Проклятие замка Комрек Херберт Джеймс
Эш шатнулся назад, ударившись плечами о доску с садовническим инвентарем, меж тем как челюсти умирающего животного оставались сомкнутыми вокруг его ноги.
– О Боже… – простонал он, когда боль достигла своего пика, угрожая лишить его сознания. Гримасничая, он пытался расцепить огромные челюсти дикой кошки.
– Ох, Дэвид, Дэвид… – причитала Дельфина, опускаясь на колени и пытаясь ему помочь.
– Я в порядке. Честно, в порядке. – Эш морщился, засунув пальцы в пасть твари. – Это вроде чертова медвежьего капкана, – пробормотал он и снова застонал. Прочная материя джинсов уберегла его от худшего, хотя через самый крупный разрыв все еще сочилась кровь. Между тем кошка, жизнь которой убывала, по-прежнему вяло свисала с него, и ее кустистый полосатый хвост слабо ходил из стороны в сторону, словно метла ленивого дворника.
По стеклянной крыше над ними продолжали двигаться темные четвероногие мародеры, отбрасывая тени, подобные иллюзорным призракам. Повинуясь инстинкту, дикие кошки искали другой путь, не желая повторять непреднамеренный спуск своих сородичей.
Эшу с огромным усилием удалось, наконец, разжать челюсти дикой кошки. Освободившись, он пнул ногой теперь уже мертвое тело. Затем, отчасти поддерживаемый Дельфиной, оглянулся на главные двери павильона. Он увидел, что первоначальная трещина в нижней панели становится все больше и от нее разбегаются другие трещины, подобно ответвлениям молнии. Стая по-прежнему жаждала крови, не отпугиваемая насильственной смертью уже трех, проникших внутрь.
– Стекло там вот-вот разобьется! – крикнул Эш Дельфине, указывая на дверь. – Надо его чем-то загородить. – Она в отчаянии озиралась по сторонам.
– Кадки с растениями! Одну такую можно подтащить к стеклу!
Дельфина права, подумал Эш, но глиняные вместилища растений были заполнены землей, и он не был уверен, хватит ли у них с Дельфиной сил, чтобы совместно протащить одно из них по полу. Хромая, он подошел к ближайшей кадке и попытался ее толкнуть. Она едва сдвинулась на дюйм.
Со всей быстротой, которую позволяла раненая нога, Эш вернулся к тому, о чем теперь думал как о своей оружейной лавке. Он выбрал топорик и зловещего вида кустовой крюк. Велел Дельфине взять пару больших ножниц и лопату, заостренное лезвие которой с виду было способно обезглавливать. У обоих ее приспособлений были длинные ручки, чтобы она могла отпугивать кошек, пока он будет занят ближним боем.
Таким образом вооружившись, они направились обратно к главному входу. По пути Эш прихватил коническую опору для растений, покрытую пластиком проволочную спираль, подобную воронке, открытой по бокам. У него была мысль, как ее можно использовать, хотя для этого требовалась некоторая удача.
Их появление у входных дверей вызвало у диких кошек снаружи новый приступ жажды крови. Они бросались на все стеклянные панели без разбора, хотя одна здоровенная тварь – Эш решил, что это вожак стаи – была сосредоточена именно на треснувшем стекле, вроде бы распознав слабую точку и снова и снова штурмуя область разлома своей чрезмерно большой головой.
Стекло вдруг разбилось полностью. Эш едва успел прижать ко вновь созданному отверстию коническую опору для растений, более широким концом вперед. Кошка влетела прямо в покрытую пластиком проволоку, и ее когти, теперь очень заметные, вылезали через отверстия, метя в Эша, который крепко держал широкий конец конуса на месте, чтобы он одновременно охватывал разбитое окно и служил эффективной сетью, пусть и позволявшей острым как бритва кошачьим когтям время от времени просовываться в щели и болезненно его царапать.
Другие дикие кошки тоже пытались пролезть в окно, и Эш понимал, что его временное решение прослужит недолго. Прижимая проволочный конус к двери коленом и одной рукой, другой рукой он шарил по полу, пытаясь дотянуться до топорика. Тот лежал как раз за пределом досягаемости, но Дельфина поняла его намерения и подняла тяжелый инструмент, вложив рукоятку Эшу в руку.
Эш высоко его поднял, а затем опустил на незащищенную шею зверя, словно мясник, рубящий баранью ногу. Визг животного заполнил беседку ужасным звуком, возвещающим его смерть.
На мгновение другие дикие кошки отшатнулись, и кровь хлестала Эшу на руку и запястье, пока смертельно раненный зверь бился в агонии. Затем он еще раз конвульсивно содрогнулся и замер.
Эш с трудом поднялся на ноги. Другие кошки, на мгновение оцепеневшие, наблюдали за ним хищными глазами. Он глянул через плечо на Дельфину, рот у которой был открыт от потрясения, но времени, чтобы утешить ее, не было, потому что твари снова принялись за дело и несколько окон, разбившись, упали внутрь. Убийство самой большой дикой кошки придало стае новые силы. Яростная энергия заставляла их набрасываться на стеклянное сооружение, причем некоторые из них не обращали внимания на главный вход, вместо этого проламывая себе путь в других местах строения.
– Отойди, Дельфина! – крикнул Эш, когда еще большее число диких кошек упало через застекленный потолок. – Зайди за перегородку!
Дельфина медлила, не желая оставлять его одного, но когда он крикнул «Иди!» так громко, как только мог, она побежала обратно к стенду с инструментами. Стальной лопатой она отбилась от кошки, прыгнувшей на нее, и та повалилась набок с раздробленной челюстью.
Эш оказался уязвимым с двух сторон, и кошки теперь не торопились, понимая, что их жертва попала в ловушку. Топорик оставался глубоко в голове большой кошки, но он быстро наклонился, чтобы поднять страшный с виду кустовой крюк, блестящее изогнутое лезвие которого было столь же смертоносно, как мачете. Почувствовав какое-то движение у себя за спиной, он обернулся, все еще приседая, и взрезал подбрюшье нападавшей дикой кошке. Кровь захлестала на безжизненные серые растения и свернувшиеся цветы вокруг, и ее запах смешался с едким запахом разложения.
Эш топал ногой и грубо кричал, а кошка, обошедшая его с фланга, осторожно пятилась, снова готовясь прыгнуть. У парапсихолога, размахивавшего длинным крюком и производившего как можно больше шума, был только один план: привлечь внимание всех диких кошек, пробравшихся в павильон. Он не знал, как Дельфина сможет избежать убийства и кровавого пиршества, которое, несомненно, должно было последовать, но знал, что должен предоставить ей шанс. И если предоставить ей шанс означало его собственную смерть, то быть по сему, потому что он не боялся смерти, хотя предпочел бы более цивильную кончину. Но какая бы смерть за ним ни пришла, он будет готов, потому что смотрел ей в лицо и раньше и остался неустрашимым.
Ему на спину упало что-то тяжелое, и он почувствовал, что в шею ему впиваются когти. Он завертелся, водя крюком туда-сюда, чтобы содрать с себя животное. Он смутно видел, как Дельфина исчезает где-то в глубине беседки, и благодарил Бога за это, потому что все внимание было теперь сосредоточено на нем – инстинкт диких кошек говорил им, что с ним как с большей угрозой надо разделаться в первую очередь.
На него прыгнули еще две кошки, и хотя та, что висела на спине, оказалась раздавлена, когда Эш упал, скрежещущие зубы остальных были всего в нескольких дюймах от его лица. Это было безнадежно, он ослабевал с каждой секундой, адреналин убывал, воля угасала. Ему теперь хотелось только одного – покончить со всем этим, и чем скорее, тем лучше.
А потом, поверх их воя, шипения и рычания, появился другой звук, сначала едва различимый среди разнородного шума, но становящийся все громче.
Дикие кошки тоже его услышали, и он отвлек их внимание настолько, чтобы Эш смог сбросить с себя одну из них и начал бороться с другой, челюсти которой обхватили его запястье. И где-то над схваткой или посреди нее – он не мог быть уверен, все его чувства словно пошатывались, – слышался звук… чего?
Двигателя? Да, по иронии судьбы, мурлычущий звук двигателя!
Сумев подняться на колени, он краем глаза увидел приближающуюся Дельфину. Перед ней валялись дикие кошки. В обтянутых перчатками руках она держала длинные ручки почвофрезы, толкая ее перед собой и направляясь к нему.
Он видел, что это была легкая машина, потому что Дельфина могла ее поднимать, чтобы раскрошить конечности или брюхо любой кошке, оказывавшейся в пределах досягаемости. Когда она приближалась к нему, фрезеруя теперь полностью охваченных паникой животных, все, что попадало во вращающиеся лопасти, немедленно разрывалось на части. Лапы, ноги, даже головы и куски покрытой мехом плоти, словно комья почвы, для которой изначально и предназначалась эта машина, неряшливо разбрасывались во всех направлениях.
Она замедляла ход, приближаясь к нему, становясь все более осторожной. Эш помог, подтянув к почвофрезе дикую кошку, челюсти которой все еще смыкались у него на руке. Когда острые зубцы вонзились в ее заднюю часть, раздался вопль, за которым последовал взрыв крови и меха, и обезумевшее животное, разжав хватку и выпустив Эша, попыталось отползти от разрушительной машины, оставляя за собой густой след блестящей крови.
Эш кое-как поднялся на ноги, когда дикие кошки разбежались, приводимые в ужас маленькой, но смертоносной машиной. Хромая, он сбоку подошел к Дельфине, и они вместе – Эш с кустовым крюком, а Дельфина с продолжающей работать почвофрезой, высекавшей искры каждый раз, когда лопасти касались кафельного пола, – двинулись в обратном направлении. Дикие кошки начали перегруппировку вне беседки, и на стеклянной крыше появлялось все больше теней, но теперь у них по крайней мере имелись средства для борьбы с ними.
Затем машина начала фыркать и кашлять. Она в последний раз икнула, а потом вздрогнула и остановилась.
– Боже мой, – в ужасе воскликнула Дельфина. – В баке, должно быть, почти не было бензина. – Она посмотрела Эшу в глаза. – Прости, Дэвид. Я не подумала…
– Тогда, похоже, возвращаемся к плану А, – с мрачной улыбкой сказал он, наклоняясь, чтобы подобрать новую блестящую лопату, которой она орудовала раньше.
– Возьми, – сказал он со всем спокойствием, на которое был способен, хотя адреналин снова курсировал у него по венам. – Зайди за меня, станем спиной к спине. Они все еще напуганы, так что выйдем вместе и будем молиться, чтобы они такими и оставались.
План действовал, пока они не достигли главного входа. Снаружи, однако, дикие кошки, чихая и плюясь, собрались вокруг них, приобретая уверенность в своем количественном превосходстве, хотя и сохраняя пока дистанцию. Задние лапы у них были выпрямлены, мех ощетинился, а головы опустились к земле, из чего Эш понял, что они готовятся к последней атаке, собираясь завершить охоту.
Вдруг Дельфина выронила лопату, повернулась и бросилась к Эшу в объятия.
– Это бесполезно, Дэвид, – простонала она в отчаянии. – Мы не можем их всех одолеть, и мы не можем бежать.
Эш знал, что она права. Они были во власти диких кошек. Он крепко ее обнял, готовый к самому худшему.
– Я люблю тебя, Дэвид, – ему показалось, что он расслышал ее слова, тихо произнесенные ему в грудную клетку.
Свободной рукой он потянулся к ее затылку, пробираясь пальцами через темные локоны. Он решился. Он не позволит, чтобы эта прекрасная женщина умирала от тысяч порезов, укусов и ран. Нет, он никогда не позволит, чтобы что-то подобное повторилось снова.
Когда прятавшиеся дикие кошки подкрались ближе, он крепко стиснул в правой руке длинную рукоятку кустового крюка. Оба они были на пороге смерти, но он, по крайней мере, мог обеспечить, чтобы для Дельфины она стала сравнительно безболезненной. А потом он будет сражаться с этими зверями до самой своей смерти, забрав с собой стольких тварей, скольких сумеет.
Он готовился оттолкнуть от себя Дельфину и обрести свободу маневра, чтобы вонзить лезвие ей в горло так сильно и глубоко, как только возможно; она будет мертва, прежде чем даже поймет его намерение.
Эш поднял длинное изогнутое лезвие у нее за спиной.
Глава 57
Это должно было закончиться очень быстро. Однако Эш медлил.
Несмотря на альтернативу предоставить Дельфине терпеть мучения от ужасных когтей и скрежещущих зубов, выступить в роли ее палача было для него невозможно. Но у него не было выбора. Он развернул ее, и занесенное лезвие на секунду зависло в воздухе. Дикие кошки уже набегали на них, и, когда первый зверь прыгнул на нее, Эш понял: сейчас или никогда.
Он поднял кустовой крюк, чтобы нанести смертельный удар, но в это время тело зверя практически взорвалось в воздухе, и его пронзительный крик продлился лишь долю мгновения. Кровь и куски плоти брызнули на спину Дельфины, упавшей на сыщика, который теперь снова крепко прижал ее к себе, держа руку с длинным лезвием у нее за спиной и пытаясь понять, что происходит.
Тогда он распознал запинающийся звук автоматического оружия, меж тем как смятенные, охваченные паникой животные пытались рассыпаться, когтя друг друга в спешке бегства. Но автоматы неумолимо выплевывали пули, и тела нескольких кошек с силой швырнуло в воздух. Многие пытались бежать, но все равно попадали в шквал выстрелов. Остальные оставались на месте, парализованные страхом, и их аккуратно снимал снайперский огонь. Самые удачливые из них побежали в заднюю часть огороженного сада, где быстро рассеялись среди рядов растений.
Эш, прижимая к себе Дельфину, поднял взгляд, когда источник заградительного огня стал очевиден. В их направлении продвигались охранники в черно-серых одеждах – они, казалось, составляли целую армию из хорошо обученных отделений по восемь человек, поделенных на две группы, каждая из которых останавливалась, чтобы опуститься на колени и выдать уничтожающий залп, меж тем как четверо позади оставались на ногах, закинув на плечи свои винтовки «Хеклер и Кох G36», подальше от охранников, стоявших на коленях впереди, которые выстреливали по двадцать пять зарядов за раз. Затем задняя четверка перемещалась вперед и опускалась на колени, а другие стояли за ними. Эта последовательность повторялась снова и снова, пока все видимые твари с длинными когтями не распростерлись на земле мертвыми. Несколько охранников пошли среди тел с пистолетами, добивая подергивающихся раненых тварей, которых обнаруживали на пути.
Эш указал на крышу беседки, где все еще скрывались несколько диких кошек. «Там, наверху!» – крикнул он поверх общего шума, но ему не было нужды волноваться, потому что кошек, остававшихся на стеклянной крыше, уже заметили. Стрелки, снаряжение каждого из которых включало пистолет, рацию, пуленепробиваемый прорезиненный жилет «Кевлар», небольшой, но крепкий с виду щит, черный шлем «Кевлар» с прилагающимися очками и фонариком, закрепленным сбоку, закричали, подойдя, и трое или четверо из них остановились неподалеку от Эша с Дельфиной и разнесли стеклянную крышу еще одной порцией пуль. Павильон быстро обратился в кучу стеклянных осколков и безжизненных тел.
Один из страшных с виду охранников остановился рядом с ними.
– Вы, ребята, похоже, прошли через ад, – громко сказал он, оглядывая сначала Эша, а затем Дельфину. – Я велю двоим из моих людей проводить вас обратно в замок.
Он указал на двоих охранников в темной форме, выходивших из разрушенной беседки.
– В этом нет необходимости, – заверил его Эш, не совсем справляясь с дрожью в голосе. – Мы и сами можем туда добраться.
Он хотел быть полезным, но охранник-шотландец отрезал:
– Делайте, как я говорю.
Затем он удалился, идя за своими людьми, исчезавшими в открытом проходе в огороженный стеной сад.
– Что ж, – с призраком улыбки на исцарапанном лице сказал Эш Дельфине, – нет смысла спорить. Я только надеюсь, что те твои близнецы сумели вернуться.
– А, да, – сказал новый голос за его плечом. – О тех двоих можете не беспокоиться.
Эш обернулся и увидел улыбающееся лицо светловолосого шофера, Дэлзелла. Грэм, его «вторая половина», тоже только что подошел, и оба они по-прежнему были в синих комбинезонах.
– Привет еще раз, Гордон, Грэм, – сказал Эш. – Вы даже не представляете, как я рад вас видеть.
– Господи Боже, да вы словно на войне побывали, – сказал Гамильтон с искренним сочувствием.
– Можно сказать и так, – согласился Эш.
Заговорила Дельфина, и исследователь почувствовал, как она дрожит, прислоняясь к нему.
– Вы сказали, с Петрой и Питером все в порядке? – спросила она у Дэлзелла.
– Да-да, у них все прекрасно. Выйдя из леса, оба хихикали. Бог его знает, что они там делали.
– Слава Богу, они в безопасности, – выдохнула психолог.
– Они сказали, что оставили вас там, – добавил Гамильтон. – Сказали, что вы идете обратно сами.
– Мы отвлеклись, – сказал ему Эш, вспоминая бронзовые пластины. Что же означали выгравированные на них числа? Он чувствовал, что это важно.
– Мы беспокоились, что вы, может, заблудились в лесу, – сказал Дэлзелл, лицо у которого стало мрачнее, чем обычно. – Или того хуже. Когда услышали крики из леса, то поняли, что как раз худшее и случилось.
– Гордон побежал к опушке… – продолжил Гамильтон.
– Но в лес я входить не стал. Стоял и слушал, надеясь примерно определить, откуда доносится этот гам, – перебил его Дэлзелл.
– …а я бросился в фойе, где охранников собрали на совещание.
– Но лишь когда мы все вышли наружу, послышались новые крики и дребезг разбитых стекол, что и направило охранников к этому старому павильону.
– Слава Богу! – сказал Эш. Он чувствовал, что Дельфина оседает у него в руках, и поддерживал ее. Она снова побледнела, и длинные ресницы у нее трепетали, как будто она вот-вот готова была упасть в обморок. Эш надеялся, она не поняла, что именно он намеревался сделать с помощью кустового крюка, когда дикие кошки изготовились к своему окончательному, смертоносному нападению.
Кроме того, Эш гадал, в самом ли деле ему удалось бы осуществить задуманное. Он вспомнил еще раз о своей тактике выдавливания глаза, примененной к сербу, который пытался убить его в лифте. Присутствовало ли в Комреке и его поместье нечто такое, что внушало подобную жестокость? Стал бы он действовать так же холодно по отношению к Дельфине в любом другом месте, даже полагая, что избавляет ее от мучительной смерти?
Да, в Комреке было что-то очень темное, вызывавшее жестокость у тех, кто в нем пребывал. А что призвало диких кошек? Что приманило этих злобных тварей сюда с гористого севера?
– Похоже, доктору Уайетт не помешает добрая рюмка бренди, – заметил Гамильтон.
– Я доставлю ее обратно в замок, – сказал ему исследователь, когда Дельфина начала поникать.
Но Дельфина тут же широко открыла глаза и решительно выпрямилась.
– Со мной все хорошо, – сказала она. – Я вдруг почувствовала что-то вроде перегрузки, вот и все. А теперь у меня все в порядке.
– Нет, не в порядке, – твердо сказал Эш. – У тебя на лице ужасные царапины. Посмотри на свои руки.
Он осмотрел ее руки и рваные дыры в одежде.
– Мы проводим вас, доктор Уайетт, – заверил ее Дэлзелл. – Надо отвести вас в лазарет, чтобы там осмотрели ваши травмы. Вас тоже, мистер Эш.
– Я не могу спорить с этим, Гордон. – Эш оглянулся на двух вооруженных охранников, которые не могли не смотреться зловеще в своей темной униформе. – Хотя полагаю, что мы будем в достаточной безопасности с нашими провожатыми.
Однако о необходимости вернуться в замок ему говорил не один только разум. Его интуиция – его экстрасенсорика – снова стала активной.
Глава 58
В высокотехнологичном медицинском блоке Комрека царил яркий свет и сверкающий хром. Эшу и Дельфине не пришлось далеко идти, чтобы попасть в лазарет. По-прежнему настороженные, хотя их сопровождали вооруженные охранники, а также двое шоферов, они прошли через сады.
Эш и психолог все еще были в состоянии шока, и оба они знали, что истощение сил скоро себя проявит. Один из охранников заранее сообщил по рации, что они доставляют двоих человек с «легкими ранениями» (ну это как посмотреть, подумал Эш), и, к своему удивлению, они обнаружили, что доктор Причард ждет на крыльце Комрека.
– Боже, Боже, как же вы перепачкались, – сказал им сочувственно-беззаботный главный врач.
В удобных креслах и на диванах, меблировавших зону ожидания в больничном блоке, сидели несколько гостей, некоторые из которых, как заметил Эш, вроде бы получали особенно хороший медицинский уход.
Внизу, в маленьком коридоре на первом подземном этаже, за стойкой регистрации ждала встревоженная старшая медсестра Кранц. Парапсихолог устыдился, что ему пришлось подавить ухмылку при виде большой марлевой повязки на ее сломанном носу. Он гадал, как она это объяснила. Под глазами у нее были темные пятна – там начинали появляться синяки. Она быстро метнула на него сердитый взгляд, но ее главной заботой, казалось, была Дельфина.
После тусклого серого дневного света яркие люминесцентные лампы медицинского блока резали ему глаза, и он заметил, что Дельфина прижимает одну ладонь ко лбу, словно мучимая головной болью. Другой рукой она по-прежнему держалась за него.
– Мигрень разыгралась, Дельфина? – озабоченно спросил доктор Причард.
Когда она кивнула, он сказал:
– Придется разобраться с ней, прежде чем мы осмотрим эти ужасные царапины.
Другие пациенты в лечебной зоне двигались и сидели как зомби, служа Эшу неприятным напоминанием о его пребывании в зоне сдерживания. Сегодня в Комреке было что-то особенное, чувство… чего? Просто какое-то чувство, безмолвно сказал он себе. Может, он еще не пришел в себя после с трудом удавшегося бегства от диких кошек.
– Первым делом вам обоим, – сказал Причард, – надо почиститься. Души расположены ниже по коридору, мистер Эш, и там вы найдете халаты, чтобы переодеться. Ваши раны не выглядят слишком серьезными. Но заранее ничего не скажешь. Делали ли вам прививку от столбняка в последние несколько лет? – Эш помотал головой. – Нет? Тогда чем быстрее мы вам ее сделаем, тем лучше. Мы же не хотим, чтобы у вас свело челюсти, верно? Разумеется, не хотим.
Он замолчал, чтобы снова осмотреть Эша и Дельфину, никто из которых не произнес ни слова с тех пор, как они вошли в медицинский блок.
– Ох, чуть не забыл, – сказал Причард Дельфине. – Ваша мигрень. Я дам вам что-нибудь посильнее, чтобы отогнать боль, пока она не окрепла.
– Она становится сильнее, – призналась Дельфина.
– Медсестра Кранц, – сказал доктор Причард, оборачиваясь. – Не дадите ли нашему психологу несколько таблеток эрготамина, чтобы она положила их под язык? Не думаю, что нам понадобится аэрозольный ингалятор, потому что мигрень, надеемся, ликвидируется после первого же приема лекарства. Не то чтобы раскалывать орех кувалдой, но мы хотим остановить мигрень, прежде чем она обострится. – Последнее замечание он адресовал Дельфине, которая хмурилась то ли от боли, то ли от беспокойства.
Доктор Причард осторожно коснулся ее поцарапанной щеки.
– Я знаю, как вы относитесь к наркомании, но, уверяю вас, я только хочу, чтобы вы воспользовались эрготамином раз, в крайнем случае два раза, просто чтобы убедиться, что он решает вашу проблему.
Эш поморщился при этих словах.
– Вы используете ее в качестве подопытного кролика?
Доктор Причард возмутился замечанием Эша.
– Вовсе нет, мистер Эш, – быстро сказал он. – У нас достаточно пациентов, чтобы время от времени проводить испытания, если мы того пожелаем.
Да, подумал Эш, но желают ли они того же самого?
Кранц вернулась с таблетками и, по-прежнему хмурясь на Эша, вручила одну из них Дельфине. Психолог сунула ее под язык. Эш не мог не заметить, как дрожит у нее рука.
Доктор Причард, очевидно, заметил то же самое.
– Прежде чем вы пойдете в душ, я хотел бы, чтобы вы оба приняли успокоительное.
Эш поднял свободную руку, чтобы отклонить предложение врача. Ему совсем не улыбалось принимать лекарства от Причарда, каким бы выдающимся он ни был среди своих коллег.
– К сожалению, сегодня днем у меня много дел. Я не могу себе позволить быть полусонным.
– Вы и не будете, – настаивал доктор Причард. – Я собираюсь дать вам всего лишь малую дозу клоназепама. Да, в течение часа или около того вы можете чувствовать себя несколько усталым, но после того, через что вы прошли, вам в любом случае надо немного отдохнуть. И я лишь прошу вас принять его, просто чтобы немного расслабиться. Вы, конечно, не станете против этого возражать?
Эш посмотрел на Дельфину, которая тут же его успокоила.
– Доктор Причард прав, Дэвид. Нам обоим нужно что-нибудь такое, если мы хотим продержаться до вечера.
– Ну, если ты уверена, – с сомнением сказал Эш.
– Значит, договорились, – быстро сказал Причард. – Я также хочу осмотреть синяки у вас не шее, мистер Эш, чтобы убедиться, что ваша злосчастная поездка в лифте прошлой ночью не причинила вам существенного вреда.
Исследователю показалось, что в голосе главного врача различается усталость, и он понял, что в последние сутки ему, должно быть, тоже пришлось нелегко.
Эш приложил пальцы к своему горлу. Он вынужден был признать, что оно таки болит. Но, если принять во внимание размер рук, которыми его пытались задушить, это было неудивительно.
– Ладно, примите теплый, расслабляющий душ, а потом я осмотрю вас лично в своем консультационном кабинете. Хорошо? Отлично. Увижусь с вами обоими чуть позже.
Доктор Причард ушел – приветливый человек, но при необходимости, очевидно, строгий профессионал, подумал Эш. Персонал больницы стоял чуть ли не навытяжку, когда тот проходил мимо.
– Я провожу вас к душевым, – резко сказала Кранц. Из-за поврежденного носа ее голос звучал так, словно у нее был сильный насморк, и Эшу снова пришлось сдержать смех.
Она мрачно глянула на Эша, словно знала, о чем он думал, потом повернулась на каблуках.
Эш с Дельфиной обменялись заговорщическими улыбками, потом встали и последовали за ней.
Глава 59
Позже, лежа на застеленной мягким стеганым одеялом кровати в комнате Дельфины и оставаясь в безупречно чистых белых купальных халатах, они начали расслабляться. Клоназепам, который они приняли вместе с освежающим теплым душем, внушал им чудесную леность, несмотря на утреннее испытание.
Порезы, раны и царапины, которые они получили, пока отбивались от диких кошек, были тщательно обработаны антисептиком, который, как вынужден был признать Эш, жалил почти так же, как когти, их причинившие. Видимо, старшая медсестра Кранц была слишком… преисполнена энтузиазма. Это можно понять, полагал он. Ранами Дельфины доктор Причард попросил заняться другую медсестру, и Эш подумал, что главный врач знает об их маленьком любовном треугольнике и озорно наслаждается неловкостью ситуации.
После душа старшая медсестра провела их в удобный и на удивление скромный кабинет Причарда, где Эш с Дельфиной устроились на мягком диване. Любопытно, что стены там не украшали никакие дипломы или сертификаты о достижениях. Эш вынужден был пересмотреть свое мнение о щеголе-враче, чьи знания и умения были настолько очевидны, что не нуждались в обрамленных свидетельствах. Он был уверен, что этот врач обладает подлинной квалификацией: расследование Кейт раскрыло бы любую ложь в этой области. Может быть, отсутствие дипломов имело какое-то отношение к таинственности Комрека? Он приветствовал их по-дружески, но на сей раз предстал именно профессиональным врачом.
Он увел доктора Уайетт в свою смотровую комнату, закрыв за собой дверь. Кранц, оставшись наедине с Эшем, решила, что ее услуги больше не требуются. С ядовитой усмешкой, лишь усугублявшей впечатление, которое производил ее сломанный нос, она вышла из кабинета, злобно глянув на исследователя, прежде чем окончательно закрыть дверь.
За ней нужен глаз да глаз, печально подумал Эш. При том мрачном настроении, которое, как он ясно чувствовал, овладевало замком, в нем в ближайшие несколько часов могло случиться все что угодно. Атмосфера, как внутри, так и снаружи, неуклонно становилась все более гнетущей. Вскоре, чувствовал он, весь ад вырвется на свободу. Он не испытывал угрызений совести из-за увечья, нанесенного Кранц, и это было не похоже на него, независимо от обстоятельств. Кроме того, вчера он убил человека. Хорошо, он защищался, но даже если так, то его здесь все равно что-то коснулось, что-то злобное и дикое, что-то такое, что он не мог контролировать.
Вскоре закончив с Дельфиной, доктор Причард кротко улыбался, когда они вернулись из его смотровой комнаты.
– Долговременных повреждений нет, – объявил он. – Придется потерпеть некоторые неудобства, но, Дельфина, все раны поверхностные. – Он повернулся к исследователю. – Я дал ей упаковку триптана – может помочь, если эрготамин плохо подействует; если повезет, это оградит ее от приступов мигрени. Если нет, попробуем кое-какие инъекции для блокирования нервов. Ну а теперь ваш черед, мистер Эш. – Он указал на открытую дверь смотровой комнаты. – После вас. Я хочу хорошенько осмотреть эти отпечатки рук и синяки, которые вы получили вчера вечером.
Осмотр был краток, но тщателен.
– Жить будете, – удовлетворенно кряхтя, сказал Причард, когда все было закончено. – Я дам вам обезболивающие таблетки с седативными средствами. – Он поднял ухоженную руку, отметая любые возражения. – Просто еще немного клоназепама, что успокоит ваши нервы, и немного дигидрокодеина – это сильное обезболивающее. На какое-то время сделаетесь сонливым, но это быстро выветрится. Доктор Уайетт не возражала против них, хотя, как правило, ее нелегко упросить принять даже аспирин. Но она мне доверяет, и я надеюсь, вы тоже.
Теперь, расслабившись на кровати Дельфины, они наконец нашли немного времени друг для друга.
– Спасибо, Дэвид, – сказала она.
– За что? – спросил он, проводя пальцем по длинному отвороту ее халата.
– За то, что спас меня от диких кошек.
– Когда мог скормить им тебя, чтобы отвлечь, ты это, что ли, имеешь в виду?
Она улыбнулась, а он потянул ее отворот, чтобы приоткрыть его чуть больше, ровно настолько, чтобы показалась одна грудь.
– Но ты боишься этого места, Комрека, верно?
Выражение ее лица было серьезным, несмотря на внутренний жар, который она чувствовала, просто находясь с ним рядом.
В тот миг он был больше занят ее мягкими, даже тонкими изгибами. Тело у нее было приятно округлым, но не сладострастным – для этого Дельфина была слишком стройной и узкокостной. Ему в голову пришла неуместная мысль.
– Что будет с близнецами?
Она нахмурилась, отводя взгляд.
– Почему ты об этом спрашиваешь?
Он поколебался, прежде чем заговорить.
– Прости, но я просто заинтригован. Они слишком молоды, чтобы остаться здесь навсегда.
Она вздохнула, словно уже побежденная действиями своих неисправимых пациентов.
– Наверное, Питера ждет химическая кастрация, – уныло ответила она.
– Что? – Эш был потрясен. – Есть же лучший способ. Вазэктомия, таблетки для Петры?
– Это не помешает им заниматься сексом, а это основная проблема. Это не просто похоть. Оба они привлекательны и могли бы найти себе сколько угодно партнеров. Нет, есть причина, по которой они ведут себя именно так, и я постараюсь выяснить, что это такое. Их родители очень богаты и известны. Они никогда не смогут пережить такой скандал.
– Что это за родители, которые больше беспокоятся о собственной репутации, чем о своих детях? – презрительно сказал Эш.
– Я не могу называть имен, как ты знаешь, но общественное возмущение было бы огромным. Комрек для их детей – это последняя надежда. И Петра и Питер пытались покончить с собой, когда их разлучили.
– Значит, если ты не сможешь излечить близнецов, к ним придется применить более радикальный подход? Разве это законно?
– В Комреке не всегда соблюдают букву закона. Питеру скажут, что таблетки и инъекции предназначены для лечения какого-то другого заболевания.
– Прости, Дельфина, но это просто не может быть правильным.
– Ты не понимаешь всей мощи Внутреннего двора. Но именно поэтому я хочу добраться до корня проблемы близнецов, прежде чем будет предпринят такой радикальный шаг.
– А если не доберешься – что тогда? Пожизненное безбрачие в Комреке, навязанное химией?
– Боже, надеюсь, что нет! Они для этого слишком молоды. Я постараюсь изменить их, заново обозначив им моральные границы. Попробую заставить их забыть о том, что заставляет их чувствовать себя таким образом.
– Ты хочешь сказать, что устроишь им промывание мозгов? – Эш был ошеломлен.
– Это сложная вещь. Медицинский блок Комрека располагает методами лечения, позволяющими добиться точной, но неопасной потери памяти. Обнаружено, что из определенных участков мозга могут быть удалены особые белки, где хранятся воспоминания. Американцы, которые первыми представили данную теорию, назвали это «целевым стиранием памяти». В этой методике используются препараты, навсегда уничтожающие конкретные воспоминания. Конечно, я упростила объяснение, но это основной принцип. Консультирование и другие методы используются для поиска проблемных воспоминаний, чтобы можно было выбрать препараты для их искоренения. Хотя это относительно новая процедура, результаты здесь оказались положительными. Если ее применят к близнецам, они полностью забудут о своем пребывании здесь и, возможно, в конце концов, даже о потере своей биологической матери – или, по крайней мере, о своей привязанности к ней, – что я считаю корнем их проблем. Но, честно говоря, я не хочу, чтобы это произошло, Дэвид. Я хочу излечить их чисто психологически, сколько бы времени это ни потребовало.
Его отношение смягчилось: он видел, что для Петры и Питера, для всех своих пациентов она хочет только лучшего. Она представляла собой хорошую сторону ВД.
– Дельфина, – сказал он с искренней озабоченностью, – я понимаю, что мы говорили об этом раньше, но смогу ли я когда-нибудь убедить тебя оставить Комрек?
У нее перехватило дыхание.
– Есть причины, по которым я должна остаться. Для начала, меня связывает обязательный договор с компанией «Мейсби и партнеры».
– Ни один такой договор не будет действительным в глазах закона. Они здесь творят вещи, которые, я уверен, являются незаконными.
Она слегка улыбнулась.
– Действителен договор или нет, наказание, если я его нарушу, будет суровым. Именно что суровым. Внутренний двор отнесется ко мне как к своего рода парии – нет, хуже: предательнице. Я никогда не смогу снова работать психологом. Кроме того, я обещала своему отцу. Мне ничего другого не оставалось. Он умирал и хотел, чтобы я была под защитой Внутреннего двора. Он заставил меня пообещать оставаться в Комреке ради безопасности, которую он мне предоставит.
Она выглядела такой смиренной, лежала на кровати так близко, что ему хотелось обнять ее и забрать у нее все тревоги. Вместо этого он сказал:
– Я все равно не понимаю, зачем тебе становиться пожизненной узницей Внутреннего двора.
– Но я же не узница. Могу путешествовать, куда захочется. Я весь мир могла бы объездить, не зная финансовых ограничений. Все, что требует от меня Комрек, это чтобы я всегда возвращалась и никогда не говорила о замке или Внутреннем дворе с внешним миром.
Теперь он определенно понял, что когда она говорила раньше обо всех замечательных новаторских работах, которыми занимались в медицинском блоке, то отчасти оправдывала свои действия перед самой собой. От этой мысли ему стало не по себе.
– Дэвид, пожалуйста, я не узница, – настаивала она. – Но если бы я все-таки решилась уйти, они бы использовали все то же целевое стирание памяти, чтобы заставить меня забыть, что я вообще когда-либо здесь была.
– Ты с этим согласилась? – спросил он, волнуясь за нее еще больше. – Такая точность, разумеется, невозможна.
– Тебя удивило бы, насколько продвинуты у нас медицинские технологии.
– И ты бы позволила им такое с тобой сотворить? – недоверчиво спросил он.
– Да, при необходимости. Я бы подождала, пока эту методику не отработают настолько, чтобы она даже стала рутинной, но, как я говорила, уже доказано, что она действует.
Ему в голову пришла одна мысль, но он не стал ее озвучивать. Вместо этого он сказал:
– Прежде ты говорила, что никогда не оставила бы Льюиса.
Она опустила взгляд, теребя матерчатый пояс своего халата.
– Я единственная, кто действительно о нем заботится. И он от меня очень сильно зависит. Я не могу оставить его одного.
– Но за ним есть кому ухаживать?
– Он доверяет только мне одной. Как только я сюда прибыла, между нами установилось родство. И у меня, конечно, есть другие пациенты, которые нуждаются в помощи.
Эш поморщился, передвинувшись на кровати.
– Дэвид, тебе все еще больно? Я могу прописать тебе болеутоляющее посильнее.
Он не стал говорить ей, что принял только две из восьми таблеток дигидрокодеина, которые всучил ему доктор Причард, а остальные шесть по-прежнему оставались в серебристой фольгированной упаковке, сунутой в карман халата. Две таблетки притупили жалящую боль, но дозу он увеличит только в случае крайней необходимости.
Дельфина ласково провела рукой по его щеке, изучая царапины у него на лице.
– Бедный Дэвид, – тихо сказала она. – Но порезы быстро заживут, да и синяки со временем исчезнут. – Кончики ее пальцев задержались на давнем шраме на левой щеке. – Как это случилось?
Возможно, таблетки развязали ему язык, потому что он обнаружил, что рассказывает Дельфине кое-что такое, о чем говорил только Кейт, когда эти раны были свежими. Сейчас что-то заставило его поведать эту историю Дельфине, женщине, которую он полюбил так быстро, что все его чувства пришли в смятение.
Он рассказал ей о Джульетте, о том, как отец не смог спасти его старшую сестру и та утонула, а ее призрак вернулся и стал преследовать Дэвида, обвиняя его в том, что он толкнул ее в воду. Как это подвигло его стать парапсихологом в попытке доказать, что призраков не существует, но в итоге он лишь доказал, что духи умерших действительно существует и что у некоторых из них имеются злые умыслы. О том, как некая женщина – еще один призрак с сильной способностью к проявлению – наградила его коротким шрамом на щеке, когда он думал, что преследование окончилось.
Дельфина не задавала ему вопросов, а он гадал, разумно ли его признание. Не сочтет ли она теперь его сумасшедшим? Не было ли сострадание у нее в глазах просто принятием психолога самообмана пациента?
Тем не менее он продолжал рассказывать об Эдбруке. Как его заманили в эту старую усадьбу, где он в конечном счете обнаружил, что тамошние жители были призраками – призраками в союзе с его покойной сестрой, которая присоединилась к ним, чтобы продолжать его мучить. И как, несмотря на шарлатанов, наживающихся на тех, кто искренне верит в царство духов и паранормальные явления, он обнаружил новые доказательства того, что духи умерших реальны.
Эш решил не рассказывать Дельфине о призраках, которые бродили по деревушке Слит в Чилтернских холмах, где он потерял ту, кого полюбил, из-за неземных сил, которые кое-кто назвал бы злыми духами. Для этого было слишком рано. Требовалось, чтобы она полностью уверовала в него самого, прежде чем ожидать ее доверия ко всем его словам.
– Здесь по-настоящему опасно, Дельфина, – мрачно сказал он, продолжая теребить отворот ее халата. – Вот почему я хочу выбраться из Комрека как можно быстрее. И почему хочу взять тебя с собой. И Льюиса тоже, если хочешь.
Она оцепенела.
– Ты же знаешь, что я не могу этого сделать. К тому же вход слишком хорошо охраняется.
– На мониторах в офисе Бэббиджа я видел разгрузочную площадку, – сказал он. – Машины доставки, должно быть, приходят и уходят все время. Этим путем мы могли бы выскользнуть незамеченными.
Читать бесплатно другие книги:
