Обратная сторона. Том 1 Вавикин Виталий

Глава седьмая

Сны были яркими, наполненными неестественно сочными картинами. Данинджер то летал где-то высоко в небе, то срывался с высотных зданий, устремляясь вниз, чувствуя, как все внутренности сжимаются и сердце не бьется, то бродил где-то в лесу, вглядываясь в голубое небо, ловя на лице пробивающиеся сквозь ветви солнечные лучи, а то просто шел по улицам Вашингтона, и папки в руках напоминали ему о делах в суде, которые он никогда не читал и к которым тем более никогда не готовился.

Иногда сознание отправляло его в прошлое, в школьные годы. Экзамены, которые он не мог сдать, пугали его, вселяли ужас, но потом Данинджер вспоминал, что все это осталось позади, и, улыбаясь, выходил из класса. И никаких сомнений в реальности происходящего. Никакой необходимости играть заданную разумом роль. Не было даже ночных пробуждений. Один сон сменял другой, продолжая ночь развлечений и красок, грез и мечтаний. Потом наступило утро.

Данинджер открыл глаза и глуповато уставился на низкий, невзрачный потолок, нависший над ним. После ярких снов он казался до неприличия обыденным. За окном начиналось утро. Данинджер кашлянул, поднял голову, пытаясь понять, прошла болезнь или нет. Рука отозвалась острой болью. Указательный палец распух сильнее. Теперь он не сжимался, не подчинялся своему хозяину. Данинджер попытался подчинить его, согнуть. От острой боли на глаза навернулись слезы. Данинджер зажмурился, но боль не прошла. Ее стало больше. Она вспыхивала в сознании чудовищным цветком, который распускался, набирал силу.

Данинджер повернулся на бок и закусил край подушки. Крик утонул в мягких перьях, захлебнулся в них. Но боль отступила. Осталась лишь тяжесть. Данинджер повалился на спину и уставился в потолок, пытаясь отдышаться. Липкий пот покрыл тело.

Четверть часа Данинджер пролежал недвижимо, боясь потревожить ноющую руку, затем очень осторожно поднялся с кровати и прошел в ванную. Кажется, там был аспирин. Кажется…. Он остановился, растерянно уставившись на свое отражение. В зеркале был кто угодно, но только не он. Скорее, мертвец с налитыми кровью глазами. Синие вены на висках вздулись. Еще одна вена пересекала покрытый испариной лоб. Данинджер нервно сглотнул, включил воду и умылся. Вода показалась ледяной. Мелкая дрожь начала бить тело.

«Кажется, на выздоровление нечего и надеяться», – решил Данинджер, возвращаясь в кровать. Он забрался под одеяло и принял форму эмбриона. Сейчас единственным спасением казался сон, в котором не будет ни этого ужасного незнакомца в зеркале, ни боли, ни жара. Но сна не было. Всего лишь полубессознательное состояние, но Данинджер был рад и этому.

Где-то далеко постучали в дверь. Данинджер пробормотал что-то бессвязное. Собрался с силами и чуть громче сказал, что дверь открыта. Даяна вошла, настороженно оглядываясь.

– Тебе не стало лучше? – спросила она Данинджера.

Он покачал головой, открыл глаза, посмотрел на нее сквозь пелену забвения. Даяна подошла чуть ближе.

– Покажи мне руку, – велела она.

Данинджер подчинился. Холодный воздух, который заползал в незакрытую дверь, казался ему ледяным дыханием зимы. Внутри у него горело адское пламя, а снаружи он замерзал.

– Не трясись! – велела ему Даяна.

Она сняла повязку с пальца и изучила рану. Кожа вокруг наложенных швов воспалилась, но краснота спадала. Для верности Даяна осторожно надавила пальцем чуть выше раны. Данинджер застонал, опустил голову и посмотрел, что делает бывшая жена. Открывшееся его глазам зрелище вызвало тошноту. Зеленый гной просачивался между швов. Красные пятна поднимались по руке. Палец пульсировал, словно собирался лопнуть. Данинджер посмотрел на Даяну и удивленно отметил, что на ее лице нет ни отвращения, ни озабоченности. Скорее, сожаление. Жалость, что он такой нетерпеливый, такой…

– Ну, как наш неженка? – спросил Хэлстон, проходя в незакрытую дверь.

Вид Даяны, которая сидела на кровати бывшего мужа и держала его за руку, вызвал новый укол ревности. «Слишком она с ним возится», – подумал Хэлстон, подошел еще ближе и со знанием дела осмотрел рану.

– Кажется, заживает, – сказал он и вопросительно посмотрел на Даяну, ища подтверждения.

Она кивнула и как-то странно, не то удивленно, не то заботливо, посмотрела на Данинджера. Продолжая держать его за руку, она потрогала другой рукой его лоб.

– У него жар, – сказала Даяна.

Перед глазами, подобно слайдам, промелькнули результаты вскрытия пойманной Данинджером птицы. С одной стороны, это был просто голубь, с другой – что угодно, но только не голубь. Если бы Даяна видела то черное облако из птиц, которое нависало над фабрикой, перед тем, как птиц в округе не осталось, то, вероятно, тревога захватила бы ее с такой силой, что стало бы невозможно мыслить здраво. Но Даяна не видела этого. Лишь слышала, предполагала, что фабрика как-то связана с тем происшествием. Но взаимосвязь с каждым новым днем подтверждалась все больше и больше. Факты и чувства складывались в неутешительную для «А-синтез» последовательность. Черная субстанция во дворе фабрики, вирус, птицы, вакцина… Даяна наградила Данинджера еще одним тревожным взглядом.

– Нужно взять у него на анализ кровь, – сказала она Хэлстону.

– Да перестань! – скривился он. – Он ведь просто капризничает. Никто же не виноват, что у него такое восприимчивое здоровье!

– Джефри! – Даяна смерила его гневным взглядом. – Он может быть болен. У него может быть тот же вирус, что и у служащих фабрики.

Данинджер наблюдал за ней сквозь бесконечную пелену, которая застилала глаза. Сухие губы лопнули, и он начал чувствовать металлический привкус крови у себя во рту.

– Выглядит он действительно не очень, – признался Хэлстон, решив, что немного погорячился в своей первоначальной оценке.

Даяна промолчала. Убрала шприц, наполненный взятой из вены Данинджера кровью, и заботливо укрыла бывшего мужа одеялом. Он свернулся калачиком, пытаясь унять дрожь.

– Дверь, – прошептал Данинджер, отбивая зубами барабанную дробь.

– Что? – Даяна наклонилась к нему так близко, словно собиралась поцеловать.

– Закройте дверь, – Данинджер забрался с головой под одеяло. Мир смазался, перестал существовать для него. Даяна и Хэлстон вышли на улицу, дверь хлопнула, но Данинджер не услышал этого.

По дороге в больницу, где агентов ФБР дожидалась Феламина Снодграсс, Даяна и Хэлстон молчали. В отношениях пролегло что-то незримое, невидимое, но оно ощущалось настолько остро, что каждый из них понимал – лучше молчать и пережить этот момент, победив его временем, а не выяснением отношений, тем более что и выяснять было нечего.

Когда Хэлстон заворачивал на стоянку у больницы, в двигателе «Шевроле» что-то грохнуло. В повисшей тишине звук показался настолько громким, что Даяна невольно вздрогнула. Она посмотрела на Хэлстона, увидела, что он улыбается, и сдержанно улыбнулась в ответ. Настроение улучшилось. Осеннее солнце пригревало.

Детский врач и патологоанатом по совместительству, Феламина Снодграсс, встретила их с внушительным гамбургером в левой руке и чашкой кофе в правой. На вид ей было около тридцати. Пара жировых складок предательски выдавалась под блузкой в районе талии. Здоровое, розовощекое лицо сияло добротой и заботой. Ярко-рыжие волосы завивались, скатываясь по плечам на спину. Она увидела агентов и радостно помахала им рукой.

В этом маленьком городке и тихой степенной жизни, любое разнообразие принималось подобно дару небес. Даже не особенно приятная работа патологоанатомом иногда приносила толику разнообразия. Особенно если учитывать, что Феламина никогда не боялась крови. Дополнительный приработок стал отличным увлечением для досуга. Она выписывала специальные журналы, заказывала по почте видеопособия. Даже процедура скрытия от сына этих материалов забавляла Феламину.

Когда-то давно, когда они еще были молоды и жили с отцом Тинка, они так же прятали от сына все сладкое, что можно было найти в доме. У него была аллергия, но попробуйте объяснить это трехгодовалому ребенку! Сейчас Тинку было одиннадцать, и про свою аллергию он знал практически все. К тому же интересы его стали чуть шире, чем желание найти конфету. Феламина знала, что пройдет пара лет, и он начнет интересоваться девочками, пройдет еще пара лет, и она вынуждена будет ждать, когда он вернется со своего первого свидания, а потом он женится и у нее ничего не останется.

Эти мысли приходили редко и нравились ей так же, как людям в кафе понравились бы ее рассказы об очередном вскрытии. Но это была неизбежность, привыкнуть к которой у Феламины было еще время. Семь, может быть, десять лет. Она старалась не думать об этом. Главное то, что есть у нее сейчас. А сейчас у нее было все, чего она хотела. И семь лет – это большой срок.

Феламина улыбнулась и жестом показала, что не собирается изучать удостоверения агентов ФБР. Отчеты о вскрытия лежали на столе в ее кабинете, но, чтобы сказать об этом, нужно было сначала прожевать не маленький кусок гамбургера, который она откусила за пару секунд до того, как появились агенты. Наблюдая за Феламиной, Даяна удивленно подняла брови. Женщина вызывала симпатию и умиляла своим фамильярным отношением к незнакомым ей людям.

– Простите, что встречаю вас в таком виде, – сказала Феламина, наконец-то расправившись с куском гамбургера. Она сделала глоток горячего кофе и поморщилась. Аппетит, с которым она проделывала все это, напомнил Хэлстону о том, что они еще не завтракали. – Здесь есть неплохое кафе, – сказала Феламина, словно читая его мысли. Хэлстон машинально попытался возразить, но Даяна остановила его.

– Думаю, это хорошая идея, – мысль о том, что поговорить с патологоанатомом удастся не в морге, а в тихом, уютном кафе, сдобренном запахами пищи, пришлась ей по душе. Тем более что ни о каких подробностях вскрытия она не собиралась разговаривать. Ей нужны были результаты и технические нюансы. – Надеюсь, вы не станете возражать, если мы поговорим с вами в этом кафе? – спросила Даяна Феламину.

– В кафе? – Феламина как-то странно посмотрела на гамбургер и чашку кофе в своих руках. – Хотите, чтобы я принесла туда результаты вскрытия?

– Конечно, – Даяна сдержанно улыбнулась.

– Хорошо, – Феламина растерянно пожала плечами. – Не захватите тогда это с собой? – спросила она, протягивая Даяне недоеденный гамбургер и кофе. На этот раз настал черед Даяны растерянно пожимать плечами. – Я только схожу в свой кабинет и сразу вернусь, – пообещала Феламина.

Впечатление, которое произвели на нее агенты ФБР, было странным и неоднозначным. Вчерашний звонок шерифа Бригса заставил ее взволноваться, но волнение это закончилось сразу, как только она положила трубку. Бригс говорил об агентах так, словно это были боги, спустившиеся с небес, для Феламины же они остались парой приезжих из большого города. Их жизни никогда не пересекутся. Они никогда не потревожат друг друга. И утренняя встреча в кафе закончится, не оставив в памяти ровным счетом ничего.

Единственным переменным, что вторглось в жизнь Феламины, было лишь данное шерифу обещание произвести вскрытие ранним утром. Для этого ей пришлось в начале четвертого приготовить для Тинка завтрак и еще затемно прийти в больницу. Темноты она никогда не боялась, даже ребенком, поэтому спуститься в морг не стало особенным подвигом. Все остальное было выполнено строго по инструкции. Ни больше ни меньше. «Это же не праздник, к которому нужно готовиться заранее», – думала Феламина. К тому же, если агентам нужна была какая-то особенная информация, то они могли бы сделать все сами. Вызвать, на худой конец, специалиста из Вашингтона, отложить вскрытие. Но они ведь ничего этого не сделали. Значит, и процедура должна быть самой обыкновенной.

Феламина взяла со стола отчет о вскрытии и вернулась в кафе. Агенты заняли самый неудобный столик из всех, что были, но Феламина решила, что этот факт будет им неинтересен. Шутки и удобства распространяются на тех, кто живет здесь, а эти люди, возможно, больше никогда не вернутся в это кафе. Феламина поймала себя на мысли, что неосознанно желает именно этого. Смерть доктора Дэя оказалась неприятной и мучительной. Он привел в этот мир Тинка, и Феламина считала его если не крестным отцом своего ребенка, то уж хорошим другом точно. Но вот в городе появились агенты ФБР, и доктора не стало. Он умер, и ей пришлось проводить его вскрытие. Доктор лежал на столе, и от прежнего человека, которого она знала, ничего не осталось. Всего лишь тело, набор сложных, начинающих разлагаться биологических механизмов.

Феламина села за стол, отметив, что чашка кофе с ее стороны, которую она передавала Даяне перед тем, как уйти в свой кабинет, заменена на новую.

– Ваше кофе остыло, и я решила взять вам новое, – сказала Даяна, изображая на лице дружелюбие.

– Спасибо, – Феламина улыбнулась и, нахмурившись, проверила гамбургер.

– Нет, гамбургер остался прежним! – рассмеялась Даяна. Она взяла у Феламины папку с отчетом о вскрытии. – Ничего не заметили странного? – спросила Даяна. За внешним дружелюбием она была собранна и тщательно выбирала то, что можно говорить, а что нет. Паника была нужна им еще меньше, чем оставленные без ответов вопросы о фабрике.

– Странного? – Феламина представляла это разговор как сцену одного из детективных романов, которые она никогда не читала, но происходящее здесь почему-то напомнило ей скорее сцены из какого-нибудь фантастического фильма о зомби. – Хотите спросить, не поднимется ли доктор из могилы, после того как мы его похороним?! – спросила она, не скрывая сарказма.

– Поднимется? – на этот раз удивилась Даяна. Она смерила Феламину оценивающим взглядом, словно проверяя ее на признаки шизофрении. Нет, ничего подобного здесь не было. – Не самая уместная шутка, – решила заметить Даяна, чтобы впоследствии избежать подобного.

– Простите, – Феламина покраснела, решив, что переоценила степень фамильярности с агентами, позволив себе подобные вольности.

– Да, ничего, – Даяна снова улыбнулась, но на этот раз более сдержанно. – Просто мы не очень привыкли к подобным шуткам в компании патологоанатома.

– Не привыкли? – Хэлстон недовольно хмыкнул, спрятав улыбку за краями чашки кофе. – А мне кажется, Данинджеру бы подобное пришлось по вкусу, – он замолчал, увидев, как недовольно покосилась на него Даяна.

– Данинджер? – оживилась Феламина. Глаза ее засветились любопытством, она почувствовала очередную сплетню, которыми полнился Форестривер. – Это еще один агент?

– Адвокат, – Хэлстон причмокнул, отмечая отличный вкус молотого кофе. – Он работает у нас консультантом и…

– Так что вы заметили во время вскрытия? – прервала его Даяна. Ее глаза уперлись в Феламину, давая понять, что сейчас возможен только один разговор – разговор о проведенном вскрытии доктора Дэя.

– Ну… – Феламина поджала губы, посмотрела на свой отчет в руках Даяны. – В принципе, я все написала там, но…

– Но что? – Даяна перевернула титульный лист.

В памяти снова всплыл пойманный Данинджером голубь. Никогда прежде она не любила строить предположения и фантастические догадки, но сейчас ей показалось, что в отчете увидит нечто подобное, что увидела при вскрытии того голубя.

– Очень странно… – Феламина затравленно огляделась по сторонам, боясь, что кто-то из коллег услышит ее признание в несостоятельности. Но вокруг никого не было. Только агенты ФБР, которым до нее не должно быть никакого дела. – Я так и не смогла установить причину смерти, – призналась Феламина. – Не знаю, может быть, нужно было искать что-то другое, но…

– Вы проверяли его кровь? – Даяна перевернула еще один лист. Феламина заглянула в отчет, встретилась с Даяной взглядом.

– Не подумайте, что мне недостает квалификации…

– Вы ничего не нашли в его крови? – брови Даяны удивленно поползли вверх. Она не спешила говорить о вакцине, которую вколол доктору Макговерн, но иначе, кажется, было нельзя.

– Там есть все результаты и перечень проведенных анализов…

– Должно быть, здесь какая-то ошибка, – оборвала ее на полуслове Даяна, стараясь сдерживать свое раздражение.

Неквалифицированные люди всегда вызывали в ней такой водоворот чувств, что обычно это заканчивалось скандалом, если, конечно, Данинджер не вступался прежде в качестве идеального примирителя. Но сейчас Данинджера не было. Только лишь Хэлстон. Даяна посмотрела на него, пытаясь понять, о чем он сейчас думает. Судя по всему, Хэлстон думал о кофе.

– Перед тем, как доктор умер… – Даяна замолчала, огляделась так же, как до этого Феламина. – То, что я сейчас скажу вам, должно остаться строго между нами, – предупредила она.

Феламина кивнула. Даяна выдержала паузу. Она не могла не сказать о вакцине. Иначе это не даст ей покоя до тех пор, пока она не получит разрешение на эксгумацию тела и не проведет повторные анализы. Но не будет ли тогда поздно?

– Незадолго до смерти… – Даяна кашлянула.

Факты тянулись друг за другом, неизбежно приводя в «А-синтез». Если она скажет, что доктор Макговерн ввел доктору вакцину, то придется рассказать и о вирусе, иначе как объяснить, что они, агенты ФБР, позволили Макговерну сделать это?

– Вы знаете о том, что на фабрике «А-синтез» была вспышка гриппа? – наконец-то решилась задать свой вопрос Даяна.

– Слышала, но причем тут… – Феламина замолчала, вспоминая рассказы доктора Дэя о Луизе Маккоун. – Я думала, это просто случайность…

– Это не было случайностью, – Даяна понизила голос. – На фабрике действительно была вспышка гриппа. Вирус был новым, и доктору Макговерну – работнику «А-синтез» – пришлось срочно создавать вакцину, чтобы болезнь не превратилась в эпидемию.

– Вы думаете, что доктор Дэй был заражен этим вирусом?

– От Луизы Маккоун, – Даяна, не моргая, смотрела в глаза Феламины. – Эта девушка общалась со Сьюзен Чесс, еще одним служащим «А-синтез». Когда мы приехали к доктору Дэю, его симптомы были теми же, что и у рабочих фабрики, так что…

– Так, значит, миссис Дэй не врала, – задумчиво протянула Феламина. Она ни разу не встречалась с этой женщиной в больнице, но слухи расползались со скоростью снежного кома. – Вы сделали ее мужу укол, прежде чем он умер? – Феламина увидела, как Даяна кивнула. – Но… – она сглотнула. Признаваться в том, что она искала в крови доктора остатки любого препарата, но так и не нашла, не хотелось, но сейчас это было просто необходимо. – Когда я услышала об этом, то решила проверить и…

– Что вы нашли, доктор Снодграсс? – спросила Даяна, откладывая результаты отчета в сторону, решив, что в них сообщено не обо всем.

– Ничего, – выдохнула Феламина. – В его крови ничего не осталось. Он… Он просто умер и все. Как умирают старые люди. Понимаете?

– Нет, не понимаю, – Даяна подалась вперед. – Послушайте, если вы что-то скрываете, неважно по каким причинам, то сейчас самое время сказать об этом.

– Да ничего я не скрываю! – начала раздражаться Феламина. – Говорю же вам! В его крови ничего не было! – ее щеки залил гневный румянец. Взгляд был прямой и открытый.

– Может быть, вы просто не знали, что искать? – примирительно предположила Даяна. Румянца, заливающего щеки Феламины, стало больше. – Не злитесь, просто в таком маленьком городе, как ваш, очень сложно поддерживать соответствующую квалификацию, – Даяна предупредительно подняла руку, обрывая Феламину на полуслове. – Если вы не против и если вам интересно, то я бы не отказалась получить кровь доктора Дэя и провести анализ в лаборатории «А-синтез». После мы могли бы встретиться еще раз, и я рассказала бы вам, что мне удалось найти, и указала бы на то, что не учли вы, проводя анализы самостоятельно, – она выдержала паузу, давая Феламине возможность обдумать это предложение. На самом деле никого предложения не было. Даяна просто не хотела приобретать в этом городе еще одного врага. Если бы ей понадобилась кровь доктора Дэя, то она смогла бы добыть ее и без согласия Феламины Снодграсс.

– Не думаю, что это была хорошая идея, – сказал Хэлстон, когда они ехали в «А-синтез». – Я имею в виду рассказывать Снодграсс о вирусе гриппа и том, что случилось с доктором Дэем на самом деле.

– А что с ним случилось на самом деле? – отмахнулась от него Даяна. – Ты знаешь? Я нет. И узнать, думаю, сейчас мы просто обязаны, – она посмотрела на Хэлстона, но он лишь сосредоточенно следил за дорогой.

Перед глазами снова мелькала картина, которую он увидел утром – Даяна сидит на кровати Данинджера и держит его за руку. Хэлстон не хотел думать, почему Даяна так сильно печется об этом вирусе. В конце концов, это просто еще один человек. Человек, который болен и которому нужна помощь.

Он свернул с дороги, объезжая поваленный дуб. Пикетчики стояли чуть поодаль, молчаливо наблюдая за тем, как небесно-голубой «Шевроле», выбрасывая из-под колес дерн, выбирается обратно на дорогу. Мысли Хэлстона оставили Данинджера и устремились к шерифу Бригсу. Его не было среди пикетчиков, но что-то подсказывало ему, что выжидательная позиция, которую заняли эти люди, является результатом общения с шерифом. Он убедил их подождать и дать время агентам разобраться в происходящем. Но когда время закончится…. Хэлстон не хотел думать о том, что случится, когда это произойдет.

Высадив Даяну у фабрики, он решил отправиться в лес и попытаться отыскать хотя бы еще одну птицу.

– Хорошая идея, – одобрила его решение Даяна.

Хэлстон выехал за город. Около получаса он бездумно гнал «Шевроле» по уходящему за горизонт шоссе, затем остановился на обочине, там, где лес ближе всего подбирался к дороге, и вышел в осеннее утро. Придорожная канава была заполнена желтыми листьями. Под листьями была вода, и Хэлстон промочил правый ботинок. Как быстро и безвозвратно теряется лоск, стоит только оставить за плечами большой город. Хэлстон подумал, что было бы неплохо вернуться назад и приобрести в местном магазине соответствующую прогулкам по лесу одежду, но это значило показать всем, чем он планирует заняться.

Хэлстон посмотрел на кромку леса. Ничего страшного не случится, если он немного запылится. К тому же погода последние дни стояла теплая и сухая. Он проскользнул между старых деревьев. Почва под ногами была мягкой, напоминавшей пушистый ковер. Мелькнувшая в сознании мысль показалась далекой и незначительной. Воспоминание, которое пронеслось в голове, было подобно легкому дуновению ветра, колыхнувшему желтые листья старых деревьев. Тишина и одиночество навеяли чувство ностальгии. Девушка с темными, как ночь, волосами. Тогда Хэлстону было двадцать пять, и он любил ее. Любил так, как может любить агент ФБР, считающий себя взрослым и ответственным.

Девушку звали Бобби Рэйндс, и они встречались в ее маленькой квартире с необычайно скрипучей кроватью. Она была младше его на четыре года и работала не то официанткой, не то посудомойкой. Девушка, с которой ночи казались необычайно долгими и теплыми. Они не строили планов на будущее, не планировали, как отправят своих детей в школу. Их отношения начинались вечером и заканчивались утром, когда Хэлстон надевал свой костюм и уходил на работу. Обычно Бобби еще спала. Слышала, как одевается Хэлстон, но не желала открывать глаза. Они встречались в среду и пятницу. Иногда в субботу, если у Бобби был выходной. Тогда Хэлстону казалось, что он самый ответственный человек на всей земле, но сейчас, вспоминая об этом, на его губах начинала играть невольная улыбка.

Воспоминания о Бобби были не более чем тенями, ночными видениями, в которых они делились друг с другом теплом. Ничего другого у них не было. Они расстались спустя полтора года, и Хэлстон убедил себя, что это были лучшие отношения в его жизни. Если бы в те дни он увидел себя спустя шесть лет, то, наверное, впал бы в глубокую депрессию. Жить с Даяной, любить Даяну, оберегать Даяну, ждать ребенка, которого носит Даяна – все это было таким объемным, таким глубоким. Вся его прошлая жизнь выглядела глупой и поверхностной на фоне того, что было сейчас. Возможно, пройдет десяток лет, и то, что он чувствует сейчас, покажется ему глупостью по сравнению с тем, что у него будет на тот момент, но не сейчас.

Хэлстон тихо выругался. «Пусть Данинджер оставляет себе подобные мысли, – решил он. – Пусть он планирует всю свою жизнь до мелочей». Ответственность – это вовсе не скрупулезный анализ происходящего. Причины и следствия должны учитываться физиками и математиками. В жизни все совершенно по-другому. Иначе почему Даяна ушла от своего мужа? Вопрос поставил Хэлстона в тупик.

Он вышел на заваленную желтыми листьями поляну и огляделся. Ничего. Ни одной птицы. Ни одного звука. Хэлстон поежился, пытаясь побороть странное чувство опустошенности, которое пробралось в сознание, прогоняя все остальные мысли. Он вышел в центр поляны. «Как же далеко распространилось то, что началось на фабрике? – подумал Хэлстон, а в том, что все это брало свое начало в «А-синтез», он уже не сомневался. – Хотя бы один звук! Хоть что-нибудь!» Синее осеннее небо зависло высоко вверху, обрамленное выстроившимися в полукруг лысеющими кронами. Как же сложно встречаться с тем, что невозможно объяснить. Как же мучительно искать ответы на вопросы, которых становится все больше и больше.

Хэлстон вздрогнул, услышав далекий, едва различимый писк. Как много он знал в свои тридцать два года! И как мало в этих знаниях было о птицах. Далекий звук повторился. Хэлстон прислушался, пытаясь определить направление, откуда он доносится. Мышцы напряглись. Звук был четким и ясным. Он звал его. Он волновал сознание. Как же хорошо вернуться в реальность. Как же хорошо встретить в череде вопросов и необъяснимых событий то, что понятно и обыденно. Воображение уже рисовало Хэлстону птичье гнездо и пару самых обыкновенных птиц.

Оставив поляну, он скрылся за деревьями. Мягкий природный ковер поглотил звуки его шагов. Писк усилился, убеждая, что он на верном пути. Еще немного, еще чуть-чуть вперед и… Хэлстон остановился. Писк стих. Рыжая белка подняла свою окровавленную мордочку и огляделась. Еще одна белка лежала на земле. Горло ее было разорвано. Теплая кровь струилась по мягкой рыжей шерсти. Забыв об осторожности, Хэлстон вышел из-за старого клена. Белка-победитель увидела его и бросилась бежать. Хэлстон не собирался ловить ее. Он подошел к погибшей белке.

«Какого черта здесь происходит?» – подумал он, доставая полиэтиленовый пакет и надевая перчатки. Даже сквозь латекс он чувствовал тепло, которое исходило от тела белки. Отправив ее в пакет, он поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Что он хотел найти, приехав сюда? Птиц. А что нашел? Еще один вопрос. Хэлстон поборол желание немедленно вернуться в Форестривер и передать находку Даяне. Может быть, она сможет объяснить, что все это значит. Ведь белки не убивают друг друга.

«Да и птицы тоже», – пронеслось у него в голове. Голос показался чужим, словно безумие, которое подкралось незамеченным и теперь стояло за спиной, нашептывая свои бредовые советы. «А что если следом за птицами пришел черед белок?» Хэлстон безрадостно рассмеялся. Однако вышло это как-то слишком театрально. «Нужно осмотреться. Нужно попытаться узнать как можно больше», – сказал себе Хэлстон. Волнение вспыхнуло и угасло. Он был заложником фактов, искал рациональные ответы. Белка в пакете вздрогнула, но это была лишь судорога.

Хэлстон осмотрелся. Пакет, который он держал в руке, был легким, и не имело смысла возвращаться к машине, чтобы оставить находку там. «Одна белка еще ничего не значит», – говорил он себе, забираясь все дальше и дальше в лесную чащу. Ботинки запылились, покрылись грязью. На одной из сухих веток старого, поваленного ветром дерева, остался клок его пиджака. Тишина начала казаться зловещей. Тишина, в которой где-то живет маленькая рыжая белка, с мордочкой, залитой кровью сородича.

Болотистая почва под ногой Хэлстона чавкнула, поглотив его ботинок. Холодная вода обожгла кожу. Хэлстон обернулся, пытаясь запомнить направление, которым идет. Если он заблудится, то это будет крайне глупо. Но он не заблудится. Вот Данинджер бы заблудился. Забрел бы далеко в лес, увлеченный своими фантазиями, а он, Хэлстон, не может. Он слишком собран и ответственен для этого.

Хэлстон остановился. Запах разлагающейся плоти был слабым, но он чувствовал его. Раздвинув склонившуюся к земле чахлую траву, Хэлстон увидел изъеденное червями тело дикой кошки. Чуть дальше лежала еще одна. Судя по всему, она умерла недавно. Умерла от полученных ран. Воображение нарисовало картину, увиденную на поляне. Две белки убивают друг друга. Только сейчас были кошки. Хэлстон поежился. Мысли метались в голове, вызывая озноб и страх перед неизвестностью. Мысли, рожденные разыгравшимся воображением. Хэлстон попытался заставить себя думать рационально. Как далеко он планирует уйти в лес? Как много мертвых животных он собирается принести Даяне? Голос безумия за спиной шепнул, что пакетов ему, скорее всего, не хватит.

«К черту! – отмахнулся от своих размышлений Хэлстон. – Одной белки будет достаточно!» Он твердо решил, что вернется в машину, однако спустя мгновение уже сидел на корточках и, стараясь не вдыхать тошнотворный сладкий запах, упаковывал тела мертвых кошек в разные пакеты. В лесу было по-прежнему тихо. Желудок у Хэлстона был всегда крепким, и он подумал, что Данинджера сейчас точно бы вырвало. И снова перед глазами появилась картина Даяны, которая сидит на кровати своего бывшего мужа и держит его за руку. Внутри что-то кольнуло. Странно. Очень странно. Словно происходящее здесь каким-то образом повлияло на него, изменило мышление, сделало подозрительным.

Хэлстон снова поежился. Но теперь это был не страх и не холод. Новое чувство принесло нестерпимое ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Кто-то прячется за деревьями. Чьи-то глаза ощупывают его спину. Хэлстон резко обернулся. Рыжая белка вздрогнула и, ловко перепрыгивая с сука на сук, скрылась в желтой кроне старого дерева. «Белка! Я испугался белки!» – Хэлстон попытался рассмеяться, но вместо этого еще раз подозрительно огляделся по сторонам.

Тишина начала наполняться жизнью. Она гудела и пульсировала. Нет, это что-то гудело в его голове. Это пульсировали его виски. Лицо покраснело. В ушах ощущалось легкое покалывание. «Нужно убираться отсюда!» – решил Хэлстон, поднял голову и увидел спустившуюся на нижний сук рыжую белку с окровавленной мордочкой. Ноги стали ватными. Сердце екнуло. Черные глаза белки смотрели на него как на равного. Здесь, в лесу. «Это ее территория», – решил Хэлстон.

Он заставил себя развернуться и пойти к машине. Нетвердые ноги обрели былую силу, подначивая его побежать. По спине пробежали мурашки. Белка перебралась на другое дерево, следуя за ним, наблюдая. «Ну не набросится же она на меня?!» – подумал Хэлстон и нервно хихикнул. Белка перебралась на следующее дерево, поняла, что подобралась слишком близко, и спешно вернулась на прежнюю ветвь. Хэлстон отвернулся и ускорил шаг. Безумие. Все это безумие. Он испугался белки! Испугался днем, в лесу, в котором даже заблудиться будет сложно. Он увидел, как впереди забрезжил просвет, выводящий на дорогу, и заставил себя не бежать. Где-то там стоит небесно-голубое «Шевроле». Машина увезет его отсюда. Он вернется в отель и переоденется, затем отправится на фабрику к Даяне…

Хэлстон остановился и, резко обернувшись, вытянул руку, пытаясь схватить осмелевшую белку. Пальцы скользнули по рыжей шерсти пушистого хвоста и сжали пустоту. Хэлстон выругался. Белка обернулась на его голос. Ее черные глаза вспыхнули гневным блеском. Желание пристрелить белку стало настолько сильным, что Хэлстону потребовалось неимоверное усилие воли, чтобы отвернуться и выйти из леса. «Если бы я смог поймать ее, – сокрушенно думал он. – Если бы Даяна смогла изучить ее, то, возможно, удалось бы услышать пару столь необходимых ответов». Но стрельба в белку выглядела, мягко говоря, глупо.

Хэлстон бросил пакеты с тушками мертвых животных в багажник и включил зажигание. По дороге в Форестривер он пытался заставить себя ни о чем не думать. Запах, который исходил из багажника, раздражал, но это была вынужденная необходимость. Однако Хэлстону начало казаться, что запах исходит не только из багажника. Кажется, мертвечиной провонял и он сам: пиджак, волосы, тело. Желание принять душ и переодеться стало настолько сильным, что Хэлстон неосознанно начал чесаться. И еще эта белка! Лес оставался далеко позади, но он все еще видел ее перед своими глазами. Рыжая, с окровавленной мордочкой и пушистым хвостом.

Хэлстон въехал в Форестривер и решил, что пока не переоденется и не примет душ, ни о какой поездке в «А-синтез» не может быть и речи. Теплая вода привела в чувства, а чистая одежда помогла избавиться от тошнотворного запаха. Хэлстон вышел из своего номера, чувствуя себя перерожденным человеком. День медленно начинал клониться к вечеру, и, увидев открытое кафе, он решил, что неплохо наконец пообедать.

Свиная отбивная оказалась одной из лучших, которые ему доводилось пробовать, хотя возможно, дело было в разыгравшемся аппетите. Подумав о Даяне, Хэлстон решил, что она, скорее всего, пообедала в столовой «А-синтез». Оставался Данинджер. Закончив с едой, Хэлстон взял обед на вынос. «Ничего личного», – говорил он себе, пересекая двор отеля, направляясь к номеру Данинджера. Постучав в дверь и не получив ответа, повернул ручку и вошел в номер. Данинджер лежал под одеялом, отчаянно сдерживая дрожь. Глаза его слезились, и узнать Хэлстона ему удалось скорее интуитивно.

– Я принес тебе обед, – Хэлстон поставил пакет на прикроватную тумбочку. – Он еще теплый, так что…

– Я не хочу, но все равно спасибо, – сказал Данинджер, выбивая зубами ровную дробь. Он стянул с головы одеяло. Его рука с забинтованным пальцем невольно привлекла к себе внимание.

И снова Хэлстон увидел, как Даяна держит эту самую руку, сидит на этой самой кровати. Неожиданно в голову пришла странная мысль о том, что Данинджер притворяется. Как та белка в лесу. Крадется за ним, но стоит обернуться – и ее уже нет. Зачем? Люди часто совершают странные поступки. Может быть, хочет вернуть Даяну. Чем не повод? Они втроем в незнакомом городе. И еще этот голубь, который может стать отличным поводом для имитации болезни.

Хэлстон прищурился, разглядывая покрытое испариной лицо Данинджера. Возможно, у него действительно температура, но кто сказал, что он не использует это для достижения своих целей?

– Сегодня я ездил в лес, – сказал Хэлстон, пододвинул к кровати стул и сел.

– В лес? – Данинджер открыл глаза, показывая, что слушает. – И что ты там хотел найти?

– Птиц, – Хэлстон задумчиво пожал плечами. – Может быть, что-нибудь еще, – он выдержал паузу, ожидая, что Данинджер задаст еще вопрос, но вопросов не было. – И знаешь, что я привез оттуда? – его взгляд уперся в слезящиеся глаза Данинджера. – Белку, – Хэлстон глуповато хмыкнул себе под нос. – Белку и пару диких котов.

– Хотел бы я посмотреть, как ты их ловил, – сказал Данинджер и хрипло рассмеялся.

– Я не ловил их, – тон Хэлстона заставил его замолчать. – Белка умерла у меня на глазах, а коты уже были мертвы. Думаю, с ними случилось то же, что и с птицами.

– Вот как? – Данинджер отчаянно пытался заставить работать расплавленный высокой температурой мозг. – А что произошло с другими животными?

– Не знаю. Лес словно вымер, – и снова Хэлстон увидел, как Даяна держит своего мужа за руку.

– Это странно, – протянул Данинджер.

– Больше, чем странно, – Хэлстон подался вперед. Запах пота ударил в нос. – Нужно срочно разобраться в этом, Уэл. Понимаешь? Нам всем. Так что заканчивай свои стенания и начинай с завтрашнего дня помогать нам.

– Если получится, – Данинджер посмотрел на принесенный Хэлстоном пакет с едой.

– А ты постарайся, – Хэлстон решил, что разговор пора заканчивать. – Кстати, ты знал, что в местном кафе подают отличный стейк? Нет? Ну так сходи, попробуй. У тебя, в конце концов, целый вечер на выздоровление.

Он вышел на улицу, осторожно прикрыв за собой дверь. Тишина. Впервые за время пребывания в Форестривер Хэлстон ощутил ее физическое воздействие. Она обволакивала его, проникала в сознание, оставляя липкое чувство чего-то недоброго. Воображение снова вернуло Хэлстона в лес. Рыжая белка с черными глазками смотрела на него с ветки старого клена. Пальцы ощутили мягкую шерсть ее хвоста. «Белки убивают друг друга, – пронеслась в голове Хэлстона далекая мысль. – Дикие кошки убивают друг друга». Он огляделся. Ни собак, ни кошек, ни птиц. Озноб заставил его поежиться. Перемены. Что-то необъяснимое, неизведанное. Хэлстон слышал их шепот в окружившей его тишине.

Он попытался убедить себя, что увиденное в лесу не более чем случайность. Попытался заставить себя вернуться к здравому смыслу и законам логики. Но у него ничего не вышло. Как только он сел в машину, как только включил зажигание, озноб и шепот вернулись. Хэлстон открыл окно, пытаясь избавиться от вони разлагающейся плоти, исходящей из багажника. Даяна изучит найденных животных и сможет найти ответ. Она убедит, что ничего страшного не произошло, что это просто случайност.

Хэлстон выехал со стоянки. Пустынные улицы взбудоражили разыгравшееся воображение. «А что если следом за животными безумие проникнет и в людские головы?» – мысль была чужой, и Хэлстон отчаянно заставлял себя не слушать ее, не замечать, не обращать на нее внимания. Он притормозил на перекрестке, но никто не шел по пешеходному переходу, никто не ехал по главной дороге. Тишина. Снова тишина. Хэлстон включил радио, настроился на местную станцию. Музыка казалась бесконечной. Песня за песней. Хэлстон включил автопоиск и переключал каналы до тех пор, пока не нашел станцию, где передавали новости. Местные события не интересовали его. Ему хотелось просто послушать человеческий голос. Просто знать, что он не один во всем этом чертовом городе.

Даже пикетчики у фабрики «А-синтез» вызвали не обычное раздражение, а радость от того, что удалось увидеть настоящих живых людей. Сейчас он бы даже согласился, чтобы они снова окружили его, преградили ему дорогу, начав задавать свои вопросы. Но люди просто стояли у своих палаток и наблюдали за тем, как он объезжает перегородившее дорогу дерево. Хмурые, молчаливые, они словно готовились к тому, чтобы стать частью этой тишины. Стать частью того, что происходит в этом городе.

Хэлстон вышел из машины, стараясь не смотреть в сторону пикетчиков. Тишина не всегда говорит о том, что все хорошо и спокойно. Иногда тишина – это затишье перед бурей. Иногда нельзя доверять ни безмолвию, ни покою. Хэлстон показал охраннику на проходной свое удостоверение. Ральф Адамс недоверчиво покосился на полиэтиленовые пакеты в руках агента. Мертвые тушки животных смотрели на него выпученными остекленевшими глазками. В одном из пакетов он увидел, как черви копошатся в свалявшейся черной шерсти дикой кошки, в другом увидел рыжую белку с разорванным горлом. Ярко-красная кровь стекала по внутренней стороне пакета, проникала в сознание, приковывая к себе взгляд.

– Могу я спросить… – начал было охранник, но остановился, встретившись с Хэлстоном взглядом. – Просто я должен фиксировать все, что проносится или выносится с фабрики, поэтому…

– Понятно, – Хэлстон кивнул, поднял пакет с мертвыми кошками и показал охраннику. – Это дикие кошки, а это белка, – он показал охраннику пакет в левой руке. Адамс кивнул, стараясь не смотреть на ярко-красную кровь. – Теперь я могу идти? – Хэлстон услышал согласие и оставил проходную.

Во дворе он снова вспомнил рассказ Сьюзен Чесс о том, как птицы убивали друг друга, как небо было затянуто этими маленькими пернатыми армиями, как перья и кровь летели с неба дьявольским дождем. Нет, в этом городе определенно что-то происходит. Это словно… шестое чувство, интуиция, голос второго «я»…. Хэлстон тряхнул головой, стараясь избавиться от ненужных мыслей. «Пусть об этом подумает завтра Данинджер», – сказал он себе, оставляя двор.

В лаборатории Макговерна было тихо и пахло формальдегидом. Даяна наградила Хэлстона недовольным взглядом, затем увидела пакеты и удивленно подняла брови.

– Нашел в лесу, – сказал Хэлстон, проходя к столу. Макговерн склонился над положенными пакетами и глуповато хихикнул.

– Никогда бы не подумал, что ФБР присылает своих агентов собирать такое, – он посмотрел на Хэлстона, извиняясь за шутку. – Зачем нам все это? – теперь его взгляд устремился к Даяне.

– Нужно, чтобы вы изучили их, – Хэлстон почувствовал нетерпеливый взгляд Даяны. – Что-то случилось? – Хэлстон вспомнил Данинджера. Вспомнил, зачем приехала в лабораторию Даяна. – Что-то с Данинджером, да?

– У него вирус, – Даяна прищурилась и как-то злобно посмотрела на Макговерна. – Я ждала, когда ты вернешься, чтобы съездить в отель и сделать ему инъекцию вакцины…

– Вирус?! – перебил ее Хэлстон. – Как же такое могло произойти? – он тряхнул головой. – Я был у него меньше часа назад, принес обед и… Он не казался неизлечимо больным.

– Может быть, он заразился от Луизы Маккоун, – Даяна непроизвольно поморщилась. – Может быть, от голубя, – она посмотрела на Макговерна. – Думаю, нужно будет все-таки дать странной птице какое-нибудь другое название, – она замолчала, посмотрела на принесенные Хэлстоном пакеты. – Так ты нашел их в лесу? – Хэлстон кивнул. – Думаешь, с ними случилось то же самое, что и с голубем?

– Не знаю, но я видел, как одна белка убила другую. И кошки. Они, должно быть, тоже дрались друг с другом, – он кашлянул, но решил ничего не рассказывать о белке, которая преследовала его в лесу.

Даяна нетерпеливо помялась на месте. «Бежать сейчас и дать Данинджеру вакцину или же остаться и сравнить найденных Хэлстоном животных с пойманным Данинджером голубем?» – спрашивала она себя.

– Если будет возможно, то я не хотел бы, чтобы ты проводила вскрытие этих животных, – сказал Хэлстон, опуская глаза к животу Даяны. – Думаю, что это может сделать Макговерн, а к Данинджеру съезжу я сам и…

– Я проведу вскрытие, – щеки Даяны вспыхнули. – Сама. А Макговерн съездит к Данинджеру и сделает ему укол, – она наградила Хэлстона гневным взглядом. – Не нужно оберегать меня, Джефри. Я не ребенок.

– Если что, то я в кабинете, – сказал Макговерн, не желая становиться свидетелем семейной размолвки. Хэлстон и Даяна проводили его гневными взглядами.

«Вот так всегда, – подумал Макговерн, – семейная пара ругается, а виноватым всегда остается посторонний человек». Он закрылся в своем кабинете и, сняв халат, бросил его в корзину предназначавшегося для дезинфекции белья. За дверью на повышенных тонах продолжали разговаривать Даяна и Хэлстон. Макговерн не хотел слушать, но иногда до него доносились редкие обрывки фраз.

– Даже не думай, Джефри, – прошипела Даяна, теряя терпение. – Я не уеду из Форестривер, – ее взгляд снова устремился к принесенным Хэлстоном пакетам. Рыжая окровавленная белка смотрела на нее своими маленькими черными глазками. – И не нужно относиться ко мне как к ребенку! – взмахнула руками Даяна.

– Да никто к тебе не относится как к ребенку! – примирительно сказал Хэлстон. – Я просто не хочу, чтобы что-то случилось с тобой или нашим малышом.

– Со мной ничего не случится.

– А с ним?

– С ним? – Даяна покраснела. В ее серых глазах снова вспыхнул угасший было гнев. – Думаешь, я не смогу о себе позаботиться?

– Конечно, сможешь, но есть много вещей, которые просто невозможно предвидеть, – Хэлстон сделал шаг к Даяне, собираясь ее обнять, но она отстранилась от него.

– Делай то, что должен делать, Джефри, – сказала Даяна, чеканя слова. – А я буду делать то, что должна делать я.

Около минуты она смотрела Хэлстону в глаза, затем кивнула, убедившись, что спор окончен, и прошла в кабинет Макговерна. Она не знала, слушал он их разговор с Хэлстоном или нет, но что он ждал ее, сомнений не было – выходной костюм одет, медицинский саквояж стоит на столе.

– Мне ехать к Данинджеру? – спросил он, безнадежно сдерживая глуповатую улыбку. Даяна кивнула. Макговерн кивнул в ответ и, подхватив саквояж, спешно вышел из кабинета.

В отель они ехали молча. Хэлстон был сосредоточен и задумчив, тщательно изображая крайнюю занятость и концентрацию на своих внутренних размышлениях. Макговерна это устраивало, потому что всю дорогу он вспоминал доктора Дэя. Вспоминал его предсмертный вопль, и чем ближе они подъезжали к отелю, тем громче становился этот вопль. Если бы Хэлстон решил заговорить, то ничего, кроме рассказов о том, как Макговерн боится услышать еще один подобный крик, не услышал бы.

«Думай о Сьюзен. Думай о Сьюзен!» – говорил себе Макговерн, заставляя вспоминать, как быстро болезнь оставила ее, когда он вколол ей вакцину, но когда Хэлстон остановился и нужно было выходить из машины, руки его вспотели, а голова начала кружиться. На нетвердых ногах Макговерн прошел к отелю. Дверь в номер Данинджера была открыта, но Макговерн постучал, надеясь, что ему никто не откроет или что Данинджер чудесным образом поправился…

– Дверь открыта, – поторопил его Хэлстон.

Макговерн обернулся и посмотрел ему в глаза. «Этот агент ничего не понимает».

– А если с ним случится то же, что и с доктором Дэем? – спросил он.

Хэлстон пожал плечами.

– Если я ничего не путаю, то с доктором Дэем не случилось ничего, в чем бы ты мог себя винить, – сказал он, отстранил Макговерна и сам вошел в номер Данинджера.

Макговерн помялся на пороге и вошел следом. В нос ударил застоявшийся запах пота.

– Уэл! – позвал Данинджера Хэлстон. – Уэл, ты спишь? – он подошел к кровати и тронул свернувшийся под одеялом контур человека. Данинджер вздрогнул.

Яркий, искрящийся сон оборвался. Полумрак окружил его, придя на смену красочных сновидений. Тени застлали мир. Данинджер выглянул из-под одеяла. Теней стало больше. Они расползались по комнате, водили дьявольские хороводы, выискивали жертву, которая лежала на кровати, прячась под одеялом. Данинджер зажмурился, пытаясь избавиться от этого наваждения. Снова открыл глаза. Тени приблизились, склонились над ним, нашептывая что-то своим низким свистящим голосом.

– Уэл? Уэл, ты в порядке? – спросил Хэлстон, но Данинджер не узнал его голос. Для него это была еще одна тень, склонившаяся над ним. Тень, которая вырвалась из лап тьмы и теперь искала жертву. – Уэл? – Хэлстон вытянул руку и тронул Данинджера за плечо. – Уэл, Даяна закончила анализы. Ты слышишь? У тебя в крови тот самый вирус, что был на фабрике. Ты помнишь? – слова показались Данинджеру далекими и чужими, словно тень разговаривала с ним на незнакомом языке. – Уэл? – Да, лишь имя казалось ему знакомым. Его имя. Имя, которое выдавливала тень из своего бестелесного рта. Рта без губ. Рта без языка. Рта без зубов.

– Уходи, – простонал Данинджер, снова пытаясь спрятаться под одеялом.

– Уэл, мы пришли, чтобы дать тебе вакцину, – Хэлстон осторожно попытался стянуть с Данинджера одеяло.

– Уходи! – Данинджер повысил голос, вцепился руками в край одеяла. – Уходи! Уходи! Уходи!

Высвободив руку, он попытался оттолкнуть тень от одеяла. Пальцы ударили Хэлстона в бедро. Данинджер вздрогнул. Осязание вернуло его в реальность. Это произошло так внезапно, что у него закружилась голова, желудок сжался. Данинджера вырвало, едва он успел добежать до унитаза. Пустой желудок сжался еще несколько раз. Немота сковала тело. Легкое покалывание распространилась от ног к голове.

– Уэл? – Хэлстон вошел в ванную. Жалость и отвращение смешивались в сознании, рождая новое, ни на что не похожее чувство. – Уэл, ты в порядке?

– Нет, – Данинджер с трудом поднялся. Подошел к раковине и умылся. Промелькнувшее в зеркале собственное отражение напугало его. Лицо было серым, почти пепельным. Глаза налиты кровью. Виски вздулись. По щекам расползаются красные пятна. Синие губы лопнули, обнажив полоски красной кровоточащей плоти.

– Нужно сделать тебе укол, – осторожно сказал Хэлстон.

Он поманил к себе Макговерна. Шаркающей походкой тот пересек комнату. Данинджер обернулся. Искусственный свет резал глаза. Слезы катились у него по щекам. Макговерн. Макговерн, который уже однажды убил своей вакциной.

– Я не хочу, – Данинджер, пошатываясь, прошел мимо Хэлстона, надвинулся на Макговерна, заставляя того отступить в сторону. – Уходите, – сказал Данинджер, забираясь обратно под одеяло. Видения возвращались. Он еще не спал, но уже видел их блики. Теплые, яркие, цветные. Лучше уж было отправиться в их мир, чем остаться здесь. – Я просто хочу немного поспать, – Данинджер забрался под одеяло.

Макговерн шагнул к нему, сжимая во вспотевших руках медицинский саквояж, но Хэлстон жестом велел ему остановиться.

– Пусть уснет, – произнес он одними губами. Макговерн кивнул, давая понять, что согласен.

Данинджер свернулся калачиком. Дыхание со свистом вырывалось из раскрытого рта. Под одеялом стало тепло и уютно. Данинджер почувствовал, как оно проникает в него, согревает, успокаивает. Мысли стали легкими и чистыми. Сон обещал освобождение, забвение и путешествие в красочную страну грез, где нет ни теней, ни рвотных позывов, ни боли.

Макговерн услышал, как дыхание Данинджера стало глубоким и спокойным. Он обернулся и посмотрел на Хэлстона, спрашивая одним взглядом его решения. Хэлстон качнул головой.