Забытые союзники во Второй мировой войне Брилев Сергей

— Вы что не в курсе, кто входил в Советский Союз?

— Почему входил?! Советского Союза разве больше нет?!

Удалённость Центральной Америки от России действительно чудовищна. Даже в такой стране, как Коста-Рика (много более образованной, чем соседние), представления о нас — самые приблизительные.

Не будем надувать щёки и мы. В конце концов, из уст даже самых образованных моих друзей я не раз слышал выражение «на Коста-Рике». То есть эту материковую страну они явно путают с островом Пуэрто-Рико. То есть в свою очередь, как о весьма приблизительных можно говорить и о представлениях о Центральной Америке у россиян.

Тем интереснее, что во Вторую мировую СССР и Центральная Америка — ещё как пересекались. Хотя это — уж самый что ни на есть «задний двор» США.

С начала XX века США сделали всё возможное, чтобы про Гватемалу и Сальвадор, Гондурас и Никарагуа, Коста-Рику и саму Панаму никак нельзя было сказать, что они США от Панамского канала отделяют. Напротив, делалось всё для того, чтобы эти страны на себя завязать.

Ещё в феврале 1923 года США заключили с пятью странами Центральной Америки Договор о мире и дружбе. Вернёмся к аналитической статье Е. Г. Капустин, которую я как-то уже цитировал в главе про Кубу:

«Опираясь на букву Вашингтонского договора, военное ведомство и спецслужбы США во второй половине 20-х годов [XX века] разработали серию… военно-стратегических планов на случай возникновения чрезвычайных обстоятельств в центральноамериканских государствах (внутренних беспорядков, угрозы финансовому благополучию американских компаний и т. д.). Эти планы предусматривали различные формы вооружённого вмешательства и были достаточно продуманы как в своей содержательной части, так и с формальной точки зрения»^{123}.

Американцы и до этого не стеснялись прибегать в регионе к прямому вооружённому вмешательству, выводя войска только тогда, когда в подопечной республике устанавливалась власть угодных и удобных Америке правителей[110].

Но, во-первых, с заключением этого Вашингтонского договора теперь это было «припудрено» юристами. А, во-вторых, все эти формальные договорённости американцы ещё и «подсластили» в духе бессмертного романа ОТенри «Короли и капуста».

Элиты в этих республиках были в полной мере «прикормлены»: то, как американская фруктовая компания «United-Fruit» распределяла контракты, очень напоминает, как много лет спустя американцы будут, например, через структуры сына киргизского президента Бакиева Максима покупать топливо для своей авиабазы в аэропорту Бишкека — прощая все прегрешения.

Вот по этим причинам, когда в декабре 1941 года на США напала Япония, вся центральноамериканская «гирлянда» буквально наперегонки стала объявлять войну и японскому микадо, и немецкому фюреру, и итальянскому дуче: «вассалы» соревновались в степени лояльности к «патрону».

Из всех других тамошних князьков нашему российскому читателю проще всех вспомнить никарагуанского Сомосу. Объяснить это легко: из всех центральноамериканских диктаторов он был свергнут не очередным буржуазным элементом, а «нашим» сандинистом Даниэлем Ортегой[111].

Однако, тот Сомоса, которого сверг Даниэль Ортега, — это Сомоса-сын. А в годы Второй мировой войны в многострадальной Никарагуа правил ещё основатель этой печально знаменитой династии: Анастасио Сомоса-старший. В череде кровавых и коррумпированных правителей Центральной Америки он стоит особняком.

Это при нём в американских школьных атласах Никарагуа стали обозначать как протекторат США, а не суверенную республику. Ни с одной другой центральноамериканской страной такого оскорбительного казуса не случалось. И это ему морские пехотинцы США ещё до Второй мировой войны помогли одержать победу в войне гражданской: над Аугусто Сандино (в память о котором себя и называют «сандинистами» никарагуанские левые). Обратимся вновь к Е. Г. Капустян:

«…Обосновывая вторжение, президент США К. Кулидж… сослался на необходимость защитить в Никарагуа жизнь и собственность американских бизнесменов. Государственный секретарь США Ф. Келлог к этому добавил, что Никарагуа… стала, по его мнению, превращаться в „плацдарм большевизма“».

Судя по всему, это был первый случай, когда США использовали тезис о «коммунистической угрозе» — по крайней мере, в латиноамериканской политике. А была ли такая угроза на самом деле? В принципе, дыма без огня не бывает. Всё та же Капустян пишет о том, как Сандино был заочно избран в Исполком Коминтерна (наряду с Неру, Димитровым и Риверой):

«Несомненно и то, что Коминтерн попытался использовать события в Никарагуа для активизации революционного процесса в Латинской Америке. На VI Конгрессе Коминтерна делегации компартий Аргентины, Бразилии, Венесуэлы, Колумбии, Мексики, Уругвая, Чили и США многократно выступали с призывами оказать сандинистам помощь. Однако силовое преимущество было на стороне США».

И действительно: силам Сомосы удалось при поддержке США убить Сандино и на многие десятилетия закрепить власть за собой[112].

Но вот окончание Гражданской войны в Никарагуа совпало с приходом к власти в США президента-демократа Франклина Делано Рузвельта с его «новым курсом» и во внутренней политике, и за пределами Соединённых Штатов.

В частности, в отношении Латинской Америки «политику большой дубинки» в США заменили на «политику доброго соседа».

Но не будем преувеличивать масштаб этих перемен. В конце концов, это именно Рузвельт сказал про Сомосу, что он «сукин сын, но наш сукин сын».

Сомоса был не просто очень хитёр. Он пытался манипулировать даже Америкой, и у него это иной раз весьма неплохо получалось делать. В критические моменты он своей лояльностью прямо-таки приторговывал. Например, почувствовал Сомоса, что Америка им по каким-то причинам недовольна, — и вот уже в 1942 году Никарагуа в дополнение объявляет войну не только «Оси», но и «сателлитам»: Венгрии, Румынии, Финляндии.

В другой раз во время Второй мировой войны Сомоса без промедления предоставил американским авиаторам стоянку для их гидросамолётов в Заливе Фонсека и взлётно-посадочную полосу в Коринто — пусть даже он лишь расконсервировал полосу, которую американцы уже использовали, поддерживая его же во время Гражданской войны[113].

«Наш сукин сын» Анастасио Сомоса в образе подчёркнуто респектабельного государственного мужа и загрузка мешков с никарагуанским каучуком в военно-транспортный самолёт США (фото из журнала «Эн Гуардия»)

Конечно, на всё это можно возразить: когда народный гнев достигал апогея, то американцы уже не защищали своих подопечных — точно так же, как недавно они не стали защищать Курманбека Бакиева в Киргизии. Но часто буквально за считанные месяцы до революций всё тот же журнал «Эн Гуардия» продолжал буквально возносить подобных князьков в Центральной Америке — прощая и коррупцию, и состояние прав человека.

А это, между прочим, — игнорирование демократических ценностей самой Америки.

По сути, государственный заказ правительства США в частном журнале «Эн Гуардия» превратили в «халтуру». При этом это была халтура именно в том смысле слова, который вкладывают в него журналисты и литераторы, берущиеся за написание текстов, не вызывающих у них творческого зуда, но приносящих неплохие деньги. А такая «халтура» порождает и халтуру в обычном понимании этого слова.

В какой-то момент написание их было поставлено уже на такой поток, что авторы стали повторяться и переносить пассажи про одну страну в заметку про другую.

И это — ещё один поворот, когда я не удержусь и зайду на явления образца 1940-х через свои собственные впечатления образца начала XXI века.

Национальный парк Монтеверде в Коста-Рике — место не просто удалённое, а осознанно удалённое: на специальном референдуме местные жители высказались за то, чтобы не протягивать в этот район никаких современных автомобильных трасс.

Как результат, добраться до Монтеверде можно только по немощённой и довольно опасной дороге. Я добирался туда на автобусе, на борту которого было довольно много европейцев и американцев, на вид вполне здоровых и подтянутых. Но многих из них на этих-то ухабах так укачало, что автобус пришлось несколько раз останавливать.

«Сад бабочек» в костариканском заповеднике Монтеверде

Впрочем, есть у этой дороги ещё одна «изюминка». В один момент путешественник оказывается высоко над облаками, где пейзажи скорее норвежско-кавказские: прохладно, туман, из которого «проявляются» стада баранов. И сразу же — спускаешься в долины. Там — влажность с жарой такие, что сразу вспоминаешь, что вообще-то ты в тропиках.

Вот эту особенность стремительной смены рельефа и климата использовали в Коста-Рике те, кто организовал в Монтеверде аттракцион под названием «Мир Бабочек». Сделали они там, в принципе, очень простую вещь.

По довольно крутому склону наставили шестов. А на этих шестах развесили огромную сетку. Получилось, что в одном гигантском «сачке» можно держать самых разных бабочек: и горных, и равнинных. После чего оставалось начать брать деньги с туристов, которые за одну короткую экскурсию могут побывать сразу в нескольких климатических зонах и посмотреть, кто и как в них порхает.

В годы Второй мировой войны эту удивительную особенность некоторых горных районов Центральной Америки решили использовать в стратегических целях.

В похожем на Монтеверде местечке Турриальба было решено основать опытную агростанцию, получившую по взаимному согласию стран Латинской Америки и США статус «Межамериканского института сельскохозяйственных наук». Главной задачей этой организации было собрать и систематизировать опыт по выращиванию добрых урожаев самых разных сельхозкультур в самых разных климатических условиях.

Официально делалось это, прежде всего, для того, чтобы с помощью США избавить Латинскую Америку от уже тогда хронической проблемы голода: с помощью самой передовой агронауки вывести такие сорта сельхозкультур, чтобы урожая хватало на всех.

Но была у этой станции и ещё одна задача, которую, скорее, можно описать как военную. Дело в том, что после захвата японцами Филиппин США лишились основного источника каучука. Вот Межамериканский институт в Турриальбе и оттачивал способы выращивания каучука теперь в Центральной Америке.

Журнал «Эн Гуардиа» с большим энтузиазмом (и в данном случае со всеми на то основаниями) писал о том, что же за прекрасное место эта опытная станция Турриальба:

«[Всего-то] 400 га, но зато на высоте в 620 метров над уровнем моря, что примерно посередине между условиями равнинных полей на берегу океана и условиями гор».

Естественно, такая станция позволяла ставить все мыслимые эксперименты и воспроизводить условия практически всех имеющихся в Латинской Америке климатических поясов.

Правда, если в одном номере журнала нанятые Рокфеллером «халтурщики» возносили хвалу за выделение такого замечательного участка правительству Коста-Рики, то уже в следующем номере повторяли те же слова благодарности в адрес властей Сальвадора. При этом повторяли — слово в слово: брали абзац из предыдущего номера и буква в букву переносили его в статью про очередного центральноамериканского президента, которому нужно было сделать приятно на этот раз.

Вице-президент США Уоллес при посещении Турриальбы. Вместе с ним — президент всё-таки Коста-Рики Кальдерон

Не самом деле, Турриальба была не в Сальвадоре, а в Коста-Рике. Впрочем, эта халтура «информационщиков» никак не отменяет того факта, что проводившиеся тогда в Центральной Америке эксперименты агрономов по выращиванию каучука делались в интересах в том числе и… Советского Союза.

Именно этот центральноамериканский каучук попадал в шины американских грузовиков «Студебеккер» (на которых к концу войны крепились практически все советские «Катюши») и джипов «Виллис» (на которые пересел практически весь наш начсостав).

Со своей территорией чуть больше Смоленщины и чуть меньше Воронежской области Коста-Рика, тем не менее, входит в «большую двадцатку». Правда, не в экономическую, а в экологическую. Коста-Рика — одна из двадцати стран мира с самой богатой биосферой: рекордсмен в области флоры и фауны. Речь идёт о полумиллионе видов животных и растений на территории всего-то в 51 тысячу квадратных километров.

Может быть, поэтому в костариканском диалекте испанского языка возник очень необычный ответ на стандартный вопрос про то, как дела? В Коста-Рике на этот вопрос отвечают «рига vida!», то есть что-то вроде «жизнь чиста!» В известной степени, это даже трогательнее, чем кубинское «полный Камагуэй!».

Коста-Рика

Удивительные животные, которых в Центральной Америке встречаешь на каждом шагу: енотовидный писоте и куница-тайра

Как писал российский дипломат позапрошлого столетия Александр Ионии, «берега Средней Америки представляют вроятно самое огромное пространство в свт, покрытое сплошною массою непроходимой, безумной, безшабашной растительной жизни, въ которой кишитъ и кипитъ такая же животная жизнь… Да, негостеприiмна эта красота, но всетаки великолпна, хотя и не даётся въ руку человеку»^{124}.

С тех пор мало, что изменилось.

Ну, и настоящий рай на земле — это костариканский полуостров Никойя. Из личных впечатлений. Сидишь себе в посёлке Тамбор, а мимо тебя вальяжно, никого и ничего не боясь, прямо-таки шествуют — муравьед и броненосец, дикобраз и игуана, енот и его родственник-писоте. Зайдёшь в близлежащий лесок, а и там — ленивец, куница-тайра, оцелот. Ну, где ещё такое увидишь, как не в Коста-Рике?! Вот уж действительно богатый берег!

Но одним тоько этим природоведением уникальность полуострова Никойя не исчерпывается.

Добраться до Никойи можно на авиетке, а можно — как я, на пароме. Идёт этот паром из порта Пунтаренас. И, конечно, абсолютному большинству пассажиров и в голову не приходит, что в 1942 году это было место, где разворачивалась одна из вселенских драм.

Именно через этот порт тогдашние власти Коста-Рики выселяли (точнее будет сказать, беспощадно депортировали) местных немцев, итальянцев и японцев: то есть представителей тех наций, против которых Коста-Рика в декабре 1941 года объявила войну.

Но объявившего войну президента Коста-Рики Рафаэля Анхеля Кальдерона Гарсию не устраивало не только заморское чудовище Гитлер. Его не устраивали и местные, костариканские немцы. Чем же они были нечисты?

…В тот день у нас за плечами было не просто приключение, а настоящая авантюра. В заповеднике Монтеверде нас с женой уговорили, и мы все-таки решились. Мы, как птицы, полетали над сельвой: на специальной лебёдке летишь по тросам, которые натянуты то посреди джунглей или над джунглями. Длина пролётов — от 20 метров до почти километра. Под тобой метров — то двадцать, то все триста. Адреналин гарантирован.

Естественно, к концу дня впечатлений накопилось масса. И хотелось немного расслабиться. Поэтому выпить мы решили чего-то покрепче и почище, чем коктейль.

Костариканским ответом на этот наш запрос был бокальчик «Сентенарио». Этот удивительный местный ром делается, естественно, на сахарном тростнике. Но при этом от него ещё очень изящно пахнет… кофе.

Всё дело в том, что как-то раз, случайно, тростник для ромовой фабрики уложили в мешки, в которых до этого перевозили кофейные зёрна. Эстеты получившийся эффект оценили и — так и пошло.

В контексте же этой книги остаётся добавить, что к началу Второй мировой войны крупнейшими владельцами плантаций кофе (а также какао, сахарного тростника и каучука) в Коста-Рике были… этнические немцы. То есть не просто кофе, а именно немецкостью запахло от многого такого, что до этого считалось «креольским», то есть исконно костариканским.

Но ведь практически во всех странах Западного полушария действует «принцип почвы». То есть родился в стране — автоматически гражданин. Как же тогда этих немцев депортировали из собственной страны? Законно депортировали! С позволения сказать, законно.

Дело было так. После объявления войны Германии костариканский парламент «вдруг» оперативно принял специальный закон, по которому гражданином страны мог быть только тот, кто родился на территории Коста-Рики у тех, кто уже был её гражданами. А абсолютное большинство костариканских немцев если и были местными, то — максимум, во втором поколении. Они переехали туда и «раскрутились» в промежуток между двумя мировыми войнами.

«Зачистив», этих несчастных немцев свозили в «накопитель» (правильнее будет сказать, концлагерь) в районе Ла-Сабана, на месте которого потом оперативно построили стадион.

Теперь мало кто задумывается, откуда такой странный год постройки у национального стадиона в костариканской столице Сан-Хосе

Из воспоминаний родившегося в Коста-Рике и депортированного вместе с родителями этнического немца Юргена Китцинга:

«Отца арестовали 2 февраля 1942 года. Вслед за этим арестовали маму и нас, детей. В октябре 1942 года нас, немцев, и итальянцев отвезли в порт Пунтаренас. Там посадили на военный корабль и приказали сидеть внутри, чтобы мы не убежали и не передавали послания во внешний мир. Через Панамский канал нас доставили в Новый Орлеан… В феврале 1944 года нам объявили, что обменяют нас на американских пленных в Германии. Нас отвезли в Нью-Йорк, на остров Эллис, и на следующий день посадили на отправлявшийся в Лиссабон корабль Красного Креста под флагом нейтральной Швеции. Путь от Нью-Йорка до Лиссабона занял три недели. Туда мы прибыли 20 февраля, пересекли Испанию и прибыли в Биаритц в оккупированной Франции. Там нам дали по 22 рейхсмарки. После чего мы уже сами должны были искать себе жильё и т. д.»^{125}.

В Коста-Рику семья Юргена вернулась только после войны. И узнала, что за это время собственность этнических немцев была распродана — как говорили, по знакомым правительственных чиновников. Это — минимум одна причина, по которой правительство Коста-Рики могло тогда решить объявить войну Германии: выбить почву из-под ног влиятельной немецкой бизнес-общины.

С аббревиатурой НСДАП всё понятно: Национал-социалистическая немецкая рабочая партия, официальное название партии Гитлера. А что такое АО? В сегодняшней России такая аббревиатура ассоциируется, прежде всего, с акционерным обществом. Но в 30-40-е годы ассоциация была совсем другая. АО тогда — это немецкое Auslandsorganisation: «иностранная организация» партии. Перед ней была поставлена задача привлечь на сторону нацистов немецкие общины по всему свету.

Нельзя сказать, что после прихода к власти нацистов в самой Германии и все, как один, костариканские немцы прониклись к ним симпатией. Нет! Конечно же, нет! В конце концов, и в самой Германии на печально знаменитых выборах 1933 года за Гитлера проголосовали лишь 43 процента избирателей. И, тем не менее, и среди костариканских немцев сторонников Гитлера хватало. Тем более что и в Коста-Рику большинство немецких иммигрантов приехали из Германии, униженной позорными условиями мирного договора, навязанного ей по итогам Первой мировой в Версале. И хотя бы поэтому лозунги Гитлера о возрождении немецкого достоинства и могущества находили у них отклик.

Вот как тенденции тех лет много лет спустя описывала крупнейшая костариканская газета «Ла Насьон»^{126}:

«Позитивному восприятию нацизма способствовало несколько факторов.

Во-первых, костариканцам нравилась [эффективность] немцев, что трансформировалось в героический образ немецкости и, как следствие, Гитлера и Третьего Рейха.

Во-вторых, значительная часть немецкой общины состояла из иммигрантов или потомков иммигрантов из Германии образца после 1918 года.

В Немецком клубе… звучали клятвы: „Пойдем за фюрером, куда бы он ни звал“».

Немаловажным был и тот факт, что, торгуя с родной Германией, этнические немцы-владельцы кофейных плантаций в Коста-Рике получали от Берлина рейхсмарки.

Обратимся вновь к газете «Ла Насьон»:

«Система нацистской внешней торговли основывалась на оплате товаров гитлеровскими марками, что заставляло продавцов кофе покупать немецкие же товары».

Для любого суверенного государства такие настроения, такая лояльность иной державе — конечно же, угроза.

С позиции сегодняшних реалий, тем не менее, высылка без разбору не только активистов АО НСДАП, а всех немцев — это полная дикость. Если и прослеживается аналогия, то — со Сталиным.

В начале Великой Отечественной войны Сталин одним махом пера уничтожил Автономию немцев Поволжья. Все без разбору советские этнические немцы были репрессированы. В лучшем случае их выслали в Среднюю Азию.

Тем более постыдна подобная история для Коста-Рики, которая в отличие от какой-нибудь марионеточной Никарагуа регулярно проводила свободные выборы и, в целом, считалась в той части света практически образцово-показательной демократией. Тем не менее, будучи частью общей «гирлянды» на подходах к Панамскому каналу, и демократичная Коста-Рика, получается, покорно выполняла волю Штатов (а именно там формулировались пожелания об изоляции нежелательных элементов и в самих США, и у соседей).

Но Коста-Рика иной раз просто «бежала впереди паровоза». Во-первых, она объявила войну Гитлеру даже раньше, чем эта сделала сама Америка — пусть даже это, скорее, похоже на ещё один дипломатический казус[114].

Во-вторых, ещё раньше, чем в Никарагуа и Гватемале, в Коста-Рике разрешили обустроить у себя военные базы США: на острове Кокос в Тихом океане и в столичном аэропорту. И очень скоро Коста-Рика была… сама атакована Германией.

И сегодня на кладбище костариканского города Лимон можно найти могилы тех, кто стал жертвой торпедной атаки немецкой подлодки U-161. Случилось это 3 июля 1942 года. Потоплен был сухогруз «Сан-Пабло».

Интересно, что когда в 2006 году предстояло сразиться сборным Коста-Рики и Германии по футболу, и корреспондент немецкого агентства DPA решил предварить этот матч историческим очерком, то, раскопав историю 1942 года, он получил очень интересный комментарий.

Костариканцы Хорхе Саэнс Карбонелл и Адольфо Костанела на то и оказались ветеранами МИД республики, что повели себя как «тёртые калачи». Про предшествовавшие этому депортации немцев они не сказали ни слова. Зато с их слов выходило, что поводом к «грабежам и бесчинствам» против германских граждан (которые вообще-то были спланированы ещё в 1941 году) послужило именно затопление в 1942 году у берегов Коста-Рики «Сан-Пабло»^{127}. Вот за умение выстроить подобного рода зигзаги логики дипломатам во всём мире и платят зарплату!

То что осталось на морском дне от «русского сухогруза» под названием «Сан-Пабло». И потопившая его немецкая подлодка U-161

Впрочем, удивительно, что корреспондент DPA вообще обнаружил эту историю. Она ведь в прямом смысле покрылась ржавчиной. Дело в том, что когда «Сан-Пабло» подняли со дна и отбуксировали к берегам США, то там ремонт признали нецелесообразным. Корабль был вновь затоплен и превращён в искусственный риф.

Поразительно, но сегодня то, что осталось от потопленного тогда у берегов Коста-Рики корабля, называется… «русским сухогрузом».

Самая популярная версия гласит, что так его назвали дайверы: обыгрывая уже в «холодную» войну слово «русский» как «трудный и сложный», к которому новичкам лучше одним не нырять[115].

Но есть и ещё одна деталь, которая эту историю делает по-настоящему глобальной. Дело в том, что подбитый у берегов Коста-Рики и повторно затопленный у берегов США «Сан-Пабло» ходил под флагом не Коста-Рики и не США, а… Панамы!

Панама (по-испански это слово произносят с ударением на последний слог) — одна из самых молодых стран всего Западного полушария.

Если не углубляться в некоторые детали истории Кубы и Пуэрто-Рико, то, по сути, моложе, чем Панама, в обеих Америках — только бывшие «заштатные» колониальные владения Британии, Франции и Нидерландов, о которых мы ещё поговорим особо.

Однако, Панама в любом случае — в отдельной лиге. Дело в том, что она получила независимость от уже независимой к тому времени Колумбии. А это — уже редкий случай в мировой истории.

Естественно, у панамца-патриота на то, что я сейчас собираюсь сказать, будет миллион и вполне рациональных возражений. Например, Панаму от Колумбии действительно отделяет непроходимый горный кряж, и бывшая колумбийская провинция Панама действительно всегда жила отдельной жизнью, не будучи связанной с «большой» Колумбией сухопутным сообщением.

Однако сепаратистские настроения в колумбийской провинции Панама как-то очень интересно совпали по времени с началом строительства на Панамском перешейке межокеанского канала силами США. И при этом Вашингтон сделал так, что, с одной стороны, Панама осуществила вековую мечту об отделении от Колумбии и превращения себя в отдельное государство, но, с другой стороны, отдала зону Панамского канала во владение США.

Но неужели не было ничего такого, что Панама получила ещё на заре независимости? Было! Одной из первых в мире получила возможность начать эксперимент с так называемым «удобным флагом»[116].

В известной степени, можно сказать, что именно этот удобный флаг и превратил участие Панамы во Второй мировой войне в дело неизбежное. Ведь больше всего в те годы от высоких налогов под этим флагом прятались судовладельцы из тех же США. А когда с началом войны их корабли поступили в распоряжение правительства США, то Панама, даже не объявляя войну Японии или Германии, все равно оказывалась на прицеле.

Впрочем, конечно, еще большее значение имело расположение в Панаме межокеанского канала.

И в этой связи при всей кабальности тогдашних американо-панамских договоров, принадлежность зоны Панамского канала союзным для Советского Союза США оказалась очень кстати: особенно когда в Москве решили перебросить через этот канал… подлодки Тихоокеанского флота.

25 километров на юг от Петербурга. Гатчина, Ленинградская область. Центральный военно-морской архив, куда я попал благодаря любезной помощи пресс-секретаря главкома ВМФ России Игоря Дыгало, и где передо мной были разложены уникальные документы.

Из приказа народного комиссара ВМФ Н. Кузнецова от сентября 1942 года:

«1. Подводным лодкам: С-51, С-54, С-55, С-56 произвести скрытый переход из своих баз в Полярное через Панамский канал с готовностью выхода к 5 октября 1942 года.

2. Пополнение запасов и необходимый ремонт производить в портах: Петропавловске-Камчатском, Датч-Харборе, Сан-Франциско, Панаме, Галифаксе, Рейкьявике».

Забегая вперёд, скажу, что пять из шести подлодок, вышедших за полгода до этого из Владивостока и Петропавловска-Камчатского — дошли до Полярного! В случае с С-56 Россию там увидели утром 8 марта 1943 года. До конца войны С-56 стала Гвардейской и Краснознаменной. Её командир, Григорий Щедрин, стал адмиралом и Героем Советского Союза[117].

Советская субмарина С-56, совершившая одно из первых кругосветных путешествий в истории подводного флота всего мира. Зимой с 1942 на 1943 год она совершила переход через Панамский канал из Владивостока на Кольский полуостров. После войны перешла во Владивосток по «Северному морскому пути»: вернулась в Тихий океан уже через Северный Ледовитый

«Русский характер», — так ёмко объяснил причину успеха единственный теперь оставшийся в живых человек, участник подготовки того похода. Ещё при съёмках соответствующего телерепортажа нам удалось найти тогда уже 94-летнего, но на удивление бодрого Алексея Косована: конструктора лодок серии «С». Осенью 1942 года командование ТОФ привлекло его и к подготовке перехода С-51, 54, 55 и 56 через два океана.

И спустя многие десятилетия, Алексей Иванович смог в малейших деталях вспомнить о том, какие в конструкцию подлодок пришлось внести технические новшества и какие пришлось решать организационные вопросы.

Впрочем, эти сведения интересны, наверное, только узким специалистам. Мне же от Косована было намного интереснее узнать, что, оказывается, японская шпионская сеть во Владивостоке разведала план советского командования ещё до того, как лодки вышли в море. Дословно: «Знали. Были их люди среди нас».

И по прошествии многих лет углубляться в эту тему конструктор Косован не стал. Он явно знал гораздо больше — наверное, из разговоров со знакомыми контрразведчиками и т. п. Как бы то ни было, информация о походе дошла и до японцев, и до немцев. И те, и другие развернули на наши субмарины настоящую охоту.

Дошло до того, что о потоплении конкретно С-56 «доблестными морскими силами фюрера» немцы объявляли по радио девятнадцать раз! Но это, понятно, было уже в Атлантике[118]. А нас в контексте этой главы больше интересует та часть перехода, которая была еще по Тихому океану: на пути к берегам Центральной Америки. Там на наших охотились ещё японцы.

Так как всё начиналось?

Первую особенность перехода назовём технической. Подлодки-участницы этого беспримерного похода длиной в 17 тысяч миль не могли двигаться по классической для субмарин схеме. То есть они не могли днём идти под водой, а ночью подниматься на поверхность (чтобы заводить дизели, которые на тогдашних подлодках и питали электрические батареи).

Дело в том, что в те суровые дни все лишние запасы и запчасти уходили на фронт — в том числе и новые аккумуляторные батареи. Как результат, степень износа батарей на подлодках ТОФ была такой, что под водой три из четырёх подлодок, вышедших из Владивостока, могли идти лишь примерно по шесть часов. Поэтому почти весь путь лодкам предстояло пройти в крейсерском (то есть надводном) положении. А это только увеличивало риск быть обнаруженными.

Как бы то ни было, получив в финотделе по 7 тысяч долларов на расходы в иностранных портах, капитаны вышли в море. Сначала, 5 октября 1942 года — С-55 и С-54, а спустя сутки — С-51 и С-56. И уже на этом, первом переходе вдоль ещё советских берегов, технические неполадки породили проблемы организационные.

Самая знаменитая подлодка — участница беспримерного перехода через Тихий океан и Атлантику — С-56. И ее командир Григорий Щедрин

«Едва вышли в Тихий океан, встал левый двигатель — вахтенный матрос Назаров, не уследив за уровнем масла, сжёг упорный подшипник. Пришлось идти на одном правом. Не прошло и нескольких минут, как лопнула труба маслопровода правого дизеля, и корабль остался без хода. Штормовая волна и ветер начали гнать неподвижное судно к береговым рифам… Положение спасли мичман Юрий Елин и старшина Константин Рыбаков, которым удалось запустить левый двигатель вхолостую, чтобы его насос снабжал маслом правый дизель. К полудню 14 октября С-56 с трудом добралась до Петропавловска»[119].

Там, в Петропавловске, моряки лодок серии «С» узнали, что с Камчатки в сторону Панамского канала вышли и их коллеги на двух лодках серии «Л». Им-то, «качадалам» с Л-15 и Л-16, первым и предстояло познать вторую «особенность момента». То была особенность уже не техническая, а политическая.

Наши-то подлодки шли воевать с немцами. Но по Тихому океану им предстояло идти вдоль берегов нашей союзницы Америки, которая уже находилась в состоянии войны и с Японией. То есть ситуация получалась, минимум, патовой.

Давайте разберёмся.

Итак, с одной, стороны, конкретно СССР и Японию с 1941 года связывал «Пакт о ненападении»[120]. Но с другой стороны, самураи уже воевали с янки. И воевали Япония и США не только на далёких Гавайях или каких-нибудь Соломоновых островах, айв непосредственной близости от советских территориальных вод: японцы плотно сидели тогда на всех Курилах, а ещё отбили у США часть Алеутской гряды. Всё это — как раз по маршруту следования советских подлодок.

Буду объективен. Пока наши шли вдоль советских берегов, самураи их не трогали. Так же было и тогда, когда советские подводники вошли в проливы, которые контролировала Страна восходящего солнца. То есть пока советские моряки шли «сами по себе», японцы считали их нейтралами. Но стоило нашим начать взаимодействие с флотом США, как поведение японцев переменилось: 22 октября 1942 года на борту С-56 приняли радиограмму с известием о гибели Л-16 на переходе Датч-Харбор — Сан-Франциско.

Правда, по одной из версий, Л-16 потопили не японцы (обычно винят их субмарину 1-25), а, по ошибке, американцы. Но последующая торпедная атака случилась тогда, когда американцы уже всё точно знали. К счастью, торпеда не взорвалась (она лишь сорвала лист килевой коробки), но в данном случае сомнений не было: это были японцы, которые теперь наших подводников «пасли», как врагов.

Ранним утром 5 ноября на горизонте появился Сан-Франциско. В Калифорнии наших подводников ждали а) баня и б) представители полпредства. Они уточнили: хотя лодкам предстояло вскоре покинуть территориальные воды США, и дальше будут другие союзные страны.

Вот как об этом потом вспоминал тогдашний командир С-56 Г. И. Щедрин, чьи воспоминания мне помог обнаружить всё тот же Александр Сизоненко из ИЛА РАН:

«Во время стоянки в Сан-Франциско [консул] Я. М. Ломакин информировал нас, что Панама, Куба, Гаити, Гватемала, Гондурас, Доминиканская республика, Никарагуа, Коста-Рика, Сальвадор с декабря 1941 года считают себя в состоянии войны со странами „оси“. Мексика, Венесуэла и Колумбия тогда же разорвали с этими державами дипломатические отношения»^{128}.

Впереди были страны союзные, но уж больно жаркие. На тропике Козерога температура воздуха поднялась до +40°, а воды +28°. Это означало, что у дизелей температура подскочила до +55°, а снарядный погреб разогрелся так, что опасались взрыва. А ещё у всех разыгрался острый конъюнктивит: солнечного света было столько, что не спасали даже тёмные очки.

На «дворе» было 25 ноября 1942 года. До поры до времени считалось, что именно в тот день состоялась первая встреча советских военных и с «другими» американцами: не из США, а из Америки Латинской.

Учения американцев на входе в Панамский канал (фото из журнала «Эн Гуардия»)

«…При сильной грозе и тропическом ливне небольшой экспортный корабль США повёл нас Панамским заливом к входу в канал.

В устье реки Рио-Гранде — начале подходного канала — нас встретил небольшой катер под флагом США.

Лоцман — молодой, симпатичный и приветливый панамец — сказал, что наши лодки будут пропущены по каналу вне всякой очереди»^{129}.

Страна буквально кишела нацистской агентурой. По крайней мере, именно так говорили советским подводникам американские офицеры, советовавшие русским «не открывать своего присутствия».

Но как было маскироваться? Допустим, в город они могли бы выходить не в форме, а «по гражданке». А что было делать с русской речью? Допустим, местные сразу бы и не идентифицировали её как русскую. Но на слух испаноязычных людей русский звучит настолько экзотично, что одно звучание «великого и могучего» сразу бы вызвало вопросы.

Представляется, что, скорее, американцы, не обладая правом запретить советским морякам выходить в город, дали им совет «не открывать своего присутствия» по другим причинам. Они могли опасаться, что общение советских подводников с местными жителями на их, американском «заднем дворе» может повлечь попадание и в Панаму «коммунистической бациллы». Но, в итоге, советские моряки с панамцами всё-таки общались.

Приведу и здесь отрывок из письма В. В. Комиссарова, который служил на подлодке С-51 (и она так же прошла тогда через Панамский канал):

«Утром на рассвете, кажется на второй день нашего пребывания на американской базе, к лодкам подошла шлюпка с панамскими рабочими. Один из них встал, обнял форштевень нашего корабля и поцеловал его. Остальные погладили стальную обшивку руками, и шлюпка отошла. Потом это повторялось каждый день…»^{130}

В свою очередь, будущий адмирал Щедрин приводил ещё одну деталь:

«По любезному распоряжению командира военно-морской базы Томаса Дулла, каждое утро, при подъёме флага на наших лодках, американский духовой оркестр исполнял советский гимн. Мы заметили, что к этому времени панамцы из обслуживающего персонала базы старались быть поближе к пирсу и видеть церемонию своими глазами.

…В городе подводников часто останавливали, показывали в газетах те места, где говорилось о Советской Армии. Некоторые просили на память краснофлотскую звёздочку или дарили сувениры. Эти подарки нам были вдвойне дороги потому, что мы видели далеко не богатую жизнь большинства панамцев».

Что ж, получается, прав был Александр Сизоненко, когда спрашивал меня, буду ли я в случае с Латинской Америкой писать не столько о государствах-союзниках, сколько о союзниках-народах? И прав, и не прав.

Конечно, конкретно панамцы даже у себя на родине были всего-то обслуживающим персоналом при американцах. Но, во-первых, пребывание в Панаме подлодок РККФ СССР впечатлило не только панамцев-рабочих, но и панамцев из числа власть имущих. Например, 23 февраля 1943 года подлодки были от Панамы уже далеко-далеко, а начальник Генерального штаба Панамы полковник Рохелио Фабрего сделал специальное заявление по случаю юбилея Красной Армии, обозначив, таким образом, интерес властей Панамы к общению с СССР не только через США^{131}.

Во-вторых, ещё до захода в межокеанский канал наши подводники, похоже, сами того не осознав, уже взаимодействовали с «верхней» Центральной Америкой. О ком это я?

Вернёмся сейчас к затоплению немецкой подлодкой U-161 будущего «русского сухогруза», а тогда панамского судна «Сан-Пабло» у берегов Коста-Рики. Чуть ранее я об этом уже писал. Но всего не рассказал.

Оказывается, до того, как быть торпедированным у костариканского порта Лимон, «Сан-Пабло» пережил дуэль с немецкими подводниками в другой части Карибского моря. И из того боя он вышел без повреждений. Как?

Американские историки называют две причины. Во-первых, капитан «Сан-Пабло» маневрировал настолько ловко и умело, что торпеды прошли мимо. Но, во-вторых, немецкие подводники и сами бросили охотиться на «Сан-Пабло», купившись на переданную специально для их ушей по радио «дезу»: о том, что в районе плавания «Сан-Пабло» вот-вот появится «массированное воздушное прикрытие».

И вот теперь — вопрос. Перспектива появления чьего воздушного прикрытия могла быть воспринята немцами настолько серьёзно, что они решили взять паузу? Конечно, немцы боялись боевых авиаторов США. Но не только их!

Вернёмся теперь к тому, с чего я начинал эту главу: к тому, что ещё тот район патрулировали и из Гондураса. Действительно: единственной страной Центральной Америки, у которой уже тогда наличиствовали и свои ВВС, был Гондурас.

Для местных жителей никакой он, конечно, не Гондурас, а «Ондурас» — с ударением на втором слоге. А сами они — не гондурасцы, а «ондуреньёс». На мой личный вкус, так, по-испански, звучит, конечно, много изящнее.

Однажды эту страну я уже мельком упомянул в главе про Кубу: напомню, что именно под гондурасским флагом шло одно из судов («Хэнкс»), спасённых от немецкой подлодки катером капитана Дельгадо.

Но моей первой «ниточкой» к гондурасцам были сведения, которые я получил от ветеранов Арктических конвоев из Новой Зеландии[121]. По их словам, в нашем Мурманске они видели, что суда по ленд-лизу заходили под флагами не только США и Его Британского Величества, но и того самого Гондураса.

Впрочем, мало ли что, спустя многие десятилетия, могло вспомниться людям заслуженным, но уже очень пожилым? Как же было перепроверить эту информацию?

Сделать это было на удивление легко: у американских и британских историков оказались детальнейшие списки кораблей по всем без исключения конвоям, которые шли в годы Великой Отечественной и в Мурманск, и в Архангельск[122]. Просто надо захотеть, поискать и — найти.

Очень скоро я и нашёл в этих списках два корабля с гондурасской регистрацией. Назывались они «Мана» и «Макавао». Про первый их этих кораблей была даже целая фотогалерея.

Корабль «Мана» (тогда «Моравиа Бридж») при спуске на воду — в 1919 или 1920 году

Этот же корабль, когда он перешёл под командование военных США^{132}

С нашими документами оказалось сложнее.

Раз в год, 9 мая, вся страна клянётся в верности памяти Великой Отечественной. Но, на поверку, храним мы эту память — «постольку поскольку».

Ниже я привожу письмо, которое получил от заведующего бюро ВГТРК в Мурманске Дмитрия Высоцкого. От меня, со ссылкой на американские базы данных, он получил и номера конвоев, в составе которых «Мана» и «Макавао» приходили в СССР, и даже даты их швартовки в Мурманске.

В свойственной ему деятельной манере Дмитрий незамедлительно приступил к поискам и на этот раз. Но ответ от него пришёл только через месяц. Дословно:

«Рассказываю. После неудач в архиве Торгового порта и областном Краеведческом музее я озадачил поиском интересующих нас судов сотрудников Музея Северного флота. Но и там после долгой паузы мне ответили, что о гондурасских судах в составе конвоев ничего не слышали. В областном Госархиве, сам понимаешь, документов — тьма…

Я выбрал несколько, и вот сегодня мне разрешили доступ к ним. Первое, во что мне пришлось погрузиться, — в бухгалтерию порта за 42-й год. Любопытно, конечно, но безрезультатно. Затем ко мне попала пухлая папка „Распоряжений по морскому торговому порту“. Ничего.

В „Докладных записках-справках по работе Мурманского торгового порта по приёмке импортных грузов“ (кстати, внизу указано „Совершенно секретно“, но сверху перечёркнуто) выяснил численность докеров. Посочувствовал их рациону питания, даже узнал, что в марте 1942 года „16 рабочих порта отравились этиловым спиртом и умерли“, за что суровое наказание по законам военного времени понёс какой-то начальник.

И на каких-то обрывках бумаги, буквально клочки, написанные от руки, встретил нужное нам название. Итак.

„Докладная записка о количестве судов и грузов^:

караван 4 „Макавао“ — 1733 тт.

караван 6 „Манна“ — 2844 тт.»

Названия написаны от руки и по-русски, но читаемы.

Р. S. Хочу поблагодарить. Любил всегда историю и ею интересуюсь, но поиск документов в архиве — это что-то! Похоже, я нашёл своё призвание».

Тем временем, ещё глубже, чем я, в западные базы данных по моей просьбе погрузился такой мой добровольный помощник, как Роман Матасов[123].

Выяснилось, что и «Мана» и «Макавао» были построены в 1920–1921 годах на верфях судостроительной фирмы Submarina Boat Company в городе Нюарк в американском штате Нью-Джерси. Но оба в конце 1920-х оказались в основанном на Гавайях частном пароходстве «Matson Line».

В этом частном пароходстве корабли и получили, во-первых, эти свои очень гавайские названия, а, во-вторых, удобную с точки зрения налогообложения гондурасскую регистрацию. И хотя к нам в Мурманск они заходили уже как суда, приобретённые правительством США, американцы, видимо, решили не терять времени на переименования и перерегистрации. В итоге, часть кораблей правительства США и приходила в Мурманск с эдаким «гавайско-гондурасским акцентом».

Что ж, всё это, конечно, очень забавно. Но, получается, что такой же, как панамский, «удобный» флаг Гондураса на этих кораблях был лишь формальностью?

Неужели конец истории?! Как выяснилось, отнюдь нет!

Ещё два слова о том, почему же я так охотился за журналом «Эн Гуардия». Дело в том, что мутные ссылки имено на этот журнал вывели меня на историю о том, что в операциях по ленд-лизу принимал участие корабль не просто под гондурасским флагом, а ещё и с гондурасским экипажем.

И вот, после поездки в Гавану и посещения букинистической лавки сеньора Бердмудеса, у меня, наконец, — оригинал:

«С наступлением ночи 10 ноября 1942 года корабль „Контесса“ вошёл из моря в реку Себу во французском Марокко[124]. В трюмах этого корабля было оружие и топливо для механизированных частей армии США, наступление которых было остановлено силами правительства Виши. Под огнём противника „Контесса“ подошла туда, где находились войска США, где и разгрузилась. Когда бой был завершён, командир американских военных предложил, чтобы над площадью взятого им форта был поднят флаг с „Контессы“. И то был бело-голубой флаг Гондураса, ставший, таким образом, одним из первых знамён союзников, которому суждено было развеваться над Северной Африкой. Экипаж этого корабля, который шёл по реке Себу и разгрузился под вражеским огнём, состоял из гондурасцев».

Будущий герой поставок по ленд-лизу гондурасский пароход «Контесса» — крайний справа в целой флотилии довоенных круизных пароходов американской компании «Ваккаро»

Выяснилось, что в данном случае всё — правда. А подвиг гондурасского экипажа впечатляет ещё больше, если знать, что до войны «Контесса» была кораблём не грузовым, а пассажирским: круизным, класса «люкс».

Обслуживала «Контесса» маршруты между США и, в частности, гондурасскими портом Сейба. Собственно, именно там, в Сейбе, историки-энтузиасты и собрали самую впечатляющую коллекцию фотоматериалов о «Контессе», часть которой я здесь и воспроизвожу.

Но эти гондурасские краеведы ограничивались именно тем, что «Контесса» делала в их родной Сейбе — никак не выходя на тему Второй мировой. Между тем, в публикации журнала «Эн Гуардиа» содержались еще более любопытные сведения:

«Сегодня знамя, которое реяло над Севером Африки, как символ военных усилий Гондураса — вновь в Тегусигальпе (т. е. в столице Гондураса. — С. Б.). Но всё новые гондурасские флаги пересекают Атлантику: на кораблях этой страны, которые участвуют в поставках для фронтов. На этих кораблях служат примерно тысяча гондурасских моряков… А в поисках вражеских подлодок Карибский бассейн продолжают патрулировать самолёты этой страны».

Иными словами, выяснив всё, что можно, через российские и американские источники, нужно было собираться в сам Гондурас.

И это — классический случай, когда имеет смысл отвлечься и на то, как продюсируются иные съёмки.

С одной стороны, все просто. Вот, вам, пожалуйста: в Интернете — подробнейший фотоотчёт блоггеров из музея гондурасских ВВС в служебной зоне аэропорта Тегусигальпы. На снимках — самолёты-участники воздушной разведки времён Второй мировой войны. То есть вроде бы остаётся всего-то снять это самим, выбив из бухгалтерии достойную смету. Но вот здесь и начинается то, что называется «с другой стороны».

Итак, смотрим с коллегами, нужны ли россиянам гондурасские визы, и где их получать. Выясняется, что посольства Гондураса в РФ нет. Ближайшие к Москве гондурасские дипмиссии — в Берлине и Париже. Но нужно ли с ними связываться? Нужны нам визы или нет? По одним источникам, визы настырно нужны. По другим, их вроде бы отменили в момент, когда визы отменила Никарагуа (а Никарагуа и Гондурас входят в «центральноамериканский Шенген»). Откуда путаница?

Оказывается, после государственного переворота, в результате которого незадолго до этого был свергнут левый президент Мануэль Селайя, новые правые власти «почистили» законодательство. И, в частности, отменили указ свергнутого президента о безвизовом въезде в Гондурас граждан Ирана. А граждане РФ, оказывается, проходили по тому же указу[125].

Но к кому теперь, после переворота и новых выборов обращаться за содействием? Опять же, с одной стороны, у России-то дипломатическое присутствие в регионе есть: посол РФ в Никарагуа — по совместительству посол и в Гондурасе. Но каково положение дел после переворота? Ведь, как ни крути, государственный телеканал «Россия» представляет и Россию-государство… Можно ли, например, обращаться за помощью к так называемым «почётным консулам» РФ из числа граждан Гондураса в городах Тегусигальпе и Сан-Педро-Сула? Есть у РФ и Гондураса после госпереворота официальные отношения или нет?

По совету знающих людей, действовать в гондурасской Тегусигальпе в «переходный период» надо было не через почётных консулов, а через семейство Рауля и Тамары Каликсов.

Кто такие будут?

Звоню по подсказанному заветному номеру в Тегусигальпу. Отвечает очень интеллигентный мужской голос. Рауль, как потом выяснится, будучи выпускником Университета дружбы народов, много лет возглавлял медицинский факультет местного университета.

Одному Богу (точнее, Международному отделу ЦК КПСС) известно, как он, гражданин страны, с которой у СССР тогда даже не было дипломатических отношений, попал на учёбу в Москву. Но попал. И здесь, у нас, влюбился в русскую однокурсницу Тамару и привёз её в Гондурас. Она-то и не давала мужу забыть русский язык и Россию вообще — по причине чего, как выяснилось потом, у Каликсов в Тегусигальпе даже есть русская банька (пусть и сложенная из необычного для России местного тёмного камня).

Они-то, Рауль и Тамара, и стали нашими проводниками по Гондурасу. И это Рауль, стоя в хранилище архивных документов Министерства обороны Гондураса, пересказал на нашу камеру содержание телеграммы, которую президент Тибурсио Кариас Андино по прозвищу «гондурасский Сталин», как уверены все в Гондурасе, отправил Сталину настоящему[126].

В декабре 1941 года Гондурас, объявив войну Японии, Германии и Италии, действительно назвал себя союзником не только США, но и СССР. На это сегодняшний президент страны, Порфирио Лобо, в интервью нашей съёмочной группе сказал дословно следующее:

— Мы просто были одной из стран, которые боролись за свободу, против фашистской Германии, пытавшейся завоевать мир. И я думаю, если бы такая ситуация повторилась, мы бы и сейчас выступили против тех, кто пытается отнять свободу.

Объявивший войну странам «Оси» «гондурасский Сталин»: президент Тибурсио Кариас Андино. И сегодняшний президент страны Порфирио Лобо

И всё-таки отношения с СССР были для Гондураса факультативом. Главное было — закрепить «дружбу» с США.