Иконописец Середенко Игорь

Глава 18

Еще несколько заповедей и тайных ритуалов прописал Герман в своей книге. Мысли остановились, рука зависла над листом. Он ждал указания. Еще раз Герман просмотрел написанные каллиграфическим почерком строки, еще раз осмотрел страницы, и внимательно всмотрелся в страницу 290. Она была пуста. Видимо Дьявол оставил ее. Но зачем? Что на ней он хочет увидеть. Слева от этой страницы, то есть на 289 странице красовался Град небесный. Он вспомнил, как его рука легко скользнула по листу, вырисовывая колоны и башни. В этот момент он услышал за своей спиной осторожный шорох, словно кто-то крался, стараясь быть незамеченным. С тревогой Герман оглянулся и никого не увидел. Что это: иллюзия или он сошел с ума? Герман открыл чистую страницу и ждал указаний, но их не было, лишь легкий шорох у него за спиной. На этот раз Герман внимательней осмотрел темный угол комнаты. Ему показалось, что угол двигался. Герман протер, уставшие от многих часов и дней работы, глаза, и всмотрелся еще раз в тени. Сомнений быть не могло — что-то придавало кажущуюся подвижность темного пятна в углу. Он присел, и только теперь во мраке он разглядел крошечную мышь. Увидев руку над собой (Герман решил поймать ее, чтобы лучше разглядеть), мышь увильнула и опрометью бросилась в сторону окна. Герман направился за ней, но мышь забежала в норку и там скрылась. Герман не помнил, чтобы раньше слышал подобный шорох. Может он был так увлеченно занят своей работой, что просто не заметил ее. Его рука скользнула по стене, где был вход в норку, и тут он нащупал трещину в стене. Он провел по ней рукой, чтобы понять, куда она ведет. Его рука дошла до самой мышиной норки, и пальцы провалились в нее. Они натолкнулись на мягкий комок шерсти. Герман от неожиданности отдернул руку. Затем до его уха донеслось лихорадочное царапанье мыши стенок норы. Мышь пыталась спастись и рыла нору. В этот момент раздался другой звук. Герману показалось, что это был треск. Небольшая пыль посыпалась со стены, и трещина, что была в стене, значительно увеличилась, а еще спустя мгновение, и вся стена рухнула. Так Герман оказался на свободе. Он понял, что это был знак — пора ему возвращаться в свой город, как и было уговорено.

Во дворе монастыря было темно, обитатели монастыря еще спали. Необычайно яркая луна освещала здания, придавая им серебристые тона.

Герман вывел своего осла из конюшни, погрузил книгу, она весила немало (почти в вес Германа) и отправился в путь. Всюду он видел дорогу, так как луна светила ему в спину, будто по его желанию, указывая ему путь.

Он не прошел еще и мили, как почувствовал, что-то неладное и с беспокойством обернулся. То место, где был монастырь, горел один большой факел. В темноте было отчетливо видно пламя, пожирающее здания монастыря. «Как это могло произойти, — думал Герман. — Мне крупно повезло. Если бы не мышь и трещина в стене, то я бы сгорел, ведь келья моя была замурована». Возвращаться было ни к чему, так как он не мог бы ничем помочь. Пока он дошел бы до монастыря, тот успел бы сгореть несколько раз. С тяжестью в сердце и смутными мыслями он продолжил свой путь.

На границе вырождающегося города, где много лет царствовала чума, отнимая жизни горожан, Герман встретил несколько мужчин. Люди, приметив Германа, и, по-видимому, узнав его, бросились бежать в сторону города. Герман не торопился, он шел мерно и уверенно. Он знал, что ждет его впереди. Миновав ворота, он никого не встретил. Тишина и легкий летний ветерок прогуливались здесь на пару. Герман и не ожидал кого-либо увидеть. Он помнил, что город, когда он много лет назад покинул его, был почти пустым: всего с десяток перепуганных и жалких горожан он видел тогда.

Герман не вел счет годам, что провел в монастыре, пока писал книгу. Ему казалось, что город забыли, и люди сторонились его границ, помня, что здесь царствовала смерть. Поэтому он был удивлен, когда при выезде в город заприметил двух мужчин.

Площадь была пуста и уныла. Но что-то здесь было не так. Герман пока не понимал, что это было. Подсказку ему дало обоняние. Он вспомнил, что когда-то в городе, по всем его улицам, был характерный запах, который ни с чем нельзя было перепутать. Это был запах смеси гари и трупного разложения. Этих запахов он теперь не обнаружил. Напротив, он почувствовал соединения запахов цветов, травы и даже какой-то лесной свежести, которая и близко не напоминала ему смерть.

Глаза его также не видели того, что он помнил: груды сожженных человеческих тел, черный дым и зловещая пустота. Теперь глаза были полны радости: он видел птиц, перелетающих стремительно с крыш над площадью; разноцветных красивых бабочек, пестрящих, словно цветы, над площадью, а главное — он не видел человеческих останков. Хотя пустота по-прежнему заполняла площадь. Ему казалось, что кто-то следил за ним.

Герман осторожно и медленно продвигался к центру площади, с щемящим сердцем, какой-то новизной, удивительным чувством, разыгравшимся в его душе. Не успел он дойти до центра, как площадь заполнилась народом. Их было много, люди выбегали из прилегающих к площади улочек, из домов, окружающих площадь. Горожане ликовали, они были счастливы увидеть Германа. Он был неописуемо удивлен, что люди по-прежнему помнят его, и, что город вновь ожил. Среди лиц, окружающих Германа, он никого не узнал. Это были новые жители, которые переселились сюда.

Какой-то мужчина окликнул его из толпы. Это был губернатор города. Он тепло по-дружески обнял Германа. На его лице сияла улыбка радости, смешанная с восхищением. Герман вспомнил свою последнюю речь, когда покидал город, и лицо этого весельчака, поклявшегося выполнить его просьбу.

— Меня люди избрали главой, — сказал новый губернатор.

— Я рад за тебя, — промолвил Герман.

— А я ждал тебя, и даже издал указ: кто первым увидит тебя, тот получит награду золотыми и серебряными монетами.

— Как же меня узнали? — спросил Герман.

— Твоя картина — автопортрет, что ты хранил в своем доме.

— Мой дом? — с тревогой в сердце вспомнил Герман. Это было первым воспоминанием о некогда случившейся беде. — Как там?

— Мы его отремонтировали, ты не узнаешь. Я велел никому в него не вселяться. Сказал всем, что скоро появится его хозяин.

Люди чуть не подняли Германа вместе с ослом, когда губернатор велел доставить его к дому.

У дома, который и впрямь приобрел свежесть, оставив Герману лишь трогательные воспоминания, ликующая толпа оставила его и губернатора, и продолжила праздничное шествие цветущими улицами города. Губернатор и Герман вошли в дом.

— Теперь ты можешь здесь жить, — начал губернатор. — Как видишь, хоть внешне дом и преобразился, но внутри все по-прежнему, как до твоего ухода. Все вещи остались не тронутыми.

— Спасибо, тебе, — сказал Герман, дружески похлопав его по плечу. — Сколько же здесь я не был. Год, три, десять лет? Я уже позабыл о времени…

— Десять лет?! Ну, ты и шутник, Герман. Скажешь тоже, — он хмыкнул от удивления носом.

— Сколько же, по-твоему? — совершенно спокойно и серьезно спросил Герман.

Губернатор сначала хотел пошутить, но, видя на себе серьезный взгляд, ответил:

— Да и трех месяцев не прошло с тех пор, как ты велел часовню построить. Как ты предполагал, так и сбылось. Люди…

— Как? — удивился Герман. — Всего три месяца?

— Я бы сказал и того меньше, — все еще удивленный словами Германа, сказал губернатор.

Чтобы не искушать подозрениями и лишними опросами, Герман решил не придавать этому разговору большого значения.

— Да, я пошутил, — ответил Герман. — Просто мне не верится, что время так мимолетно.

— Это точно, — согласился губернатор. — А люди после постройки часовни, хотя они и не верили, все же были поражены тем, что потом произошло.

— А что случилось?

— Смерть. Она покинула город, словно ее и не было. Потом начали приходить люди. Я даже был удивлен, откуда так быстро новость распространяется. Но это правда. Люди, словно по команде, начали приходить к нам. Ну, меня, конечно, сделали губернатором. Дома и квартиры были пусты. Я решил привлечь к нам, прежде всего, мастеров. Давал им дома в награду. Люди, как узнали о бесплатном жилье, так целыми семьями переселялись. Так город и наполнился бывалым детским смехом и людским шумом. Город мы восстановили быстро. А твой дом я велел никому не трогать, я верил, что ты вернешься скоро. Мы его малость внешне преобразили, ты ведь не против?

— Нет, конечно, нет. Спасибо тебе! А как часовня? — с тревогой спросил Герман.

— Она построена, — с гордостью сказал губернатор. — Только…

— Что только?

— Только люди суеверны. Они не ходят в часовню. Смотрят на нее издалека, крестятся и только. Ну, это ничего. Я вызвал священника из другого города. Он, правда, ее не видел, часовню то нашу. Может еще передумает, когда увидит. Ну, ты располагайся, я велю своим людям вещи твои перенести в дом.

— Не стоит, я сам.

— Хорошо. Я велю завтра отметить твое возвращение. Накроем стол у меня. Приглашу самых почтенных горожан.

— Да, да, я приду, завтра, сказал Герман, словно не обращая внимания на приглашение губернатора.

— Я утром за тобой пришлю кого-нибудь, — сказав это, губернатор исчез за дверью.

Ночью, когда город окунулся во мрак и горожане мирно дремали, Герман вместе со своим ослом и книгой подошел к часовне. Он не хотел, чтобы люди видели его здесь, опасаясь сплетен. Оставив осла у входа, он с трудом затащил тяжелую книгу в часовню и даже установил ее на алтаре, как он полагал в темноте. Лишь один лунный луч проливался сквозь верхнее окно часовни внутрь, освещая центр зала.

Герман вынул из кармана свечи, установил их рядом с алтарем и зажег их. Желтоватый свет свечей упал на призрачные стены, прогнав мрачные тени, которые мигом уползли и забились по углам. Осветился и алтарь, где Герман установил книгу. Увидев его, он побледнел и отшатнулся.

Герман знал о том, из какого материала будет построена часовня и все ее убранство, но он не ожидал того, что увидел. Одно дело представлять, говоря просьбу, и другое — видеть, во что превратилась его просьба.

Алтарь представлял собой груду человеческих черепов, собранных в форму пирамиды. На стенах, потолке, всюду виднелись украшения из человеческих останков. Даже огромная люстра, висевшая посредине зала, была сделана из десятков тысяч костей и черепов. Герман ужаснулся этому строению. Его окружали лишь кости. Многие черепа были маленьких размеров, по-видимому, они принадлежали детям. Смерть не щадила никого, она не видела разницы между сильным и слабым, мужчиной и женщиной, взрослым и ребенком. Чума, преданно служившая ей, косила всех, оставив лишь кости и черепа — в устрашение и память о себе. Герман с ужасом оглядывался, стараясь не пропустить ничего. Эти кости принадлежали его знакомым, друзьям, горожанам его родного города. Единственно, что он точно знал — что здесь нет костей его детей и жены. Ведь они похоронены им за его домом, в саду.

Герман помнил об уговоре с Дьяволом. Он открыл книгу, освещенной призрачным светом, на первой попавшейся странице и был удивлен. Ей оказалась 290-я страница. Она по-прежнему была пуста, как и те восемь страниц, о которых он был предупрежден. «Что же хотел Он сообщить мне? — подумал Герман. — Книга мной написана и завершена моя работа».

Эти мысли были услышаны и в часовне раздался раскатистый громовой голос. Он шел, словно из ниоткуда. На этот раз пол не раскололся, не появился монстр из недр земных. Лишь его голос возвещал Герману о его незримом присутствии.

— Еще нет, — говорил голос. — Ты будешь дописывать эту книгу вечно, ибо ты теперь служишь мне.

— Я помню, — почтенно согласился Герман.

— У нас был договор, и теперь твоя душа принадлежит мне: сообщать о грехах людских — до окончания рода человеческого. За это жить ты будешь столько, сколько отвел Господь роду людскому.

Книга, словно ожила. Герман отвел руку со страницы и отпрянул назад. Та страница, что была пустой начала светиться, как бы изнутри. Тусклый свет пробивался сквозь толстую книгу наружу. На листе начали появляться линии, дуги. Еще мгновение и кривые соединились, образуя отчетливую форму. В этом образе, появившемся на 290 странице, Герман узнал существо, которое видел здесь живьем. Это был автопортрет Дьявола.

Пытаясь соединить слова, для озвучивания своей мысли, Герман трепещущим голосом произнес:

— Ты изобразил себя.

— Мне понравилась твоя работа, — сказал Дьявол. — Впрочем, я и не сомневался в результате.

— Ты сказал, что я буду жить долго. Для меня это целая вечность… Но зачем я нужен тебе, ведь книга написана. — И тут Герман вспомнил о восьми недописанных листах.

За алтарем, у стены находилась целая куча черепов. Словно из мрака зажглись белым светом два глаза одного из черепов. Кости затрещали, посыпались вниз несколько мелких черепов. Это действо вновь испугало Германа, посеяв в нем семя тревоги. Он не боялся смерти, ибо она его не тронула. Его детей уже не вернуть, и он это знал. Лишь Господу дано возрождать жизнь. Но Дьявол силен и могуч, он может передумать и отнять жизнь других людей…

Череп со светящимися глазами поднялся над кучей костей. И только теперь он заметил, что этот череп был присоединен к цельному скелету. Здесь были кости рук, позвоночник, тазовые кости и кости ног. Скелет словно ожил и стоял перед Германом, управляемый чей-то невидимой силой.

— Теперь ты меня можешь видеть, — сказал голос, и эхо разнеслось над потолком часовни.

Герман никак не ожидал появления Дьявола в обличии скелета. Видимо, Дьявол хотел этим появлением предупредить Германа — чем может закончиться для человека неразумное его поведение. Герман сразу понял это и с почтением посмотрел в, казалось бездонную, светящуюся пару глаз.

— Я слушаю и повинуюсь, — только и сказал Герман, затаив дыхание перед силами недостижимыми для простого смертного.

— И поставлю я печать силы своей на каждом твоем творении, — Герман слушал слова Дьявола и шепотом проговаривал их, чтобы лучше запомнить каждое его слово. — И пусть души невинных, чей лик изображен тобой, замолят прощение за палачей и убийц своих, или изложат ненависть и проклятие свое к ним. И будут печати раскрыты, и свершиться пророчество мое.

После этих слов глаза скелета погасли, а он сам распался на отдельные кости, словно никогда не висел в воздухе и не произносил никаких слов. Он стал обычным скелетом.

Герман же после этих слов, будто управляемый чей-то силой и волей, раскрыл книгу на последних восьми страницах, вырвал их из книги, сложил в трубочку и удалился из часовни. Его темный силуэт растаял во мраке улиц, ибо белый луч луны уже не освещал улицы, его покрыла черная беспросветная туча.

Глава 19

Кто-то тормошил его тело. Он почувствовал острый запах нашатырного спирта, который сразу же привел его в сознание. Руперт открыл глаза. Он был не один. Врач помог ему подняться.

— Как вы себя чувствуете? — спросил врач.

— Спасибо, уже лучше, — ответил Руперт Коу. — Только голова болит.

— Он оглушил вас, — сказал полицейский. — Двух ранил. Это был похититель.

— Вы полагаете? — сказала какая-то женщина лет тридцати. — Мне он показался безумцем, просто сумасшедшим. У него глаза дьявольски горели.

— Теперь все позади, — сказал полицейский. — Он обезврежен.

— Я видела у него оружие, — сказала женщина. — Что ему было нужно?

— Наверное, хотел что-то выкрасть, — предположил полицейский.

— У вас легкое сотрясение мозга, — сказал врач Руперту. — Вы можете идти?

— Да, спасибо.

— Присядьте вот на этот стул, — предложил врач, и он помог Руперту дойти до стула.

— Вы уже определили, кто он? — поинтересовалась женщина у полицейского.

— Он иностранец, кажется, из России. Мы сейчас определяем это более точно.

— Боже, как же он смог прийти сюда с пистолетом, — не унималась женщина.

К ним подбежал сотрудник библиотеки и обратился к полицейскому:

— Там, в одной из комнат мы обнаружили труп молодого мужчины. Ранение в живот.

— Что? — сказал врач. — Он точно мертв?

— Как будто.

— Я должен идти, — сказал врач, спешно отходя от Руперта. — Вы сможете идти?

— Да, вполне, спасибо, — ответил Руперт. Он остался один.

Только теперь, находясь наедине с собой, когда все поутихло, он стал вспоминать последние события. Он вспомнил Царева, его внезапное безумство, странные слова, сказанные им, серию страшных выстрелов и последующие, за этим, крики людей.

«Он обезумел, — подумал Руперт. — Неужели это опять действие этого проклятого галлюциногена, которым кто-то обработал картины». Теперь было ясно, что это дело рук не Царева. Стал бы он так рисковать, даже если бы был фанатиком сатанизма. Нет, определенно нет. Но тогда, кто это мог сделать? На подозрение были все те же лица: Владимир Лупов — бывший директор тюрьмы и Герман Кухта — художник. Но оба подозреваемых были мертвы. Руперт вспомнил, что Царев отдал ему название галлюциногена. Что это? Надо проверить. Он решил обратиться за помощью к своему приятелю и другу Брайану Уэббу. И тут он вспомнил еще одно лицо. Его тоже нельзя было вычеркивать из подозреваемых. Он вспомнил, как выходил из балкона, и кто-то сильно оглушил его ударом по голове. Кто он? Руперт вспомнил, как видел этого незнакомца, удаляющегося прочь. «Полотна! — вспомнил Руперт. — Они пропали. Он похитил их. Кто же этот третий?»

Руперт покинул Королевскую библиотеку и направился нетвердой походкой в гостиницу. Здесь он заказал ужин в уютном кафе, располагавшемся на первом этаже. Затем заказал звонок со своего номера в Лондон. Трубку поднял Уэбб.

— Привет, это я, Коу.

— Привет, Коу, — ответил Уэбб. — Как твои дела?

— Мне нужна твоя помощь.

— С удовольствием помогу, — ответил Уэбб.

— Переведи, пожалуйста, с латыни, следующие две фразы. Первая: «unitatem carnis et spiritus», и вторая: «Indulgentiam, pro abstinentiae». Сколько тебе нужно времени для перевода, Уэбб?

— Это несложные слова, — произнес Уэбб, раздумывая. — Попробую сразу. Начнем со второй фразы: «Indulgentiam, pro abstinentiae». Это означает дословно: «Притворство вместо воздержания».

— Черт. Я так и думал.

— Что?

— Он не дал мне названия галлюциногена. Вот сволочь. Что означает эта фраза?

— Понятия не имею. Ты можешь поискать в Интернете.

— Хорошо, — сказал Руперт. — Может она и ничего не значит. А первая, что означает?

— Первая, — Уэбб вновь задумался. — Это просто, слушай: единство плоти и духа.

— Что, и это все? — удивился Руперт.

— Да, все. Я надеюсь, что это тебе поможет в твоем расследовании.

— У тебя остались снимки икон?

— Да, сохранились, а что.

— Слушай, Уэбб, не можешь ли ты мне выслать на электронный ящик отсканированные иконы.

— Хорошо, вышлю. Они у меня в компьютере. Что-то случилось?

— Эти восемь икон… Они похищены.

— Очень жаль… Я сделаю для тебя это, сканирую и вышлю на почту. Хорошо, что они есть у меня хоть в таком виде. — Уэбб повесил трубку.

Руперт взял ноутбук и отправился в кафе, на первый этаж, где он забронировал столик и заказал ужин. Здесь он открыл ноутбук, включил его и начал ждать почту. Сообщения из Лондона от Уэбба пока не было.

Официант принес ужин. Время шло, ответа не было. Руперт сделал сообщение на компьютере. Он написал русскому сыщику Артуру Панину письмо и отослал его по электронной почте. В письме Руперт просит выслать ему список тех семи икон, которые были обнаружены у Германа Кухта. Их подробное описание, если такое имеется. Руперт хотел определить ту икону (из восьми), а точнее изображение человека, которое он рисовал в ночь перед казнью. Кого Герман нарисовал на своей последней иконе?

Руперт сидел за столом у окна, в своей комнате. Он наблюдал, как последние лучи прячутся за горизонтом, уступая место мрачным теням, поглощающим город, окутывающим его во мрак ночи. На смену уходящим лучам, то тут, то там стали появляться мерцающие огоньки. Город и ночью жил, освещая мрачные улицы лампами различных оттенков.

Время пробило десять минут одиннадцатого. Руперт вновь поверил почту. Одно сообщение. Письмо было от Уэбба. Он прислал восемь отсканированных фотографий, правда, небольшого размера. Вместе с фотографиями Уэбб отправил письмо:

«Дорогой, Коу, высылаю тебе восемь картинок. Надеюсь, они тебе пригодятся. Если будет необходимо, могу выслать их в большем разрешении.

Для тебя есть интересное сведение. Наткнулся на него, когда изучал книгу «Кодекс Гигаса». Известно, что художник и автор книги посещал чешский город Кутна-Гора. Примечательно, что там есть необычная часовня. Она построена из человеческих костей. Из старых записей, датированный 13 веком, упоминается, что Герман Отшельник — так звали автора, посещал эту часовню. Некоторые источники утверждают, что он работал там, и даже написал книгу Кодекс Гигаса в этой часовне. Не знаю, правда это или нет, но установлено, что эта часовня была построена тоже в 13 веке.

Совпадение или случайность?

P.S. Проверил слова, о которых ты мне говорил: проворство вместо воздержания. Ты удивишься. Эти слова служат лозунгом сатанистов.

Буду рад, если мои исследования чем-то помогут тебе. Твой друг, Уэбб».

Руперт быстро пересмотрел фотографии, на них изображены монахи: мужчины, женщины. Всех их изобразил Герман Кухта. Тут Руперт призадумался. Имена совпадают. Герман Отшельник и Герман Кухта. Случайность ли? Может известному автору старинной книги просто подражают. Это предположение у Руперта уже было ранее.

Он продолжал размышлять. Лозунг сатанистов. А что еще было ожидать от Царева. Фанатик, ярый фанатик и безумец. Бедняга сошел с ума. Стал называть себя каким-то Джоном.

Кутна-Гора. Это интересно. И совпадение постройки часовни и написания книги — тоже надо не исключать. Может пригодиться. Библия написана еще в 4 веке нашей эры, а Библия Дьявола датируется 13 веком нашей эры, и в ней содержатся Ветхий и Новый заветы, не считая множества ритуалов и заклинаний. Значит, вторая книга лишь содержит в себе подлинные писания. А потому является продолжением учения Христа. Но ведь в самой Библии нет никаких записей о тайных ритуалах. Хотя многие считают, что там имеются тайные пророчества, скрытые в тексте, написанном на древнем языке. Эти фразы и мысли следует понимать в аллегорической форме. Во всяком случае, Руперт знал этот факт от самих священников, которые понимают священные писания каждый раз по-разному.

Перед Рупертом возникала задача — установить связь между Луповым, Царевым и художником Германом Кухта. Что их объединяло. Ясно было, что эти трое — были разными людьми, и по убеждениям, и по пониманию смысла жизни. Руперт начал вспоминать слова этих людей, их поступки, о которых Руперту было известно. И он пришел к следующему заключению.

Разница между идеями Царева и пророчествами и нравоучениями, написанными в Библии Дьявола, заключается в следующем: смысл оценки человеческих поступков не в том, чтобы уличить или наказать преступника, а в том, чтобы не совершить преступление самому. Именно это и хотел сказать Герман Кухта и быть может, тот, кому он служит. Царев вообще неправильно понимал учение, изложенное в книге Кодекс Гигаса, а также смысл слов Германа Кухта. «Стать сильней и могущественней», — не в этом сила. Смысл его учения в том, чтобы не совершить грех. Руперт вспомнил слова заключенного: «если даже Бог не наказывает, то может ли делать это человек — дитя Божие». Иными словами, имеет ли право человек вершить суд, если даже Бог (его создатель), не решается судить человека. Быть может, — рассуждал Руперт, — он ждет от нас исправления и осознания, а не слепого подражания себе подобных. Гордыня наша не в победах должна быть, а в достижениях. Не победа духа над плотью, и не победа плоти над духом, а гармоничное и разумное созидание, развитие человека, как живого (из плоти) и мыслящего (с разумом и присущей ему душой) существа Божиего. Вот, что значит единство плоти и духа». Руперт вспомнил последние слова Царева, перед тем, как он впал в беспамятство и умопомешательство. Возможно, Цареву, перед смертью, открылась истина, которую он пытался осознать.

Руперт посмотрел на часы. Было без четверти двенадцать. Ему казалось, что он объединил все мысли, соединил все звенья в единую цепь. Но все же, что-то мучило его пытливый и ищущий, не зная покоя, разум. Что-то неуловимое незримо присутствовало во всем этом. Что-то он не уловил, пропустил, не заметил. Оно где-то здесь. Ему даже показалось, что он уже называл его.

На мониторе часы показывали 19 июня 1996 года. Начался новый день. Казалось, совсем недавно его жизнь висела на волоске. Его мог застрелить Царев, но не сделал этого. Теперь Царев мертв, и ничто более не угрожает его жизни. Царев отправился на тот свет в поисках чуда, желая узнать правду, истину, которая надежно скрыта от людей. Дано ли нам узнать ее когда-либо? Хоть на миг прикоснемся ли мы к ее холодному и острому краю, не порезавшись. Царев всем сердцем и духом стремился к этому, и где он теперь?

Тут Руперт вспомнил. Среди последних слов Царева, были два слова, которые Руперт приписал к больному психологическому состоянию помутившегося рассудка Царева. Эти два слова были именем и фамилией. Джон Джуберт. Кто он? Больное воображение Царева подсказало вымолвить эти слова, или это реальный человек? Чтобы решить этот вопрос, Руперт ввел в поисковик Интернета следующие слова: Джон Джуберт. Результаты ошеломили Руперта. И даже не столько события, сколько совпадение даты. Из газеты Нью-Йорк Таймс сообщается, что 17 июня 1996 года в штате Небраска был казнен серийный убийца Джон Джуберт. Казнили подсудимого на электрическом стуле. Был включен ток 2000 вольт. На голове подсудимого вздулся мозговой пузырь в 10 сантиметров. Общественность засудила негуманный способ казни. Дело в том, что тело подсудимого, во время казни, буквально изжарилось. Многие считают, что подобные казни не должны проводиться в высокоразвитом обществе, где слова демократия, свобода и гуманизм неразрывно связаны с обществом. Небольшая справка была в конце статьи. Джон Джуберт был арестован 12 января 1984 года. Ему было 33 года. С 1982 по 1983 года он убил троих подростков.

Руперт опустил экран и закрыл компьютер.

Что это? Совпадение или подражание. Неужели Царев знал о каком-то Джуберте из штата Небраска. Зачем ему это? Откуда он мог вообще знать о казни? Эти появившиеся вопросы еще больше взволновали мысли Руперта. А что, если он ошибается. И то, что он слышал и видел не иллюзия, а самая настоящая реальность. Но та реальность, о которой знают лишь немногие. Но тогда Царев совсем не спятил, там, в Королевской библиотеке. А напротив, он стал очевидцем фантастических — для многих, событий, и реальных — для посвященных людей. Но тогда, там, стоя на коленях у древней книги, именуемой «Библией Дьявола», словно возле алтаря, душа Джона Джуберта перешла в тело Александра Царева. Они поменялись телами, которые были умерщвлены, а их души не избежали суда. Кто же этим всем управляет, если Бог давно уже не наказывает и не судит людей?»

Руперт вспомнил о восьми иконах. Все их нарисовал Герман Кухта. И все они были свидетелями довольно странных обстоятельств и явлений. В одних случаях — люди были наказаны, им явно не везло; в других — обстоятельства и время играли для людей не маловажное значение, не стоит исключать чудотворное, если не волшебное исцеление людей в протестантской церкви, расположенной в Китае. Что это: вновь случайность или закономерность, но о которой никто не догадывается. Какую силу прячут эти иконы? Или, быть может, они и впрямь защищены кем-то более могущественным, нежели человек, со всем его богатством и властью. Имеет ли человек последнее: власть и богатство? Может, это тоже иллюзия, которая дана человеку, чтобы ослепить его от истинных и реальных законов природы?

Руперт так долго размышлял, что совсем не заметил, как прильнул к столу и заснул крепким сном.

Утром он решил позвонить старику Корра, и сообщить ему о последних событиях. Он упомянул о пропаже икон. К его удивлению Корра уже несколько дней находился в тяжелом душевном состоянии.

— Мой мальчик, Ямес! — хрипло произнес Корра. — Я прошу вас, приезжайте ко мне. Оставьте все дела.

— Что случилось? — удивился Руперт.

— Мой внук. Его похитили, — тяжелым голосом произнес старик.

— Что? Ямеса похитили? Когда это произошло? — спросил Руперт.

— Три дня назад. Одна из моих горничных зашла к нему в комнату. Постель была холодной. Ямеса не было в ней.

— Что говорит полиция? — спросил Руперт.

— Всякую чушь, — сказал Корра. — Этот болван, лейтенант, утверждает, что мой внук сбежал от меня. От своего деда. Я же люблю его…

— Почему этот лейтенант так считает?

— Он несет всякий вздор. Будто мой мальчик купил билет в аэропорту и улетел на самолете, — в взволнованном тоне произнес Корра.

— Он был один?

— В том то и дело, что один. Он не мог даже подняться самостоятельно, не то, чтобы ходить, и уж тем более, купить билет.

— А что этот лейтенант говорит на счет билета? Куда он вылетел? — спросил Руперт.

— Куда-то в Европу. Это все чушь. Я говорю, его похитили.

— Если его похитили, то кто и для чего? Думаете, для выкупа?

— Я не знаю… — последнюю фразу старик сказал уныло и подавленно. А затем, почти голосом мольбы он сказал. — Прошу вас, помогите мне. Спасите его. Верните мне внука.

— Хорошо, вы не волнуйтесь. Я займусь этим. Вы, главное, не волнуйтесь. Если вы не переживете это, то кто же научит его всем премудростям жизни, кто поставит его на ноги. В конце концов, кто встретит его в вашем замке, когда я приведу его вам.

— Я надеюсь, Руперт. Да хранит вас Бог за вашу помощь.

Это были последние слова утешения и надежды, брошенные несчастным стариком извилистой судьбе, которая не желала прислушиваться к словам мольбы почтенного старца.

Глава 20

Руперт решает отправиться в Австралию, чтобы все лично расследовать пропажу Ямеса, и начать поиски с места проживания внука. Но по дороге он решил посетить Чехословакию. Его интерес пробудился к таинственной и загадочной часовне 13 века, расположенной в небольшом городке Кутна-Гора. Какая связь между этой часовней и книгой «Кодекс Гигаса»? Была ли она построена в том же столетии, в котором написал свою книгу Герман Отшельник. Эта часовня скорее является туристической достопримечательностью, нежели действующей святыней.

Находится Костница (так ее называли местные жители) в предместье небольшого городка Кутна-Гора. Около 3 километров от центра города. Перед Рупертом открылось готическое строение. Как говорится в туристических путеводителях — эта Костница построена из 40 тысяч человеческих скелетов. Руперт вошел в здание. На стене висела надпись: «Костница работает 7 дней в неделю». От продавца билетов Руперт узнал, что Костница — Церковь, построена на костях. Руперт, купив билет, спустился по небольшой лестнице и оказался в зале. Этот готический памятник архитектуры представлял собой множество залов, соединенных входами, над которыми виднелись арки, сделанные из человеческих костей. Множество черепов и перекрещенных костей украшали входы, стены, потолки. Причудливые и замысловатые орнаменты, разумеется, из костей, украшали внутренние стены. Повсюду виднелись католические кресты, сделанные из костей. С потолка свисали скелеты, от пола поднимались пирамиды из черепов. Дарницы рядом с алтарем и огромные вазоны из костей были здесь украшением. Даже чудовищные люстры были сделаны из различных костей человеческого скелета. На строение люстры ушло около 10 тысяч костей. А ведь эти все кости когда-то принадлежали людям. Кто-то был ремесленником, кто-то солдатом, сельским жителем, купцом. Все они после своей смерти так и не были захоронены в земле. Что это: древняя реликвия, братская могила, или чья-то зловещая прихоть, дань прошлому — за человеческие ошибки или в назидание грядущим поколениям? Даже на алтаре, кресты были выложены из костей. Неужели Бог позволил такому существовать?

Задавшись подобными вопросами, Руперт решил повстречаться со смотрителем этой часовни, и уточнить кое-какую информацию.

Небольшой мужчина лет пятидесяти, с лысиной на голове, ожидал Руперта у входа. Этим мужчиной и был смотритель Костницы.

— Простите за беспокойство, — начал Руперт, — мое имя Руперт Коу, я частный детектив. Веду одно расследование. У меня есть к вам некоторые вопросы.

— Вы из Лондона? — спросил смотритель.

— Да, верно.

— Я понял это по вашему акценту. У нас много туристов бывает. Я уже научился определять по акценту: кто и откуда, — сказал смотритель. — Прошу вас, мы можем войти внутрь. Я для вас проведу небольшую экскурсию. Это вам будет немного стоить.

— Я в курсе, уже говорил с билетером и даже оплатил.

— Прекрасно. Давайте спустимся вниз.

Они вдвоем спустились по ступенькам и оказались в одном из залов Костницы.

— В это позднее время посетителей мало, — пояснял смотритель. — Я вам могу помочь в полной мере.

— Тогда расскажите мне что-то необычное об этой часовне, — сказал Руперт, разглядывая огромную пирамиду, состоящую лишь из человеческих черепов разных размеров.

Смотритель призадумался, а потом продолжил свой рассказ.

— Еще в 13 веке один странствующий монах привез горсть земли из Иерусалима от Храма Господня в Седлецкий монастырь, и развеял ее над кладбищенскими землями. В результате земля эта стала считаться святой, и быть похороненным в ней считалось честью не только чешским князьям, но даже, для французской, голландской и испанской знати. Покойников свозили сюда в большом числе. В 1318 году Центральную Европу накрыла чума. Болезни возникали, словно ниоткуда. При этом Черная смерть не затрагивала жителей соседних деревень. После, начались Гусинские войны. Люди умирали в огромном числе. Но кладбище не могло захоронить столько трупов, поэтому хоронили на одних и тех же местах многократно. Покойников выкапывали, кости сбрасывали в часовню с глубокими подвалами. Эти земли у Седлецкого монастыря перепродавали шесть раз. В Костнице копилось свыше 40 тысяч скелетов. В 1511 году один монах, имя которого не сохранилось, занялся этим сложным и опасным делом.

— Захоронением трупов?

— Да, он хоронил погибших от чумы.

— Но почему он не побоялся? Ведь он мог тоже заразиться.

— Верно. Дело в том, что этот полуслепой монах имел иммунитет от болезни. Так распорядился Бог. Ведь кто-то же должен захоронить всех этих несчастных. Видимо, Бог дал ему такую возможность. А чтобы монах не видел, что трупы заражены, Он выбрал того, кто плохо видел тела.

— А вам не кажется, что не Бог это делал, а Дьявол? Ведь говорят, что здесь находилась, в то же время — 13-м веке, книга «Кодекс Гигаса».

— Это лишь ваша догадка. Ведь узнать или проверить это мы не можем, — ответил смотритель. — Но то, что здесь была эта старинная книга, которую еще называют «Библией Дьявола» и которой поклоняются сатанисты, то это все правда. Кто знает, может причиной всех несчастий и была эта зловещая книга, написанная, если я не ошибаюсь, монахом по имени Герман.

— Все верно, вы не ошибаетесь.

— Скажите, вы хорошо изучили историю Костницы? — спросил Руперт.

— Я знаю о ней достаточно много, даже диссертацию защитил.

— О, так вы ученый. Скажите, тот монах Герман, что якобы заключил контракт с Дьяволом при написании книги…

— Да, да. Это я изучал. Дело в том, что это была одна из глав моей книги о Костнице. Там я указывал причастность Дьявола к тем жутким событиям, что имели место в 13 веке. Черная смерть.

— Как вы думаете, мог ли тот монах Герман Отшельник, как его прозвали монахи, заключить договор с Дьяволом не только для написания этой известной книги. Нет ли где записей в манускриптах, рукописях того времени об этом.

— Не слышал, и не находил. Но версия интересная. Вы полагаете, что Герман…

— Служит, и по сей день Ему, — договорил Руперт.

— Но для чего? — спросил смотритель.

— Вы сами говорили о полуслепом монахе, которого смерть не тронула, а ранее — о странствующем монахе из Иерусалима, принесшего святую землю.

— Вы полагаете, что это дело рук одного человека?

— Это лишь предположение. Пусть даже оно безумно и не поддается пониманию, но ведь Бог и Дьявол, о которых часто говорят, не похожи на людей, и на них не распространяются наши законы.

— Так-то оно так, но ваше предположение довольно смелое. Вы считаете, что этот Герман по сей день помогает… но кому? — он замолчал, а потом словно сам и ответил на свой вопрос. — Дьяволу.

— Именно.

— Мне известно, что этот монах, который хоронил, собрал кости в Костнице, а затем затеял нечто грандиозное. Он отбелил кости в хлорных растворах и сложил их в шести пирамидах: четыре по углам, а две в центре. Вы можете их здесь видеть, — смотритель указал рукой. — Над угловыми пирамидами он вырезал из камня огромные короны. Говорят, что он умер в этой часовне во время работы. Говорят, что рядом с телом нашли записку.

— Что было в ней? — спросил Руперт.

— Монах писал, что, несмотря на свою простую и скромную жизнь, в душе он был художником и творцом. Он хотел, чтобы, в память о погибших, все его творения — жили долгие годы.

— Что было дальше?

— Монахи не стали разрушать его работы, но и использовать дальше эту часовню не решились — слишком много зла и боли здесь было. И потому они заперли ее от глаз человеческих. Именно поэтому все эти творения дошли до наших дней.

— Что же церковь говорит об этом? — спросил Руперт.