Валюта смерти Андреева Юлия

Глава 30

Новые друзья

• Здесь нечисти не счесть.

А.Смир

С собой Ане был выдан целый пакет дорогущих лекарств, витаминов, настоек. Кроме того, Людмила Васильевна настаивала, чтобы подопечная хорошо питалась, а также заставила продиктовать все телефоны и доставила ее домой на машине. Впрочем, последнее было необходимо не столько ради спокойствия и безопасности единственной беременной женщины в городе, сколько для уверенности, что пациентка не наврала адрес, и, в случае чего, не сбежит.

Очарованная перспективой самостоятельно проследить за развитием плода, Людмила Васильевна суетилась перед Аней, то и дело отзванивая по мобильнику кому-нибудь из своих сотрудников, прося их приехать к Ане помыть пол, сбегать за продуктами или приготовить еду.

Было необходимо, чтобы с будущей мамой на дому проводились физкультурные занятия по особой, давным-давно разработанной самой Людмилой Васильевной программе.

Она не спешила забрать Анечку к себе в клинику, поскольку понимала, что та не должна нервничать – это могло повредить плоду, а вредить Людмила Васильевна не собиралась. Неприятностей стоило ждать и со стороны давнего друга и коллеги Михаила Евграфовича, который вечно сотрудничал с различными сомнительными организациями и вполне был способен теперь проболтаться.

Почему же в таком огромном городе несколько лет не было отмечено ни одного случая беременности? Или женщины приучились рожать на дому? Абсурд. В городе полно стоящих без дела родильных домов. Почему женщины перестали беременеть и рожать? Если списать все на отвратительную экологию мегаполиса, то почему нет детей даже у гастарбайтеров, приезжающих из других городов и стран? Куда катится этот мир, и откуда в городе, где никто давно не рожает, полно детей самого разного возраста? Кто пополняет детские дома, если сделать это некому?

И почему молодые недавно или давно поженившиеся пары не поднимают тревогу из-за отсутствия у них детей?

Людмила Васильевна не забыла еще, как, казалось бы, совсем недавно, этот вопрос интересовал людей, как она проходила практику в одном из санаториев, куда молодые, не способные по той или иной причине забеременеть женщины, приезжали табунами пить вонючую целебную водичку и без конца проходить сложные дорогостоящие процедуры.

Она помнила, как лет двадцать назад ее муж ушел от нее только из-за того, что, после двух выкидышей, врачи сообщили ей о невозможности новой беременности.

Почему же сейчас никто не вызывает скорую по поводу выкидышей? Чего-чего, а этого дерьма всегда было с избытком, особенно на ранних сроках. Вероятно, потому, что реально никто не беременеет?

И самое главное, почему на эту тему не пишут в газетах, нет ни одной передачи по телевизору, где кто-нибудь из ведущих медицинских светил объяснил бы наконец, что происходит?

– Отдыхайте, дорогая, завтра я зайду за вами, и мы немного погуляем вместе, – улыбнулась Людмила Васильевна на прощание, – главное, ни о чем не беспокойтесь, я пришлю людей, которые будут во всем помогать вам. Теперь самое главное, чтобы до поры до времени об этой беременности никто не узнал. А то… – она задержалась в дверях, – сами понимаете, если в городе уже много лет нет ни одного случая беременности, а официальные власти молчат, кто знает, быть может, их это устраивает? Может, они сами что-то такое сделали… в общем, – она вздохнула, – не исключено, что, когда животик сделается более заметным, вас придется прятать. Вас и вашего ребенка, Анечка, – она вздохнула, – вы не думали о переезде за границу?

Аня пожала плечами.

– Ладно, во всяком случае, до завтра, я позвоню вам в одиннадцать утра, это не очень рано?

– Звоните.

Людмиле Васильевне показалось, что Аня вот-вот уснет на ходу, впрочем, ничего удивительного, пациентка сама призналась, что в последнее время мало ела, плюс обмороки, неожиданное известие. Да еще и эта странная во всех отношениях беременность, полных две недели, а девица утверждает, что секс был только вчера, а до этого много месяцев ничего. На выпивоху, которую могли поиметь, пока та пьяная дрыхла, она точно не похожа. На наркоманку тоже. Чего-чего, а этой дряни она вдосталь насмотрелась еще во время учебной практики. Достали.

Людмила Васильевна по роду своей службы была вынуждена время от времени откачивать и грязных героинщиц, и обдолбанных дорогущим коксом обеспеченных женщин. Аня не подходила ни под одну из известных Людмиле категорий наркуш. Даже на тех, кто пробовал дурь впервые.

Но если сказанное Аней правда, то даже перерыв гору медицинских пособий, Людмила Васильевна вряд ли отыщет ответ на мучавший ее вопрос. Вряд ли где-нибудь описан случай такого быстрого развития плода, а значит, ей придется идти вместе с Аней от одного дня к другому, шаг за шагом двигаясь в полной темноте и неизвестности.

У подъезда стояла с зажженными фарами ее машина. Людмила Васильевна набрала номер Михаила Евграфовича, рассказав ему о своих последних распоряжениях и умоляя поискать описанные в специальной литературе похожие случаи.

Глава 31

Беременность

• От избытка угольной пыли
• Даже черти стонали и выли.

А.Смир

Итак, она беременна. Случилось то, чего, собственно, и хотелось с самого начала. Любимый ребенок от любимого мужчины. Правда, опять получилось все как-то не совсем так. На самом деле, выходя замуж, она надеялась пожить годик-другой только вдвоем, прежде чем у них появится маленький. Но по любому, ребенок без мужа – это все-таки лучше, чем ни мужа и ни ребенка.

Аня больше не ощущала слабости, исчезло головокружение, испарились холодящие кровь сомнения, что на самом деле она забеременела от мертвеца. Хотя, – Аня мысленно отвесила себе здоровенный щелбан и, прихватив полотенце, отправилась в ванну, – какого, к черту, мертвеца, когда она уже давно убедилась, что смерти в том понимании, в каком о ней принято говорить и думать, не существует. Смерть – безвозвратная потеря. То есть, Диму она не смогла бы вернуть ни при каком раскладе, но от этого он не стал ни хуже, ни менее желаннее.

Аня уже давно приучила себя думать о Диме как о человеке, переехавшем в другой город, к слову, не слишком-то и далеко, если она умудрилась смотаться к нему и вернуться обратно, потратив на все про все несколько часов. Его можно было вообразить сидящем в тюрьме или на зоне, куда время от времени разрешается приехать, но только не мертвом. С мертвым невозможно разговаривать по телефону, к мертвым нельзя наведываться на выходные, от мертвых, наконец, не беременеют и не рожают.

Интенсивно растирая тело жесткой мочалкой, Аня представляла, как расскажет ему о ребенке, о своей радости, о том, что теперь их будет трое!

В конце концов, Дима должен был выбрать имя малышу, признаться, кого он хотел больше: мальчика или девочку. То есть, она должна спросить об этом, а он, разумеется, ответить, что будет рад любому ребенку.

Вот только как сказать? Для Димки это известие, пожалуй, будет еще более потрясающим, чем для нее, ведь он, поди, уже не ожидал ничего подобного. Быть может, он и не знает, что такое в принципе возможно! Как это у Гарри Гаррисона: «Наши скромные возможности безграничны». Так, и не иначе.

Смыв с себя мыльную пену под душем, Аня дождалась, пока грязная вода втянется в трубу, и, пустив проточную, уселась в ванну.

Воспитывать ребенка – не такое уж и простое дело, вот и Казик куда-то подевался, хотя не скандалила с ним вовсе. Может, только внимания мало уделяла, нельзя так с детьми. Взялась, так воспитывай.

Аня покачала головой.

Ладно, Казика непременно нужно отыскать. Отыскать и объяснить, что так не делается. И если ему доверены ключи, это еще не значит, что он может шляться где-то целыми днями. Он должен знать, во сколько возвращаться домой, необходимо составить ему нормальное расписание, устроить в школу или садик, что ему подходит по возрасту. И вообще, сколько ему?

Не имея собственных детей, Аня понятия не имела, как определить возраст ребенка.

Но даже если бы она видела детей каждый день, маленьких и больших, умненьких и не очень, она не могла бы определить истинный возраст Казимира Полянского – крошечного и щуплого с виду, точно трехлетний ребенок, и умного, что называется не по годам. Наверное, попадись Казик в руки ученых, они заинтересовались бы необычным ребенком. Но этого не произошло.

Нет, Казик был действительно в высшей степени интересным экземпляром, и где-то в душе Аня догадывалась, что с ним что-то не так, но…

И все же сейчас следовало думать не о Казике, вернее, не только о Казике. Нужно было думать о себе, своей жизни, о том, на что она собирается существовать с маленьким ребенком? С ребенком, которого нужно будет кормить, одевать. Значит, понадобятся деньги, скорее всего, много денег. А ведь еще необходимо звонить Диме. Звонить и время от времени приезжать. Нужно будет показать отцу его ребенка, а то неправильно это как-то получается. А для этого приехать в запредельный санаторий вместе с ребенком.

Нет! – от этой мысли ей сделалось жарко. – Собственными руками отнести родное дитя в Царство Мертвых!

Нужно будет подключить к вопросу воспитания родителей. Встать на учет как мать одиночка, в собесе или где это делается?.. нужно посоветоваться с кем-то.

Аня окатилась последний раз под душем и, вытираясь, смотрела какое-то время на свой уже зримо округлившийся живот.

– Наверстываешь упущенное? – спросила она мирно спящий внутри утробы плод, и тот ответил довольным ворчанием. – Если так пойдет и дальше, придется рожать в рекордные сроки. Впрочем, не так это и плохо, беременность – не самое приятное времяпрепровождение, хорошенького понемножку.

Она взяла халат и, надев его, вышла из комнаты. После того, как в доме появился маленький Казик, Аня стеснялась показываться в натуральном виде.

Мальчишки все еще не было дома, Аня начала волноваться. Впрочем, не бежать же на улицу с мокрыми волосами. Как сказала Людмила, единственный в городе случай беременности за последние несколько лет. А раз так, то, может быть, ее беременность – это единственный шанс для города получить новый виток в развитии. Новый живой росток, проросшее семечко, которое уже очень скоро потянется к солнышку своим хрупким стебельком, зашуршит, захлопает на ветру первыми листочками, поднимет вверх прекрасный бутон и… Аня увидела алый цветок, количеством лепестков и формой напоминающий лотос. Цветок, аромат которого облагородит Питерский воздух, сделав его живой амброзией, панацеей, лекарством от всех болезней.

Красота спасет мир.

Не та красота, которая страшная сила и постоянно требует жертв, к черту такую красоту, к черту в пекло или Богу в рай, в смысле, он-то должен знать, что с ней, с этой страшной, кровавой красотой в дальнейшем делать.

Ее цветок – будет не жестоким и не добрым, он просто будет, да что там, он уже есть. Есть крошечное семечко, которое с каждым днем станет наливаться свежим соком, пока хрупкая оболочка юной матери не сделается для него тесной, и тогда… целый мир уготовлен тебе, сын мой, целый мир, огромный мир в обмен на крошечный, потерянный тобою рай. Ты вырастешь из своей матери, перерастешь ее приют, сделавшись сильным и прекрасным. Ты явишься в этот мир с тем, чтобы изменить его своим присутствием, и мир сделается лучше и чище или погибнет, не выдержав твоего взгляда.

С рождением ребенка в мир всегда приходит крупица света, но с рождением этого ребенка, с рождением ребенка в этом мире, мир должен был бы расколоться, преображаясь во что-то иное.

Иисус не смог пойти против божественных и человеческих законов, не смог обойти стороной единственного на этой земле необходимого человека, то есть, того, кого нельзя, невозможно обойти – собственную мать. Он прошел сквозь нее, получив ее силы и через нее привязанность к земле, любовь к людям.

Он прожил жизнь, отдал долги и, спустившись в ад, разбил оковы находящихся там узников, привнеся с собой свет и искупив за людей первородный грех.

Ребенок Ани должен был появиться в мире, где не рождались дети. А что-то новое могло появляться лишь в виде приобретенного. Но Аня не могла еще этого понять. Все, что она хотела, это позвонить Диме и поделиться с ним радостью.

Она нашарила в сумке крохотный мобильник и, раскрыв его, какое-то время всматривалась в кнопки с цифрами, собираясь с мыслями.

– Как сказать? Или, быть может, не говорить по телефону, а съездить в «Навь» и купить тур?

Деньги пока еще есть. Она же купила четыре монеты по три тысячи каждая и еще четыре тысячи израсходовала на куртку для Казика и продукты. Кормить вроде как обещала Людмила, не факт, конечно, что будет, но это ведь ей интересно пронаблюдать за единственной в городе беременностью, так что, пусть и за питанием следит.

Да, определенно следовало завтра же ехать на набережную Смородины и брать тур. Но до этого времени нужно было отыскать Казика и все же позвонить Диме.

Позвонить – дело нехитрое, а вот как сказать? Обычно женщины узнают о том, что они беременны, недели через две после зачатия или даже позже. Как объяснить, да еще и по телефону, что она не только сама уверена в своей беременности, а уже и успела проконсультироваться у гинеколога, и та сказала…

Та сказала, полных две недели… как объяснить Диме, отчего она беременна полные две недели, когда они были вместе только вчера?

Наконец она не выдержала неизвестности и набрала номер своей собственной квартиры, трубку тут же сняли.

– Димка! Димочка! Дорогой мой! – зашептала в трубку Аня так тихо, словно боялась побеспокоить еще не рожденное дитя.

– Аня! Господи! Я все уже передумал, ну почему ты не позвонила, как добралась? Я тут места себе не нахожу, работу закосил, сижу перед телефоном, а ты все не звонишь.

– Звонки очень дороги, Димка, я же не работаю, мне трудно. – Аня поймала себя на скулящих интонациях попрошайки и тут же заговорила нормальным голосом. – Я люблю тебя, Дима! Я звоню только для того, чтобы сказать, что люблю тебя! Больше жизни! Больше всего на свете! Ты мой единственный навсегда!

– Аня!

– Нет, ты послушай меня. Вчера ты сделал меня такой счастливой, такой… – она запнулась, слушая, как по телу бегут незнакомые токи, живот запульсировал, что-то толкнулось изнутри, крохотный пальчик попробовал струну сердца. Аня села, чувствуя, что еще совсем немного, и она упадет мертвая.

– Аня? Где ты? Я тебя не слышу, – зашевелился в трубке голос мужа. – Аня?

– Я здесь, – она с трудом перевела дыхание, успокаивая сердцебиение. – Я хотела сказать, что… ой, Димка, я, кажется… – Она опустила взгляд на свой живот, – я беременна.

Повисла пауза.

– Дима? – Аня посмотрела на телефон, разговор не прерывался, Дима все еще слушал ее.

– Дима? Ты меня слышишь? Ты счастлив?

– Аня, – Димин голос звучал глухо, как со дна огромной бочки. – Аня, этого не может быть.

– Но это так, я не придумываю, у меня не галлюцинации. Честное слово! Вчера меня одна женщина смотрела, заведующая медицинской клиникой. – Аня подумала, что не стоит говорить об обмороке, чтобы лишний раз не волновать мужа. Он и так далеко и ничем не может ей помочь, а тут еще и такое…

– И что она сказала? – голос Димы никак нельзя было назвать радостным.

– Что я беременна… – Аня и сама уже была не рада, что позвонила. Все складывалось не так, как она хотела. – Знаешь что, я еще позвоню тебе или даже приеду. Хочешь, завтра или послезавтра и приеду. Сам посмотришь.

– Но, Аня… Ты не понимаешь… – теперь его голос звучал чуть ли не обреченно. – Аня, этого не может быть, потому что не может быть никогда. Неужели ты не понимаешь, что… – неожиданно разговор прервался.

Аня попыталась набрать номер еще раз, но металлический голос оператора сообщил, что данный вид связи невозможен. Мобильник недвусмысленно требовал бабла, а значит, пришло время встречаться с перевозчиком.

Аня отложила бесполезный телефон и, вынув из кошелька оставшиеся три монеты, начала одеваться, ругаясь про себя на несовершенство оплаты связи.

Глава 32

То, чего не может быть. Чудеса продолжаются

• Старый черт в аду
• Черти чему научил какаду.

А.Смир

Аня выскочила из квартиры, сбежала по лестнице на первый этаж, вылетела из подъезда и только тут сообразила, что невольно привлекает к себе внимание. Еще бы, то еле ноги передвигала, через шаг останавливалась, дыхание переводила, а то вдруг летит куда-то как угорелая.

Не то, чтобы ее сильно интересовало мнение соседей, просто не хотелось, чтобы лишний раз останавливали или привязывались с вопросами. Поэтому весь оставшийся путь до телефонной будки она проделала вполне чинно и спокойно. Народу в столь поздний час на улице почти что не было, опасных светящихся кошек тоже. Хотя в последнее время Аня уже не могла сказать с уверенностью, были эти кошки на самом деле или привиделись ей с голодухи.

Будка, которую посоветовал ей Вадим, как и другие, находилась не в свете фонарей, а как бы в тени, не сразу и заметишь. Что, разумеется, было на руку таинственным гражданам, приносящим сюда драгоценные черные монеты.

Аня оглянулась, невольно отмечая, что на клумбе, по которой недавно ползала Ираида Александровна, не осталось ни одной травинки: то ли тетка столь упорно искала деньги, что выщипала вручную всю чахлую осеннюю растительность, то ли городские власти убрали увядшие цветы.

Крадучись она приблизилась к будке и, пока никто не видит, скользнула внутрь.

Как обычно, разговор получился смятым и по большей части ни о чем. Они практически не говорили о ее беременности, так как Дима упорно не верил в это, считая, что Аня придумала ребенка, чтобы сколько-нибудь утешить его. Аня в который раз позабыла уточнить обстоятельства аварии, которые мучили ее долгие месяцы. Но зато пообещала в самом скором времени наведаться в гости.

Снова оставшись одна, она закурила, разглядывая разноцветную листву под ногами в желтоватом свете уличного фонаря, каждый листок сверкал янтарными каплями, и это было очень красиво.

Наверное, теперь нужно больше гулять, думая о хорошем, – размышляла Аня, – слушать классическую музыку, сочинять стихи…

Но прежде всего следовало разобраться с Казиком: ночь на улице, а ребенка до сих пор дома нет. Все, что она знала о мальчике, так это то, что помнила дом ребенка, из которого он сбежал, и будку, откуда звонил. Кроме этого, спросить о нем можно было у соседки, которая, по словам самого Казика, уже пыталась отобрать у него деньги и даже якобы погибла, защищая его от злокозненного Вадима.

Последнее, конечно, ни в какие ворота не лезло, соседка была жива, здорова и без каких-либо заметных увечий, но сам факт, что в своем воображении мальчик отвел ей столь благородную, хотя и противоречивую роль, говорил о многом.

Во всяком случае, о том, что Ираида Александровна была небезразлична маленькому впечатлительному Казику, который хоть и боялся здоровенной громогласной тети, но все же приписывал ей героические черты погибшей, защищая его, женщины.

Возможно, стоило, как и в прошлый раз, сначала посмотреть, зажжены ли соседкины окна, но Аня уже поняла, что та ложилась очень поздно, если вообще когда-либо спала.

Приняв решение заглянуть к соседке, Аня, не раздумывая больше ни о чем, отправилась в сторону дома и была вынуждена остановиться в нескольких метрах от собственной парадной, аккурат возле детской площадки, открыв от удивления рот, не в силах вымолвить ни слова.

Дом исчез!

Аня огляделась по сторонам, пытаясь дать какое-нибудь правдоподобное объяснение случившемуся, но объяснить что-либо было невозможно. Дома не было. Вместо него в земле красовалась длинная траншея, служившая совсем недавно подвалом, но дома не было.

Аня подошла ближе, заглянула вниз, кое-где по периметру подвала были видны двери, закрывающие некогда хозяйственные помещения, в полном порядке вдоль всего подвала тянулись аккуратными макаронами трубы горячей и холодной воды, по полу бегали утратившие теплый уютный дом серые крысы.

Приглядевшись, Аня обнаружила в подвале закутки, в которых дворники держали метлы, ломы и лопаты. Посреди подвала стояла забытая кем-то тележка, рядом с ней торчали сапоги размера, который мог бы подойти йети. Однако хозяина сапог тоже почему-то нигде не было видно.

Аня снова вернулась на детскую площадку. Никаких сомнений, это была та самая площадка, рядом с которой она проходила каждый день. Заасфальтированная дорожка вела к самому подъезду, рядом с которым торчала кривая яблонька и поломанный каким-то варваром куст коринки, плоды которой обожают дети.

Аня прошлась вдоль дома, обнаружив свои окурки.

Снова и снова подходила к подвалу, силясь догадаться, что же могло произойти. Каким образом старый, требующий ремонта пятиэтажный дом, мог вдруг сгинуть в неизвестном направлении? Но ответа не приходило. Его не было. Не было, потому что его просто не могло быть.

– Я схожу с ума или дома действительно нет? – спрашивала себя Аня, без устали царапая себе руку ногтями. – Не исключено, что я заснула или снова упала в обморок. С беременными такое случается. Быть может, меня расстроило бегство Казика или то, что Димка такой упрямый и упорно не желает понимать, что мы скоро станем не просто Аней и Димой, не просто мужем и женой, а мамой и папой?

Впрочем, возможно ли расстроиться до такой степени, чтобы потерять дом?

Отчаявшись что-либо понять, она вернулась к телефонной будке и, постояв там с минуту, прошла по своим следам обратно, обнаружив, что ничего не изменилось, и за время ее отсутствия дом не вернулся на место.

– Наверное, я умру от переохлаждения, – подумала Аня, и тут же запахнула куртку и засунула руки в карманы. Показалось, что ребенок оценил кошмар ситуации и теперь затаился в утробе, ожидая самого худшего.

Я умру здесь, и никто не придет на помощь, – напомнила себе Аня. – Умру, как бездомная собака, или мой ребенок родится на каком-нибудь грязном чердаке.

Наверное, следовало немедленно позвонить отцу или Людмиле. Нужно было добраться до ближайшего отделения милиции и растолковать им ситуацию. Впрочем, не исключено, что те немедленно вызвали бы психиатрическую скорую, и тогда Ане пришлось бы рожать на Пряжке.

Понимая тщетность своих поисков, она два раза обошла то, что осталось от дома, выискивая в пожухлой траве его широкий след. Почему-то подумалось, что дом должен непременно уползти. Что-то подобное она читала в каком-то фантастическом рассказе еще в детстве. Там был особый дом, который постоянно ползал.

Акцент на слове «постоянно», но дом, в котором прожила много лет Аня, не имел склонности к перемене мест. Никогда не имел. Ни он, ни соседние дома. В них часто происходили перебои с электроэнергией, бывало, приходилось сидеть без воды, или хулиганы поджигали мусоропровод, но чтобы вот так дом взял и делся куда-то…

Не найдя никаких следов, Аня была вынуждена признать, что утро вечера мудренее и прежде всего ей необходимо найти приют на ночь. В конце концов, расследование можно было провести в любое другое время.

Аня позвонила отцу на домашний, никто не ответил. Наверное, можно было просто зайти к нему наудачу, но она не была уверена, что застанет Александра Семеновича дома. Оставалось последнее: вновь побеспокоить Людмилу.

Та сразу же взяла трубку и, услышав об Аниных проблемах, обещала приехать как можно быстрее, умоляя Аню не сходить с места.

Вопреки ожиданию, врач восприняла ситуацию с исчезнувшим домом как нечто само собой разумеющееся. Или, решила, что у пациентки поехала крыша и предпочла из деликатности не заострять внимание на этом печальном факте.

Делать было особенно нечего, и Аня осталась сидеть на детской площадке, в который раз задаваясь неразрешимым вопросом, куда мог деваться дом.

За этими размышлениями ее и застала Людмила. Быстрая и изящная, она остановила машину аккурат напротив Ани и, выскочив оттуда, побежала обниматься со своей подопечной.

– О доме не беспокойся, с домами всегда так, чуть-чуть зазеваешься, его уже на капитальный ремонт свезут, – весело отмахнулась Людмила, когда Аня попыталась еще раз объяснить ей произошедшее.

– Дом на капремонт? – Аня обхватила голову руками, показалось, что Людмила тоже сошла с ума. Весь мир сошел с ума.

– Так он же у тебя совсем старый, я бы даже сказала, ветхий. – Людмила полюбовалась своим отражением в маленьком зеркальце, проверила работу дворников и тихо тронулась с места. – Знаешь, на сколько эта серия рассчитана? Ну, сколько дом должен простоять без капитального ремонта? Ровно пятнадцать лет. Спорим, что твоя пятиэтажка не ремонтировалась лет двадцать?

– Двадцать пять, – в машине работала печка, но заботливая Людмила все же добавила температуру, стараясь отогреть слишком долго просидевшую на улице и получившую стресс Аню.

– Вот видишь! – чарующе улыбнулась Людмила. – Я вот что думаю: у тебя на парадном, небось, висело объявление, что дом будет отправлен на капремонт, а ты и внимания не обратила, так ведь? Все мы такие. Суетимся, бегаем, вокруг себя посмотреть лень, а так, между прочим, и жизнь может пройти, – она вздохнула. – Ничего, после твоего звонка я звякнула Михаилу Евграфовичу, и он обещал посмотреть в Интернете, куда твой дом поставили. Посмотрит и доложит. Дома – такое дело, они просто так не пропадают.

– А как могли увезти дом? – до Ани вдруг дошло, что и Людмила, и ее приятель доктор относятся к исчезновению дома совершенно спокойно, как к чему-то само собой разумеющемуся. Наверное, так можно было отреагировать, если бы Аня сообщила им о том, что городские власти отбуксировали куда-нибудь ее машину.

Тогда бы тоже пришлось звонить куда-то, отыскивать штрафные стоянки, выяснять процедуру возврата своего авто…

– То есть, как это происходит технически? – по лицу Людмилы ползли разноцветные тени мелькающих реклам. – Ну… ты в детстве когда-нибудь играла в конструктор? Лего, например. Берешь блок, ставишь на другой блок, получается какая-то фигурка… а дома, они же как раз и состоят из цементоблоков, не замечала?

– Замечала, конечно, но только… – она задумалась, в этот момент в кармане Людмилы нежно запел мобильник, и та, не отрываясь от дороги, поднесла к уху трубку.

– Ага. Нашелся? Чудненько. Скинь мне SMS-ку с адресом. Прелестно. Я в клинику… или домой… Аня, ты где хочешь переночевать: в клинике или у меня дома? Если у меня, то предупреждаю, в ванной ремонт.

– В клинике, если можно, – ей вдруг захотелось остаться одной. Так сильно захотелось, что чуть было не попросила Людмилу остановиться и высадить ее посреди города.

– Але, Миш, ты слышишь, я везу ее в клинику, ну, о чем ты? Устрою номер люкс, по высшему разряду. Ага. И я тебя. Пока… – она сунула телефончик в карман и ободряюще улыбнулась Ане. – Нашелся твой дом, его временно устроили где-то на Комендантском, сейчас Михаил Евграфович перешлет нам адрес SMS-кой, и завтра можно будет поехать забрать вещи.

– На Комендантском? – Аня задумалась. – А как же люди, что были в доме? Вещи?

– Не беспокойся, у моей тетки в прошлом году тоже ремонтировали дом, так никаких проблем, даже рыбки в аквариуме почти не нервничали, ведь дом, он рассчитан, чтобы его время от времени подновляли. Иначе рассыплется совсем. Ничего, через месяц будет как новенький. В Интернете написано, что к юбилею чего-то там, значит, быстро будут работать. Одно плохо, после их ремонтов краской дня три воняет, а так… вернешься в чистенький, ухоженный домик, трубы новые, потолки побелены, в некоторых районах всю сантехнику заменили. Это ничего, что я на «ты» перешла? – она чарующе улыбнулась.

– Нормально.

– Тогда, вот что, зови меня Люда, а я тебя Аня. Меня и в клинике-то одни пациенты по имени отчеству кличут, а для своих отчества не положено.

– А как называются службы, ремонтирующие дома? – спросила окончательно сбитая с толку Аня и тут же получила исчерпывающий ответ:

– Служба по ремонту домов. А как же?..

Не в силах больше обсуждать эту тему, Аня погрузилась в свои мысли. Получалось, что ни для кого в городе переезд дома с места на место не является чем-то невозможным или хотя бы странным, а вот для нее почему-то наоборот. Хотя многое из того, о чем рассказывала Людмила, было ей знакомо и понятно. Конечно, после ремонта будет пахнуть краской. И это Аня не могла не признать. Кроме этого, она знала о службе по ремонту домов, и прежде та не казалась ей чем-то из ряда вон.

Кроме этого в детстве Аня, действительно, играла в конструктор лего, и ее дом был блочным – то есть состоял из блоков, блоков похожих на кубики «лего», которые возможно…

Но она не успела додумать мысль, как машина остановилась у уже знакомой Ане клиники. Вместе они вышли на улицу. Люда позвонила у дверей, ожидая прибытия заспанного охранника.

– Я поселю тебя в палате класса люкс, в коридоре постоянно дежурит медсестра, так что можешь смело вызывать ее. Кнопка звонка находится у тебя над кроватью. – Людмила пропустила Аню перед собой, отдавая распоряжение охраннику. – Ключ будет у тебя, но, Бога ради, обещай, что ночью никуда не денешься. Я бы не хотела, чтобы ты застудилась или на тебя напали хулиганы.

Они прошли по главному коридору и поднялись на второй этаж, где у стола с зажженной лампой мирно раскладывала пасьянс на экране ноутбука медсестра. При виде начальницы девушка тут же вскочила, только что не перевернув на себя компьютер.

– Вот, Оленька, наша главная пациентка.

Девушка сделала неловкий книксен, подобострастно уставившись на Людмилу.

– Дай-ка мне ключи от семнадцатого номера, чудненько. Твое дело – заботиться о ней и выполнять любые прихоти, – она подмигнула Ане, – никаких лекарств не прописываю, только витамины и травяные сборы 1 и 7. Если захочешь есть, – Людмила подтолкнула Аню к палате люкс, дверь которой была вся расписана изящными золотыми цветами, – не стесняйся, Оля сбегает в ближайший ресторан и закажет все, что нужно. Оля, поняла?

– Да, конечно, – медсестра испуганно переводила взгляд с Ани на Людмилу, а потом с Людмилы на Аню, точно ожидая подвоха.

– А завтра придет наша повариха и обсудит с тобой меню. Думаю, на время ремонта тебе лучше пожить здесь, – она многозначительно кивнула на Анин живот, – стук молотков, визг электролобзиков, запах краски… все это может повредить малышу!

Аня кивнула. Палата, которую щедро отвели ей одной, могла бы вместить в себя пять нормальных коек. Вместо этого в центре комнаты возвышалась на особом подиуме широкая двуспальная кровать, застланная золотистым покрывалом, изящное белое трюмо с многочисленными флакончиками было обрамлено двумя ночниками с голубыми абажурами. На изящном, тоже белом, столике в стиле кого-то из Людовиков, застеленном кружевной скатертью, красовалась пузатая, похожая на молочник, ваза с голубыми хризантемами.

– В холодильнике минеральная вода, соки, но лучше пить свежевыжатые, спросишь Олю, она отожмет. Ванна там, – Людмила прошлась по паркетному, начищенному до зеркального блеска, полу и распахнула дверь в ванну. Роскошная, покрытая золотом, ванна словно ждала Аню, по занавескам порхали золотые бабочки, под зеркалом красовался столик для макияжа и тумбочка, все заставлено разнообразными флаконами и коробочками. – В общем, бери все, что нравится, пользуйся, теперь это твой дом, так что, ради Бога, не стесняйся. Завтра сообщишь, как называются твои любимые шампуни и вообще, все, что тебе нужно, и все это доставят.

Ну, чмоки! – она послала Ане воздушный поцелуй и, положив на тумбочку ключи, вышла из палаты. Испуганная Оленька последовала было за хозяйкой, но, поняв, что та не жаждет ее общества, вернулась к Ане, подобострастно смотря на нее и ожидая приказаний.

При виде диковинной ванны, Аня тут же включила воду, но Оля, поняв приказ по-своему, бросилась делать новой хозяйке ванну самостоятельно. Меж тем Аня обнаружила три комплекта упакованных зубных щеток и мягкий махровый халат.

– После ванны ароматический массажик или масочку на лицо, не желаете ли? – спросила Оленька, подавляя зевок.

– Спасибо, – Аня уже освоилась с ролью госпожи, – позволив девушке раздеть себя, она улеглась в пахнущую невиданными цветами и травами ванну, – стакан апельсинового сока и гроздь винограда, – вальяжно произнесла она, любуясь ангелочками на кранах.

– Виноград кишмиш, дамские пальчики, красный или черный? – скороговоркой переспросила Оля, и Аня поняла, что еще не справляется с ролью светской дамы. Слишком разительный контраст с привычным миром.

– Кишмиш, он ведь без косточек, – Аня поглядела в потолок, отмечая, что Оленька все еще стоит, ожидая, пока ее отпустят.

– И… вот что, соедини меня, пожалуйста, с Михаилом Евграфовичем.

Через пару минут перед Аней возник поднос, который Оля закрепила прямо на бортиках ванны, на подносе возвышался стакан со свежевыжатым апельсиновым соком и тарелка с зелено-желтым виноградом. Еще через минуту Ане принесли телефон.

Как выяснилось, Михаил Евграфович действительно отыскал в Интернете объявление о предстоящем капитальном ремонте нескольких пятиэтажек в их районе, Оля тут же записала новый адрес Аниного дома.

После Михаил Евграфович заверил Аню, что сделает для нее все возможное и невозможное, и она попросила завтра с утра наведаться в дом ребенка, где раньше находился Казик, и вообще, заняться розыском парнишки.

Странно начавшийся день заканчивался на удивление приятно.

Чуть позже, нежась на шелковых простынях, Аня вспоминала, как они куролесили прошлую ночь с Димкой, потирая свой, уже порядком выросший, живот.

Не зная, чем еще можно заняться, Аня вдруг спохватилась, что в сумке у нее лежит Яшин рассказ, и, устроившись в мягких подушках, взяла в руки текст, который, ни с того ни с сего расплылся у нее перед глазами. Так что Аня только и успела прочитать строчку в середине страницы, странным образом вдруг засветившуюся перед ее глазами, словно заключенная в рассказ энергия пыталась любым путем выбраться наружу, достигнув ее замутненного сознания.

«Аня и Димка уже неделю отдыхали в… и где только не побывали за это время», – прочла она, заливаясь слезами. И тут же строчки выгнулись, расширились, точно пытаясь вырваться на волю. Аня вытерла слезы рукавом халата, и тут же строчка изменилась точно сама собой: «Ксюша и Сергей уже неделю отдыхали в Египте и где только не побывали за это время».

Аня несколько раз прочитала строчку, но она больше не изменялась, не светилась знакомыми именами, и вся магия с листов, казалось, удалилась, шикнув напоследок.

«Вечно мне все кажется», – попыталась успокоиться Аня и погрузилась в чтение.

Глава 33

Египетские ночи

Лишился я тела

• Вот и порхаю без дела.

А.Смир

Не такие уж и длинные, если разобраться, египетские ночи. Не такие длинные, если проводить их в одной постели с любимым человеком. Не такие длинные, если ездить по экскурсиям. Монастырь Святой Екатерины[5] с неопалимой купиной и горой Моисея, Каир, Гиза с пирамидами и сфинксами, дворец «Тысячи и одной ночи»… Много чудесного в Египте, много замечательного. Из Шарм эль Шейха на автобусе шесть часов до Каира, а до Луксора и того больше. Часа три до Екатерины и часов девять до Иерусалима, что в соседнем Израиле.

Ночью садишься в автобус и летишь куда-то сквозь пустыню, мимо полицейских автоматчиков, мимо гор и стоянок бедуинов. День, ночь, сутки прочь. Не такие уж и длинные ночи в Египте.

Не такие уж они и темные. В смысле – темные конечно, в горах, поди, ногу сломишь, зато в самом красивом райончике Шарма Нама-бей столько света, что и ночью светло, точно днем. Не такие уж и темные египетские ночи.

Ксюша и Сергей уже неделю отдыхали в Египте и где только не побывали за это время. И на квадрациклах катались, и с аквалангом ныряли – кораллы фотографировали, и на пирамиды в Гизу прокатиться успели, а вот теперь собрались рассвет на берегу встречать. Романтическая, можно сказать прогулка, такую с чужими людьми не делят. Поэтому и ехать на этот раз решили на джипе. Ксюха, Сережа и водила с менеджером. Последний, правда, ни пришей звезде рукав, но так уж положено. Впрочем, Мухаммед и сам не дураком родился, сразу же уточнил, что его дело проследить, как там на берегу ребята устроятся, заплатит в кассу пляжа и пойдет спать в машину.

На том и столковались. Вечером, в ожидании джипа с Мухаммедом, Ксенья и Сергей гуляли на Нама Бей,[6] любуясь очаровательными ресторанчиками и стараясь даже не смотреть в сторону приставучих торговцев.

– Эй, красивая. Ай-яй-яй, почему такая красивая? – подскакивал к Ксюше курчавый коротышка.

– Русский араб дружба. Заходи в мой магазин, для русских большая скидка. – цеплялся за рукав Сережиной куртки похожий на Портоса толстопуз в красной феске.

– Мир, дружба, всем скидки – русским холодная водка, – завлекал тощий, как персонаж с плаката о вреде курения, старикашка.

– Рука гадаю. Бесплатно. – загородил дорогу высокий юноша с длинными волосами и перевернутой козырьком назад бейсболке.

Сергей хотел уже отодвинуть назойливого хироманта, когда Ксюша вдруг с неожиданной готовностью приняла его предложение.

– Бесплатно же, – смеясь, объяснила она Сергею. – Вернемся в Питер, буду всем рассказывать, что мне гадал египтянин.

– У тебя есть любовь, – начал юноша, устроившись напротив Ксюши на пластмассовом невысоком табурете.

– Ну, это и так понятно, – она покосилась на рассматривающего кальяны Сергея.

– Нет, ты слушай. У тебя уже было две любви. Твое сердце разбивали два раза. Но эта любовь у тебя на всю оставшуюся жизнь.

– Хорошо бы.

– Я вижу, – египтянин нахмурился, – я вижу, что из-за своей любви ты два раза попытаешься погубить своего молодого человека. – Его зрачки расширились, рука, держащая Ксюшину ладонь, сделалась влажной.

– Как это погубить? – возмутилась Ксения. – Что ты говоришь такое?!

– Первый раз это случится уже очень скоро, если не случилось. Неверно избранный путь, место и время. Я говорю то, что вижу.

– Мы сегодня едем на экскурсию. Может, отказаться?

– Откажись, – хиромант пожал плечами. – Я не вижу с такой точностью.

Всю дорогу до гостиницы Ксения была мрачнее тучи, все думала, как это она может погубить Сергея, когда она даже подумать плохо о нем не может.

Попыталась отговорить его от поездки, но он только посмеялся над словами хироманта.

Ночная дорога ничем не освещалась, маленький юркий джип несся по ней под 140, в окошко дул теплый, приятный ветер. Они сидели рядом с водителем, где обзор получше. Ксения смотрела на пролетающие мимо них низкие кустики, и настроение ее само собой менялось к лучшему.

Ксения повернулась к Сергею, и они поцеловались. Неожиданно их ослепил встречный свет. Заскрипели тормоза, машину крутануло на месте. Ксюшу сначала швырнуло на лобовое стекло, потом новый удар выбросил ее из машины, так что девушка перевернулась несколько раз на асфальте, на некоторое время утратив способность дышать.

Когда Ксения немного пришла в себя, над головой сияли крупные звезды. В теле как будто ничего не было сломано, что же до множественных ссадин, о них она не думала. Поднявшись на ноги, Ксения, шатаясь, добрела до машины. Джип оказался перевернутым, в свете все еще зажженных фар она разглядела распластанную на дороге фигуру водителя, вокруг головы которого растекалась темная лужа, Сергей лежал тут же. Ксения присела рядом с молодым человеком, потрогала жилку на шее. Живой.

Она попыталась разбудить любимого – тщетно. Огляделась, рядом со второй машиной лежали еще двое: молодая девушка с залитым кровью лицом и неестественно выгнутым, точно сломанным пополам, телом, и египтянин с разорванным боком.

– Господи! Если сейчас кто-нибудь вылетит из-за поворота – нам всем хана. – Она взяла Сергея за руки и потянула на себя. Нужно было оттащить его с дороги. Обмякшее тело казалось неподъемным. Ксения просунула руки ему под мышки и, пятясь, попыталась сделать пару шагов. Сергей застонал.

– Что ты делаешь, сестра?! Он же живой и еще может жить?! – вдруг раздалось за ее спиной.

Ксения повернулась – напротив нее стоял сегодняшний хиромант. Отчего-то девушка совсем не удивилась его появлению.

– Что ты с ним делаешь? – еще раз спросил египтянин, – у него есть шанс выжить. Не отнимай его даже во имя своей любви.

– У него будет шанс, если я оттащу его с дороги.

– Ты тянешь его вверх? – на всякий случай уточнил хиромант.

– Ну, вверх, в сторону, какая разница!? Лучше бы помог…

– Послушай, сестра. Не тащи его с собой. Он живой, вот пусть и поживет еще. А ты будешь любить его вечно, как я и предсказывал.

– С собой? – не поняла Ксения.

– Ну, да. Живым принадлежит земля. Мертвым… не бери его с собой. Пожалей.

– Живым? А я что? Ксения опустила голову, ее тело было прозрачнее стекла. Сквозь себя Ксения увидела огни подъезжающего автобуса. Высыпавшие оттуда военные подбежали к пострадавшим. Ксения увидела, как офицер говорит что-то по рации. Над Сергеем склонился парень с медицинской сумкой через плечо.

– Слава Богу! Его спасут! – вырвалось у нее.

– Конечно, спасут. Тебе не о чем больше беспокоиться, сестра. – хиромант стянул через голову джемпер, являя Ксении светящийся лик и пару белооперенных крыльев.

– А я даже и не знала, что в Египте водятся ангелы, – Ксения прошла сквозь военных и в последний раз поцеловала Сергея.