Космонавт № 34. От лучины до пришельцев Гречко Георгий

Разговор с министром

Я уже упоминал Сергея Александровича Афанасьева – нашего министра, который много лет курировал всю ракетную и космическую отрасль, а назывался из конспиративных соображений скромно – «министр общего машиностроения». Я не заглядывал в справочники в поисках его имени-отчества. Я его накрепко запомнил. Это был настоящий честный, крепкий министр, волевой и знающий управленец. Должности министров тогда не покупались и не были синекурой для собственного обогащения. Он был подлинным государственником, честно прошел путь от мастера на заводе до индустриального маршала. Трудился для страны и для будущего, держал в руках огромную индустрию. Я этого человека очень уважал. Жаль, что пресса редко вспоминает о таких людях и в учебниках истории для них не находится места.

В первые десятилетия моей работы «на космос», когда я прошел путь от техника до замначальника отдела, я как-то не задумывался – а кто нами руководит в правительстве? Моим руководителем был Королев, а с министерством я дела не имел. Даже не знал, где оно находится. Все это было от меня слишком далеко. Так получилось, что сидя на одном стуле, я сменил три места работы. Потому что отрасль подчинялась то одному, то другому ведомству, пока не попала в крепкие руки Афанасьева.

С ним я, как следует, пообщался дважды.

Первый раз – когда мне нужно было оформлять пенсию. Я подал документы, все было собрано. Оставалось только получить подпись министра. Бумаги поступили к нему. В ту ночь я не смог заснуть. В голове болталась одна мысль: «С завтрашнего дня ты – пенсионер!». Эта мысль меня обжигала. И наутро я ворвался в кабинет Афанасьева, потребовал свои пенсионные бумаги и… порвал их! Потом очень долго восстанавливал.

Второй раз мы поговорили на Красной площади, во время первомайской демонстрации. Мы – космонавты, военные, производственники на праздниках всегда стояли слева от мавзолея, министры – справа. Но мы с Афанасьевым в какой-то момент оказались рядом. С ним было легко разговаривать на равных, без апломба, хотя я и говорил с ним с большим искренним почтением.

Меня много лет волновал вопрос «Бурана». Для «Бурана» был набран новый отряд космонавтов, состоявший из летчиков-испытателей. Испытатели вообще-то, неохотно шли в космонавты. В отряде космонавтов и испытания были сложнее, и зарплата меньше, чем у действующих летчиков-испытателей. А тут набрали отряд из таких асов. Это, на мой взгляд, было обоснованное решение.

Но сам проект «Бурана» вызывал у нас, простых инженеров сомнения. Мы спрашивали друг друга: Зачем мы с таким напряжением делаем «Буран»? Военного значения он не имеет. Тридцати тонн научной аппаратуры, которую он был способен вмещать, у нас нет и не предвидится. По нашей инженерной логике, «Буран» не был нужен. Это же просто мертворожденный проект! Вот об этом я его и спросил. И был уверен, что логичного объяснения программы «Буран» он не выдаст. Я просто себе представить не мог разумного обоснования!

Но его неожиданный ответ меня поразил: «Для полета на Луну мы собрали огромную кооперацию – больше двухсот институтов, заводов, конструкторских бюро и прочее. А потом американцы успешно высадились на Луну. Гонка была проиграна. Правительство принимает решение отказаться от лунной программы. Передо мной встал выбор: или разрушить кооперацию, или ее перенацелить. Вот мы и решили бросить все силы кооперации на создание советского „Шаттла“, который бы превосходил американский».

Оказалось, что управленческая логика – «сохранить кооперацию!» – тоже по-своему разумна. И громадная кооперация у Афанасьева работала без сбоев. Она была такая, что хоть черта, хоть дьявола могла создать, хоть орбитальный город, хоть марсианский корабль. Это преимущество социализма. Сейчас добиться такого сосредоточения сил невозможно! И «Буран» технически превосходил «Шаттл». Он сам, без пилота взлетел и сел с минимальным отклонением. Мы даже не верили, что в кабине не было летчика!

И все-таки жаль, что после смерти Королева наша космонавтика лишилась перспективного видения. И воспроизвела наш бесперспективный корабль типа «Шаттл».

Про космических туристов

В последние годы меня частенько спрашивают про космический туризм. Еще 100 лет назад Циолковский сказал: «Земля – колыбель человечества. Но человечество не будет вечно жить в колыбели». Я считаю, пока мы только выглянули из колыбели, но еще из нее не вылезли.

В принципе, не только туризм должен быть, но и эмиграция на другие планеты.

Сейчас поднимается вопрос, что случится, если на Землю упадет большой метеорит и жизнь на планете закончится. Специалисты рассматривают возможности колонизации других планет. Это уже не фантастика. Королев говорил, что в космос будут летать по профсоюзным путевкам. Но всему свое время, и пока, на мой взгляд, оно не наступило.

Не царское это дело – возить туристов в космос, потому что в космос летят за знанием. Основную идею выразил все тот же Циолковский. Он сказал, что надо лететь в космос, который «даст нам бездну могущества и горы хлеба». Возить туристов в космос это все равно, что микроскопом забивать гвозди. Конечно, почему бы не забить, но микроскоп может решать более интересные задачи. Поэтому я не сторонник космического туризма на государственном уровне.

Всевозможные частные инициативы – другое дело. Наверное, нужно создавать специальные орбитальные станции для туристов и специальные корабли. Более надежные, чем те, на которых работали мы. Лучше всего – на частной основе. В мире есть пять фирм, которые планируют выпускать такие корабли. И цены снижаются – речь идет уже не о двадцати миллионах, а о десяти, потом – о сотнях тысяч долларов. Дальше – меньше.

На суборбитальные полеты я бы туристом не полетел и другим не советую. Увидеть из космоса пустыню, черное небо над собой, потом развернуться – и сесть! Это как с тигрицей целоваться – страшно и никакого удовольствия. А вот если устроить отель на орбитальной станции – это действительно заманчиво. Мне в космосе нужно было работать. Но, если бы я попал в туристический полет – прилип бы к иллюминатору и не отлип до конца путевки. Неземная красота – в прямом смысле.

На сегодняшний день космос – это сфера деятельности профессионалов. Когда даже не турист, а учительница погибла на «Челленджере», у меня возник вопрос: за что ее убили? Кто ей объяснил, что она идет на риск и может умереть? Нам еще рано играть в игры с туристами. Недавняя гибель шаттла «Колумбия» это лишний раз доказала.

Я не верю, что 20 миллионов долларов, вырученных за билет к звездам, смогут спасти российскую космонавтику. Тем более неизвестно, куда уходят эти деньги. Посудите сами: переговоры с туристами ведет некая иностранная фирма, летают же они на наших аппаратах…

Нас готовили годами. Я, например, в отряде космонавтов был двадцать лет. Поэтому, когда в космосе что-то случалось, мы справлялись. Иногда к нам прилетали космонавты, у которых была годичная, двухгодичная подготовка. Им в космосе становилось плохо, они теряли трудоспособность, поэтому нам приходилось делать их работу и даже за ними убирать. Туриста готовят и того меньше – несколько месяцев. И учат его четырем основным вещам: говорить по-русски, есть в космосе, ходить в туалет и что нельзя трогать.

Союз друзей

Одна моя большая мечта до сих пор не сбылась – чтобы вновь было Союзное государство! Чтобы все лучшее, что есть в Белоруссии и России, снова объединилось. Именно это отвечает интересам, наших двух народов! У меня есть и личная заинтересованность в восстановлении Союза. Моя мать – белоруска, а отец – украинец. Так что в моем лице это объединение уже свершилось!

Политики давно обещают нам новый союз, произносят модное слово «интеграция». Иногда, пролистывая газеты, не понимаю, что творится. Почему мы одновременно повысили своим братьям белорусам цену на нефть и газ? У нас и того, и другого много. Президент Буш дарит миллиард долларов иракцам, которые убивают американцев. А мы отняли миллиард у братьев-белорусов.

Это непостижимо мне и не только потому, что у меня мама из Белоруссии. В Белоруссии находится центр по предупреждению о воздушном и ракетном нападении (отслеживает все пуски ракет с западного направления). В Белоруссии узел связи с нашими атомными подводными лодками, несущими ядерные баллистические ракеты, патрулирующими в Атлантике. В Латвии аналогичная станция у нас была. Латыши ее взорвали, а американцы построили там свою станцию. Мы что хотим за этот несчастный миллиард лишиться нашей последней станции на западе? Цена безопасности государства больше, чем миллиард!

Не могу понять также того, что когда мы продаем нефть в Германию, во Францию, наши горе-финансисты говорят: нефтедоллары нельзя вкладывать в бюджет, так как будет инфляция. И нефтедоллары отправляют в Америку, в, так называемый, стабфонд! А когда мы отняли миллиард у белорусов, то нам заявляют, что эти деньги пойдут в бюджет, осчастливят наших учителей и врачей! Почему доллары из Европы вызывают инфляцию, а без долларов из Белоруссии у нас голодной смертью помрут бюджетники? Вопрос. Безответный вопрос.

Я недавно был в Белоруссии. Продукты питания стоят там дешевле, чем у нас. И вкусные, я пробовал! Там не задерживают выплаты зарплат, а стипендии больше, чем в России. Простые люди поддерживают президента, потому что он защищает интересы народа. Что касается оппозиции в Белоруссии, то я обратил внимание, что одновременно, как только мы подняли для Минска цены на газ и нефть, Буш выделил миллион этой оппозиции. Я сомневаюсь, что оппозиция на американские деньги будет для народа прогрессивной.

Молочные товары из Белоруссии лучше наших. Я вижу кооперацию белорусов с Ярославским заводом, на котором делают двигатели. Я вижу, что с Белоруссией нам выгодно. А кому невыгодно? Догадываюсь, что не выгодно тем, кто «прихватизировал» нашу экономику и с вожделением мечтает «приватизировать» белорусскую экономику. А Лукашенко не дает. Значит для российских олигархов, играющих, к сожалению, большую роль в жизни нынешней России, он плохой. Я не вижу угрозы для России со стороны нынешней Белоруссии и ее президента. Белорусы – братский нам народ, который был с нами в годы страшной войны. Предполагаю, что критика белорусских властей призвана защищать экономические интересы российских олигархов, а не национальные интересы России. Других причин, чтобы так напасть на Белоруссию, я не вижу.

За державу обидно!

Демократия – это власть у народа.

А все остальное у власти.

Тревога сегодня – чувство обоснованное. Посмотрите, как развивалось человечество – сначала бегали с палкой, потом изобрели колесо, изобрели паровоз, самолет, полетели в космос. А сейчас мы как будто остановились в развитии, деградируем в сторону обезьян. Нам ничего не интересно, у молодых людей скоро останется только по одному пальцу, чтобы стучать на компьютере. Астрономию в школах отменили тогда, когда весь мир праздновал Год астрономии. Что же мы хотим – начать все сначала, с палкой бегать?

Мне кажется, что наше общество сейчас свихнулось. Кинулись строить капитализм, а необходимых законов и моральных основ этого строительства не разработали. Это привело к нарушению нормальных человеческих отношений, и самое страшное, что все к этому привыкли. Люди губят природу и человеческие жизни ради каких-то паршивых денег. Это же идиотизм! Зачем им нужны все эти миллиарды? Ведь никто не возьмет их с собой в могилу! Мы читаем, как вырубают леса, загрязняют реки, убивают людей почти каждый день, и никак с этим не боремся. А это значит, что силы дьявольские побеждают, пользуясь нашим равнодушием. Это может закончиться новым потопом.

Также меня очень волнует вывоз российских капиталов за рубеж. Каждый месяц из России уходят безумные деньги! Когда-то я разговаривал с американским миллионером и спросил, сколько у него денег в банке. Он удивленно ответил: «Разве можно хранить деньги в банке? Они должны работать в проектах!» И вот вместо того чтобы наши нефтедоллары работали в нашей стране на ее развитие, они уходят за границу. То есть наши деньги работают на богатую Америку, оставляя без финансирования несчастную российскую экономику. А здесь сельское хозяйство пропадает, промышленность не развивается, наука в загоне! Я этого не понимаю, и поэтому судьба России меня очень тревожит.

Советский Союз мог быть впереди и был впереди. Он имел возможность на каком-то жизненно важном для страны направлении сосредоточить всю свою мощь – любые средства, любые силы, науку, индустрию, кадры. Так было с индустриализацией страны, с развитием авиации. Так было в Великую Отечественную войну.

Сейчас доподлинно известно, что вскоре после Второй мировой войны, когда у американцев появилась атомная бомба, они стали разрабатывать план нападения на СССР. Поскольку знали, что у нас такого оружия нет, в их интересах было воспользоваться таким явным преимуществом. Советский Союз сосредоточил науку, технику, разведку и сделал атомную бомбу настолько быстро, что американцы не могли в это поверить. Они понимали, что через 20 лет мы будем обладать подобным оружием, но не через 2 года после такой войны… Водородную бомбу мы сделали даже быстрее их. Они взорвали какое-то устройство величиной с дом, а мы взорвали бомбу. И все поняли, насколько это серьезно и что СССР способен противостоять агрессору и защититься, сосредоточив всю свою мощь.

Так стало и с прорывом в Космос. Мы создали «семерку» – ракету, которая в свое время остановила американцев от нападения на нашу Родину.

Запустили Первый спутник. И им стало ясно, что с таким же успехом «семерка» может донести до них водородную бомбу. Признаться, почти через полвека мне, участвующему в создании этой ракеты, довелось увидеть ее огромную боеголовку, правда, уже выставленную в музее и потому безопасную.

Ну а вслед за нашим «чудом» – Первым спутником – пошел и первый лунник, и первая фотография обратной стороны Луны, и первый полет человека в космос… Прорыв в космос стал возможен и потому, что в свое время страна сделала прорыв от безграмотности, доставшейся нам в наследство, к знаниям, в науку. Страна училась беспрестанно, и мы, слетав в космос, продолжали углублять знания, работали над научными направлениями, повышали культуру, интеллект.

Наши замечательные ученые – такие, как Жорес Иванович Алферов и Виталий Лазаревич Гинзбург получали Нобелевские премии за исследования тридцати– и пятидесятилетней давности – опять же того оплеванного «демократами» времени. Раньше не надо было доказывать и даже вопрос не вставал: «Зачем это нам надо, если научное звание не добавит зарплаты?» Сейчас, в наши базарные, я бы так сказал, а не рыночные отношения вопрос звучит именно так.

А сегодня сосредоточиться на прорывных направлениях мы не можем – ни денег, ни промышленности, ни кадров. Впрочем, худшее еще впереди. Разгром (а иначе не назовешь «гайдаровские реформы»!) будет сказываться на науке, на индустрии и через тридцать – сорок лет. Почему? Потому, что Россией правят большие «денежные мешки». А источник их богатств – «прихватизация» и разгул коррупции. По этому критерию мы впереди планеты всей. А что же президент, премьер, депутаты? Они уверяют нас, что уже не одно десятилетие борются с коррупцией. Значит, коррупция есть. А где победа?

Победа у коррупционеров, у больших денег. А власть денег приводит только к тому, что богатые становятся богаче, а бедные беднее. По темпам обогащения одних и обнищанию других мы опять впереди всех цивилизованных стран.

И это трагедия не только России. Раньше правительства капиталистических стран, наступая на права трудящихся, оглядывались на социальные завоевания в Советском Союзе. Бесплатные образование и здравоохранение, бесплатное жилье, отсутствие безработицы и т. д. и т. п. Теперь они наступают на права трудящихся безоглядно.

Так что вслед за нами деградирует вся земная цивилизация. Из цивилизации пионеров, которые стремились перелететь через океан, выйти в космос, мы превратились в бездумных покупателей машин, телевизоров, предметов роскоши. Мы из общества покорителей превратились в общество потребителей. Я боюсь, что люди, в конце концов, будут потреблять, потреблять, потреблять, а потом захотят поднять голову к небу, а шея уже как у свиньи. «А зачем мне это небо? Пойду к своему корыту еще чего-нибудь поем. Сегодня в рекламе видел новое пойло!»

Закончу, как и начал, анекдотом:

«У нас есть выход из катастрофического пике. И даже два. Правда, только один из них реальный, а другой фантастический. Реальный – прилетят инопланетяне и все за нас решат. Фантастический – мы сами справимся».

Сны и явь

Когда-то я не верил в чудеса, в мистику, в параллельные миры. Теперь я в это верю. У меня был свой собственный опыт. Один раз за всю жизнь я видел вещий сон. Он кардинально отличается от обычных снов, их невозможно спутать! Мне приснилось, что моя первая жена, мать Алеши и Миши, мертва. Я во сне увидел ее лицо с коричневой маской смерти. Было сильное чувство, что это происходит наяву. Я проснулся в ужасе, но потом подумал, какая чушь, какой плохой сон приснился. Я укорил себя: это же надо, испугался какого-то сна. Она жива, здорова, мы недавно разговаривали по телефону… Но в это утро она действительно погибла. То есть я увидел ее смерть на несколько часов раньше, чем она наступила.

Поэтому я верю, что есть что-то непознанное и что между близкими людьми через это непознанное пространство в каких-то опасных случаях, смертельных ситуациях возникает связь. Я никого не убеждаю в это верить. Тем более никому не желаю увидеть смерть своего близкого человека во сне. Не дай бог никогда еще раз увидеть такой сон. Но, если когда-нибудь увижу – обязательно найду того человека, предупрежу об опасности. Я верю, что такое предупреждение может отодвинуть судьбу.

Во втором полете во сне я однажды услышал громкое завывание аварийной сирены. Начинается разгерметизация! Я дернулся, перегнулся из мешка, но не сумел вылезти. Что это? Авария? Значит, нужно успеть перебраться из станции на корабль и спастись. Есть ли время? Успею ли? Воздух выходит… Я смотрел на свою руку: если пальцы начнут раздуваться, значит, конец, гибель, времени нет. Вроде с рукой все в порядке.

В этот момент я просыпаюсь, и оказывается, это просто вентилятор охлаждения аккумулятора разболтался и подвывал. Было похоже на сирену. Вентилятор я потом заменил, и таких сюрпризов больше не было. Это был «сон во сне». А при отборе нас, кстати, спрашивали – бывают ли у вас сны во сне, и если да, то списывали. Но у меня на Земле до этого никогда таких снов не было.

Взлет и посадка вчера, сегодня, завтра

К 2011 году 50-летия первого полета человека в космическое пространство уже около полутысячи астронавтов и космонавтов работали на околоземных орбитах. А 12 побывали даже на Луне. Человечество может гордиться космическими достижениями за прошедшие 50 лет, подводить итоги и, главное, делать выводы.

Сначала в годы «холодной войны» США и СССР соперничали в космосе, ревниво реагируя на успехи друг друга. Работал принцип – если есть в США, должно быть и у нас, и наоборот. Вплоть до того, что американские специалисты обращались к нашим: «Запустите, что-нибудь новенькое и мы тотчас получим столько ассигнований, сколько нам нужно». В результате достижения следовали за достижениями в обеих странах: первый человек в космосе (1961), выход в открытый космос (1965), посадка человека на Луну (1969), стыковка с орбитальной станцией (1971).

Этот фейерверк потрясающих полетов был совершен в условиях соперничества. Но мы, конструкторы и космонавты, стремились перейти от соперничества к сотрудничеству, чтобы совместно осуществлять еще более амбициозные полеты. В частности эти стремления оправдались. Первой вершиной сотрудничества стала стыковка и совместная работа на связке «Союз – Apollo» (1975). Следующей вершиной на этом пути стал проект «Мир-Shuttle» (1984–1998).

Но в целом, неожиданно для нас, результат окончания «холодной войны» оказался разочаровывающим. Ассигнования на космос во всех странах существенно уменьшились. А у нас в России недостающие средства предлагалось даже брать в кредит под немыслимые проценты. Все страны (кроме Китая!) в условиях инвестиционного голода перестали стремиться к инновациям и начали воспроизводить проекты 60–70-х годов с небольшими усовершенствованиями.

Неужели без возврата к холодной войне у цивилизованных государств нет стимула к созданию принципиально новых, современных космических средств? Очень не хотелось бы в это верить. А для ответа на этот вопрос рассмотрим самые трудные и опасные (хотя самые короткие) этапы космических полетов – взлет и посадка. Как это было вчера, делается сегодня, планируется на завтра.

В начале: «Р-7, Восток» (1961), «Redstone Mercury» (1962), «Saturn-5» (1968). Это все многоступенчатые одноразовые ракеты. Первые ступени этих ракет падают на землю, загрязняя ее не только обломками, но часто и токсичными веществами. Последние ступени засоряют космос, а вопрос уборки космического мусора в настоящее время не решен даже теоретически.

Еще вчера: От этих принципиальных недостатков одноразовых ракет руководители NASA пытались уйти созданием многоразовых челноков «Space Shuttle» (1981). За счет многоразовости планировалось к тому же удешевить в разы стоимость выведения полезной нагрузки. Тем самым завоевать международный рынок запусков космических грузов на различные орбиты.

Но «Shuttle» только частично многоразовая система выведения (из-за ракетного вертикального взлета), очень дорогая в изготовлении и эксплуатации, недостаточно надежная. То же самое относится и к «Бурану». Но решение создать «Shuttle» было принято, когда на его многоразовость были очень большие надежды. А положительное решение по «Бурану» (полет в 1988 г.) принималось по очень простому принципу – есть у американцев, значит, должен быть и у нас.

Парадокс «Бурана» состоит в том, что к этому времени почти все надежды на многоразовость челнока типа «Shuttle» уже рухнули. Тем не менее наш самый совершенный и самый дорогой проект был осуществлен. «Буран» совершил блестящий, но единственный испытательный полет. На большее он оказался не нужным, ни для гражданских, ни для военных целей, как это можно было предвидеть с самого начала.

Более того несколько лет тому назад началась работа над еще одним российским челноком «Клипер». Хорошо, что на этот раз все ограничилось только деревянным макетом.

А ведь в разных странах были более совершенные проекты почти полностью многоразовых средств выведения: проект Э. Зенгера (1932), «Спираль» (1965). Предлагались однотипные, с самолетной посадкой обеих ступеней, (с украинским самолетом «Мрия» в качестве первой ступени): «МАКС» в России, «HOTOLL» в Великобритании, «HOPE» в Японии. Разработан взлетающий с экраноплана (!) космический самолет «Marengo» (Россия) с посадкой первой ступени на любую поверхность.

А в NASA рассматривают возможность старта самолетной первой ступени с горизонтального рельса (!).

Именно в этих проектах может быть реально достигнута минимальная цена выведения полезной нагрузки.

Сегодня: Вместо подобных новейших многообещающих многоразовых систем мы летаем и планируем на ближайшее будущее… опять одноразовые Р-7 «Союз-2», «Ares», «Ангара».

Итог: Системы выведения меняются от одноразовых к челнокам и возвращаются назад к одноразовым. Вместо инновационного развития мы идем по замкнутому кругу.

Спускаемые аппараты меняются от капсулы под парашютом (от «Восток» до «Apollo») к крылатому типу («Спираль», «Shuttle»), («Буран») и назад к капсулам («Orion», «Русь»).

Я считаю, что мы здесь опять идем по кругу.

Конечно, капсулы надежно выдерживают силовые и тепловые перегрузки, проходя через плотные слои атмосферы. Но капсула не может приземляться на аэродром или другую, заранее подготовленную площадку.

Крылатый аппарат может приземляться на некоторые аэродромы с очень длинной ВПП, но крылья трудно защитить от перегрузок и перегрева (гибель «Columbia»). А это делает крылатый аппарат тяжелым и маломаневренным.

Гибриды, т. е. проекты, объединяющие достоинства обоих типов в одной конструкции, лишенные, к тому же обоих недостатков, – предлагались не раз. Проект Штернфельда, «Лапоток» Цыбина, «Гибрид» Сыромятникова. Эти космические корабли проходят плотные слои атмосферы со сложенными крыльями, находящимися в тени, а не на острие плазмы. А когда высота и скорость уменьшаются до приемлемых, то раскрываются крылья, включается маршевый двигатель и космонавты садятся в ближайшем аэропорту. Там их встречают жены с цветами, а не очень большая и очень затратная служба поиска и спасения (авианосцы, самолеты, вертолеты, вездеходы и т. д.).

Кто первый создаст полностью многоразовую космическую систему? Неужели для этого опять нужно соперничество в космосе?

Пилотируемые, беспилотные или…

Беспилотные космические аппараты эффективны, сравнительно дешевы и обеспечивают непосредственно: связь, телевидение, навигацию, метеорологию, помощь в поисках полезных ископаемых и в оценке перспективных земель для сельского хозяйства и т. д. и т. п.

Пилотируемые корабли и орбитальные станции «Салют» (1971–1986), «Мир»(1986–2001), «МКС» обеспечивали и обеспечивают: медико-биологические исследования здоровья, самочувствия и работоспособности человека под влиянием факторов космического полета. Плазменный кристалл, целенаправленные фото, монтажные, ремонтные работы и др.

Из опыта работы с орбитальным солнечным телескопом ОСТ (новое о короне Солнца), ручным фотометром (тонкая структура атмосферы Земли) следует, что сложную прецизионную аппаратуру иногда целесообразно сначала отработать на борту орбитальной станции, а после этого запустить в виде обслуживаемого автомата.

Казалось бы, с пилотируемыми полетами у нас все замечательно. Регулярно сменяют друг друга международные экипажи на МКС в настоящем. Планируются межпланетные полеты на астероиды и Марс в будущем. Не говоря уже об освоении Луны.

Но сравнение беспилотных и пилотируемых космических средств показывает все же гораздо большую эффективность (при сравнительной дешевизне) беспилотных аппаратов! Так может быть прекратить дорогостоящие пилотируемые полеты, сэкономить больше средств, при небольшой потере научной информации? Ведь только беспилотный «Hubble» дал больше, (к тому же более ценных научных результатов), чем все орбитальные станции вместе взятые.

Итак, пилотируемые полеты, как очень дорогие и малоэффективные не нужны?

Но только давайте вспомним, что многомиллиардный телескоп «Hubble» был выведен на свою орбиту… неработоспособным. Невероятно, но факт, оптика не давала резкого изображения… Что было делать? Спускать на землю, возвращать на предприятие – изготовитель, переделывать и снова доставлять на орбиту? Очень сложно и дорого!

Хорошо, что конструкторы «Hubble» предусмотрели подобные нештатные ситуации. Они сделали его полностью автоматическим в процессе штатной работы, но приспособили к ремонту и модернизации астронавтами непосредственно на орбите. И вот «Shuttle» с астронавтами вышел на орбиту и подстыковался к «Hubble» с помощью механической руки-манипулятора. Астронавты закрепились на телескопе и, попросту говоря (но далеко не просто), одели на него «очки», и он прозрел.

Не заработавший сразу после выведения в космос телескоп в итоге с 1990 по 2011 гг. сделал поразительные научные открытия. Но для этого понадобилось обслуживание «Hubble» с помощью пилотируемых полетов. За этот период астронавты обслуживали «Hubble» 5 раз. Причем последний полет был опасен для экипажа «Shuttle», т. к. челнок выработал свой ресурс, а на орбите телескопа ему никто не мог бы прийти на помощь.

Одна американская фирма взялась создать для устранения неисправностей именно на «Hubble» и именно в этот раз узкоспециализированного робота. Но проработав вопрос, отказалась от попытки. Астронавты превосходят все мыслимые и немыслимые, даже универсальные роботы.

У нас такой случай произошел с ультрафиолетовым орбитальным солнечным телескопом (ОСТ) «на Салюте-4». Я ввел телескоп в строй с помощью фонендоскопа, медицинского прибора, предназначенного для прослушивания дыхания человека. Уверен, что никакой робот до этого не додумался бы!

Итак, возвращаемся к главному вопросу. Что важнее, что нужнее: пилотируемые или беспилотные полеты. Правильного ответа на этот «простой» вопрос вообще не существует, т. к. сам вопрос поставлен неправильно. На самом деле, главный вопрос: какое оптимальное соотношение пилотируемых и беспилотных исследований?

На примере «Hubble» мы видели решение этого вопроса: автономный специализированный аппарат, приспособленный еще на этапе проектирования к обслуживанию (ремонту, модернизации) астронавтами.

Обслуживание «Hubble» начиналось на Земле. Здесь изготавливались новые блоки взамен вышедших из строя. Здесь же производилась новейшая аппаратура вместо еще работающей, но устаревшей.

Возможен и другой тип обслуживания, предложенный К. П. Феоктистовым.

Это – орбитальное «облако» космических аппаратов. В центре станция-матка с космонавтами на борту, а на близких соседних орбитах автоматические специализированные беспилотные аппараты. По мере необходимости они подзываются, пристыковываются к «матке», где космонавты их обслуживают.

Например, проект технологического автоматического корабля-лаборатории «ОКА-Т». Плавильные печи «заряжаются» исходными материалами под контролем экипажа. Затем «ОКА-Т» отделяется, и сплавы получаются в «чистой» невесомости. После завершения экспериментов космонавты забирают уникальные «неземные» сплавы и отправляют их в специальных капсулах на Землю.

Когда мы проводили аналогичные эксперименты непосредственно на борту орбитальной станции, то передвижение космонавтов и особенно физические упражнения нарушали однородность сплавов.

Таким образом, человек на борту космической станции необходим прежде всего для обслуживания автоматически работающих приборов, а не для штатной непрерывной работы с ними. Иначе КПД научной деятельности не превосходит КПД старого паровоза (3–5 %), т. к. много времени космонавта уходит на сон, питание, физ. упражнения и туалет.

Но главное даже не в этом. В настоящее время в околоземном пространстве летает несколько тысяч единиц космического мусора. И это количество все время увеличивается. Однажды стекло иллюминатора на «Салюте» было повреждено крупинкой размером с булавочную головку. А если бы это была какая-нибудь гайка? Тем более гаечный ключ! Вы бы не читали этих строк.

Мы даже в принципе не знаем, как убрать весь этот мусор. Ловить сетью, уничтожать лазером, сбрасывать для сгорания в атмосфере, отправлять подальше в космос? Какой бы способ мы ни выбрали, как бы строго настрого ни запретили впредь сорить в космосе, все равно, еще годы непрерывно пилотируемые полеты будут опасны. Мы не можем обеспечить космический корабль или орбитальную станцию пассивной или активной защитой, как у танка. И рано или поздно, по теории вероятности, может случиться самое худшее.

Значит, остается только одно: сократить численность экипажа и время пребывания в космосе одновременно.

Для этого, как правило, не нужно устанавливать в орбитальную станцию аппаратуру, которая не работает без участия космонавтов. Человек должен летать в Космос для целенаправленного обслуживания и замены автоматической аппаратуры и не должен ей мешать, пока она исправна.

На Марс? На Марс!

В детстве, начитавшись фантастики и научно-популярной литературы, я мечтал… Мечтал полететь на Марс или на Венеру, найти Аэлиту, устраивать революции и бороться со злыми инопланетянами. Потом это ушло в область сказки. Взамен пришло знание, что на Марсе появляются полярные шапки, которые есть и на Земле. Существуют знаменитые каналы, оказавшиеся руслами рек. Все это признаки воды. А там, где вода, может быть и жизнь. Так или иначе, но идея марсианского полета никогда не выходила из головы.

В 2004 году при американском президенте Буше-младшем многие сенаторы и конгрессмены США посчитали, что надо заканчивать эксплуатацию МКС и в корне менять американскую космическую программу.

Узнав об этом, я вспомнил 1978 год, когда мы с Юрой Романенко вернулись из полета на «Салют-6». Мы превзошли американский рекорд по продолжительности полета. Руководители во главе с генеральным конструктором В. П. Глушко гордились этой победой и ждали наград. Они зашли нас поздравить, когда врачи еще не разрешали нам вставать с постели. Поздравили и спросили мое мнение о нашей экспедиции.

За время длительного полета у меня сложилось твердое убеждение, что постоянно пилотируемая станция малоэффективна. Я понимал, что от меня ждали совсем другого мнения. Но, как космонавт-испытатель, я не имел права и не смог соврать. Я сказал, что пилотируемая станция – это тупиковый путь. Как рассвирепел конструктор Глушко, надо было видеть: «Вы считаете не так, как все прогрессивное человечество!». Хлопнул дверью и ушел.

И вот только через 26 лет решился наш спор с Глушко. Предлагалось именно прогрессивное решение заканчивать эксплуатацию постоянно пилотируемой МКС. И еще более прогрессивное, поставить ближайшими целями полеты на астероиды, Марс и на Луну. В результате NASA приняла космическую программу «Constelation» (Созвездие).

Это была не только прогрессивная, но и умная экономная программа. В ее основе предусматривалось максимальное использование уже имеющихся блоков челноков «Shuttle». Челноки разбирались на блоки, и из этих блоков собирались уже новые космические средства достижения Марса. Таким образом минимизировалось количество новых блоков, уменьшалась стоимость программы и время ее осуществления.

Я, ракетостроитель с 1954 года и космонавт с 1967 г., мечтал о такой российской программе. Поэтому я ощутил одновременно и большую радость, и глубокое разочарование. Радость, что дожил до такой космической программы, и разочарование, что она не наша российская.

Тем более что первым на дорогу к Марсу вступил наш С. П. Королев. По его инициативе был создан «Институт медико-биологических проблем». Здесь разрабатывали методы сохранения здоровья и работоспособности космонавта в длительных (сравнимых с продолжительностью марсианской экспедиции) полетах. И если после 18-суточного полета в 1970 году Андриан Николаев и Виталий Севастьянов с трудом устояли на ногах в течение 5 минут, то Валерий Поляков после 438 суточного полета в 1994–1995 гг. чувствовал себя намного лучше.

Этим полетом В. Поляков доказал, что в длительный марсианской экспедиции искусственная сила тяжести не нужна. В противном случае такой необходимости корабль был бы неприемлемо тяжелым, сложным, плохо приспособленным для человека на борту.

Многие космонавты пришли в космос через любовь к фантастической литературе. А Королев любил «фантастику в чертежах».

Под его руководством была спроектирована гигантская ракета «Н-1» и началось ее изготовление. Она могла обеспечивать пилотируемые полеты на Марс. Но смерть Королева остановила этот проект. Я думаю, что это было субъективное решение. Я уверен, что объективно говоря, после нескольких не вполне удачных запусков ракета «Н-1» была бы отработана.

И вдруг, как гром с ясного неба, NASA при президенте Обаме отказалось от программы «Созвездие». В новой программе пилотируемые полеты сводятся к малоэффективной (КПД 3–5 %) и затратной работе на орбитальной международной космической станции МКС. Иначе как регрессивной эту программу не назовешь.

Я уже не говорю, что рано или поздно пусть в 2015 и даже в 2020 году все равно возникнет проблема утилизации этого монстра. В разных странах службы контроля за угрозой из космоса не могли спрогнозировать место падения сравнительно небольшого, несколько тонн, «Фобоса-Грунт». Гадали: в Тихий или Атлантический океан (ничего себе точность – пол земного шара). А как будет чувствовать себя человечество, когда на его головы (на чьи?) будут падать не одна сотня тонн МКС?

Я считаю, что научная работа на МКС, – это все равно, что гвозди забивать очень дорогим микроскопом – маленький результат, а цена очень большая. Для эффективной научной работы на земных орбитах нужны сравнительно небольшие станции, дешевые, но гораздо более эффективные. Посещаемые для обслуживания, а не постоянно пилотируемые станции.

Для меня только одна многоблочная пилотируемая конструкция оправдывает свое существование на околоземной орбите. Это – учебно-тренировочный марсианский корабль. Или, если хотите, филиал наземного центра подготовки космонавтов к полету на Марс. Здесь в реальных условиях космоса завершается, отшлифовывается подготовка. А окончательный отбор к марсианскому полету будет проведен в полете на астероид с возвращением на Землю приблизительно через полгода.

Все это, конечно, не просто и очень дорого. Так нужен ли вообще этот полет на Марс? Тем более, как предлагает американский астронавт Базз Олдрин, без возвращения на Землю, а сразу для колонизации Марса. Как первые колонисты Америки из Европы, которые не плавали туда и обратно.

Что дает конкретно марсианский полет, тем более полеты, нам, жителям Земли? А что дали нам орбитальные полеты и полеты на Луну? По сути, не так уж много. Россия и так довольна первым спутником и первым космонавтом, а США – первыми на Луне. Конечно, мечтатели думали о полетах на Марс еще в прошлом. Но мы теперь не мечтатели, а прагматики. Деньги можно вложить с большей прибылью в земные дела!

Но если бы всегда слушались прагматиков, а не мечтателей, то Гагарин и Леонов не вышли бы в Космос (отчаянно и дорого). Линдберг не перелетел бы через Атлантический океан. А Чкалов не полетел бы с хорошо знакомого мне Щелковского аэродрома через Северный полюс в Америку (самолеты падают). Мы бы не переплывали океан, тем более не погружались бы в Марианскую впадину на глубину 11 км (могли утонуть). Зачем человек двинулся к реке и переплыл на противоположный берег (его могли съесть крокодилы)? И вообще, зачем мы вышли из пещеры (она защищала от саблезубого тигра, там горел костер, и было тепло)? Так до сих пор бы и жили пещерными людьми.

А человек взял да и вышел из пещеры!

И на Марс полетит, если даже запретят. Кто-то из Homo Sapiens полетит туда обязательно, если мы еще Homo и еще Sapiens. А если бы был жив Королев, то мы бы уже были на Марсе. Я так думаю.

Человечество, я уверен, справится со всеми стоящими перед ним трудностями. Причем толчком к решению многих проблем общепланетного масштаба, несомненно, послужат космические исследования. Часто говорят, зачем нам космос? Где взять деньги? У нас и на Земле много нерешенных проблем. Отвечу вопросом на вопрос. А зачем на Земле изготовлено несколько тысяч дорогущих ядерных снарядов, если десятков из тысячи достаточно, чтобы уничтожить все человечество? Сократить военные расходы всех стран на одни и те же 1–2 %. И тогда денег хватит на все неотложные проблемы на Земле и в Космосе.

Земляне освоят космос, распространят свое влияние в пространстве безгранично. Космос будет местом работы – мастерской, рудником, заводом, местом жительства. Космические экспедиции будущего напомнят сначала нынешние антарктические: объекты работы – постоянные, а экипажи – сменные международные.

Возможно, отдельные люди проведут в космосе всю жизнь, возможно, какая-нибудь сверхзадача потребует такого подвига от целого коллектива, но Родиной по-прежнему будет Земля. За четыре с лишним месяца, которые в общей сложности мне довелось пробыть на орбите, я успел убедиться: нет лучше работы, чем в космосе, но нет лучше жизни, чем на Земле!

А вот если бы наоборот марсиане появились у нас, я бы обязательно с ними подружился. Потому что когда-нибудь жизнь на Земле закончится и надо будет куда-то переселяться. Готовь сани летом, а корабль до конца света.

Пришельцы

И не важно, что пришельцы не ели черный хлеб,

Но в их тщедушном тельце огромный интеллект,

И мозгу у пришельцев килограмм примерно шесть,

Ну, а у наших предков только челюсти и шерсть.

Владимир Высоцкий

Эта шуточная песня Высоцкого повышала нам настроение на орбите.

Хотел бы я как-нибудь столкнуться с пришельцами! Я стремлюсь к этому. В космосе высматривал их в иллюминатор, на Земле старался побывать там, где их якобы видели. Мне пока не везет. Но я не теряю надежды! Я жду 22 декабря 2012 года. В этот день зимнего солнцестояния многие древние китайские и индийские летописи-календари предсказывают нечто удивительное. Также этим днем заканчивается календарь майя. Вот такое совпадение, может быть, не случайное. По-видимому, этот календарь им кто-то создал.

Мне нравится гипотеза, что раз кончается календарь, созданный возможно пришельцами, значит, они прилетят опять, чтобы обновить календарь. Или устроят потоп за то, что мы так плохо обращаемся с такой прекрасной планетой, как Земля.

Да, я верю в инопланетян. Хотя бы потому, что так веселее жить. Но в летающие каждый день тарелки не верю. Многие их видят. Но я русский человек, мне надо убедиться самому: пощупать руками, разобраться, заглянуть внутрь. Как говорят на Украине, где, как известно, находится мать городов русских: «Визьмешь в руки – маешь вещь». Вот если уфологи скажут, что нашли и готовы показать мне НЛО или хотя бы обломки, лежащие на земле, – тогда другое дело, я поверю.

А вот в беременных от инопланетян женщин Земли никогда не поверю, это сказки для их мужей.

Мы наблюдали из своего корабля светящиеся точки непонятного происхождения. Они двигались среди звезд и даже вроде бы совершали маневры… Такие же огни видят и с Земли. Но что это? Звездолеты пришельцев? Пылинки, отставшие от обшивки нашего корабля? Выброшенный с МКС бак с мусором, который еще не сгорел в атмосфере? Последняя ступень от запущенной с Земли ракеты? Спутник, отслуживший свой срок и превратившийся в кусок металла? Почему это обязательно летающие тарелки да еще с зелеными человечками внутри?

Мое увлечение древними цивилизациями и контактами с инопланетными гостями началось с пирамид. Они меня раньше вообще не интересовали. Но оказалось, что «вентиляционные каналы» пирамид сделаны таким образом, что они смотрят на звезды. Я занимался межпланетными полетами, у нас всегда были опорные звезды. Мне не было понятно, зачем пирамидам нужны опорные звезды. Тогда я заинтересовался пирамидами, потом Стоунхенджем, Эйвберри, Аркаимом.

Еще есть Ньюгрейндж в Ирландии. Он предоставляет собой перевернутую пирамиду, сложенную из гигантских камней. Туда можно спуститься вниз, но стены неровные, изгибистые. В центре лежит камень. 22 декабря луч солнца проходит через кажущийся извилистым проход и падает на этот камень. Туда приезжала даже английская королева. Ньюгрейнджу около 6 тысяч лет, по-моему. Тогда люди не умели выращивать растения и скот, питались тем, что найдут на земле или сорвут с дерева. Вся их жизнь была подчинена выживанию, а возведение таких каменных сооружений – это непросто! Это загадка.

На Оркнейских островах есть что-то типа мавзолея. Вход туда сделан не с дороги, а откуда, последний луч солнца, заходящего в день зимнего солнцестояния 22 декабря, проникает в этот колумбарий. Меня интересует, как такие сооружения были построены 6 тысяч лет назад, да еще и с привязкой к астрономии?

Рядом с Мальтой есть небольшой островок Гозо. Там сохранился гигантский дом из громадных камней. По легенде, его строила беременная великанша для своего будущего ребенка. Если взять все население островка, то им эти камни не свернуть и такой дом не построить.

Меня интересует, кто и зачем это строил. Может, я стал мудрым или наоборот старым маразматиком, но, вполне возможно, что эти сооружения строились инопланетянами. Есть такое международное общество «Космонавты древности», я его член. Нам кажется, что на Земле есть места, которые сделаны под руководством инопланетян или самим инопланетянами.

Вы, наверно, знаете, что рядом с пирамидами лежат камни, на которых есть следы обработки. Выяснилось, что до сих пор нет таких инструментов, которыми были выпилены эти камни. Тем более их не могло быть несколько тысяч лет назад.

Календарь майя заканчивается 22 декабря 2012 года. Этот календарь очень точный, точнее нашего. А чтобы создать очень точный календарь, нужно иметь очень точные часы и телескопы, чего у майя не было. Это была достаточно кровавая цивилизация. Когда там играли в свое образный футбол, у живого капитана побежденной команды вырывали сердце. Поэтому трудно представить, что такой народ мог составить точнейший календарь.

По гипотезе Эриха фон Дэникина, этот календарь им дали инопланетяне. По версии Захарии Ситчина, они живут на планете Солнечной системы, но только это гипотетическая планета Нибиру. У Земли период обращения вокруг Солнца один год, у Нибиру – 3600 лет. Если Нибиру существует и подлетит к Солнцу, то она может оказаться рядом с Землей. Нибиряне могут перелететь к нам на Землю. Раз они летали в темноте и холоде, то наша планета для них как санаторий.

Я хотел бы 22 декабря 2012 года побывать там, где будут инопланетяне и встретиться с ними! Я думаю, мы найдем общий язык. В крайнем случае, будем объясняться жестами.

Меня хранит чья-то рука…

Мне кажется, что меня по жизни будто бы ведет чья-то рука. Так, во всяком случае, складывались события. По этому поводу я сначала расскажу анекдот…

Анекдот на полях:

Жил великий праведник. Поплыл он на пароходе по морю, пароход начал тонуть. Из лодки кричат: «Иди к нам!»

А он: «Господь меня и так спасет!» Проплывает плот, бревно… то же самое. И, неожиданно для себя, он утонул. На том свете он обратился к Богу с претензией: «Почему Ты меня не спасал?»

Бог ответил: «Как это „не спасал“? Я послал тебе лодку, плот, бревно. Ты же сам не воспользовался…».

Я пять раз в жизни тонул. Впервые, когда был совсем маленький, годика три-четыре. Дело было под Ленинградом. Родители взяли меня с собой позагорать на Финский залив, и упустили момент, когда я пропал. А я решил поиграть в воде у берега. Там было почти горизонтальное дно. Я шел по этому дну, ножки у меня устали, возвращаться назад было далеко. Я пытался дойти, упал и стал тонуть. Хотя зашел-то, может быть, по колено или чуть дальше. Очнулся, когда меня уже нес незнакомый мужчина – он увидел, как я тонул, вытащил и отнес к родителям.

В другой раз, лет в одиннадцать, я подъехал на лодке к крутому берегу, там торчал корень, я за него взялся, чтоб притянуть лодку. Корень отломился, и я назад, кульбитом, ушел под воду. Снова начал тонуть. Как выбрался и оказался в лодке, не помню.

И еще случай. Однажды мы, студенты, решили пересечь вплавь озеро в Карелии. Мне показалось, что оно небольшое, и, может, так оно и было. Но плавал я плохо, постепенно отставал от остальных и начал хлебать воду. Я почувствовал, что сам уже не выберусь, потому что и до того берега далеко, и до этого.

Понял – пора звать друга, который плыл впереди. Но надо было сделать это достойно, чтобы не вышел какой-нибудь жуткий крик. Я вдохнул побольше, и, как мне казалось, спокойно позвал. Друг, действительно, услышал меня, развернулся, подплыл, подставил плечо, и вместе мы выплыли. На берегу я его поблагодарил и сказал: «Смотри, хотя я и тонул, но спокойно тебя позвал. Я ведь не орал, как резаный». Он ответил: «Ты, как раз, так и орал во всю глотку!»

Потом – война, оккупация. Пошли мы с братом за водой. Толкали вместе тачку с бочкой. В это время начался артиллерийский обстрел. Недалеко разорвался снаряд, нас швырнуло на землю, меня прижало к бочке спиной. Там еще бочки стояли около колодца, размачивались. Второй снаряд, третий…

Гляжу, из-за моего плеча из бочки хлещет вода. И я таким смехом, нервным, смеюсь, говорю брату: «Федь, смотри, взрывной волной из бочки затычку выбило». Он в ответ: «А ты глянь, какая затычка». Я глянул – а это осколок от снаряда вонзился в бочку рядом со мной. На два сантиметра ближе, и меня бы, как иголкой пришпиливают бабочку, пригвоздило бы к этой бочке…

В военное время наши игрушки были – ружья, пистолеты, снаряды, взрыватели, бикфордов шнур. Все это мы добывали на взорванном складе. Каждую неделю там кому-то отрывало руки, выбивало глаза, кого-то убивало насмерть.

Однажды в руках у моего товарища взорвался снаряд. До него было метров шесть-семь. Я оглянулся на взрыв: рыжий клубок огня у него в руках, и он, такой, изломанный, падает. Ну и, конечно, во все стороны брызнули осколки. Я стоял ближе всех, но меня не коснулся ни один. Чуть подальше стоял товарищ, ему осколок попал в ягодицу. Другому разрезало рубашку и поцарапало грудь. Мой брат стоял на коленях за бетонной стеной, торчала одна его пятка. Ему порезало пятку. А я остался невредим.

Как-то мы с братом шли по низкому ровному берегу Десны. А с противоположного берега, где есть круча, кто-то стал из баловства в нас стрелять. Спрятаться было негде, нам пришлось бежать под обстрелом. Довольно жутко чувствовать себя незащищенным, когда некуда спрятаться… Мы неслись что есть сил, пули свистели рядом, рикошетировали, ударившись о дорожку, по которой мы бежали. Мне тогда даже пальто пробило – оно развевалось на мне. Мы бежали долго, далеко. Добежали до первой канавы, залегли там, поползли. И спаслись.

А однажды у меня в руке взорвался охотничий патрон. По дурости: я неаккуратно его ковырял. С руки сорвало кожу, до сих пор остался шрам. А разорвавшаяся гильза прошла под горлом, разрезала пальто. Врач спросил: «Гильза медная?» Я ответил: «Да, медная». «Ну, и дурак. У тебя может быть столбняк. Ступай в больницу!». В больнице сказали: «У нас нет противостолбнячной сыворотки. А во-вторых, уже поздно. Такой укол надо делать не позже, чем через три часа. Время ушло». Но столбняком я так и не заболел.

Потом мы с двоюродной сестрой как-то копали огород, было скучно копать в ряд, и мы шли навстречу друг другу. Поддеваешь кусок земли, а потом лопатой его разбиваешь. И вот, я тяжелой острой лопатой нечаянно задел сестру – чиркнул лезвием около брови. Она была любимым ребенком у своей матери. Все лицо ее залилось кровью… Впоследствии там оказалась легкая царапина, но, видимо, были задеты сосуды. Сестра испугалась и бросилась к матери: «Мама! Жора меня убил!».

Мать пришла в безумство, схватила топор и бросилась на меня. Я оттолкнул ее, выбежал из комнаты, заскочил в сенцы, полез по лестнице на чердак. Дальше бежать было некуда. Я осмотрелся и увидел старое ружье – без патронов, без затвора, самоделка такая. Схватил ружье, и вижу – сестрина мать уже взбирается с топором ко мне по лестнице.

Мы оказались лицом к лицу, между нашими головами было полметра. Глаза у нее – абсолютно безумные. Я никогда таких глаз не видел, ни до и не после. Она действительно жаждала меня убить… Я направил на нее ружье и закричал: «Не лезь, убью!» увидел в ее глазах сшибку двух самых сильных страстей: ярость и страх. И тут у нее наступил слом. Она замерла, и вдруг выронила топор, и зарыдала…

Там на чердаке «фонарь» был, через который чердак освещало солнце. Я ногой выбил из него доски и убежал. Уж почти семьдесят лет прошло, а вспоминается остро – как будто это случилось недавно.

Бог не в Космосе, а в душе

В Космосе Бога видели только в анекдотах.

Анекдот на полях:

В Кремле Хрущев отвел в сторонку Гагарина и спросил: «Юра, а ты Бога видел?» – «Да, видел. Есть Бог».

– «Я так и знал. Только больше никому не говори», – сказал Хрущев. Потом Гагарин был на приеме у папы Римского. «Юрий Алексеевич, вы видели Бога?»

– «Не видел. Нет никакого Бога». – «Я так и знал, – ответил папа, – но только никому больше об этом не говори!»

Родители – убежденные атеисты – были категорически против моего крещения, и бабушка крестила меня тайно. Причем настолько тайно, что вторая моя бабушка даже не знала об этом. И тоже, в свою очередь, тайком от всех, окрестила меня. Так что я – дважды крещенный. Но, конечно, ни о каком религиозном воспитании в семье не могло быть и речи.

Мой небесный покровитель – Георгий Победоносец. Я так говорю: «Он святой Георгий Победоносец, а я – грешный Георгий Победоносец».

Во время войны я, еще маленьким мальчиком, попал в оккупацию. Это была жизнь в постоянной опасности – любой немец мог тебя убить без особых причин совершенно безнаказанно. Еще страшнее было, когда через наш город проходил фронт. Помню, как пули и осколки пролетали совсем рядом. Очень хотелось жить, но защиты и помощи искать было не у кого – мама осталась в блокадном Ленинграде, папа воевал, а рядом – старенькая бабушка. Надеяться можно было только на Бога. В войну все были верующими…

Но к концу войны, когда я уже вернулся к маме в Ленинград, когда мы стали получать письма с фронта от отца, мне в руки попалась книжка – «Библия для верующих и неверующих» Емельяна Ярославского – главного советского атеиста. Мне показалось, будто автор очень убедительно и логично доказывает, что Бога нет. После этой книги я многие годы считал себя атеистом.

Нравственным ориентиром стала литература, которую я всегда любил, – книги о приключениях, о путешествиях, об открытиях. Настоящие герои в хороших книгах – это люди высокой морали. И мне хотелось быть похожим на них. Поэтому, когда я, уже в возрасте, осознал себя верующим человеком, мне радостно было обнаружить, что я все-таки всю свою жизнь интуитивно старался жить по десяти заповедям.

В октябре 2000-го в районе Батумского аэропорта разбился Ил-18 с семьями российских военных – врезался в гору. Перед этим самолетом летел наш, и мы сели. Каким образом – я, как летчик, не понимаю. Шли при нулевой видимости, вынырнули из облаков и тут же коснулись колесами взлетной полосы. Летевший за нами Ил этот невероятный маневр повторить не смог.

В тайге я однажды заблудился, а был без спичек, в легкой курточке. Я ориентировался по слабым следам, а уже темнело. Если бы я поторопился – мог бы пропустить следы, если бы шел не спеша – в темноте потерял бы след. И я каким-то чудом нашел тропинку, по которой выбрался.

Вот так из опасных ситуаций всегда выходил живым. Почему? Почему не сработала теория вероятности, по которой в половине несчастных случаев я должен остаться невредимым, но в остальных пятидесяти процентах – изувечиться или погибнуть? Ответ такой: если этот закон не соблюдается, значит, ось, делящая судьбу ровно посередине, кем-то сдвинута.

Поскольку, кроме Бога, никто не мог ее сдвинуть, я верю, что был рожден, чтобы стать космонавтом. И в ангела-хранителя верю. В шутку говорю, что их у меня двое, потому что крестили-то меня дважды!

Когда ты летишь над Землей, а тем более выходишь в открытый космос, то ты гордишься Человеком и его достижениями. Уколи человека тоненькой иголочкой – он вскрикнет, охлади его на пару градусов, ему уже плохо. Это такое нежное, уязвимое существо. А он поднимается на высоту, где нет воздуха, летает в невесомости, выходит из станции в открытый космос, идет по Луне… Есть чем гордиться!

А поскольку ты сам к этому приобщался, сам в этом участвовал, то невольно начинаешь гордиться – не только всем человечеством, не только космонавтикой, но и самим собой. Но гордыня – один из смертных грехов!

Я – космонавт, ученый, доктор наук. Но это не противоречит моей вере в Бога. Я уверен: наука нейтральна по отношению к добру и злу. Ядерная энергия, лазерный луч, космическая техника – все это можно использовать и в мирных целях, и в военных. Но если человек верит в Бога, если соблюдает заповедь «не убий», он уже не станет изобретать орудие убийства. Наука, развиваясь, должна познавать мир, а религия – воспитывать сердце человека так, чтобы научное развитие не превратилось для людей в смертельную угрозу.

Я православный, но считаю, что любая традиционная религия лучше, чем безверие, которое сегодня вливается в душу молодежи. Ну, что это такое: «Бери от жизни все»? Ведь если моя свобода и удовольствие превыше всего, значит, другие для меня – никто, и я могу ради своей свободы делать все, что угодно. Но так нельзя жить – это тупик. Гомосексуалисты, например, требуют свободы регистрировать свои браки. Но ведь это же против Бога! Не зря Он сотворил Адама и Еву, а не двух Адамов!

Наша жизнь бывает жестокой и лживой. Посмотрите телевизор: чиновники разных рангов лгут, знают, что лгут, и понимают, что мы тоже знаем об их лжи, но, тем не менее, продолжают лгать. Замкнутый круг. А ведь если бы люди по-настоящему верили в Бога, не только на словах, но и в делах своих, жизнь стала бы совершенно другой.

Я всегда старался быть честным, меня так воспитывали родители. Но вера в Бога делает человека еще более строгим по отношению к себе. Хотелось бы жить праведно и умереть с чистой совестью. Естественно, назвать себя праведником я не могу. Но вспоминаю слова Господа о том, что более праведника ценен и любим раскаявшийся грешник. И это важно для меня, это дарит надежду. Мне больше восьмидесяти лет, и, конечно, жизнь стала намного сложнее, чем в молодости: не просто справляться с болезнями, работой, ответственностью. Но главное – не впадать в уныние.

С приходом к вере очень изменилось мое отношение к смерти. Мне довелось пережить два случая, когда я чувствовал себя на грани жизни и смерти. Первый произошел давно, в молодости, в космосе, когда один за другим в заданное время не раскрылись оба парашюта. Единственное, чем горжусь, – что преодолел тогда страх смерти, леденящий ужас. Я не матерился, не кричал ни «мама!», ни «прощай, Родина!», продолжал следить за параметрами систем корабля, чтобы сообщить на Землю обстоятельства аварии в последнюю минуту.

Второй случай был недавно, и опять вопрос стоял жестко: или на тот свет, или обратно. К счастью, я вернулся, но потом, проанализировав свои чувства, был очень удивлен. У меня не было ни капли страха, подобного тому, что я испытал в космосе. Я просто ждал, как будто это происходило с кем-то другим. Поэтому могу сказать: смерти я не боюсь, лишь бы без боли и мгновенно. Я прожил долгую и интересную жизнь, и благодарен Богу за каждый новый день, что Он дает мне.

У меня есть и своя доморощенная концепция первородного греха. Прародителям было запрещено вкушать плоды с древа познания. То есть был наложен запрет на знания. Питаться плодами с такого древа – значит набираться знаний. Господь говорил Адаму и Еве: у вас есть рай – вот и радуйтесь, кушайте разрешенные фрукты. Он знал, что, как только они сорвут с древа познания добра и зла таблицу умножения, они поймут, что дважды два – четыре. А потому поймут, что масса на ускорение есть сила. Потом придут к пониманию формулы Эйнштейна про энергию, заключенную в атоме. А потом их потомки создадут атомную бомбу и взорвут один город за другим. И, наконец, создадут какой-нибудь «коллайдер» и взорвут все человечество. Поэтому Господь и запретил первым людям приобретать знания. Ибо Он знал – начнут с дважды два, а закончат водородной бомбой. То есть такое знание приведет человечество к уничтожению. За это и выгнал прародителей из рая.

Для того чтобы наука работала на человека, а не против него, необходима мораль. Основа морали – 10 заповедей. Во времена социализма их заменили моральным кодексом строителей коммунизма. А ведь практически это были переформулированные те же христианские заповеди! И, скажем, мои родители – атеисты – были людьми строгой морали.

Науке необходимо стремиться к достижениям, но обязательно должна быть религия, которая заботится о морали. Чтобы научные открытия улучшали жизнь людей и экологию Земли, а не уничтожали человечество вместе с планетой. Я не согласен с теми, кто противопоставляет эти две области. Религия занимается душой человека, а наука – умом, телами. У всех свои задачи. Они дополняют друг друга, а не противостоят.

Бездушный, неверующий ученый может изобрести не только средство для повышения урожайности, но и химическое оружие, способное отравить все живое. Мораль, которую несет религия, призвана это предотвратить. Я считаю, что наука и религия важны в равной мере, но они должны не мешать друг другу, а помогать. Только их единство может спасти человечество. Взаимодействие религии и науки гораздо важнее, чем их противопоставление. Ты веришь, что человек произошел от обезьяны, – ну и бог с ней. Не веришь, что Бог сотворил человека, – Бог с тобой. Но десять заповедей выполняй. И лучше верить в Бога, чем ни во что не верить…