Очарованный меч Шелонин Олег

4

То, что Тарбон неплохой учитель, и самое главное, великолепный укротитель, девица поняла очень скоро. Раз уж судьба связала их одной веревочкой, роль которой играл очарованный меч, наемник решительно взялся за дело, не обращая внимания на периодические взбрыки и ехидные замечания вредной девицы. Первым делом, уведя Натку подальше от города, он выбрал место для стоянки на берегу реки. Песчаная отмель, густо поросшая со всех сторон кустарником, и примыкающий почти вплотную к берегу лес его устроили. Наемник извлек из кармана моток длинной тонкой бечевки со стальным крючком на конце, срезал мечом ивовый прут и соорудил удилище.

— На тебе пища, на мне жилище. Я буду строить шалаш, — лаконично сказал он, вручая удочку девице.

— С милым, конечно, и в шалаше рай, — нахмурилась Натка, — но я предпочитаю дворец. Так что давай без грязных поползновений. Два шалаша! Один мне, другой тебе.

Тарбон окинул скептическим взглядом ее легкое платьице, с сомнением покачал головой:

— Ночи здесь прохладные… но в принципе как хочешь. Будет тебе два шалаша. Но с тебя тогда два ужина. И не вздумай ловить рыбу с помощью магии. Я тебе это как твой учитель запрещаю.

С этими словами Тарбон углубился в лес рубить ветки. Несмотря на свои неполные двадцать пять лет, он был опытный воин, не раз участвовавший в походах, а потому был уверен, что к утру это конопатое недоразумение само приползет в его шалаш греться.

Тем временем конопатое недоразумение начало добывать пищу. Полуголодный детдомовский быт (нравы детдома были таковы, что из служащих там не воровал только ленивый) приучил ее к самостоятельности, и добывать пищу практически голыми руками девушка умела. Предпоследний побег из детдома был настолько удачный, что она целых два месяца наслаждалась жизнью на воле, питаясь исключительно дарами природы, и кроме лесных ягод не последнее место в меню беглянки занимала свежая, только что пойманная рыба, которую она запекала на углях или варила из нее в консервных банках необыкновенно вкусную уху.

Одна беда, кроме удилища, в руках девицы не было никакого другого инструмента. Тарбон не оставил ей ни лопаты, которой у него, впрочем, не было, ни ножа, и накопать червей было нечем. Однако это Натку не смутило. Магию не применять, как же! Ишь, начальник нашелся. Что-что, а мороки червей у нее всегда получались великолепно, и если эти мороки безотказно действуют на людей, то на рыб подействуют и подавно. На крючке тут же появился отчаянно извивающийся червячок, и девчонка закинула удочку в воду. Солнце уже клонилось к закату, а она прекрасно знала, что самый клев начинается именно по утренней или вечерней зорьке. Ее ожидания оправдались. Поклевка произошла немедленно, и первая рыбешка затрепыхалась на траве. Но она была такая маленькая, что от огорчения девица даже застонала. Плотва в речушках Рамодановска и та выглядела солидней! Раз за разом Натка выдергивала из реки сплошную мелочь, все больше и больше сатанея. Ей очень хотелось утереть нос наемнику, который неподалеку сооружал первый шалаш, а тут такой облом! Тарбон, мысленно усмехаясь, краем глаза наблюдал за кипящей от злости ученицей. Но вот она о чем-то задумалась, а потом решительно нацепила на крючок только что пойманную рыбешку и закинула ее в воду. Надо же, сообразила, удивился он и пошел в лес за материалом для второго шалаша.

А дело у Натки пошло. На новую приманку клюнула уже более солидная рыбешка размером с ее ладонь, и тут же сама оказалась приманкой. Девица начала входить в раж.

— Сейчас я тебе такую рыбку поймаю, что шалашом ты уже не отделаешься! Я не я буду, если не заставлю тебя отстроить мне дворец!

Приманка пыталась сорваться с крючка, не желая быть приманкой, удочка ходила ходуном, но девчонка держала ее крепко, мысленно прикидывая, каких размеров теперь клюнет рыбка. Она должна быть очень большая, иначе чего ради стараться? Наталка мечтательно прикрыла глаза, представив себе удивленную физиономию наемника, когда он увидит ее добычу. Странный шум со стороны реки заставил ее распахнуть глаза, и она завизжала так оглушительно, что Тарбон чуть не слетел с дерева, на которое забрался за очередной порцией материала для шалаша. Прямо на Натку, вздымая буруны, неслась зубастая страсть с длинным острым рогом на носу, привлеченная аппетитной приманкой. Девчонка в панике кинулась удирать, забыв бросить удилище. Приманка соответственно выпрыгнула на берег, а следом за ней выпрыгнула дичь. Правда, дичь тут же превратилась в охотника, как только увидела удирающую от нее рыбачку. Гремучая смесь крокодила с акулой рванула вслед за Наткой, норовя насадить ее на свой рог, но тут из леса вылетел Тарбон, гигантским прыжком преодолел разделяющее их расстояние и с размаху вогнал очарованный меч под лопатку зубастого монстра.

— Это что такое? — сурово спросил он, кивая на испустившее дух чудовище.

— Рыбка, — обессиленно плюхаясь на траву, сообщила Натка. — Думаю, тут не на один ужин хватит.

— Да, не на один, — кивнул Тарбон, озадаченно глядя на девчонку. — Ты хоть понимаешь что поймала, чудушко?

— В упор не знаю, — честно призналась девица. — Немножко нашего нарвала напоминает. Только у нарвалов, если мне память не изменяет, плавники, а не лапы, и он по земле не бегает.

— Ну, дела-а-а… — Наемник почесал затылок, усмехнулся, выдернул из сердца монстра меч и начал разделывать им тушу.

— А эту страсть есть можно?

— Можно, но только осторожно. Не спеши, сейчас я до самого ценного доберусь…

— И что в нем самое ценное?

— Поджелудочная железа.

— А я думала, рог.

Тарбон усмехнулся:

— Это крангал. Необычайно редкое морское животное. В воде развивает такую скорость, что ни один хищник в родной стихии его не может догнать. На берег выбирается только во время спаривания на Гершельских островах, и трогать их в этот момент настоящее самоубийство. Любой подошедший в этот период к островам корабль они топят, пробивая своим рогом днище. Кромки его рога настолько острые, что разрезают любую сеть, а потому поймать их в родной стихии практически невозможно, но желающие поохотиться на крангала все равно есть. И все из-за этой самой железы.

— И что в ней такого особенного?

— Одна капля вытяжки из поджелудочной железы крангала способна поднять на ноги мертвого, если он, конечно, совсем недавно отдал Пресветлому душу. Мгновенно заживляет любые раны.

— А веснушки она выводит?

— Нет.

— Бесполезная фигня!

— Уфф… — Тарбон только головой покрутил, поражаясь причудам женской логики.

Добравшись до железы, наемник начал работать более аккуратно, вырезая ее из тела крангала уже ножом.

— Хорошо, что у меня с собой всегда запас гномьей водки есть, — обрадовал он девицу, отстегивая от пояса фляжку.

— Да ты алкаш! — расстроилась девчонка.

— Что такое алкаш? — спросил Тарбон, сооружая из широкого листа подорожника воронку.

— Алкоголик, пьяница.

— Гномья водка прекрасно дезинфицирует раны, — усмехнулся наемник, — а еще она великолепно сохраняет лекарственные свойства жаина.

— Какого жаина?

— Сока поджелудочной железы крангала.

Безжалостно вылив излишки водки на траву, ополовинивая емкость, Тарбон вставил в горлышко фляжки импровизированную воронку и начал выжимать в нее из железы сок. Скоро литровая фляга была заполнена до краев, и наемник отбросил в сторону выжатую досуха сморщенную оболочку железы. Плотно завинтив на фляге крышку, он протянул ее своей ученице:

— Держи, красавица. Это твоя добыча.

— Не хватало еще слабой девушке такие тяжести таскать! — возмутилась Натка.

— Нда-с… — Тарбон пристегнул флягу обратно к поясу. — Ладно, здесь сохраннее будет. Но все равно она твоя. А теперь, ученица…

— Да какая я тебе ученица? — возмутилась Натка. — Ты что, всерьез воспринял этот бред Тазара?

— Сейчас проверим. На, открой, — кинул на колени Натки азбуку начинающего мага Тарбон.

Девушка попыталась открыть книгу, но она не поддавалась.

— Сим-сим, откройся! — приказала она.

Никакого результата.

— Сим-сим, отдайся!

Результат был тот же.

— А теперь я попробую.

Тарбон сел на траву рядом с девчонкой, взял книгу и легко ее раскрыл.

— Я так и думал. Мудрый старикан. Хорошее заклятие на книжку наложил. Так что без меня не освоить тебе магического искусства, — захлопнул он книгу, кинул ее обратно на колени Натки, поднялся и начал разводить костер.

— Э, а шалаш? — хмуро спросила девушка.

— Будет тебе персональный шалаш, не волнуйся.

Как только костер заполыхал, наемник отцепил от пояса кинжал и кинул его девчонке.

— Говорят, мясо крангала очень вкусное, — намекнул он и двинулся обратно в лес за материалом для второго шалаша.

К тому времени как окончательно стемнело и на небе засияли звезды, шалаш был построен, а на широком листе лопуха дымилась горка аппетитно поджаренных кусочков мяса. Рядом с лопухом лежал подпаленный рог крангала, который Натка использовала в качестве шампура.

— Его бы предварительно замариновать, такой шашлык бы получился! — прочавкала девушка.

Тарбон сел рядом и присоединился к трапезе.

— Ну а теперь колись, — насытившись, сказала Натка, — от кого скрываешься?

— Опять колись. Второй раз от тебя это слышу. Что значит «колись»? Я тебе что, бревно под топором?

— Колоться — значит, признаваться.

— Как же с тобой трудно. Ты уж давай со мной по-человечески, а не по-деревянному говори.

— Я с деревом иначе не умею, — фыркнула девица.

— Вот вредина! Ну, ладно, расколюсь, но тогда и ты колись… тьфу! До чего ж прилипчивая фраза. Признайся, колдовала?

— Когда?

— Когда ловила рыбу.

— Нет!

— Не ври. До моря десять дней пути верхом, а в пресных водах крангалы не водятся.

— Мой крангал водится, — упрямо заявила девица.

Тарбон только вздохнул.

— Да честно же, не колдовала! Ну, самую малость, может, червяков же ты для ловли мне не дал!

— Только червяков?

— Ну да. Я толком больше ничего и не умею, — честно призналась Натка.

— Да-а-а… Многому тебя в Кардамане обучили. А как же крангал?

— Откуда я знаю, как он здесь оказался? Захотелось поймать рыбку покрупнее, она и приплыла.

— Тяжелый случай. Рекомендую впредь скромнее быть в желаниях.

— Так от кого ты прячешься?

— От имперской стражи.

— Тебя ловят?

— Да, обвиняюсь в преднамеренном убийстве.

— Кого?

— Графа Норма эл Рилан эт Кордея.

— Угу. Рилана Кордеевича Норманова, — привычно перевела для себя Натка. [1]

Девушка окинула наемника внимательным взглядом:

— Что-то не верится. Не похож ты на хладнокровного убийцу.

— А на кого похож?

— На воина. Вы с ним поссорились?

— Нет. И, сколько себя помню, не ссорился никогда.

— Сколько себя помню? Выходит, вы с ним очень давно знакомы?

— Ухватила самую суть. Он меня практически с пеленок воспитал. Подкидыш я. К воротам его замка меня в детстве подбросили. Вот он меня и воспитал… Да что там говорить! Он мне как родной отец был! В битве при Энире не раз друг друга грудью прикрывали. Он мне там два раза жизнь спасал!

— А ты?

— Я тоже раза три. Хотел бы его смерти, там, на поле боя, это сделать просто, никто бы не заметил. И вообще, все это чистый бред! Чтоб я на своего благодетеля руку поднял? Да никогда! Мне проще самому броситься на меч, чем…

— Спокойно! — осадила Натка распалившегося наемника. — Криком горю не поможешь. Раз мы одной веревочкой повязаны, Темлан, выкладывай, как на духу, все честно.

— Как догадалась, что меня зовут Темлан?

— Наличие юбки и веснушек не означает отсутствие мозгов, — отчеканила девица. — Если бы я меч, на рукояти которого написано «Темлан» зачаровала на Тарбона, ты бы сейчас за мной хвостиком не бегал. Так что давай колись!

Тарбон, вернее Темлан, тяжко вздохнул и начал колоться…

5

История Темлана была проста до изумления. Подкидыш воспитывался в замке графа практически с пеленок. Граф относился к нему с большой теплотой, как к собственному сыну, и это отношение к нему не изменилась после женитьбы, когда через три года у него появились собственные дети. Старший сын графа Айден и очаровательная малышка Пайра тоже воспринимали Темлана как старшего брата, что радовало сердце графа и его супруги леди Октави. От родной матери подкидышу в наследство остался лишь медальон, который нашли в его пеленках. Так что он рос в замке графства Норма практически как член семьи. А потом грянула война с Дориграном.

Айдена, чтоб не прервался род, граф на войну не взял, и тот жутко завидовал Темлану, который отбыл вместе с полком графа в качестве его оруженосца. Три года тяжелой войны, которая шла с переменным успехом, закалили юношу. Он видел смерть, он терял в баталиях друзей, но самую страшную потерю он с графом познал не на полях сражения. На второй год войны из дома пришло известие, что Айден трагически погиб на охоте. Лопнула подпруга у его лошади, и он упал со скалы. А еще через два месяца умерла его мать, не сумев справиться с горем. Войскам Андугара тогда приходилось несладко, и граф с Темланом не смогли прибыть на похороны. Война закончилась сокрушительным поражением Дориграна, потерявшего часть своих территорий, и граф с оруженосцем сразу заторопились домой. Они мчались, загоняя коней практически без остановок. Этому способствовало письмо управляющего, полученное графом накануне решающей битвы. В нем он выражал озабоченность состоянием здоровья Пайры, которая вела себя очень странно. После смерти матери ее по ночам стали преследовать кошмары, девушка стала очень нервной, исхудала и вела себя неадекватно. Клавиус, так звали управляющего графством Норма, всерьез опасался за ее рассудок и просил графа по возможности скорей прибыть домой. Рилан с Темланом позволили себе лишь две остановки. Последняя, в городе Зареме, всего в четырех часах пути от графства Норма, оказалась роковой. Уставшие, не спавшие почти трое суток, они поняли, что в таком состоянии продолжать путь просто опасно, граф с Темланом сняли комнату на постоялом дворе при трактире «Золотой рог», наскоро перекусили, выпили на сон грядущий немножечко вина и, не раздеваясь, легли спать, приказав владельцу постоялого двора поутру взнуздать их лошадей. Утром Темлан проснулся от грохота в дверь. Стучал хозяин постоялого двора, встревоженный тем, что постояльцы не отзываются и не выходят, хотя их лошади давно уже готовы. Потом загремели ключи, и дверь открылась. Хозяин дикими глазами посмотрел на графа, потом перевел взгляд на Темлана и с воплем «Графа убили!!!» бросился наутек. Темлан приподнялся на локте и увидел рядом с собой окровавленный меч, а на соседней постели бездыханное тело графа с развороченной ударом меча грудью. А по лестнице уже грохотали сапоги. Темлан понял, что это на зов трактирщика откликнулась либо городская стража, либо взвод имперских войск, который остановился здесь накануне на постой. Кого обвинят в этом убийстве, юноше объяснять было не надо, а потому он, схватив свой меч, не раздумывая, выпрыгнул в окно.

— Значит, окно было открыто? — оживилась Натка, когда Темлан дошел до этого момента в своем повествовании.

— Нет, закрыто. Я его высадил, когда драпал.

— А дверь? Ты говорил, что хозяин постоялого двора ее открыл ключом.

— Всем постояльцам от их комнат выдают ключи, — пожал плечами Темлан, — нам тоже. Мы, прежде чем завалиться спать, дверь заперли.

— Как интересно, — потерла ручки Натка. — Стандартный детективный вариант. Убийство в запертой комнате. Труп есть, убийцы нет. Как он туда проник, как вышел, непонятно.

— Почему нет? Все думают, что это я…

— Но ты же не убийца, — отмахнулась девушка. — Так, нам надо срочно на тот постоялый двор. Все там разнюхать, все разведать… Да, вот оно мое призвание! Всю жизнь мечтала побывать в шкуре Мегрэ.

— Детский лепет, — послышался из кустов чей-то гулкий вздох.

Темлан с Наткой подпрыгнули. Юноша попытался было выхватить меч, но лепестки гарды, изогнувшись, впились в края ножен, не давая обнажить клинок.

— Ты что, дурной? — схватила его за руку Натка.

— Тут кто-то есть!

— Ежу понятно! Но зачем сразу за меч хвататься?

— Уже не детский лепет, — донесся до них трубный глас невидимого собеседника. — А кто этот Мегрэ, в чьей шкуре ты мечтаешь побывать?

— Гениальный сыщик, — ответила Натка и двинулась на голос, но теперь пришла очередь Темлана тормозить подругу.

— Куда? — оттеснил он ее за спину. — Жди здесь.

С этими словами юноша пошел на разведку, отцепив ножны от пояса. Раз обнажить клинок нельзя, то вполне можно использовать эту железку как дубину, решил он. Разумеется, Натка ждать не стала и увязалась вслед за ним. Но так как идти приходилось в полумраке (света звезд и двух неполных лун для такой тонкой операции было явно недостаточно), да еще и через кусты, то треск стоял оглушительный. Темлан мысленно чертыхался, проклиная своевольную девицу, но когда увидел обладателя трубного гласа, сразу успокоился. Теперь стало понятно, почему голос доносился до них как из бочки. Обладатель этого голоса, а заодно и необъятной туши килограмм на сто пятьдесят, именно из бочки и вещал. Кусты здесь были такие высокие и густые, что Темлан эту внушительную емкость из-под вина не заметил, когда выбирал место для стоянки.

— Вы кто такой? — требовательно спросил Темлан, угрожающе насупив брови.

— Какой нетерпеливый юноша, — вздохнул незнакомец. — Запомните, молодой человек, протягивая руку друзьям, не надо сжимать пальцы в кулак.

— И как вас зовут, друг? — хмыкнул Темлан, цепляя обратно меч на пояс.

— Сиоген.

— Сиоген? А вы, случайно, не тот философ, который нашего императора…

— Тёмка, уйди. — Натка начала отпихивать перекрывающего обзор кавалера в сторону.

— Как ты меня назвала? — опешил юноша.

— Тёмка. Тебе это имя больше подходит.

— Да куда ты лезешь?

— Пообщаться. Ты не умеешь разговаривать с людьми.

Протиснувшись мимо Темлана, девица уперла кулачки в бока и воинственно спросила:

— Тут кто-то что-то вякал насчет детского лепета?

— Какая экспрессия! — фыркнул Сиоген, с любопытством разглядывая агрессивную девицу.

— Это не ответ! — начала закипать Натка.

— Хочешь ответ? Держи. План твоих дальнейших действий — детский лепет. Что ты на постоялом дворе забыла? Кого и о чем расспрашивать собралась? Все дружно в один голос будут обвинять этого мальчика в убийстве. Больше ничего ты там не добьешься. Чтобы задавать вопросы, надо знать, о чем спрашивать.

— А о чем надо спрашивать? — сразу перешла на деловой тон Натка.

— Спрашивать надо потом, а сначала надо подумать вот этим, — философ постучал костяшкой согнутого пальца себя по лбу, — и сообразить, кому выгодно убийство графа.

— А ведь из его родни только одна Пайра в живых осталась! — ахнула Натка.

— Начинаешь соображать, — хмыкнул Сиоген.

— Да вы с ума сошли! — возмутился Темлан. — Пайра мухи не обидит!

— В тихом омуте черти водятся, — отмахнулась Натка. — Решено. Берем его с собой. Будет в нашей команде главой аналитического отдела.

— Чего-чего? — расплылся в радостной улыбке Сиоген. Пухлый животик необъятной туши заколыхался. Конопатая девица его явно забавляла.

— Главой аналитического отдела будешь, — повторила Натка. — Комплекция у тебя подходящая.

— Для чего? — продолжал веселиться Сиоген.

— Для этого дела. Вылитый Ниро Вульф. Тёмка при тебе будет Арчи Гудвином, а я… — Натка задумалась.

— А ты? — Темлану тоже стало интересно.

— А я буду вашим главным бухгалтером, ну и заодно осуществлять общее руководство. Должен же вами кто-нибудь руководить.

— Вообще-то мне и здесь хорошо, — благодушно сказал Сиоген. — Птички поют. Природа. Красота.

— Это пока дождя нет, — возразила Натка. — И вообще: хорошо там, где тепло, сухо и кормят до отвала. За стол и кров будешь работать?

— За еду работают только рабы, — возразил философ, — а свободные люди работают за деньги.

— А я бы за еду порабо-о-отал.

Темлан сгреб Натку в охапку, швырнул ее себе за спину и вновь схватился за рукоять меча, который опять не захотел вылезать из ножен. Огромный косматый тролль вылез из затрещавших кустов, нагнулся, легко поднял бочку вместе с затрепыхавшимся внутри Сиогеном и взвалил ее себе на плечо.

— Куда нести?

— В графство Норма, — пролепетала Натка, глядя круглыми глазами на гиганта.

— Ну, так пошли, — прогудел тролль.

— Ты что, хочешь на нас работать? — Темлан был поражен не меньше Натки.

— Ага, — почесал волосатый живот тролль. — Согласен за еду.

— Охренеть…

— Тёмка! — начала теребить его Натка. — Да это же просто подарок судьбы!

— Какой подарок? Такую тушу прокормить… — с сомнением пробормотал Темлан.

— Балда! — азартно зашептала ему в ухо Натка. — Такая дылда и себя и нас прокормит. В лесу дичи полно. А этот лось любому оленю рога обломает, любого кабана одним плевком перешибет. — Девица вновь вынырнула из-за спины своего защитника. — Ладно, так и быть, — милостиво кивнула она троллю, — будешь в нашей фирме мальчиком на побегушках.

— Это что за должность такая? — высунулся из бочки Сиоген.

— Официально это звучит так: разнорабочий, — пояснила Натка. — Кстати, тебя как зовут, косматый?

— Фоб.

— Кратко, емко, энергично. Мне нравится. Твое будущее обеспечено, Фоб. Ставим тебя на довольствие.

— Спасибо, хозяйка! — радостно подпрыгнул тролль.

— Да чтоб тебя! — взвыл Сиоген, судорожно цепляясь за края бочки. — А ну, поставь меня на место!

Тролль уставился на Натку:

— Ставить, хозяйка?

— Ставь, — разрешила девица.

Тролль поставил бочку обратно на землю.

— Тьфу! — душевно сплюнул Сиоген и начал на карачках выбираться из своего домика. — Нет, это надо же! Она уже хозяйка!

— Я бы предложила тебе роль главы фирмы, но кто тогда расследование вести будет? — пожала плечами девчонка. — Так что придется мне этот хомут взвалить на себя.

— Расследование! — фыркнул Сиоген, поднимаясь на ноги. — Любое расследование противоречит моему жизненному кредо!

— А какое у тебя кредо? — заинтересовался Темлан.

— Сидеть лучше, чем стоять, а лежать лучше, чем сидеть, — сердито буркнул Сиоген и решительно двинулся в сторону песчаной отмели на берегу реки к догорающему костру. Натка с Темланом переглянулись и припустили вслед за ним. Сзади грузно топал по земле своими тумбообразными ножищами Фоб.

— И чем же это кредо помешает расследованию? — не унималась девица.

— Мороки много. Любое расследование — это беготня. — Сиоген выбрал самое удобное место около костра и пристроил свою тушу рядом, растянувшись на песке. — А я бегать не люблю.

— Мальчик на побегушках у нас в штате уже есть, — отмела возражение Натка.