Иконописец Середенко Игорь

Глава 3

Руперт Коу летел дневным рейсом во Францию, в Париж, где проживал приятель Лукаса Корра. Австралиец дал телефон Руперту для того, чтобы тот мог связаться с Жаном Обри — известным коллекционером Франции.

Руперт сидел у окна и глядел на бесконечные ряды белеющих облаков, застывшие ниже самолета. Их белая армада распространялась до самого горизонта, где растворялась, сливаясь с оттенками неба. Руперту казалось, что весь земной шар был покрыт этой мглистой пеленой.

Руперт размышлял о новом деле. Конечно, Лукас Корра был мультимиллионером. Такие люди могли позволить себе многое. Но не все можно приобрести за деньги, например, молодость, жизнь, даже дружбу не всегда можно купить, да и будет ли она таковой. Корра стар, и это его проблема. Он не может вести дела и уж, тем более, мотаться по белому свету. Руперту было понятно, почему именно ему Корра поручил подобное задание: сын старинного друга, в прошлом полицейский, профессионал в сыске, такой расследует дело, выявит причины, и при этом все будет держать в тайне. Если сомнений в мотиве Корра — доверить подобное дело именно Руперту Коу, у него не возникало, то на счет самого дела у Коу появилась множество неясностей и сомнений. Мистика есть там, где нет ответов на вопросы. Может быть Корра просто неправильно ставил вопросы. Чтобы это сделать надо для начала отделить факты от предположений и необоснованных фантазий, а иллюзий от свидетельств очевидцев ясных и несомненных. Будем исходить, — полагал Руперт, — от того, что известно самому Корра. Мальчик был смертельно болен. Его дед, то есть Корра, желая видеть сына здоровым и не найдя помощи среди врачей, решает поверить в лечение нетрадиционным, если не сказать мистическим, способом. Он принимает подарок от своего друга, некоего Жана Обри, в виде картины или иконы. Спустя короткое время, его внук неожиданно для врачей — чудесным образом вылечивается, а вскоре гибнет при странных обстоятельствах отец мальчика.

Корра беспокоится за то, чтобы не угас его род. Мальчик, излечившись от болезни, попадает в полуживое состояние: он не реагирует на окружающий его мир, его мозг находится в некой спячке, в забытье. Дед мальчика готов выложить любые деньги, ибо они теперь для него ничего не значат, за возвращение внука в здоровое и нормальное состояние.

Учитывая гибель сына Корра, и странное и неожиданное изменение в здоровье Ямеса — внука Корра, можно сделать предположение, что кто-то и впрямь хочет избавиться от наследников Лукаса Корра. Сам Корра настаивает на проверке причастности картины к судьбе его сына и внука. Если бы не удивительное и скорое выздоровление Ямеса, то можно было подумать о врагах семьи Корра. Возможно, картина была чем-то обработана — каким-нибудь химикатом, и это теперь надо выяснить. Расследование надо начать с друга Корра, который сделал такой подарок в виде картины.

Самолет приземлился в аэропорту Парижа поздним вечером. Руперт лишь успел сделать звонок Жану Обри и договорился о завтрашней встрече в одном из кафе, неподалеку от Эйфелевой башни. Руперт по совету Обри остановился в одной из недорогих гостиниц. Он снял комнату, разгрузил вещи из портфеля. В нём, в специальном отделении, предназначенном для переноса свертков бумаги, он и хранил полотно картины, свернутое в рулон. Этот портфель ему подарил Лукас Корра — для удобства переноса картины. Он сказал, что это отделение — сделано из специального термо материала, в котором будет находиться картина, обладает свойством поддержания постоянной температуры. Эта предосторожность нужна была для сохранности художественного произведения ввиду того, что оно было сделано из необычного материала — кожи животного.

Руперт развернул полотно, оно было солидных размеров, внимательно разглядел его лицевую и обратную сторону, где красовались необычные письмена на латыни, и таинственная цифра или цифры — три, один, три.

«Чтобы все это могло значить? — думал Коу. — На картинах или иконах с обратных сторон ничего не пишут, тем более, таким красивым почерком. Латынь. Этот язык не используют в обиходе. Картина, по словам Корра, бала не старой».

Руперт повертел несколько минут полотно, которое удобно сворачивалось в рулон, затем, свернув его, сунул обратно в специальное отделение портфеля в форме цилиндра. «Портфель придется носить с собой, — подумал Коу, — в целях безопасности полотна, вверенного мне Лукасом Корра. Хотя он мне и сказал, что я могу им распоряжаться на свое усмотрение, но все же нужно сберечь его — на тот случай, если Корра вдруг передумает и решит вернуть его себе».

Руперт потушил свет и лег спать. Ночь была теплой, за окном было тихо и Руперт, уставший от перелета и размышлений над предстоящим делом, быстро уступил усиливающейся дреме.

Ему снился странный сон. Он открыл дверь, кругом было темно, лишь где-то вдали коридора неясно мерцал свет. Он тихо, словно крадучись, шел по темному коридору. Призрачные диковинные изделия разных размеров сопровождали его. Слева и справа по коридору, на полках и стенах находились картины, статуэтки, всевозможные вазы, какие-то мелкие предметы, которых он толком не различал. Множество предметов находилось в специальных застекленных коробочках, их он тоже не видел — лишь темные силуэты и призрачные формы. Одну старинную монету, сделанную из золота и хранящуюся в отдельной застекленной витрине, он приметил, так как она светилась фосфором. На монете виднелась лишь цифра «36». Руперт шел дальше, он уже почти дошел до света. Он остановился, его рука что-то вынула из кармана. В его руке было что-то тяжелое и удобное. Он осторожно заглянул в комнату, тускло освещенную настольной лампой. За столом, спиной к двери, сидел мужчина. Вдруг, что-то холодное пробежало по спине Руперта. Это был призрак внезапно появившегося страха. Что внушало этот страх? И тут Руперт почувствовал, что сейчас что-то должно произойти. И этот внезапно появившийся страх, наполняющий его сердце, был не случайным. Его собственная рука держала какой-то холодный предмет, она начала неумолимо подниматься в сторону невозмутимо сидящего мужчины — хозяина дома. Внезапно он увидел предмет в своей руке, он уже поравнялся с головой мужчины. Это был пистолет с глушителем. Нет! Нет! Я не могу причинять боль. Не хочу убивать. Не хочу забирать чью-то жизнь, даже если его смерть будет заслуженной. Пока сознание Руперта боролось, его указательный палец неумолимо сжимался. Неожиданно прозвучал приглушенный хлопок, из ствола замелькал дымок. Человек у стола накренился, и его тело рухнуло на стол, свесив руки. Из затылка струйкой текла кровь, окрашивая стол.

Руперт с ужасом, не чувствуя ног, подошел к трупу. Руперт сопротивлялся, но его руки совершали движения, не согласовывая действия с собственным трепещущим сознанием и переживанием чувств. Они проворно подняли тело, перевернули его, ловко обыскали карманы, и, ничего не найдя, остановились в нерешительности. Глаза уставились в экран ноутбука, лежащего открытым на столе, перед трупом. Компьютер был выключен. Но его темный экран что-то показывал. Какой-то силуэт был еле заметен в нем. Поначалу, встревоженное сознание Руперта посчитало, что это его собственное отражение. Но что-то в нем было не так. Лишь приблизившись к темному экрану, Руперт увидел неясные очертания детской головы. Это был мальчик. Он был похож… О боже, он схож с… Не может быть! Это детское лицо он уже видел в замке Корра. Это Ямес. Он что-то говорил. Но что? Этого Руперт не мог разобрать. Губы мальчика бесшумно шевелились. Он пытался прочесть по губам — догадаться, но тщетно. Тревога, словно кипяток, вновь облила его. Он резко обернулся и выстрелил наугад, в темноту коридора. Послышался треск, и вновь тишина, пуля во что-то врезалась. Он обернулся к ноутбуку, но отражения там уже не было, лишь темный монитор. Руперт был напуган, он слышал стук собственного сердца — его не обманешь, оно всегда знает, что на самом деле произошло, но сказать не может, лишь стучит в надежде достучаться до встревоженного и не ведающего сознания.

Руперта неожиданно разбудил сигнал будильника, который был им наведен на восемь утра.

«Что это было? Сон или реальность? — подумал Руперт, и тут же, как человек здравомыслящий и материалист, дал отчетливый ответ: сон, и ничего другое. — Просто кошмарный сон. Вчера переработал, устал».

На десять была назначена встреча с Жаном Обри. Он привел себя в порядок и уже в десять прибыл в кафе, где была назначена встреча.

— Мне здесь назначена встреча, — сказал Руперт официанту.

— Одну минуту, я выясню.

Он куда-то испарился, но вскоре вновь возник перед Рупертом.

— Прошу вас, идемте за мной, вас ждут, — заискивающе произнес официант.

Руперт последовал за официантом. У небольшого столика у окна, на втором этаже пентхауса Руперт увидел сидящего мужчину в возрасте. Руперт подошел и представился.

— Руперт Коу, я звонил вам.

— Я Жан Обри, присаживайтесь, — учтиво произнес Обри.

— Месье, вам что-нибудь принести? — спросил, вытянувшись, официант.

— Чашечку кофе, пожалуйста, — ответил Руперт, — с молоком.

— Будет исполнено, — и официант исчез.

Руперт поклал на мягкий диванчик, рядом с собой, портфель.

— Мне о вас рассказал Лукас Корра, — начал Обри. — Так что я в курсе. Он сообщил, что направляет вас ко мне и хочет выяснить как можно больше о художнике, написавшем это полотно.

— Да, меня интересует эта картина, — сказал Руперт.

— Это не картина, — сказал Обри, — а икона. Во всяком случае, так ее представили на аукционе.

— Вы приобрели ее на аукционе?

— Да, она мне почти ничего не стоила. У Корра больной внук. Я знал об этом и поэтому решил ее приобрести. Дело в том…

В этот момент появился официант и поклал чашечку кофе с молоком перед Рупертом. Затем вновь испарился.

— Что мне здесь нравится, так это то, что официанты не мешают вести беседу, — сказал Обри. — Больше он нас не потревожит, если мы его не позовем.

— Вы хотели что-то сказать о причине покупки иконы, — напомнил Руперт Коу.

— Да. Видите ли, я увлекаюсь старинными работами различных мастеров. Эта работа на меня не произвела впечатления: никому неизвестный художник Герман Кухта, кажется так его зовут.

— Подписи на картине не было.

— Это верно, он не оставил на ней свой автограф. И это странно, не правда ли. Кроме того, предмет был не старинным и не представлял никакой ценности, во всяком случае, для коллекционеров. Но… — он надпил кофе и продолжил. — Есть одно обстоятельство. Я был знаком с одним коллекционером. Имя его я вам не скажу, так как он не всегда законно приобретал предметы, имеющие большую ценность. Он скупщик и коллекционер в прошлом. Сейчас обанкротился, продал свои коллекции, многие предметы разлетелись тут же по всему миру. Кое-что приобрел у него и я. Вот почему я не сообщаю его имени. Многие бы заплатили солидные суммы, чтобы найти его, или его коллекции. Но… Как я уже сказал, его коллекция распалась. Может где-то остались списки его коллекции, поэтому я о нем не буду говорить. К тому же он умер, внезапно скончался — инфаркт, говорят. Хотя я в это не верю.

— Какое же он имел отношение к иконе? — спросил Руперт.

— Этот человек поручился за картину.

— В каком смысле? — спросил Руперт, сузив брови.

— Он не был хозяином иконы, а был лишь поручителем тех слов, что были сказаны перед продажей икон на аукционе.

— Икон? Я не ослышался?

— Нет, не ослышались. На закрытом аукционе, который проводили, я вам не могу сказать где, было выставлено восемь полотен. Их автором был некий Герман Кухта. Во всяком случае, это было известно от их владельца. Владелец не пожелал заявить о себе. На аукционе было заявлено, что все эти иконы обладают некой исцеляющей силой.

— Что это значит? — удивился Руперт.

— Это значит, что они излечивают людей от болезней.

— Многие известные коллекционеры профессионалы и любители не поверили в эти слова. В том числе и я. Тогда нам назвали имя поручителя. Он тогда был еще жив. Многие удивились этому, зная безупречную репутацию поручителя. Я и сам был в недоумении. Некоторые говорили, что поручитель просто солгал. Я тоже готов был поверить этому, зная в каком тяжелом положении, находились дела поручителя. Он был банкротом, такие люди могут находиться на грани безумия. И тем не менее… — Обри замолчал.

— Что?

— Имя. Многие поверили. Его имя всем внушало доверие. Хотя и сомнение в подобных заявлениях тогда зародились у многих. Какой-то американец сошел с ума и начал повышать цену на первую выставленную икону. Всех тогда это возмутило, и поэтому было решено продать иконы в два дня, так как аукцион подходил к концу, предложенных лотов было много. Я приобрел одну икону, как я уже говорил недорого — мне это стоило всего несколько тысяч евро. Для меня она никакой ценности не представляла, но я помнил о тяжелом состоянии внука моего друга Лукаса. Я купил икону и отправил ее в Австралию, в его замок, в надежде, что произойдет чудо. Хотя я сам этого и не ожидал, зная репутацию раковой болезни, но судьба изменилась, вопреки науке, и мальчик выздоровел. Я даже не поверил этому, если бы не радостные звуки голоса моего друга в телефонной трубке. Он передал мне по телефону, что его внук выздоровел. Скажите, это правда, вы его видели?

— Да, это правда. Мальчик излечился, что послужило тому причиной — чудо или продолжительное лечение у многих специалистов во многих клиниках, не ясно. Сейчас он находиться не в лучшем положении.

— Да, я знаю. Лукас мне все рассказал, — сказал Обри пониженным голосом. — Но ведь и отрицать, что икона не помогла, мы не можем. — Он прищурил взгляд. — Хотя вы правы. Лично я, как и вы в чудеса не верю. Что вы хотели еще узнать?

— Я хотел бы узнать, как можно больше об этом художнике?

— Я уже говорил, что мало знаю о нем. Он не представляет интереса для меня, — сказал Обри. — Но вы могли бы разузнать об этом у других коллекционеров. Я подготовлю списки владельцев, купивших на аукционе икон. Я, в общем-то, уже начал наводить кое-какие справки. И вот что я выяснил. Это неимоверно, и даже разум отказывается поверить в это. Как только Корра мне сообщил по телефону о вас, и попросил посодействовать вам в этом деле, я сразу же напряг свои тайные каналы добычи сведений и кое-что выяснил.

— Интересно. И что же вам удалось узнать о художнике?

— О самом художнике пока ничего. Но я продолжаю работать над этим. А вот о некоторых внезапных смертях мне стало известно. Возможно, все это как-то связано с продажей икон. Хозяин икон, чье имя хранилось в тайне, был найден мертвым в своей машине. Она разбилась, сгоревший труп был найден на месте водителя. Труп был обнаружен с простреленной головой. Кто-то убил его. Машина ехала на большой скорости и врезалась в столб. Если рядом с водителем сидел убийца, то как он мог выпрыгнуть на большой скорости. Если же убийца был снаружи и стрелял в водителя, то можно позавидовать его меткости. Убийство произошло в ночь — сразу после аукциона.

— А с чего вы взяли, что этот труп принадлежал хозяину икон? Вы ведь говорили, что не знали его имени.

— Верно, оно мне неизвестно. Но мне известно имя организатора аукциона. Он и сообщил мне об этом случае. У меня такое впечатление, что эти иконы притягивают смерть.

— Кто-то убирает свидетелей?

— Возможно, или собирает какие-то сведения. Об этом убийстве я узнал неделю спустя окончания аукциона. А вот только вчера мне стало известно, от одного из моих приятелей, что в одной из рек рыбаки обнаружили завернутый в мешок труп. Полиция установила личность покойного. Это был организатор аукциона. Сначала его пытали и только потом бросили в реку. Жуткая смерть.

— Как вы думаете, почему его убили? — спросил Руперт.

— Это мафия. Конца этой истории вы не найдете. Впрочем, не мне это решать.

— И что же получается, найти художника теперь невозможно? — сказал Руперт.

Обри задумался, на его лбу появились три полоски.

— У меня есть идея, но я не знаю, поможет ли она вам? — тихо произнес Обри.

— На аукционе был мой старый приятель, он тоже, как и я увлекается коллекционированием. Он не купил там ни одну из икон, но… Я знаю, что у него есть привычка — собирать сведения, записывать имена всех кто что-либо купил на аукционе. Он это делает для того, чтобы потом, при необходимости, знать, у кого содержится в коллекциях те или иные предметы из коллекции. Он продает эти сведения. Я уже сделал вчера запрос и жду от него вестей.

— Как мне это может помочь?

— Поклонники, слухи, мне не известно ничего об авторе, но может другим известно больше. — сказал Обри.

— Я вынул полотно иконы из рамки и обнаружил на обратной стороне надписи, на латыни. Там было написано еще число — 313.

— Любопытно, я не знал, что художник сделал такие надписи. Я хотел бы посмотреть, — Обри с любопытством глянул на Коу. — Вы могли бы, ну скажем, сегодня вечером зайти ко мне, вот по этому адресу, — и он передал Руперту визитную карточку с адресом. — Я буду вас ждать в девять вечера.

— Хорошо, — сказал Руперт. Он решил не показывать сейчас полотно и дождаться вечера, когда у Обри буду сведения о художнике.

— Вы говорите, что надписи на латыни?

— Да, Лукас Корра меня в этом уверил, — сказал Руперт.

— Возможно, автор хотел придать своему произведению некую таинственность и старину, ведь на латыни писали в древности.

— Но что там написано? Может это прольет свет на все эти загадочные убийства, которые окружают последнее время эту икону?

— Я бы сказал — все иконы. Все восемь, — сказал Обри приглушенным голосом. — Кто-то, по-видимому, что-то ищет. И вы правы, возможно, разгадка таится в этих письменах на древнем языке. Я немного знаю латынь, и поэтому могу посодействовать вам в переводе, но это займет некоторое время.

— Договорились, вечером я буду у вас, — сказал Руперт.

Руперт Коу прогулялся по чудесным улицам Парижа, побывал в некоторых местных музеях. Он прохаживался по тихим уютным улочкам и размышлял.

То, что это дело окружено смертью, он уже почувствовал, еще в Австралии, слушая рассказ Лукаса Корра. Теперь, от Жана Обри, он узнал еще о нескольких смертях. Неужели все они имеют отношение к иконам? А что, если лишь одна из икон является старинной? Тогда преступник ищет подлинную картину. Вряд ли он будет убивать из-за дешевых икон. Если предположить, что бывший хозяин восьми икон добыл их нечестным путем и решил избавиться от них, зная, что его преследуют… Убийца знает о том, что иконы проданы, но тогда он станет искать их новых владельцев, и, зная его хладнокровие и цинизм, с которым он убивает, едва ли приходится сомневаться в его благосклонности к новым хозяевам икон. Надо предупредить Лукаса Корра, — решил Руперт. Он нашел телефон в гостинице и сделал звонок в Австралию. Старик все выслушал молча и пообещал быть на стороже. Руперту немного полегчало на сердце после этого звонка.

Вечером ровно в девять он уже стоял у дома, где проживал азартный коллекционер Жан Обри. Руперт еще с улицы увидел свет в окне. Его ждали. Он подошел к двери и позвонил. Дверь никто не открывал, и тогда он сделал еще несколько звонков. За дверью была тишина. Руперт вспомнил о свете в окне первого этажа. Хозяин был дома, сомнений быть не могло. Может он был чем-то занят. Руперт немного подождал, проверил еще раз адрес и решил постучать в дверь, не доверяя звонку, который был еле слышен за дверью. К его большому удивлению — дверь оказалась открытой. Какое-то неописуемое чувство тревоги сквозняком пробежало по сердцу, и зародило в нем беспокойство. Он решил войти. Еще у порога Руперт позвал хозяина дома, но в ответ лишь тишина. Он вошел и вновь прислушался. Был слышен лишь накрапывающий дождик за дверью. Легкий сквозняк и какое-то едва уловимое чувство тревоги объединились, породив холодную волну, пролетевшую по спине Руперта. Он еще раз назвал имя хозяина дома. Тишина. Коридор скрывался в полумраке, в дальнем его конце виднелся призрачный свет. По-видимому, он шел из кабинета Обри. Это та комната, которую Руперт заприметил еще с улицы — она была освещена. Руперт решил идти на свет. С правой и левой стороны коридора он заметил много старинных и диковинных предметов антиквариата. Хозяин дома, по-видимому, был настоящим профессионал в своем деле. Он обставил дом так, что можно было подумать скорее о богатом музее, чьи предметы выставлены на показ посетителям, чем о частной квартире. Здесь было два этажа и множество комнат. Руперт пока шел по коридору, заглядывал в комнаты мельком и везде он видел какие-то вазы, картины, статуэтки и прочие старинные предметы. «Наверное, это все стоит уйму денег, — подумал Руперт. — Здесь должна быть и сигнализация — для охраны». Открытая входная дверь не давала покоя его сознанию. Вдруг он остановился. Что-то не так. Какое-то жгучее чувство тревоги буравило его мозг. Он еще раз огляделся и понял… В комнатах, мимо которых он проходил, по всюду был хаос и беспорядок. Темнота, окутавшая предметы, поначалу скрыла этот бардак. Не может хозяин так всё разбросать и несуразно разложить предметы — опуская некоторые на пол. Он поначалу подумал, что эти статуэтки изначально находились на полу, но когда во мраке разглядел некоторые из них (они лежали на боку), то понял — что-то произошло. Его шаг замедлился, он стал ступать тише и осторожнее, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху. Но ничего не услышал, лишь капли дождя били в окно. Дождь усилился.

Руперт дошел до света и осторожно заглянул в кабинет. За столом сидел, спиной к двери, хозяин дома. Его туловище лежало на столе, руки свисали. Руперт быстрым шагом приблизился к телу, но тут же остановился. Он увидел кровь. Из затылка сочилась струйка крови. Обри застрелили в затылок, когда тот сидел за столом. Убийца вошел через дверь, также, скорей всего, и вышел. Убийство произошло недавно, еще кровь не успела свернуться. Мозг Руперта лихорадочно работал. Он сразу же вспомнил о своих отпечатках на дверном звонке. Их надо стереть. «Здесь меня никто не знает, и лучше будет, чтобы так и осталось, — думал Руперт. — Полиция, скорей всего, еще не выехала, так как об убийстве никто не знает».

У Руперта Коу было время, чтобы разыскать сведения, которые Обри добыл для него. Он повнимательней оглядел всё кругом. Предметы были разбросаны. Здесь что-то искали. «Не икону ли? — подумал Руперт». Ведь убийца, наверняка, навел справки и выяснил, кто приобрел икону. Убийца не знал, что икона находилась в Австралии. «Теперь надо искать сведения, — думал Руперт, — бумаги, блокнот, переписка». Его взгляд наткнулся на ноутбук, лежащий на письменном столе. Компьютер был выключен. Он пододвинул ноутбук к себе, подальше от головы Обри. «Бедняга Обри, — подумал Руперт. — Вот и тебе досталось». Сомнений у Руперта Коу не было — эти убийства, о которых он недавно слышал, связаны друг с другом. И везде незримо присутствуют иконы. Он всмотрелся в темный монитор, и тут его осенило. Чувство, что преследует его с самого начала, когда он вступил в темный коридор квартиры, было не фальшивым. Дело в том, что ему уже знакома эта обстановка вещей. Он где-то видел всё это. Он уже был здесь. Но когда? Руперт начал лихорадочно рыться в своей памяти, и тут он вспомнил. Догадка даже остановила его желание продолжать поиск. Он был поражен этой мыслью. Все, что он видел теперь — он уже видел во сне. Тогда он даже не видел Обри. Но так ли это было? Сон и реальность переплелись в этой комнате, рядом с трупом. Ему казалось, что он все еще спит. Тот сон он хорошо запомнил, но не предал ему значения, как и многим снам. Это ведь лишь работала утомленного мозга. Наконец, рассудок вновь посетил его и он начал приходить в себя. Его, все еще дрожащая рука, дотянулась до кнопки включения компьютера. Зажегся монитор. Появилось приглашение к работе — имя Жан Обри и пароль. Нужно было ввести пароль. Слово. «Какое же слово, — думал Руперт Коу». И тут он вспомнил о Ямесе. Он тоже ему снился. Его отражение он увидел в мониторе тогда. Он вспомнил, как убийца выстрелил второй раз. Пистолет с глушителем — вот почему соседи ничего не слышали, и не вызвали полицию. Они просто еще не знают об убийстве.

Руперт вышел в коридор и внимательно присмотрелся к стене. У стены на полочке лежала разбитая фарфоровая статуэтка. Пуля пробила ее и врезалась в стену, проделав дыру. «Да, все верно, вот она — пуля, — думал Руперт». Но откуда ему было все это известно? Неужели из сна. «Нет, этого не может быть. Вещий сон. Какая чушь, — думал Руперт».

Он вернулся в кабинет, подошел к трупу и оглядел его еще раз. Труп обыскивали, об этом свидетельствовали вывернутые карманы. «Икону не спрячешь в карман, — думал Руперт». Убийца искал икону и еще что-то. Возможно, разгадка таится в данных компьютера. Он ввел имя «Корра», затем «икона», потом «монах». Все без толку, пароли были неверны. И тут его мозг посетило воспоминание из сна. Монета. Светящаяся в темноте монета. Она светилась фосфором. Он вспомнил, что когда проходил по коридору, никакого свечения не заметил. И это не удивительно. Ведь это всего лишь был сон. Руперт вспомнил цифру 36 на монете. Эти цифры отчетливо были видны на ней в его сне. Он ввел их в компьютер машинально, и был поражен тем, что произошло — пароль сработал. Компьютер дал доступ к данным. В одной из папок, на рабочем столе, под названием имени австралийца — Корра, он обнаружил текстовый файл с именами и фамилиями каких-то иностранцев. Их было трое, напротив имен были адреса. Вероятно, это были места их проживания. В конце было написано: «для Р. Коу». Руперт приметил рядом со столом небольшой принтер. Лист со сведениями о покупателях он распечатал и сунул его в карман, сложив в несколько раз. Эти сведения, по-видимому, Обри и собирался передать Руперту. «Но, где же сведения о художнике? — подумал Руперт». Он переглянул множество файлов и папок, но нигде не обнаружил полезного для себя. Он увидел электронную почту. Здесь могла быть переписка его с организаторами аукциона или с его знакомыми коллекционерами, у которых он и взял сведения о трех покупателях икон. Где же остальные четыре? Может они были неизвестны ему, ведь аукцион проводился в два дня. Четыре иконы были выставлены на продажу во второй день. По-видимому, этого коллекционера — приятеля Обри, не было на второй день.

Руперт запустил почту, но тут столкнулся с новым паролем. Почта открывалась лишь на пароль. Он опять стал вводить слова, и даже использовал цифру «36», чудесным образом попавшую ему под руку, но все было тщетно. Вводимые пароли были неверны.

Неожиданно для себя он почувствовал в спину дуновение ветра. Это был сквозняк. Он хотел было расслабиться, но потом услышал в отдалении какие-то шаги. Раздался мужской голос. Кто-то звал хозяина квартиры. Наверное, это были соседи, случайно обнаружившие открытую дверь. Руперт заволновался. Он быстро выбежал из кабинета, нырнув в темный проем двери соседней комнаты, что была открыта. Его заметили.

— Кто здесь?! — раздался взволнованный голос. — Это ты, Обри!

Шаги неумолимо приближались. Руперт, недолго думая, открыл окно комнаты, здесь тоже повсюду царил хаос (убийцы постарались). Его нога на что-то наткнулась. Прозвучал звон и хруст разбившегося или раздавленного какого-то предмета. Руперт буквально вылетел через окно, с первого этажа на улицу. Он перескочил через небольшую ограду и скрылся в темноте. Лишь в гостинице, когда он в спешном порядке собирал вещи, он подумал, что зря поторопился. Надо было захватить ноутбук с собой. Теперь было поздно — в квартире Жана Обри наверняка уже было много полицейских.

Глава 4

Следующий день Руперт провел в аэропорту; вечерним рейсом отправился в Лондон, где жил его приятель, и которому он не раз обращался, когда возникали трудности в научных исследованиях, помогающих в расследовании. Коу намеревался, как и обещал Лукасу Корра, выяснить всё, что касаемо иконы. Его приятель, проживающий в Лондоне, был профессором по нескольким наукам, звали его Брайан Уэбб. Одна из научных степеней была по техническим наукам, другая имела касательство к биологии, а третья — к филологии. Это был человек, имеющий множество работ в различных направлениях. Он не раз говорил Руперту Коу, что наука есть только одна, это люди, в силу необходимости и желаний, делят ее на ветви. Руперт уже не сомневался, что за иконами, в том числе и за той, что была у него, велся поиск, который тянул за собой ряд жестоких и хладнокровных убийств, окрашивая тень икон в красные тона. Теперь узнать о художнике и его творениях можно было, лишь пообщавшись с теми, кто приобрел их, и еще не пал перед невидимым убийцей и его холодной алчностью.

В листе, распечатанном Рупертом в доме Жана Обри, были указаны три имени с адресами проживания или местами их пребывания, может и такое быть, — сделал предположение Руперт.

Первого звали Отто Зутер, это был немец и жил он где-то на Западе Германии, недалеко от Кобленца. Там был его офис. Сведения не точны. Второго звали Алекса Торнеро, обитал он в Мексике, недалеко от Мехико. Чем занимается — неизвестно. Третьего владельца иконы звали Джон Норман, и жил он в Китае, недалеко от Харбина, о нем было кое-что известно. Он был священником протестантской церкви. Да, нелегкая работа предстояла Руперту Коу. И почему они все не жили в одной стране или хотя бы на одном материке.

В Лондоне Руперт встретился с профессором Брайаном Уэббом. Приятель пригласил его к себе в лабораторию, где повсюду виднелись колбы, микроскопы, холодильники, наполненные тем, о чем Руперт даже представлять не хотел. Несколько замысловатых приборов, собственного изобретения, с мигающими лампочками, украшали весь этот гарнизон науки. Во второй комнате находились шкафы с полками полных книг по различной тематике: от точных наук до гуманитарных, заканчивая мистикой и философией Шопенгауэра.

Они по-дружески обняли друг друга, и Брайан пригласил Руперта в комнату, в которой находились книги.

— Все еще собираешь коллекцию, — сказал Руперт, косо поглядывая на Брайана и переводя взгляд на полки, забитые книгами.

— Понемногу. Денег не всегда хватает, — ответил Брайан. — Кофе, чай, — предложил он.

— Нет, спасибо. Только не в этой лаборатории. Говорят, что чай ты производишь прямо здесь, в пробирках, из грибов — он улыбнулся и провокационно проглядел на Брайана.

— Ты еще помнишь эту шутку?

— Да, да, как же можно забыть чудесные студенческие годы, проведенные в университете. Хоть мы были и на разных факультетах, — сказал Руперт, — но годы, проведенные в университете, надолго останутся в моей памяти. Они самые теплые и яркие. Все, что было в молодости, хорошо и надолго запоминается. Мы звали друг друга только по фамилии, помнишь.

— Да, конечно, — согласился Брайан, — а помнишь, как мы на паре в шахматы играли?

— Ну, — подумал Руперт, — ах, да, помню. Тогда еще меня профессор вызвал, после пары и спросил.

— Что спросил? — с нескрываемым любопытством поинтересовался Брайан.

— Ну, кто выиграл. Я ответил, что мы еще не доиграли. И чтобы не искушать подогретый интерес профессора, нам пришлось отложить партию на другой день.

— Да, было здорово, — согласился Брайан. — Что тебя на этот раз привело, ну, выкладывай. Не просто же так ты ко мне пришел?

— Ты прав.

— Сыщик Скотланд-Ярда просто так не приходит, — подзадорил его Брайан, видя потускневший взгляд приятеля и осунувшийся вид. — Я теперь работаю в частной отцовской фирме.

— В самом деле? Я не знал. Частный сыск лучше?

— Во всяком случае — я свободен, никто меня в спину не подталкивает, и не дышит сверху — ответил Руперт.

— Ну, рассказывай, я всегда готов помочь старому товарищу, тем более что мой мозг требует пищи — поиска разгадки.

— А пищу тебе даю я, — шутливо заметил Руперт.

— Да, некоторые твои прошлые обращения ко мне уже усвоены моим мозгом. Он голоден и требует новых. Ну, не тяни, — испытующе поглядел он на Руперта.

И Руперт поведал Брайану Уэббу некоторые детали его нового дела. Уэбб сначала внимательно слушал, затаив дыхание, словно ягуар на охоте, потом внезапно подскочил со стула, начал ходить по комнате, между стеллажей, взад и вперед. По ходу рассказа, иногда сопровождавшегося описанием переживаний рассказчика, он замедлял темп и даже вовсе останавливался, задумавшись о новой пище для серого вещества. Его взгляд был напряженным, а мысли далеко погруженные в описание подробностей. Брайан не привык перебивать и потому слушал молча до самого завершения повествования.

— Да, ты прав, — вдруг заговорил Уэбб, — за этой иконой что-то нечисто. А можно взглянуть на это творение.

Руперт поднял портфель и вынул, из специального отделения, длинный рулон. Он положил его на стол, перед Уэббом и развернул его. Некоторое время они оба глядели на изображение монаха, державшего в левой руке книгу, потом Руперт осторожно перевернул лист.

— А это на обратной стороне, — сказал Руперт. — видишь, здесь какие-то письмена на латыни, что не характерно для картин или икон.

— Да, ты прав, это необычно, — согласился Уэбб. — Это как раз для моего изголодавшегося мозга.

— Здесь цифры, видишь, — указал Руперт на центр полотна.

— Триста тринадцать, — прочитал Уэбб.

— Может они что-то значат? Я полагаю, что они ключ к разгадке, — сказал Руперт.

— Может быть, может быть, — задумчиво произнес Брайан Уэбб. — Ты уже знаешь, что написано здесь?

— Я надеюсь, что ты переведешь для меня.

— Будь уверен. Это самое легкое, что я могу сделать, — сказал Брайан. — Еще надо проверить на химический состав само полотно. Могу сказать, что это не бумага.

— Ты прав, ее хозяин утверждает, что материалом послужила кожа какого-то животного.

— Человека? — с подозрением и ужасом спросил Брайан.

— Нет, нет, я же сказал — животного.

— Доношу до твоего сведения, Коу, что человек — это тоже животное. У тебя есть живот?

— Да, а почему ты… — удивился Руперт Коу.

— Значит, ты тоже животное.

— Мне твои шутки сейчас ни к чему, — возмутился Руперт.

— А я не шучу, — серьезно ответил Уэбб.

— Ладно, шутки в сторону, — вытянулся Руперт. — Ты мне поможешь?

— Разумеется. Но мне нужно это полотно. Я должен его исследовать.

— Нет, — наотрез отказался Коу, — это невозможно. Я обещал хозяину иконы не расставаться с ним.

— Ну, тогда, — Уэбб закусил губу, — тогда позволь хоть взять частички ткани. Это для анализов, без этого я никак не смогу…

— Понятно, дозволяю. Только поаккуратней, чтобы после твоих сборов что-то осталось.

— Останется, не переживай, — улыбаясь и с хищническим взглядом произнес Уэбб, отправляясь за инструментами в соседнюю комнату, где находилась лаборатория. Вскоре он вернулся и, разложив инструменты химика, прильнул к полотну. Руперт расселся в кресле у стены и внимательно наблюдал за старым товарищем.

— Я хотел бы узнать не только о составе полотна, — нарушил тишину Руперт Коу, — но, и чем оно было обработано. Я полагаю, что там может быть какое-то психотропное средство или яд.

— Не волнуйся, Коу, когда я берусь за микроскоп, ни одна молекула не ускользнет от меня. Дам полный отчет, — не отрываясь от работы, сказал Уэбб.

— Да, да, — задумчиво пробубнил Руперт. — Мне нужен и твой перевод с латыни.

— И это тоже, разумеется, — согласился Уэбб, не поднимая головы.

— И твои идеи — о том, что все это, черт побери, значит.

— Обещаю, расскажу все, как только докопаюсь, — подняв голову, на носу которой блестели очки, сказал Уэбб. Хоть он и глядел в сторону Коу, все же нельзя было с уверенностью утверждать, что он глядел прямо на Коу. Его взгляд, словно был направлен не на Руперта, а как бы сквозь него. Иногда он задумывался настолько, что и вовсе не замечал никого перед собой, хотя собеседники не раз утверждали, что смотрел Уэбб прямо им в глаза.

— Забавная вещица, не правда ли? — вдруг сказал Уэбб.

Руперт, словно не слушая его, произнес:

— Я буду в отъезде. Звонить тебе буду на домашний телефон, чтобы узнать результаты и новые идеи, осенившие твой мозг, он с улыбкой поглядел на Брайана.

— Я не всегда дома бываю, — придя в себя, ответил Брайан Уэбб, — вот мой рабочий телефон. — И он продиктовал новый телефон. — Он находится справа от тебя на полке.

Руперт повернул голову, и увидел аппарат, зажатый книгами.

— Куда ты на этот раз? — поинтересовался Уэбб.

— Поеду в Германию, к некоему, по-видимому, коллекционеру, Отто Зутеру. Адрес его офиса у меня есть. Возможно, ему что-то известно о местонахождении художника.

— На полотне нет его инициалов, — заметил Уэбб.

— Это и странно, — сказал Руперт. — Обычно…

— Я постараюсь выяснить и на счет этого художника, как ты сказал, Германа Кухта. Имя, похоже, чешское.

— Что-то его заставило не подписывать свою работу. Видимо, были на то причины, — задумчиво произнес Руперт Коу.

Глава 5

Руперт Коу самолетом перелетел до Берлина, потом поездом доехал до немецкого города Кобленца. Здесь он без труда отыскал адрес офиса Отто Зутера. Его вежливо приняла пожилая секретарша. Руперту казалось, что улыбка не сходила с ее уст. На самом деле — ее уста и облик в сопровождении с вежливостью, чем-то напоминали веселого человека. Даже, когда женщина говорила серьезно, внешнему наблюдателю казалось, что его оппонент слегка улыбается. Кроме обходительности и изысканной вежливости, которые сразу же бросились в глаза Руперту, он заметил, что женщина умеет привлечь внимание и вникнуть в проблему человека, почти не напрягаясь.

Когда Руперт выяснил, кто такой Отто Зутер, все стало понятно. Оказалось, что Отто Зутер не был профессиональным коллекционером живописи, он вообще не имел отношения к любителям собирать старинные или диковинные предметы антиквариата. Он был профессионалом по психологии и изучал редкие психические заболевания. От секретарши, которая была психологом по образованию, он узнал, что сейчас профессор находится километров 50 западнее города, в психлечебнице частного типа. В ней лечилось и содержалось около дюжины пациентов с редкими заболеваниями. Также Руперту Коу удалось выяснить, что икону профессор приобрел где-то на востоке Европы, но где именно — она не знает. Профессор не всегда посвящал ее в свои дела. Икона нужна была профессору для каких-то экспериментов.

Коу взял адрес клиники и отправился на машине к профессору Отто Зутеру. Спустя несколько часов езды по извилистой дороге, Руперт прибыл в небольшое селение, по-видимому, фермерское хозяйство. Домов здесь было немного. Дальнейший путь к клинике профессора лежал через овраги, рощи, и холмы. Коу утомился и решил заночевать в селении, у одного из фермеров.

Грузный, седой старик, с совиными глазами и вытянутым подбородком принял его на ночлег. Старик жил вместе с внуком, которому было на вид лет двадцать. Парень был молчалив, любил подолгу сидеть у окна и рисовать картинки. Это занятие показалось странным Руперту Коу. Ведь молодой крепкий парень мог бы найти более приемлемое занятие для своего возраста, чем разрисовкой силуэтов персонажей из детских мультиков. Руперт не стал вдаваться в подробности и причины столь странного поведения юноши. Он думал о предстоящей встрече с профессором Отто Зутером. Захочет ли он поведать ему о своей поездке на восток Европы, если он скрыл эту поездку даже от своей секретарши?

Руперт заснул в живительной ночной прохладе, под музыкальное пение сверчков. Сон Руперта Коу. Он в комнате у стола. Перед ним лежит груда листов, скомканных и наваленных в кучу. Он берет очередной лист и рисует на нем крест, могильный крест. Он ничуть не волнуется, а старательно вычерчивает линии. Затем он сжимает лист в руках и бросает его в кучу других листов. Далее все повторяется еще несколько раз. Ему не нравится его изображение, и он опять выбрасывает скомканный лист к остальным. Он недовольно вскакивает. Ему слышится голос, детский голос. Его зовут. С удивлением он подходит к окну и видит в отдалении мальчика. Его облик напоминает Ямеса Корра. Мальчик взволнован, и обеспокоенно кричит: «Беги! Беги!».

Несмотря на непрерывные, почти истерические крики, Коу спокойно отходит от окна, подходит к кровати и достает из-под матраца маленький коробок. Что это? Он подходит к столу и пристально смотрит на кучу скомканных листов. Дрожащей рукой он подносит руки к листам и вынимает из коробочки спичку. Легкое движение по коробке и спичка вспыхивает желтым пламенем. Теперь его сердце начинает бешено колотиться, он на пределе нервного срыва, его рука с горящей спичкой неумолимо сближается с листами. И вот пламя, сначала маленькое, локальное, потом огонь разгорается и горит одним большим факелом. Огонь переносится на пол, мебель, горят занавесы. Огонь безжалостно проглатывает предметы и подкрадывается к потолку, словно огненный дракон. Своим длинным смертоносным языком он облизывает почти всю комнату. Выход закрыт, бежать некуда. Все в огне.

Руперт Коу просыпается в поту. Он с ужасом пытается понять, что это — реальность или сон. Опять этот кошмар. И почему ему снится этот мальчик. Может он его предупреждает об опасности? Руперт, наконец, окончательно приходит в себя. Он подходит к окну и распахивает створки. Свежий предрассветный воздух бросается ему в лицо. Руперт закрывает глаза и глубоко вдыхает, наполняя легкие свежим дыханием нового дня. «Я просто перевозбужден, — оправдывается Руперт, чтобы объяснить для себя свой сон».

Рано утром, попрощавшись со старым фермером, Руперт отправляется в путь. Пройдя извилистый и нелегкий путь по холмам, на которых бурно разрослась растительность, он выходит на равнину, где и должна быть расположена, судя по описанию секретарши, клиника профессора Жана Обри.

К своему удивлению и глубокому разочарованию, граничащему с мрачным беспокойством, Руперт видит лишь сгоревшее здание. Дыма не было, но по тошнотворному запаху можно было определить, что пожар был недавно, самое позднее несколько дней назад. Судя по обгорелым стенам и крыше двухэтажного здания, в нем все еще осталась часть помещений, не затронутых огнем. У входа он видит протекторы какой-то большой машины. На земле валяется табличка с полуобгоревшими словами. Руперт поднимает табличку и видит надпись: «Клиника проф. Жана Обри…». Он осторожно входит внутрь здания, под ногами раздается хруст обгоревших предметов, которые в черной массе уже разобрать нельзя. Все обуглилось и превратилось в сплошную черную мглу. Вонь гари усиливается по мере продвижения в чрево здания. Он осторожно делает шаги. Поднимается на второй этаж и, оглядывается по сторонам, опасаясь разрушения пола. Вот его нога уже несколько раз почувствовала под собой покачивающиеся доски пола. В некоторых местах он увидел дыры в полу. В одной из комнат потолка и крыши вовсе не было. Вдали коридора он заметил не сгоревшую дверь, по-видимому, за ней не все сгорело, раз дверь цела. С этой мыслью он ускорил шаг и позабыл об опасности. Неожиданно он почувствовал, как доска под ним треснула. Угрожающее эхо смерти разнеслось по лабиринтам полусгоревшей части здания. Он с ужасом остановился и осторожно приподнял ногу, чтобы убрать ее с опасной доски. Он уже начал обдумывать путь отхода страшного места, как вдруг, позади себя он услышал строгий и твердый голос, приказывающий ему остановиться и развернуться, подняв руки.

Руперт оглянулся и увидел позади себя какого-то молодого мужчину. В руках незнакомца был пистолет с глушителем. Руперт ощутил на себе холодный и пронзительный взгляд. «Такой ни перед чем не остановится, — подумал Руперт Коу». Он медленно поднял руки и, пытаясь отойти с опасного места, оступился, но тут же спохватился и устоял на месте. Неожиданно прозвучал жуткий треск, где-то вверху на крыше гулко рухнула какая-то балка. На чердаке раздался тупой удар от падения предмета. По-видимому, это и спасло Руперта. Незнакомец, услышав опасный звук, над своей головой, поднял в беспокойстве голову. Этим и воспользовался Руперт. Он почти мгновенно бросился в проем двери, где намеревался скрыться от незнакомца. Тот выстрелил, но промахнулся, пуля со свистом пролетела у Руперта над головой, рядом отлетела штукатурка. В голове Руперта прозвучал смертельный, но тихий щелчок пистолета. Он с ужасом бросал взгляды по сторонам комнаты, пытаясь найти выход. К сожалению, у комнаты, в которую он так опрометью порхнул, был лишь один вход. «Еще окно! — подумал Руперт». Здесь действительно было окно. Половина рамы выгорела, стекло было разбито. Не дожидаясь, когда опасность его настигнет, он подбежал к окну, чтобы воспользоваться единственным шансом на спасение. У окна он почему-то остановился, замешкался. Уж больно высоко было. Хоть это и был лишь второй этаж, но прыгнуть с такой высоты — значило сломать ноги. И Руперт, недолго думая, выбил оставшуюся часть рамы и уже занес ногу, чтобы совершить прыжок, как вдруг, позади себя до его ушей донеслось оглушительное падение каких-то предметов. Что-то большое рухнуло за дверью, где он только что был. После падения настала тишина. Руперт с ужасом прислушался. Шагов не было. Чем дольше длилась тишина, тем более уверенным он становился. Тревога уступила место любопытству, и Руперт сошел с подоконника. Осторожным шагом он вышел из укрытия и оказался в том помещении, где столкнулся с опасностью. С облегчением он глядел в огромную дыру в полу. Это было то место, где он услышал тревожный скрип под ногой. «Слава богу, что пол провалился, — думал Руперт». Он подошел к зияющей дыре и поглядел вниз. На полу первого этажа лежал незнакомец, а из его горла торчал металлический стержень какого-то тонкого предмета. Руперт с облегчением выдохнул. Он спустился вниз по пройденному маршруту и подошел к телу незнакомца. Потрогал руку — пульс не прощупывался. Незнакомец был мертв. Руперт проверил карманы пиджака, но они, к его удивлению, были пусты. В заднем кармане брюк он обнаружил бумажник. В нем были деньги — около пятьсот евро. «Странно, — подумал Руперт Коу, — ни паспорта, никаких документов». А ведь незнакомец хотел убить его.

Руперт вновь осторожно поднялся наверх и на этот раз он все-таки добрался до двери уцелевшего помещения. Несколько комнат почти не пострадали, по-видимому, огонь был остановлен. Одна из дверей была заперта. Руперту пришлось приложить немало сил, чтобы выбить её. Эта комната была почти не тронутой. На одной из полок он обнаружил икону. Она была прикрыта научными журналами и папками с какими-то бумагами. Если бы не рама иконы, с которой он уже знаком, он мог не заметить икону. Кто-то спрятал ее, укрыв кучей листов, папок и журналов.

Икона была громоздкой, и поэтому Руперт решил освободить ее от рамы. На обратной стороне он вновь увидел странные надписи на латыни. К его удивлению на иконе была изображена молодая женщина, одетая в монашескую одежду. В руках у нее ничего не было. Монахиня сложила руки и неподвижно глядела на Руперта. «Опять надписи, — подумал Руперт. — Вероятно, это одна из восьми икон». Тут он заметил цифры, они были написаны той же рукой, в том же месте полотна — по центру, между двух столбцов слов, написанных на латыни.

— Триста пятнадцать, — тихо пробормотал Руперт.

Число было другим. Но что оно означало? Это было по-прежнему загадкой.

Он скрутил полотно в рулон и покинул сгоревшее здание. Вернувшись в деревню, он направился к фермеру, у которого останавливался на ночь.

— Что все это значит? — спросил Руперт у фермера.

— Не понимаю, — ответил тот.

— Вчера вы мне указали дорогу в клинику, но ничего не сказали о несчастном случае, постигшем ее. Клиника сгорела.

— Да, я знаю, — ответил старик.

— Когда это произошло?

— Несколько дней назад, — ответил фермер. — Я уже стар, забыл, наверное, об этом. Мне не до этого, — ворчливо пробубнил он.

— Там же люди погибли.

— Ничего не знаю. Я всегда недолюбливал то место. Не нравилось оно мне.

— И поэтому вы решили приютить одного из больных этой клиники.

— Что?! — возмутился фермер, его лицо побагровело от злости. Он не ожидал, что его постоялец догадается о его тайне.

— А что, если я сообщу об этом, куда следует, — пригрозил Руперт.

Старик насупился и призадумался.

— Ладно, — сдался старик смягченным голосом, — что вы хотите за молчание?

— Только ответы на вопросы. Честные. Этот молодой человек является клиентом сгоревшей клиники?

Старик с неохотой кивнул головой.

— Да, он там лечился.

— Зачем он вам?

— Ничего плохого вы не подумайте. Когда-то я потерял сына. А этот юноша мне чем-то напомнил его. Я хотел оставить его у себя. Он не совсем сумасшедший. Он разговаривает со мной. Мне одиноко одному здесь — в глуши. К тому же мне нужна помощь по хозяйству. Он добрый малый и честный, в отличие от этих городских прохвостов.

— Понятно. Что произошло с остальными больными и медперсоналом? — спросил Руперт Коу.

— Ко мне ранним утром прибежал этот юноша. Он был встревожен, одежда на нем была изорвана. Я догадался, что что-то произошло в клинике. Он плохо говорит, но понять можно. Из его речи я понял, что клиника сгорела. Утром я решил проверить лично. Я оставил парня дома, а сам отправился в клинику. Пожарные уже были на месте. Они устранили последние очаги пламени. Мне удалось выяснить, что погиб в пожаре профессор и несколько пациентов. Остальные спаслись. Пожарных вызвали с ближайшей фермы. У нас частенько случаются пожары на фермах, и поэтому фермеры приобрели одну машину, которая и справилась с пожаром. Все уехали. Тогда я и решил оставить парня у себя. Вряд ли его будут искать. Я подумал, что его сочтут погибшим. В крайнем случае, даже если его и найдут, то я ведь ничего плохого не совершил — лишь приютил беднягу. У него и родителей-то, наверняка, нет.

— А вы спрашивали парня о его родителях? — спросил Руперт.

— Спрашивал, а как же.

— И что?

— Он молчит. Не говорит о них. Наверное, не хочет вспоминать. Не такие уж они и хорошие, раз его тут бросили. Не нужен он им. А для меня он будет, как сын родной.

— Ладно, пусть будет по-вашему. Я ничего не расскажу. Но вы должны мне помочь.

— Что вы хотите? — спросил старик, и его совиный взгляд прояснился. Появился огонек.

— Я хотел бы услышать рассказ этого юноши, — сказал Руперт. — Меня интересует, что последнее время делал профессор со своими пациентами. Что говорил?

— Хорошо, — согласился фермер, — я поговорю с парнем. Но вы понимаете, разговорить его будет нелегко. Кроме того, он плохо говорит. У него тяжелый слог. Он ведь все-таки не совсем нормальный.

— Я понимаю, — согласился Руперт. — Я не стану говорить с ним, так как он может замкнуться и замолчать. Он вам, как я понял, начал доверять, поэтому вы с ним говорите. А я послушаю в стороне его рассказ.

— Ну, что ж, попробуем, — сказал старый фермер и направился в другую комнату.