Седьмая раса Нечаева Наталья
— Поэтому наш народ и считают гиперборейским? — сообразил Иван.
— Вот именно! Он уверен, что наша прародина была огромным равнинным континентом, тут цвели магнолии, росли кипарисы и платаны, каштаны и тополя. Это, кстати, подтвердили и палеоботаники.
— То есть у нас тут были просто Сочи?
— Лучше! — улыбнулся Васильев. И вдруг посерьезнел, пристально вглядываясь в ближнюю высоченную сопку.
— Так, господа, заканчиваем ликбез. Ходу нам осталось минут пятнадцать, если, конечно, Рощин там, где я думаю. Но что-то мне не нравится эта вершина, смотрите!
— Ни фига себе! — присвистнул оператор, хватаясь за камеру. — Облако село прямо на макушку! А теперь ее просто укутывает! Ни разу такого не видел! Или это не облако?
— Тут случается такое иногда. Я как-то внутрь такого облака попал, ощущение, скажу вам, преотвратнейшее! Собственного носа не видно, и полная дезориентация в пространстве. Но Рощин — путешественник опытный. Ему это не страшно!
Полностью облаченная в невиданный наряд блондинка налила в золотую чашу какой-то желтоватой жидкости из серебристой колбы термоса, уселась на возвышение, которое уже соорудили прямо за костром мужчины. Теперь она возвышалась, будто парила, в самом центре таинственно и празднично освещенной пещеры, далекая, загадочная, неземная.
Люди, пришедшие вместе с ней в подземелье, облачились в одинаковые белые балахоны, просторные и летящие, выстроились полукругом вокруг «трона» блондинки. Женщина отпила из чаши, передала ее ближнему из стоящих. Сверкающая золотыми бликами посудина пошла по кругу из рук в руки.
Блондинка прикрыла глаза и стала медленно и ритмично раскачиваться. В такт с ней начали раскачиваться люди. Сначала тихо, потом все громче и громче, зазвучали слаженные красивые голоса. Женские — выпевали какую-то странную песню, мужские — вторили ритмичным выкрикиванием одного короткого слова. «Один! Один!» — зазвучало под невесомыми сводами пещеры.
Не открывая глаз, блондинка сделала движение жезлом влево. И люди послушно двинулись по кругу в эту сторону, продолжая стройное пение. Их движения, сопровождаемые красивым помахиванием рук и изящными покачиваниями корпуса, напоминали невиданный завораживающий танец, тщательно выверенный до мелочей и неоднократно отрепетированный.
В руках старика, отличного от всех остальных только ростом, виднелась странная дудка. Что-то среднее между пастушеской свирелью и концертной флейтой. Через определенные промежутки времени, когда в пении возникала недолгая, но абсолютная тишина, старик подносил дудку ко рту, и из нее исходил странно высокий звук, не похожий ни на один из привычных музыкальных инструментов. Звук мгновенно поднимался к самому своду пещеры и возвращался оттуда вниз серебристой россыпью весенней капели. После того, как стихала последняя из хрустальных нот, пение начиналось снова.
Блондинка сделала новый жест, указывая противоположное направление, и люди послушно двинулись в другую сторону.
Голоса звучали все громче, движения становились быстрее и быстрее, раскачивания блондинки — все ритмичнее, и вот уже пещера превратилась в один сплошной нескончаемый хоровод, а все ее пространство стало звучать одним мелодичным высоким хором. Казалось, что даже отсверки невидимых факелов и близкое пламя костра вместе с людьми кружатся в неверном волшебном танце, сливаясь в одну красивую праздничную карусель…
Неожиданно языки пламени костра начали съеживаться, и вместо них, прозрачных и белых, из угольев пошли три мощные синевато-коричневые струи дыма. Запахло сладкой свежестью травы и тяжелой спелостью сандала.
Блондинка полной грудью вдохнула ароматный густой дым и воздела красивые руки к высоким сводам…
Ольга Славина, популярная ведущая Первого телевизионного канала, сидела на корточках перед загадочным дипломатом, держа в руках непонятную жестянку с гербом тайного нацистского общества.
То, что это — именно герб, и именно того самого общества «Туле», о котором Рощин с Бартом до хрипоты спорили всего лишь час назад, она поняла неожиданно и ясно.
Откуда ЭТО здесь? — с изумленным страхом спрашивала она себя. — В этой скрытой пещере, в современном дипломате? Кто и для чего оставил тут эти вещи? Или спрятал? Зачем? Чтобы воспользоваться?
Льняной балахон, скрученный жгутом веревочный пояс с металлическими колокольчиками на размахренных концах, аккуратный пузырек с какой-то вязкой коричневой жидкостью, дорогой галогеновый фонарик…
Вопросы, вопросы… И ни одного ответа. Вместе с вопросами пришло жуткое чувство опасности, настолько сильное и безотчетное, что Ольге стало холодно до дрожи.
Надо выбираться! — сказала она себе. — И немедленно! Там, наверху, пусть даже в этом страшном обволакивающем тумане, есть люди. Влад и Макс. Они, конечно же, найдут объяснения и дипломату, и странным предметам, в нем упрятанным.
Страх, однако, нисколько не помешал журналистке навести глазок камеры на открытый портфель и скрупулезно заснять все, что в нем находилось.
Стоп! Что там было в записной книжке Тимок? «Вход в пещеру, свастика. Фонарик»? Не об этой ли пещере речь? Но как они смогли ее отыскать? И если отыскали, как выбрались? Или ее снова ведет не туда? Пещер тут, наверное, множество. Фонарики нужны для передвижения под землей. Вот только свастика… Что это может означать? Голова идет кругом! Две тысячи пятый год и — герб «Туле» со свастикой…
Зафиксировав находку, Ольга сделала несколько панорамных кадров, ухватив пещеру целиком и каждую из стен по отдельности. Снова навела объектив на дипломат, детально снимая пространство вокруг. И вдруг, при очередном приближении портфеля обратила внимание на деталь, уходившую от ее внимания раньше: в самом углу, в темноте, что-то блеснуло. Неясно, нечетко, просто какой-то металлический отсверк, которого здесь, в каменном мешке, не должно было быть. Равно, впрочем, как и модного кейса.
Девушка оторвала взгляд от глазка камеры, снова включила рабочее освещение и чуть не закричала от радости: металлический отблеск давала узенькая черная лестница, прислоненная к стене и сливавшаяся с ней по тону.
Дрожа от нетерпения, Славина вытянула спасительное приспособление, приставила к стене, туда, где едва заметно расходилась темнота, указывая путь к свету и свободе. Лестничка высотой достала ровно до «потолка».
Ольга защелкнула дипломат, решив прихватить находку с собой, но тут же поняла, что по такому неверному подъемнику можно взобраться, лишь держась за перекладины обеими руками.
Путь наверх она преодолела быстро, высунула голову наружу и тут же ощутимо треснулась темечком о камень, нависающий над входом в пещеру. Потерла моментально вспухшую шишку и теперь уже осторожнее, ощупывая пространство над головой вытянутой рукой, попыталась выскользнуть наружу. Со второй попытки, изогнувшись ужом, девушка выползла из-под грозной каменюки, перекрывающей лаз, и мгновенно ослепла от невыносимо яркого солнца, стоящего прямо над нею.
Когда глаза, отчаянно и болезненно слезясь, смирились со светом, Ольга обнаружила, что сидит у подножия огромного сейда, заросшего с одной стороны густой березовой порослью. Громадина камня нависала над корявым разломом, полностью перекрывая его своей тушей. В этот-то разлом Ольга и провалилась…
Встав, девушка огляделась и обнаружила, что находится на совершенно противоположной, довольно далекой точке того самого плато, где Рощин собирался делать активацию сейда. Тот сейд, серо-черный и лобастый, был отсюда едва виден.
Как же меня сюда занесло? — поразилась Ольга. — Ведь когда упало с неба то самое, мерзкое, белое, обволакивающее, я была там, с другой стороны? Чтобы быстро, не останавливаясь, досюда дойти, минут пять требуется, а я и пары шагов не сделала…
— Влад, — прохрипела она вдруг перехваченным горлом, — Макс! — и тут же — громче и увереннее: — Влад! Максим!
— Ольга! — тут же послышалось в ответ. И девушка увидела, как через все плато, делая невероятно огромные прыжки, к ней несется Барт.
Зачем-то Ольга включила камеру и засняла этот невероятный полубег-полуполет.
— Оля, — Барт тревожно качал головой, — куда ты пропала? Мы тебя уже минут двадцать ищем! Рощин понизу все щели осматривает, я — поверху! Решили, что ты в тумане оступилась и упала…
— Так оно и было, — кивнула Славина. — Только я не просто упала, а провалилась!
— Куда?
— В преисподнюю! В тартары!
— Не ушиблась? Цела? — Макс совершенно искренне волновался… — Погоди, Владу позвоню, успокою!
— Нашлась? Слава Богу! — примчался откуда-то снизу и слева Рощин. — Ну, мать, напугала!
— Я вас сейчас еще больше напугаю! — таинственным шепотом пообещала Славина. — Я такое нашла!
— Не может быть! — в один голос выдохнули мужчины после Ольгиного рассказа. — Где этот лаз, покажи!
Девушка привела их к сейду. Показала на едва заметную расщелину под ним.
— Давайте спустимся, достанем дипломат!
— Чуть позже, Оль, — попросил Рощин. — Он ведь не убежит! С минуту на минуту сейд оживет! Надо идти к костру!
— Влад, — остановил его Максим, — может…
— Нет-нет, — заторопилась Ольга, — пошли! Сниму активацию, а потом вернемся!
Троица рысцой побежала через плато и успела как раз вовремя.
Костер горел ярко и светло. Путешественники заняли места по разные стороны огня, чтобы не мешать друг другу наблюдать диковинное зрелище. Макс — слева, присев у яйцевидного камня, Влад — справа, немного позади огня. А Ольга — по центру, как раз там, где костер вплотную подходил к мегалиту. Так его было лучше видно на контрастном черном скосе сейдовой туши.
— У нас ЧП. Славина нашла пещеру и кейс, — услышал Шубин в телефонной трубке.
— Как? — изумленно ахнул он. — И что сейчас?
— Началась активация, после этого она хочет спуститься в пещеру еще раз.
— Скажи, мальчишки развлекаются…
— Не выйдет. Она хорошо информирована о «Туле». И мгновенно догадалась, что это — герб.
— Съемки делала?
— Не знаю. Вряд ли. Она до того перепугалась, когда свалилась…
— Сколько времени идет активация?
— Минут двадцать-тридцать.
— Высылаю вертолет. Услышишь шум — спрячься. Потом все убери.
— Ты что, хочешь…
— У тебя есть варианты? Выполняй. Помни про время.
Ярко разгоревшийся костер вдруг сложился в правильный шар, из шара стремительным соцветием, набирая силу и мощь, устремился в небо вертикальный сноп огня, тут же превратившийся в правильный округлый темно-серый дымный столб. Столб вырастал, расширяясь в окружности, темнел, наливаясь багровым свечением изнутри. Вот он преодолел высоту самого камня, устремился ввысь, достиг вышины трехэтажного дома и внезапно расцвел на фоне бледно-синего неба миллионами радуг, которые тут же распались на отдельные, едва уловимые цвета, чтобы через секунду снова сойтись в едином цветовом порыве.
Грозный и мощный, будто и не из дыма вовсе, а из раскаленного до красноты черного монолита, столб стоял над расщелиной, полыхая вершиной гигантского невиданного цветка.
Зрелище было настолько мистически завораживающим, настолько нереально фантастическим, что вся троица, затаив дыхание, просто замерла в отдалении, не в силах ни говорить, ни двигаться, ни дышать.
Хорошо, что камера, удобно пристроенная у Ольги на груди, снимала сама, без всякого участия журналистки. Славина, лишь автоматически взглядывая в выдвижное окошко, направляла объектив все выше и выше. Следом за стремительным вспуханием волшебного столба.
— Ястреб, я первый. Задание усложняется. Никого не забираешь. Огонь на поражение.
— Понял. Как я их узнаю?
— Квадрат четыре «б». Их трое. Двое мужчин и женщина. Двое в ярко-красных куртках, один — в желтой. Ориентир — столб дыма. Выполнишь задание — убедись, что все чисто, и возвращайся в квадрат восемь. Жди группу.
— Есть.
— Не может быть! — Васильев остановился. — Он начал раньше!
— Что? — не поняли спутники. Но, проследив направление взгляда эзотерика, увидели невероятное: над близкой вершиной сопки поднимался, вырастая, как сказочный джин из бутылки, вспухающий серый дымовой столб.
— Бегом! — махнул рукой Васильев. — Теперь скрываться нечего! Скажем, увидели дым, вот и примчались!
С той стороны, откуда они бежали к группе Рощина, само плато, перекрытое серыми громадинами камней, не просматривалось, поэтому ни костра, ни людей вокруг него не было видно. А главное — не удалось понаблюдать начало процесса активации, собственно, ради чего все это путешествие и было затеяно. Васильев несся огромными прыжками и нещадно, в голос, ругал себя за непредусмотрительность и разгильдяйство.
— Учитель, не огорчайтесь, — на ходу уговаривала Алена. — К самому главному мы успеем! Ведь костер разожгли не ради костра! Значит, основное — впереди!
— Да, но почему такой мощный темный столб? Будто это не дым, а труба? Как он все начал? В чем — обряд?
— Спросим! — утешила девушка. — Раз активация удалась, он будет добрым! Потом, вы не забыли, кто я? Журналистка! Я и стану спрашивать!
— Аленка, — догнал их на ходу снимающий захватывающее зрелище Иван, — ты, главное, Славиной не забудь респект выказать! Они, столичные знаменитости, это любят!
Троица выскочила на очередной взгорок, предпоследний перед сейдовым плато.
Васильев, бежавший первым, вдруг резко затормозил и раскинул в стороны руки, словно призывая остановиться спутников. И Алена, и Иван почти одновременно ткнулись в расставленные локти.
— Что?
И тут же увидели.
На темном скальном скосе, как на специальной контрастной подложке меж зеленой травы, лежали два тела. Одно на другом, под строго прямым углом. Словно вначале прилег один, а второй уже сознательно пристраивался сверху, четко выстраивая угол в девяносто градусов. Ноги обоих парней тоже оказались странно согнутыми, и тоже, под идеально прямым углом в районе коленей. Одинаковые перпендикуляры составляли и вытянутые руки.
— Что это? — Алена зажала ладошкой рот, чтобы не крикнуть от ужаса.
— Кто это? — побледнел Иван. — Они живы?
— Судя по позе — вряд ли, — сдавленно произнес Васильев.
Подошел к лежащим. Откинул с головы одного из них капюшон, осторожно приложил пальцы к шее. То же самое проделал со вторым, поднялся.
— Смотрите, как они похожи, — прошептала девушка. — Одинаково рыжие и лица — будто одно…
— Сань, что делать-то? — Оператору явно было не по себе. — Что с ними случилось?
— Ритуальное убийство? — сам у себя спросил Васильев. — Не может быть… Но — поза…
— Убийство? — переспросил Иван.
— Поза? — снова шепотом переспросила Алена. — Похоже на…
И в это время они все трое, одновременно, услыхали звук подлетающего вертолета.
— Сань, смотри, вертолет, давай помашем, вдруг заметит.
Алена сдернула с себя красную ветровку и стала отчаянно размахивать ею над головой.
Вертолет подлетал откуда-то сзади, рокоча все громче и громче. Непонятно было, заметил он группу или нет.
Вдруг к шуму лопастей и двигателя примешался какой-то странный резкий звук, равномерная частая дробь, очень похожая на звук пулеметной очереди, и тут же вокруг стоящей троицы и лежащих на камнях тел заплясала множеством черных фонтанчиков земля.
— Он что, сдурел? — оборачиваясь, крикнул Васильев. И тут почувствовал, что под лопатки впились сразу несколько раскаленных ножей, обездвиживая тело и туманя красным маревом глаза.
— Придурок! — срывая голос, заорал оператор, одной рукой прикрывая камеру, а второй воздевая к сумасшедшему вертолету бессильный кулак. — Я сейчас твой номер…
Это было последнее, что услышала в своей жизни белокурая Алена. Она недоуменно остановилась, перестав раскручивать ветровку, еще не понимая, почему так странно завалился на спину Васильев, отчего замолчал на полуслове, нелепо взмахнув рукой, Иван. Зачем он так безжалостно отбросил телекамеру?
Дорогая японская техника жалобно крякнула, столкнувшись с розовым ребром камня, а ее черные острые осколки полетели прямиком в Аленин лоб. Девушка хотела потереть засаднившее место рукой, да не успела, потому что прямо перед собой вдруг увидела стремительно приближающуюся, растущую, как рассветный солнечный шар, оранжевую ягоду морошки. Падая лицом в мягкий зеленый мох, она еще успела удивиться ее удивительно красивому цвету и невиданному размеру…
Пилот с удовлетворением пролетел над распластанными людьми. Стрелок, сидящий рядом, еще раз для верности полоснул по ним огненным лезвием пулеметной очереди.
Два светлоголовых тела не отреагировали никак, а крупный черноволосый мужчина дернулся, словно пытаясь встать, и тут же обмяк, черным циркулем растопырив длинные ноги.
— Первый, я — Ястреб. Задание выполнено.
— Все трое?
— Да.
— Благодарю за службу.
— Они рядом с теми, вчерашними.
— Так далеко от плато?
— Наверное, успели спуститься.
— Ладно, тебе меньше работы. К утру все убрать.
— Есть. Теперь — квадрат восемь?
— Да. Ждите на площадке.
— Есть.
Завороженная потрясающим зрелищем живого колосса, мерцающего сквозь черно-серую дымную оболочку багровыми искрами, Славина не сразу обратила внимание на странный чужеродный шум и заставила себя оторвать глаза от вертикально стоящего мистического столба только тогда, когда к шуму вертолета примешались тревожные звуки пулеметных очередей.
Вертолет как раз заходил на второй круг, отчаянно поливая огненным дождем какое-то недалекое пространство за их сейдом, скрытое верхушкой сопки.
От внезапного ужаса Ольга присела на корточки, закрыла голову руками, совершенно не понимая, что происходит. Кажется, один из ее спутников что-то кричал, призывно размахивая руками, а второй кинулся за столб, за сейд, туда, где творились непонятные и страшные дела. Однако кто из них был Макс, а кто — Влад, девушка не разобрала. После следующей очереди Ольга спрятала голову меж колен, сложившись в позу эмбриона. Кто-то посторонний горячо шептал в ухо, что она должна бежать, куда глядят глаза, подальше от этого жуткого места, но всех отпущенных природой сил хватало только на то, чтобы сжаться еще сильнее, спрятаться, врасти в саму себя. Животный инстинкт подсказывал, что она должна раствориться, слиться с травой и камнями. Стать невидимой и недосягаемой.
Стрельба смолкла, и грозный шум вертолета стал постепенно удаляться. Вместо него вдруг, нарастая, появился иной звук: утробный, тугой, басовитый. Словно он вырастал из самого чрева Земли, отовсюду сразу — слева, справа, снизу, сверху. Собственно, все окружающее пространство стало вдруг одним этим звуком! Это было так таинственно-жутко, так маняще-притягательно, что Ольга разомкнула колени, вытянув из них голову, ожидая увидеть на небе, по меньшей мере, эскадрилью тяжелых бомбардировщиков. Светло-голубые небеса были девственно чисты и невинны. Лишь солнце начищенным пятаком слепило саднящие сухостью глаза.
Девушка покрутила головой, обнаружив бегущих с разных сторон Рощина и Барта.
— Оля, испугалась? — улыбнулся Влад. — Все в порядке! Это какой-то сумасшедший тренировочные стрельбы проводил! Увидел наш дымовой столб и помчался уничтожать супостата.
— И часто у вас тут такие учения устраиваются? — сквозь зубы поинтересовался бледный, как мох на камнях, Максим.
— А если бы он в нас попал? — поежилась девушка.
— Да ну, Оль, ты что, — успокоил Рощин. — Ему же сверху все видно, где есть люди, а где их нет. Он в нашу сторону и не смотрел даже!
— Ребята, а вдруг там, — Ольга кивнула на место недавнего расстрела, — кто-то случайно был? Надо бы посмотреть…
Откуда-то из подсознания снова выскочила жуткая и страшная мысль: а что, если близнецы как раз торопились сюда, к ним, увидев дымовой столб, и этот сумасшедший вертолет, приняв их за диверсантов…
— Что смотреть? — махнул рукой Барт. — Мы тут одни, как солнце на небе.
— А что это за звук? — спросила, наконец, Славина. — Жуткий очень…
— А ты еще не поняла? — удивился Влад. — Это же сейд поет!
— Сейд? — Ольга настолько поразилась, что на секунду забыла про свой страх и мысли о близнецах. — Так это и есть — то самое?
— Ну, конечно, — радостно подтвердил Рощин. — А Макс мне не верил! Отговаривал! Помнишь, Оль, как он не хотел, чтоб я активацию делал?
Барт молча кусал губы. Не то еще не отошел от вертолетного демарша, не то так реагировал на пение камня.
Ольга снова приникла к камере.
— Влад, а какой смысл в этом пении?
— Смыслов — множество! Представь, собрались древние люди, им нужно узнать, идти ли в поход, или будет ли удачным задуманное дело. Как узнать? Жрец совершает обряд и спрашивает совета у природы. И вот — вздымается столб дыма до самого неба. А потом сейд начинает говорить!
— Говорить? — не поняла Ольга.
— Конечно! Ведь это не просто гул! Это ответ природы! И жрецы умели его толковать! Только не спрашивай, как! — предупредил он следующий вопрос журналистки. — Не знаю!
— Ну, хоть версии! — Ольга продолжала снимать: сейд, столб дыма, Рощина, Барта.
Скорей, скорей, чтобы, отработав эти последние кадры, все же сбегать туда, на край плато, чтобы убедиться…
Безумно хотелось немедленно прекратить съемку и ринуться туда. Но сегодня она и так уже несколько раз попадала впросак со своей необъяснимой тревогой. Мужчины и так вполне закономерно считают ее истеричкой…
— Думаю, что феномен сейда — это целый комплекс. На него влияют и совершенно особые геологические факторы, мы же видели, где и как установлены мегалиты. Свою роль играет и форма камня, и его структура. А если еще и учитывать космические ритмы — фазы Луны, солнца, равноденствия… — Рощин говорил все это с явным удовольствием, словно наслаждаясь своей же информацией. — Сейды, я думаю, — это что-то типа доисторических технических устройств. Некоторые поют в ультразвуковом диапазоне. Другие имеют пьезоэлектрические свойства. Но все они так или иначе взаимодействуют с земными энергиями, потому и стоят на местах разломов. А совершенно определенная система их установки создает нужное воздействие на человека и природу.
— Какое? — быстро спросила Ольга, уже почти проклиная Рощина за словоохотливость.
— Ну, не знаю! — засмеялся Влад. — Не пытай! Одно могу сказать: не для приготовления пищи!
— А для чего? Магия?
— Вполне возможно, — согласился Влад. — Если принять гипотезу, что сейдовые комплексы возводились для управления энергиями Земли, то можно предположить, что с их помощью посвященные люди — шаманы или жрецы — воздействовали на человека. Лечили, изменяли сознание, проводили обряды инициации…
— Ну да, — хмыкнул Максим. — У одного сейда разворачивали военно-полевой госпиталь, у другого — психлечебницу.
— Зря смеешься, — серьезно ответил Рощин. — Думаю, именно так и было. Жителям Арктиды проще и рациональнее было возвести один многофункциональный мегалитический комплекс, чем строить несколько разных.
— Конечно, — согласился Барт. — Один комплекс — это тебе и обсерватория, и больница, и место общения с высшими силами, и ресторан… Ловко.
— Зря иронизируешь! — не обиделся Влад. — Воздействие сейдов рассчитывалось в строго определенные временные фазы. Допустим, в полнолуние этот сейд мог лечить, а в другое время — наоборот.
— Ты хочешь сказать, что в определенное время года рядом с некоторыми сейдами появляться было опасно? — уточнила Славина. Ее вдруг начала бить крупная дрожь, словно она неожиданно замерзла.
— Именно. Как я уже сказал, некоторые мегалиты сами по себе являются резонаторами акустических колебаний. И любой посторонний шум мог нарушить природное воздействие, сделав его вредоносным для организма.
— Постой, — Славина оторвалась от камеры, — я читала про карельский поющий сейд, около Кеми нашли, это именно то?
— Конечно! — радостно подтвердил Влад. — Но там сейд установлен на вершине горы, причем так, что может раскачиваться, когда поет! И тональность звуков в зависимости от силы ветра меняется.
— То есть ты хочешь сказать, что сейдовые комплексы — универсальны?
— Конечно, — уверил Рощин. — Понимаешь, Оля, — говорил он прямо в камеру, — знания древних людей принципиально отличались от наших. Современная цивилизация все время старается усовершенствовать внешний мир, адаптировать его под себя, сделать удобным для жизни. А предки наши жили по-иному: их знание было направлено на работу с внутренним миром человека. То есть прогресс пошел по материально-техническому пути, а в области духовной мы — питекантропы. Потому и загадка сейдов нам не по зубам.
— Значит, в определенное время сейды опасны? — сквозь зубы уточнил Барт. — И ты совершенно не знаешь, какое воздействие они оказывают на человека? И, тем не менее, лезешь со своей активацией? Вот этот звук, нынешний, он ведь тоже что-то означает? И этот дым до неба? Может, тут сейчас и находиться нельзя?
— Может, — нехотя согласился Рощин. — Но как тогда исследовать этот феномен? Как добраться до истины?
— Слушайте, а может, этот чокнутый вертолетчик и не виноват? — вдруг спросила Ольга, вспомнив недавнее происшествие. — Может, ему там что-то сверху в нашем дымовом столбе померещилось? Вот он и начал палить? — Ей отчаянно хотелось убедить саму себя в том, что состояние дикой тревоги, в котором она пребывала, всего лишь — влияние сторонних факторов. Например, того же сейда. И пропажа близнецов тут вообще не при чем.
— Не думаю, — качнул головой Рощин. — Мы-то рядом, а с нами — все в порядке.
— Постой, ты же сам сказал, что не знаешь, как резонируют аккустические колебания, и какой у них вектор направленности, — подозрительно уставился на Рощина Барт. — Почему воздействие от сейда не могло пойти вверх и повлиять на сознание пилота?
— Давайте посмотрим, что он расстреливал там, на плато? — наконец, предложила Ольга. — Не мог же он поливать из пулемета пустую сопку? Может, зверушка какая бежала, а сквозь дым она ему мамонтом показалась? Или еще какие глюки начались? — и Славина первая зашагала в нужную сторону, уже не сдерживаясь и даже не оглядываясь.
— Оля, не ходи, — попросил Рощин. — Давай дождемся, пока дым начнет опускаться, уже недолго.
— Ну, вы тогда тут оставайтесь, наблюдайте, а я все-таки сбегаю, — крикнула она на бегу. — Мое чутье подсказывает, что там есть что снимать!
Никому на свете она не рискнула бы сейчас объяснить, почему ей необходимо было заглянуть на верхушку сопки. Ноги сами понесли ее, убыстряя и убыстряя шаг. Словно кто-то подталкивал в спину. Словно кто-то невидимый повелительно звал ее туда, на ровную площадку, где совсем недавно звучали пулеметные очереди.
Вслед ей что-то кричал Барт. Девушка не оглянулась и даже не остановилась, чтобы разобрать слова. Она почти добежала до кромки сопки, и вдруг лихорадочное возбуждение, которое овладело ею внезапно и сильно, так же неожиданно сменилось тоскливым предчувствием беды, сильным и сосущим. Без всякого перехода. Просто одно состояние заместило другое. Как смена кадра в кино. А следом, прямо на бегу, в один момент отяжелели руки, а потом и ноги.
Так действует пение сейда? — подумала Ольга.
И тут же увидела.
И не поверила, зайдясь немым криком от внезапного ужаса. Закрыла и открыла глаза, надеясь, что жуткая картинка внизу — плод галлюцинации.
Прием не удался. Тела лежали совсем близко, метрах в десяти, на ровной зеленой поляне. Ближе всего к Ольге распластался лицом вниз крупный черноволосый мужчина, раскинувший длинные ноги, словно собирался упереться ими в землю, пытаясь встать. Чуть в стороне, с удивленно вывернутой вбок головой, лежал еще один мужчина, светловолосый, худощавый, в коротких резиновых сапогах. Немного дальше, протянув руки к близкому камню, бочком, уютно, словно во сне, подтянув ноги, прикорнула… она сама! Такая же светловолосая голова, те же голубые джинсы, ярко-красная ветровка, зажатая в вытянутой руке. Даже спортивный рюкзачок, отброшенный чуть в сторону, и тот был точно таким же, что висел у самой Славиной за спиной.
А на камне, темном и ровном, как специальный постамент, лежали друг на друге близнецы. Рыжие головы радостно светились под лучами солнца. Руки и ноги странно раскинуты в стороны, словно Тимки исполняли какой-то неведомый танец, да так, прямо во время очередного па, и свалились друг на друга, не успев выпрямить конечности…
Не в силах ничего понять от ужаса и внезапной необъяснимой боли в висках, Ольга вгляделась в невероятную картину еще раз.
Они — убиты? Это по ним так страстно и долго молотил пулемет? За что?
Или это все же мираж? Странное воздействие поющего сейда, породившее эту невероятную оптическую галлюцинацию? Пять человек. Близнецы и еще трое.
Незнакомая недвижная троица, яркими праздничными пятнами расцветившая спокойное зеленое пространство вокруг постамента с близнецами, она…
Она была полным двойником их группы! Черноволосый в красной ветровке — Влад, блондин в сапогах и желтой куртке — Макс, а эта девушка — она сама, Ольга Славина!
Конечно, это мираж! И Рощин, и Барт — абсолютно живы, да и она сама — нисколько не менее! Значит, и близнецы — тоже ей чудятся! Слишком много она о них сегодня думала…
Эта мысль, какой бы невероятной она ни представлялась, Ольгу немного успокоила. Она глубоко вдохнула теплый воздух и спустилась ниже, почти к самой голове брюнета.
Легкий ветерок шевелил его волосы, из крепко сжатого кулака правой руки торчал пучок травы.
Мираж? Галлюцинация?
И только тут Ольга обратила внимание, что ветровка на мощной спине пузырится двумя ровными рядами дырок, вокруг которых влажно поблескивает какая-то застывшая пленка темной густой краски, почти черной на фоне бордовой ветровки. Словно влажные морские звезды рядком распластались на широкой спине, растопырив лучи-щупальца. А по центру каждой из них — неаккуратные черные оконца, будто разорванные ржавым тупым гвоздем.
Кровь?
Темная вязкая волна тошноты пришла из низа живота и обожгла кислотой гортань. Славина едва удержалась на ногах, поскольку единственным желанием всего тела, всего организма было закрыть глаза, упасть на мягкую траву рядом с этим брюнетом и ничего больше не видеть. Не ощущать. Не понимать. Не знать.
— Тимки, — тихонько окликнула Ольга. — Тимочки, вы живы?
В равнодушной тишине не раздалось в ответ ни одного звука.
Покачиваясь на неверных ногах, девушка начала пятиться от страшного места, запнулась о какой-то предмет, вгляделась. Под носком хрустнула черная пластмасса. Чуть левее сверкнуло выпуклое стекло объектива — телекамера…
— А! — сдавленно крикнула Ольга и, зажимая рот рукой, кинулась к покачивающемуся живому столбу дыма.
— Влад, Макс, — лепетала девушка едва раздвигающимися губами, — там, внизу… мы… все трое, мертвые… И Тимки мои… тоже…
— Оля? — Барт настороженно взглянул ей в самую глубину зрачков. — Ты бредишь? — И зло поворотился к Рощину. — Доигрался? Это и есть то самое изменение сознания, про которое ты говорил? Шаман хренов!
— Ольга, — Влад легонько хлопнул ее по щеке, — тебе плохо?
— Да, мне плохо, — прошептала Ольга. — Но это — хорошо, потому что я — живая, а они — мертвые…
— Кто — они? — приобнял ее за плечи Макс. — Тебе что-то почудилось?
— Там, — Ольга неопределенно махнула рукой. — Трое. Убиты. Мы. И даже телекамера. С вертолета. И Тимки. На камне. Друг на друге. Скрюченные.
— Глотни водички, — протянул пластиковую бутылку Влад.
— Не хочу я твоей водички! — вдруг зло крикнула Ольга. — Вы что, не слышите? Там люди! Они убиты! И мои ребята! Тоже! Они шли к нам! А может… — Она вдруг сообразила, что от страха не удосужилась проверить… — А вдруг они просто ранены? И им еще можно помочь? Побежали!
— Оля, успокойся! — встревоженный Рощин крепко взял ее за руку. — Там никого нет.
— Отстань! — зло выдернула руку девушка. — Не хотите — не надо! Я сама! — и кинулась назад. В то страшное жуткое место, где, может быть, она могла еще кому-то помочь.
Чуть помедлив, Барт и Рощин бросились за ней.
Клубящийся сейд они обогнули с разных сторон и одновременно выскочили на кромку плато. Ольга уже спускалась вниз, подвывая тонко и жалобно:
— Мамочка, мамочка…
Мужчины на мгновение остолбенели от жуткой картины, открывшейся перед глазами.
— Васильев, — ахнул Влад. — Саша…