Хозяева руин Ночкин Виктор

– Тут с ним Яна и встретилась, – вставил Швед.

– А Дамар? – спросил Алекс. – Он у вас кто был? Главный?

– Главный для всех – Лес, – привычно ответил молодой краевец. – Дамар лучше всех суть Леса понимал, он правильно объяснять умел, мы его слушали. Хорошо говорил, верно. А теперь не осталось никого.

Он бормотал монотонно, без выражения. Алекс его хорошо понимал: трое старших создали из молодых краевцев общину, вроде религиозной, воспитали их в определенном духе. И, возможно, Яна права – настойки Сивина каким-то образом подавляли волю. Сейчас у Мака ломка, он остался один, а привык быть частью единой общины, где его научили только одному – подчиняться. Он в растерянности. Сивин, похоже, был честолюбивым человеком, да и в биологии разбирался. Он стремился наведаться в НИИ Биотехнологий, найти секреты «Вектора», овладеть ими и с триумфом возвратиться в Край. А что? По его воле Лес мог бы обезуметь, а мог и смириться, вытерпеть вторжение. Асей тоже был не подарок – вон, до смерти обиделся на обокравшую его Яну. Не мог простить насмешек, которые выслушал от краевцев после той злополучной ходки. Дамар… вот уж странный человек. Похоже, он один из троицы старших был самым большим фанатиком и искренне верил в свое учение. Эти трое были личностями, каждый со своим вывихом в мозгах. А их молодежь? Слуги Леса… беспрекословные исполнители любой прихоти вожаков…

– Вот, пришли, – невыразительным голосом произнес Мак.

Алекс встряхнулся и поглядел вперед – показался просвет, заканчивалась игра теней и солнечных лучей, темные стволы деревьев маячили на фоне голубого неба. Все приободрились и зашагали быстрее. Близость открытого пространства придала сил.

Опушку они пересекли чуть ли не бегом. Алекс вывалился из душной полутьмы к свету, простору и шелесту ветра. Первым делом вдохнул всей грудью жаркий пыльный воздух.

– Вот и все, – сказала рядом Яна. Она запрокинула лицо и подставила солнечным лучам. – Вот и все!

Мак, один из всех, вышел из тени неохотно. За опушкой он ссутулился, словно стал меньше ростом, и понуро наблюдал, как радуется солнечному свету Яна.

День близился к концу, ветер унялся, туч не осталось. Солнце, большое и красное, склонилось к горизонту, его лучи окрасили округу в красный цвет, только Лес оставался черным, как раньше. Даже солнце не имело над ним никакой власти.

– Странно, – пробормотал Швед. – Пока шли, я все ждал, что услышу стрельбу. Но нет, так и не дождался. Куда подевался отряд Щавеля? Ведь их много было, а? И у Федора тоже народу хватало, а на острове мы видели человек пятнадцать с обеих сторон. Никто выстрелов не слышал? Ну вот… странно. Даже если людей Федора армейцы перещелкали. Но сами-то они где?

– Федор должен был армейцев по зарослям гонять, пока Лес не воспрянет, – подал голос Мак, – а потом их взять несложно. Хоть большой отряд нечестивцев, хоть малый – Лесу не важно. Лес и не таких брал!.. Можно я уйду, а? Мы ж договорились…

– Ступай, если хочешь, – кивнул Швед. – Ты нас вывел из Леса, так что проваливай.

– Не-ет, – Мак, пятясь к опушке, помотал головой. – Из Леса вывести невозможно. Он везде. Что деревьев нет, это не важно! Лес и здесь.

– А может, с нами останешься? – спросила Яна. Она была рада, и ей хотелось осчастливить весь мир. – С нами весело!

– Нет, я пойду, – бормотал краевец, отступая к деревьям. – Найду своих. Если Лес помилует, найду… кто-то должен уцелеть!

Но Яну уже было не остановить. Она вытащила узорчатую краевскую флягу и предложила:

– Хлебни напоследок. Давно ведь пил! Наверное, пора снова заправиться? А потом ищи Край. Только с сектантами не связывайся, найди нормальных.

Против этого Мак устоять не мог. Он осторожно приблизился к девушке, аккуратно сделал небольшой глоток и промямлил:

– Ну, это… Храни вас Лес, что ли? Пойду я.

– Ступай, – согласился Швед. – И мы здесь не будем торчать. Уберемся, пока тихо.

Мак пятился с десяток шагов. Ему явно хотелось что-то еще сказать, поблагодарить за то, что сдержали слово – такого от нечестивцев он не ждал. Но нужные слова парень так и не смог подобрать, поэтому махнул рукой, развернулся и побрел к темной стене Леса.

– Не пойдет такой с нами, – глядя ему в спину, пробурчал Швед. – Для него без Леса теперь жизни нет. Промытые мозги, чего ж тут сказать! Для него Имир, то есть Лес – больше, чем бог… Он для Мака и жизнь, и смерть, и все, что только можно представить. И то, чего представить нельзя – тоже… Мак уже не человек.

– Зря ты так, – возразил Алекс, – в нем еще можно найти человеческое… вы же видите: когда рядом нет старейшин, молодые как бы просыпаются, начинают своими мозгами ворочать. Такого бы вытащить из Края, чтобы пожил немного среди людей…

– Каких людей? В Черном Рынке? Думаешь, они намного лучше? Или Армия Возрождения?

– Зато мы лучше! – все так же радостно заявила Яна. – А кто лучший, у того все закончится удачно! И живы остались, и с добычей! Швед, покажи эту колбу, а? С вирусом для Леса? Я как ее увижу, то сразу так хорошо на душе становится… это ж какие деньги за нее можно взять! Какие деньжищи!.. Как представлю себе…

– А я бы ее никому не отдавал, – задумчиво произнес Алекс. – Кто знает, к чему это приведет? Безумный Лес не лучше обычного. В чем-то, наверное, хуже. Нет, это опасно.

Швед вытащил на свет сверток с ампулой фитовируса и лабораторной тетрадкой. Для удобства он примотал колбу к тетради, получился компактный пакет.

– Ты прав, Леха, конечно, прав. Армейцам это точно не должно достаться. Если они смогут воспроизвести формулу и технологию изготовления, то обязательно пустят в ход. А чем это кончится? Ничем хорошим.

Пока они болтали, Мак уже добрел к самой опушке. Из тени, густо залегшей у подножия деревьев, выскользнула темная фигура. Алексу померещилось, будто это удлинилась тень Леса, но тени живыми не бывают. И тени не размахивают ножами. Мак и пискнуть не успел – пришелец сграбастал его и приставил к горлу нож.

– Эй, вы! – крикнул он. – Препарат сюда, живо! Или конец вашему приятелю! Стволы, колбу и прочее на землю, сами на три шага назад! Ну, живо!

Голос показался Алексу знакомым. Еще мгновение – и он едва не ахнул, узнав Щелокова! Но узнать его оказалось непросто, выглядел офицер жутко. В изодранном снаряжении, покрытом коркой спекшейся грязи и крови, увешанный гибкими зелеными побегами. Причем казалось, что эти отростки впились в него, словно пиявки. Один болтался на щеке, пронзив кожу, и это место заметно опухло, из-за чего лицо Щелокова казалось странно перекошенным, изменившимся. Он и раньше был неприятным типом, а уж сейчас и вовсе страшилище.

Как он выбрался из подземелья? Как выжил один в Лесу? Как сумел добраться к опушке? Это само по себе было невероятно, но, похоже, пережитые опасности повредили его мозги. Взгляд армейца был совершенно безумным, и руки дрожали так, что Алекс испугался: одно движение – и он перережет горло Маку, даже не желая того. Хотя нет. Почему не желая? Он хочет убить всех, уничтожить, истребить – Алекс ясно читал это желание в безумном взгляде армейца. Там была лишь жажда убивать. Щелоков убил бы и Лес, если бы мог. Но одному человеку, даже одержимому, такое не под силу.

И все же армеец был опасен – не сам по себе, а потому что являлся частью гигантского организма Армии Возрождения. Тысячи таких одержимых, тысячи жестоких целеустремленных исполнителей единой воли, они могли бы многое! А если им в руки попадет оружие, которое многократно увеличит их силу… и такое оружие разрабатывалось в лабораториях «Вектора». История снова повторялась – Алекс прикоснулся к той же самой тайне из прошлого, которая объединила их со Шведом. Прежняя опасность возвратилась, и сейчас в ее руке был нож, приставленный к горлу Мака. Удастся ли ученым Армии Возрождения снова создать вирус, если им достанется образец? Но если не отдать Щелокову злосчастную колбу, Мак умрет, и это уже наверняка…

И краевец тоже это понял. Он замер, боясь даже чуть-чуть шевельнуться. Лезвие ножа уже оцарапало его горло, на гладкой стали показались красные капли. Заходящее солнце играло багровыми искорками на клинке, отражалось в глазах Мака… Паренек шмыгнул носом, из глаза по грязной щеке медленно покатилась слеза. «А ведь он совсем еще сопляк, – подумал Алекс. – И шестнадцати, наверное, не исполнилось».

– Отдай ему, Швед, – попросил Алекс. – Отдай, и пусть проваливает.

Швед по-прежнему держал сверток в руке перед собой, и красные закатные лучи играли на стекле, казалось, что в колбе плещется кровь. Правая рука Шведа опустилась, автомат брякнулся на землю. Алекс тоже бросил оружие в траву.

– Хорошо, отдам, – медленно произнес отшельник. – Слышишь, Щелоков, а что ты будешь делать с фитовирусом? Ведь не дойдешь до своих, вот какая штука.

– Дойду! – прохрипел офицер. – Я дойду! Приказ должен быть исполнен! А потом… мы повторим этот препарат, и тогда сотни, нет – тысячи бойцов придут сюда! Мы уничтожим заразу, которой атаковал нас враг! Мы снова вступим в бой! До победы! До конца! Могучим ударом! Вы все увидите… Тогда все увидят…

– Ладно, убирай нож и держи стекляшку.

– И остальное тоже!

– И остальное. А если попробуешь парня прирезать, я успею автомат поднять. Не сомневайся.

Яна громко вздохнула. Ее надежда на горы золота, блеснув напоследок красным отсветом в закатных лучах, описала дугу в полете. Щелоков отшвырнул краевца, уронил нож и поймал связку материалов. В другой руке тут же возник пистолет.

– Эй, – возмущенно пискнула Яна, – это же мой «вальтер»!

Щелоков усмехнулся. Ствол «вальтера» ходил вправо и влево, поочередно задерживаясь в направлении каждого из троицы. Остановился на Яне.

– Не вздумай, – спокойно заявил Швед, – я все равно успею «калаш» схватить.

– И что, прикончишь меня первым же выстрелом? – Щелоков, стискивая в кулаке добычу, широко улыбался. Он точно слетел с катушек, теперь это было даже слишком очевидно.

– Если тебе повезет, то прикончу первым. Но таким гадам, как ты, обычно не везет, и они помирают долго и мучительно.

Дуло пистолета сместилось в сторону Шведа. Даже на поврежденный рассудок армейца спокойный тон отшельника подействовал.

– Ладно, – прохрипел офицер, – не сейчас. С тобой мы решим не сейчас…

Он попятился, но успел сделать лишь два шага. Проскрежетал рев, похожий на звук трущихся друг о друга ржавых железок, и Лес выплеснул огромную смазанную тень. Челюсти с ослепительно-белыми клыками сомкнулись на кулаке Щелокова, в котором была зажата колба, красный свет мгновенно погас, капитан полетел на землю, воя от боли. Из обрубка руки хлестнула кровь.

На том месте, где он только что стоял, скалила окровавленные клыки громадная тварь. Леший был весь изранен, бока покрыты коркой запекшейся крови, на левой передней лапе мясо ободрано и белеет кость… Твари крупно досталось, но все равно от одного вида лешего делалось жутко.

Челюсти сомкнулись, с хрустом перемалывая переплет лабораторного журнала и давя стекло колбы. Мутант опустил тяжелую лапу на спину Щелокова – вроде бы движение было легким, каким-то небрежным. Но крик раненого смолк.

И тут загрохотал автомат. Алекс был заворожен видом лешего, который окровавленной пастью перемалывал колбу, зато Швед среагировал мгновенно. «Калаш» плевал свинцом у него в руках, Алекс подхватил с земли свое оружие.

Очередь располосовала морду и грудь твари, но леший, пятясь, продолжал хрустеть стеклом, размалывая колбу, красная пена стекала по морде из пасти, а челюсти ходили, как поршни машины. Вот мутант пригнулся, припадая к земле, подобрался… Алекс понял – сейчас последует прыжок. Но сделать он ничего не успел, леший был слишком быстр. Мутант распрямился, как пружина, удлиняясь в полете и размазываясь в бесконечную тень… Алекса непонятная сила ударила в бок, и он полетел, уже в воздухе прекратив давить на спусковой крючок разряженного автомата. Швед сумел отбросить Алекса в сторону, а сам оказался на пути зверя.

Расплывчатая картина летящего зверя и метнувшегося ему навстречу Шведа сложилась в четкую, будто застывшую, форму: Яна все еще оборачивается, леший приземляется на передние лапы, а задние пока что в воздухе, Швед с размаху всаживает топор в широкий лоб мутанта… Удар о землю вышиб из Алекса дыхание, оглушил, все заволокло тьмой… и пространство мигнуло. Весь мир вокруг Алекса пропал на неуловимо короткий миг, рассыпался искристым песком, а потом сложился снова, но уже немного измененным.

Черная тварь лежала в траве с топором, вбитым в голову по самый обух, над ней оскалилась другая – светлая, туманная, расплывчатая, с веером змеевидных отростков вокруг шеи. Светлая тварь занесла лапу, и солнечные закатные лучи сверкнули на длинных, словно полированных, когтях. Из горла светлого лешего вырвалось приглушенное рычание, лапа метнулась к Шведу… и все заглушила автоматная очередь. Алекс мучительно закашлялся, выхаркивая муть, заполнившую легкие, и приподнялся на локте. Бок болел невыносимо, но он сумел привстать и увидеть, как валится светлый леший на темного собрата. Пространство мигнуло еще раз – светлый леший исчез. В траве, которую легко качал ветер, валялась, вытянувшись, одна-единственная тварь. И Швед все так же стоял перед ней, неподвижный и безмолвный.

Вдоль опушки шагал шаман, опуская автомат, из дула которого вился сизый дымок.

– Рахим! – взвизгнула Яна. – Как ты вовремя!

– Мы успели, – степенно ответил маленький азиат, – почти успели. Этот Щавель мы должны были наказать, обещание наше такое. Мы всегда слово держим. Не получилось в этот раз.

– Ничего, и так хорошо!

– Но как ты сюда-то попал? – откашлявшись, выдавил из себя Алекс.

– Мы Щавель искали, нашли. – Рахим остановился над мертвецом, пошевелил тело носком сапога. – Но с ним опять много людей, нам не подобраться. Потом он в Лес вошел. Нам в Лес нельзя. Мы стали ждать. Думали, кости кидали. Сюда идем, здесь должен Щавель выйти из Лес. Кости верно говорят – вот он здесь. Мы почти успели. А теперь мы этот зверь косточку будем иметь. Сейчас приступим косточку вынимать.

Он нагнулся над головой лешего и взялся за топор.

– Можно мы топор возьмем? Недолго, только косточку вынимать?

– Насовсем бери! – махнул рукой Швед. – Куда Щелоков нож-то свой бросил? Нож у него был знатный.

– И «вальтер» мой! – спохватилась Яна.

Алекс только теперь вспомнил о Маке. Окинул взглядом опушку – вот он! Краевец сидел, сжавшись в комок, подтянув ноги и обхватив колени ладонями. Мак с ужасом глядел, как шаман раскачивает топор, пытаясь выдернуть застрявшее лезвие. Когда Рахим высвободил инструмент и занес его для нового удара, нервы Мака не выдержали. Он вскочил и с криком бросился в Лес. Волчья шкура на его плечах мелькнула между стволами деревьев и растворилась в тени – как будто Лес расступился, принимая человека, и сомкнулся снова, поглотив Мака.

Когда краевец заорал, шаман даже ухом не повел. Он сосредоточенно рубил башку лешего. Алекс только теперь разглядел мутанта как следует – до сих пор видел лишь темное пятно, прореху в пространстве. Сейчас тварь лежала, вытянувшись во весь рост, на ее боках были заметны многочисленные раны от пуль и еще какие-то отметины, едва затянувшиеся, свежие.

– А ведь это, пожалуй, тот же, что от самого Житомира нас преследовал, – сказал Алекс. – Как ты думаешь, Швед?

– Похоже, – кивнул тот, сосредоточенно разглядывая нож.

При каждом ударе Рахима голова лешего вздрагивала, и между зубами тоненько звякали размолотые стекляшки.

– Значит, Лес боялся фитовируса, – гнул Алекс свое. – Знал о нем и боялся. Отправил лешего охранять, и зверь шел за ампулами, пока оставалась хотя бы одна. Интересно получается.

– Ничего интересного, – отрезал Швед. – Это не мое дело. Лесу – Лесово, человеку – человеково. Этот препарат не поможет победить Лес, дело в другом. Мы и без него прошли через Лес и убили лешего. Значит, есть у нас сила побольше, чем у Имира. Понимаешь? Нет? Тогда думай об этом, чтобы понять.

Алекс задумался. Он размышлял о том, что прочел множество книг, но ни в одной не нашел ответов на свои вопросы. Может, и нет такой книги? А может, она еще будет написана? Но кем и когда?

– Эй, труженик, как дела? – окликнул тем временем Швед шамана.

Тот обернулся и показал на ладони окровавленный комок:

– Есть и от этот зверь у нас косточка! Теперь лучше стало. Больше мы теперь жизнь понимаем! Мы косточка волка берем, волком смотрим. Косточка шатун берем – на жизнь, как шатун, смотрим. Теперь у нас глаз больше, понимаешь? Разный глаз на жизнь смотреть – всегда больше видишь. Косточка – только…

– Символ? – подсказал Алекс.

– Символ, правильно, – закивал азиат. – Символ! Жизнь – он разный, на него с разный сторона смотреть нужно, чтобы понять. Тут символ очень полезный.

Рахим отер добычу о замызганные брюки, сел в траву. Вытащил откуда-то из-под плаща фломастер и, запрокинув голову к небу, задумался. Потом склонился над добычей и вывел на кости некий значок. Алекс с удивлением увидел на лице шамана счастливую улыбку – тот скалился, как человек, только что разрешивший мучавшую его загадку. Как просто у некоторых все получается!

– Шаман, ты куда теперь? – спросила Яна. – Может, с нами пойдешь, а?

Она обеими руками прижимала к груди вновь обретенный «вальтер» и, похоже, тоже была совершенно удовлетворена. Несмотря на потерю всего, что нажили в житомирской ходке, несмотря на все испытания – она вернула кусочек утраченного прошлого и была довольна. Алекс ее отлично понимал. Он надеялся, что во всей этой истории они не только многое теряли, но и нашли кое-что новое. Он и Яна.

Рахим подкинул кость на ладони и покачал головой:

– Мы в Березовку. Длинному обещали автомат вернуть. Нужно быть честным. Обещали – сделаем. А вы в Березовку не вернетесь. Мы видим.

– Не вернемся, – согласился Швед. – Что нам в Березовке делать? Вот в Житомир я бы еще наведался. Если лешего там больше нет, можно снова в руинах похозяйничать. Очень мне интересно, как я в воинскую часть попал… ведь выступал же на конгрессе историков в Орхусском университете… Интересно, что там теперь?

– Там Лес! – убежденно заявила Яна. – Теперь везде Лес! Лес и руины! Больше ничего не осталось в мире. А мы – его хозяева. Все, кроме Алекса.

– А почему я «кроме»? – удивился тот.

– Потому что ты со своими книжками застрял в прошлом. Я не спорю, оно, может быть, и лучше, чем Лес и руины. Но его нет. Прежняя жизнь в книгах, нынешняя – Лес и руины. А будущее…

– И в будущем тоже будут книги! Просто они еще не написаны, они еще пишутся! – уверенно заявил Алекс. – Мы сами пишем одну из них. Мы, люди из сегодня, мы – хозяева руин.