Средневековая история. Изнанка королевского дворца Гончарова Галина

— С вашего позволения, Ваше величество, мы можем пойти и послушать?

Эдоард проказливо улыбнулся.

Как ни странно — «старая гадюка», «ледяная гадюка» Алисия была одной из тех, с кем он чувствовал себя спокойно. Она — часть его молодости, его счастья с Джесси, его любви… Это очень много.

— Пойдемте, Алисия…

Кажется, «гадюка» это отлично понимала. Потому что в ее глазах плясали веселые золотистые искорки.

— А потом на берегу нашли собаку убитого…

— Она умерла от тоски по хозяину?

— Нет, все было не так просто. Рассматривая верного пса, барон Холмс обнаружил на тельце животного такие же следы, как и на теле хозяина. Под шерстью их было видно хуже, но они были. Словно бы на них набросили раскаленную докрасна сетку…

Лиля рассказывала «Львиную гриву». Есть среди рассказов о Холмсе те, которые не перескажешь без упоминания новинок технического прогресса. Но ведь есть и другие…

Эдоард и Алисия стояли за шторой, зачарованные рассказом. И когда история закончилась, не спешили выйти. Первой заговорила Анжелина.

— Лиля, а ты сама видела таких медуз?

— Сама — нет. Но мне много рассказывали про них.

— Кто?

— Вирмане. Они же везде плавают… да и вообще — в природе куча всего интересного. Например, у лошади на восемнадцать костей больше, чем у человека. А у осьминога зрачок знаете какой?

— Круглый…

— Ан нет! Живете у моря, а осьминога не видели? Квадратный!

— Не может быть! — это уже Джолиэтт.

— А вы посмотрите, — поддела Лиля. — Авось, на кухне осьминоги водятся. — И посмотрим! — тряхнула головой Анжелина. — А еще? Лилечка…

— Например, за сутки синица кормит своих птенцов тысячу раз. Крот может прорыть за ночь туннель длиной сто пятьдесят локтей. Ну, чуть поменьше. Но ненамного. А у улитки двадцать пять тысяч зубов.

— Не верю!

— Проверь. Я не говорю того, о чем не знаю, — Лиля явно веселилась.

— А как?

— Ну-у… — графиня явно готовила какой-то подвох. — Всегда можно поймать улитку и пересчитать ей зубы.

Девочки захохотали в голос.

— Лиля, а ты еще расскажешь про барона Холмса?

Как бы Эдоарду не хотелось услышать историю, но время, время… Он кашлянул и вышел из-за портьеры.

— Ваше величество…

Лиля тут же вскочила и склонилась в реверансе.

— Встаньте, графиня. Вы хотели меня видеть?

— Да, Ваше величество.

— Что ж, пройдемте в мой кабинет. Девочки, истории в другой раз.

Лиля повиновалась. Но за спиной короля подмигнула принцессам. Мол, Миранда расскажет. Она знает…

Анжелина и Джолиэтт синхронно вздохнули. Обидно же… Как только появится человек, с которым интересно, так папа тут же портит все удовольствие.

Обидно…

В кабинете Его величество усадил графинь в кресла — и кивнул секретарю.

— Вино, ключевая вода, сладости, фрукты. А теперь, Лилиан, расскажите, какое отношение вы имеете к вирманскому посольству?

— Ваше величество, боюсь, что самое прямое.

— То есть?

— Я виновата. Я наняла вирман и наверное, не уследила. А они…

Из покаянных слов Лили стало ясно, что нанятые вирмане, понимая, сколько полезного можно получить, видимо, решили попытаться.

Почему мирно?

А кому придет в голову связываться с цельной графиней? Да еще в столице?

Дураков нету.

Тем более вернулся и вирманин, которого она нанимала. И намекнул на мирные переговоры и обоюдную выгоду.

— Понятно, — Его величество поднял руку. — Теперь дайте подумать.

Лиля замолчала. Эдоард не столько злился, сколько размышлял.

Да, вирманская вольница — вечная проблема. Но ведь есть и плюсы, они же есть!

Если удастся поставить этих морских волков себе на службу, приучить их к Ативерне… Сложно?

Он начнет, Рик продолжит.

Зато Лорис будет держаться подальше от кораблей с сопровождением из вирман. Сейчас-то каждый пятый страдает…

Графиня, конечно, виноватую изображает, но видно, что она тут прямо причастна. И как бы не с ее разрешения все это произошло. Но ругаться он не будет. Государству — выгодно. И выгода может быть большой.

— Графиня, вы, конечно, были неосторожны. — Тени улыбки на лицах сидящих в кабинете показывали, что в это не верят, но и спорить не станут. — Надеюсь, впредь это не повторится.

Лиля поспешно заверила, что конечно же, да нет же, и вообще никогда. Получила монаршее соизволение удалиться — и удрала домой.

Алисия осталась у Эдоарда в кабинете.

— Вы знали о ее затее, графиня?

— Нет, Ваше величество.

— Хотите сказать — она самостоятельно… Не много ли достоинств для одной женщины? То она тихо сидела в своем углу, то изобретает кучу новинок, становится ученицей известного лекаря, а теперь еще и влияет на государственную политику?

Алисия покачала головой.

— Ваше величество, вспомните, кто ее отец. А дед?

Эдоард неопределенно хмыкнул.

Ладно. Август — тут все понятно. Талант у мужчины невероятный. Корабел он от Альдоная. Поэтому и дочь может быть талантлива — но в своем. В этом греха нет.

А вот другое… Государственный ум? Такое ведь не приобретешь…

А она способна рисковать, брать на себя ответственность… Откуда?! Август в таких талантах не замечен. А вот его отец… Не просто так досталось баронство деду Лилиан. Был он тогда безродным мальчишкой. Чудом — иначе и не подберешь слова, стал королевским представителем — одним из первых, разоблачил несколько опаснейших заговоров… В каком-то смысле Эдоард благодаря ему спокойно сидел на престоле. Многое пришлось прополоть его отцу…

— Отцовская и дедовская кровь? Может быть…

— Ваше величество, она не шильда. Не одержимая. С альдоном беседовала, в храм ходит, пастер все время при ней…

— Это понятно. Я и сам это вижу. А вот…

— И рядом с ней никого нету. Я слежу. И служанки мои тоже…

— И что? Никого?

— Она со всеми одинаково ровна. А верность мужу блюдет строго. Разве что в последнее время Фалион-младший зачастил, но я с того вреда не вижу.

— Вот как?

— Там не любовь. Там дружба. Да и женат он.

— И кому это мешало?

Алисия резко сверкнула глазами.

— Ваше величество, из мужчин никто за Лилиан Иртон не стоит. А если вы о супружеской измене — так ее не будет. Лиля себя понимает и честь блюдет.

— Вы уверены?

Алисия встретила взгляд монарха, не дрогнув.

— Я бы на ее месте могла не удержаться. А если уж откровенно… За все его художества мой сынок, — чуть заметная ирония царапнула слух монарха, но это при нем, не на людях, — заслужил не только рога. Но и копыта. Только Лиля этого не допустит. Она Миранду любит без памяти, как родную. И я сильно подозреваю, что мириться она будет ради девочки и только ради нее.

— Если Джес сам все не испортит…

— А вот тут уж нам надо бы постараться…

— Ладно. Сначала — вирмане.

Дома Лиля едва успела обрадовать Эрика новостями. Мол, король не против, так что быть союзному договору, а Вирме — жить сытнее и богаче. Скорее всего.

Эрик обрадовался и поинтересовался своим служебным заданием. Лиля только глазами хлопнула, но — куда деваться? Наняла на службу? Было.

До весны?

Ну так… а разве вам еще люди не нужны? А то мы бы не отказались…

И тут Лиле кстати попался на глаза Ганц Тримейн, с нехорошим лицом входящий в гостиную. Да еще толстая папка в руках… Точно, сейчас дело принес…

Ох, бедные правители, как они-то доносы каждый день читают?

Хотя… Лиля перевела проказливый взгляд на Эрика, опять на Ганца…

— Лэйр Ганц, вы не уделите мне минутку внимания?

Ганц, заметив проказливые искорки, смутился, но подошел. И был обрадован.

Так и этак, а вот вам вирманин, у него есть дружина — учите.

Вам нужны надежные и серьезные люди для силовых акций? Для разведки у вас мелкота бегает. И знает много. А вот чтобы кого уму-разуму поучить — будут вирмане. Эрик сдвинул брови, но протестовать не стал.

Не гонят?

Наоборот, приблизили, обласкали, жалование хорошее положили… А защищать госпожу он так и так будет. Только не телохранителем, ну так оно и удобнее.

Ганц оглядел вирманина, вспомнил, как они уже работали вместе и кивнул.

— Согласен, госпожа. Подойдет. Но еще у меня есть разговор.

— Серьезный?

— Да. И хорошо бы мастера Хельке позвать.

Лиля вздохнула. И кивнула девушке, мол, зови.

— Пройдемте в кабинет?

Спустя полчаса Лиля была… рассержена. Происходило то чего она ожидала, да. Но не так скоро. Один из эввиров, которому на реализацию отдали привезенный товар, некто Вариль Шальими, крысятничал. Или воровал. Или… А, неважно слово, важно дело. Заначил, гад, чуть ли не половину прибыли. Что и было неоспоримо доказано документами в папке.

Вообще, Лиля этого ждала. Но не так же быстро. Да и первых купцов Хельке сам отбирал. За что и был призван к ответу.

Уселся в кресло, перебрал бумаги и посмотрел хитрым взглядом.

— Ворует, гад?

— А вы знали? — вкрадчиво уточнил Ганц?

— Догадывался.

— И почему вы его выбрали?

Хельке вдруг стал серьезным.

— Ваше сиятельство, я ведь эввир.

— Да, я в курсе, — Лиля говорила тихо, себе под нос. Но Ганц все равно усмехнулся.

— Вот. А вы меня приняли, обласкали, я только у вас на службе понял, что такое покой и уют. Деньгами балуете, про идеи я уж вообще молчу — за такое любой ювелир голову бы заложил… Лория, вон, за детей спокойна. Вы ж их учите, как благородных. Старшего к хорошему делу пристроили. Мне вас обманывать невыгодно, у меня вся семья с вами повязана.

— И?

— А обманывать будут. Этот Вариль вообще мразь та еще, его никто не любит. Своих — и то подставить умудряется. За руку не ловлен, да все знают. И дела с ним стараются не иметь.

— А меня…

— Рано или поздно вас бы попытались обворовать. Вы бы проучили вора, на вас бы обиделись… ну и пошло бы.

Лиля кивнула.

Все так. Спускать нельзя. Даже один раз. Но эввиры друг за друга горой.

— Ага… Вы его выбрали как наглядный урок?

Хельке блеснул хитрыми глазами.

— А то ж, госпожа. Из наших никто не обидится, если вы его — того…

— А заодно и запомнят, что с графиней крутить нельзя… — медленно проговорил Ганц. Хельке ответил ему наивной улыбкой ребенка. — Ну ты и…

— На том стоим, — ювелир обижаться и не подумал. Дело-то житейское. Это кто другой бы шум поднял, не разобравшись. А графиня — нет. Она умная. И работать с ней приятно.

А идеи какие?

Одна фероньерка чего стоит? Дело на полчаса, а продать можно…

Лиля посмотрела на Ганца.

— Лэйр Ганц? Вот и дело для вас. Эрик как раз вовремя, поможет, если что?

— Ваше сиятельство…

— Убивать, наверное, не надо. Но… полагаю, вирмане знают, как обращаться с ворами?

Ганц кивнул.

Знают. До смерти не убьют, но мерзавец об этом еще сильно пожалеет.

— Я имею право сама разобраться с вором?

— Имеете, Ваше сиятельство. Если есть все доказательства, король не будет против.

— С ним это надо согласовать?

— С вашего позволения — я возьму это на себя.

Лиля кивнула. Позволяю.

— Тогда идите, планируйте. Если нужно мое присутствие — сообщите.

— Вы… сможете?

Лиля пожала плечами.

Милый мой, видел бы ты, как студенточка трупы в морге препарировала… Другие падали, она — стояла. И делала. И уж зрелище разборки перенесет спокойно. Должна перенести. Обязана.

Ганц отправился работать. А Лиля посмотрела на Хельке.

— Мастер, у меня тут есть еще одна идея.

Идея была проста. Есть фероньерка. А есть тика и лалатика. Первое — проще. Второе и третье чуть сложнее, но не намного. Основную часть так и так могут сделать подмастерья. Может потом и про панжу поговорим. Но не все сразу.^{7}

Хельке слушал. Записывал. Рисовал. И думал, что не ошибся с выбором. Пусть под старость, но ему попалась настоящая хозяйка, которой он может спокойно довериться, не опасаясь за свою семью. Интересно, что еще она ему подскажет?

И имеющегося хватит, чтобы его имя осталось в веках. Но… интересно же, господа! Безумно интересно!

Вариль Шальими был собой доволен. А еще — прибылью.

Пересчитал полученные за кружево монеты, отложил половину, подумал — и отложил из половины еще несколько монет.

Взвесил на руке тяжелый узелок.

Хорошо…

Как всякий мерзавец, Вариль считал себя честным человеком. И сейчас он просто… делил все по справедливости. Поменьше — графине Иртон.

Побольше — себе.

Он даже не удивился, когда его выбрали посредником для перепродажи. С чего бы?

Он же ведет дела честно!

А подставить, разорить, поделить по-честному… так кто без греха?

Вот и сейчас… Во-первых, женщины все глупые. Так что графиня и не поймет, что ей меньше досталось.

Во-вторых, он мужчина. Так что употребит все на пользу. В-третьих… Да зачем этой дуре столько денег?

Перебьется.

То ли дело — он.

Умный, серьезный мужчина… вот так поторгуем ее изделиями еще годик-другой — и можно будет и о женитьбе подумать. Сейчас за него дочерей отдавать не хотят, а когда у него будут деньги… кто осмелится спорить? Ух он тогда их всех!

Дверь дома даже не скрипнула, пропуская людей. Эрик с удовольствием ее бы выбил. Но Ганц запретил шуметь раньше времени.

И Вариль, перебирающий золотые монеты, и прикидывающий — отложить еще, или пока не зарываться — с ужасом увидел вырастающие перед ним фигуры.

Вирмане могли испугать кого угодно одним видом.

Кольчуги, кожаные куртки, топоры и мечи, злобные ухмылки на лицах…

Мужчина было вскочил, но сильный удар в челюсть отправил его к стене — и в беспамятство.

Вариля привели в чувство тяжелыми пощечинами. И происходящее не обрадовало купца. А кого может обрадовать, если ты сидишь в кресле, привязанный за руки и за ноги, вокруг тебя стоят несколько вирман и вглядываются с нехорошим интересом, а в кресле напротив сидит женщина.

Очень знакомая.

Ее сиятельство, графиня Лилиан Иртон.

За ней, положив руку на спинку кресла, стоит мужчина. Ганц Тримейн.

Сталкивались они, правда, по другому поводу. Но легче Варилю не стало. Потому что все смотрели на него с таким отстраненно-холодным интересом — казнить? Помиловать? Нет, определенно, казнить.

— Вечер добрый, любезнейший.

Вариль попытался что-то сказать, но кляп помешал.

— Догадываетесь, что нас сюда привело?

Вариль замычал. Но Ганц даже и не подумал приказать вытащить кляп. Пусть помолчит и послушает.

— Во-он там, на столе, монетки. И что-то мне подсказывает, что они выручены за продажу изделий Мариэль. А вот деньги за них по назначению не попали. Вам не кажется, что это неправильно?

Вариль замотал головой.

— Вот и мне тоже так кажется. А еще птичка мне на хвосте принесла, что такое не в первый раз происходит. Поэтому мы и здесь. Чего мычишь? Сказать что-то хочешь? Ну, скажи. Только… если ты хоть раз голос повысишь — мой друг Эрик отрежет тебе ухо, запихает в глотку и опять заткнет кляпом. Понял?

Вариль кивал, не переставая.

Только бы сейчас выпутаться. Хотя… женщина — она глупая. Ей можно наврать. А она главная. Она отпустит. И крови женщины боятся… определенно…

И когда выдернули кляп, не заорал.

— Ваше сиятельство, навет это!

— Да неужели? Любезнейший, — прищурилась графиня, — я прекрасно знаю, что вы продали, за сколько и кому. Вот все записи. Неужели вы думали, что я доверю свой товар — и не проверю вас? Смешно…

— Я… это…

— Например, кружевной воротник маркизе Лайстер вы продали за двадцать золотых. А мне выставили цену в десять золотых. Плюс еще ваш процент за продажу. Наглость. А есть еще графиня Мерель, герцогиня Тарвес и несколько купеческих дочерей и жен. Думали, я не узнаю?

Вариль только глазами похлопал. Но куда уж тут было возмущаться и оправдываться.

— Ваше сиятельство, Мальдоная попутала!!!

— Все зло от женщин, — меланхолично согласилась Лиля. — Что еще скажете?

Сказать Варилю было что.

Не губите меня, не сиротите детушек, не оставляйте жену вдовой (при полном отсутствии и жены и детей), бес попытал, я больше не буду… Пощадииииите!

Была бы возможность — и в ноги бы бросился, и ползал бы, и туфли лизал…

Лиля покусала губу.

Мерзко было…

До ужаса мерзко. Но выбора не было.

— Эрик?

Понимая, что с ним сейчас будут делать что-то весьма неприятное, Вариль попытался заверещать на тему: король не простит! И гильдия! И эввиры!!!

Но куда там…

Мужчина сноровисто заткнул кляпом Вариля. Эввир притих, понимая, что сейчас решается его судьба.

— Итак, глубоко неуважаемый Вариль, — тихо заговорила Лиля. — Я могла бы вас простить. Но вам это не пойдет впрок. А за вами придут новые воры. Его величество все знает… Лэйр Ганц?

Мужчина извлек из кармана пергамент.

— Дано графине Иртон. Имеет полное право вершить правосудие над Варилем Шальими. Поскольку означенный воровал глупо, нагло и не по чину. К тому же вы, графиня, отчисляете процент в казну, а если он вас обкрадывал, то и короля тоже…

Вариль заскулил. На полу начала собираться желтая лужица.

— Так что ничего мне не будет, любезнейший. Поделом ворам… На Вирме давно знают, как обращаться с вам подобными. Эрик?

— Займемся, Ваше сиятельство, — ухмыльнулся вирманин.