Мой Ванька. Том второй Лухминский Алексей

Всё! Ощущаю острое желание сходить в церковь.

В церкви останавливаюсь у столика со свечами.

– Здравствуйте, Александр Николаевич! – улыбаясь, приветствует меня неизменная Анна Степановна. – Наконец-то вы к нам сюда зашли.

– Здравствуйте, – смущённо отвечаю я. – Анна Степановна, вы меня простите…

Мне необходимо выслушать всё, что бы она мне ни сказала.

– Александр Николаевич, мне не за что вас прощать, – тихо говорит она. – Знали бы вы, как я вам благодарна… за Таньку. Она ведь теперь совсем другая! Как она дома сидит и занимается! Она многому у вас научилась. Её уважать стали. Даже к нам домой за помощью приходят! А ваш будущий ребёночек – это вовсе не грех. Это от её большой любви к вам! Я это знаю!

– Вы не волнуйтесь, – бормочу я. – Я Танюшку и сына никогда не брошу…

– А я и не волнуюсь. Вы – Божий человек! Это все говорят. Я знаю тоже, что вы её не бросите. От этого мне даже перед вашей женой совестно, поверьте…

Подходит отец Михаил.

– Здравствуйте, Александр Николаевич! Наслышан о вашем приезде.

Мы обмениваемся очень тёплым рукопожатием.

– Отец Михаил, ваш подарок стоит у меня на столе в кабинете, там, где я пациентов принимаю. Спасибо вам!

– Это вам спасибо! Спасибо, что людей не обманули. Ждали они вас! Мне уже рассказали, сколько их к вам в первый же день пришло. А образок… Он вам всегда помогать будет. Даже когда вы здесь.

– Отец Михаил, я вообще-то пришёл поговорить с вами. Может, покаяться… Может, исповедаться… У вас найдётся на меня время?

– Найдётся. Пойдёмте!

Снова та же комнатка с простым столом и иконой. Медленно рассказываю всё. И про Таню, и про своё вчерашнее лечение парня, чью бабушку этим лечением я фактически убил.

– Вот… Я с этим к вам и шёл…

Отец Михаил, который во время моего рассказа с тёплым вниманием слушал меня, держит некоторую паузу, продолжая смотреть мне в глаза.

– Что я вам могу сказать, Александр Николаевич, – наконец говорит он. – Господь оценивает деяния наши по помыслам нашим, намерениям нашим и результатам. Поэтому даже такая смерть, то есть смерть человека, Им обречённого, смерть, произошедшая во имя жизни молодой, ещё безгрешной, не может считаться грехом. А насчёт Тани… Тут, конечно, трудно оценивать. Хорошо, что вы каетесь. Хорошо, что не оставите её своими заботами. И хорошо, что она стала на путь верный. Вспомните Марию Магдалину! На весах Господних наши добрые дела – с одной стороны, а грехи – с другой… Но вы должны благодарить Господа за его помощь и ту твердую руку, которой Он направляет вас в делах ваших праведных.

Он троекратно меня крестит.

– Спасибо, отец Михаил… Знаете, Кирилл Сергеевич мне почти то же самое вчера по телефону говорил. Я с ним тогда не согласился.

– Глубоко уважаемый мной Кирилл Сергеевич – чистый и добрый человек. Жаль, что мне с ним, по его занятости, мало приходилось общаться…

– Он что – верующий?

– Он, как и вы, – не ведает… – батюшка мягко усмехается.

– Мы с ним никогда об этом не говорили…

* * *

Сижу в своём кабинете в больнице. До приёма ещё пара часов. Всё-таки как приятно поговорить с отцом Михаилом! Такая благость… Может, он и прав в оценке случившегося? Хорошо бы… Вроде можно и успокоиться.

Только история с сыном Светы мне не даёт покоя. Помня Ванькино задание, я пытаюсь понять, как можно узнать, где находится Коля. Может, позвонить в Якутск Васильеву, приезжавшему сюда решать вопрос с главврачом? Может, он сможет мне помочь? Только вот где же у меня его визитка? Ах да! Я же её Тане отдал!

В кабинете главврача набираю телефон в Якутске.

– Афанасий Никанорович, здравствуйте! Елизов Александр Николаевич вас беспокоит.

– Здравствуйте, Александр Николаевич! Вы откуда звоните? Из Питера?

– Нет, из Булуна. Я сюда, как и обещал, поработать приехал. Афанасий Никанорович, сначала спасибо вам за помощь моей протеже.

– Что вы, Александр Николаевич! Ваша Татьяна оказалась так хорошо подготовлена, что мне вмешиваться даже не пришлось. Она поступила сама. Но памятуя о вашей просьбе, я готов курировать её дальнейшее обучение. Вы не сомневайтесь!

– Спасибо, Афанасий Никанорович! У меня ещё одна просьба. В один из приютов Якутска месяца три назад привезли из Булуна осиротевшего мальчика. Его Колей зовут, фамилия Паршев. Ему около шести лет. Помогите мне и моему младшему брату его найти. Мой младший брат Иван был знаком с матерью мальчика, а теперь хотел бы его усыновить.

– Извините, Александр Николаевич, а у вашего брата нормальная семья? – следует осторожный вопрос.

– В каком смысле?

– Ну жена, дети есть?

– Пока нет… А это имеет значение?

– Конечно! Если он не женат, то ему никто не позволит усыновления. Это я вам как государственный чиновник говорю. Но про этого Колю я обязательно узнаю и сам вам позвоню в Булун.

– Спасибо, Афанасий Никанорович!

Заходим с Таней в палату посмотреть, как дела у моего пациента. Он нас встречает стоя у кровати. Цвет лица уже нормальный.

– Ну как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я через Таню.

Он что-то ей говорит по-своему.

– Он говорит, что ему теперь не холодно, – переводит она. – Ещё он говорит, что ему перестала сниться его бабушка.

– Она наконец его отпустила, – комментирую я для Тани. – Ты, пожалуйста, контролируй его. Надо ему помочь.

– Поняла.

Ставлю парня перед собой. Подкачаем его энергетически, потом выровняем поле… Дальше он всё сам сделает.

Делаю пассы руками. Лежащие в палате наблюдают. Вообще-то я редко делаю такие вещи на людях. Парень что-то начинает говорить.

– Он говорит, что после лечения великого шамана он будто летает, – переводит Таня.

– Александр Николаевич, а можно сделать, чтобы и я полетал? – спрашивает один из больных.

– Можно, только вам это пока не особенно нужно, – не соглашаюсь я.

В кабинете беру Таню за руку.

– Танюшка, тебе сейчас в твоём положении надо бы поосторожнее с энергетикой.

– Александр Николаевич, я и так осторожно, – смущаясь, видимо, от моей заботы, говорит она и краснеет.

– Вообще до завершения твоей беременности тебе лучше было бы эти упражнения прекратить. Я тебя очень прошу… – прижимаю её к себе и нежно целую. – Даже настаиваю на этом!

– Ну что ж, – она вздыхает, – если великий шаман так говорит…

– Да! Он так говорит. А шамана надо слушаться.

– А мои пациенты?

– Ты мне их доверишь? – с лёгким ехидством спрашиваю я.

– Александр Николаевич… – укоризненно шепчет она.

– Сашка, ты что-нибудь узнал? – напряжённо спрашивает Ванька.

Его звонок был мною ожидаем. Уж слишком много я думал про его разговор с Ритой, который он собирался провести.

– Ты говорил с Ритой? – так же напряжённо спрашиваю я, поскольку почему-то уверен, что пока этого разговора ещё не было, и по сути проверяю свои ощущения.

– Уф-ф… Мы что, так и будем отвечать вопросами на вопросы? – недовольно бурчит он.

– Нет, не будем. Я и так почти уверен, что ты не говорил с Ритой. Так ведь?

– Угу… Отдаю должное твоему таланту. Понимаешь… Честно говоря, я сдрейфил. Я пока боюсь говорить с ней на эту тему. Получилось, что я хлестанулся, а теперь – в кусты… Ритка молодая девушка, а я ей буду навязывать… Тем более она мне ещё не сказала, что согласна жить со мной…

Это говорится таким тоном, что я настораживаюсь. Опять на меня пахнуло чем-то из прошлого. Пора приниматься за психотерапию.

– Так, Ванюха… Во-первых, доложу тебе про свои действия. Я позвонил в Якутск и попросил одного тамошнего чиновника узнать про Колю. Он обещал мне перезвонить и всё рассказать. Во-вторых, то, что ты ещё не говорил с Ритой, очень мудро с твоей стороны. Ты взял очень правильную паузу. Тебе, видно, сверху это подсказали. Согласись, сначала надо иметь всю информацию, а потом уже принимать решение. Тем более чиновник, с которым я говорил, сразу же спросил, нормальная ли семья хочет усыновить мальчика. Имеется в виду, будут ли у него мама и папа.

– Понимаю… – тихо произносит Ванька. – Ох, Сашка… Умеешь ты запудрить мозги.

– Раньше ты вроде говорил, что я их умею прочистить, – несколько насмешливо уточняю я.

– Не знаю, можно ли мои мозги сейчас прочистить…

Похоже, Ванькин тон изменился к лучшему.

– Ванюха, давай не будем спешить. С Ритой поговорить ты всегда успеешь. Договорились?

– Вот ты как всё вывернул наизнанку… – в Ванькиных словах я слышу упрёк. – Теперь уже получается, что не я сам тяну, а ты меня уговариваешь повременить с разговором. Совсем ты засрал мне мои бедные мозги!

– Так засрал или всё-таки запудрил? – ехидно спрашиваю я.

– Слушай, отвали! Я уже всё понял.

– Надеюсь, это так. Главное – не спеши!

– Ты, Сашка, не тем в жизни занимаешься! Тебе надо адвокатом быть. После моего приключения в Булуне ты тоже для моего спокойствия тогда всё наизнанку вывернул.

Ну вот… Теперь его тон меня совсем устраивает. Значит – сработало!

После обхода Таня находит меня в ординаторской.

– Александр Николаевич! Там эти приехали… За мальчиком.

Спускаемся в приёмный покой. Те же люди молча приветствуют меня глубокими кивками. На меня они почти не смотрят. Я уже знаю, что на шаманов глазеть не принято.

– Таня, переведи, что я знаю про их потерю и соболезную им, – прошу я.

Она начинает говорить, они поднимают на меня глаза, и я читаю в них какой-то священный ужас.

– Ещё переведи, что мальчик почти здоров и через пару дней его можно будет забрать.

– Они говорят, что хотели бы это сделать сейчас.

– Нет! Пока это рано. Так и передай, что я запрещаю забирать его сейчас.

Таня переводит.

– Они говорят, что раз великий шаман так говорит, то они сделают так, как он говорит.

Сделав уважительный глубокий кивок, родственники парня уходят.

– Александр Николаевич, а зачем вы им сказали, что знаете про смерть бабушки? – спрашивает Таня, когда мы остаёмся одни.

– Понимаешь, я предвидел, что они захотят его забрать, а это пока ещё рано. Мне нужно было, чтобы они меня зауважали и подчинились.

– Вам это удалось! – она удовлетворённо смеётся. – У папаши, мне кажется, вообще, был шок.

* * *

Фёдор мягко сажает свой старенький Ми-8 на площадке около больницы. Моего пациента, которого я два часа назад пользовал, на носилках несут в приёмный покой. Операцию я снова сделал на месте, поскольку тянуть было нельзя. Мне помогала другая медсестра. Таня из-за своего положения теперь уже на вызовы не летает.

В приёмном покое меня ждёт Николай Фёдорович.

– Саша… – напряжённо говорит он после рукопожатия. – Прямо сейчас иди и звони домой в Питер. Звонил Ваня. Там у вас что-то случилось.

Меня как обухом по голове шибает. Подсознательно лихорадочно пытаюсь предугадать, что же там могло случиться… Ах да! Я же во сне видел заплаканную Дашу…

Ванька трубки не берёт. На мобильный отсюда не позвонить. Набираю Дашин номер. После пятого гудка она берёт трубку.

– Здравствуй! Что у тебя случилось? – задаю я вопрос, потому что мне уже ясно, что случилось именно у неё.

– Папа умер… – серым от безысходности голосом произносит она.

Повисает пауза. Она молчит. Я тоже некоторое время молчу.

– Дашка! Я с тобой! Я вылетаю первым же бортом! Я с тобой! – жёстко и отрывисто говорю я.

– Сашенька, родной мой… Ты не волнуйся, – тихо просит она. – Я не одна. Мне уже помогают. И Ваня, и Сергей Александрович… Николай Сергеевич тоже… Ты не волнуйся… Работай спокойно.

– Нет уж! Я так не могу!

– Сашенька, я тебя прошу… Не надо. Папа тебя всё равно не любил. Не надо.

– Как это произошло?

– Он умер во сне. Позавчера очень много выпил… И ночью умер… В справке написано, что произошло отравление этиловым алкоголем.

– Дашка, я прилечу!

– Саша, не надо. Я тебя прошу. Ему будет неприятно, если ты будешь его провожать…

Вздыхаю. Даже в таком случае я оказываюсь заложником жёсткой неприязни. Ну да Бог ему судья! Только вот как там Даша будет… Понимаю, что вокруг неё мои друзья, но друзья – это совсем другое. А я – это я!

– Сашенька, поверь, я ни минуты не сомневаюсь в тебе, – шелестящим шёпотом говорит она, видимо, почувствовав направление моих мыслей. – Я не одна… Не надо приезжать.

Сказанное сейчас прозвучало достаточно уверенно. Не поспоришь… Дай Бог, чтобы таким образом она прощалась со своей прежней жизнью для того, чтобы мы с ней могли начать новую, уже нашу жизнь.

– Ладно, – нехотя соглашаюсь я. – Как скажешь…

Поздним вечером набираю Ваньку.

– Привет… – здороваюсь я на его «Алло».

– Здравствуй, Сашка… Я знаю, что ты Даше звонил. Прости, но в этой ситуации она права. Сиди-ка ты лучше там, в Булуне.

– Расскажи, что вообще там у вас, – прошу я.

– Ну что рассказывать… По финансам – все расходы взяли на себя Сергей Александрович и Николай Сергеевич. Поверь, возражений они никаких не принимали. С кладбищем вопрос решил Николай Сергеевич. Он сказал, что разбираться с таким мафиозным элементом – это его дело. Ну а я тут с Дашей…

– Как она? Плачет?

– Лучше бы плакала. Вся напряжена.

– Понимаешь, Ванюха, именно в это время я должен быть с ней рядом. Ей же сейчас опора нужна!

– Эх, Сашка! Неужели ты до сих пор не понял, что Даша не из тех женщин, которым нужна подпорка!

– Не подпорка, а опора! Это же совсем другое. Ладно!

Так и хочется сказать: «Потом поймёшь!» – но боюсь его обидеть.

– То есть вы там, как я понял, решили меня не звать. Жаль.

– Эх, братец! Ни черта-то ты не понял! – жёстко, как приговор, произносит Ванька. – Ты можешь хоть на минуту допустить, что у других тоже есть мозги?

– Могу…

– Так вот, эти мозги так и решили. Ясно?

– То есть вы там приняли решение за меня, – упрекаю я. – Спасибо…

– Не всё же тебе принимать решения за других! Терпи! – говорит Ванька, и я чувствую его улыбку. Он повторяет то, что сказал мне когда-то, и тем самым разряжает ситуацию.

В больнице о том, что у меня что-то случилось, видимо, уже знают. Чувствую это по тому, как со мной общаются.

– Александр Николаевич, у вас горе случилось? – тихо спрашивает Таня, осторожно беря меня за руку.

– Понимаешь, Танюшка… Большое горе не у меня…

– Я знаю. У вашей жены… – прерывает она меня.

– Да. Это так. У неё отец умер. Умер человек, который меня очень не любил… и очень не хотел, чтобы мы с Дашей были вместе.

Ох, как я напрасно это сказал! Ох, как напрасно…

– Танюшка, прости… – я притягиваю её к себе. – Видишь, как всё нескладно получается!

– Александр Николаевич, я понимаю. Я ведь всё сама… сделала… Я сама этого хотела…

Держу её и чувствую, как она вздрагивает. Не плачет, но вздрагивает. Это нервное… Плохо.

Ночной звонок поднимает меня. Даже не удивляюсь. Этот телефон, натерпевшийся от своего прежнего владельца, поскольку был вынужден при нём работать и день, и ночь, теперь снова трудится в том же забытом им режиме.

– Слушаю!

– Саша! – звучит в трубке голос Петьки, который сегодня на сутках. – Саша! Таню только что привезли в родилку!

– Ей же ещё рано! – вырывается у меня.

– Видимо, не смогла доносить, – философски замечает он и вдруг добавляет: – Ты ей небось что-нибудь ляпнул вчера, а она перенервничала.

Да всё я прекрасно понимаю! И что я напрасно ляпнул Тане про жизнь с Дашей, и что для Петьки, да и для других тоже, наверняка не является тайной, кто виновник её беременности.

– Я сейчас приду, – решаю я и кладу трубку.

В больнице меня встречает Петька.

– Ну поздравляю… Сын у Тани родился… Хоть и восьмимесячный, но вполне…

Говоря это, Петька как-то странно смотрит мимо меня, и мне от этого становится неприятно.

– Понимаю, Петруха… Не одобряешь… Но тут уже ничего не сделать. Что случилось, то случилось.

– Саша… Извини меня… Нельзя быть гастролирующим отцом.

М-да… Как по морде съездил… Молчу.

– Не сердись… – пытается смягчить Петька. – Мне показалось, я должен был тебе это сказать.

– Спасибо… От братишки я уже за это по морде получил, – угрюмо докладываю я.

Петька молча кивает. Всё-таки как он изменился за этот год! Уважаю…

– Ладно! Иди к ней. Всяко ей будет это приятно.

В палате сажусь на край Таниной кровати.

– Ну поздравляю тебя! – наклоняюсь и целую. – Спасибо тебе за сына.

– А я знала, что будет мальчик, – она счастливо улыбается и добавляет. – Всё как мама предсказала. Как мы его назовём?

– Давай назовем его Васей, – предлагаю я. – Хорошо?

– Значит, будет Василий Александрович, – с мягкой улыбкой соглашается Таня.

Днём Николай Фёдорович приглашает меня в свой кабинет.

– Саша, – неуверенно начинает он, – прости, я до сих пор не знаю, насколько этот ребёнок для тебя желанный, поэтому не знаю, поздравлять тебя с сыном или нет.

– Поздравляйте! Мы с Таней назвали его Васей. Поверьте, не брошу я их. Не брошу!

– Дай Бог, – задумчиво выговаривает главный. – Только разрываться на два фронта… И, значит, не всегда говорить правду…

– Увы… – я вздыхаю и начинаю оправдываться: – Так всё сложилось… Таня меня немножко обманула. Но я рад, что у меня теперь два сына! Я буду очень стараться.

– Дай Бог! – повторяет Николай Фёдорович.

Вот так… Какое-то безумное наложение событий. Тут и смерть Дашиного отца, и рождение сына… Да и в больнице нагрузка не даёт расслабиться. Две недели прошло, а какая насыщенность!

Ночью набираю Питер. Мне необходимо поговорить с Ванькой. Мне нужен его голос, нужны его слова, какими бы они ни были! Я, как всегда, готов «душой раздеться» и выслушать его вердикт. Что говорить, ведь он – моя совесть.

Ванька берёт трубку на третий гудок.

– Привет, Ванюха!

– Здравствуй. Василия Семёновича мы завтра хороним, – сразу же сообщает он.

– Понятно… Ванюха… У меня тоже есть новость… У тебя появился второй племянник.

Повисает молчание.

– Мы решили его Васей назвать, – сдавленно говорю я, потому что понимаю – всё так неуместно… Вернее, даже несовместимо! Я знаю Ванькино сложное отношение к моей ситуации и жадно жду, что он мне скажет.

Но он молчит.

– Ты знаешь, всё как-то… не так получается… Путаница какая-то… – мямлю я.

– Сашка… Я всё понимаю, родной ты мой, – наконец тихо говорит он. – Я понимаю, что тебе сейчас не хватает, как ты говоришь, моей лохматой башки… Сашка! Ты – сильный человек! А каждому сильному человеку порой приходится испытать слабость, к которой он оказывается не готов. Я уверен, ты переведёшь дух, подумаешь и сможешь всё разложить по полочкам. Если у тебя не получится, то у тебя есть я. Ты только знай – я всегда с тобой. Помнишь, ты когда-то говорил мне то же самое? Мы – вместе! Твои печали – это и мои печали. Я всегда разделю их с тобой и постараюсь тебе помочь чем могу. Ты мне веришь?

От таких его слов внутри меня разливается какое-то огромное тёплое чувство, и я чувствую, как влажнеют мои глаза. Сейчас он – старший в тандеме.

– Ты что молчишь? – слышу я Ванькин вопрос. – Ты мне веришь?

– Больше, чем себе! – отвечаю я его же собственной – фразой.

Вот так… Младший братишка повторил мне то, что когда-то во время нашей первой встречи мне сказала Лена. Совсем уже взрослым и умным мужиком стал…

* * *

Звонок Васильева из Якутска был, как говорится, туда же, до кучи! Колю он нашёл. Даже видел. Сказал, что выглядит неплохо. Ещё раз подтвердил невозможность его усыновления холостым мужчиной.

Сейчас обдумываю, как теперь уже я буду говорить с Ванькой на эту тему. Даже не знаю, звонить ли ему с результатом или тянуть резину до своего возвращения. Может, мы с ним действительно сможем поговорить про эту ситуацию в Питере? Нет! Ваньку я не обману! Расскажу всё как есть. Только звонить буду завтра. Сегодня они Василия Семёновича хоронят.

Придя на работу, сразу же забегаю в палату к Тане. Ого! Ей уже дали маленького Васю!

Это маленькое, красное, сморщенное существо на её руках вызывает у меня чувство умиления.

– Привет, как ты? – спрашиваю я, садясь рядом с её кроватью.

– Всё хорошо, – она устало мне улыбается.

– Дашь его подержать?

Отрицательно мотает головой.

– Рано вам ещё… Он же такой малюсенький… Боюсь я…

– Ладно, успею ещё. Тебе что-нибудь принести?

– Нет, спасибо… Бабушка всё принесла, – и строго добавляет: – Идите работайте, Александр Николаевич. Я ведь вам пока не помощница.

– Ну ладно… – делаю несколько шагов к двери.

– Александр Николаевич! – вдруг окликает меня Таня.

Возвращаюсь.

– Знаете, – шёпотом произносит она, – так хорошо, что это случилось, когда вы здесь. Мне это очень приятно… Ну идите!

Чуть пожимаю её руку и выхожу.

Только что мы с Николаем Фёдоровичем закончили совместную операцию. Это был действительно сложный случай. Больной уже в палате, а меня главный позвал в свой кабинет.

– Ну что, коллега… – с лёгкой улыбкой говорит он, когда мы садимся. – Поздравляю тебя! Ты, Саша, уже работаешь мастерски. Я до сих пор не понял, кто из нас кому ассистировал.

– Николай Фёдорович, не прибедняйтесь, – машу рукой. – Я старался выполнять все ваши указания.