Терроризм. Война без правил Щербаков Алексей
Трудно сказать, насколько это все было серьезно. Вот что пишет террористка В. Н. Фигнер о кронштадском кружке:
«В состав группы моряков входило человек тридцать. Конечно, не все были равноценны по качествам. Были привлечены не только люди, в своем революционном миросозерцании вполне установившиеся, но и такие, которых обыкновенно зачисляют в разряд “сочувствующих”. В военной среде мерка пригодности того или иного лица в члены организации была иная, чем у нас. Сообразно роду нашей деятельности, прежде всего пропагандистской, мы были гораздо требовательнее по отношению к теоретической подготовке кандидатов в члены, а для приема был нужен известный стаж, некоторая опытность. У офицеров не требовалось ничего подобного, все они были новичками и смотрели на дело упрощенно – простое товарищество легко превращалось у них в организацию заговорщиков. Многих в эти ряды влекла не твердая решимость идти до конца, с полным сознанием тяжелой ответственности, которую придется нести за свои действия, а дружеские чувства, товарищеская солидарность и молодая удаль».
Большинство военных отрицательно относились к террористическим методам. Впрочем, подобное их отношение сводилось лишь к тому, что они сами не желали принимать в них участие.
Считается, что подобные структуры существовали в 20 городах и охватывали более 500 человек. Возможно, в большинстве случаев вся деятельность сводилась к болтовне. Однако, как видно из многочисленных исторических примеров, революционная болтовня в такой среде – вещь очень небезопасная. Уж больно серьезные возможности имеются у офицеров.
Но… Организацию вовремя разгромили.
У читателя может возникнуть вопрос: а почему офицеров понесло в революцию? Тогда ведь в кадетских корпусах и военных училищах воспитательная работа была поставлено неплохо. Это вам не студенты.
Причины чисто экономические.
«…Что же за причины такого непомерно быстрого распространения революционной пропаганды среди войска? Объяснение, что будто бы “мальчишки-неучи” увлекаются новизною непонятных им идей, мне кажется до крайности наивным. Во-первых, во главе военного движения стоят люди или окончившие курс академии, или занимающие более или менее высокий пост в войске; перед теми и другими открыта карьера, и их уж никак нельзя назвать “мальчишками”. Во-вторых, к партии пристают офицеры средних чинов (поручики, штабс-капитаны, капитаны и выше), т. е. люди, прослужившие не менее 7–8 лет. В-третьих, если идеи могут казаться заманчивыми, зато виселица, каторга и бессрочное заключение далеко не привлекательны и с успехом могут отрезвить и уничтожить увлечение юношества. Мы видим тому пример у нас в России: в 60–70-х годах волновалась и увлекалась почти исключительно учащаяся молодежь; когда же правительство приняло решительные меры, она отступила на второй план, и в настоящее время в движении фигурируют люди от 25-летнего до 40-летнего возраста.
…
Я уже сказал, что существует много причин недовольства в войске, но из них две главные: 1) нищенское содержание офицера; 2) произвол начальствующих лиц и бесправие в подчинении. Относительно первой причины я могу быть кратким: в последнее время на этот вопрос обращено особое внимание и даже приняты были некоторые реформы с целью улучшить материальное положение офицера. Поэтому и скажу прямо: ежемесячное содержание офицера таково, что он может удовлетворять своим только самым необходимым потребностям; если же у него явится какой-либо экстренный расход, то денег не хватит. Но даже и необходимые расходы не могут покрываться жалованьем. Так, например, ремонт одежды требует ежегодно рублей 150–200. Откуда их возьмет офицер? Вот почему я смело утверждаю, что у нас нет офицера, который не был бы отягощен долгами, если только он не имеет своих средств. Но такие чрезвычайно редко встречаются: в настоящее время военная служба представляет слишком мало привлекательного, чтобы туда шли богатые люди (я не говорю о некоторых гвардейских полках). Находясь в таком жалком экономическом положении, офицер, сколько-нибудь знакомый с состоянием России, понимает, что его положение, по крайней мере в настоящее время, не может быть улучшено».
(Н. М. Рогачев, один из лидеров военной организации)
Тут стоит пояснить. В дореформенной армии офицеры служили в значительной степени за свой счет. (В гвардии такое положение сохранилось аж до 1917 года. Там расходы офицера на жизнь примерно в три раза превосходили жалование.) Это было, как говорили в советское время, «пережитком феодализма». Ведь изначально, при Петре I, предполагалось: наличие поместья уже является платой за службу. Времена изменились, а перемены в военном ведомстве за временами не успевали…
Темные игры. Первая серия
Но вернемся к Дегаеву. Теперь причины его деятельности становятся понятнее. Почему бы и не поучаствовать в заговоре? Дело, конечно, рискованное, зато при успехе… Он оставался посредником между террористами и офицерами. Однако в святая святых – в Исполнительный комитет его не допускали. Попал Дегаев в него лишь в 1882 году – то есть после того, как жандармы народовольцев изрядно прорядили. Тут особо выбирать не приходилось. Да и вообще, новых террористов набирали с бору по сосенки. Этим занималась Вера Фигнер, которая совершенно не разбиралась в людях. Да и организатором была тем еще…
Дегаев не занимался непосредственно террористической деятельностью. Основной его задачей было создание подпольных типографий, где в том числе предполагалось выпускать издания, ориентированные на офицеров.
На этом 18 декабря 1882 года и попался. Арестовал его подполковник Георгий Порфирьевич Судейкин. Об этом человеке будет рассказано ниже. Пока что стоит отметить, что подполковник, лучший сыскарь того времени, взял Дегаева в оборот. Он действовал по схеме, которая впоследствии станет классической.
Так, Судейкин говорил:
«Вы сами знаете, как слаба теперь партия: с каждым днем она теряет все более и более своих талантливых членов; вот и вы погибнете, а с вашим умом и способностями до чего вы могли бы дойти, если бы решились – действовать не против правительства, а с ним заодно…»
Дегаев подумал и согласился. А что ему оставалось? На каторгу ему явно не хотелось.
Разумеется, он стал действовать «заодно с правительством» не бесплатно.
С. П. Дегаев, прошение, 10 февраля 1883 года:
«Начальнику Санкт-Петербургского охранного отделения, его благородию господину Г. П. Судейкину от потомственного дворянина, штабс-капитана в отставке Дегаева Сергея Петровича, 1857 года рождения, прошение. Покорнейше прошу, Ваше благородие, дать распоряжение о зачислении меня на службу в Санкт-Петербургское охранное отделение с окладом 300 рублей в месяц».
Как видим по датам, особо долго Дегаева уговаривать не пришлось. Со времени его ареста прошло меньше двух месяцев. Кстати, 300 рублей по тому времени – это больше жалования полковника[20].
И Дегаев начал свое жалование добросовестно отрабатывать. Прежде всего, он стал «косить» под дурака и труса. К примеру, он постоянно предлагал совершенно нереализуемые планы. Впрочем, это никого не удивляло – вспомним «копательный синдром» народовольцев. Одновременно Дегаев проявлял сверхосторожность, что тоже мешало террористам что-либо учинить. И, разумеется, сдавал всех. Именно переданные им сведения легли в основу уже упоминавшегося «процесса 14-ти». И все бы ничего, так как это обычное дело там, где играют в террористические игры, но куратор Дегаева, подполковник Судейкин, являлся такой интересной личностью, что оторопь берет…
Необычной биография Судейкина становится с самого его вступления во взрослую жизнь. Сразу после окончания кадетского корпуса он добился зачисления в Отдельный корпус жандармов. Необычность заключается вот в чем. С одной стороны, жандармы стремились привлекать в свои ряды более зрелых людей, прежде всего – офицеров, имеющих стаж службы. С другой – служить жандармом в Российской империи, мягко говоря, было не слишком почетно. К примеру, офицеру было «западло» пожать жандарму руку. Чистоплюи-с… В молодости подобные вещи воспринимаются очень болезненно. Только с возрастом одни проникались сознанием необходимости этой грязной работы, по принципу «если не я, то кто же?», других же вынуждали материальные причины – жандармам платили гораздо больше. Однако Судейкин являлся сыскарем по призванию. Этот человек не только отличался выдающимися способностями в деле розыска, но и получал удовольствие от самого процесса. При том, что, как уже говорилось, средний уровень политической полиции был в 70–80-е годы чрезвычайно низким.
«Судейкин был выдающаяся из общего уровня личность, он нес жандармскую службу не по обязанности, а по убеждению, по охоте. Война с нигилистами была для него нечто вроде охоты со всеми сопровождающими ее впечатлениями. Борьба в искусстве и ловкости, риск, удовольствие от удачи – все это играло большое значение в поисках Судейкина и поисках, сопровождающихся за последнее время чрезмерным успехом».
(А. А. Половцев, член Государственного совета)
Да и внешне Судейкин был ничего себе мужчина.
«…Господин импозантной наружности. Большого роста, атлетически сложенный, широкоплечий, с выей крупного вола, красивым лицом, быстрыми черными глазами, весьма развязными манерами выправленного фельдфебеля – все это вместе роднило его с хорошо упитанным и выхоленным жеребцом».
(П. С. Ивановская, революционерка)
Что удивляться, что карьера Судейкина была весьма успешной? Так, работая в жандармском управлении Киева, он в 1879 году раскрыл местную организацию «Народной воли». Именно раскрыл, а не арестовал отдельных членов, как это обычно тогда делали. Неудивительно, что Судейкин в 1881 году оказался в столице и возглавил Санкт-Петербургское охранное отделение. Кроме того, он стал доверенным лицом министра внутренних дел Д. А. Толстого и директора департамента государственной полиции В. К. Плеве. В 1882 году Судейкин занял пост инспектора тайной полиции. Эта должность была создана специально под него – Судейкин являлся первым и последним инспектором.
Методы у Судейкина были своеобразные. Он был убежденным сторонником провокации.
Но тут необходимо, как говорят ученые, определиться с терминами, потому что слово «провокация» будет встречаться на протяжении всей книги.
В революционной и либеральной среде «провокатором» называли любого агента полиции, внедрившегося в ряды оппозиции.
Да и вообще – это слово имеет явно негативный смысл. Но если присмотреться…
Этот термин пришел из военного дела. В чем суть провокации? В том, чтобы, обманув противника, подвигнуть того на неправильные действия. В качестве примера можно привести тактический прием, известный с незапамятных времен, – ложное бегство. Это когда воины изображали паническое отступление. Противники, ломая боевые порядки, азартно бросались их преследовать и нарывались на какой-нибудь засадный полк или на засевших стрелков…
Другой типичный пример провокации – разведка боем. Бойцы изображают атаку для того, чтобы выявить замаскированные огневые точки врага.
Война, как известно – двигатель прогресса. Поэтому провокация распространилась и на другие области человеческой деятельности. На бизнес, политику и, разумеется, на игры спецслужб. Интересно, что о провокации обычно говорят те, кто на нее поддались. Противоположная сторона предпочитает употреблять термины «военная хитрость», «удачная оперативная работа» и так далее.
Из этого следует, что агент спецслужб, внедренный к экстремистам и сливающий информацию, провокатором не является. Информатор (или, если хотите, стукач) – он и есть информатор. Не более.
Но вернемся к Судейкину. Он-то как раз был сторонником полицейской провокации как метода борьбы с революционерами. Вот что писал подполковник о том, чем, по его мнению, должен заниматься агент полиции:
«Полицейский агент должен быть готов выполнять две главные функции. Первая – информационная: проникать на все собрания революционеров, выявлять их конспиративные квартиры, стремиться быть полностью в курсе деятельности революционных организаций и отдельных революционеров и систематически правдиво информировать обо всем этом охранное отделение. Вторая – активная: проникнув в революционные организации, подстрекать к осуществлению крайних мер, желательно откровенно анархистского порядка, как-то бунт, когда бы разбивались и разграблялись магазины и торговые склады, поджигались дома жителей, открывалась беспорядочная стрельба по представителям полиции, бросались бомбы, и т. п.».
Логика очевидна. Террористы, совершая подобные акции, «раскрываются»: вылезают из подполья, совершают бессмысленные действия – и ловят на этом себе смертные приговоры.
Конечно, провоцировать террористов гораздо удобнее, чем заниматься следовательской работой, которую к тому же толком никто и не умел делать. Так проще – расставил сети и лови… К тому же беспредельные действия не добавляют популярности террористам.
Так-то оно так. Да только провокация – штука опасная. Вспомним про ложное отступление. Ведь много раз случалось, что бегущие не могли вовремя остановиться… А терроризм – куда более сложное явление, тенденции его развития предсказать очень трудно. Так что подобные размашистые провокаторские действия могли привести к чему угодно.
Однако Судейкину не было никакого дела до возможных последствий. Его интересовал сам процесс. Более того – со временем подполковник стал играть уже в собственную игру…
Дело в том, что Судейкин считал себя обойденным, и обойденным в карьерном плане. Хотя, если честно, в 32 года он занимал очень высокую должность. Особенно для государства с устоявшейся бюрократической структурой – тут выскочек сильно не любят. Но Судейкин смотрел на мир так, как он смотрел.
«Нужно заметить, что отношения выскочки-сыщика к верхним правительственным сферам, вообще, не отличались особенным дружелюбием. Он и пугал их и внушал им отвращение. Судейкин – плебей; он происхождения дворянского, но из семьи бедной, совершенно захудалой. Образование получил самое скудное, а воспитание и того хуже. Его невежество, не прикрытое никаким светским лоском, его казарменные манеры, самый, наконец, род службы, на которой он прославился, все шокировало верхние сферы и заставляло их с отвращением отталкивать от себя мысль, что этот человек может когда-нибудь сделаться “особой”. А, между тем, перспектива казалась неизбежной. В сравнении с массой наших государственных людей, Судейкин производил впечатление блестящего таланта».
(Л. Тихомиров)
Некоторые основания к такому взгляду на мир имелись. Так, должность начальника Охранного отделения – полковничья, а Судейкин так и оставался подполковником. Его явно тормозили, чтобы не слишком много о себе мнил. Такое положение дел обидно любому, кто носит погоны, – будь он военный или полицейский. А в Российской империи, где существовал Табель о рангах, определявший социальный статус[21], – было обидно вдвойне.
Так или иначе, у Судейкина развился комплекс «меня не ценят». В этом нет ничего необычного. Я думаю, каждый сталкивался с подобными людьми. Другое дело, что обычно такие персонажи ограничиваются жалобами на жизнь после пары рюмок. Но не тем человеком был подполковник. Если не ценят – так заставим. Оценят, куда они денутся…
Уже вербуя Дегаева, Судейкин говорил ему следующие слова:
«Правительство, с одной стороны, будет запугано удачными покушениями, которые я помогу вам устроить, а с другой – я сумею кого следует убедить в своей необходимости и представлю вас, как своего помощника, Государю, там уже вы сами будете действовать».
Конечно, это можно списать на оперативные игры – вроде тех, которые велись с Гольденбергом. Но… С другими арестованными террористами Судейкин разговаривал еще более весело.
Народоволец М. Р. Попов вспоминал его слова: «Я, господа, не идеалист и на все смотрю с точки зрения выгоды. Располагай русская революционная партия такими же средствами для вознаграждения, я так же верно служил бы ей».
Уже интересно? Дело в том, что Судейкин задумал грандиозную провокацию. Только она была направлена не против революционеров. Она, по замыслу подполковника, должна была послужить его личной карьере.
План подполковника был следующий. Он громит существующее террористическое подполье, а на его обломках создает новое, подконтрольное. Причем подконтрольное не власти, а именно ему. Дальше Судейкин под благовидным предлогом должен был уйти в тень.
Из обвинительного акта: «По плану Судейкина Дегаев должен был выстрелить Судейкину в левую руку во время прогулки его в Петровском парке и скрыться на лошади, приготовленной заранее самим же Судейкиным; а во время болезни последнего от этой раны должно было последовать, согласно замыслу Судейкина и Дегаева, убийство министра внутренних дел, графа Толстого».
Смысл этой комбинации двойной. Судейкин полагал, что именно Толстой мешает ему жить. Возможно, так оно и было. Многие сановники с большим подозрением смотрели на усиление тайной полиции, справедливо полагая, что контролировать ее они не смогут. (Как мы увидим дальше – и не смогли.) Но самое главное, по замыслу Судейкина должна была складываться такая картина: когда его нет на боевом посту, в стране начинает твориться черт те что… Что дальше – понятно. Высшая власть осознает незаменимость подполковника – и тут появляется он в белом мундире и на белом коне…
Такой метод называется «лес поджечь, чтобы прикурить». В истории очень многие пытались выращивать террористов, надеясь использовать их в своих целях. Если их удавалось вырастить, результат был всегда одинаковым – террористы выходили из-под контроля. К примеру, Усаму бен Ладена ЦРУ выращивало для борьбы с СССР. Вырастило…
Понимал ли это Судейкин? Возможно, что нет. Если уж ребята из Лэнгли[22] не понимали! А у них-то там аналитиков как грязи… Но ведь все считают себя самыми умными…
В любом случае, подталкивать убежденных врагов режима на убийство ради собственной карьеры – замысел интересный. Так что в темной возне вокруг Азефа, которая началась спустя 20 лет, не было ничего принципиально нового.
Однако грандиозным планам Судейкина не удалось свершиться. Дегаева вычислили революционеры. Есть версия, что это произошло не просто так. Дескать, у графа Толстого имелись свои источники информации. Впрочем, обоснование этой версии сводится лишь к тому, что Дегаева разоблачили как-то уж очень вовремя. Но подобных совпадений в истории хватает. По-моему, там, где можно обойтись без конспирологии, стоит без нее обходиться…
Так или иначе, народовольцы «кинули предъяву» Дегаеву. Террористов оставалось очень немного. Но он неплохо знал эту среду и понимал: оставшихся хватит, чтобы кто-нибудь нанес ему в темном переулке удар ножом. В деле преследования предателей народовольцы были куда упорнее своих последователей-эсеров. Эсеры-то воспринимали стукачей как неизбежное зло, а народовольцы верили, что можно очистить от них мир.
Террористы сделали Дегаеву предложение, от которого невозможно было отказаться, – искупить предательство кровью. Не своей, чужой. Ему предложили убить Судейкина. Что тот и сделал 16 декабря 1883 года.
«Решив заманить Судейкина для того, чтобы убить его, Сергей сообщил ему, что в такой-то день ожидает к себе на квартиру барыню из провинции с очень важными документами. Судейкин и раньше бывал у Сергея, поэтому не было ничего странного в том, что Сергей просил его присутствовать лично при свидании с приезжей из провинции. Между тем, Сергей спрятал у себя на квартире двух террористов, а сам должен был встретить Судейкина и подать знак к нападению выстрелом. Судейкин явился с племянником. “А где же ваша барыня, Сергей Петрович?” – спросил он Сергея. Сергей что-то отвечал ему и повел в заднюю комнату. Когда они сели у стола, Сергей выхватил револьвер и выстрелом ранил Судейкина. “Дегаев! Что вы делаете?!” – закричал тот и бросился в переднюю, где в то время уже убивали его племянника. Сергей вместе с другими участниками бил Судейкина во время борьбы в ватерклозете… Затем, так как дело было кончено, он надел пальто и медленно спустился по лестнице. В ушах у него все время стоял страшный крик Судейкина, но на лице, вероятно, не отражались ни ужас, ни растерянность, так как, когда ему пришлось проходить мимо швейцара, тот, по обыкновению, встал, поклонился ему и пропустил мимо, не заметив в нем ничего особенного.
На границе ему пришлось прожить два дня в ожидании, когда привезут ему паспорт. Затем он отправился в Париж на суд своих бывших товарищей. Надо прибавить одну черту: жена Дегаева жила в это время в Париже и каждый день ходила обедать к Л. Тихомирову.
Сергей пришел тоже к Тихомирову и, сообщив о смерти Судейки-на, предложил самому привести над собой в исполнение смертный приговор, если народовольцы сочтут это действие полезным для партии. Л. Тихомиров обещал переговорить с другими членами “Народной воли” (имена их я не могу припомнить) и сообщить Сергею решение суда. Сергей ждал 3 дня… “Если бы тебе вынесли смертный приговор, ты бы исполнил его?” – спросила я. “Разумеется”, – отвечал он без малейшего колебания.
Но приговор ему вынесли другой; имя его было предано бесчестью, он был изгнан из партии, и ему было запрещено когда бы то ни было, под страхом смерти, принимать участие в политической деятельности партии».
(Н. П. Маклецова (Дегаева))
Дегаев уехал в Северо-Американские Соединенные Штаты. Там он начал с работы грузчика, а после дорос до профессора математики. Он проживал в городе Вермингтоне под именем Александера Пэлла.
«В доме “мистера Пэлла” никогда никто не употреблял ни одного русского слова. Интереса к своему бывшему отечеству “профессор Пэлл” никогда ни в чем не проявлял, если не считать двух следующих случаев. Во время русско-японской войны Дегаев определенно высказывался за победу Японии, а значительно позже (в 1918 г.), сейчас же вслед за началом красного террора (после покушения на Ленина), он в одном своем письме, написанном, как и все его письма, по-английски, вставил следующую фразу по-русски: “проклятая Россия, даже освободясь, она не дает жить человеку”… В этих словах Дегаев выразил свое крайнее озлобление против большевизма.
В 1920 г. мистер “Алегзендер Пэлл” умер, имея 66 лет от роду. При этом даже наиболее близко к нему стоявшие коллеги по университету и обыватели города Верминион (Вермингтон) никогда не догадывались, кем в свое время был этот совершенно американизировавшийся и вечно в себе замкнутый профессор математики».
(И. Генкин, журналист)
Если разом все перечеркнуть…
В 80-х годах XIX века было предпринято несколько попыток реанимировать «Народную волю». До конкретных дел – взрывов и выстрелов – не дошло. Из всех этих попыток более всего интересна «Террористическая фракция “Народной воли”». Дело не в том, что руководитель этой структуры, Александр Ильич Ульянов, являлся старшим братом будущего «вождя мирового пролетариата». Дело именно в его личности. Его путь в террористы был весьма нетипичным.
Александр Ульянов не принадлежал к представителям революционной молодежи. Он был подающим надежды ученым-естественником. (Тогда еще в науке не существовало узких специализаций.) Ульянов занимался в первую очередь биологией. Я интересовался мнением специалистов в этой области. Так вот, профессор Юрий Полянский утверждал, что Ульянов был серьезным и талантливым молодым ученым.
К революционерам Ульянов относился без особой симпатии. Он полагал: каждый должен добросовестно делать свое дело на своем месте. Правда, он увлекался марксизмом, но тогда это отнюдь не свидетельствовало о симпатии к революции, тем более – к терроризму. Скорее, наоборот. Марксизм был моден среди интеллектуалов. Они рассматривали учение Карла Маркса как продвинутую теорию, объясняющую нашу жизнь. Революционные выводы из нее в России пока еще никто не делал, это случится несколько позже. К тому же народники терпеть не могли марксистов. Их считали «бухгалтерами», которые, дескать, повязнув в своих экономических выкладках, не воспринимают истинно революционного духа…
То есть, по современным представлениям, Александр Ульянов был вполне успешным человеком, который занимался любимым делом[23]. Да, был не слишком доволен существовавшей властью – так в среде молодых интеллигентов ее критиковали чуть ли не все поголовно… Обычное дело. Но вот вдруг Ульянова переклинило…
«Точкой поворота» послужило следующее событие. 17 ноября 1886 года студенты решили отметить 25-летие смерти критика и публициста Н. А. Добролюбова, еще одной культовой фигуры народников. Дабы возложить венок на могилу своего кумира, около полутора тысяч человек организованной толпой двинулись к Волковскому кладбищу. Среди студентов был и Александр Ульянов.
Власти знали, что будет дальше. Начнутся речи – и, понятное дело, отнюдь не верноподданнические. Поэтому полиция блокировала подходы к кладбищу. Однако начальство разрывалось между двумя установками: «не допущать» и «не обострять». Поэтому полицейские предложили компромиссный вариант: группа студентов прошла к могиле и возложила венок.
Однако большинство собравшихся подобный расклад не устраивал. Стоило ради эдакой малости тащиться на край города! (Волковское кладбище являлось глухой окраиной.) Так что студенты решили, распевая революционные песни, двинуться к Казанскому собору. И двинулись. Далеко, правда, не ушли. На перекрестке Расстанной улицы и Лиговского проспекта дорогу им перегородили казаки. Они окружили толпу, и подоспевшие жандармы начали «фильтрацию» прямо на месте. Процедура неприятная. К тому же пошел дождь… В итоге около 40 человек было выслано из города. Но главным было совсем иное. У тогдашних студентов было своеобразное чувство собственного достоинства. Они считали совершенно нормальным публично унижать профессоров, подвергая их обструкции (то есть, попросту – освистывая), но вот к себе требовали исключительно джентльменского отношения. Так что тогда они были страшно оскорблены.
На следующий день в университете появилась выполненная на гектографе[24] листовка:
«У нас на памяти немало других таких же фактов, где правительство ясно показывало свою враждебность самым общекультурным стремлениям общества… Грубой силе, на которую опирается правительство, мы противопоставим тоже силу, но силу организованную и объединенную сознанием своей духовной солидарности».
Заметим, к реальным действиям листовка не призывает. Обычная болтовня. Но…
Данное событие произвело большое впечатление на Александра Ульянова. Так бывает и сейчас. Когда человек ни с того ни с сего вдруг бросает налаженную жизнь и ввязывается в какую-нибудь авантюру, значит, что-то в душе копилось… Возможно, и для Ульянова этот не слишком серьезный эпизод стал решающим…
Так или иначе, но переход от аполитичности к реальной террористической деятельности занял у Александра Ильича всего два месяца. Для сравнения. Желябов, до того как податься в террор, девять лет занимался менее крутой революционной деятельностью, из них три года сидел в тюрьме. А пребывание за решеткой (тем более что в итоге он был оправдан) не добавляет гуманизма.
Так или иначе, в конце 1886 года Ульянов примкнул с созданной студентами Петром Шевыревым и Орестом Говорухином «Террористической фракции партии “Народная воля”». Довольно быстро «по факту» Александр Ильич стал лидером. Видимо, организаторские способности были в их семье фамильной чертой… Интересно, что среди людей, причастных к организации, был будущий диктатор Польши Юзеф Пилсудский. А его старший брат Бронислав играл очень активную роль.
Именно Ульянов написал программу. В ней явно видны его марксистские взгляды:
«Признавая главное значение террора как средства вынуждения у правительства уступок путем систематической его дезорганизации, мы нисколько не умаляем и других его полезных сторон. Он поднимает революционный дух народа; дает непрерывное доказательство возможности борьбы, подрывая обаяние правительственной силы; он действует сильно пропагандистским образом на массы. Поэтому мы считаем полезной не только террористическую борьбу с центральным правительством, но и местные террористические протесты против административного гнета».
Кроме того, Александр Ильич изготовил бомбы. Благо, естественник – это и химик.
Террористы планировали убить Александра III, когда тот 1 марта 1887 года поедет в Петропавловскую крепость на панихиду по отцу.
Затея была обречена. Организация попала под контроль полиции с самого начала. Более того. Один из террористов от «большого» ума много чего написал в письме своему приятелю… Так что Охранное отделение довольно быстро узнало место и время теракта, что позволило повязать бомбистов с поличным.
В результате были повешены боевики, а также лидеры – Александр Ульянов и Петр Шевырев.
На некоторое время все затихло. Но именно – на некоторое время.
История «Народной воли» на этом закончилась. Были попытки ее возродить, но об этом будет рассказано дальше. Нам же пора вспомнить, что террористы имелись не только в Российской империи…
Глава 3
На той стороне океана
Так уж исторически сложилось, что во второй половине XIX– начале ХХ века терроризм был наиболее развит в двух странах, общественный строй которых современники считали чуть ли не противоположным, – в Российской империи и в Северо-Американских Соединенных Штатах (САСШ). В самом деле, разница в общественном устройстве очевидна. С одной стороны – жестко централизованная абсолютная монархия, с другой – весьма рыхлая федеративная демократическая республика. Но тем не менее…
Люди в балахонах
Самая крупная в истории террористическая организация была создана отнюдь не социалистами, а сторонниками идей, которые принято называть реакционными.
О Ку-клукс клане люди знают мало. Точнее, слово-то слышали все, но немногим известно, что Ку-клукс клан являлся самой мощной террористической организацией в истории, по сравнению с которой русские эсеры и ирландская ИРА выглядят забавами дилетантов.
А началось все в 1865 году, после окончания американской гражданской войны. Эта война проходила большей частью на территории южных штатов и велась очень жестокими методами. К примеру, генерал северян Джордж Паттон активно применял тактику выжженной земли. Да и солдаты федералистов развлекались как могли. Так что ненависти накопилось много. Можно представить реакцию какого-нибудь парня из Алабамы или Миссури, который вернулся после войны на свою ферму и обнаружил вместо нее головешки. Причем родных он тоже мог не встретить. Федералисты, конечно, были не эсесовцами и массовым уничтожением гражданского населения не занимались, но сколько людей умерло в южных штатах от голода, никто не считал. Прибавьте сюда неизбежный экономический бардак и мародеров…
Кроме всего прочего, после войны в южных штатах началась так называемая реконструкция. То есть перестройка всей общественной системы. В данном случае не существенно, что общество, построенное на рабстве, трудно назвать справедливым. Но южане-то считали его нормальным. А тут оно оказалось «унесенным ветром». По сути, в Америке произошла революция. А революции гуманными не бывают.
Вдобавок реконструкцию проводили люди, которых называли «саквояжники», – прибывшие с Севера чиновники. Как вы догадываетесь, далеко не все из них были бескорыстными идеалистами. Большинство стремилось урвать в послевоенном хаосе все, что не привинчено. Да и те, кто был идеалистом, жаждал «разрушить всё до основанья, а затем…». Трудно сказать, кто из них был хуже.
Так что бывшие солдаты Конфедерации стали слегка звереть… Кстати, далеко не все из них являлись в прошлом рабовладельцами. Вообще-то крупных плантаторов, знакомых нам по роману Маргарет Митчелл «Унесенные ветром», было немного. В процентом отношении – не больше, чем помещиков в России. Для большинства южан отмена рабовладения отнюдь не являлась жизненной катастрофой. Но ведь и в российской гражданской войне не все белогвардейцы были помещиками и капиталистами. Мир, в котором они ощущали себя комфортно, рухнул. Хороший это был мир или не очень – не в том дело. Южанам он нравился. Это видно из книги той же Митчелл. Она жила совсем в иную эпоху (книга была опубликована в 1936 году). Но вот сохранилась ностальгия по «Америке, которую мы потеряли».
Ку-клукс клан был создан 24 декабря 1865 года в городе Пьюласки (штат Теннеси). Его основателем стал судья Томас Л. Джонс и еще шестеро человек. Почти все – боевые офицеры армии южан. Кстати, на здании суда до сих пор присутствует мемориальная доска. Американцы своих террористов не стесняются. Новую организацию хотели сначала назвать «Рыцари куклос» («куклос» по-гречески – круг). Однако передумали. Один из учредителей, капитан Томас, шотландец по национальности, предложил слово «клан». Как известно, в средневековой Шотландии верность своему клану была непреложной. Так что версия, приведенная Артуром Конан-Дойлем в рассказе «Пять зернышек апельсина», что якобы название ККК образовано от ассоциации со звуком взводимого затвора, сомнительна.
Желая отпраздновать создание своей организации, ночью «отцы-учредители» закутались в белые простыни, сели на лошадей и принялись скакать по улицам города. В первое время чернокожие считали клановцев душами убитых южан. Возможно, это-то их и натолкнуло на мысль об униформе в духе «а вдоль дороги мертвые с косами стоят».
Вообще, для ККК была характерна тяга к дешевой романтике. Всем известны их маски, высокие колпаки и балахоны, а также обычай зажигать во время ночных сборищ крест (это символизировало сошедший на землю небесный огонь).
С организационной структурой тоже было весело. Во главе стоял Великий дракон со штабом из восьми «гидр». Организация делилась на 11 «королевств», каждая охватывала штат. «Королевство» подразделялось на «домены», равные избирательному округу по выборам в Конгресс США. Во главе «домена» стоял «великий титан» с помощниками, именовавшимися «фуриями». «Домены» делились на «провинции», возглавляемые «великим гигантом» и четырьмя «домовыми». Первичной ячейкой являлась «пещера» во главе с «великим циклопом» и двумя «ночными ястребами». Имелись и другие должностные лица: «великий волхв» (замещавший «циклопа» в его отсутствие), «великий монах», исполнявший функции главы «пещеры» в случае отсутствия «циклопа» и «волхва». «Великий казначей» распоряжался финансами; «великий Турок» оповещал «вампиров», рядовых членов Клана, о предстоящих собраниях; «великий страж» являлся привратником «пещеры»; «великий знаменосец» хранил «великое знамя» – клановые регалии. Да уж, с хорошим вкусом у американцев всегда были проблемы.
Все бы это походило на дурную комедию, если бы не было так серьезно. Программный документ был принят в апреле 1867 года на подпольном съезде в городе Нашвилл. В нем говорилось, что ККК возник, чтобы «остановить гибель нашей несчастной страны и избавить белую расу от тех невыносимых условий, в которые она поставлена в последнее время. Нашей основной задачей является поддержка верховенства белой расы: Америка была создана белыми и для белых, и любая попытка передать власть в руки черной расы является одновременно нарушением и Конституции, и божьей воли: Права негров должны быть признаны и защищены, но белые должны оставить себе привилегию определить объем этих политических прав. И до тех пор, пока негры не ответят, как они понимают свои политические права, Клан поклялся не допустить политического равенства чернокожих».
Причем организация являлась террористической в буквальном смысле этого слова. Напомню, что террор в переводе с греческого означает «страх». Так вот, в задачу ККК входило именно запугать своих противников. Как чернокожих – чтобы «знали свое место», так и белых «саквояжников». Первоначально клановцы планировали поставить во главе организации знаменитого генерала Роберта Ли, неплохо воевавшего во главе южан. Однако он предпочел от этой чести отказаться. На пост «великого мага» был назначен бывший генерал Конфедерации Н. Б. Форрест, тоже весьма известный на Юге человек. В 1871 году на заседании комиссии Конгресса, расследовавшей деятельность Ку-клукс-клана, Форрест сказал: «Я люблю старый строй[25], я люблю старую Конституцию. Я думаю, что правительство Конфедерации было самым лучшим правительством во всем мире».
Идея стала набирать популярность. В 1868 году в качестве районов деятельности Клана вошли штаты, не входившие в Южную Конфедерацию, – Мериленд, Массачусетс, Кентукки. Но наиболее популярен ККК был в «самых южных» штатах – в Теннеси, Алабаме, Северной Каролине и Луизиане. Точная численность ККК неизвестна. Сам Форрест называл цифру в 550 тысяч человек. По другим данным – около двух миллионов. Ни одна террористическая организация в истории даже близко не приближалась к таким цифрам.
К примеру, численность эсеров в самый пик их террористической деятельности не превышала 40 тысяч[26].
Впрочем, точно о численности клановцев сказать трудно, поскольку ККК часто действовали под прикрытием, под иными названиями – «Белое братство», «Рыцари черного креста», «Стражи Конституции», «Рыцари белой камелии». Это делалось для того, чтобы клановцы могли с чистой совестью присягать в суде, что ни к какому Ку-клукс-клану они отношения не имеют…[27]
Разумеется, не все полмиллиона человек занимались активными террористическими действиями. Иначе бы США[28] превратились в ад кромешный. Однако благодаря массовой поддержке клановцы были великолепно осведомлены и всегда знали, куда и когда наносить удар. Действовали они мобильными группами, количество людей в которых зависела от проводимых операций – иногда по 10 человек, иногда собирались сотней и больше. Свидетелей в живых не оставляли. Причем часто боевики проявляли запредельную жестокость. Губернатор Флориды Флемминг рассказывал, что как-то раз, после того, как одного негра сварили в котле заживо, его кости хирург-клановец собрал в единый скелет, который «вампиры» повесили на перекрестке дорог для устрашения.
«Фирменным знаком» ККК стали суды Линча. Вообще-то подобный способ правосудия существовал с момента возникновения США. В этом был резон. Американская власть в XIX веке была чудовищно коррумпирована. А порой судьи были элементарно запуганы бандитами. Вот народ иногда и разбирался собственными средствами. Однако Ку-клакс-клан превратил такие расправы в систему. Только по официальным данным комиссии Конгресса было установлено, что в период с 1865 по 1870 год Ку-клукс-клан совершил более 15 тысяч убийств. В 1880 году член палаты представителей Г. Вильсон свидетельствовал, что только за политическую деятельность в южных штатах было убито 130 тысяч человек. Куда уж тут эсерам или «Красным бригадам»! Развлекались клановцы не только убийствами простых людей, они уничтожали и политических деятелей. К примеру, в 1868 году в Джорджии был убит кандидат от республиканской партии на пост губернатора штата. В том же году в Алабаме было совершено нападение на двух членов Законодательного корпуса. Одного застрелили, другой, оставшийся в живых, свернул свою деятельность. В 1869 году клановцы убили одного сенатора и члена Законодательного собрания. Опасаясь покушения, один из радикалов[29] во Флориде, Гиббс, устроил дома настоящий арсенал, окружив себя охранниками. Но и это не помогло – Гиббса отравили. Просто средневековая Италия какая-то.
Кроме того, как и все террористы, клановцы не брезговали и другими видами криминала. К примеру, деньги на борьбу они добывали с помощью контрабанды и грабежей. С деньгами, кстати, у ККК было всегда хорошо.
Вообще-то, думается, что такая активность клановцев была связана не только с их «крутизной», но и с беспомощностью тогдашней правоохранительной системы. В стране на тот момент вообще не имелось никаких федеральных правоохранительных структур. В каждом городе была собственная полиция, которая никому не подчинялась. Каждый штат ревниво заботился о собственных правах, без всякой симпатии относясь к чужакам, явившимся что-то расследовать. ФБР появилось только в 1907 году, а его сегодняшний статус сложился лишь в 20-е годы ХХ века. То есть достаточно было преступнику переехать в другой штат – и его поиск становился весьма проблематичным.
Деятельность ККК имела успех. Большинство декларированных гражданских свобод оказалось для чернокожих фикцией. Никто особо высовываться не рвался, понимая, чем это может закончиться. Кстати, железнодорожные вагоны, школы и церкви «только для белых» просуществовали на Юге США до 50-х годов ХХ века. Такая вот демократия. Многие бывшие рабы вернулись на плантации. Теперь формально они считались вольнонаемными, их нельзя было продать как вещь, но работали они фактически «за еду».
Некоторое время американские власти делали вид, что никакой проблемы не существует. Однако в конце концов они были вынуждены принять меры. В 1877 году Ку-клукс-клан был официально запрещен. По южным штатам прошли многочисленные аресты. Правда, никто из высших руководителей организации не пострадал. Против них просто-напросто не имелось улик.
Кстати, ККК является редким случаем, когда деятельность террористической организации резко прекратилась. Как мы увидим дальше, обычно на место арестованных приходят новые борцы, и переломить эту тенденцию очень непросто. Но вот тут все довольно резко прекратилось. Причины не очень понятны. То ли клановцы решили, что они достигли своих целей («реконструкция» была фактически свернута), то ли, поняв, что с ними больше возиться не будут, дали задний ход. Ведь до этого они действовали фактически безнаказаннно. «Великий дракон» Форрест умер своей смертью, освободив перед этим членов Ку-клукс-клана от всех клятв. «Первая серия» ККК завершилась. Потом организация возникнет снова. Но это будет уже в иную эпоху.
Америка – страна чудес
Между тем американские борцы за рабочее дело тоже не отставали. Из всех радикальных социалистических течений на североамериканском континенте наиболее популярен был анархизм. И это неудивительно, если вспомнить историю страны. Освоение территории американцы завершили лишь в 70-е годы XIX века. А на Аляске оно продолжалось до начала ХХ. На свежезаселенных просторах власти порой не было вообще. С одной стороны, сложившаяся ситуация приучала людей к тому, что лучший защитник – это изобретение мистера Кольта вкупе с дробовиком. С другой стороны, суровая жизнь приучала людей к самоорганизации. О шерифах знают все. Но куда интереснее местная милиция, или минитмены.
В первоначальном значении – вооруженное население. Так, в городках Запада каждый мужчина знал, куда приходить и что делать в чрезвычайной ситуации.
Да и государственная власть представляла из себя нечто такое, на что глаза бы не глядели. Уровень коррупции был настолько высок, что даже наши сегодняшние российские реалии по сравнению с тогдашними американскими кажутся образцом законности и порядка. Поскольку нам сейчас вбивают в голову, что США – это образец во всем, стоит привести одну типичную для того времени историю некого Уильяма Марси Твида.
Он родился в Нью-Йорке, в семье мебельщика. Начал с работы пожарного, где за полтора года продвинулся с должности рядового до начальника. Но тушить пожары ему показалось малодоходным делом. Твид решил заняться политикой. В 1850 году он выдвинул свою кандидатуру в городской совет Нью-Йорка, заручившись поддержкой людей из Демократической партии, подумавших, что из парня выйдет толк. Его выбрали. Место было веселое. Недаром в народе Совет носил красноречивое название «Сорок воров». «Член совета был хозяином в том избирательном округе, от которого он баллотировался. Он назначал полицейских и предоставлял лицензии владельцам питейных заведений, вместе с другими членами совета он выдавал разрешения на функционирование линий омнибусов, городских железных дорог, паромов. Каждый из членов участвовал в судопроизводстве и не отказывался от возможности повлиять на состав жюри и на саму судебную процедуру, а значит – и на исход дела».
(Ю. Соломатин, историк)
Твид на достигнутом не остановился. В 1852 году он выбрался в Конгресс США все от той же любимой Демократической партии. То есть «на наши деньги» стал депутатом Госдумы. Но Твиду в Конгрессе не понравилось. Дело в том, что среди конгрессменов существовала своя иерархия – для того, чтобы пообтереться и пробиться к источникам хороших доходов, требовалось просидеть там не один срок. Кстати, это характерно как для тогдашней, так и для нынешней государственной системы США. Люди в Конгрессе сидят годами, а порой и десятилетиями. Так что главное – попасть в «партийную обойму». А потом вас будут выдвигать ровно столько раз, сколько вы будете устраивать партийных боссов.
Но Твиду вся эта волынка показалась скучной – он переходит на партийную работу и вскоре добивается поста руководителя городской партийной организации Нью-Йорка. А там уж автоматом Твид очутился и в сенаторах.
И закипела работа! Трудился босс много. «Ни один политический деятель в Нью-Йорке или где-либо еще не похож на руководителя окружного комитета Демократической партии, и никто не работает так, как он. Как правило, кроме политики, у него нет никакого другого занятия в жизни. Он ведет политическую игру день и ночь круглый год, и на двери его штаб-квартиры написано “Не закрывается”».
(Ю. Соломатин)
Результаты деятельности впечатляли. Свидетельство американского журналиста:
«Твид фактически стал душой-организатором коррупционеров-законодателей. Как правило, “посланники народа” ценили свои услуги достаточно высоко. Так, в споре за контроль над железной дорогой “Эри” они запросили с конкурирующих сторон по 1 тыс. долл. за голос, а потом довели цену до 5 тыс. долл. Твид же, будучи отнюдь не рядовым законодателем, а ключевой закулисной фигурой, получил за помощь бизнесменам гораздо больше: его включили в состав директоров железной дороги, где он только за 3 месяца положил в карман 650 тыс. долл. дивидендов.
Впрочем, взятки от бизнесмена (скрытые и явные) давали Твиду отнюдь не главную часть его астрономических доходов. Городская казна щедро кормила нью-йоркского босса, и обычно из раздутого по смете какого-либо контракта подрядчик получал лишь 35 % его стоимости, Твид – 25 %, а его приспешники – все остальное. По одному из строительных контрактов расходы были определены в 1858 г. в 250 тыс. долл., но к завершению строительства в 1872 г. городской бюджет был вынужден “раскошелиться” почти на 14 млн долл.
Выборы 1868 г. символизировали кульминацию политического могущества У. Твида. Ему удалось провести своего ставленника не только на пост мэра, но и на пост губернатора штата Нью-Йорк. Эти выборы стали также примером беспрецедентных избирательных манипуляций. Традиционно ускоренная процедура натурализации позволяла партийным боссам вербовать новые отряды своих сторонников из числа новообретенных граждан. Однако при Твиде натурализационный конвейер заработал в ускоренном режиме (в низших судах в среднем опрашивалось по 2 свидетеля за минуту), более того, нью-йоркский босс подключил к процедуре своего приспешника – члена Верховного суда штата Дж. Барнарда. В период с 8 по 23 октября он умудрился “штамповать” по 718 новых граждан в день».
(Ю. Соломатин)
Впрочем, имелись и другие способы увеличения поддержки родимой партии. На избирательных участках подкупали чиновников, и нанятые люди голосовали по несколько раз. Кроме того, голоса неправильно подсчитывали. В общем, демократия процветала.
Чтобы Твида не беспокоили, он за счет городской казны содержал 87 печатных изданий, которые славили его мудрое руководство. Кончилось это, правда, плохо. Твид зарвался. В результате на партийного босса «наехали» газета «Нью-Йорк таймс» и еженедельник «Харперс Уикли». Видимо, в цене не сошлись. Твид попытался сунуть газетчикам по пять миллионов баксов, но что-то не заладилось. Возможно, конкуренты из Республиканской партии дали журналистам больше. В конце концов, доблестный сенатор угодил в тюрьму на 55 лет.
Кстати, во время следствия и суда подконтрольные Твиду газеты истошно кричали нечто, до слез напоминающее стенания наших либералов во время суда над Ходорковским. Дескать, все воруют, а почему взяли именно его? Это политические интриги!
Это точно. Как показало расследование, Твид украл из государственного бюджета около 200 миллионов долларов. Впечатляет. Особенно если учесть, что масштаб цен в те времена был совершенно иной. По нынешним ценам это, по крайней мере, в двадцать раз больше.
Представители правосудия было примерно такими же. Неудивительно, что граждане порой предпочитали решать вопросы своими силами. К примеру, в 1901 году в Новом Орлеане была арестована банда, которая некоторое время «держала» город – примерно как российские бандиты в «лихие девяностые». Всем было известно – власти и суд куплены на корню, бандитов, скорее всего, выпустят. Жители решили воспользоваться тем, что тамошние братки оказались в одном месте под замком. Они, вооружившись ружьями, явились к тюрьме, разогнали охрану и без затей развесили бандитов на фонарях…
С социальными конфликтами тоже было весело. Капитализм тогда был диким, как Тарзан. Причем эта дикость имела и свое идеологическое обоснование. Его корни уходят в наиболее радикальное направление в протестантстве – кальвинизм. (Первые европейские поселенцы в Северной Америке были как раз кальвинистами.) Согласно этому учению, если человек богат, то он угоден Богу. А если нет – уж извините. То есть делать что-то для бедных – грех. Сюда же подверстывался и вошедший в моду в конце XIX века социал-дарвинизм.
Но на всякое действие имеется и противодействие. Рабочие, как всегда и всюду, хотели жить лучше и начали борьбу за свои права. Ребятами они были решительными и на закон плевать хотели. Социалистические идеи, то есть стремление устроить жизнь без капиталистов, были во всем мире популярны. А традиции самоорганизации вели к простой мысли: а на фига это государство нам вообще нужно? Оно только и умеет, что драть с нас налоги и защищать богатеев. Мы уж как-нибудь сами между собой договоримся.
Отсюда и анархизм. Точнее, в САСШ была распространена одна из его разновидностей – анархо-синдикализм. Суть этого учения в следующем. Предприятия отбираются у частных собственников и передаются в собственность трудовых коллективов в лице профсоюзов (синдикатов), которые уже договариваются между собой. Эдакая «свободная федерация производителей» по Михаилу Бакунину, только в индустриальном варианте. Предполагалось, что в такой системе государство и все его институты являются пятым колесом в телеге. Американцы всегда были прагматичными ребятами, болтать они не любили. Решили бороться – будем бороться. А стрелять они умели и любили…
Террор как метод классовой борьбы
- Однажды забастовку объявили мы опять,
- И только Кейси Джон решил не бастовать,
- «Зачем бороться, – думал он, —
- Не лучше ль есть свой хлеб?» —
- Так стал штрейкбрехер Кейси Джон, короче, скэб.
- Кейси Джон с машины не слезает,
- Кейси Джон привычный держит путь,
- Кейси Джон – покорный раб хозяев,
- А они ему повесили медаль на грудь.
- Но ночью рельсу развинтил в глухую ночь одну.
- И Кейси Джон бултыхнулся с моста ко дну.
- Кейси Джон отправился на небо.
- Там апостол Петр его встречает у дверей.
- «Кейси Джон, – приветствует он скэба. —
- Вот-то ты-то нам и нужен, проходи скорей!
- У нас теперь на небе уж не Божья благодать —
- Здесь ангелы-хранители решили бастовать,
- Волнуются, забросили дела ко всем чертям,
- Но ты же ведь штрейкбрехер, ты поможешь нам!»
- Но ангелы-хранители узнали, как назло,
- И райского штрейкбрехера поймали за крыло,
- Венок ему попортили и арфу пополам,
- И выкинули Кейси Джона ко всем чертям.
- Кейси Джон навек расстался с небом,
- Кейси Джон работает в аду,
- Кейси Джон жалеет, что был скэбом, —
- Это просим всех штрейкбрехеров иметь в виду!
Эта песенка очень хорошо характеризует особенности классовой борьбы в САСШ.
Первая рабочая организация в САСШ была создана в 1869 году рабочим-портным Урией Стивенсом. Она называлась Орден рыцарей труда. Члены организации первоначально рассчитывали бороться за права рабочих исключительно мирными способами. К тому же создатели ордена играли в разные псевдомасонские игрушки. Так, каждый новичок должен был дать на Библии клятву полного молчания; воспрещено было произносить название ордена, обозначать его следовало лишь пятью звездочками. Общество было тайным, в нем существовало несколько степеней посвящения, различные обряды. Вспомним Ку-клукс-клан. Видимо, дешевая романтика нравилась тогда в САСШ совершенно разным людям. Свою задачу орден видел прежде всего в пропаганде идей синдикализма, без «анархо». То есть в создании профсоюзов. Второй задачей было основание кооперативов. Напомню, что и в России в те времена была популярна идея построения подобных «островков социализма». Однако постепенно в орден стали проникать анархисты. Количество же членов организации быстро росло. Их точная численность неизвестна, однако по оценкам американских историков речь идет о тысячах человек. Орден перешел к практической деятельности – его активисты начали организовывать забастовки.
Все эти игры в тайны масонского двора привели к тому, что рабочее движение вышло далеко за рамки ордена. Взять его под контроль лидеры организации не могли. Идеи солидарности и справедливости плюс анархизм, вырвавшись на волю, жили уже собственной жизнью. И некоторые их понимали весьма своеобразно.
Впрочем, первая рабочая террористическая организация не имела вообще никакой внятной идеологии. Точнее, это была, так сказать, «третья производная» от идеологии Ордена рыцарей труда. Кто-то что-то слышал – ну, и понял так, как понял.
Итак, организация появилась в 70-х годах XIX века в штате Пенсильвания. В те времена восточная часть этого штата была чем-то вроде Донбасса – то есть краем шахт. Шахтеры – люди суровые и решительные. В период русских революций тот же Донбасс являлся по политическим пристрастиям большинства рабочих «ярко-красным». Труд шахтера, как известно, не только очень тяжелый, но опасный и вредный для здоровья. А на охране труда предприниматели экономили во всех странах. О каких-то компенсациях рабочим, пострадавшим в авариях, речь вообще не шла. Так что озлобленность шахтеров можно понять.
Вот и американские шахтеры не желали терпеть то, что они считали несправедливым. Возникла организация «Молли Магвайрз». Ее создали рабочие ирландского происхождения. В этой книге еще пойдет рассказ об Ирландии и тамошних развлечениях. Сейчас же достаточно сказать, что ирландцы выделялись полной отвязностью даже на веселом пенсильванском фоне. «Молли Магвайрз» начала заниматься тем, что теоретики несколько позже назовут «экономическим терроризмом». Члены организации стали отстреливать кое-кого из горного начальства – дабы те, в кого не стреляли, внимательнее прислушивались к требованиям рабочих.
Другой сферой приложения сил шахтеров-террористов была борьба со штрейкбрехерами. Сегодня многие, возможно, этот термин уже и не знают, так что стоит пояснить.
Как известно, радикальным средством решения трудового конфликта является забастовка. Рабочие бросают работу и выдвигают свои требования. Если администрация не хочет вступать в переговоры с работягами, у нее тоже есть радикальное средство – локаут. Бастующих рабочих увольняют и нанимают других. Кстати, именно по этой причине и нужны профсоюзы – их членам чужие места занимать не положено.
Так вот, тех, кто приходит на место уволенных забастовщиков, называют штрейкбрехерами (от английского strike breaker – ломающий забастовку). В рабочей среде всех стран идти в штрейкбрехеры было «западло». К тому же чревато последствиями. К этим людям относились как к предателям. К примеру, в России могли подстеречь в темном переулке и с помощью разных тяжелых предметов объяснить азы классовой солидарности. Была даже разработана методика – на голову штрейкбрехера накидывали мешок, чтобы он никого не опознал, и начинали воспитывать…
Но это в России. Шахтеры из «Молли Магвайрз» сразу стреляли… Иногда это происходило в том же темном переулке, но порой дело доходило и до открытых столкновений. Ведь штрейкбрехерам необходимо пройти на рабочее место. Вот у проходных их и поджидали пикеты забастовщиков, которые пытались «ломающих стачку»[30] не пропустить на рабочее место. И тут ирландцы предоставляли слово «товарищу Кольту». Охрана шахт, разумеется, тоже была вооружена, она в долгу не оставалась. Так что было весело.
Кончилось это веселье тем, что в 1878 году 19 членов «Молли Магвайрз» были повешены. Впрочем, некоторые американские исследователи полагают, что никакой организации не существовало. Дескать, ее выдумали шахтовладельцы, дабы оправдать крутые репрессии против активистов рабочего движения. Но в штрейкбрехеров и представителей администрации точно стреляли.
Рождение Первомая
Между тем рабочее движение продолжало расти. В 1877 году состоялась массовая забастовка железнодорожников, вызванная снижением заработной платы по всем линиям к востоку от Миссури, в которой приняло участие более 100 тысяч человек. Железнодорожников поддержали горняки и рабочие других специальностей. Забастовки перекатывались из одного штата в другой, в нескольких городках рабочие захватывали власть и создавали комитеты безопасности. То есть приходили суровые ребята с ружьями и заявляли, что дальше будут действовать они… Для подавления забастовок впервые в истории США были призваны войска. В некоторых штатах власти были вынуждены пойти навстречу рабочим.
В 1878 году Орден рыцарей труда под давлением рядовых членов отказался от своих масонских игрищ. Он стал нормальным профсоюзом. Правда, не совсем. Поначалу организация легализовалась под названием «Союз пяти звезд». Это являлось как бы легальной надстройкой, а Орден продолжал существовать параллельно. Но в конце концов «нелегальная и «легальная» ветви переплелись.
Так или иначе, организация начала стремительно расти.
В 1883 году Союз насчитывал 52 000 членов, в 1884 году – 71 000, в 1885 году – 111 000, в начале 1886 года – 200 000. Росту популярности ордена способствовало то, что он принципиально отличался от классической тогда схемы профсоюза – английского тред-юниона, получившего распространение как в Европе, так и в САСШ. Собственно, профсоюзное движение тогда называли тред-юнионизмом.
Так вот, главный принцип создания тред-юнионов – элитарность. Эти организации создавались представителями «рабочей аристократии», то есть высококвалифицированными и высокооплачиваемыми рабочими. Для защиты исключительно собственных интересов. На остальных представителей рабочего класса им было глубоко наплевать. В Америке к тому же существовал и расовый вопрос. Чернокожих, китайцев[31] и прочих в тред-юнионы не принимали.
Понятно, что тред-юнионы не тяготели к радикальным методам. Зачем им это было надо? Квалифицированных рабочих найти очень непросто. И тогда, и сейчас. Так что с ними предпринимателям приходилось договариваться.
А вот Орден рыцарей труда стоял за объединение всех рабочих. Хотя бы потому, что его лидеры не просто хотели улучшить жизнь представителей рабочего класса, они хотели изменить мир. Нет, в программных установках организации нет упора на революцию. Общественные отношения предполагалось изменить, так сказать, явочным порядком. Одним из способов были уже упоминавшиеся кооперативы или, как они назывались в САСШ, ассоциации производителей, которые стали расти как грибы.
Союзом (орденом) был открыт ряд собственных магазинов для сбыта продуктов, производимых ассоциациями. Местные отделения всячески призывали членов организации совершать покупки именно в этих заведениях. При этом треть чистой прибыли должна была поступить в общую кассу Союза, треть в кассу самого кооперативного учреждения и треть – в пользу трудившихся там рабочих. В 1889 году на всемирной выставке в Париже делегаты ордена заявили, что общее число участников его кооперативных учреждений достигло 30 тысяч, а количество ежемесячных продаж – суммы в 500 миллионов долларов. Может, они и прихвастнули, но в любом случае – это были не единичные эксперименты, как, например, в России.
Однако некоторые члены ордена начали разочаровываться в этих методах. Ведь законы капитализма никто не отменял – конкуренция есть конкуренция. Так что условия труда на успешных кооперативных предприятиях не слишком отличались от обычных.
Кроме того, на рабочих активистов давили. Предприниматели нередко использовали при этом откровенно бандитские методы. В этом, например, отличились работники сыскного агентства Пинкертона. Оно очень напоминало российские частные охранные предприятия 90-х. То есть являлось, по сути, легальной криминальной структурой.
Не отставала и американская Фемида. Фабрикация «липовых» дел тогда была заурядным явлением. И дело не только в том, что судей подкупали, хотя и такое было. Многие представители истеблишмента искренне считали деятельность ордена разрушительной.
Что же тут удивляться, что среди членов ордена все большую популярность стали приобретать радикальные социалистические идеи. По сути – анархо-синдикалисткие. Слово «анархист» большинство рабочих не любило – в массовом сознании оно ассоциировалось с отморозками, одержимыми мечтой о тотальном разрушении. Хотя хватало и собственно анархистов. Стали появляться и иные профсоюзные организации.
Большое впечатление произвели события, произошедшие в начале мая 1886 года в Чикаго. Именно благодаря им левые всех стран до сих пор празднуют 1 мая.
Эта дата в профсоюзной пропаганде была знаковой. Еще в 1884 году на съезде американских профсоюзов Федерация тред-юнионов и рабочих союзов Соединенных Штатов и Канады вынесла резолюцию:
«С 1 мая 1886 г. и впредь законным рабочим днем считается 8-часовой рабочий день, и мы рекомендуем всем рабочим организациям, начиная с этого дня, соотносить свои требования с данным постановлением»[32].
Борьба за 8-часовой рабочий день была «священной коровой» левых всех стран. В конце апреля начала постепенно разгораться массовая забастовка под лозунгами: «С первого мая – рабочий день 8 часов!», «Долой трон, алтарь и денежные мешки!» Нельзя сказать, что анархисты ею руководили. Но в числе лидеров был, к примеру, Альберт Парсонс, анархист и основатель Международной Ассоциации Рабочих.
Всерьез забастовка разгорелась 1 мая, когда в Чикаго количество бастующих увеличилось до 40 тысяч человек. Вскоре их число дошло до 80 тысяч. Всего же в САСШ в этой акции приняло участие около 300 тысяч человек.
Кстати, в мае того же года в Санкт-Петербурге также началась грандиозная забастовка, получившая название «промышленной войны». Там впервые отметилась РСДРП. Так что в те времена идея мировой революции отнюдь не казалась бредом.
3 мая у ворот завода механических жаток Маккормика произошла очередная стычка забастовщиков со штрейкбрехерами. В заварухе были убиты шестеро рабочих. В ответ чикагские анархисты выпустили листовку:
«Месть!
Рабочие, к оружию!
Хозяева выслали своих кровавых псов – полицию. Сегодня после полудня они убили у завода Маккормика шестерых ваших братьев, они убили бедняг за то, что те, подобно вам, имели смелость не повиноваться произволу ваших хозяев. Они убили их за то, что те осмелились потребовать сокращения часов тяжелого труда. Они убили их, чтобы показать вам, “свободные американские граждане”, что вы должны быть довольны тем, что соблаговолят дать вам хозяева, иначе вас убьют. Вы годами сносили самые отвратительные унижения, годами терпели нужду и голод; своих детей вы приносили в жертву фабричным лордам – словом, все эти годы вы были жалкими и покорными рабами. Для чего? Для удовлетворения ненасытной алчности, для наполнения сундуков бездельников и грабителей, – ваших хозяев? И теперь, когда вы просите облегчить ваше бремя, они высылают своих кровавых псов, чтобы те стреляли в вас и убивали вас. Если вы мужчины, если вы подлинные сыны ваших великих предков, которые проливали свою кровь для вашего освобождения, то вы восстанете и своей могучей геркулесовой силой уничтожите отвратительное чудовище, которое хочет уничтожить вас. Мы призываем вас к оружию! К оружию!
Ваши братья».
Главные события произошли на следующий день, 4 мая. В Чикаго на площади Хеймаркет проходил очередной митинг. Он был довольно немногочисленным – собралось около двух тысяч человек (шел дождь). Митинг протекал мирно, но в самом конце, когда люди уже собрались расходиться, кто-то кинул в полицейских бомбу. Один полицейский был убит, 53 ранено (один из раненых вскоре скончался). В ответ копы открыли беспорядочный огонь по толпе. Точное число пострадавших неизвестно, поскольку раненые рабочие предпочли не «светиться» и скрывали свое участие в митинге.
Кто кинул бомбу – до сих пор неизвестно. Власти, разумеется, обвиняли анархистов, левые говорили о полицейской провокации. Хотя, как мы уже видели, между этими версиями есть множество промежуточных. К примеру, какого-нибудь горячего парня могли использовать «втемную». Агентство Пинкертона было склонно к провокациям. Сторонники метания бомб в стране уже имелись. Правда, в основном, в Нью-Йорке. Но поезда в САСШ ходили исправно…
На следующий день было арестовано семь анархистов, причастных к организации. Альберт Парсонс сдался добровольно. Их обвинили в организации взрыва. Никаких доказательств у суда не имелось. За улику пытались выдать упомянутую листовку, но, согласитесь, как-то это неубедительно. Тем не менее, самый «демократический» суд приговорил семерых из них к смертной казни через повешение, одного – к 15 годам заключения. Впоследствии были помилованы еще двое. Еще один, Луис Линг, покончил в камере жизнь самоубийством. Совершил он это весьма необычным способом – ему принесли динамит в сигаре. 11 ноября 1887 года Август Шпис, Альберт Парсонс, Адольф Фишер и Георг Энгль были повешены.
Власти явно перестарались. Бездоказательность обвинения была видна невооруженным глазом. И тут мы снова проводим аналогию с Россией. Там тоже пытались задавить поднимающееся рабочее движение с помощью репрессий. Но именно из-за этого в нем все большую популярность стали приобретать радикальные идеи. В том числе и идеи терроризма. Дескать, если вы с нами так, то и от нас пощады не ждите…
Выстрелы в Буффало
Для террориста без соответствующей теории жизнь плохая, не годится никуда. Разумеется, речь не идет о толстых книгах и всяких заковыристых «измах». Но иметь какое-то оправдание своим действиям необходимо. Иначе чем террорист отличается от уголовника?
Замечу, что наилучшая позиция властей по отношению к террористам – это лишать их ореола героических бойцов за какое-то там дело, то есть изображать их обыкновенными бандитами. Но это тогда мало кто понимал. (Да и сейчас не все понимают.) В Америке СМИ, стараясь напугать обывателя, описывали страшный международный заговор «социалистов и анархистов», планировавших разрушить американский образ жизни. Кто-то, конечно, испугался, а кто-то из числа недовольных существовавшим положением вещей, наоборот, приободрился. Дескать, наших много и они всюду…
Что же касается идеологии терроризма, то в САСШ она пришла из Европы в конце XIX века в лице лидера германского анархистского движения Иоганна Йозефа Моста. Начинал он как социал-демократ, но счел это направление слишком умеренным и перешел на анархистские позиции. (Интересно, что в Германии анархизм никогда не пользовался особой популярностью. Дело, видимо, в немецком менталитете.)
В статье под названием «Советы террористам», вышедшей еще в 1884 году, то есть за два года до майских событий в Чикаго, Мост выдвигал основную идею террористов: «Для борьбы против порядка воров все средства законны». «Не будем больше прислушиваться к идиотским разговорам об оскорблении “морали” хищением и воровством… В устах социалистов подобный вздор есть самая невообразимая бессмыслица».
Этот персонаж скрывался от германских властей в Англии, но там тоже не успокоился. В 1885 году вышла его самая известная книга «Наука революционных военных действий: руководство по использованию и приготовлению нитроглицерина, динамита, пироксилина, гремучей ртути, бомб, запалов, ядов и прочего». После чего его выдворили и с «родины демократии». Особого выбора у Моста не было – его понесло в Новый свет. Там он обнаружил обстановку куда более веселую, чем в Европе. И Мост развернулся по полной. Он начал издавать несколько газет, в которых стал пропагандировать анархизм в самом крайнем, то есть в террористическом варианте.
Мало того. В Америке террористические методы рассматривались прежде всего как борьба против конкретных противников, так сказать, на местном уровне. К примеру, уже знакомые нам парни из «Молли Магвайрз» стреляли в представителей администрации и штрейкбрехеров. Они полагали, что таким образом защищаются от тех, кто их прижимает. Покушаться, допустим, на губернатора штата им просто в голову не приходило. Мост же утверждал, что лучшая защита – это нападение. «Чем выше цель, на которую направляется выстрел или удар, и чем более совершенно выполнена попытка, тем больше ее пропагандистский эффект».
«Мост сформулировал принцип, названный им “эффектом эхо”, согласно которому каждый террористический акт находит подражателей и вызывает следующие акты, в силу чего якобы и должна возникнуть своеобразная цепная реакция, приводящая к взрыву, уничтожающему общество эксплуататоров. Высокая революционная значимость террористической акции, по Мосту, дает право и даже требует во имя дела ликвидировать все и всех, кто может помешать осуществлению этой акции.
Согласно его утверждениям, революционер не имеет права отвергать какие бы то ни было средства, способствующие достижению его цели. Средства эти, считал он, неизбежно должны быть варварскими не только потому, что их выбирают революционеры, а потому, что существующая система является варварской и уничтожить ее можно лишь ее собственным оружием. Убийц самих следует убивать. Дорога к гуманизму, по мнению Моста, лежит через варварство. Закон джунглей всегда преобладал в истории, заявлял он, победитель всегда был прав, поэтому и “революционеру”, стремящемуся одержать верх над противником, следует принять эти “правила игры”.
Большое внимание Мост уделил задаче “методических приготовлений” к террору. Он описывал предпочтительные для террористов виды оружия, среди которых особое его внимание привлек динамит. В интересах овладения секретами его производства и с целью хищения взрывчатки (удавшегося ему) он даже на некоторое время поступил на работу в контору завода, производящего динамит. Мост был первым, кто предложил посылать намеченным жертвам по почте посылки с бомбами, взрывающимися в момент вскрытия упаковки. Мост считал необходимым формирование группы высокопрофессиональных мастеров-снайперов, которые должны были использовать оружие против “командиров буржуазии” в то время, как остальная масса обращает его против “рядовых гангстеров”».
(М. П. Требин, историк)
В своих теоретических трудах Мост далеко опередил время, в которое жил. Тогда идея использовать снайперов для ликвидации политических противников не приходила в голову никому, включая спецслужбы. (Это начали практиковать только после Второй мировой войны.) Хотя пригодное для этого оружие уже имелось. К примеру, знаменитые английские ружья для охоты на крупного зверя, стрелявшие разрывными пулями. Хороший стрелок попадал из них в цель за полкилометра. Оптические прицелы тоже имелись. А ведь это в Европе охотой на крупного зверя развлекались, в основном, богатые люди. В САСШ же охотников (то есть хороших стрелков)
было сколько угодно среди представителей всех классов. К счастью для представителей американского истеблишмента, в те времена мысль о стрельбе из винтовок с дальней дистанции как-то не нашла последователей.
Интересна и жизненная философия Моста. Он придерживался весьма тогда популярных идей «сильной личности». Более всего эти идеи известны в изложении немецких философов – родоначальника анархо-индивидуализма Макса Штирнера и, разумеется, Фридриха Ницше. Хотя на самом-то деле они так прославились именно потому, что данные мысли были буквально разлиты в воздухе – и эти двое были первыми, кто их четко и литературно красиво сформулировал.
Мост полагал: капиталисты правят миром по праву силы. Следовательно, из рабочей среды должны выдвинуться «сильные личности», которые будут круче, чем проклятые эксплуататоры… Причем проявятся эти самые личности, только когда «каша заварится». «Готовность может выявиться во всем величии в момент конфликта, не позже, не раньше». А значит – надо любыми средствами провоцировать конфликт. А там – «сильные личности» укажут дорогу трудовому народу. И опять параллели с Россией. Многие члены партии эсеров, о которой речь еще пойдет, придерживались точно таких же взглядов.
«Еще одним из жрецов культа “сильной личности” был философ Рейнер Редбёрд. Этот американский философ прославлял сильных и безжалостных, ибо они правят на земле, проклинал слабых, ибо они наследуют рабство».
Читать бесплатно другие книги:
