Седьмая раса Нечаева Наталья
— Макс, пожалуйста, не разговаривай со мной, как с ребенком, — попросила Славина. — Не надо…
— Хорошо, не буду, — легко согласился Барт. — Хочешь, я тебе приведу еще несколько доказательств того, что Арктида была?
— Давай, — понуро согласилась Ольга.
— Гиперборею или Арктиду описывают практически все известные античные авторы — Аристей, Геродот, Далмаст, позже — Гомер, Овидий и Гесиод. Согласно летописям, гиперборейцы посещали Древнюю Грецию и почитались там за богов. Культ Аполлона пришел на землю Эллады из Гипербореи. Гиперборейцы Абарис и Аристей обучили греков умению слагать поэмы, гимны и музыкальные произведения, открыли им основы философии и медицины. Под их руководством был построен Дельфийский храм.
— Это все я читала, — перебила его Ольга. — Но это — не доказательства!
— Я — этнограф, ты помнишь, да? И меня, ко всему прочему, очень интересует народный эпос. Так вот, в песнях эскимосов, например, поется о жарком солнце и пальмах. Спрашивается, откуда? В краю вечных снегов и тундры? У местных аборигенов, кольских саамов, есть очень красивая сказка: охотник заблудился в пурге, в поисках дороги зашел за скалу и вдруг попал в иной мир, солнечный, теплый, с диковинными деревьями и цветами.
— Замерзать начал, видно, глюки начались…
— Нет, моя дорогая. Сказка — ложь, да в ней — намек. В этом я многократно убеждался. Причем, во всех уголках планеты. В середине прошлого века полярный летчик, пролетая над Полюсом, вдруг обнаружил, что внизу под облаками — обширный зеленый оазис безо всякого льда. Едва он успел передать это на землю, связь прервалась и возобновилась лишь тогда, когда оазис снова скрылся за облаками. Конечно, ему никто не поверил, сообщение сразу же засекретили…
— Мираж?
— Очень может быть. Но таких миражей было великое множество! И все — в одном месте, здесь, над Арктикой. Ты ведь наверняка читала «Землю Санникова»?
— Конечно.
— Так вот, академик Обручев написал эту книгу по вполне реальным событиям. В тысяча восемьсот пятом году русский купец Яков Санников действительно наблюдал с острова Котельный вдруг открывшиеся горы неведомой земли. Однако, как потом ее ни искали, так и не нашли…
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что Север хранит невероятное количество тайн и загадок, к которым человечество просто не знает, как подступиться. Возьми наш, русский фольклор. Сказание об острове Буяне. Сколько с ним связано присказок, заговоров, заклинаний! «Сказывают мудрые люди, что когда-то на острове Буяне построили подземный дворец и снесли туда со всей Земли всю мудрость, в книгах писанную, в камне высеченную», — увлеченно процитировал Макс.
— Ну да, и у Пушкина, — вспомнила Ольга. — «Мимо острова Буяна в царство славное Салтана». И что, остров Буян — это тоже Арктида?
— Арктида, Гиперборея, легендарный Эран-Вез, да тот же остров Туле, про который ты сегодня пытала Рощина.
— Туле? — Ольга насторожилась. — Макс, тут, в дипломате, герб этого Туле! Со свастикой!
— Это герб эзотерического общества, а не сказочного острова, — поправил Барт. И вдруг вскочил на ноги. Ольга поняла это по внезапно колыхнувшемуся у самого лица воздуху и характерному звуку быстро поднявшегося тела. — Дипломат! Как же я забыл! Ключ должен быть там! Посвети!
Ольга изо всех сил пыталась заставить собственные руки держать фонарик твердо и прямо. Ничего не выходило! Руки откровенно тряслись, и пятно света отплясывало на внутренностях распахнутого кейса.
Барт перетряхнул портфель несколько раз. Потом тщательно ощупал и простукал — ничего! Сел на пол, откинул голову на прохладный камень.
— Ключ должен быть здесь. Должен!
— В одном случае, — мрачно добавила Славина, — если отсюда есть выход.
— Ольга, ты умница! — вдруг крикнул Барт. — А я — осел! Какой идиот будет таскать с собой в портфеле ключ от тайного хода, рискуя его потерять? Конечно, ключ должен быть спрятан здесь, в пещере!
На этот раз Ольга просто промолчала. Ей стало страшно. Вдруг показалось, что Максим Барт просто сошел с ума.
Мужчина вырвал из ее руки фонарик и начал обследование каменного мешка.
— Что ты ищешь? — тихо спросила девушка, когда он приступил уже к третьей стене. — Выход или ключ?
— Какая разница? — отмахнулся Барт. — Одно приведет к другому, и наоборот.
И Ольга окончательно убедилась, что красивый, загорелый, умный и сильный этнограф больше ей не помощник.
Лучше бы уж там, наверху, рядом с Тимками, — пришла горькая мысль. — Одна пуля, и все. Не надо было убегать. От судьбы все равно не скроешься. Разве Макс не об этом говорил?
Продолжая наблюдать за его методичными повторяющимися движениями, она вдруг поймала себя на мысли, что где-то уже видела нечто подобное. И тут же вспомнила: в сумасшедшем доме. Во время съемок той памятной программы. Некоторые из пациентов вот с такой же жуткой настойчивостью искали по палатам потерянные вещи. Кто — царскую корону, кто — президентский чемоданчик с ядерной кнопкой. Сходство между теми несчастными и Бартом оказалось не только в странно разбалансированных движениях рук. Главным было выражение его лица: отрешенное, с полуприкрытыми глазами, странно серьезное, даже суровое, словно он не просто искал что-то определенное, а выполнял миссию, предназначенную свыше и имеющую определяющее значение для всего человечества. Ольге снова стало страшно. Очень.
— Макс! — попыталась она отвлечь его от механически размеренных движений, а себя — от цепенящего ужаса, охватившего с головы до ног. — Как рука? Сильно болит?
— Слушай, — удивленно остановился он. — Вообще не болит! Я про нее забыл!
Он точным движением рванул завязанный Ольгой бантик на толстой повязке. Легкой змейкой скользнул вниз верхний бинт, белый и сухой. Следом за ним тяжело упал второй, набухший от крови.
— Зачем ты развязал? — прошептала Ольга, уже ругая себя за дурацкий вопрос по поводу руки. — Сейчас снова пойдет кровь! Там очень глубокая рана…
— Оль, ты не поверишь! — Барт светил фонариком себе в плечо. — Раны нет!
Славина лишь устало вздохнула, не отреагировав на это заявление, поскольку твердо знала: с больными спорить нельзя. Лучше — соглашаться.
— Оль, смотри! — Макс уже подошел к ней вплотную и снова направил луч света себе на плечо.
На мощных загорелых мышцах, красиво взбугривающих руку, виднелось хорошо заметное светло-розовое пятно молодой кожи. Какая бывает после заживления ран. Недели, этак, через две…
— Не может быть… — выдохнула Ольга.
— Как ты думаешь, Оль, — вдруг пристально и серьезно взглянул на нее Барт. — Если мне заживили руку, значит, это кому-нибудь нужно?
— Ты о чем?
— О том, что я найду выход. И ключ к нему. И еще. — Он склонился к самому ее лицу. — Не бойся, я не сошел с ума. Просто я должен обследовать тут каждый миллиметр.
И тут же отошел, вновь занявшись ощупыванием и оглаживанием стен.
Как хорошо, что здесь темно, — подумала Славина, почувствовав, как мгновенной и жаркой краской стыда залило лицо.
Молодая парочка увлеченно и страстно целовалась в густой траве на откосе прямо перед окнами областной больницы. Место для свидания в солнечную ночь полярного дня было идеальным: от любопытных окон окрестных домов влюбленных скрывал крутой откос, а больничные окна вообще не представляли никакой опасности. Половина из них, как водится, были тщательно закрашены белой краской, а другая половина прятала от неугомонного солнца внутреннее пространство за плотными жалюзи.
— Ой, смотри, — оторвалась от поцелуя девушка, — как интересно!
В пустынный больничный двор, как раз со стороны откоса, практически бесшумно въехали два микроавтобуса. Из них тут же посыпались люди в камуфляже, появились две раскладные лестницы, мгновенно выросшие до окон третьего этажа.
Работа шла слаженно, четко и очень быстро. Один из прибывших, чуть в стороне от основной группы, видимо, общался по мобильному телефону. Трубки в его руках, понятно, на таком расстоянии видно не было, но его поза говорила именно об этом.
— Класс! — во все глаза уставился на невероятное действие парень. — Учения, наверно. Спецназ! Никогда не видел.
— А вдруг это не учения? — замирая и прижимаясь к любимому еще ближе, спросила девушка. — Вдруг там какого-нибудь террориста засекли? Или какой-нибудь сумасшедший взял больных в заложники? Или взрывчатку обнаружили?
— Ага! — покровительственно хохотнул парень. — Атомную бомбу! Говорю тебе — учения! Если б что взаправду произошло, тут бы, знаешь, сколько народу понаехало! И менты, и «скорая», и пожарные. А так — сейчас тихонько какой-нибудь прием отработают и баиньки поедут.
— Странное место для учений — больница, — все же сомневалась девушка. — Больных перебудят, напугают…
— Темнота! — чмокнул подружку знаток. — Учения-то проводят на реальных объектах! Не будешь же больницу днем штурмом брать, когда тут народу полно! А ночью, когда все спят, — другое дело. Видишь, как тихо они все делают? Даже концы лестниц тряпками замотаны, чтоб не звякали о стену!
Девушка пригляделась и не могла не отметить наблюдательность и ум своего любимого: металлические штыри, которыми лестница упиралась в стену, и впрямь были похожи на загипсованные культи…
Старший, тем временем, оторвал ладонь от уха, сделал знак рукой, и по обеим лестницам вверх, как черная многоногая гусеница, поползли люди в камуфляже. Уже через минуту стало очевидно, что цель учений — два окна на третьем этаже.
В руках первого в цепочке вдруг заколыхалось какое-то белое полотнище, или лист бумаги, снизу было не разобрать.
Он ловко припечатал это белое к бликующему стеклу, разгладил парой сильных движений и уже через секунду ввалился внутрь помещения.
Влюбленные ждали, что сейчас за ним последуют другие, но обе пятнистые гусеницы сначала застыли на ступеньках лестниц, а потом, снова повинуясь не то знаку, не то команде старшего, так же ловко и быстро зазмеились вниз.
Тот единственный, кто проник в помещение, высунулся из окна, что-то показал руками старшему и тоже ловко вернулся на землю.
Бесшумно и быстро сложились и втянулись внутрь микроавтобусов лестницы, туда же, как в кадрах кинопленки, прокрученной назад, всыпался горох спецназовцев. Старший занял место в кабине. Едва слышно чпокнули двери, и автомобили стремительно покинули больничный двор.
— Молодцы! — причмокнул парень. — Вот это, я понимаю, школа! — И повалил девушку в теплую траву.
Старик ровно и прямо стоял под самым куполом пещеры. Перед ним на складном треножнике, покрытом алым шелком, лежали толстая старая книга и тот самый ларец с рунами, который совсем недавно использовала для пророчеств блондинка.
Вокруг старика правильным кругом стояли люди. Теперь их лица были сосредоточены и суровы. Тяжелые крупные руки старика были скрещены на груди под прямым углом. Словно повторяли рунический знак «дак» — «двойной топор» — символ высшей власти. Именно он светился на верхней табличке — руне, щедро увлажненный красной кровью, исторгнутый самым потайным местом женского естества.
— Братья! — начал старик. И пещерное эхо грозно и гулко повторило его слова. — Братья! Много лет мы храним нашу землю. Много лет защищаем ее от смертельных врагов. Хаос, который воцарился на нашей родине, смертельно опасен для нашего будущего. Время, которое мы с вами переживаем сейчас, — это время борьбы, горьких утрат, время опасности. Но пока в моих руках железный молот, я клянусь все силы отдать этой борьбе. Наш бог — Вальватер, его руна — Ар. — Старик извлек из ларца другую табличку, так же окрашенную кровью. — Вотан, Вили, Ви — едины в тройственности. Ар-руна — это Ариан — пламя, солнце и орел. Вы видите, сегодня наш орел — красный! Это — символ самопожертвования! Он указывает нам, что мы должны умереть, чтобы выжить!
Окружающие, молча и угрожающе, воздели к сводам пещеры правые руки с крепко сжатыми кулаками.
— Начинай, Герман, — приказал старик.
Мужчина, выдвинувшийся из круга, подошел к треноге, склонился в почтительном поклоне перед стариком и раскрыл темный фолиант.
Ольге казалось, что прошла вечность. Однако автоматический взгляд на светящийся циферблат часов показал, что от начала поисков Макса минуло всего ничего — каких-то семнадцать минут. Время остановилось, — обреченно констатировала девушка. — Обычная в здешних местах аномалия. — И она зло сдернула с руки часики, не глядя, опустив их в боковой карман куртки. Внутри что-то звякнуло. Словно металл о стекло, тоненько и зыбко. Что там?
Славина сунула руку в карман и нащупала тонкую стеклянную колбочку. Духи! Ее любимые. «Париж», Ив Сент Лорана.
Зачем она взяла их в сопки? А зачем она их брала с собой всегда? Куда бы ни направлялась? Привычка… Никчемная, ненужная, совершенно бесполезная. Из той жизни. Которая закончилась.
Девушка выудила изящный флакончик, вдохнула волнующий аромат. Духи пахли по-прежнему — весной, арбузной или огуречной свежестью (за много лет Ольга так и не определилась, какой именно), травой, небом, солнечным простором. Они пахли жизнью! Славина прижала прохладное стекло к щеке и заплакала. Беззвучно и горько.
— Оля! — Голос Барта зазвучал каким-то странным взволнованным шепотом. — Я, кажется, нашел!
— Что нашел? — встрепенулась Ольга, почувствовав, как завибрировало все внутри.
— Если я прав, а я — прав, то плита, которая закрывает вход, — здесь.
Он стоял у той самой стены, над которой находился лаз. Когда-то находился.
— Понимаешь, — Максим радостно торопился, — как истинный идиот, я начал обследование со стен, противоположных лазу. Логично с нормальной точки зрения: выход должен быть напротив входа. И любой стал бы искать там же! И только потом сообразил: наименее доступно то, что ближе всего! Иди сюда!
Ольга осторожно приблизилась. Ей отчаянно, просто до обморока, хотелось верить, что спасение близко. Но еще больше она боялась обмануться. Потому и оттягивала свою очередную встречу с разочарованием.
— Дай руку! — требовательно дернул ее за запястье Барт. — Да не бойся!
Медленно и нежно он вел ее ладонь по шершавой холодной поверхности камня.
— Ну? Чувствуешь?
— Нет, — качнула головой девушка. — А что я должна почувствовать?
— Выступ! Ровный, длинный выступ. Ну?
Ольга прислушалась к ощущениям под дрожащей ладонью. Камень и камень!
Макс убрал свою руку.
— Попробуй сама! Кончиками пальцев. Вот так, двигай за светом.
Славина послушно и бережно повела растопыренные подушечки за светлым пятном, потом сомкнула их в единое целое. И вдруг… Средний палец совершенно явно скользнул по какому-то ребрышку, едва ощутимому, но идеально прямому. Словно камень надрезали чем-то острым по линейке. Надрез, как правильно определил Барт, был ничем иным, как выступом, потому что прохладная плоскость ниже надреза оказалась чуть-чуть, но ниже его выступающей части…
— Макс… — Ольгу заколотила крупная холодная дрожь, даже ладони взмокли. — Это — выход? Как мы его откроем?
— А вот это уже второй вопрос, — спокойно сообщил Барт.
Но девушка почувствовала, что это спокойствие дается ему из последних сил, просто он может скрыть то, что самой Ольге никак не удается, — хлещущее через край тревожное возбуждение.
— Держи фонарик! — сунул ей в руки источник спасительного света Барт. — И включи освещение камеры. Надо искать замочную скважину!
— Что? — не сразу сообразила Славина, мгновенно представив знакомые отверстия в многочисленных дверях, которые ей довелось открывать.
— Мы должны найти отверстие для ключа, чтобы понять, какой именно ключ нужно искать.
— Так мы же уже искали ключ, — сердце Ольги тяжело и болезненно упало вниз, куда-то к коленкам, — здесь ничего нет…
— Сначала нужно понять, как этот ключ может выглядеть, — терпеливо пояснил Максим. — Чтобы знать, что искать… Поняла?
Славина даже кивать не стала: ничего она не поняла. Ничегошеньки!
Макс мгновенно вошел в ее состояние.
— Оль, ну ты же, надеюсь, не думаешь, что где-то тут спрятан привычный ключик с зубчиками?
Ольга снова промолчала, потому что как раз думала именно так.
— Не опускай фонарик! — вдруг прикрикнул Барт. — Держи ровно! И камеру включи! Хватит страдать!
Ольга послушно подняла руку, освещая стену, у которой копошился мужчина, и нажала кнопку подсветки. Сразу стало значительно светлее.
— Ну вот, другое дело! — довольно хмыкнул Макс. — А то сидим в темноте, как… карлики! — И он засмеялся.
— Зайди сбоку, — попросил через пару минут Барт. — А то я сам себе свет перекрываю!
Девушка вжалась в угол и, выбирая положение поудобнее, зацепилась ногой за лестницу.
Металл глухо звякнул о камень и боком поехал на Макса.
Мужчина перехватил легкое приспособление руками, отодвигая в сторону, и вдруг застыл.
— Я знаю, каким должен быть замок! — свистящим шепотом, словно боясь, что о его открытии кто-то услышит, выговорил он.
— Откуда? — снова замерла девушка.
— Оттуда, что если я прав, то сейчас я держу в руках ключ!
Ольга снова нехорошо и сильно затосковала. Как тогда, когда обнаружила, что Барт напоминает ей сумасшедшего. Сейчас было то же самое! Легкая металлическая лестница в руках Барта никак не была похожа на ключ! Ни на старинный, ни на современный, вообще ни на какой!
Максим еще пару раз строго прикрикнул на нее, указывая направление света. Несколько раз он подходил к лестнице, зачем-то прикладывая локоть к перекладине, словно уточняя расстояние. Потом переставил подъемное устройство к другой стене, поднял с пола белую полоску ткани, недавно служившую бинтом, и, точно отмерив кусок длиной с перекладину, разорвал полотно.
Следом его движения стали и вовсе непонятны: он прижимал к стене один край белой ленты, а вторым водил вокруг, словно циркулем вычерчивал окружность…
Эти манипуляции продолжались долго, а оттого, что Славина не понимала их смысла, они представлялись просто бесконечными.
— Макс, объясни мне, что ты делаешь? — не выдержала она.
— Как что, ищу замок, — словно отмахиваясь, ответил Барт.
Ну да, раз ключ он уже нашел, очередь за замком, — обреченно сказала себе девушка. — Жалко только, батарейки сядут, вообще останемся без света…
— Может, что-нибудь одно погасить? Фонарик или камеру? — спросила Ольга. — Все равно ищешь на ощупь…
— Не мешай! — прорычал Барт. — Не отвлекайся! Свети!
И снова стал вычерчивать круги. Ольга даже уже не следила за его движениями — зачем? Сознание, помимо ее воли, все время снова возвращало ее к недавним событиям: страшному вертолету, несущему смерть, трем телам, оставшимся среди зеленой травы и серых камней, рыжим мертвым близнецам, из которых кто-то соорудил зловещую свастику, Владу Рощину, который, конечно, несмотря на попытки Макса ее успокоить, тоже был мертв. Иначе он уже дал бы о себе знать. Он единственный знал, где они погребены заживо… Поэтому стал бы стучать по камню, чтобы они поняли: спасение близко. По крайней мере, она бы, Ольга Славина, поступила именно так…
Стой, — оборвала себя Ольга. — Чего ты раскисла? Ты жива, ноги-руки целы, голова работает. Вот и думай! Благо, никто разговорами не отвлекает! Что ты там читала про эти подземные ходы, сооруженные карликами? Что они простирались на сотни километров, опутывая, как паутиной, горные массивы изнутри? Что из них существовали тысячи тщательно замаскированных выходов наружу? Что все они объединялись в единую стройную систему?
Значит, Барт прав, пытаясь найти выход? Значит, выход должен быть? Ох, если бы Макс сейчас занимался именно этим, призвав на помощь весь свой опыт путешественника и исследователя… Если бы к нему вернулся разум…
— Оля… — Голос Макса странно срывался и хрипел. — Оля, я, кажется, нашел… Иди, проверь…
Славина встала, в луче света от камеры оказалось лицо Макса. Взволнованное, бледное, в запавших глазницах — откровенно влажные пятна, такая же влага вокруг губ и на подбородке…
— Ну, не тяни, — попросил Барт. — Вот здесь, пощупай…
Ольга приложила пальцы к стене. Повозилась, пристраивая. Чуткая подушечка указательного пальца ощутила ровный провал. Девушка осторожно обвела странное углубление ногтем, словно прорисовывая. Палец скользнул по краю впадины, небольшой, с копейку диметром, а ноготь вообще ушел вглубь.
— Дыра, — удивленно констатировала Славина. — Дыра!
— Это не дыра, Оль, это — замочная скважина. Одна из двух.
— А где вторая? — недоверчиво поинтересовалась Ольга, быстро ощупывая стену вокруг и не находя ничего прохожего на первую правильную дырку.
— Выше и левее, — так же хрипло подсказал Барт.
Девушка медленно и осторожно начала поглаживать стену в указанном направлении. За спиной, она слышала, громко и влажно дышал Макс.
Очередной маленький квадратик… Еще один…
— Есть! Макс! — Славина тоже перешла на шепот. — Только они такие маленькие, даже мизинец не пролезает!
— Ничего, это не страшно! У тебя есть какой-нибудь косметический карандаш или помада?
— Зачем?
— Чтобы пометить отверстия!
— Помада! Гигиеническая. Вот тут, в кармане, доставай! — Ольга по-прежнему держала указательные пальцы обеих рук в чудесных впадинах, даже на секунду боясь их потерять.
— Гигиеническая? Это — прозрачная? Не пойдет, — приговорил Макс. — Еще что-нибудь есть?
— Духи… Ручка шариковая, — стала перечислять девушка.
— Не надо…
— Пластырь! У меня есть пластырь! — обрадовалась Ольга. — В рюкзаке, верхний кармашек под молнией! — и повернулась спиной, чтобы Максу удобнее было влезть в маленький рюкзачок, пристегнутый за спиной. — Я его всегда с собой ношу, вдруг ногу натрет!
Пальцы от спасительных дырок Ольга отняла только тогда, когда Барт тщательно прилепил рядом ярко белые ленточки лейкопластыря.
— Ну, теперь нужен ключ, — почти заискивающе произнесла девушка.
Барт молча возился с лестницей, разглядывая ее и так и этак, разворачивая под лучами света то одним, то другим углом.
— Ничего не понимаю! — бормотал он. — Как ее можно использовать?
— А если это не она? — робко предположила Ольга.
Ответом ее не удостоили.
— Это должно как-то разбираться! — продолжал беседовать сам с собой Макс. — Оля, постарайся очень медленно вести лучом по стойке! Очень медленно!
Чтобы дрожь руки не мешала лучу света падать прямо и правильно, девушка перехватила собственный локоть второй ладонью, прижала плечо к стене. Строго зажатый с двух сторон фонарик давал точно направленное ясное пятно, которое медленно, как солнце на небе, передвигалось вниз, строго по темной металлической стойке.
Лестница состояла из трех равновеликих сочленений.
Макс разобрал одно, второе…
— Есть! — закричал он так, что у Ольги мгновенно заложило уши, а крик еще какое-то время метался по периметру каменного мешка, отражаясь от стен и нещадно лупя по ушам. — Есть! — повторил он тихо и облегченно, показывая спутнице последний, третий кусок лестницы, отсоединенный от остальных.
Штыри, которыми это последнее звено входило в пустотелую трубу общей стойки, были явно из другого металла, светлые и блестящие, кроме того, на них виднелись глубокие, спиралевидные зазубрины. Скорее, не зазубрины, а резьба, как у обычного винтового ключа. Только очень большого.
— Ну, Оленька, — Макс поднялся, глаза его странно и ярко горели. — Ну, начнем, благословясь?
Он размашисто перекрестился, пристроил к впадинам, обозначенным сверкающими полосками пластыря, кусок лестницы, и бережно, словно в руках у него был не металл, а тончайший фарфор, стал погружать блестящие штыри в узкие дырки.
Ольга, до зуда в ладонях, представила себе свой квартирный замок: такая же узкая дырка, круглый винтообразный ключ. Вот она подходит к двери, приставляет его к скважине, резко надавливает и…
Раздался довольно громкий двойной щелчок, затем характерный скрип пружин.
Освещаемая сразу двумя пучками света — от камеры и от фонарика — темная каменная плита легко поехала влево, открывая темный проем, в котором светящиеся лучи — и один, и другой — тут же потерялись…
Главврач областной больницы дождался тихого щелчка дверного замка, после этого дверь тихонько поползла прямо на него, и в дверях возник здоровенный спецназовец с лицом, закрытым черной маской.
— Все в порядке, только стекло придется поменять.
— Хорошо, — пожал ему руку главврач, — спасибо.
Спецназовец вышел, как и вошел, через окно.
Главврач обошел капсулу, вгляделся через специальное окошко в безмятежное бледное лицо совсем молоденькой девушки, лежащей внутри. С силой потер виски:
— Прости, девочка, постарайся выжить…
Твердо и целенаправленно он пересек коридор, отворил дверь реанимационной палаты и нос к носу столкнулся с зав отделением, который, тяжело сгорбившись, как раз выходил в коридор.
Реаниматолог, увидев главврача, остановился, взглянул на начальство с немой горечью и, невежливо отодвинув его с дороги, вышел из палаты.
— Кто старший дежурной бригады? — не терпящим возражения тоном спросил главный.
— Я, — стянул с головы зеленую шапочку немолодой доктор.
— Больной готов к перемещению в капсулу?
— Это уже не требуется, — тихо ответил врач.
— Я не спрашиваю вашего совета, коллега, — наставительно произнес главный. — Я отдаю распоряжения!
Неподвижно застывшие вокруг молодого Шубина врачи и медсестры опустили глаза.
— В чем дело? — требовательно и сварливо осведомился главный. — Вы слышали приказ?
— Капсула уже не поможет, — в упор взглянул на главврача старший. — Больной умер.
В просторной пещере что-то неуловимо переменилось. Если всего десять минут назад во время таинственного обряда сама атмосфера казалась приподнятой, волшебной и даже праздничной, то теперь все вокруг выглядело угрожающим. Само сияние факелов, радостное и воздушное, вдруг затяжелело, в языках пламени заметно прибавилось красных отсверков, и невесомая таинственная игра света и тени под куполом приобрела багрово-оранжевый оттенок, разом сделав воздух в подземелье хмурым и тревожным.
Переменились и лица людей. Куда-то исчез восторженный блеск из распахнутых глаз. То ли растворился в напряженном загустевшем пространстве, то ли сам по себе сменился на иной, стальной, жесткий, не ласкающий, а вспарывающий плотную душную атмосферу.
Мужчина, стоявший в центре рядом со стариком, чеканно произносил слова из старой книги, проговаривая, казалось, каждую букву. Четкая немецкая речь звучала громко и торжественно. По слаженно шевелящимся губам присутствующих было видно, что зачитываемые вслух слова всем хорошо известны. Более того, каждый может повторить их сам, не заглядывая в книгу.
Старик шевелил губами вместе со всеми, чуть запаздывая, словно тщательно обдумывая и взвешивая каждый слог, каждую фразу.
Руки его по-прежнему были сведены на груди под прямым углом.
Блондинка, единственная из всех, продолжала сидеть за каменным выступом на холодном, срезанном, как скамья, валуне. Несколько раз она порывалась встать, чтобы присоединиться к избранному кругу, но сил хватало только на то, чтобы приподнять тело от скамьи и тут же опустить его снова.
Глаза женщины были закрыты. По щекам текли слезы. Но сейчас это были не слезы блаженного транса, нет. Иные видения терзали ее закрытые глаза, иные мысли разрывали красивую, укутанную капюшоном из меха черного ягненка голову.
Казалось, она изо всех сил хочет помочь кому-то далекому, невидимому, передать ему все свои силы, всю свою энергию. Этим кем-то был ее сын, Фридрих. Федор Шубин.
Вот женщина широко распахнула полные слез глаза, словно увидела совсем рядом что-то невыразимо жуткое, неотвратимое, снова попыталась вскочить на ноги, но тут же без сил рухнула на скамью. Протянула вперед руки, будто пытаясь обнять чье-то родное тело, чтобы защитить, спрятать, укрыть…
— Сынок… — вымолвила она. — Прости… — И отключилась.
Ольга с Максом быстро продвигались по подземному ходу. Тоннель был вполне комфортным: сухим, просторным и довольно высоким — даже длинному Барту не приходилось пригибать голову. Над его метром девяносто оставался еще зазор сантиметров в десять.
— Макс, а куда мы выйдем? — дернула его за куртку Славина.
— В пещеру Али-бабы, — не оборачиваясь, ответил Барт. — Только вот рюкзачок у тебя плохонький, мало сокровищ войдет! — И вдруг резко остановился, так, что Ольга впечаталась в него носом. — Давай помолчим? И постарайся не топать, ладно?
Девушка хотела было возмутиться, но Барт тут же закрыл ее рот приставленным к губам пальцем.
— Все потом, ладно? Ты же не хочешь, чтобы карлики нас обнаружили? — и широко ободряюще улыбнулся.
Каменный лабиринт казался нескончаемым. Несколько раз он делал резкие, почти под острым углом, повороты, несколько раз сужался, один раз за неожиданным изгибом свод опустился так низко, что Максу пришлось согнуться почти вдвое, а Ольга преодолела низкий участок на полусогнутых. Следом свод снова поднялся, и каменный коридор выровнялся почти в прямую дорогу.
Фонарик в руке Барта освещал пространство метра на три. А дальше уходил в темноту. Подсветка же Ольгиной камеры оказалась почти бесполезной: луч света упирался прямо в спину Макса, и все, что Ольга могла видеть, — это мощно ходившие под тонкой ветровкой сильные лопатки. Поэтому подсветку камеры она выключила.
Через равные промежутки времени Макс делал короткий взмах рукой, останавливался, выключал фонарик и чутко ловил всем телом вязкую тревожную тишину. Славиной жутко хотелось спросить его, к чему он прислушивается и что надеется понять, но в тот самый момент, когда она собиралась открыть рот, Барт снова включал фонарик и устремлялся вперед.
Чувство времени исчезло вовсе. И если бы кто-то спросил девушку, сколько времени они движутся по этому нескончаемому подземному переходу, она с равной долей вероятности могла бы предположить, что путь занял несколько часов. Или несколько минут. Или вообще все это время они топчутся на одном месте.
Вдруг Макс остановился. Снова внезапно. И тут же выключил свет. Ольга уперлась руками в его спину. Мужчина обернулся. Нашел в темноте ее голову, прижался губами к уху и едва различимо шепнул:
— Держись за меня. Идем очень тихо. Что бы ни увидела, из-за меня не высовывайся. И ни единого слова.
— Ты что-то услышал? — не удержалась девушка.
— Т-с-с! — ответил он, зажимая ей рот ладонью.
Темнота, обступившая их со всех сторон, был настолько плотной, что, казалось, ее можно было подержать в ладонях. Ольга даже вытянула руку, пытаясь ощутить вес этой странной тягучей тьмы, но тут же, до дрожи испугавшись непонятного жуткого ощущения в кончиках пальцев, крепко вцепилась ими в куртку Макса, а вторую руку из предосторожности засунула глубоко в карман.
Движения Барта, теперь девушка ощущала это близко и отчетливо, стали плавными и невесомыми, словно он не передвигался вслепую по каменному лабиринту, а парил внутри него, не касаясь ни пола, ни стен. От этого осознания собственное тело вдруг представилось Ольге большим, тяжелым и неуклюжим. Она подобралась, сжалась в один тугой комок, ощущая каждую напрягшуюся мышцу, и пошла вслед за Максом, почти не опираясь на пол, распределяя тяжесть тела между пружинящими пальцами по-звериному мягких подушечек ступней.
Через какое-то время появилось совершенно реальное ощущение, что они не идут, а стоят на одном месте, просто перебирая ногами. Это ощущение было таким ярким, таким правдоподобным, что Ольга задохнулась от мгновенного и сильного ужаса. Вытащила из кармана руку, нащупала ближнюю стену и, лишь поняв, что рука движется вслед за ней, потому что поверхность камня под ладонью меняет очертания, сумела выдохнуть скопившийся в легких страх.
Макс приостановился и пошел еще тише, еще невесомей. За его огромной спиной Славина ничего не видела, да и не могла — в такой-то тьме.
Вдруг Барт встал. И Славина, мгновенно прижавшись к его спине, ощутила, как ей передается его взвинченная настороженность, его невероятной силы чутье, которое подсказывает, что они у цели.
Читать бесплатно другие книги:
