Принцесса-грешница Рэндол Анна
Йен слышал, что его ищут, и теперь к первому лакею уже присоединился второй. Но он кружил, менял направление, шурша гравием, пробираясь сквозь густые кусты, и преодолел даже один или два фонтана, пока не обрел уверенность, что его больше не сумеют выследить.
Йен устроился в ветках дуба. На расстоянии замок казался скоплением ярко светящихся точек. Но даже отсюда Йен точно знал, какое окно принадлежит Джулиане.
Он долго наблюдал за этим окном, даже после того, как у него начались судороги в ногах, а плечо горело так, словно его проткнули до самой кости раскаленной кочергой из камина.
Если бы он был умным, он бы не останавливался. Он бы просто продолжил свой путь. Свел бы к минимуму свои поражения. Стал бы тем, кто уходит первым.
Никогда не позволил бы Джулиане услышать все, что она услышала.
Не видел бы лицо Джулианы, когда она узнала правду.
Но ведь он никогда не был таким умным. И он, черт возьми, никогда прежде не влюблялся.
Под окном Джулианы Соммет выставил охрану. Дьявол, а не человек.
Поэтому Йену пришлось развернуться и искать другое открытое окно.
Окно оказалось открытым в комнате у Грегори, и Йен, подождав, пока пройдет лакей, забрался туда.
– Я подозревал, что вы можете вернуться, сэр. – Кентербери поднялся с кресла, стоявшего у камина, где он сидел и чинил чулки, и протянул Йену тарелку с хлебом и сыром.
– Это ты оставил для меня окно открытым, да?
– На тот случай, если вы решите воспользоваться им, сэр.
– Мудрее было бы закрыть его на задвижку.
– Я подумал, что, может быть, сегодня ночью вам не нужны лишние проблемы, сэр.
– Закрытое окно – не проблема.
– Как скажете, сэр.
Грегори все еще спал, и Кентербери был в комнате один. Компанию ему составляли чулки, нуждавшиеся в ремонте, и незаконченная шляпка.
– А где же справедливая и беспристрастная Юстейс? А, Кентербери?
– Одиннадцать часов, сэр. Я сказал, что присмотрю за принцем Грегори, пока она спит.
– Внимательный ты, как всегда. А я надеялся попросить ее перевязать мне плечо.
– А что у вас с плечом? – нахмурился Кентербери.
– Сквозь него прошла пуля.
– О Господи. – Кентербери плюхнулся назад в кресло. – Насколько это серьезно, сэр?
– Ничего смертельного. Пуля всего лишь оцарапала кожу на внешней стороне плеча. Мне самому не совсем удобно бинтовать в таком месте.
– Я помогу вам, сэр, – встал со своего места Кентербери.
– Ты будешь лежать у моих ног без сознания раньше, чем я сниму рубашку.
– Нет, сэр, – насупился Кентербери и взял сумку, стоявшую у кровати Грегори. – Я уверен, что у принцессы Юстейс есть перевязочный материал. – Он вынул из сумки несколько аккуратно свернутых рулонов льняного полотна. – Снимайте ваш сюртук, сэр.
Его дворецкий лишился рассудка, если думает, что в состоянии перевязать рану.
– Я ценю твое желание помочь, но справлюсь сам.
– Нет-нет, сэр, я помогу.
Йен снял сюртук и, как и ожидалось, Кентербери побелел, как простыня.
– Ты не выносишь даже вида крови на моей рубашке, Кентербери.
– Я полон решимости, сэр.
– И что эта решимость дает тебе, старина?
– Я убирал комнату после смерти вашей матери, сэр.
Йен замер. Он никогда не задумывался о том, кому досталась эта работа. К тому времени у них в доме не осталось ни одной горничной.
Только Кентербери.
– Так ты и похороны ее видел тоже, да? – И все другие подробности, о которых Йен никогда не думал, потому что был тогда ребенком.
– Да, сэр.
– Тебе известно, почему она… – Йен с трудом подбирал слова, как будто опять превратился в того семилетнего мальчика. – Почему она сделала это? Она оставила записку? У тебя были какие-то подозрения?
Кентербери приблизился к Йену, жестом показал, чтобы тот сел, и помог ему снять рубашку. Губы дворецкого были плотно сжаты, но сам он держался и сознания не терял.
– Она не в первый раз пыталась это сделать, сэр.
– Что? – вздрогнул от неожиданности Йен. – Я такого не припомню.
– Ваши родители скрывали от вас правду.
Это была больная тема для обсуждения, но Йен вдруг понял, что должен это знать.
– Когда? Когда она пыталась это сделать?
– За несколько лет до смерти вашего отца.
– То есть она пыталась совершить самоубийство, пока еще был жив отец? Пока у нее еще имелся дом? И прислуга?
– Да, сэр. – Руки у Кентербери были холодными, но действовали решительно и твердо.
Йен молча уставился на безупречно начищенные туфли Кентербери, когда на него обрушился скрытый смысл произошедшего. Дело было не в том, что они лишились всего. Отца. Богатства. Защищенности. Вина, которую Йен носил в себе, медленно растворилась. Мать не бросала его. Она была больна, а он не знал этого.
– Почему ты преследовал меня все те годы? – Йен поморщился, когда Кентербери зафиксировал повязку. – Почему сегодня вечером оставил для меня окно отрытым?
Кентербери поднял окровавленную рубашку Йена и бросил ее в камин. Только избавившись от нее, он рухнул в кресло, как будто ноги больше не держали его.
– Потому что вы были хорошим парнем, сэр.
– Очень плохо, что это больше не так.
– Нет, сэр, теперь вы – настоящий мужчина.
Пожалуй, это являлось некоторым преувеличением, но с этой минуты Йен будет делать все возможное, чтобы убедиться: Джулиана и Кентербери именно так и думают о нем.
Глава 34
Когда над ее кроватью нависла тень человека, Джулиана напала на него. И одновременно закричала. Как сумасшедшая.
Она чувствовала себя круглой дурой, после того как не закричала при появлении в ее комнате Йена в самую первую ночь. Больше она не повторит эту ошибку.
Ладонь Джулианы врезалась в нос человека. Он отшатнулся назад, прикрыв лицо руками.
– Черт возьми, Джулиана! Хорошо, что я не научил тебя стрелять из пистолета.
– Йен? – Джулиана вылезла из-под одеяла. – Я сломала тебе нос?
– Не думаю, – осторожно потрогал свой нос Йен, – но я сейчас закапаю кровью весь этот прелестный ковер.
В этот момент открылась дверь в гардеробную Джулианы, и Йен, чертыхнувшись, кинулся на пол за кроватью.
– Что случилось, ваше высочество? – со свечой в одной руке и с тяжелым медным подсвечником – в другой в комнату вбежала Эппл.
Йен, снова выругавшись, встал.
– Почему ты вернулся? – пораженная, уставилась на него девочка.
Джулиана хотела знать то же самое.
– Работа не сделана, – пожал плечами Йен.
Эппл, нахмурившись, смотрела на него.
– Но герцог…
Ее прервал стук в дверь.
– Джулиана? С тобой все в порядке? Мне показалось, я слышала крик.
Эппл поспешила к двери.
– Это был просто плохой сон, ваше высочество, – ответила она, открыв дверь, когда Йен снова упал на пол.
Юстейс заглянула в комнату.
– Может быть, принести тебе одну из моих настоек? – увидев Джулиану и успокоившись, предложила она.
– Как видите, все в порядке, – пыталась заслонить ей обзор Эппл.
– Да-да, все хорошо, – откликнулась Джулиана, которой тоже не хотелось, чтобы тетушка обнаружила здесь Йена.
Однако Юстейс не скрывала своей подозрительности, поэтому в истинно королевской манере прошмыгнула мимо Эппл и обошла комнату.
Отговорка уже висела у Джулианы на кончике языка, но Юстейс, не задерживаясь, шагнула мимо кровати.
– Может быть, ты объяснишь мне, что на самом деле происходит? – остановилась она рядом с Джулианой.
– Я обо всем позаботилась, – покачала головой Джулиана. Забавно было говорить это. Теперь ей оставалось только надеяться, что письмо, которое она отправила с курьером, попадет к принцу-регенту вовремя.
У Юстейс был такой вид, словно она собиралась что-то сказать, но лишь вздохнула, пожелала Джулиане спокойной ночи и удалилась.
– Я пойду проверю белье, которое просила постирать, – обернулась к Джулиане Эппл. – И заодно узнаю, не слышал ли кто-нибудь еще ваш крик. Кстати, он – под кроватью, – подсказала Эппл, прежде чем выйти из комнаты.
– Что? – не поняла Джулиана.
– У вас озадаченный вид, вы не понимаете, куда он исчез. Так я и говорю, что это – единственное разумное место.
– Обязательно разрушать волшебство? – вылез из-под кровати Йен, прижимая к разбитому носу носовой платок. – Должна же быть какая-то загадка.
Как только за Эппл закрылась дверь, Джулиана бросилась к Йену.
– Почему ты вернулся? – Она коснулась пальцами его подбородка, больше не в силах сдерживаться.
– Надеялась от меня избавиться? – немного отодвинулся Йен.
– Нет! – Джулиана толкнула его, и Йен поморщился от боли и, пошатнувшись, отступил назад.
Джулиана успела схватить его за руку, чтобы он не упал.
– Я так сильно тебя толкнула?
– Как разъяренный бык. Но в меня еще и стреляли сегодня утром.
– Что? Где? – растерявшись, Джулиана выпустила его руку.
– Пуля всего лишь задела плечо, но самочувствие – ниже среднего.
– Кто-нибудь осмотрел, перевязал рану? Снимай сюртук. – Сердце Джулианы колотилось с неистовой силой, ударяясь о ребра, и от страха за ранение Йена, и от понимания того, что это не помешало ему вернуться к ней.
– Если бы я только знал, – криво ухмыльнулся Йен, – что для того, чтобы ты меня раздела, требуется всего лишь огнестрельная рана.
– Все, что для этого требуется, – фыркнула Джулиана, – так это прийти в мою комнату и дать мне пять минут времени.
– Боже мой, – пальцы Йена замерли, коснувшись пуговиц сюртука, – какая порочная принцесса.
– Так, только не надо меня отвлекать, – строго сказала Джулиана, чувствуя, как от его хриплого шепота по позвоночнику пробежала легкая дрожь. – Мне нужно осмотреть твое плечо.
– Рану перевязали. – Йен поднял рубашку над головой. – Кентербери ее осматривал.
– Кентербери?
– Да. Боюсь, что после этого он будет приходить в себя гораздо дольше, чем я.
Джулиана осмотрела повязку. Она оказалась надежной, крови нигде не было видно.
– Ты очистил рану?
– Хорошим французским бренди.
– Повязка отличная.
– Еще бы. Кентербери не выносит раны, но бинтовать он – мастер.
– Ого!
– В чем дело, Принцесса? Мне кажется, ты огорчилась.
Она не огорчилась. Ни капельки. И все же обрадовалась возможности ухаживать за ним, вознаградить его за все, чем он рисковал ради нее.
– Ты хотела быть моей нянькой? – соблазнительным низким голосом уточнил Йен.
Вид чистой белой повязки вокруг мускулистого плеча что-то перевернул внутри Джулианы. Йен – ее воин. Его ранили у нее на службе.
И у нее есть одна ночь, чтобы вознаградить его за это.
– Может быть, ты хочешь, чтобы я уделила чему-нибудь особое внимание?
Здоровой рукой Йен обнял Джулиану за талию и молниеносным рывком притянул к себе.
– Тебе представить список в алфавитном порядке?
– Может, мне просто следует осмотреть тебя, чтобы понять, что можно найти. – Кончиком пальца Джулиана очертила бровь Йена, потом спустилась по щеке к подбородку. – Пока все, кажется, в полном порядке. – Она встала на цыпочки и прижалась к нему губами.
Предвкушение, звеневшее в ее венах, омрачал легкий горьковато-сладкий привкус. Вот она, эта минута, которую они проведут вместе.
Однако потом все закончится.
Но Джулиана пока отказывалась об этом думать. Ведь всего несколькими минутами раньше она думала, что у них с Йеном вообще никогда не появится этой минуты.
Всякого рода сожалениям придется подождать. У нее будет достаточно времени для подобной печали, но позже.
Джулиана обвила руками шею Йена и прижала его к себе. Его губы были ненасытными. Как будто он изголодался по ее прикосновениям.
Джулиана задыхалась от наслаждения, ласкала каждый дюйм его кожи, который смогла нащупать.
– Нетерпеливая такая? – наполовину со смехом, наполовину со стоном поинтересовался Йен. В его глазах горел восторг.
– Я не думала, что ты вернешься, – пробормотала Джулиана, покрывая поцелуями его шею. – Мне нужно было больше верить тебе. Тогда бы я знала, что ты никогда не сделаешься жертвой интриг Соммета.
– Проклятие, – резко выдохнул Йен. И это никак не походило на счастливое восклицание.
– Что? – удивленно переспросила Джулиана.
– Смотри, что ты натворила. Это – твоя вина, – отступил на шаг назад Йен. – Ты должна была заставить меня соблюдать моральные устои. Чертовски неудобная вещь. Вот почему я всегда избегал этого в прошлом, – с осунувшимся лицом потер перевязанное плечо Йен.
У Джулианы упало сердце.
– Если тебя беспокоит мое целомудрие…
– Я провел последние недели, – лицо Йена на мгновение посветлело, – обдумывая десятки способов решения этого вопроса. Но дело не в этом, – помрачнев окончательно, добавил он.
– Если тебя беспокоит плечо, мы не должны…
– Да нет же. Даже умирая, находясь на последнем издыхании, я бы все равно хотел тебя.
Возможно, это были не самые романтичные слова, но в этом и был весь простой и замечательный Йен.
– Но я не могу продолжать, пока не скажу тебе кое-что. – Йен откашлялся и начал ходить по комнате. – Проклятый Соммет. Пусть его труп сгниет в Темзе, но я не позволю, чтобы у этого человека имелось что-то против меня.
Чувственное волнение, которое Джулиана испытала чуть раньше, растворилось в медленном потоке ужаса.
– Если ты имеешь в виду то, что случилось сегодня днем, то это не имеет никакого значения. Я не верю в версию событий, изложенную Сомметом. – Джулиана сообразила, что из-за волнения еще не рассказала ему о том, что предприняла в течение дня. – Мне удалось…
– На чью сторону собирался встать твой отец во время войны? – перебил ее Йен.
Джулиана нахмурилась из-за внезапной смены темы, ей вдруг показалось, что в комнате стало холодно.
– На сторону англичан. – Железные обручи сковали легкие Джулианы и стали сжиматься.
– Я надеялся… – Йен опустил голову, подбородком почти касаясь груди. – Но это было глупое желание. Соммет разыграл меня. Как дешевую колоду карт. Он использовал меня, чтобы убить твоих родителей.
Джулиана, боясь упасть, присела на краешек кровати. Но хотя его слова и звучали жестоко, в них не было ничего нового.
– Ты ведь член «Трио». Ты выполнял приказы.
– В этом все и дело. Не было никаких приказов. По крайней мере настоящих приказов. Я думал, мы действуем от имени британского правительства. Но это оказалось совсем не так. Соммет всех уверял, будто Ленория собирается принять сторону французов. То же самое он говорил нам. Даже подготовил фальшивые документы, чтобы я их нашел. Я – тот человек, который подтверждал ложную информацию, представляемую нам Сомметом. Я – тот, кто поднял людей на мятеж рассказами о тех ужасах, которые обрушатся на них, когда твой отец присоединится к французам.
Джулиана сделал несколько медленных вдохов и выдохов, чтобы избавиться от картинок, возникших у нее в голове от услышанного. Пронзительный визг матери. Дым. Гневные крики толпы.
– Я… – Йен откашлялся. – Я не могу даже просить прощения за свою роль во всем этом, но я сожалею, – зажмурился он. – Я очень сожалею о случившемся.
Джулиана, закрыв глаза, считала свои вдохи и выдохи, это занятие успокаивало ее. Досчитав до двадцати, она кое-что поняла.
Она не сердилась на Йена.
– Но ты ведь не знал, что приказы поступали не от правительства, – взглянула она на Йена.
– Мы были слишком молоды…
– Мои слова были утверждением, а не вопросом, – теперь уже Джулиана перебила его. – И почему Соммет решил, что такой шантаж окажется действенным? – уточнила она, видя, что Йен медленно поднял голову.
– Потому что единственное, чего я боюсь в своей бесполезной жизни, так это утратить твое уважение, – обжег ее своим взглядом Йен. – Прости, мне кажется, что сегодня вечером у меня не получается скрывать свои чувства. – Йен перевел взгляд на окно. – Неужели я впал в уныние? – Спина у него стала напряженной, и сразу обозначились крепкие мышцы предплечий. – Если хочешь, я уйду.
– Я этого не хочу, – подошла к нему Джулиана.
– Почему нет? – нахмурился Йен. – Я обманул тебя. Сказал тебе, что справлюсь с Сомметом, когда он уже успел весьма основательно одурачить меня.
– Грегори тоже одурачен, и я еще не назначила ему наказание.
– А остальное? – Йен поморщился при сравнении, сделанном Джулианой. – Даже если я не потерял твое уважение, я потерял собственное уважение к себе.
– Ты и правда думаешь, что должен был знать, да? Но это невозможно. Никто не может все знать.
– Тогда, что я значу для тебя? – резко отвернулся Йен.
Как она могла ему ответить? Что могла сказать? Какие сокровенные уголки своего сердца открыть? Но ведь он рискнул рассказать ей правду. И она не могла сделать для него меньше.
– Все, Йен. Ты значишь для меня все.
Боже мой, все эти слова такие глупые. Почти банальные. Они не способны передать всю глубину чувства, которое грозило выплеснуться сейчас из нее. Но как ей выразить все это? Ее истинные чувства – такие яркие. Такие восхитительные.
Такие запретные.
Джулиана обхватила руками лицо Йена и заставила его посмотреть ей в глаза. Пусть он увидит в них то, что никакими словами выразить невозможно.
– Джули. – Йен немного повернул голову и поцеловал ее ладонь. – Как мне жить дальше, когда ты меня покинешь?
У Джулианы защипало в глазах. Где-то в глубине души ей захотелось, чтобы Йен умолял ее остаться с ним.
Но, с другой стороны, она ведь тоже не просила его остаться с ней. Невозможно изменить условия их договоренности, только лишь потому что затронутым оказалось сердце.
– С воспоминаниями об этом. – Джулиана прижалась губами к груди Йена прямо над самым сердцем. В этот же момент у него появилось такое ощущение, словно на краю повязки затрепетала крылышками невидимая бабочка.
Джулиана поцеловала его в губы.
И хотя начала поцелуй она, Йен заявил о своих правах на него и завладел ее губами. Он теснил Джулиану назад до тех пор, пока ее бедра не коснулись кровати.
Зря она думала, что ее сердце исцелится после этого.
Как можно вернуться к той жизни, где люди относятся к ней так, словно она – трон, а не женщина?
Губы Йена обжигали ее кожу, она чувствовала, как ее тело пронзают миллионы крошечных иголочек, даря ей необыкновенное наслаждение.
Джулиана пробежалась пальчиками по его груди, потом ее рука скользнула по его спине. Гладкая кожа. Крепкие мышцы. Он принадлежал сейчас ей.
Руки Йена нащупали ее грудь, и Джулиана, выгнувшись навстречу его ласкам, тихо застонала от обрушившихся на нее чудесных ощущений.
– Наверняка существуют вещи, которые я не в силах изменить, но с этой проклятой «оберткой» я могу справиться. – Йен принялся расстегивать одну за другой пуговицы у нее на груди, потом снял платье с плеч и позволил ему соскользнуть на пол. – Если у нас мало времени, то я не хочу ждать ни минуты, чтобы увидеть твою восхитительную наготу.
Джулиана затихла, когда он снял с нее рубашку, а потом проделал то же самое со своей. Взгляд Йена жадно исследовал ее обнаженное тело.
– О, Джули! Ты само совершенство.
Йен подхватил ее на руки и за три быстрых шага перенес Джулиану на кровать.
– Прости, – проворчал он, положив ее в центре, – надо было сделать это более романтично, но мое плечо горит от боли. – Йен попытался устроиться рядом с ней.
– Тогда почему бы тебе не прилечь здесь и не отдохнуть? – повернула его на спину Джулиана и стала покрывать поцелуями его грудь. Йен застонал.
– Значит, я могу лежать здесь и ничего не делать? – положил он руки под голову с ухмылкой на лице.
О, значит, он решил подразнить ее, вот как? Ну что ж, она ему подыграет.
– Именно так, – заявила Джулиана и наклонилась над ним, удерживая его руки над головой, а ее грудь находилась при этом в нескольких дюймах от губ Йена. – Тебе запрещается что-либо делать.
Йен поднял голову, чтобы поцеловать ее грудь, но Джулиана отпрянула назад:
– Ай-яй-яй! Спокойно.
– Простите, ваше величество, – прищурился Йен, так что от его глаз остались только щелочки. – Боюсь, что в этой комнате у вас нет никакой власти, – сказал он и быстро перевернул ее на спину.
– Твое плечо, – запротестовала она, довольно стеснительно взвизгнув при этом.
– К черту мое плечо. До наступления утра я собираюсь насладиться каждым дюймом твоего тела.
Его губы управляли губами Джулианы, дразня их и пробуя на вкус, в то время как руки скользили по ее бедрам, лаская их.
– Поторопись, – выгнувшись навстречу его прикосновениям, прошептала Джулиана. Внутри ее тела нарастало давление, которое она боялась не вынесет.
Но Йен снова не обратил никакого внимания на ее мольбу и прислушивался только к ее телу, как будто точно знал, где именно следует к нему прикоснуться. На какое местечко следует больше надавить, согреть теплом своих губ, нежно прикусить зубами.
Джулиана чувствовала напряжение вдоль его позвоночника, крупную дрожь, которая сотрясала его тело, когда она делала что-то такое, что ему особенно нравилось. Ее радовала его реакция и то, как он на короткое время сжимает веки.
Но когда рука Йена скользнула ей между ног, Джулиана погрузилась в состояние такого блаженства, какое ей и не снилось. Впервые в жизни она выбросила из головы всю ответственность, чувство долга, испытания, которые обрушила на нее жизнь.
Все это не имело никакого значения сейчас. Важно было только то, что она была в постели с Йеном.
Наслаждение пронзало ее сладкой болью, туманило ее взор. Тело таяло и стонало от дикого желания. Джулиана ничего не могла с собой поделать, она лишь старалась дышать.
– Скажи мне, что ты запомнишь это. – Ухмылка исчезла с лица Йена, теперь он смотрел на Джулиану глазами грубого собственника. – Когда ты будешь в постели со своим принцем, скажи мне, что вот это будет в твоих мыслях.