Новая Зона. Проект «Минотавр» Куликов Роман

– Это седьмой. Объект в районе «Звезды», движется на север. Захват невозможен, много гражданских.

– Седьмой, Слава, покажитесь ему, перекройте все от Бражной до Калмыкова. В контакт не вступать. Повторяю, в контакт не вступать.

– Есть в контакт не вступать.

Через некоторое время указанные улицы перекрыли, и Барс сменил направление движения. Теперь его вела другая группа. Пока все шло по плану: мутант делал то, чего от него ожидали. Сутилин знал свое дело. «Выдавив» объект из одного района, продолжал планомерно гнать его дальше. Посмотрел на Лопарева:

– Теперь твои вступают.

Тот кивнул.

– Четырнадцатый, – вызвал майор.

– Зиндан слушает.

«Твою мать!» – прочел Артист по губам Сутилина.

– Зиндан… Объект через минуту будет у вас.

– Да, отлично! Встретим, как полагается.

– Кого вы встретите?! – сразу повысил голос майор. – Сидеть и ждать приказов, наблюдать за объектом и ничего не предпринимать.

– Ясно, начальник.

– Что тебе ясно?!

– Сидеть, ждать, смотреть, ничего не делать. А если он гражданских начнет мочить, тоже не дергаться?

– Если начнет мочить, тогда дергаться! Пока просто смотрим, докладываем, как пройдет мимо.

– Оки-доки!

Сутилин снова беззвучно выругался.

Через какое-то время сталкер с позывным «Зиндан» снова вышел на связь:

– Начальник, тут эта… херня какая-то нездоровая.

– Докладывай точнее!

– Ну, в общем, Барс в дом заходит.

– Улица? Какая улица и номер?! – заорал в рацию майор.

– Крылатская. Дом семь, кажется, там еще автосалон.

– Группа-три, внимание! Возможен захват транспортного средства. Автосалон на Крылатской. Предотвратить!

– Группа-три. Есть предотвратить.

Это в план не входило. Артист начал нервничать.

– Начальник! Это Зиндан! Тут ваши по тачкам хреначат. Это нормально?

– Нормально.

– Ох, ё! Начальник! – Зиндан орал в рацию. – Этот мудак, ну то есть объект, он ваших хреначит, двоих уже вычеркнул! Сейчас остальных положит. Вот… мать! Идем на помощь! Держитесь, мужики!

– Группа-три, ответьте, что у вас происходит? Группа-три? Третий, ответь! – Майор безуспешно пытался вызвать своих людей. – Внимание всем, Третий вступил в столкновение с противником. На Крылатской. Ближайшим группам – оказать содействие!

Слушая переговоры, Артист вдруг почувствовал, что у него по телу бегут мурашки. Он не видел происходящего на улицах, но воображение рисовало различные картинки. И хорошего на них наблюдалось мало.

– Начальник! – Голос Зиндана уже невозможно было спутать с другим. Судя по отрывистости фраз, сталкер куда-то бежал. – Короче, он ваших положил почти всех, мы только одного спасли. Может, другие тоже живы, но сильно сомневаюсь. Отправляйте «Скорую». Мы этого мудака прижали, он стену проломил в салоне, ушел через двор… Короче, он сейчас на… на… да имел я в виду ваши улицы! Короче, он к реке бежит, к мосту!

Майор в очередной раз выругался.

– Внимание групп девять и десять. Объект направляется к вам! Не позволяйте ему перейти мост! Повторяю: любыми способами оттесните от моста.

– Приказ понятен, – донеслось в ответ. – Перекрыть мост.

Наступило время напряженного ожидания. Это странное ощущение беспомощности, когда от тебя ничего не зависит и ты должен полагаться на других людей, а потому просто ждешь.

– Да что же так долго-то?! – не выдержал и Лопарев. – Зиндана запроси, он там должен быть.

– Группа-девять, что у вас? Доложите обстановку?

– Это Девятка. Не справляемся! – В рации раздавался треск выстрелов и крики.

– Вашу мать! – матерился Сутилин.

– Это Зиндан! Начальник! Давай докторов к мосту! Он всех твоих покалечил! Живы, но выглядят хреново!

– Медиков к мосту, быстро! – распорядился Сутилин. – Куда же эта тварь прорывается?

Он склонился над картой.

Артист же разглядывал ее уже давно и понял замыслы Барса.

– Сюда! – Он ткнул пальцем. – Здесь железнодорожный узел. Поезда практически без остановки проходят. Если в вагон заберется, то не найдем!

– У нас все основные подразделения на этом берегу реки. Не успеем железку перекрыть.

– Но мы-то здесь!

– Ну и куда ты собираешься? С ним три группы спецов не справились, а ты один пойдешь?

– Ну почему один? – поднялся Лопарев. – Я с ним пойду. И там еще человек пять в резерве сидят. Возможно, наш последний шанс его взять.

Сутилин неодобрительно покачал головой.

– На рожон не лезьте. Средства связи у дежурного, я сейчас позвоню.

Уже когда стояли на улице и проверяли средства связи, Лопарев негромко спросил:

– Скажи, Артист, там ведь нет никаких сокровищ? Так?

Что называется: не в бровь, а в глаз.

– В своей берлоге Барс собрал несколько сотен артефактов, даже думаю, что больше. Видел их сам, лично, – выкрутился Артист. – А если бы сказал «так», то не пошел бы со мной?

– Пошел бы, – хмыкнул сталкер-интеллигент, – но потом все равно пристрелил бы.

– Ну, это всегда успеется.

Загрузились в лопаревский внедорожник и на бешеной для городских улиц скорости помчались к железнодорожному узлу.

Когда оставалось проехать пару-тройку кварталов, по рации вызвал Сутилин:

– Артист, он прорвался. Слышишь меня? Объект ушел в сторону железнодорожного разъезда.

– Коля, давай педаль в пол. – Лопарев хлопнул водителя по плечу. – Ты можешь, я знаю.

– Понял, – ответил Артист майору.

Так быстро на машине ему еще не доводилось ездить. Хорошо еще, машин на дороге почти не попадалось. Возле станции резко затормозили и высыпались из машины.

– Рассредоточились. – Лопарев привычно руководил. – Увидели ублюдка – сообщили остальным. Если что, подмога в пути. Герои мне не нужны. Всем все ясно? Разбежались!

Артист ушел направо, вокруг здания станции, и спрыгнул на пути. Искать иголку в стоге сена – вот как это называлось. Десятки составов, тысячи вагонов. И Барс мог спрятаться в любом. Переговоры диспетчеров разносились эхом над поездами, отражались от зданий и вагонов, возвращались назад еще более непонятные, чем раньше. Артисту всегда казалось, что вот эти трудно воспринимаемые выкрики – такая же профессиональная особенность, как неразборчивый почерк врачей.

Но думал сейчас не об этом. Где может быть Барс? Куда бы сам Артист направился на его месте? По идее, самый оптимальный вариант – запрыгнуть на движущийся состав и свалить, но вроде пока ни один товарняк через разъезд не проезжал. Был один вяло постукивающий колесами на стыках рельс, но и тот остановился почти сразу.

Артист пролез под вагоном на следующий путь. Начал осматривать пломбы на дверях. Не нашел ни одной разорванной.

– Эй, вы чего тут делаете? – Старый путеец в оранжевой безрукавке держал в руках молоток на длинной ручке. – Одного прогнал, другой явился. Вам чего, медом здесь намазано? А ну вали отсюда, пока полицию не вызвал! Еще и с оружием!

– А другой тоже с оружием был? – просто так, на всякий случай спросил Артист.

– Да такому оружие не нужно, увидишь – испугаешься.

Артист с трудом верил своей удаче.

– Как, ты говоришь, он выглядел?

Постарался как можно точнее описать Барса.

– Да вроде похоже. Особенно про лица. И еще в крови весь.

– А где он стоял?

– А ты чего меня расспрашиваешь? Я же сказал: топай, не то полицию вызову!

– Именно это и нужно сделать! И чем быстрее, тем лучше! Так что, где он стоял?

Путейщик указал и добавил:

– Чудной он был. Сказал, что боится под поезд попасть, и хотел узнать, по какому пути ближайший пройдет, чтоб поскорее перейти. Если боишься, зачем вообще через пути ходишь? Я же говорю – чудной он.

– Отец, а правда, какой? Чет мне тоже боязно как-то.

– От ты батюшки, что же вы какие все пошли. Сами вон с автоматами ходите, а все боязно. С девятого пути, сибирский. Сейчас отходить будет. Давай шустрей тогда, а то он длиннющий, устанешь ждать, пока проедет.

– Спасибо, отец! Вот уж выручил так выручил!

– Да шагай… И спасибо скажи, что полицию не позвал.

– А вот это зря, – сказал Артист уже на ходу. – Вызови и расскажи о нашей беседе. Обязательно расскажи!

Сам нажал кнопку на рации и негромко произнес:

– Внимание! Возможно, обходчик видел объект на девятом пути. Дальняя от депо часть разъезда.

– Ясно, – прозвучал в ответ голос Лопарева. – У нас тут тоже наводка образовалась. Есть подозрение. Проверяй, но сам не лезь.

– Понял.

Артист нашел указанный путейцем состав и пошел вдоль него, внимательно присматриваясь. И вдруг наткнулся на дорожку из темных капель крови. Она привела к одному из вагонов. Пломба сорвана, на двери красный отпечаток ладони.

Артист только собрался сообщить остальным, как неожиданно на запястье завибрировал АА-счетчик, показывая присутствие рядом аномалий.

– Что за?..

Откуда аномалия могла взяться здесь?! За Барсом таких способностей не замечалось. Если только…

– Олег? – позвал Артист, позабыв об осторожности. – Олег!

В вагоне что-то стукнуло, потом створа отъехала в сторону. Мутанта Артист не видел, это с таким же успехом могла быть и ловушка, устроенная Барсом. Но в этот момент стало почему-то все равно. Даже не так… Сейчас Артист чувствовал, что это именно Олег. Он убрал автомат за спину и забрался в вагон.

Измученный и израненный мутант сидел в углу, опустив голову на колени.

– Олег?

– Привет, Артист. Рад, что ты выжил.

Голос Говоркова. Значит, точно он! Подошел ближе.

– Что последнее помнишь?

Олег вздохнул:

– Как с тобой в операционном зале говорили, а потом вдруг стою возле автосалона на Крылатской, вокруг куча трупов, в руке горло какого-то солдата, и народ бежит с автоматами. Я решил, что лучше свалить. Город вроде неплохо знаю, только на мосту все равно перехватили. Но я вроде старался никого не убить… – Он вскинул голову, и на лице отразился испуг. – Я ведь никого не убил, Артист, скажи?

– Нет, никого, – успокоил он.

Теперь стала понятна резкая смена направления «объекта» и его «щадящий» режим боестолкновений.

Присмотревшись, Артист понял, что от лица Барса почти ничего не осталось, его на три четверти заместило лицо Олега. Даже глаза теперь были оба одинакового цвета.

Не смог сдержать улыбки. Вот, значит, как? Второй шанс?

– Видел аномалию около вагона? – вдруг спросил Олег.

– Заметил, да.

– Это я ее создал. – В голосе сквозила грусть. – Просто подумал, что неплохо бы здесь быть аномалии, и она появилась. Понимаешь, Артист? Просто появилась! Из ниоткуда!

Сержант Говорков опустил взгляд и задумчиво произнес:

– Что же я такое?

– Ты – совершенство! – раздался голос от дверного проема.

Теперь-то Артист узнал его сразу и схватился за автомат, одновременно разворачиваясь.

Лыка выстрелил.

Первая пуля попала в приклад «калашникова», расщепив его, вторая пробила левый бицепс. Следующая, скорее всего, должна была стать смертельной, но Олег резко дернул Артиста к себе и заслонил, приняв остаток очереди себе в грудь и живот.

Вскрикнул. Но не упал, а метнулся вперед и страшным ударом отбросил Лыку к дальней стене вагона. После чего сделал несколько шагов и рухнул на пол.

– Олег! – позвал Артист.

Он сидел, держась за простреленную руку. Когда Говорков не отозвался, встал и подошел к нему. Опустился рядом и развернул на спину.

Три раны на груди, две на животе.

В этот момент по составу пробежало металлическое клацанье ударно-тяговых устройств, соединяющих вагоны, и поезд тронулся.

Олег застонал и посмотрел на Артиста полным муки взглядом.

– Так больно…

– Знаю, дружище, знаю.

– Нет, Артист, не знаешь…

Конечно, не знает, даже близко не представляет! Но что он еще мог сказать? У него не имелось при себе ни аптечки, ни бинтов. Последние события развивались настолько стремительно, что об экипировке речи и не шло.

– Потерпи, Олег, потерпи! Твои раны затянутся, тело восстановится, – проговорил Артист. – Артефакты помогут. Если эти не сработают, я принесу все, какие только смогу найти.

– На следующей станции нас ждут врачи, – произнес вдруг Лыка. – Они помогут. Не дадут ему умереть. Он уникальный образец! Я не хотел в него…

– Ясен перец, сука, ты в меня хотел! – огрызнулся Артист и почувствовал, как Олег нашел его руку и сжал в своей. – Что, дружище?

– Я… не хочу.

– Чего не хочешь?

– Врачей. Не хочу… Чтобы они меня лечили, а потом ставили эксперименты. Я ненавижу их всех.

И когда он это произнес, на его лице вдруг так отчетливо проступили черты Барса, что Артист отпрянул.

– Значит, сам поправишься. Ты вон после какого взрыва уцелел.

– Какого взрыва?

– А, ну да, – спохватился Артист. – Это же был… не ты.

Рука болела, рубашка вся вымокла в крови.

– Подожди, я перетяну руку себе. Я в отличие от некоторых не умею исцеляться, – попытался он неуклюже пошутить. Вытащил нож и разрезал на полоски штанину – до чего получалось дотянуться. Наложил повязку и затянул, вскрикнув от пронзившей боли.

– Тварь ты, Смешной! – нашел на полу какую-то щепку и обозленно бросил в Лыку.

Тот лишь вяло пошевелил пальцами.

Поезд тем временем набрал ход. Мимо мелькали дома, гаражи, магазины, переезды с вереницами машин, ожидающих подъема шлагбаума. Город погружался в сумерки.

Ветер залетал в вагон и холодил кожу. Вскоре урбанистические пейзажи сменились полями, лесопосадками и растущими вдоль насыпи зарослями.

Артист продолжал кромсать штанину. Из полученных лоскутов сделал тампоны и приложил к ранам Олега.

– Нет, – попросил тот.

– Что «нет»?

– Пусть течет.

– Почему?

– Я не помню… – Глаза раненого закрылись, и после паузы он продолжил: – Не помню всего, что делал он… Делал этими руками, этими зубами… Но я видел последствия. И я не хочу быть им.

– Ты и так не он! Ты не эта мразь – Барс, ты – сержант Олег Говорков, который спас многих людей.

– Но и многих погубил.

– Это был не ты! – горячо воскликнул Артист.

– Ты не понимаешь, – с едва уловимой грустной улыбкой произнес Олег. – Он всегда будет жить внутри меня, как я жил внутри него. Он не смирится с моим превосходством. И в один прекрасный момент вырвется наружу. И что тогда произойдет, не может сказать никто.

Артист понимал, что сержант прав. Но еще он прекрасно осознавал, о чем именно просит Олег. И от этого крупная дрожь сотрясала все тело, легким не хватало воздуха, глаза жгло от слез.

Пальцы все еще сжимали рукоять ножа. Он поднял его и посмотрел на матовое темно-серое лезвие.

– Нет, Артист, не делай этого… – Лыка заметил его жест. – Не делай! Нет! Ты не понимаешь, как он важен!

Голос слабел с каждым произнесенным словом, но он все равно пытался говорить, даже попробовал ползти.

Нижняя часть тела не слушалась, и Лыка толкался локтями. Изо рта стекала темная, почти черная кровь. Не дотянув до Олега полутора метров, Лыка вытянул руку со скрюченными пальцами в последнем отчаянном жесте, после чего глаза закатились, он ткнулся лицом в пол и больше не шевелился.

– Все я понимаю, – ответил ему Артист и посмотрел на Олега.

Тот лежал, тяжело дыша, из ран на груди текла кровь.

– Артист…

– Да?

– Ты говорил, что мы были друзьями… потом, после того, как я убил Барса.

– Были. Ты и сейчас для меня друг.

– Я рад этому, Артист. Знаешь, однажды друг пришел ко мне за помощью, а я отказал. Потом жалел об этом всю жизнь. Не совершай такой ошибки. Если ты мой друг, то помоги мне.

Помочь…

То, о чем Олег просил, сложно было представить даже в страшном сне. К горлу подступил ком.

– Ты же знаешь, что так надо, – продолжал сержант. – Надо не только мне. Всем! Эта цепь так и будет тянуться бесконечно… Если ты не оборвешь ее.

Ветер по-прежнему врывался в открытую створку, но кожа не чувствовала прохлады и горела огнем.

Крепко держа Олега за руку, встретился с ним взглядом.

Что-то внутри сломалось. Слова Лыки «уникальный образец» всплыли в памяти. Олег не образец! Как Артист уже однажды сказал, Олег Говорков – настоящий человек! И он заслужил остаться им навсегда!

– Дружище… ты же понимаешь, что исполнить твою просьбу я могу только одним способом.

Несчастный сглотнул и сказал:

– По одному в левой руке, груди, правом плече. По два в каждом бедре и правом боку.

Итого десять, мысленно подсчитал Артист и еще сильнее ужаснулся.

– Ты готов к этому? Ты точно этого хочешь?

Пауза очень длинная. Но он ждал, понимая, что такие решения не могут легко даваться. Специально заставил себя не закрывать глаза, чтобы не причинять другу боли больше, чем ее будет и так.

Наконец Олег поднял подбородок, частично еще принадлежавший Барсу, и резко кивнул.

И как только он это сделал, Артист взмахнул ножом и всадил лезвие ему в плечо рядом с артефактом и начал вырезать вросший в плоть камень.

Он сделал это сразу, чтобы не оставлять себе даже секунды на размышление, потому что стоило только на миг задуматься, и уже не смог бы заставить себя сделать то, что должен.

Артефакт не хотел поддаваться. Олег сначала мычал сквозь стиснутые зубы, потом не выдержал и закричал. Артист высвободил свою ладонь из его, навалился всем телом, прижимая к полу вагона, придавил коленом и, превозмогая боль в простреленном бицепсе, стал действовать обеими руками. Острым лезвием срезал приросшие волокна, запустил пальцы в тело друга и тянул мерзостную субстанцию. Отделив наконец артефакт от плоти, он вышвырнул его в проем.

Дыхание срывалось, будто он только что преодолел стометровку. Осипшим голосом спросил:

– Про… продолжаем?..

– Да-а-а-а-а… – сквозь рыдания и крупную дрожь крикнул Олег.

Следующим стал артефакт на боку, тот самый, что вживил Лыка умирающему Барсу. Он сидел очень глубоко и не хотел отпускать свою жертву. Сержант кричал так, что у Артиста разрывалось сердце, но едва он замедлялся, как друг просил:

– Нет! Нет-нет-нет! Не останаааавливааайсяааа! Умооооляааааюуу тебяаааа!

И, стиснув зубы, давясь слезами, подвывая будто зверь, Артист продолжал извлекать артефакты.

Вслед за этим вытащил еще один из бока. Потом перешел на ноги. В какой-то момент Олег отключился, но Артист не заметил этого и продолжал повторять сквозь зубы словно мантру:

– Терпи, терпи, терпи… еще чуть-чуть… совсем чуть-чуть… еще немного! Терпи, дружище, терпи, терпи, терпи…

И так по кругу. Когда остался один-единственный артефакт – в груди, который сержант всадил в грудь Барса во время схватки и с которого все началось, им же и должно закончиться, – Олег вдруг открыл глаза и посмотрел на Артиста. Спокойно. Без осуждения. И не сводил взгляда до самой последней секунды, пока артефакт не вышел из его тела. Потом закрыл глаза и вздохнул с таким невероятным облегчением, что Артист не выдержал и разрыдался.

Он еще долго сидел рядом с телом друга, обхватив ноги окровавленными руками, и беззвучно плакал. А снаружи в ночной темноте проносились фонарные столбы, заливая вагон вспышками света, гудел ветер, стучали колеса.