Судьба тигра Хоук Коллин
– Береги яйцо, и тогда я приму твои извинения… со временем. – Феникс переступил когтями по камню, уселся поудобнее. – Твоя очередь, белый тигр.
– Я бы хотел забрать с собой Келси, – ответил Рен.
Феникс мелодично рассмеялся, а Кишан насупился.
– Ты поступил мудро, белый тигр, ибо я всерьез подумывал оставить девушку себе. Мне было бы приятно коротать с ней время, и, думаю, другие фениксы тоже не отказались бы от ее компании, но уговор есть уговор. Можешь забрать ее с собой. Теперь я слушаю тебя, дорогая. Какой награды ты просишь?
– Но ведь я не лезла на гору, за что же меня награждать?
– Отчего же, в каком-то смысле ты тоже покорила вершину. В любом случае фениксы дважды не предлагают. Считай, тебе просто повезло, что я такой гостеприимный.
– Спасибо. Тогда… тогда я бы хотела взять немного твоей мудрости.
– Мудрость тысячелетий – слишком большая ноша, разум смертного не в силах вместить ее. Я не хочу губить твою смертную оболочку, поэтому не стану выполнять твою просьбу, но соглашусь ответить на один вопрос.
– Хорошо. – Я помолчала, собираясь с мыслями. – Тогда я спрошу… скажи, я когда-нибудь увижу своих родителей и мистера Кадама?
– Ты уверена, что хочешь знать ответ на свой вопрос? На протяжении веков ученые, священники, короли и простые смертные ломали головы над загадкой смерти и загробной жизни. Человечество всегда стремилось заглянуть за грань, превзойти себя, стать больше и лучше, чем оно есть. Люди не знают своего будущего, поэтому сохраняют надежду, а вместе с ней и тягу к переменам. Ты все еще хочешь услышать ответ?
– Да, – прошептала я.
Феникс распахнул крылья и спрыгнул на край гнезда. Он долго смотрел на меня, потом заговорил:
– Тогда ответ на твой вопрос – да, хотя, возможно, ты не узнаешь их при встрече. Ты помнишь, как Закат сказал тебе, что любовь – это единственное, ради чего стоит рискнуть всем? Именно поэтому любовь бессмертна. Она не только наполняет этот смертный мир, но выходит далеко за его пределы.
– Спасибо. – Я вытерла слезы, подошла к фениксу и обняла его за шею.
– На здоровье, – негромко пропел Рассвет. – А теперь, будь добра, покажи мне яйцо, ради которого ты рисковала жизнью.
Рен подал мне желтое яйцо. Я поднесла его к глазам феникса, чтобы он смог заглянуть в него своим ослепительным взором. Когда два тонких луча пронзили яйцо, в сердцевине его зажегся алый огонек размером с четвертак. Пламя радостно запульсировало, а феникс запел от счастья.
– Что это? – спросила я.
– Это бьется сердце нового феникса.
Я благоговейно расчистила место в центре гнезда, выстлала его мягкими огненными листьями и поставила туда яйцо. Феникс одобрительно наблюдал за мной, потом раскрыл крылья и взлетел. Покружив над гнездом, он взмыл в небо и громко запел. Раскатистое эхо пролетело над долиной. Гора содрогнулась, а неподалеку от гнезда с оглушительным грохотом раскололась скала. Когда пыль осела, я увидела на гладком склоне горы черную пасть туннеля.
Феникс снова перелетел на край гнезда и сказал:
– Этот путь приведет вас в грот, который называется Пещерой сна и смерти. Постарайтесь как можно быстрее пройти через него. Если поторопитесь, сможете сделать это за два дня. Но заклинаю вас – не смыкайте глаз и не поддавайтесь усталости, ибо если вы уснете там, то уже никогда не проснетесь. Берегитесь ракшасов, которые живут в лесу за пещерой. Огненная вервь спрятана возле Города света, но, чтобы забрать ее, вам придется одолеть Владык пламени. И еще одна просьба: постарайтесь спасти стадо цилиней, которые раньше паслись в моем огненном лесу. Если вам удастся освободить их, они сами вернутся домой.
Феникс повернул голову к Кишану.
– Чтобы совершить этот путь, ей понадобится амулет. Без него она сгорит сразу же, как только покинет мое гнездо. Что касается вас, тигров, то вы сами себя излечите.
Кишан кивнул, убрал в рюкзак драгоценное яйцо феникса, потом снял с шеи амулет и отдал его мне.
– Готова?
– Да, – ответила я.
Кишан отправился проверить спуск к пещере, а Рен, стоя на краю гнезда, давал ему советы. Когда Кишан вернулся и подал мне руку, чтобы помочь спуститься, я вдруг отпрянула и резко повернулась назад.
– Чуть не забыла!
Я прошептала несколько слов, и тут же в гнезде появилась целая куча крупных, красновато-оранжевых фруктов, похожих на нечто среднее между питахайей и колючим плодом кактуса. Каждый плод размером с хороший ананас был покрыт тонкой гладкой кожурой и увенчан нежными остроконечными листочками, напоминавшими когти феникса.
Рассвет радостно забил крыльями.
– Ах! Это же огненные плоды!
– Ешьте на здоровье, а косточки можно посадить в долине, чтобы выросли деревья.
– Я посажу целую рощу! Прошу тебя, возьми один плод с собой в дорогу. Его сок даст тебе силы.
Я поблагодарила феникса, убрала огненный плод в рюкзак и с помощью Кишана выбралась на каменный выступ. Здесь Кишан остановился, обнял меня рукой за талию и стал ждать Рена. Только убедившись, что я – в надежных руках, он сошел с места и отправился вперед.
Нам не пришлось долго идти. Кишан первый залез в туннель, развернулся и подал мне руку. Я взвизгнула, когда он затащил меня внутрь, но быстро успокоилась. Вскоре мы втроем уже шагали по темному коридору. Глаза Фаниндры озаряли наш спуск вниз, в сердце черных гор, к загадочному месту под названием Пещера сна и смерти, о которой не говорилось даже в четвертом пророчестве.
Глава 17
Пещера сна и смерти
Я провела пальцами по стене туннеля. Странное дело! Гладкая поверхность разделялась на секции, напоминавшие граненый камень. На полу валялись осколки черных блестящих камней, с потолка свисали зазубренные сталактиты. Проходя под ними, я вспомнила о подводных туннелях кракена и невольно втянула голову в плечи.
По пути я рассказала Рену и Кишану о своем новом видении и о фрагменте амулета бирманской королевы, повелевающем стихией воды. Пока я во всех подробностях описывала братьям увиденное, они переглянулись, явно встревоженные тем, что моя связь с Локешем день ото дня становится все крепче. Честно говоря, я их прекрасно понимала. Мне самой было не по себе.
Чтобы сменить тему, я попросила Шарф сделать мне новую одежду, поскольку золотое платье абсолютно не соответствовало моим представлениям об экипировке для хождения по страшным туннелям.
Еще через десять минут меня охватила паника. Попробуйте сохранить спокойствие, зная, что вам предстоит идти через черные туннели без сна и отдыха целых два дня, если не больше! Чтобы убить время и не дать мне довести себя до обморока, братья развлекали меня рассказами о своем детстве.
Мы часто останавливались передохнуть, поскольку моя новая кожа была очень чувствительной и пятки оказались совершенно не приспособлены к долгим переходам. К концу первого дня ступни превратились в сплошные волдыри, так что Рену пришлось перебинтовать мне ноги и попросить Шарф сделать для меня мягкие тапочки, после чего они с Кишаном, сменяясь, понесли меня дальше. Нет слов, такое королевское обращение было очень приятно, вот только глаза у меня начали предательски слипаться.
Я, как могла, боролась со сном и старалась поддерживать разговор с Кишаном, но постепенно стала клевать носом и очень скоро на собственной шкуре убедилась в правоте феникса. Стоило мне закрыть глаза, как сознание заволокла тьма. Голова отяжелела, я почувствовала, как кровь в жилах замедляет свой бег.
Не на шутку перепугавшись, я хотела проснуться, но как бы не так! Я была уже не в туннеле – я снова стояла в гнезде Рассвета, снова лезла за желтым яйцом на выступ скалы, и моя нога опять повисла в пустоте…
Потом меня посетило новое видение о Локеше. Я ничего не могла поделать: Я была обречена смотреть, как колдун выслушивает своего слугу, собравшего информацию об очередном фрагменте амулета.
Страшно избитый человек протягивал колдуну смятые бумаги и лихорадочно бормотал:
– Исходя из этих записей, два величайших военачальника, Чандрагупта и Селевк, до 305 года до нашей эры вели постоянные сражения, но затем война вдруг закончилась и был заключен мир. Селевк, служивший под началом Александра Македонского, отдал государю свою дочь в жены, а тот в ответ прислал ему пятьсот боевых слонов. После смерти императора Селевк захватил подвластные ему восточноазиатские царства…
– Продолжай, – велел Локеш и злобно пнул несчастного ногой. Я вся съежилась от страха, почувствовав жестокую радость колдуна.
Слуга дрожащим голосом стал зачитывать какое-то письмо:
– «Селевк предложил Чандрагупте земли по реке Инд в обмен на провиант и солдат. Чандрагупта ответил: «Я приму твое предложение, если ты согласишься сровнять с землей гору, что загораживает прекрасный вид из окна моего дворца. Ведь у тебя есть такая сила…»
– Хватит! – рявкнул Локеш и вырвал у слуги письмо. Как только пальцы колдуна коснулись бумаги, вокруг него завертелся вихрь. Синие молнии вылетели из пальцев Локеша прямо в грудь ничего не подозревавшему архивариусу. Тот рухнул на пол, изрешеченный черными обугленными дырами.
Видение погасло, а затем я вместе с Локешем очутилась в какой-то незнакомой земле.
– Тебя было непросто разыскать, старик, – говорил колдун, зловеще улыбаясь согбенному старцу, забившемуся в угол хижины. – К счастью, у твоего предка Селевка имелось родимое пятно, которое передается всем его потомкам по мужской линии. – Локеш издевательски расхохотался. – Ты, конечно, знаешь, что мать Селевка рассказывала своему незаконнорожденному сыночку сказочки о том, что его папашей якобы был сам Аполлон, а родимое пятно в виде якоря – это-де отметина бога?
Испуганный старик только помотал головой.
– Селевк считал, будто ему суждено совершить великие подвиги! Возможно, он был по-своему прав… – Локеш склонился над съежившимся стариком. – Скажу тебе откровенно, великий человек сам создает свое величие! Плевать на судьбу, к черту предначертание! К сожалению, ты давным-давно упустил свой шанс. Хотя, возможно, тебе будет приятно узнать, что я очень долго тебя искал…
Он вытащил из-за пояса нож, который я мгновенно узнала, и попробовал лезвие большим пальцем.
– Пятьсот лет… – протянул Локеш. – Это очень долго. Даже для меня.
Фальшивая улыбка сбежала с лица колдуна.
– Но будь уверен, я заставлю тебя расплатиться за каждый год моего ожидания! Кстати, последние два года оказались самыми плодотворными. Я вышел на след Апамы, жены Селевка, разыскал ее родню в персидском городе Сузы. А дальше все пошло, как по маслу: всего несколько месяцев и много-много смертей, и вот я здесь. Полагаю, ты должен знать, что они все пытались защитить тебя – своего старенького дедулю, который рассказывает, будто ему уже сто двадцать лет!
Локеш наклонился и гневно сощурил глаза.
– Но мы-то с тобой знаем, что ты гораздо, гораздо старше!
Старика выдали глаза. Они вспыхнули, когда он попытался вызвать землетрясение силой амулета, но Локеш оказался начеку. В мгновение ока он заморозил несчастного, и, когда очередной толчок сотряс хижину, окаменевшее тело старика упало и разбилось на тысячи осколков.
Локеш шагнул в кучу черепков, подобрал амулет. Поднял кольцо, скатившееся с рассыпавшейся в прах руки. Я увидела гладкий овальный камень в толстой золотой оправе. Мраморные разводы на зеленовато-голубом камне делали его похожим на выцветшую от времени карту. Локеш погладил бесценную персидскую бирюзу, хмыкнул и надел кольцо на свой большой палец.
Затем он злобно пнул останки старика и пробормотал:
– Мне нужно научиться получше использовать силу воды. Этот мерзавец ушел слишком быстро!
Когда Локеш добавил фрагмент амулета к остальным, я почувствовала могучий прилив силы. Амулет преобразил колдуна, вдохнул в него жизнь, а я каким-то образом поняла, что похищенный фрагмент олицетворял стихию земли. Я долго смотрела, как Локеш испытывает свое новое сокровище, пробуя его силы. Теперь он мог добывать из недр земли драгоценные камни, двигать горы и вызывать землетрясения. А соединив земной амулет с другими, Локеш обрел власть над всеми хищниками земли и моря.
«Акулы! Так вот как он сумел натравить их на нас! Вот как он призвал волков, медведя и снежных барсов, чтобы отвлечь мистера Кадама во время поединка».
Но Локеш очень быстро пресытился новым амулетом и направил свои взоры в Индию, где оставались два последних фрагмента.
Молния прошила мое тело, я вздрогнула и очнулась на полу туннеля, головой на коленях Кишана. Моя связь с Локешем стала еще сильнее. Мне становилось все труднее оставаться вдали от него, и меня чуть не вывернуло наизнанку от этой мысли.
Кишан склонился надо мной.
– Что? Снова видение?
Я кивнула. Моя щека горела огнем, я потерла ее, но ничего не почувствовала. Странно, подушечки пальцев совершенно онемели и стали какого-то серого цвета.
– Что случилось? – спросила я.
Рен как-то странно посмотрел на меня и ответил:
– Ты уснула. Мы не могли тебя разбудить. Прости, Келлс.
– За что?
– Мне пришлось дать тебе пощечину, чтобы разбудить.
– Да? Хм, да ладно, ничего страшного, – пробормотала я, потирая гудящую щеку. – Ни капельки не болит.
– Вот это меня и тревожит. Ты можешь пошевелить ногами?
– Конечно могу!
Я попробовала – и не смогла. Вцепившись в руку Рена, я с огромным трудом смогла подтянуть свое бесчувственное тело и принять сидячее положение. Потом я посмотрела на свои ноги. Они были серые. Я потрогала свою икру: мышцы были твердые, как камень.
– Что со мной? – в ужасе прошептала я.
Рен взял меня за руку, стал нежно массировать пальцы.
– Твое лицо тоже было серым, но теперь постепенно розовеет. Ничего, потерпи немного. Нужно подождать, пока кровь разойдется.
Постепенно пальцы начали обретать нормальный цвет, но тут началась новая напасть – подушечки стали зудеть, как будто тысячи раскаленных иголочек гуляли у меня под кожей. Я старалась перетерпеть боль, но не выдержала и заскулила, смаргивая слезы. Кишан стянул с меня носки и стал массировать мои ступни. Очень скоро жжение распространилось на ноги.
– Ой, больно! – взвизгнула я.
Рен поцеловал меня в лоб, вытер мои слезы.
– Так надо, Келлс. Потерпишь еще немножко?
Я кивнула, и он стал растирать мою вторую ступню, пока Кишан занимался пальцами первой. Кончики пальцев на руках горели огнем, но острая боль утихла. Примерно через полчаса Кишан объявил, что мои ноги порозовели, и предложил попробовать встать. Я оперлась на его руку, приподнялась и сделала несколько пробных шажков, превозмогая стреляющую в ногах боль.
Тяжело опираясь на Кишана, я поплелась по коридору, радуясь тому, что кровоточащие мозоли не дадут мне снова уснуть. Рен попросил меня рассказать о последнем видении и засыпал меня вопросами, заставляя говорить без умолку.
Но я смертельно устала. Что ни говорите, но новое тело, ночевка в гнезде и сгорание заживо истощат любые силы! Я шла, как зомби, и уже не могла думать ни о чем, кроме своей мягкой постели в доме Рена. На каждом шагу я твердила себе под нос: «Кровать, кровать, кроватка…» Была уже поздняя ночь или раннее утро, когда Рен предложил сделать привал и попробовать огненный плод.
Кишан вытащил нож и вонзил его в кожуру. Плод распался на две половинки. Толстая красная корка защищала нежную багрово-оранжевую мякоть, всю в черных зернышках, как киви. Кишан отрезал мне ломтик, и я впилась зубами в сочный фрукт.
Он оказался немного кисловатый, зато очень освежающий. Даже семечки были съедобные, хрустящие, с ореховым привкусом. Упругая мякоть, напоминавшая инжир, на вкус оказалась чем-то средним между арбузом и грейпфрутом. Потянувшись за вторым кусочком, я почувствовала на языке слабое жжение, как будто съела что-то острое.
Когда, подкрепившись, мы снова пустились в путь, я почувствовала прилив сил, а потом вдруг поняла, что боль исчезла. Я осмотрела свои многострадальные пятки и пробормотала:
– Все прошло! Огненный плод вылечил мои ноги!
Рен и Кишан тоже чувствовали себя намного лучше, поэтому я решила, что мы должны по дороге постоянно жевать ломтики волшебного фрукта. А еще – лучше пить сок, чтобы не пачкаться липкой мякотью! Воодушевленная своим открытием, я создала тыкву-горлянку с соком и стала прикладываться к ней каждый раз, когда ноги начинали ныть. Вскоре мы подошли к развилке. Рен с Фаниндрой отправились исследовать коридоры, а я осталась с Кишаном. Он привалился к стене и закрыл глаза.
Когда Рен вернулся, я что-то говорила Кишану, роясь в своем рюкзаке. И тут Рен повел себя очень странно. Не глядя на меня, он бросился к брату и встряхнул его за плечи. Я обернулась – и охнула. За то время, что я отвернулась, Кишан успел уснуть. Лицо его посерело, а тело сползло на землю, как неживое.
Мы кричали на него и звали, мы трясли его, а Рен отвесил ему пару пощечин, но Кишан не просыпался. Серый цвет стремительно расползался с его пальцев на руки, с лица на шею. Я боялась, что если он дойдет до сердца, то Кишан уже никогда не очнется. Рен снова попробовал растрясти брата, а я попыталась плеснуть ему в лицо водой, но живительная жидкость в этом царстве была ядом. Попав на камни, она грозно зашипела и даже растворила несколько больших валунов, как кислота.
Тогда я поднесла к губам Кишана флягу с соком огненного плода, и, хотя большая часть пролилась ему на шею, он слабо пошевелился. Я дала ему еще немного, и вскоре Кишан смог сделать глоток. Серый цвет начал отступать, и вот уже Кишан открыл глаза.
Я поцеловала его в окаменевшие губы и тихо упрекнула:
– Никогда больше не пугай меня так!
Он хотел что-то сказать, но я прижала палец к его губам.
– Нет-нет, даже не думай. Просто пей.
Опустошив две фляги с соком, Кишан пришел в себя и захотел встать, но Рен закинул его руку себе на плечи и помог сделать первые шаги. Я сморщилась, когда Кишан застонал от боли, – кто-кто, а я-то прекрасно понимала, что он сейчас чувствовал! Вскоре мы снова тронулись в путь, углубившись в туннель, который выбрали Рен и Фаниндра.
С каждым шагом к Кишану возвращались силы, и он опять зашагал впереди, указывая нам дорогу.
Помогая мне перелезть через большой валун, преграждавший путь, Рен вдруг сказал:
– Я хотел спросить тебя кое о чем, но если ты не захочешь отвечать, то я не стану настаивать.
– Что ты хотел узнать?
– После того как ты согласилась принести себя в жертву, мы видели, как ты горишь заживо.
– Да, – тихо ответила я.
– Что это было?
– Феникс задал мне несколько вопросов, на которые мне было очень трудно ответить, поэтому я и горела. Мне нужно было понять и признать кое-что… очень важное для меня. Закат сказал, что, как только мы вошли в лес, он почувствовал, как мое сердце просит об этом. Он хотел… хотел исцелить меня.
– Его методы лечениявызывают серьезные нарекания.
– Наверное… – Какое-то времени мы шли молча, потом я добавила: – Но феникс потребовал от меня не больше, чем от себя… Думаю, он имел такое право.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Когда ночная комета прошла по небу, Закат сгорел дотла. Он отдал свою жизнь Рассвету, тому фениксу, которого вы видели.
Рен быстро взглянул на меня, отвернулся. Потом осторожно поинтересовался:
– О чем он тебя спрашивал, Келлс?
Я тихо вздохнула, помолчала. Рен не торопил меня и не настаивал, давая мне время обдумать, как много я готова ему открыть.
Наконец я ответила:
– Мое сердце очень давно болело, а я цеплялась за эту боль, не хотела с ней расставаться. Феникс заставил меня увидеть и признать это. Теперь мне предстоит понять, что делать дальше… А вопросы… – Я остановилась, взяла Рена за руку. – Знаешь, я бы сейчас не хотела об этом говорить. Даю слово, что когда-нибудь обязательно расскажу тебе все. Но не сейчас.
Он поднес мою руку к своим губам, поцеловал пальцы.
– Значит, мне остается только подождать.
Еще через шесть часов туннель расширился, а моя золотая змейка вдруг ожила. Потершись головкой о мою щеку, Фаниндра крепко стиснула мне руку своими кольцами – признаться, за все время нашего знакомства я так и не смогла перестать внутренне ежиться от ее змеиных объятий. Впившись взором в темноту впереди, Фаниндра несколько раз прищелкнула своим раздвоенным язычком. Потом она склонила головку, и я послушно присела на корточки, чтобы спустить ее на землю.
Фаниндра раздула свой капюшон и, раскачиваясь из стороны в сторону, стала куда-то всматриваться. Вот она тихонько зашипела, запрокинула голову и поползла в другую сторону. Мы пошли за ней по кривой тропинке, усыпанной острыми черными камнями. Золотая змея юрко извивалась между скал, и хотя Фаниндра ползла гораздо медленнее, чем мы шли до этого, никто из нас даже не думал спорить.
Вскоре туннель вокруг нас изменился. Мы вышли в большую пещеру. Эхо наших шагов и голосов заплясало по стенам. Когда мы сделали первые шаги внутрь, я почувствовала дуновение холодного ветра, но через секунду воздух снова стал неподвижен. Руки покрылись мурашками, и я принялась нервно их растирать.
Ветерок вернулся. Холодный воздух сам по себе был странным явлением в мире огня. Вобавок он сопровождался звуками. Потоки ветра с тихим шорохом и шуршанием гуляли в щелях скал, а камни то и дело издавали глухие сдавленные вздохи. Теперь прохладное дуновение касалось моей новой кожи ритмично и регулярно, через большие промежутки времени, и я невольно представляла себе умирающего великана, испускающего дух в черноте коридоров.
Фаниндра вдруг резко остановилась и подняла голову, явно почувствовав что-то такое, о чем мы пока не догадывались. Даже Рен и Кишан не слышали и не видели ничего в кромешной тьме. Но мы все почувствовали опасность. Рен снял с пояса меч. Стоило ему взяться за рукоять, как лезвие меча само собой вытянулось в полную длину. Быстрым поворотом запястья Рен разделил меч надвое, отдал половину Кишану, и братья, не сговариваясь, загородили меня собой.
Мы осторожно продолжили свой путь и примерно через час я почувствовала, как силы стремительно покидают меня. Но как раз в тот момент, когда я открыла флягу, чтобы сделать глоток живительного сока, Фаниндра резко остановилась, свилась кольцами и взметнула в воздух всю верхнюю половину своего тела. Она так широко растопырила свои чешуйки, что сложный узор на ее капюшоне проступил в мельчайших деталях, а сама Фаниндра стала казаться втрое крупнее, чем была.
Она испустила целую очередь громких шипящих звуков, то ли предупреждая нас о чем-то, то ли угрожая кому-то, кого мы пока не видели. Золотая змеиная пасть несколько раз открылась и закрылась, пробуя воздух. Раздвоенный язычок часто-часто запорхал в воздухе, как лента, подхваченная ветром, – было очевидно, что Фаниндра отчаянно пытается понять, что нас окружает.
Затем слева от нас раздался громкий удар, как будто рухнула большая скала. Зловещее эхо прокатилось по пещере. Почти сразу же мы услышали тяжелый шорох, словно по полу что-то тащили. Шорох приближался, подступал ближе. Теперь он походил на звук, с которым неуклюжий младенец тащит тяжелого плюшевого медведя вниз по лестнице. Ритмичный топот заполнил все пространство, я чувствовала, как какая-то злая сила выбивает тревожную дробь в моем позвоночнике. Все позвонки гудели и вибрировали в такт этому звуку.
– Вы чувствуете? – вдруг спросил Кишан.
– Что? – прошептала я.
Рен мрачно кивнул.
– Смрад смерти.
Не оборачиваясь, он взял меня за руку и притянул поближе, так что я очутилась между ним и Кишаном. И тут я тоже почувствовала вонь. Слезы брызнули у меня из глаз, я поперхнулась. Смрад разложения обступил нас со всех сторон. Зловоние было настолько сильным, что я судорожно зажала рукой рот и нос. Зато братья остались невозмутимы, только у Рена раздувались ноздри.
Вонь была страшнее, чем от целой мусорной свалки. Я вам так скажу – по сравнению с ней запах падали показался бы вам приятным ароматом. Смрад душил. Я ощущала его во рту и на языке, чувствовала, как он пропитывает волосы и одежду. Это было убийственное ядовитое зловоние – едкое и тошнотворно-сладкое одновременно.
Топот стал ближе – и вдруг оборвался. Воздух сделался таким густым и вонючим, что у меня защипало глаза. Тело Фаниндры начало раскачиваться, потом она резко бросилась куда-то в темноту. Зашипела, снова бросилась. Я до рези в глазах всматривалась в кромешную тьму, но ничего не увидела, пока не почувствовала, как напрягся Кишан.
К нам медленно приближалась призрачная серая фигура. Волосы у меня встали дыбом, когда я поняла, что это труп. Вот почему он двигался так скованно! Я увидела чудовищно распухший живот, черный провал рта. На месте десен торчали голые белые челюсти, остатки волос клочьями свисали с фрагментов скальпа. Я задрожала всем телом, увидев, что кожа, прикрывавшая гниющую плоть трупа, вся распухла и почернела, словно обожженная. Мерзкое существо сделало шаг к Кишану, остановилось и поскребло голову, так что отвалился клок кожи, обнажив еще один участок черепа.
– Что ты такое? – спросил Рен. – Чего ты хочешь от нас?
Существо заколебалось было, но потом снова двинулось на нас. Казалось, его притягивала Фаниндра. Змея несколько раз атаковала живого мертвеца, но тот был неуязвим для ее яда или просто ничего не чувствовал. Когда мертвец протянул руку к золотой змее, Фаниндра поспешно увернулась, отползла ко мне и обвилась вокруг моей ноги.
Я подняла ее, подставила руку, и Фаниндра застыла, превратившись в золотой браслет. Тогда живой труп выпрямился и снова направился к нам, не сводя своих мокрых белых глаз с меня и Фаниндры.
Рен поднял меч.
– Стой! Еще шаг – и мы тебя атакуем!
Но мертвец даже не взглянул на него. Рен взмахнул мечом и со всей силы обрушил его на чудовище, отрубив ему правую руку. Полусгнившие кости с грохотом упали на землю, но мертвец даже не заметил потери конечности. Было очевидно, что он не чувствует боли.
Кишан прыгнул вперед и вонзил свой меч в распухший живот ходячего трупа. Раздался жидкий хлопок. Наружу вместе с чудовищным потоком газов хлынул поток липкой жижи. Запах нечистот и гнили был настолько невыносим, что я вскинула руку, намереваясь добить тварь молнией, но живой мертвец с поразительным проворством схватил меня за запястье.
Я рванулась изо всех сил и освободилась. Но тут же с ужасом увидела, что к моей кисти пристали клочья серой кожи мертвеца. С диким визгом я принялась скакать и размахивать рукой, пытаясь сбросить с себя лохмотья полуразложившихся тканей. Рен спокойно взял меня за руку и счистил с нее липкую кожу, перчаткой соскользнувшую с белых костей мертвеца.
Но с меня было уже довольно. Ориентируясь на свет глаз Фаниндры, я с визгом развернулась и пустилась наутек. Рен и Кишан бросились за мной, и вскоре зловещий мертвец остался далеко позади.
По пути нам встретились другие тела в разных стадиях разложения. Женщина валялась на камнях, словно в глубоком обмороке. Клочья плоти еще держались на ее теле, но мозги вытекли из ноздрей и ушей. Сладковатый запах свернувшейся крови и гнилой плоти тянулся за нами еще долго после того, как мы прошли мимо. Попадались совсем старые, почерневшие скелеты: сквозь кости их уже начала прорастать трава, а черепа были заметно обглоданы грызунами. К счастью, большинство тел были неподвижны, но все равно очень непросто то и дело проходить мимо лопнувших животов и сгнившей кожи в потоках густого аммиачного запаха. Завидев скелеты, мы старались как можно дальше обойти их. Но они, если могли, все равно поворачивали головы и провожали нас взглядами.
Когда мы миновали особенно отвратительный труп, я не выдержала и спросила:
– Как вы думаете, чего им надо?
– Мне кажется, их привлекает Фаниндра, – ответил Рен. – Возможно, они идут на ее свет.
Я поежилась и крепче вцепилась в его руку.
Кишан задумчиво произнес:
– Феникс не зря сказал, что эта пещера называется Пещерой сна и смерти.
– Нужно будет поблагодарить его за буквальный перевод, – буркнула я.
Мы обогнули еще одну мертвую женщину, тянувшуюся к нам с каким-то жадным, почти материнским выражением на остатках лица. Когда мы прошли, она уронила руки и длинные волосы скрыли ее призрачный облик.
– Я их больше не боюсь, – тихо сказал Рен.
– Что? – встрепенулась я. – Как это? Почему?
– Я думаю… Я понял, что мы могли бы стать ими.
– Как это? – не понял Кишан.
– Когда вы оба уснули, ваша кожа сразу посерела. Если бы вы не проснулись, то, наверное, могли бы разделить их судьбу. Они не виноваты в том, что с ними случилось. Мне больно думать о том, что они умирали очень медленно, а некоторые, наверное, даже осознавали и чувствовали, как разлагаются их тела.
– Теперь я понимаю, – тихо прошептала я. – Если бы меня на долгие годы заточили во тьме подземелья, я бы тоже тянулась к свету.
– Возможно, для них лучше никогда не видеть того, во что они превратились, – угрюмо сказал Кишан.
Мы молча пошли дальше. Страх перед живыми мертвецами сменился глубокой печалью, и, проходя мимо них, я шептала про себя тихие слова, которые говорила на кладбище, где лежали мои родители, ибо разница между мной и любым из этих несчастных заключалась лишь в том, что они не смогли открыть глаза.
Глава 18
Ракшасы
Когда впереди забрезжил слабый свет, я сначала решила, что у меня начались галлюцинации. Однако братья тоже заторопились в ту сторону, так что пришлось поверить своим глазам. После встречи с живыми мертвецами Фаниндра предпочла остаться у меня на руке и только освещала нам путь потусторонним светом своих изумрудных глаз, пригасив золотое сияние тела, чтобы не привлекать внимание зомби. Лишившись привычного золотистого освещения, мы проплутали по коридорам гораздо дольше, чем предполагали.
Было очень страшно сознавать, что мы буквально со всех сторон окружены смертью, что зловоние гниющих тел насквозь пропитало наши волосы, одежду и кожу. Но я настолько отупела от усталости, что не только мирилась с этим, но уже не видела ничего ужасного в мысли о том, чтобы прилечь рядом с каким-нибудь полуразложившимся трупом и вздремнуть на часок-другой. Заметив, что я на ходу закрываю глаза, Рен схватил меня за руку и потащил за собой. Кишан пошел сзади, подталкивая меня в спину каждый раз, когда я начинала клевать носом.
Наконец мы добрались до конца пещеры и выглянули наружу. Всюду, насколько хватало глаз, тянулись рощи огненных деревьев. Держась в темноте, Рен и Кишан стали зорко всматриваться в чащу.
– Что вы там ищете? – шепотом спросила я. – Почему мы не идем в лес, чтобы выспаться там всласть?
– Мы смотрим, нет ли здесь ракшасов. Помнишь, феникс предупреждал нас о них?
Я скользнула взглядом по деревьям, выискивая мерзких демонов.
– Там никого нет.
– Вот это меня и тревожит, – сказал Рен.
– Слушайте, да в чем дело? Будто нам впервой сталкиваться с демонами! Ничего, видали мы всяких и выжили. Ведь они не могут быть хуже каппы, скажи?
– Ракшасы – охотники, – терпеливо объяснил Рен. – Ночные хищники, кровопийцы. Их терзает вечный ненасытный голод.
– Это такие демоны из индийской мифологии, – добавил Кишан. – Есть версия, что это очень злые, порочные люди, превращенные в чудовищ за свои злодеяния. Уничтожить ракшаса можно только особым оружием или деревянной стрелой, пущенной в самое сердце. Но они чрезвычайно хитры и коварны, они умеют наводить морок на человека, овладевать его мыслями и заставлять впустить себя в дом.
Я поморгала, потом тихо заметила:
– Ты описываешь вампиров.
Рен кивнул.
– Да, ракшасы очень похожи на европейских вампиров.
Кишан громко фыркнул.
– Келси тут недавно уговорила меня посмотреть фильм про вампиров, и я вот что вам скажу: у ракшасов с этими меланхоличными американскими вампирчиками не больше общего, чем у кракена – с осьминогом. Наши ракшасы не только пьют кровь, но и плотью не прочь полакомиться, особенно подгнившей.
– Фу, – пролепетала я. – Но ведь мы… от нас сейчас как раз… этим пахнет.
Рен кивнул, не сводя глаз с леса.
– Мне кажется, сейчас там вполне безопасно, но я бы предложил спать по очереди и вообще постараться как можно быстрее пройти через этот лес.
Выйти из пещеры в лес было все равно, что из эскимосского иглу ступить на тропический остров. Я мгновенно почувствовала тепло огненных деревьев. Когда мы проходили под ними, они тянули к нам свои ветки, гладили меня по рукам и одежде.
Я остановилась под особенно большим деревом, и зеленый завиток мгновенно обвился вокруг моего пальца. Пока я любовалась красивыми цветами, Рен мрачно сказал:
– У нас большая проблема. От нас за километры воняет смертью.
– Мы оставляем след, – вздохнул Кишан.
– Думаю, я знаю, как это устранить, – сказала я.
– И как же?
– Деревья могут уничтожить наш запах. Мне рассказал об этом феникс, когда я спросила его, как смогла исцелиться от таких страшных ожогов. Правда, одежду деревья не чистят, но мы можем сделать себе новую.
– Что нужно делать?
– Подойдите к дереву, дотроньтесь до него ладонями и постарайтесь поймать поток его энергии. Вы почувствуете, как тепло поднимется от корней и течет выше. Пропустите его через себя, оно очистит ваше тело. Наверное, будет немного жечься, но тепло излечит и эту боль. Вы идите чиститься на поляну, а я останусь здесь.
Кишан и Рен нехотя оставили мне свое оружие и отправились за деревья. То, что братья добровольно расстались с оружием, говорило о том, как страшно они устали. «Мы устали», – поправилась я. Сняв с руки Фаниндру, я положила ее рядом с оружием и рюкзаками, потом прижала ладони к коре дерева.
Соседние ветки тут же задрожали и зашелестели, я услышала тихое жужжание. Пылающие листья разгорались все ярче и ярче, как угли под ветром, воздух всколыхнулся и зашипел. Потом полыхнула ослепительная вспышка, листья раскалились добела, так что я зажмурилась. Синяя лента, которой я подвязала волосы, превратилась в пепел, как и моя одежда. Обжигающее тепло легкой щекоткой расползлось по моему телу, от кончиков пальцев на ногах до макушки. Потом налетевший порыв горячего воздуха взметнул мои волосы вверх и прошелся по голой коже, сметая запахи смерти.
Судя по доносившемуся издалека уханью, братья тоже успешно проходили санобработку. Не обожгло ли их? Мне было ни капельки не больно, разве что щекотно немного. Наконец ветер стих, а жар сменился ровным теплом. Я чувствовала себя… вымытой до скрипа. Я была сонная и довольная, как будто только что приняла отличную горячую ванну, а потом высушилась под большим феном, пока мне массировали плечи и расчесывали волосы.
Схватив с земли Шарф, я поднесла его к носу. В огненном лесу он, как хамелеон, заткался узором из пламенных листьев всех оттенков желтого и оранжевого. Шарф пах чистотой и свежестью, на нем не было и следа пещерной вони. Удовлетворенно вздохнув, я пожелала себе новую одежду и быстро переоделась.
Читать бесплатно другие книги:
