Детонатор Тамоников Александр

Красивая девушка радует мужской глаз, а некрасивая – женский

Встав из-за стола, Кацман вышел в коридор и, высмотрев наиболее привлекательную женщину, поманил рукой. Смерив конкуренток презрительным взглядом, она ухмыльнулась и, покачивая бедрами, вплыла в комнату. Увидев трех голых мужиков, остановилась.

– С тремя сразу? Как-то неожиданно. Но если это часть кастинга, я согласна. Только за дополнительную плату.

– Я вас позвал, чтобы привести их «агрегаты» в боевое состояние, – внес ясность Кацман и, немного подумав, добавил: – Справитесь за пять минут – получите премию.

– Упс! Это мне начинает нравиться. Сами-то удержитесь? – жеманно поинтересовалась дама, плотоядно облизнулась, подошла к обалдевшим от неожиданного развития сюжета мужикам и, прищурившись, стала осматривать их «аппараты».

Она вела себя, как обычная баба, выбирающая на колхозном рынке огурцы. Нацелила взгляд на испуганных стриптизеров, хмыкнула, погладила один «огурец», пару раз подбросила его на ладошке, а затем аккуратно сдавила пальцами. Казалось, она вот-вот скажет: «Взвесьте мне, пожалуйста, килограммчик на салат». Второй рукой она проделала аналогичную процедуру со вторым «огурчиком». Не увидев результата своих действий, перевела недоуменный взгляд на Кацмана и поинтересовалась:

– Гомики, что ли?

– Нет, стриптизеры. Хотя все может быть. – Зак метнул гневный взгляд на накачанных «быков». -Вы, случайно, не педики?

– Нет, начальник. Но мы возбуждаемся, только когда нам в трусы кладут деньги. А тут ни трусов, ни денег.

– А, коллеги значит! – язвительно промолвила прелестница и, сжав руками «вяленые бананы» альфонсов, рявкнула: – Денег захотели! Если работать не станете, таких узлов навяжу, никаких бабок не хватит, чтобы развязать. Или откушу в момент!

От подобных обещаний детородные органы мужиков скукожились донельзя и исчезли вообще.

– Ничего, мы и не таких зародышей проращивали. – Вынув изо рта жевательную резинку, жрица любви встала на колени перед обезумевшими от страха мужиками.

Под умелыми действиями женщины «самоварные краники» постепенно стали увеличиваться в размерах…

«Да, талант не пропьешь», – сделал заключение Зак.

– Ну вот видите! А то деньги, деньги! Вы попробуйте бабу без них ублажить. По любви. Любите меня? – спросила «качков» фурия, еще сильнее сжимая «огурчики».

– Любим! Очень любим! – завопили мужики, выпучивая от ужаса глаза.

– Спасибо. Пока оставьте их в покое, а то товар испортите, – попросил еврей, с интересом наблюдавший за этим действом.

Женщина убрала руки, и то, что только что имело весьма приличный вид, снова превратилось в краники игрушечных самоваров. Она поднялась с колен и подошла к бывшему военному, прикрывавшему руками свое достояние.

– Слышь, милок, руки убери. Дай даме посмотреть, какое богатство ты там прячешь. Не бойся, не обижу.

Она прижалась к мужику своим пышным бюстом и, жарко дыша в ухо, отвела в стороны трясущиеся руки мужчины.

Скромный «самоварный хоботок» прямо на глазах изумленных зрителей стал превращаться в хобот ревущего мамонта.

…она ухмыльнулась и, покачивая бедрами, вплыла в комнату. Увидев трех голых мужиков, остановилась.

Женщина с изумлением смотрела на трансформацию и севшим голосом попросила:

– Начальник, дозволь узнать, как это чудо работает. Я тебе сама доплачу.

Не дожидаясь ответа, она стала сбрасывать с себя одежду, пока не осталась в одних туфельках. Возбудившись увиденным, Кацман кивнул кудрявой головой и, сняв пиджак, приблизился к парочке.

– Все участники успешно прошли кастинг. Сбор через два часа. Здесь, – промолвил Кацман, опускаясь на табурет и с трудом переводя дыхание после участия в буйстве плоти, в которое вовлеклись даже стриптизеры.

– А обещанная премия? – возмутилась женщина, подбирая разбросанные по всей комнате детали туалета.

– Получишь, когда сядешь в машину. И скажи остальным, что набор закончен.

Остановив в дверях военного, дал ему две сотенные банкноты.

– Удивил ты нас всех. Отдай жене, ей нужнее будет.

Только оставшись один, Кацман обнаружил, что до сих пор сидит без брюк. Подобрав штаны, заметил, что молния вырвана с мясом. Вздохнув, он открыл ноутбук и записал:

Расходы:

Приобретение консервов – 4 штуки – 6000 долларов.

Аренда квартиры – 1 единица – 100 долларов.

Наем водителя с машиной – 1500 долларов.

Зарплата посреднику – 400 долларов.

Подумав, не забыл ли чего учесть, вспомнил о брюках и добавил:

Аксессуары – 500 долларов.

Ниже, кисло вздыхая, написал:

Итого: 8500 долларов.

Вспомнив о двух сотнях, отданных военному, о которых уже успел пожалеть, исправил сумму. Прикинул в уме, что турок заплатит ему обещанные 50 тысяч «зелени» за причандалы и, приплюсовав аванс за две почки в размере 20 000 баксов, заулыбался.

Еще три таких заказа – и на его счету появится второй миллион. Не зря последние пять лет он работал как проклятый. А вот с русским пора завязывать. Пусть он платит больше, но жизнь дороже.

Все в стране кое-как, и только преступность организованна

Наташа кончиками пальцев потерла уголки слезившихся от контактных линз глаз, сняла туфли и вытянула ноги. Только сейчас она почувствовала, что жутко устала играть чужую роль. Так можно заиграться и потерять себя. Сняв парик, позвонила по телефону:

– Григорий, если осмотр закончен, зайди ко мне.

В ожидании включила телевизор и, пощелкав кнопками на пульте, остановилась на программе «Вести»:

«Вы смотрите репортаж из Бергамо. Вашему вниманию представлены кадры уникальной спасательной операции, – вещал закадровый голос. – Реанимобиль с девочкой заезжает прямо в самолет, где развернут «воздушный госпиталь». Подобный рейс совершается впервые. Самолет МЧС – воздушная мини-реанимация, оснащенная необходимым медицинским оборудованием для поддержания жизни двухлетней Верочки. После перенесенной пневмонии ребенок получил осложнение на сердце. Жизнь девочки может спасти только пересадка органа. В России такие операции запрещены, и Минздрав заключил договор с итальянской клиникой. Маленькая пациентка клиники ждала отправки в Италию больше месяца. В ожидании донорского органа ее состояние ухудшилось, и врачи были вынуждены временно подключить девочку к аппарату «искусственное сердце». Обычный самолет не подходит для перевозки подобных пациентов. Немецкие и израильские санитарные службы отказались помочь. После договоренности на высоком уровне в Новосибирск прибыл лайнер МЧС».

Видеосюжет закончился, и ведущий программы, мужчина с узким и почему-то злым лицом, обратился к эксперту, находящемуся в студии:

– Почему в России медики не могут делать то, что делают в маленьком итальянском городе Бергамо, известном миру, пожалуй, лишь благодаря герою пьесы Карло Гольдони Труффальдино?

– Девочка болеет уже добрых полгода. Необходимость пересадки сердца очевидна давно. Но только сейчас, буквально за день до полного отказа собственного сердца, ее включили в специальную квоту Министерства здравоохранения и социального развития на лечение за рубежом.

– Что за квота такая?

– Дело в том, что в России пересадка детских органов запрещена. Причина запрета названа давно, и правительство не спешит отменять запрет, потому что существуют опасения, что это приведет к возникновению черного рынка органов. Не исключено, что детей станут похищать или выращивать ради продажи… Недавно официальными кругами признано, что нынешние албанские руководители Косово несколько лет кряду продавали «на запчасти» местных сербов. Таким образом, косовские албанцы, дети и внуки беженцев, пришедших на эти земли шесть десятилетий назад по приглашению вождя Югославии Иосифа Броз Тито, окупили часть расходов на зачистку своей территории от коренного населения, сербов. Да и на предстоящую предвыборную кампанию накопили. Ведь занимаясь наркоторговлей, большей частью приходилось делиться с американскими перевозчиками афганского героина.

Ведущий задал следующий, судя по всему, заранее обговоренный вопрос:

– Неужели в России имеется такое же количество черных трансплантологов, как в Косово? Если это так, то почему проблема замалчивается? Почему преступниками не займутся правоохранительные органы?

Эксперт снял большие очки в роговой оправе, протер их цветастым платком и, скривив тонкие губы, ответил:

– Почему же не занимаются? В 1999 году был принят закон «О трансплантации органов и других анатомических материалов», что существенно ограничило возможности подобных операций. А в 2003 году так называемое «дело врачей-трансплантологов» получило широкий общественный резонанс и активно обсуждалось в прессе вплоть до 2006 года. За это время журналисты внушили людям необоснованный страх перед врачами, занимающимися пересадкой органов, и российская медицина утратила возможность развивать эту область. В то же время на Западе большинство специалистов, занимающихся трансплантологией, настаивает на необходимости создания и развития легального рынка продажи и покупки человеческих органов.

Известный американский ученый Марк Черри, представляющий техасский университет Святого Эдварда, утверждает, что легальный, подконтрольный государству рынок человеческих органов имеет место быть ради спасения человеческих жизней. Этому мешает только убежденность людей в том, что человеческие органы не могут быть объектом купли-продажи, а должны быть актом альтруизма.

Журналист посмотрел прямо в камеру, сделал паузу и сказал:

– При этом никто не сомневается в том, что черный рынок человеческих органов существует и активно развивается.

Если тебя предали дважды, виноват в этом ты сам

Наталья достала сигарету и, по-мужски размяв, прикурила. Сделала две затяжки и выругалась вслух:

– Сукин сын! Ай да сукин сын! – женщина затушила в пепельнице сигарету.

В это время за ее спиной послышалось покашливание. Повернув голову, она увидела Григория.

– О ком это вы так ласково, Наталья Леонидовна? Об этом борзописце? – спросил доктор.

– Ты давно здесь?

– Почти с самого начала передачи. Не стал отвлекать вас.

– Журналюга здесь не при чем. Он лишь озвучил то, что его просили озвучить. А ругалась я в адрес человека, считающего то, чем ты занимаешься, преступлением.

Наталья встала из-за стола и подошла к доктору.

– Отвлеклись. Теперь за работу. Что у нас с «консервами»?

– Пять образцов годны для переработки, остальные – полный отстой, – сказал он и положил на стол заключения осмотра.

– Гриша, а что, нормальная бумага закончилась? – Хозяйка ткнула пальчиком в смятый листок.

– Нет, не закончилась. Просто я торопился к вам, Наталья Леонидовна. Или вы все еще Елена?

– Не ерничай, Григорий! Ты, наверное, забываешь, что я много вижу и слышу! – и она развернула монитор экраном к доктору.

Увидев сцену, где он раздумывал над судьбой мальчика, доктор сжал кулаки так, что костяшки его пальцев побелели, и сделал шаг в сторону Хозяйки.

– Остынь! Я тебя не за тем позвала, чтобы поставить к стенке за ложь и сомнения. – Она взяла смятый листок, положила в пепельницу и подожгла.

– Наталья Леонидовна! Я знаю, что вы меня считаете сволочью, кем я, возможно, и являюсь. Но вам никогда не приходило в голову, что человеческая душа – поле битвы ангелов с демонами?

– Разве у женоубийц есть душа?

– Раньше я думал, что ее вообще не существует. А в последнее время стал видеть страшные и до жути правдоподобные сны. Вот, например, заканчиваю я операцию по извлечению сердца у ребенка. Выделенное сердце положил в контейнер, а тело пытаюсь запихнуть в мусорный пакет, чтобы потом сжечь. И тут труп девочки открывает глаза и говорит: «Дяденька, ты не бойся, я в раю и слышу, как вон в том ящичке бьется мое сердце. Я даже знаю, в какой девочке оно будет жить дальше. А вот твоего сердца я не слышу. Ты умер, только об этом еще не знаешь…»

Я просыпаюсь и вижу, что руки мои в крови. Иду в ванную, открываю кран, а оттуда течет кровь.

Я беру щетку и начинаю оттирать руки. Подымаю взгляд к зеркалу, а в нем снова эта девочка. Прозрачная, словно облако, только глаза живые и из них слезы текут. Я протягиваю к ней руки и вижу, там, где на них упали слезы, исчезают пятна крови…

– Гриша, это не душа. Это нервы у тебя расшалились. Ты после работы чаще на свежем воздухе бывай и кофе пей меньше.

– Я тоже так думал, пока новый сон не приснился. Подхожу к операционному столу, а там лежит мужчина, похожий на меня. Делаю разрез, чтобы сердце изъять, а его там нет. И вдруг он глаза открывает, улыбается и говорит: «Ты свое сердце потерял еще в детстве, когда перестал любить людей…»

Просыпаюсь и снова вижу ту самую девочку: сидит на моей кровати, гладит меня по голове и приговаривает: «Бедненький дяденька, ты сегодня сгоришь. Но в тебе проснулась совесть, и поэтому муки твои закончатся. Умереть не страшно. Страшно, когда не знаешь, что тебя там ждет…»

Наташа хотела улыбнуться, но не смогла. Словно откуда-то повеяло жутким холодом, и лицо стянуло льдом.

– Григорий, прекрати жуть нагонять. Нет ни рая, ни ада. Работай хорошо, и я обещаю устроить тебе райскую жизнь на земле.

– Я ада не боюсь. Живу в нем последние десять лет и сердца своего не слышу. А девочка эта меня за руку держит. И идем мы, взявшись за руки, оба без сердец, а вокруг люди, убитые мною…

«А таки точно его что-то мучит», – подумала Наталья, заметив, что Григорий постоянно смотрит на свои руки и пытается что-то оттереть платком.

– Наталья, я хочу завязать, хотя бы на время. Боюсь, однажды рука дрогнет, и испорчу дорогостоящий товар. А если честно, я постоянно чувствую себя не в своей тарелке. Появляются мысли, которых раньше не было. Разве у меня есть право решать, кому жить, а кому умереть? Я не Бог. Может, поэтому и подумал, пускай эта семья поживет. Хотя бы на свалке, но поживут. Пусть, как собаки на помойке, но вместе. – Он подошел к окну и стал смотреть на небо, словно хотел увидеть там девочку, приходившую во снах.

– Не нужно жалеть собаку, живущую на помойке. Она не знает, что есть другая жизнь, лучшая, поэтому счастлива именно там. Для нее помойка – рай. Это мы знаем, что есть лучшая жизнь, потому жалеем животное. Так говорила моя мама, и эти ее слова с детства врезались мне в память. Я долго над ними думала, но позже поняла, насколько они справедливы. К тем, кто на меня работает и живет на моей свалке, я отношусь, как к тем безродным, ободранным собакам. – Она сказала это достаточно жестко, даже не пытаясь скрыть раздражения, вызванного сентенциями человека, возомнившего себя кем-то.

Для нее Григорий был такой же собакой, только живущей в конуре и питающейся отборным кормом. И тем и другим его обеспечила она.

– Наталья Леонидовна, вы считаете, что эти люди никогда не задумывались о том, зачем они появились на свет? Зачем живут на Земле? По вашему мнению, слова о высоком предназначении и смысле жизни для них лишь набор непонятных фраз?

– Разумеется. Я уверена, что они никогда не испытывали благородных стремлений и не имели возвышенных желаний. Все их потребности сводятся к простейшим рефлексам и инстинктам. Именно в удовлетворении убогих потребностей они проводят всю жизнь. И этого им достаточно для абсолютного счастья. Их скудного серого вещества не хватает даже на то, чтоб хоть с каким-то толком потратить свою нищенскую зарплату. Они ее сразу же пропивают. В лучшем случае состояние запоя длится несколько дней. В худшем – заканчивается через месяц. Зачастую в какой-нибудь больнице с переломами и травмами. Или летальным исходом…

– Хотите сказать, что здесь их жизнь поменялась в лучшую сторону?

– По крайней мере, у них есть крыша над головой и постоянно полная миска. Вы не заходили в их бараки в последнее время? Ах, да! Вам же туда нельзя, убить могут. Ну так вот. Женщины начали возделывать грядки, сажать цветы. У них даже появилась улица для свиданий. Они довольны мною. И знаете почему? Потому что они зависимы от меня. В их генотип встроен ген рабской зависимости. Им нужен тот, кто бы решал за них: что делать, как и когда. Вопросы «зачем» и «почему» для них высшая математика. В их микросхему эта программа не встроена. Я стала их мозгом. Собственный мозг у них атрофировался за годы деградации и отсутствия стремлений.

Доктор отошел от окна и почему-то, прищурив глаза, стал внимательно рассматривать Хозяйку. В этот момент она пожалела, что в своем монологе так разоткровенничалась. Доктор принадлежал к тем, кто не до конца утратил способность мыслить. Наталья ожидала, что Григорий похвалит или дополнит ее мысли, но, заглянув в его карие глаза, поняла, что не дождется от него комментариев.

– Вы не верите, что я решила создать свой мир, в котором установлю свои правила и буду мозгом, решающим, кому и что можно делать, и заставлю этих убогих людишек мне подчиняться?

– Что вы, я вам верю! – грустно улыбнулся Григорий. – И отнюдь не потому, что подчиняюсь и выполняю ваши приказы. У раба должен быть хозяин по определению.

– Ты улыбаешься… – сказала она. – Но ты ж не станешь отрицать, что работа стала самым благородным занятием моих подопечных? Это я наполнила их жизнь великим смыслом – трудиться для моего блага, для достижения моих великих целей. Говорят, работа избавляет от трех зол: скуки, порока и нужды. Так что я избавила этих безмозглых людишек, по крайней мере, от скуки и нужды. Пусть будут благодарны мне за это.

– Григорий, помассируй мне ноги…

Он покорно опустился на колени и принялся разминать ее ступню, начав с пальцев. Наталья закрыла глаза…

«Какие у него сильные и умелые руки, – подумала женщина. – Он, наверное, хороший любовник. Кстати, красивый мужчина. Да, он раб, всего лишь мой инструмент в достижении богатства. Ну и что?! У Клеопатры в любовниках были как императоры, так и рабы. Илья – мой император, только в последнее время любовник редкий, а Гриша…»

От одной только мысли о новом любовнике у нее заныло внизу живота, соски набухли.

– Гриша, тебе удобно? Может, перейдем на диванчик? Спину сможешь помассировать?

– Как пожелаете, госпожа. Только делать массаж через одежду неэффективно.

– Я ее сниму. С детства привыкла слушаться докторов, – ответила Наталья, позволив Григорию снять с себя пиджак.

– А как поступим с той семьей? – не к месту спросил доктор, аккуратно вешая пиджак на спинку кресла.

– Решил пожалеть щенят? – поинтересовалась она, положив руки на плечи доктора и рассматривая его красивые, четко очерченные губы.

– Вы же не против? – полушепотом спросил он и прижал Наташу к груди.

– Возможно, – так же шепотом ответила она, расстегивая пуговицу на его рубахе.

Ноги у нее подкосились, и она потянула Гришу на пол, буквально в метре от дивана.

Последний подарок судьбы – быстрая смерть

Очарование момента нарушила неожиданно затрещавшая рация, лежащая на столе.

– Выкинь ее в окно! Нет, принеси сюда. Хочу узнать, кто именно пойдет завтра разбирать тухлую рыбу. Что там еще?.. – раздраженным голосом спросила Хозяйка.

– Хотят видеть руководство, – раздался в трубке голос охранника. – Я ему объясняю: расскажи мне, а я передам. В общем, я его прогнал. Сказал, чтобы приходил утром. Но он упертый. Сначала ушел, а сейчас снова вернулся. Говорит, что информация важная. Утром будет поздно. Говорит, ночью начнется бунт, а о подробностях расскажет только руководству. Что мне делать? Прогнать?

– Ты ему сказал, что я здесь? Он не буйный?

– Нет! Не говорил. Вы же велели об этом молчать? А мужик он спокойный. Не пьяный. Из новеньких.

– Хорошо! Приведи его сюда. Но если он врет, сделаешь так, чтобы я его больше не видела.

Наталья поцеловала пока еще не состоявшегося любовника в губы и попросила:

– Гриша, сейчас придет раб. Сыграй роль хозяина и узнай, чего он хочет. Только быстрее. А я пока пойду в ванную.

Открыв душ, она разделась и, стоя напротив зеркала, стала любоваться своим телом. Услышав какой-то шум в комнате, слегка приоткрыла дверь, чтобы видеть, что там происходит. Кряжистый лысоватый мужик в длинном дождевике сделал шаг к Григорию и спросил:

– Значит, вы начальником здесь будете?

Охранник схватил лысого за руку.

– Все нормально, я сам разберусь, – остановил охранника Григорий. – Что вы хотели рассказать? Только прошу, коротко и конкретно. У меня времени нет.

– Начальник, я про бунт все расскажу и даже покажу самого главного бунтовщика, только ответь на один вопрос, куда ты дел мою жену и дочку?

Наташа увидела, как изменилось, побелело лицо Григория.

– Я не понимаю, о чем вы? Какая жена? Какая дочка?

– Не понимаешь? Тогда я напомню, – мужчина расстегнул дождевик и приблизился вплотную к доктору. – Две недели назад мы приехали устраиваться на работу. Нас отправили в медсанчасть на проверку, и больше я своих не видел. Начальница отдела кадров сказала, что их на неделю отправили в карантин. Неделя прошла, а моих девчонок нет! Прошла вторая. Опять нет! Вместо обещанной работы на заводе двенадцатичасовое копание в вонючих кучах. Еда – баланда из непотрошеной кильки. Что за отношение к людям?! Верни мне жену с дочкой, или веди, показывай, где находится карантин! А потом отвезете меня до ближайшего города. И еще я хочу полный расчет! Вот, я подсчитал, сколько мне должна ваша контора, – и мужчина достал из кармана лист бумаги…

Григорий потянулся за листком, но мужчина неожиданно заломил ему руки и заставил доктора встать на колени.

– Где мои девочки? Мне терять нечего! Спалю тебя! – кричал мужик, поливая Григория смердящей жидкостью из возникшей ниоткуда бутылки.

Охранник пытался отбить доктора, но лысый плеснул ему в лицо содержимым бутылки. Страж, закрыв глаза руками, отпрянул в сторону. Лысый достал зажигалку, щелкнул кремнием и поднес огонек вплотную к лицу доктора.

– Где они? Поверь, я не шучу! – в доказательство своих слов он вылил остатки жидкости на себя. – Где они?..

– Умерли в карантине. Я их убил, – глядя в лицо мужчине, четко произнес Григорий, и его глаза засветились безумным светом, словно он наяву увидел девочку-ангела из своего сна. «Не бойся, ты уже давно мертв…»

Мужчина взвыл, поднес пламя зажигалки к лицу Григория, и буквально через несколько секунд они кружились в огненном танце. Мечась по комнате, натолкнулись на трущего глаза охранника, и теперь уже три факела, сталкиваясь и разбегаясь, хаотично перемещались по комнате, пока не упали замертво…

При виде трех пылающих человеческих тел Наталья пришла в ужас. Люди, еще минуту назад стоявшие рядом с ней, разговаривающие, даже прикасавшиеся к ней, превратились в обгоревшие груды мяса. Каждый из них мечтал о счастье, надеялся, верил и любил…

«Господи! – воскликнула она, – да ведь я сама могла стать этим факелом. Всего несколько секунд отделяли меня от жуткой смерти».

Мужчина взвыл, поднес пламя зажигалки к лицу Григория, и буквально через несколько секунд они кружились в огненном танце.

Она обессилено сползла на кафельный пол и очнулась только тогда, когда ее подняли под руки охранники, увидевшие огонь в окне и прибежавшие тушить пожар.

Человеческий мозг похож на ядро грецкого ореха, и чтобы добраться до него, необходимо также расколоть скорлупу

Начальник службы безопасности принес камуфлированный комбинезон и приказал сопроводить Наталью в здание охраны.

Вся жизнь в одно мгновение пронеслась перед ее глазами… Но самое страшное, что кроме ненависти, предательства, лжи, жестокости, измены и обмана, ей нечего было вспомнить. Все хорошее и доброе, что было в ее жизни, закончилось еще в детстве.

«Что же спасло меня от смерти? Случайность? А может, это знак свыше? Может, мне дали последний шанс все изменить, исправить то, что еще можно исправить?..» – мучилась, не находя ответа, Наталья и вдруг увидела девочку.

– Не бойся. Дядя, с которым я раньше беседовала, успокоился. Но его душу, изглоданную червями, спасти нельзя! – пролепетало дитя.

– Кто ты? – спросила женщина, пытаясь дотронуться до ребенка, но ее рука провалилась в пустоту. – Ты ангел?..

– Нет, я твоя совесть! И у тебя в душе черви. Хотя сердце твое еще бьется. А тот дядя много лет ходил мертвый. Потому и пришло время ему сгореть. Тебя тоже сегодня могут сжечь. Будет очень больно.

Девочка, до сих пор стоявшая спиной, повернулась, и от вида ее пустых глазниц Наталья пришла в ужас.

– Но ты можешь остаться жить, – произнесла девочка, и ее глаза наполнились белыми облаками, сквозь которые проглядывало небо.

Только Хозяйка успела подумать: «А что я должна сделать?», как девочка пояснила:

– Спаси других деток, и я о тебе позабочусь!

Пережитый ужас дал понять Наталье, что самое ценное у человека – это жизнь, и только жизнь. Все можно понять, простить, исправить и восстановить… Но жизнь не вернешь. А без нее деньги и власть не имеют смысла. По большому счету они ничего не значат, и их никогда не бывает достаточно, потому что вершина власти и богатства недостижима, как горизонт. В погоне за этой призрачной мечтой незаметно проходит жизнь. Так зачем грызть друг другу глотки и уничтожать все вокруг себя? Сейчас, на краю жизни и смерти, она вдруг ощутила, как в ее судьбе не хватало добра, любви, преданности, нежности… И ей, задыхающейся в смраде преисподней, впервые захотелось увидеть искреннюю радость в обожающих глазах ребенка, ощутить прикосновение маленьких ручек, обвивающих шею.

…Тысячи путей ведут к заблуждению, к истине – только один. Тысячи путей, имя которым предательство, ненависть, подлость, ложь, измена, не принесли Наталье счастья. Сейчас она сама должна была найти тот единственный, ведущий к истине.

«Я должна сделать кого-то счастливым. Полюбить кого-то всем сердцем! Я должна спасти от неизбежной смерти хотя бы тех двух малышей, о которых говорил Григорий. Возможно, так спасу свою душу? Это мой последний шанс!» – шокированная своим открытием, она остановилась, а потом пошла в сторону клиники, ускоряя шаг, затем побежала, падая и сбивая в кровь коленки.

Охранник, опешивший от того, что Хозяйка разговаривает сама с собой, спохватился, догнал ее и схватил за руку. Она попыталась вырваться, но он не отступил и обхватил ее сзади.

– Пусти, меня там ждут! – крикнула Хозяйка и ударила его затылком в лицо.

– Хотя бы оденьтесь! – шмыгая разбитым в кровь носом, охранник протянул ей комбинезон.

– У тебя оружие есть?..

– Электрошокер и дубинка.

– Давай сюда. И рацию. Немедленно!

Натянув комбинезон, Наталья побежала к клинике, на ходу вызывая вертолет и приказывая ждать ее там через двадцать минут.

– Стоять! Сюда нельзя! – преградил ей дорогу охранник, на ходу расстегивая кобуру.

– Мне можно. Где последняя партия людей?!

– Пять человек остались в изоляторе, а остальные в бараках, – отрапортовал опешивший от такого напора мужчина.

– Где изолятор?!

– Извините, но я вас не знаю. – Он взял рацию, чтобы получить инструкцию, как вести себя в данной ситуации.

– Ты не понял? Я твоя Хозяйка. Сейчас тебе это подтвердят, и ты поймешь, как облажался, но будет поздно. Еще раз спрашиваю, где изолятор?

– За той дверью. Но вас туда не пустят, если вы не знаете пароль, – предупредил охранник, отворачиваясь от женщины и прикрывая нос.

Если бы у Натальи был пистолет, она бы пристрелила это быдло, посмевшее воротить от нее нос, но пистолета у нее не было, зато ее ждала миссия – дети.

– А ты знаешь пароль?

– Да!

– Значит, слушай. В администрации случился пожар. Это был поджог. Погибли люди. Сейчас происходит эвакуация. Через десять минут за детьми прилетит вертолет. Ты же не хочешь, чтобы сгинули дети? Мои дети! Немедленно веди меня к ним!

В эту минуту она почувствовала, как ее руки коснулось что-то невесомое: «Дай руку, – сказал белокурый ангел. – Ничего не бойся. Скоро все закончится».

Наташе казалось, что она крепко сжимает маленькую ладошку, а охранник видел только сжатый до побелевших косточек кулак. Испуганно покосившись на закопченное лицо и обгорелые волосы женщины, он робко спросил:

– А нас будут эвакуировать?

– Всех будут. Но сначала детей.

Миновав с помощью охранника массивную дверь изолятора, Наталья попала в узкий коридор. Только хотела спросить, где дети, как девочка-ангел показала ручонкой на вторую дверь и шепнула: «Они здесь. Только спят».

Брат и сестра, обнявшись, тихо спали.

– Бери мальчишку и иди к вертолетной площадке. Я за тобой, – приказала Хозяйка охраннику, а сама опустилась на колени подле кровати и стала гладить волосы девочки, приговаривая:

– Просыпайся, доченька. Мама пришла.

Она взяла ребенка на руки и направилась к выходу. Затем в дверях зачем-то обернулась и увидела, как ей вслед глядело множество заплаканных глаз, а приведший ее сюда ангелочек медленно таял в воздухе…

Проснулась девочка, обняла Наталью за шею и спросила:

– Мы идем к маме??

– Теперь я твоя мама, крошка. И у нас все будет хорошо.

Ей хотелось бежать отсюда далеко-далеко и окунуться в тишину, в любовь близких и родных людей, которых у нее фактически не осталось. Она ощущала себя опустошенной, выжженной землей, пепелищем. Илья отобрал бизнес. Феликс… Жаль, но все мосты к нему сожжены окончательно и бесповоротно… Вспомнила о сестре. Никто, кроме Натальи, не знал о ее местонахождении. Передавая пилоту свою драгоценную ношу, она сказала:

– Летим в Муром.

– А что случилось? – поинтересовался пилот. – Я видел пожар.

– Случилось? Я счастье нашла!..

Эпилог

Вертолет, поднявшись в воздух, на минуту завис над свалкой и полетел, унося прочь Наталью и детей. Она глянула вниз: пламя пожирало свалку. Здание администрации было окутано дымом. Отовсюду к нему тянулись вереницы людей с горящими факелами в руках. Казалось, это пламя по фитилю подбирается к детонатору ее души. Еще мгновение, и он инициирует взрыв, разорвав душу на части и разбросав осколки.

Конец второй книги