Дверь ВНИТУДА Фирсанова Юлия
Руки у мужика золотые, голова — дом советов, но он типичный производственник и малосведущ в вопросах общеполитических, напрямую не касающихся бизнеса. За что, кстати, его любят. Он никогда не стесняется признать свою неосведомленность, зато уж если знает и уверен в своей правоте на все двести процентов, то словесные пинки работягам с базы раздает так красноречиво, что даже Вера Николаевна из техотдела, представительная и очень интеллигентная дама лет шестидесяти, краснеет, но заслушивается.
— Точно-точно, — подтвердила Алина и деловито, хорошо скрывая сарказм, уточнила: — В Нидерланды поедете?
— Поеду, оформляйте, — добродушно согласился шеф, и работа покатилась дальше.
Глава 16
СЛАДКИЙ ПАРЕНЬ
До обеда я выкинула из головы все мысли о предстоящей встрече и даже удивилась, когда будильник на мобильном забренькал напоминалку.
— Гелен, в «Харакири» идешь? — уточнил Виталик.
Его вкусовые пристрастия совпадали с моими. Поэтому чаще всего мы обедали вместе, или тот, кто был свободнее, притаскивал еду для погрязшего в бумажках коллеги. Наряду с пиццерией «Дольче вита» условно японский ресторанчик с забавным названием «Харакири», выбранным юморными хозяевами исключительно на потеху клиентам, нас устраивал и ценой, и ассортиментом.
— Нет, дела. Прихватишь мне малый набор с креветками и филадельфией? — попросила я.
— Ок, — коротко согласился парень, махнул рукой на попытку оплатить заказ авансом и умчался.
Я тоже не стала задерживаться, любопытство тянуло вперед вернее аркана.
В скверике перед офисом днем малолюдно. Наши в основном идут в кафешки (контингент помоложе) или магазины (дамы постарше). Жители окрестных домов большей частью на работе, и дышать воздухом выходят лишь мамы с карапузами. Но те больше кучкуются в углу, у детской площадки. Вот ближе к вечеру лавки оккупируют подростки и молодежь, жаждущая душевного общения.
Сейчас на одной из пяти лавок сидела молодая женщина с сигаретой и качала коляску, старательно выдыхая дым в сторону от младенца (брр!). На второй, в теньке, притулилась парочка старичков с палочками. Местные, они часто вдвоем гуляют. Еще две лавки пустовали. А вот на последней, запросто поставив на доску пятку кроссовки, сидел молодой мужчина. Очень светлый полноватый блондин с почти белыми короткими волосами, растрепанными так, словно их частенько любили ерошить. Лицо доброжелательное, серо-голубые глаза и открытая улыбка человека, любящего весь мир.
«Он? Не он?» — загадала я, на всякий случай оглядывая дорожки. Не идет ли по ним назначивший встречу тип?
А субъект на лавке уже заприметил меня, замахал руками с энтузиазмом ветряной мельницы и радостью сорвавшегося с поводка щенка закричал:
— Привет прекрасной привратнице от «Перекрестка»!
Первой мыслью было: он совсем того, если о таком орет, второй — он точно психолог, только они частенько ведут себя как чокнутые, третьей — все в порядке, никто из несведущих о «Перекрестке» ничего не расслышит. А четвертым в черепушку постучался вопрос: как он меня опознал? Графа про адрес домашний и рабочий в анкете имелась, но фотографии я точно не прилагала, и ЛСД фоток для личного дела не делал!
Я махнула рукой в ответ, подошла к скамье, села и озвучила свое недоумение:
— Как вы узнали, что это я?
— Угадал, — лучезарно улыбнулся белобрысый. — Спасибо, что согласилась встретиться, Гелена. Держи-ка гостинец, подсласти трудовые будни!
Блин, ну почему все мужчины уверены в бесконечной любви женщин к сладкому? Отказываться некрасиво, поэтому шоколадку «Аленка» я взяла с твердым намерением передарить Алинке. Она настоящая девушка во вкусах: цветы, конфеты и мягкие игрушки — самый лучший подарок и утоптанная дорога к сердцу. Хотя грех мне на судьбу сетовать. Обожай я сласти, точно покусилась бы на тортик с поганками. Внезапные сюрпризы-шутки мои друзья-приятели любили, и я запросто решилась бы отведать «задверный подарочек», целиком и полностью уверенная в том, что рано или поздно, скорее рано, личность дарителя всплывет на горизонте и потребует дележки.
— Пожалуйста, спасибо за шоколадку. — Я убрала плитку в сумку и кивнула, ожидая продолжения переговоров. Никогда не любила обращения на «вы», но после Ледникова мне почему-то казалось, что сотрудники такой секретной конторы, как «Перекресток», будут… менее неформальны, что ли. С другой стороны, человек был вовсе не обязан подстраиваться под мои ожидания. — О чем вы хотели поговорить?
— Фу, знаешь, когда ко мне на «вы» такие очаровательные девушки обращаются, я себя прямо каким-то старым хрычом начинаю чувствовать. Давай по-простому, я Вадик. Слушай, Геленуся, понимаю, ты новенькая, и на тебя сейчас столько всего навалилось, что голова кругом идет, и, может, не стоит вот так сразу лезть с предложением, но…
Вадик примолк, очевидно ожидая вежливых возражений из серии «нет-нет, все в порядке, я внимательно слушаю», вот только, наверное, сон в одной постели с язвительно-подозрительными типами безнаказанно не проходит. Я поморщилась (ненавижу, когда мое имя коверкают уменьшительными суффиксами), лишь приподняла брови и переспросила:
— Но?
— Тебя ведь Ледникову подсунули? У него чуть меньше подшефных было, чем у других, — снова засиял улыбищей в тридцать два зуба Вадик, умудряясь при этом еще и немножко смущенным казаться. Дескать, вот как я случайно тебя подставил, сам того не желая. — А он… нет, куратор он бдительный, но сухарь, каких поискать, и язва. Небось уже сама убедилась. Ему сюда мотаться далековато, я же рядом совсем живу, вот и подумал, может, ко мне перейдешь под крылышко? А, Геленчик? И Денисычу работы поменьше, и тебе никто нервы трепать и нотации читать не будет.
«И как это вяжется со словами ЛСД о том, что кураторов менять не положено?» — несколько озадачилась я, отмечая, что информация о месте моей официальной работы у Вадика есть, а вот о переезде кайста для усиленного надзора — нет. Впрочем, спросила у парня совсем другое:
— А вам от этого какая выгода?
— Ха, Геленусик, я парень молодой, от работы удовольствие получать хочу! Так с девчонкой симпатичной общаться куда приятнее, чем с пузатым старпером! — выдал Вадик и умильно спросил: — Так что? Решайся!
Я смотрела на рубаху-парня, такого простецкого, приятного, в потертых джинсах и футболке, а почему-то не могла улыбнуться в ответ. Что-то корябало изнутри, не давая легко согласиться на замечательное с виду предложение. Казалось бы, на блюдечке с голубой каемочкой преподносят то, чего сама хотела. Вот он, мой шанс! Решайся, отвяжись от мрачного кайста и его заморочек! Но слишком уж беспечно вел себя потенциальный куратор, слишком расслабленным и по-свойски фамильярным он был. Слишком… после прохладной вежливости ЛСД. Я не хотела больше ничего менять. Может, как у птенца, у меня сработал эффект импринтинга на чертова феникса? Или в беспечной веселости Вадика я ощутила фальшь? Не знаю, до конца разобраться в собственных ощущениях и эмоциях почему-то не получалось. Выгадывая время для соображалки, я спросила:
— Как вы к своим подопечным добираетесь, если быстро надо? У Сергея Денисовича с этим проблем нет.
— И у нас с тобой, Гельчонок-бельчонок, не будет! — почти игриво подмигнул Вадик. — Я фантомы вещественные посылаю.
— Это как?
— А вот как сейчас, — выдал собеседник. — Подопечных много, и двум, и трем, и больше в одно время помощь потребоваться может. Ты не волнуйся, фантомы — это так, название, они вполне материальны, до тех пор, конечно, пока им исчезнуть не велю. И поговорить, и взять или принести что запросто способны.
— Вы тоже не человек? — Вопрос был не слишком тактичным, но я или устала быть вежливой, или прощупывала границы этой доброжелательной открытости куратора, словно не то ждала срыва, не то провоцировала его.
— Человек, — рассмеялся Вадик, — но не здешний, тут ты права. При переходе дар сохранил. Так как, берешь меня куратором?
И снова меня почти передернуло от веселых интонаций мужчины, или уж точнее его фантома, дубля, кадавра. Стало еще неприятней, чем было. Может, веселый и добрый куратор — это здорово, но каким бы душкой он ни был, общаться через марионетку я не хотела. С детства ненавидела кукольные театры, даже мультиков кукольных и тех не смотрела. Я любила кукол. Тех, что тихо стояли в витрине универмага, неподвижные и спокойные. Игрушки и ничего больше, с которыми можно играть, моделировать ситуации, даже в раннем детстве я четко разграничивала живое и неживое.
Мать мне долго припоминала возмущенный выговор, который я сделала бабушке в ответ на вопрос: «А кукла Аня твоя дочка? Ты ее мама?» Я тогда ответила, взирая на старшую родственницу как на постоянную пациентку дома с мягкими стенами: «Баба, ты совсем глупая? Она же неживая! Она кукла!»
Вот и сейчас от иррационального ощущения, что беседуешь с куклой, которой умелый кукловод нарисует любую улыбку и жест, меня передергивало, как от гусеницы, забравшейся под рубашку.
Я смотрела не на искрящегося добродушием Вадика, а на газон с противоположной стороны асфальтовой дорожки. Там как раз пировала на одуванчиках бабочка-капустница. Насекомое никак не могло решить, какой именно цветочек одарит его самым вкусным нектаром, и перепархивало с энергией зайчика-энерджайзера от одного растения к другому.
— Извини, Вадик, мне жаль, кураторов на переправе не меняют. Кого назначили, пусть тот и будет, — постаравшись сделать так, чтобы ответ не показался откровенным оскорблением, сказала я.
— Ты боишься, что ли? Зря! Денисыч только с виду Терминатор на ликвидации, отпустит он тебя, ну, может, мину особо выразительную скорчит или съязвит чего. Коль мы с тобой заяву общую накатаем, шеф подпишет, и Ледышка рогом упираться не станет. А уж потом…
— Я не боюсь, мне нра… — начала было я, потом решила, что уж это-то точно будет враньем, и поправилась: — Я считаю приемлемой работу под кураторством господина Ледникова. И с моей стороны будет верхом бестактности в одностороннем порядке отказаться от его поддержки.
— Сколько он тебе отстегивает за редкости? Я предложу больше, — резко сменил пластинку Вадик, и что-то не в глазах даже или выражении лица, а в том, как резко сжались в кулак пальцы, было агрессивно-неприятное, что я сказала уже тверже и резче:
— Не хочу обсуждать финансовые вопросы, извините, Ледников — мой куратор и им останется, а сейчас еще раз прошу прощения, мне пора, обед заканчивается. — Я встала со скамьи.
— Извини, Геленочка, не с того конца начал, — тут же вскочил и Вадик, потянулся, поймал мою руку, сжал в ладонях, — ты все-таки подумай, я послезавтра деньком в сквер загляну. Соглашайся, нам здорово вместе будет! — И пальцы его эдак игриво погладили мою ладонь.
Ничего я не ответила, лимит корректной вежливости очень быстро оказался исчерпан. Почти вырвав руку, поспешила в офис. В самом деле, обед за половину перевалил, а мне еще перекусить надо, если, конечно, Талик принес голодающей коллеге порцию суши.
Каблук офисной туфельки попал в выщербину асфальта, пришлось остановиться и вызволить лодочку. Повезло, чуть потянув не вверх, а вперед, вывела каблук из ловушки и практически без потерь, даже кожу не порвала и набойку не сбила, поставила на относительно безопасный островок тротуара. Все манипуляции пришлось производить, повернувшись вполоборота к скамейке, где беседовала с Вадиком. Но там уже было пусто. Значит, действительно исчез фантом. Уйти он никуда не успел бы, а спрятаться тут негде.
Таль принес мне заказанный набор, и настроение, несколько подпорченное общением с кандидатом в кураторы, после перекуса снова поднялось по внутренней шкале до отметки «нормально — плюс». Алинка, заполучив шоколадку, тут же зашуршала оберткой и начала делиться с ребятами. Дениска стал травить свежий выловленный в Сети анекдот. Закружившись в карусели привычных звуков, запахов и действий, я выбросила из головы Вадика и вообще свою дурацкую дверную миссию. Веселый рабочий круговорот бурлил до тех пор, пока я не убежала в комнату отдыха.
На самом деле так возвышенно у нас в офисе именовался банальный туалет. Заслуга в присвоении почетного звания сортиру принадлежала коллективному разуму офиса. После переезда решался вопрос о табличках на двери и нумерации кабинетов. Никто не хотел номера тринадцать, а мы, маркетинг со второго этажа, согласились с радостью и поменялись с бухгалтерией на третьем своим седьмым номером. Посетителей такая нумерация немножко сбивала с толку, зато веселила изрядно.
Так вот, когда номера распределили малой кровью, зашла речь о табличках — названиях комнат. Шеф хотел обычную надпись, соответствующую содержанию, экономный завхоз картинки со схематичными фигурками или буквы М и Ж, тактичная Вера Николаевна предлагала оставить дверь безымянной, не опошляя офис наглядными указаниями на отправление естественных надобностей. А мы, маркетологи, предложили в шутку два варианта названия — «уголок задумчивости» и «комната отдыха». Думали схохмить, а Казимирычу понравилось, даже Вере Николаевне по душе пришлось, одного завхоза не устроило, потому что много букв и дорого, но он остался в меньшинстве. Так туалет официально назначили комнатой отдыха.
Я вошла, заглянула в кабинку и тут же, беззлобно ругаясь, полезла в шкафчик под раковиной. Опять кому-то из дамочек было лень восстановить запасы потраченного на себя же любимую. Нет, я многое понимаю, но неужели они считают, что рулончики туалетной бумаги в кабинках и бумажные полотенца у раковины появляются волшебным образом? Завидую богатству фантазии! Я вот до конца прошлой недели всего лишь была абсолютно уверена, что за закрытой дверью ничто само собой появиться не может. Убедилась, что версия ошибочна, эмпирическим путем на примере собственной кладовой.
И тут же захихикала. А ведь правы дамочки! Они уходят, оставляя пустое место, а в следующий раз снова все на своих местах. Как просто сотворить чудо, когда знаешь, где лежит нужная вещь и куда ее следует переместить!
Странны тропы ассоциаций. Я замерла у раковины, охваченная приступом паранойи. Почему, ну почему я так запросто отдала шоколадку Алинке? А вдруг ее тоже кто-то отравил? Пусть не сам Вадик, а кто-то другой, кто мог знать, что мы с кандидатом в кураторы будем встречаться сегодня? Откуда этот «кто-то» мог все знать, я не очень задумывалась. Оказался же способен неизвестный узнать, где я живу, и подбросить под дверь тортик с бледными поганками.
Нервическое желание все выяснить немедленно, не дожидаясь вечера, когда смогу официально отчалить с работы, целиком захватило душу. Актриса, читай притворщица, из меня никакая, но тут, видно, нужда заставила раскорячиться, как бедную корову в бомболюке из старой комедии. Я вернулась в комнату, со смешком заявив: «Склероз прогрессирует!», схватила с подоконника свою грязную чашку и заодно прибрала салфетку с кусочком шоколадки. Снова метнулась в комнату отдыха. Запершись в кабинке, сосредоточилась на настоятельном желании оказаться дома.
В этот раз перенос не вызвал даже чувства дезориентации. Неужели привыкаю? Или так психую, что ощущать дискомфорт некогда? Все возможно. Хотя в транспорте при малейшем признаке тошнотворного запаха бензина меня обычно укачивало вне зависимости от напряжения нервной системы.
Из квартиры я опять-таки бегом, пока в офисе никто не заметил моего отсутствия, устремилась в соседнюю квартиру, надеясь застать там хоть кого-нибудь: кайста или Конрада. По счастью, никому из соседей не припекло выйти на площадку именно в этот момент, объясняться членораздельно на отвлеченные темы я была малоспособна.
На сей раз дверь была закрыта на замок. Соблюдая видимость тактичности, хотя больше всего хотелось перенестись сразу внутрь, я позвонила. Хорошо, что сделала именно так. Открыли мне не постояльцы-квартиросъемщики, а пожилая женщина в фартуке, овеваемая кухонно-слюноотделительными ароматами. Та самая тетушка, которая трогательно позаботилась позавчера о впавшей в прострацию после неудачного покушения девушке, та, которую Конрад вроде как нанял приходящей хозяйкой.
Она меня узнала, внимательное выражение сменилось заботливой улыбкой.
— Здравствуй, деточка. Ты как, оклемалась?
— Здравствуйте, спасибо, все хорошо. А Кон… — Я чуть запнулась, припоминая оперативный псевдоним вампира. — Кондрат Константинович дома?
— Нет, ушел еще утром, зато его товарищ, Сергей Денисович, не отлучался из комнаты, работает, — ответила домработница, отступая в сторону, чтобы дать мне возможность пройти.
Но ЛСД и сам уже вышел навстречу с встревоженным видом из серии «опять гадость?».
— Гелена, — приветствовал он меня кивком и попутно успокоил пожилую женщину: — Анна Петровна, все в порядке.
Та поспешила вернуться на кухню, оставляя нас наедине. Меня с шоколадкой в салфетке и куратора с вопросом в глазах.
— Ко мне в обеденный перерыв приходил Вадик, — начала я.
— Мне нет дела до ваших кавалеров, Гелена, я уже упоминал об этом… — почти зло прервал меня кайст, но я перебила:
— Он не мой, а ваш, куратор из «Перекрестка».
— Герасимов? — удивился ЛСД. Неприятно удивился.
— Не знаю, он фамилию не назвал. У вас в кураторах ведь не десяток Вадиков бегает? Светловолосый, глаза серо-голубые, на подбородке маленький шрамик, и просто обожает в разговоре коверкать имя собеседника.
— Такой у нас один. Вадим Герасимов. Что он хотел? — ЛСД привалился к стене и сверлил меня мрачным взглядом, даже не пригласил пройти в комнату. Не то чтобы на это было время, только все равно невежливо и обидно. Да!
— Предлагал свою кандидатуру в кураторы и угощал шоколадом, обещал зайти за ответом послезавтра, — отчиталась я и сразу уточнила проблемный вопрос: — Я тут подумала, он бы меня шоколадом травить не стал, а?
ЛСД поперхнулся, провел параллели торт — шоколадка и медленно покачал головой.
— Нет, не думаю. Вы… ты ела?
— Нет, он же сладкий, — я поморщилась, — угостила ребят на работе и теперь психую. А вдруг там опять в рецептуре бледная поганка или еще какой деликатес?
Вывалив на куратора информацию, я развернула салфетку с коричневым кусочком и предложила:
— Конраду бы понюхать.
— Безалаберное дитя, мало того что взяли у незнакомого человека еду, так еще и передали ее без проверки кому ни попадя, — вздохнул ЛСД, коснулся полосатых волос, словно собирался их взлохматить, да передумал в последний момент и все-таки утешил: — Вадим действительно куратор «Перекрестка», в покушениях на жизни привратников замечен не был. Но шоколад на всякий случай оставь, я передам его вампиру, когда тот соблаговолит вернуться.
— А в чем был? — торопливо уточнила я, не став даже обижаться на «дитя».
Вампирьему родственничку годков много, но кто сказал, что кайсту столько, на сколько он выглядит? Вдруг ЛСД вовсе не тридцатник с хвостом, а все триста тридцать или больше?
— Ты о чем? — Куратор в недоумении выгнул бровь.
— Ты сказал, Вадик не замечен в покушениях, а в чем замечен? — перешла и я на «ты» в беседе.
— Подозреваю, он несколько нечист на руку, — секунду помедлив, откровенно поведал кайст, — но на горячем его не ловили, доказательств, не считая моих выводов из косвенных посылок, нет.
Можно было бы думать, что мой куратор специально наговаривает на коллегу и потенциального конкурента, чтобы у подшефной не возникло даже мысли переметнуться. Однако не в тоне, ровном, чисто информативном, а в глазах ЛСД промелькнуло нечто неприязненно-гадливое. Словно думал кайст не о коллеге, а о большой куче вонючих экскрементов. И я поверила окончательно и бесповоротно, потому что ощущения ЛСД, похоже, с точностью до сотой доли процента совпали с моим субъективным впечатлением от Вадика. Впечатлением подсознательным и не успевшим окончательно оформиться.
— Спасибо за откровенность, мне пора возвращаться, вот шоколад. — Я передала из рук в руки ЛСД бумажный сверточек, пальцы соприкоснулись. Тепло с теплом, гладкость с легкой шероховатостью, мурашки пробежали по позвоночнику и спрятались где-то в животе. Судя по тому, с какой скоростью отдернул руку ЛСД, его тоже током шибануло. А ведь мы шерстяных вещей не надевали и кошек не гладили.
Отступив к двери, я прикрыла глаза, думая о кабинке кабинета задумчивости. Снова перемещение прошло как по маслу. То, что я чуть-чуть промахнулась и, дернувшись в последний момент транспортировки, приложилась щиколоткой о край фарфорового друга, — не в счет. Шипя и потирая ногу, вышла из кабинки, в темпе сполоснула кружку и вернулась на место.
Снова нахлынули звонки, электронка и работа по накатанной полосе, разве что время от времени я поглядывала на коллег, пытаясь навскидку определить, все ли с ними в порядке. Вроде никого не тошнило, бледности, красноты, потливости и отдышки, а также тремора конечностей не наблюдалось. Других примет отравления из институтского курса медицины я припомнить не могла. Конечно, яд грибов начинает действовать только через двенадцать часов, и ничего конкретного я все равно не заметила бы, но тем не менее посматривала.
Алинка сегодня перемигивалась с Дениской как-то особенно интенсивно. Но вряд ли обычную тягу к романтическому общению у двух разнополых коллег, тем паче коллег, находящихся в отношениях, можно было считать чем-то аномальным и относить к признакам интоксикации организма. Скорее всего, по независящим от них обстоятельствам парочка была вынуждена провести выходные порознь и теперь никак не могла дождаться окончания рабочего дня, чтобы посвятить остаток дня обществу друг друга. Дениска жил неподалеку, и не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы предположить: к нему домой они пойдут вместе.
Я даже немножко позавидовала им. Хорошо, когда людям так приятно вместе, не то что у одной непутевой. С парнем, единственным испытывавшим симпатию, умудрилась пусть не рассориться, но так отдалиться всего за пару дней, что назад дороги нет, и, самое обидное, не хочется назад-то шагать. Куда комфортнее было, когда ни о чем не догадывалась. Может, я фригидная какая-нибудь, если до сих пор не смогла по-настоящему влюбиться?
Дениска умудрился поймать проходящую мимо Алинку за талию и на несколько секунд притиснуть к себе. Девушка тихонько рассмеялась и взъерошила короткий ежик волос парня. Я уткнулась взглядом в монитор, делая вид, будто ничего такого не заметила. А ведь правда завидно, а в пятницу было плевать. Что-то со мной не то происходит. Тоже какие-то странные метаморфозы, вроде свалившихся на беднягу феникса, дохнувшего катализатора в виде фиолетовой пыльцы неведомого растения? Хреново, если так. Вдруг не только кайст, а и я тоже начну дурить и выискивать себе пару? Вдруг у этого страдающего гигантоманией цветочка аромат имеет обязательный побочный эффект, сильнее всего проявившийся именно у Ледникова в силу того злополучного обряда? Надо бы с кем-то посоветоваться. Нет, не с куратором, конечно, я еще не спятила настолько, чтобы смешивать служебные обязанности с личной жизнью, а вот с Конрадом, как кровным родственничком, пожалуй, покалякать стоит. Наверное, вечером попробую, только сначала пусть успокоит меня насчет шоколадки. Потом начну по другому поводу переживать. Буду психовать последовательно! Мне так понравилось последнее умозаключение, что я даже хихикнула.
— Анекдот смешной попался? — кинул вопрос Таль.
Ну не рассказывать же ему о своих сердечных терзаниях и братании с вампиром? Я припомнила последний читаный прикол и процитировала по памяти:
— «Какие три слова на английском чаще всего встречаются в надписях по всему миру?» — «I love you». — «Я вас умоляю, эти три слова „MADE IN CHINA“!»
Ребята дружно рассмеялись и тут же принялись изучать ассортимент шмоток и личных вещей для подкрепления анекдота вещественными доказательствами. Нашли, конечно.
С работы я выходила в странном состоянии, вроде бы и не переживала сильно, а все равно будто чего-то ожидала, не неприятностей, кажется, а событий или нового вала перемен.
В школе и институте звонок сигнализировал о завершении занятия, в офисе народ посматривал на часы, дислокация коих варьировалась. Дениска всегда следил за компьютерными, Алинка на мобильнике, я за наручными. Таль и вовсе ориентировался на коллег.
Мои часы всегда спешили на полторы минуты, так что, глянув на стрелочки, до конца рабочего дня я успевала сунуть ноги в уличные туфли на более устойчивом каблучке. И когда пришел час, вышла из кабинета первой.
Тихий уголок, где выгодно располагался офис, находился в одном квартале от оживленного проспекта, по которому курсировал общественный транспорт. Как раз на пересечении с нашей улочкой, перед светофором, обосновалась остановка. Я привычно заняла место впередсмотрящей на широком бордюре, в паре метров от остановочного павильона. Опыт подсказывал, что водители маршруток, если у них оставалось одно-два посадочных места, предпочитали тормознуть чуть раньше остановки, как раз передо мной, а не делать салон авто призом в битве титанов. Особенно актуальным был этот метод в дачно-огородный сезон, когда в маленькую «газельку» пытались разом втиснуться три-четыре крупногабаритные пожилые дамы с тремя-четырьмя корзинками в обеих руках. Причем ни одна из вышеперечисленных особ не желала уступить место другой. Реально, я была свидетелем нескольких случаев поломки дверей транспортного средства.
Вот и сейчас на остановке толпился выбравшийся из пригородных автобусов табун дачников, к которым помаленьку начали присоединяться белые воротнички и рабочие с загибающегося заводика. Справа встал лысеющий мужик в потрепанной спецовке и закурил что-то крайне «ароматное». Инстинктивно стремясь избежать сигаретного выхлопа (мало бензиновой вони проносящихся машин, так еще хомо сапиенс дрянью окуривают), я отступила по бордюру назад, не глядя, и моментально поплатилась за это.
Натолкнулась на кого-то, была грубо отпихнута в сторону проезжей части и неизбежно упала бы под колеса проносившейся на всех парах (куда там официально дозволенным шестидесяти) маршрутки, если бы не Таль. Виталик, присоединившийся к ожиданию транспорта, среагировал моментально. Я еще не успела сообразить, что вообще происходит, что он тут рядом, а парень уж схватил меня за руку и платье одновременно, резко дергая на себя.
Мы мешком повалились на заплеванный асфальт. Парень снизу, я распласталась поверху неуклюжей амебой, стесывая походя левую коленку об жесткую поверхность, раздирая вдрызг колготки и кожу конечности. Сумка, висевшая на плече, пребольно приложила сзади по ребрам. Из Витальки же и вовсе мои пятьдесят с лишком кило разом вышибли дух.
Мой коллега никогда не был качком. Обычный парень, которого постоянная слежка за юрким ребенком с десятком шил в мягком месте натренировала в скорости реакции лучше всяких экзотических монастырей Поднебесной.
А народ уже вовсю делился впечатлениями от представления, на начало которого обратили внимание отнюдь не все, потому мнения были, прямо скажем, пестрыми:
— Во валяются! Ни стыда ни совести! Хулюганят!
— Дерутся, что ли?
— Падла рыжая, у, стерва крашеная! По сторонам не смотрит, толканула, чуть не убила растреха девку-то!
— Не-э, нарочно ее толканули! Я точно видела!
— Размалевана, как девка гулящая, ни рожи ни кожи, а туды ж, лезет! Энто она ж не случайно, можа, по злобе заметила!
— Эй, девонька, тебе в аптеку, йоду купи, коленку-то полечить.
— Какой паренек хороший, вот я помню, мой Антоша таким же был…
— Спасибо, Таль! — выдохнула я, пытаясь поскорее подняться с приятеля, пока он еще дышал.
— Пустяки, дело житейское. Как сама-то, Гель? — улыбнулся Виталик, поднимаясь и отряхивая запыленные джинсы.
Я зашла сзади, обмахнуть от сора рубашку спасителя. Хорошо, что серую, в белой бы рухнул — не отстирать.
— Жива благодаря тебе, спасибо большое, а коленки — дело наживное. С меня королевская коробка из «Харакири». Ой, твоя пятерка, езжай давай, завтра поговорим! — протараторила я и практически подпихнула Таля к тормозившей машине.
А сама… а что сама, в самых растрепанных чувствах, отказавшись от парочки прытких и горящих желанием помочь, хотя, думается мне, больше посплетничать, бабушек, уверенным шагом направилась в сторону аптеки за углом. Драную и окровавленную коленку старательно загораживала сумкой.
Да что же это за западло такое! Ни дня без происшествия у проезжей части. Коленка ныла, как в детстве, когда со всего маху пропахивала на своих двоих асфальт. Давно забытое ощущение никаких ностальгических чувств не вызывало.
Но больше, чем боль физическая, меня занимал вопрос — кто и почему? Я не ангел белокрылый, спору нет, только ведь и стервой законченной себя не назову. Друзей у меня немного, но врагов-то, во всяком случае тех, о которых знаю, нет вовсе. Так почему, почему неприятности как снежный ком повалили?
Неужели меня в самом деле пытались толкнуть под колеса? Или случайно у кого-то такая гадость вышла?
Как бы то ни было, пользоваться общественным транспортом я больше категорически не желала. Сошла с тротуара, юркнула между густых кустов невысокой голубой сирени и зажмурилась, представляя дом родной.
Спасибо дару телепортации. Воистину, он оказался очень своевременным приобретением. Скинув туфли у порога, я похромала по квартире, могла бы, наверное, и еще разок перенестись, но не стала. Колготки выкинула в мусорку, платье повесила на вешалку в коридоре, заползла под душ и включила воду. Теплую, здоровым частям организма приятную, но ударившую молотком по содранной коленке. Все как всегда, смывать засыхающую кровь больно, но не промыть рану тоже нельзя. Зато утешает то, что моюсь с комфортом. В детстве и вовсе ледяной водой из колонки в соседнем дворе довольствовались и послюнявленным подорожником, прихлопнутым сверху.
Свежая ярко-красная капиллярная кровь проступила на отмытой от вкраплений пыли коленке. Я мысленно пожалела, что не прихватила еще и лекарства из аптечки. Похоже, пачкать пол кровью у меня начинает входить в привычку, такую же, как попадать в ДТП. Нехорошая тенденция!
Кое-как вытершись и набросив халат, я присела на край ванны и начала выколупывать из тубуса ватный диск. Если прижать его к ране, то добраться до кладовки и соответственно до аптечки удастся с минимальным загрязнением окружающей среды.
Конрад возник как призрак: то не был — и вдруг стал. Вместо улыбки сурово сведенные брови. Рука цепко ухватила мою ногу за лодыжку, темноволосая голова склонилась над моей раной. Горячий, слегка шершавый язык принялся за дело. Коленку защипало. Не сильно, как от йода, а чуть-чуть, как от заживляющей мази. Когда мужчина отстранился и выпустил из захвата лодыжку, пострадавшая коленка отличалась от здоровой лишь более розовым цветом восстановленной кожи.
— Спасибо, ты очень вовремя решил в гости заглянуть, — поблагодарила я и, блаженно улыбнувшись, несколько раз согнула и разогнула ногу. Боли не было вовсе. Выходит, вместе с поверхностной раной Конрад каким-то образом ухитрился удалить и гематому. Кто бы мог подумать, что из полудохлого вампира получится не только замечательный друг, но и потрясающий доктор.
— Лучик, — едва заметно усмехнулся самый экзотический из лекарей Земли, — ты забываешь о нашей связи. Я учуял запах твоей свободно текущей крови. Потому и пришел.
— Ой, я не подумала, — покаялась я.
— Вы, Гелена Юрьевна, вообще не склонны анализировать и продумывать свои действия, не говоря уж о словах. Впрочем, Конрад поступает аналогичным образом. — Надменная проповедь прозвучала в обыкновенном для куратора стиле, вот только в тесном пространстве ванной я никак не ожидала его услышать.
Откуда этот-то взялся? Раз, и появился! Вероятно, вопрос в моих глазах был настолько красноречив, что ЛСД соблаговолил прояснить:
— Меня проинформировали о вашем ранении, Гелена, но не соблаговолили уточнить его тяжесть.
— Эй, я же сказал, медленное течение крови, — пожал плечами вампир в искреннем недоумении.
О-о-о, так Ледников заявился ко мне в ванную незваным, потому что волновался?
— Терминология и классификация травм с использованием вампирских эвфемизмов мне незнакома, — проронил ЛСД, буквально ощупывая меня взглядом. Горячим, цепким и каким-то уж очень собственническим. Впрочем, когда он спустился ниже пояса, то тут же помрачнел еще больше и отвернулся почти поспешно. А потом еще и добавил: — Мое вчерашнее замечание подвигло вас, Гелена, упражняться в искусстве стриптиза ежедневно?
Я аж задохнулась от возмущения и выпалила:
— Вас в ванную никто не звал!
— Помимо меня здесь находится и еще один субъект мужского пола.
— Конрад мой родич, его я не стесняюсь, — отрезала я. — И вообще, выйдите.
— Только после того, как получу исчерпывающую информацию о состоянии вашего здоровья, — скрестил руки на груди ЛСД.
— Всего лишь разбитая коленка… была. Мне ее вылечили. Это мелочи, гораздо неприятнее другое. Все расскажу, только пошли на кухню. Я есть хочу.
— Пойдем, Лучик, Анна Петровна, та берегиня, которую я взял на работу, приготовила нам пюре, отбивные и салат, — улыбнулся Конрад.
— Нам? — удивилась я.
— Я предупредил ее, чтобы готовила на троих, — легко объяснил вампир.
— Эм… — Мне было чуть-чуть неловко, но отказываться от предложения поужинать на халяву не стала. Чувствовала: мой кровный родич не примет отказа. Нет, не обидится. Стоит ли на скудоумных сердиться? Просто возьмет в охапку, отнесет туда, где накрыт стол, да еще и с ложки кормить начнет. — Хорошо, только я оденусь.
Глава 17
КУРС НА СБЛИЖЕНИЕ
Переодеться мне великодушно дозволили и даже не отрядили никого в качестве конвоя и надзора. Умчавшись в комнату, я начала натягивать футболку и шорты, а Конрад, ничуть не шифруясь и совершенно не понижая голоса, заговорил с Ледниковым:
— Кайст, ты должен как-то закрепить узы, созданные ритуалом поиска, в физическом спектре.
— Зачем? — мгновенно насторожился куратор, играя под Штирлица.
— Будто сам не замечаешь? — хмыкнул вампир и тут же с несколько большей снисходительностью продолжил: — А ведь и впрямь не замечаешь. Если ты этого не сделаешь, то перестанешь сознательно контролировать ваше притяжение, провоцируемое древней магией фениксов. Сила воли у тебя велика, но подсознательные инстинкты сильнее. Ты вломился в ванную к девице лишь потому, что решил, будто она ранена, не заботясь о том, в каком она виде и с кем. Или же, наоборот, ты слишком сильно жаждал сие проверить. Довод?
— Довод, — с похоронной мрачностью согласился ЛСД. — Что ты предлагаешь?
— Попробуй ограничиться поцелуем. Возможно, магия сочтет такой контакт достаточным, — беспечно и по-прежнему громко выдал Конрад.
Этот клыкастый сводник совершенно не заботился о соблюдении конфиденциальности беседы. Или, напротив, амур недоделанный рассчитывал, что я все услышу и отреагирую должным образом. Интересно, как это «должным»? Устроить истерику с битьем посуды или повеситься ЛСД на шею с криком: «Милый, поцелуи фигня, возьми меня немедля, я вся твоя»? Ни того, ни другого делать не хотелось, а вот поесть — очень, и желательно немедленно. Покушения и переживания весьма способствовали пробуждению аппетита. И вообще у меня была небольшая кровопотеря, поэтому обещанное и благоухающее так, что через две квартиры слышно, мясо требовалось для восстановления гемоглобина!
ЛСД отвечать вампиру не стал, впрочем, дуться, огрызаться или отказываться от ужина тоже. Берегиня, приготовив еду и убрав комнаты, ушла, потому мы сидели на кухне втроем за столом, накрытым клетчатой скатеркой в аппетитно-оранжевых тонах, и беседовали, отдавая должное ужину и напиткам. Конрад пил красное вино, кайст — мятный чай, я — томатный сок. Какой умница Конрад, запомнил, что я его люблю.
Для начала пришлось в деталях описать очередную попытку наезда, спасение меня героическим Талем и процитировать домыслы бдительных бабушек-дачниц. А потом уже, более прилежно взявшись за пюре с мясом, слушать рассуждения мужчин и отвечать на вопросы. Первым делом Конрад решил исходить из убеждения, что на меня действительно покушались, потому что если не покушались, то и обсуждать нечего, все само рассосется. Значит, первым был вопрос о наличии рыжих персон в стане недоброжелателей.
— У меня вообще врагов таких, чтобы захотели убить, нет, — твердо объявила я. — Никого на работе не подсиживала, ни у кого парней не отбивала, никакого наследства, из-за которого стоило бы ликвидировать претендентку, нет. А если б и было, при таком вагоне родственников все равно меня ликвидировать бессмысленно.
— Не отбивала? А Василек? — спросил вампир, с совсем не вампирским удовольствием уписывающий уже второй кусок хорошо прожаренного мяса.
— Нет, я ни разу не встречала рыжую девушку в обществе Василька и никогда не слышала о его романе с такой от приятелей или от его мамы. Если бы у Васи появилась девушка любой расцветки, Катерина Викторовна не удержалась бы, непременно рассказала, — покачала я головой и едва не замычала от удовольствия, отправляя в рот кусочек свиной отбивной.
Не знаю уж, как Анна Петровна его готовила, но мясо, обжаренное в сухариках, внутри оставалось нежным, мягким и сочным. Конечно, это наглость с моей стороны, но ужинать ежедневно такими деликатесами я бы не отказалась. Надо оставить Конраду всю иномирную рыбу из холодильника. Из нее берегиня, наверное, поистине царское блюдо сварганит!
— Сама ты ненароком никаких солнцем поцелованных не обижала? — не столько задал вопрос, употребляя очень красивый эпитет, сколько констатировал Конрад, в процессе беседы изящно разделывая мясо ножом и вилкой.
Даже на скромной кухне, в земной одежде он смотрелся аристократом: все эти жесты, гордая посадка головы, прямая спина. ЛСД выглядел чуть более просто, но почему-то мне снова показалось, что это не истинный облик, а маска, выбранная кайстом. То, что он мог сделать, чтобы вписаться в картину мира, вынужденно ставшего его пристанищем.
— Нет, — пожала я плечами. — У меня и знакомых девушек такой расцветки нет. Черные, каштановые, блондинки, даже одна розовая есть, только рыжих не случилось. А чтобы с кем-то рассориться, надо хотя бы увидеться, не говоря уж о том, чтобы немножко пообщаться. Я же не какая-нибудь звезда, у которой маньяк-поклонник в любой момент может обнаружиться. Похоже, меня случайно толкнули.
Мужчины мрачно помолчали. Не верили, что ли, в такого рода совпадения? Жизнь слишком потрепала обоих, чтобы они готовы были согласиться с версией безоговорочно. Вот и жили по принципу: хочешь мира — готовься к войне.
— Лучше расскажите, что показал анализ шоколада, — припомнила я навязчивую идею про яды, стукнувшую днем. — Не отравлен?
— Нет, — задумчиво покачал головой Конрад.
— А дальше? — потребовала я.
— Дальше? — выгнул бровь вампир.
— Ты недоговорил, — объяснила я субъективные ощущения. Вроде внешне мой кровный родич ничем этого не показывал, но я отчетливо чувствовала собственную правоту.
— Там не яд, а приворотное, — с задумчивым прищуром объяснил собеседник.
— Ни черта себе… Такое на самом деле бывает! — Я по-настоящему удивилась, в очередной раз столкнувшись нос к носу с тем, о чем читала в книжках. — На хрена же козлу баян, то есть зачем бы это я Вадику понадобилась? И вообще, чего это вы такие спокойные, не волнуетесь ничуть о моем потенциальном душевном расстройстве?
— Ты сладкое все равно не ешь, — хмыкнул ЛСД.
Вампир пригубил красного вина и добавил:
— Кроме того, родственная связь со мной и связь с кайстом в поиске защищает избранницу от любого понуждения к чувствам извне.
— А ребята из отдела? Они ели! Это что же получается, за Вадиком начнет бегать табун разнополых поклонников? — Я немного растерялась и в то же время от яркой картинки, нарисованной воображением, не могла не скривить рот в улыбке. Сидящий на березе в скверике горе-куратор отмахивается веткой от настойчиво лезущих к нему, вытянув губки трубочкой, Дениски, Таля и Алинки.
— Не будет, уймите тревоги, Гелена, — проронил Ледников. — Для возбуждения чувств, как определил Конрад, вашим друзьям нужно быть знакомыми с объектом будущей страсти до употребления сладостей, напичканных специфическими компонентами. Встреча после ничего не даст. Единственным побочным эффектом может быть усиление тех любовных чувств, которые люди уже испытывали.
Я облегченно выдохнула, припоминая, как тянулись друг к другу Дениска с Алиной и нежно беседовал с женой по телефону Таль. Улыбнувшись, я констатировала:
— Все равно не понимаю, зачем этому вашему Вадику меня привораживать. Не влюбился же он без памяти, напоровшись на мое личное дело в архиве «Перекрестка». Ничего ведь из себя особого не представляю и внешне, чтобы эдак заочно воспылать страстью, которая не остановится перед магическим насилием над личностью.
— Если страсть отпадает, остаются деньги и власть, — проронил вампир, даже не думавший утешать меня дурацкими комплиментами насчет неизъяснимой скрытой прелести и иных моих достоинств.
— Деньги… — Я прикусила губу. — Он ведь спрашивал насчет этого.
— Как именно? — резко бросил вопрос Саргейден.
— Сколько мне платит куратор при реализации безделушек из-за дверей, что-то вроде того, — припомнила, пусть и немного расплывчато, вопрос Вадика.
— Похоже, ты попала в точку, Лучик, — признал Конрад и потребовал ответа: — Когда он тебе следующую встречу назначил?
— Послезавтра, но я же вам не говорила, что мы вообще встречаться договаривались. — Я чуть-чуть растерялась, пытаясь сообразить: то ли провалами в памяти страдать стала, то ли родственник мысли читает, как рекламное объявление тридцатым шрифтом.
— Лучик, — Конрад посмотрел на меня ласково, как мать на дитятко неразумное, в рот бяку тянущее, — если этот тип решился на приворот, значит, просчитал момент его эффективного проявления. Зачем бы еще понадобилось привораживать привратницу? Только ради того, чтобы навязывать ей свою волю. Смена куратора, власть над тобой и, как итог, распоряжение твоей добычей.
— Я что, могла до такой степени последние мозги растерять?
— Ты никогда не любила, малышка, — констатировал вампир почти ностальгически — неужто вспоминал, как ему крышу сносило? — Поверь на слово, приворот лишает воли похлеще самой бурной страсти.
— Тогда мне повезло, что я не любительница сладкого. Неужели Вадик настолько патологически жаден? У него же свои подшефные есть, а значит, и процент от реализации он получает, если остается какой-то ценный предмет после гостя, годный к продаже. Или его привратники настолько массово куратора не переносят, что предпочитают реализовывать случайную добычу через Кольцова? — призадумалась я и прибавила: — Мне казалось, ваша работа, кураторов и в какой-то мере всего «Перекрестка», не на получение дохода настроена, а на познание и обеспечение безопасности привратников.
— Не настроена, — плавно кивнул Саргейден, — однако меркантильность господина Герасимова широко известна в узких кругах, а вы, Гелена, как я говорил, но, по-видимому, услышан не был, открываете порталы гораздо чаще среднестатистического, и… — Ледников едва уловимо замешкался, подбирая подходящее слово. — Те предметы, которые оставляют гости, многочисленны и имеют несомненную материальную ценность.
— А что, другим дырявые башмаки на добрую память презентуют? — фыркнула я.
— По-разному, — коротко улыбнулся куратор, что-то припоминая из личного опыта, и уже совершенно серьезно продолжил: — Новым привратникам не принято сразу говорить о подобном, впрочем, вы уже кое-что поняли сами. Чтобы уйти, гость должен оставить на Земле некий предмет, чаще всего, нечто представляющее ценность в земном эквиваленте, но по какому принципу выбирается предмет, если он не передан в качестве бескорыстного дара, определить до сих пор не удалось.
Конрад глянул на ЛСД и расхохотался.
— Я сказал нечто забавное? — почти оскорбился куратор.
— Насмешил, да, — согласился вампир. — Это элементарное правило магической отдачи.
— Буду признателен, если соблаговолишь ознакомить. — Черная бровь ЛСД взметнулась вверх и изогнулась плетью. Уязвленное самолюбие заставило его перейти за льдисто-вежливые интонации, но от шанса узнать истину не отвратило. Куратор даже отложил вилку и нож. Опасался ли оставаться в минуту раздражения с потенциальным оружием в руках или настолько заинтересовался, что кусок в горло не лез, вот так сразу и не скажешь.
— Чем меньше ждешь, тем больше получаешь, — пожал плечами Конрад. — Лучик не ищет выгоды, потому и дары приносят ей щедрые.
— Я глупец, — самокритично констатировал ЛСД, опуская взгляд к клеткам стола и впериваясь взглядом в них так внимательно, будто разглядел стоящие тут же шахматные фигуры, сражающиеся в партии за мировое господство.
— Чего так вдруг? — чуть насмешливо, впрочем, без злости или издевки удивился вампир, накалывая на вилку последний кусочек отбивной.
— Технический мир. Я провел в его рамках слишком большой срок, настолько большой, что привык везде искать разумное и просчитываемое объяснение, вместо того чтобы попытаться почувствовать. Я не думал о власти магии здесь. — Потомок феникса поднял руки к голове и вцепился руками в волосы, безжалостно лохматя прическу, ставя дыбом радужные пряди, которые мне тут же захотелось погладить. — Я опасался, что твой мир сломает меня, он слишком рационален, — сказал ЛСД и шепнул одними губами — я не столько услышала, сколько почувствовала: — Возможно, зря.
— Рационален внешне — да, потому мы и пытаемся выдумать столько чудес, — поддакнула я и неожиданно предположила: — Может, и сам мир тоже хочет немножечко чуда, и там, где открываются двери в другие миры, они, чудеса, случаются и действуют волшебные законы?
— Возможно, — почему-то не стал спорить куратор.
Конрад молча кивнул. И никому не показались чудными рассуждения о мире как субъекте, способном чувствовать и желать. А что чудного? Даже наши ученые додумались до ноосферы, так что все возможно, и, если это нельзя проверить и пощупать руками, еще не значит, что ничего этого нет, не было и не будет.
— Кстати, ваша версия насчет точек открытия порталов, как узлов Куба Метатрона, взята «Перекрестком» в разработку, Гелена, — добавил ЛСД. — Первичные расчеты ее подтверждают. Аналитики на ее основе берутся смоделировать новые варианты закономерностей возникновения врат. Через несколько недель обещают первые результаты. Меня просили передать вам благодарность.