Мой Ванька. Том второй Лухминский Алексей

– Знаете, мужики, – строго говорит тот, – если по-серьёзному, то проект реконструкции нам надо заказывать у специалистов. Это я вам как бывший строитель говорю.

– Это же долго и дорого! – вырывается у меня.

– Долго – это, наверное, правда, а дорого – это моя проблема! – спокойно произносит Хозяин. – Есть у меня старые связи. Вы лучше, Александр Николаевич, с Кириллом Сергеевичем решите, что и где вам нужно расположить. Нарисуем эскизы и – вперёд!

Обращаю внимание, что Солдатенко, толкнув локтем Сергея Александровича, показывает ему большой палец.

* * *

– Вы когда улетаете, Александр Николаевич? – интересуется Николай Сергеевич.

Мы сидим у меня в кабинете после вечернего приёма.

– Через четыре дня, а что?

– Мы успеем эскизы нарисовать? Вчера, правда, почти всё решили…

– Николай Сергеевич, думаю, остальное вы с Павлом дорешаете. Он и эскизы нарисует. Опять же, Кирилл Сергеевич здесь… Мы уже договорились.

– Это понятно, только я понимаю, что главному будет не до такой работы. Я же знаю, что за последнюю неделю ваших пациентов сильно прибавилось. Честно говоря, не вовремя вы нас тут покидаете.

Последнее он говорит несколько недовольным тоном, и я понимаю, что надо смягчить ситуацию.

– Николай Сергеевич, я всё это прекрасно понимаю. Но посмотрите… Хирургической нагрузки не прибавилось. С энергетической работой Ванька вечерами справится…

– Александр Николаевич, не то всё это! Я уже понял, что вы не только… то, о чём вы сейчас сказали. Вас ведь не зря ваши сотрудники называют экстремалом! Вы действительно такой врач! Как говорится, на все руки от скуки. Это даже я понимаю!

– Ох, Николай Сергеевич… Но я должен… Понимаете?

– Понимаю я это. Всё я понимаю! Да и не упрекаю я вас, поверьте… Просто, наверно, я тоже уже как-то привык, что на вас тут многое держится. Да и не только я…

– Николай Сергеевич, тогда просьба у меня будет. Вы тут ближе всё-таки… Присмотрите за ними всеми. Раньше я Кушелева просил, но вы тут ближе…

– Да ладно, прослежу. Золотова возить будут мои, не беспокойтесь. Но, понимаете, Александр Николаевич, привык я уже к вам. Странно так говорить мне… Только…

– Николай Сергеевич, вопрос доверия мы с вами уже однажды решили раз и навсегда, – я протягиваю ему руку и, не удержавшись, подмигиваю. – Мы же с вами одной крови!

Следует крепкое рукопожатие.

– Александр Николаевич, а этого вы с собой берёте?

Понимаю, что речь идёт о бывшем охраннике.

– Беру, – киваю я. – Звонил он мне.

Опять мы с Дашей гуляем в соседнем дворе.

– Саша… Ты… на целый месяц уезжаешь? – осторожно спрашивает она.

– Угу… – бурчу я, потому что это тот же вопрос, который задавала мне Таня, когда я уезжал в Питер. – Когда мы уезжали, я обещал.

– Опять скучать буду, – вздыхает Даша и щекой прижимается к моей куртке, – Но я всё понимаю…

– Ох, Дашка, мне бы ещё самому понять, – невольно вырывается у меня, поскольку в голове теперь мысли о Булуне.

– Понимаешь, я когда-то хотела, чтобы ты принадлежал только мне, – она опять вздыхает. – Но теперь поняла, что ты даже себе не принадлежишь…

Это говорится ею с оттенком безысходности, и мне становится ужасно стыдно за себя.

– Дашка… Ну прости меня… Дашутка!..

– Беда в том, что тебя прощать не за что. Мне Николай Сергеевич рассказал, как Кирилл Сергеевич тебя с койки вынужден был поднять для консультации в операционной.

– Напрасно рассказал.

– Прости его. Он правильно сделал, что рассказал. Может, не только он, но и я тоже поняла, что такое быть врачом.

– Да уж… Автослесарем оно как-то было спокойнее для окружающих, – говорю я, вынужденно усмехаясь.

– Тогда, наверное, ты был бы другим… Только я уже знаю точно, это был бы… не ты.

– Может быть… – бормочу я. – Я ведь уже без этого не могу. Вон Ванька – тоже.

– Да, Ваня тоже. Ну зачем ему становиться программистом, если он потом будет врачом?

– Из-за Риты. Ей его помощь нужна.

– Понимаю… Только, мне кажется, и ей эта специальность не очень подходит.

– Время покажет. Скажи, ты восстановилась в университете?

Я сознательно стараюсь изменить тему.

– Восстановилась. Уже задания получила. Так что, – при этом она грустно улыбается, – мой бег тоже ускоряется.

Понимающе качаю головой и опять прижимаю Дашу к себе.

– Ты мне звони, Сашенька.

Эта её просьба звучит с такой выворачивающей покорностью, что я долго-долго целую такие родные и ласковые губы.

Вечер. Мы сидим с Кириллом Сергеевичем в его кабинете.

– Сашенька, я хочу тебя попросить, когда ты будешь в Булуне, посмотреть там мои записи и привезти их сюда. После того как Сергей издал мои труды, написанные на больничной койке, – Кирилл Сергеевич несколько отстранённо опускает глаза, – я подумал, вдруг что-либо из моих булунских заметок тоже может оказаться ему полезным.

– Знаете, – признаюсь я, – когда мы с вами, упаковывая вашу библиотеку, оставили ваши рукописи там, я решил, что во время своего приезда их обязательно почитаю.

– Это как раз второе, о чём я хотел тебя попросить. Постарайся, в меру твоего свободного времени, тоже ознакомиться. Спасибо Ване, я в Интернете уже кое-что посмотрел… Думаю, какая-то часть там уже потеряла свою актуальность. Ну это уже Сергей сам решит …Или научный совет.

– Не волнуйтесь. Я всё сделаю. Конечно, рукописи там нельзя насовсем оставлять!

– Ладно, эту тему закрыли. Подарок Николаю ты передашь… Всем остальным тоже привет передавай. Пете – обязательно. Ну и друзьям моим дорогим подарки я тоже с тобой передаю. В этой сумке всё уложено и подписано, кому что. Разберёшься!

– Конечно, Кирилл Сергеевич! Ваши друзья и моими стали. Я им ещё и от себя кое-что везу.

– Ну вот и хорошо… – он грустно смотрит на меня. – Знаешь, как я тебе завидую!..

– Знаю. Следующий раз в гости полетите вы. Я это устрою. А я останусь на хозяйстве. Согласны?.

– Эх, Сашенька… Силы у меня не те, хоть меня и прооперировали. Но так хочется! Ты уже сам понял, что север затягивает.

Отвёз Кирилла Сергеевича домой. На прощание обнялись с ним… Завтра Ванька повезёт меня на аэродром. Еду домой. Ванька позвонил, сказал, что ждёт меня для отвальной.

Вхожу в квартиру.

– Давай, мой руки и к столу! – следует команда из кухни.

– Ага! Я сейчас!

После необходимых санитарно-гигиенических процедур вхожу куда приказали.

Ого! На столе бутылка!

– Понятно, – я качаю головой и язвительно замечаю: – Ты проставляешься за то, что на целый месяц квартира будет в твоём распоряжении?

– Иди ты! – отмахивается Ванька и смеётся. – Хотя то, что ты сказал, не лишено оснований.

Садимся за стол. Наливаю и поднимаю рюмку.

– Ну, Ванюха, за твою месячную сексуальную свободу! – не могу я удержаться от подкола и тут же получаю…

– А я за твою месячную сексуальную свободу пить не буду, – отрезает он.

Не нахожу, что ответить, и тупо смотрю в угол мимо Ваньки.

– Чего молчишь? – жёстко наступает он. – Ты пообещал мне разрулить ситуацию с Таней. У тебя будет для этого целый месяц.

Да… У Ваньки не только крепкая рука…

– Ванюха… Проще сказать, чем сделать…

– Ты Дашу любишь? – и два глаза, в которых я сейчас снова вовсе не тону, сверлят меня. – Отвечай, ты Дашу любишь?

Ванькин взгляд сейчас так похож на тот, который я видел тогда, когда он дал мне по морде.

– Люблю. Но Таня… Я же тебе рассказывал…

Я оправдываюсь, как маленький, и не стесняюсь этого. Может, от такого моего тона Ванька смягчается.

– Сашка… Я тебя прошу… Сделай что-нибудь. Ты же не такой!..

Понимаю, что он имеет в виду нашего отца. Но только снова тупо молчу, уставившись пустым взглядом в угол.

– Ладно, Ванюха… Наливай по следующей! – я наконец делаю отчаянный взмах рукой, призывая сменить тему.

На аэродроме мы с Ванькой стоим, обнявшись на прощание.

– Сашка… Я опять буду по тебе скучать, – тихо произносит он в моё плечо. – Но я не прошу тебя возвращаться скорее. Делай всё так, как нужно.

– Ты хоть звони, как тут у вас дела. И о моих…

– Ну тоже сказал! Ты ещё объясни мне, что надо и как! Давай, вали! – он слегка отталкивает меня от себя. – Прилетишь – позвони, что нормально добрался.

– Есть, товарищ начальник! – я шутливо беру под козырёк. – Ладно, давай сам езжай. Тебе ведь на работу ещё.

Ещё раз обнимаемся, а потом уж Ванька идёт к машине.

Едва машина скрывается, как ко мне подходит Геннадий, держа в руках большую потёртую сумку.

– Здравствуйте, Александр Николаевич, – глухо здоровается он, а я в ответ протягиваю ему руку.

Он слегка медлит, а потом резко сжимает мою ладонь.

«Тоже как за соломинку хватается» – сразу мелькает у меня мысль.

– Ладно, пошли! Вон тот самолёт!

Экипаж встречает меня, как всегда, радушно. Пока мне жмут руку и тискают в объятиях, Геннадий стоит в сторонке и наблюдает.

– Парни, со мной ещё один пассажир, – на всякий случай осторожно говорю я. – Не выгоните?

– Иди ты знаешь куда? – Николай хлопает меня по плечу. – С тобой – хоть ещё полк!

– Не, шеф! – встревает Женька, предварительно взглядом оценив заставленные грузами внутренности Ил-76. – Полк сегодня не поместится. В лучшем случае – рота!

– Иди отсюда, зубоскал хренов! – одёргивает его первый пилот и командует: – Мужики, давайте, загружайтесь!

Вот снова самолёт бежит по взлётке. Впереди несколько часов пути – и Булун! Почти что родной мне Булун…

Часть 6. Всяческая суета

Летим уже почти час. Поворачиваюсь к Геннадию. Сидит молча, нахохлившись, смотрит в одну точку.

– Ну, чего скукожился?

Он молча пожимает плечами.

– Не дрейфь! Всё будет нормально. У тебя же новая жизнь начинается! Это отлично!

– Страшно мне, – выдавливает он. – Неизвестно ещё, что будет.

– А ты не боись! – пытаюсь я унять его волнение. – Всё будет хорошо! Тебе помогут. Люди помогут! Там очень хорошие люди!

Молча покорно кивает. Мне приходит в голову, что я, наверно, так же выглядел, когда летел в Булун за новой жизнью. Нет… Я ещё водку пил…

– Гена, сколько тебе лет?

– Двадцать четыре.

– А с образованием что?

– Училище военное… мог бы закончить. Бросил, когда Мишке понадобилось лечение… Деньги нужны были… Я рапорт написал. С четвёртого курса… Вернулся домой и в охранники подался. Хоть какие-то деньги…

М-да… Мне, когда я летел, было почти тридцать. И образование было. И летел не на пустое место. Да и вообще, я – это я! Со всеми моими… Ладно!

– А что с братом было?

– Лейкемия…

– Понятно! Извини, ещё вопрос. А Глухов тебя как… завербовал? – и, поймав его затравленный взгляд, успокаиваю: – Гена, пойми, я не со зла расспрашиваю. Я думаю, как помочь тебе там устроиться. Ты должен быть уверен, что я тебя не брошу. Помогу тебе устроиться и так далее…

Последнее я говорю твёрдо, глядя ему в глаза.

– Глухов мне пообещал отправить Мишку за границу, если я… – сглотнув, с трудом выговаривает Геннадий.

– Извини, Гена… Он обманул тебя, как обманывал всех таких же, как ты.

– Я это понял. Когда я на следующий день… ну после того, как вас… пришёл к нему, а он сказал, что дело не сделано. Я тогда всё понял. Мишка умер через три дня после того, как вас… Бог меня наказал. Я даже на похороны… не смог… приехать.

Молчим. Только двигатели мерно гудят. Что сказать? Может быть, действительно его Бог наказал?

– Родители в Чистых Озёрах?

Молча кивает.

– А в Питере где жил?

– У другана одного. Росли вместе… Это он заставил меня вам позвонить. Я не хотел.

– Правильно сделал, что заставил, и правильно сделал, что позвонил. Тебе надо побыстрее перевернуть эту страницу и жить дальше. Ты меня понял?

Опять обречённо кивает.

Я, конечно, понимаю, что такие раны быстро не заживают. Моя энергетика здесь не поможет. Но какой-никакой жизненный опыт может помочь. Попробую применить этот опыт.

Это уже стало даже привычным для меня. Самолёт совсем остановился. Перед тем как мне покинуть его брюхо, парни подходят попрощаться.

– Так, Саша! Всё как всегда. Когда соберёшься обратно, идёшь к диспетчеру и всё узнаёшь, – на всякий случай повторяет Николай свой обычный инструктаж.

– Конечно, Коля! Спасибо тебе! Как всегда, выручили!

– Ладно! Ещё непонятно, кто кого чаще выручает, – отмахивается командир.

Геннадий явно смущается от их тёплых рукопожатий. Он, видно, уже понял, что для этих людей те, кто сидит рядом со мной в брюхе Ил-76-го, такие же друзья. Спускаемся по трапу. Навстречу нам уже спешит Андрюха, которого я предупредил о нашем прибытии.

– Сашка! Привет! – и я оказываюсь в его лапах.

– Здорово, Андрюха! Ну как ты?

– За… Ну ты понял! – он осекается. – Видишь, стараюсь помнить заветы Кирилла насчёт матюгов! А как он там?

– Рулит нашей больницей вовсю. Меня воспитывает тоже. Теперь за Ваньку ещё взялся.

– Ну твоего младшего воспитывать ещё пока надо, – резюмирует Андрей. – Значит, всё в порядке!

В течение всей нашей беседы Геннадий стоит рядом, внимательно слушая.

– Господи! Чего я тут болтаю! – спохватывается встречающий. – Давай в машину!

– Андрюха, этот человек со мной. Его зовут Геннадий. Он хочет здесь работать, – представляю я своего попутчика. – Поможешь?

– А чего не помочь! – он протягивает руку. – Здорово, Гена! Поможем!

Входим все втроём в такую знакомую мне квартиру. На пороге я инстинктивно останавливаюсь, потому что мне вдруг кажется, что сейчас из комнаты появится Кирилл Сергеевич, сопровождаемый Антошкой… Надо будет сегодня же ему позвонить.

– Ну ладно, мужики, располагайтесь! Я поехал. Ещё по делам надо заскочить, говорит Андрей, передавая мне ключи. Позже созвонимся. У тебя вообще какие планы?

– Сейчас в больницу пойду. Соскучился, понимаешь, я без всех тутошних! Ну а дальше – по обстановке, – убрав с лица улыбку, на всякий случай напоминаю: – Андрюха, ты бы поговорил у себя в порту, может, Гену куда-нибудь можно будет пристроить?

– Хорошо. Поговорю… Если у нас сладится, то и с жильём, может, получится.

– Так здесь брошенных квартир…

– Понимаешь, некоторые не совсем брошены. Ладно, потом объясню. Ну пока! – и останавливается в дверях. – Насчёт брошенных квартир – это надо к местной власти обратиться. Значит, тебе и разруливать.

– А местный начальник – тот же?

– Ага! Твой знакомец! – Андрей собирается скрыться.

– Стой! Вот… – я достаю из сумки бумажный свёрток, на котором написано «Андрею». – На! Кирилл Сергеевич тебе прислал!

– А что там? – любопытствует Андрей, разворачивая подарок. – Ого! Агата Кристи!

– Ты же любитель детективов!

– Ой… Спасибо Сергеичу!

– Вот позвони и скажи сам! – рекомендую я.

– Уж конечно! Ну пока! Забегай, когда время будет. Правда, тебя тут столько людей ждут!

Дверь за ним захлопывается.

– Александр Николаевич, вы скажите, чего мне-то делать? А то я как бы и не при делах, – неуверенно спрашивает Геннадий.

– Чего тебе делать?.. – я чешу в затылке. – Пока что помочь мне достать с антресолей мой тулупчик и унты. Кстати, тебе тоже надо такой одеждой обзаводиться. С этим я тоже помогу.

Ну вот, облачился в местную форму… Так всё знакомо… Эх! Любо-дорого посмотреть! Как во что-то родное попал!

– Так, Гена, я – в больницу. Тебе – сходить в магазин и купить нам с тобой что-то на ужин и завтрак. Понял?

– Угу, – он кивает.

– Магазин через два дома налево. Чтоб ты обратно не заблудился – вот адрес! Ну я пошёл!

Поднимаюсь по знакомым ступеням. Аж дух перехватывает! Сейчас я их всех увижу! При любых раскладах я уверен, что по крайней мере один человек меня ждёт точно. Хотя, конечно, Кирилл Сергеевич предупредил Николая Фёдоровича о том, что я прилетаю именно сегодня, так что наверняка он тоже ждёт.

Как я с Таней встречусь? Если собираюсь прекращать, то… Ну не могу я отвернуться! Не мо-гу!

Дверь так знакомо скрипит! Знакомый вестибюль… Знакомая дверь кабинета Кирилла Сергеевича… Правда, теперь это уже не его кабинет. Уже все приёмы закончились, потому что вечер. Но Николай Фёдорович тоже остаётся допоздна.

Стучу. Нет ответа. Ясно, нынешний хозяин кабинета где-то ходит. Ну что ж…

Иду дальше по коридору в поликлиническое отделение.

Вот и мой кабинет! Ох-х… Табличка так и осталась – «Доктор Елизов».

Эх, была не была! Раз написано, значит, кабинет мой! Берусь за ручку и открываю дверь.

Посередине кабинета стоит Таня. Она смотрит мне прямо в глаза и не двигается с места! Как будто так всё время стояла и ждала меня…

– Здравствуй, Танюшка… – тихо говорю я и только тут замечаю, что она… с животом!

Только теперь она быстро подходит ко мне, обнимает и прижимается лицом к моей груди.

– Я так вас ждала, – слышу я. – Мне Николай Фёдорович сказал. Как хорошо…

Если бы она бросилась ко мне и стала бы целовать… А тут такой сдержанный, выстраданный восторг… После всего этого все Ванькины напутствия кажутся мне сплошным кощунством. Ясно, что она… носит моего ребёнка.

– Ну ладно, Танюшка… Отпусти меня… Пойду, доложусь о своём прибытии, – шепчу я ей на ухо и добавляю: – Обманула ты меня тогда…

Она счастливо улыбается, видимо, в знак согласия, потом нехотя отпускает и какое-то время смотрит мне в глаза каким-то совершенно пьяным взглядом.

– Я так счастлива… – шелестят её губы, и я не могу их… не поцеловать!

– Танюшка… Всё… Давай я сниму свою шубу…

Она отпускает меня, и очень вовремя! Дверь распахивается, и я вижу Николая Фёдоровича.

– О! А мне дежурный терапевт сказал, что какой-то мужик внизу ходит, – он смеётся и протягивает руку. – Ну здравствуй, Саша! Ты большой человек теперь!

Мы обнимаемся.

– Неужели меня так успели забыть? – осторожно интересуюсь я.

– Просто в больницу пришли новые люди, с Большой земли вернулись.

– Что? Мачехой оказалась Большая земля?

– Вроде того… Ладно! Ты, Саша, когда собираешься приступать?

– А как скажете. Могу и с сегодняшнего вечера, если надо, и на сутки. А завтра посмотрю на пациентов своей ученицы, – и оглядываюсь на Таню. – Доверишь?

– Конечно, Александр Николаевич! А вы, наверно, только вещи кинули и сразу сюда?

– Угадала. Честно говоря, мне не терпелось.

– Ну тогда я кофе вам сделаю.

– Саша, пока тут чайник кипит, идём! – Николай Фёдорович берёт меня за руку. – Меня про тебя уже спрашивали все наши. Некоторые тоже, между прочим, тебя ждут! Идём, поздороваешься… А на сутки, не волнуйся, сегодня человек есть.

Быстро переобуваюсь в свои старые ботинки для хождения по больнице. Они, как я их, уезжая, поставил в шкаф для одежды, так и остались стоять.

Поднимаемся на второй этаж.

– Как Кирилл Сергеевич? Мы с ним, конечно, несколько раз по телефону разговаривали, но я хочу знать твою оценку, – достаточно строго спрашивает Николай Фёдорович, останавливаясь.

– Знаете, я бы сказал, даже неплохо. Несмотря на все наши трудности. После операции будто помолодел. А когда происходили все наши события, так все мы такую жёсткую руку почувствовали!..

– Не сомневаюсь… – он усмехается. – Я помню, как здесь…

Он, замолчав, вздыхает. Понимаю…

– Ещё один вопрос… Извини…

Понимаю, про что он сейчас спросит, и внутренне сжимаюсь, как нашкодивший щенок.

– Таня… это… ты?

Не могу ему врать и изворачиваться не хочу.

– Я… – обречённо киваю.

Николай Фёдорович как-то странно качает головой и молча смотрит на меня. В его взгляде нет осуждения, но есть вопрос.

– Так получилось… Потом расскажу. Обязательно вам расскажу! – и по-детски прошу: – Только Кириллу Сергеевичу не говорите…

– Уже догадался! – он качает головой. – Я же знаю, что у тебя в Питере жена и сын.

– На тот момент я думал, что у меня всего этого уже нет, – тихо говорю я, слегка передёргивая ситуацию.

– Ну ладно, пошли. Тебя действительно ждут. А мы с тобой ещё потом отдельно поговорим.