Мой Ванька. Том второй Лухминский Алексей

– Небось вы, Саша, уже знаете, зачем мы все сюда пришли, – Сергей Петрович несолидно, зато радостно улыбается. – Сознавайтесь!

– Сознаюсь, знаю. Всё чисто. Так ведь?

– Александр Николаевич, с вами даже как-то неинтересно, – шутит завотделением онкологии. – И всё-таки мы вас с этим поздравляем!

– Спасибо… – и пожимаю протянутые руки.

– Вы, Саша, теперь готовьтесь. Леонид Викторович собирается демонстрировать вас студентам как учебное пособие, – с улыбкой сообщает ректор, кивком указывая на онколога.

– Это, конечно, шутка, – спешит успокоить меня тот. – Но после вашего окончательного выздоровления я бы просил, чтобы вы уделили ваше внимание и мне. Очень хочу с вами обстоятельно побеседовать.

– Сашенька, дорогой… Я тебя поздравляю! – Кирилл Сергеевич наклоняется и меня обнимает. – А насчёт вашего с Ваней уединения в вашей квартире, считаю, что в данном случае это решение верное. Я даже готов на это время освободить его от обязанностей в больнице. Тебя надо ставить на ноги.

– Мы и так справимся, – солидно, как обычно в таких случаях, решает Ванька.

– Только не надейтесь, что мы вас выпишем сегодня, – строго говорит Сергей Петрович. – Вас ждёт ещё недельный курс восстановительных капельниц.

– Я и дома могу ему это делать, – пытается настоять на своём братишка. – Верно, Сашка?

– Верно. Чего резину тянуть.

– Ладно, мы об этом подумаем.

* * *

Сегодня первый день нашей новой старой жизни в нашей с Ванькой квартире. Мы заехали сюда с утра, сразу после моей выписки, а теперь Ванька на своих работах. Сначала он уехал в академию, где по-прежнему обслуживает корпоративную сеть, ещё иногда Юрий Степанович просит его кого-то посмотреть в неврологии. А сейчас, уже вечером, он в Чистых Озёрах проводит вечерний приём в моём кабинете. Мы с ним решили, что снова прерывать приёмы не стоит. Тем более к нам сейчас едут фактически отовсюду.

Сейчас лежу на нашей тахте и провожу сам с собой энергетическую терапию – солнышко, пляж и всё такое. Процесс восстановления как-то движется. Так хочется поскорее всё вернуть в прежнее состояние.

По квартире с утра уже ходил. Порылся на кухне и нашёл… аж сам удивился – нашёл ту самую заначенную Ванькой бутылку коньяка, которую ему когда-то подарили парни из боксов на день рождения. Это очень кстати!

Душой радуюсь, что всё на прежних местах. Таким теплом от всего этого веет! Сажусь к нашему старому компьютеру и копаюсь в Интернете на интересующие меня медицинские темы. Хорошо, что Ванька предусмотрительно всё оплатил! Постарался. По электронной почте сообщил всем своим корреспондентам, что скоро окончательно поправлюсь.

Проверил свою энергетику. Увеличение есть. Хотя если посчитать дни начиная от моего возвращения из тундры в Булун, то это увеличение могло бы быть и побольше. Но уже то, что есть рост, – неплохо.

Иду опять на кухню. Ужинать одному что-то не хочется. Нам с собой на пару дней наши женщины кое-что дали, но потом будем, как и раньше, всё делать сами… В ящике кухонного стола нахожу старую пачку сигарет. Похоже, я её оставил тогда, когда здесь мучительно искал путь к своему спасению.

Достаю сигарету. Долго смотрю на неё. Я ведь не курил уже больше полугода! Всё-таки прикуриваю… Забытые ощущения – и голова кружится…

Щёлкает замок. Шевеление в прихожей. Ванька пришёл… Опять воспоминания!..

– Ты, небось, не ужинал, – констатирует он, появляясь в дверном проёме.

– Нет. Тебя жду.

– Умнее ничего придумать не мог? – привычно ворчит он, потом вдруг принюхивается. – Ты что, курил?

– Угу… Был такой грех.

– Сашка… Ну ну что ты с собой делаешь? – с досадой бросает Ванька.

– Курю… Ладно, я ставлю ужин греться, а ты давай в душ.

– Давно не командовал? – заметно радуется Ванька и язвит: – Дома ведь не позволяют!

– А дома – это где? – задаю я вопрос, но тут же спохватываюсь. – Давай, рули! Потом поговорим.

Сидим с Ванькой за столом, каждый на «своей» табуретке. Ловлю Ванькин взгляд и опять тону. Просто бездонный!

– Ты счастлив? – неожиданно для себя задаю я странный вопрос.

– Счастлив, – он утвердительно кивает головой. – А ты?

Машинально, будто в такт своим мыслям, тоже несколько раз киваю.

Какая-то пауза…

– Ладно! Раз у нас сегодня в программе счастье, то протяни руку вон в тот шкафчик и достань ещё и наши рюмки, – тихо подсказываю я.

– Ого!.. – Ванька заглядывает туда. – Ты что, на улицу шлялся?

– Нет… Это осталось здесь, в шкафчике, от нашей прошлой жизни. Твой коньяк, между прочим! Наливай… – видя Ванькину реакцию, повторяю: – Наливай!

Коньяк налит.

– Давай без всяких слов, – предлагаю я и поднимаю свою рюмку.

Молча чокаемся и пьём.

– Что-то ты мне сегодня не нравишься, Сашка, – Ванька долго разглядывает меня, хмурит брови. – Что-то случилось?

– Нет… Ничего…

– А что ты такой – будто не в своей тарелке?

– Не знаю, что со мной… Много думал я сегодня. Занимался полезным делом.

– Да, я помню, когда-то мой старший брат мне говорил, что думать полезно. О чём ты думал? Если не секрет, конечно!

– Какие могут быть у меня от тебя секреты! Но сказать почему-то не получается. Прости. Не получается… Что-то на уровне ощущений. Словами не передать.

– Хочешь, я за тебя скажу? – вдруг предлагает Ванька.

– Ну давай…

В моих словах звучит недоверие.

– Понимаешь, Сашка… Наша общая проблема заключается в том, что два раза в одну воду не войти. Согласен?

Не отрываясь, смотрю в его глаза. Ну и попадание!.. Ай да братишка! Пожалуй, лучше моё состояние невозможно описать. Очередной раз по-хорошему ему удивляюсь. Ванька молча смотрит на меня, будто ожидая признания своей правоты.

– Умница ты, Ванюха… Ты полностью прав. Мы с тобой очередной раз изменились. Но… – и вдруг меня как будто накрывает. – Мне по-прежнему так тебя не хватает! Постоянно! Я, может быть, и сюда захотел вернуться вместе с тобой, чтобы хоть какое-то время нам опять побыть вместе. Наше общение на работе, увы, не может…

Я замолкаю и делаю безнадёжный взмах рукой. Снова бумеранг возвращается – когда-то Ванька говорил мне то же самое.

– А ты знаешь, как я обрадовался возможности снова побыть вместе? – тихо задаёт ненужный вопрос Ванька. – Спасибо Ритке! Поняла она меня. Мне ведь, как всегда, тебя тоже не хватает. Но ты правильно сказал: мы с тобой снова, уже в который раз, совсем другие. Догадываюсь, что нам обоим хотелось бы быть теми же, как тогда… Вряд ли это получится, Сашка. Ты вообще очень сильно изменился, после того как вернулся. Вроде всё так же, да не так… Понимаешь, ты всегда был впереди. Я к этому привык, но сейчас даже в твоём взгляде иногда бывает такое… Не могу выразить словами. Ну… будто ты смотришь из другого мира. Будто ты теперь знаешь что-то такое, чего мы, все остальные, не знаем да и вряд ли когда-нибудь узнаем. Слава богу, так бывает не всегда, но бывает. Раньше такого не было.

– Прости, Ванюха… Но порой я сам не знаю, вернулся ли я и если вернулся, то каким. Моё одиночество в тундре, эта каждодневная борьба за жизнь и мои… молитвы, а я обращался к НЕМУ, – поднимаю глаза наверх, – каждый день, наверно, действительно изменили меня. Я стал задумываться о многих вещах, о которых не удосуживался подумать раньше. Не могу сказать, что я всё понял. Скорее – наоборот! Теперь у меня гораздо больше вопросов о нашем бытии, о наших делах насущных в этом мире, о том, что такое наша жизнь вообще, и о том, какие силы ею движут. Ты меня понимаешь?

– Пытаюсь… – Ванька сосредоточен и напряжён. – Если честно, то я о таких высоких материях пока ещё не задумывался.

– А у меня голова пухнет от обилия таких вопросов. И нет времени на новое уединение в тундре для осмысления теории и экспериментов на практике. К тому же для прояснения каких-то пока непонятных вещей мне всегда не хватает… оппонента.

– А может, Ванька-дурак с куриными мозгами на что-нибудь сгодится? – звучит ехидный вопрос.

– Иди в задницу! Ты не дурак, ты – идиот, если так спрашиваешь. Я бы с огромным удовольствием рассказал тебе обо всём, что уже сам понял, и о том, чего ещё не понял. С удовольствием слушал бы твои возражения, поскольку у тебя в любом случае был бы свежий взгляд. Только вот скажи мне – у тебя время есть на длинные дискуссии? И где мы их будем вести? На работе? В кабинете во время приёма? А после работы мы разъезжаемся к своим семьям. Повторяю, я бы с удовольствием слушал, как ты мне противоречишь, и орал бы на тебя, доказывая свою правоту. Не дома же этим заниматься…

– Да уж… – Ванька хмыкает. – Дети, услышав твою риторику, если при этом заиками и не останутся, то всё равно усвоят много новых слов.

– Вот именно… – бурчу я.

– Скажи, Саш… Вот… почти на эту же тему… Ты спросил: «Дома – это где?» Так прозвучало… Это что значит? – он напряжённо смотрит на меня.

Обратил-таки внимание на мою фразу!

– А то и значит, – нехотя отвечаю я. – Я вошёл в эту квартиру так, как будто вернулся домой из дальнего и долгого путешествия.

– Так ты и вернулся… из дальнего путешествия. Мог бы и не вернуться вообще!

– Слушай, мы опять заговорили двусмысленностями! – досадую я. – Ты хочешь правды? Она такова. Когда я в семье, то очень стараюсь быть хорошим мужем, отцом и сыном. Я занимаюсь домашними делами, помогаю Даше, играю с мальчишками, стараюсь, чтобы они меньше отвлекали Кирилла Сергеевича от его работы над новой книгой. За прошедшие годы – годы, Ванюха! – за эти годы я прочитал всего три книги. И то урывками. А вспомни, сколько я раньше читал? Значит, в эти прошедшие годы я пользовался только своим прежним багажом. Крутил педали этого безумного велосипеда и нёсся в тупик своего развития. У меня даже не было времени подумать над своими новыми методами!

– Сашка… Я ведь могу тебе сказать то же самое. Я учусь в основном в библиотеке.

– Вот поэтому, Ванюха, мне очень захотелось немного побыть дома. А именно – здесь! Побыть дома и пожить той, тогдашней жизнью. Попытаться наверстать упущенное. Слушай, наливай ещё по одной!

– Тебе в твоём состоянии много не будет?

Звучит так заботливо!

– Не будет, – я машу рукой. – Наливай!

Снова пьём молча. Ну прямо как алкаши!

Ванька закуривает. Закуриваю и я.

– Может, хватит, Сашка? – одёргивает он меня.

Отмахиваюсь. Какое-то время молчим.

– Слушай, – Ванька поднимает на меня хитрый взгляд, – только сразу не убивай. Хорошо?

– Ладно. Повременю. Вываливай!

– А давай… договоримся с нашими… – замолкает, будто подбирая нужные слова.

– Ну не тяни ты!

– Давай договоримся, чтоб нам с тобой тут пару дней в неделю заниматься науками?

– Хочешь опять устроить здесь избу-читальню?

– Ага! – он с удовольствием встряхивает своей гривой.

– Хорошая идея, только как мы с тобой это всё своим преподнесём?

– А мы поменяемся! – Ванька, как ни в чём не бывало, улыбается. – Ты поговоришь с Риткой. Она тебя очень уважает, я бы сказал – безмерно. А я поговорю с Дашей. Думаю, я сумею ей рассказать доходчиво. Она же тебя любит! Поймёт.

Сказав это, он смотрит на меня подчёркнуто наивно, показательно хлопая глазищами. Очень забавно это у него получается.

– Мысль интересная, – несколько озадаченно говорю я, про себя удивляясь её простоте. – Думаешь, у нас получится? Ну так, чтобы с пониманием и без обид?

– Мне кажется, что наши жены – умные женщины. Мы же должны развиваться!

– Вот смотрю на тебя, Ванюха, и всё думаю: в кого ты такой умный?

– Говорят, что в старшего брата пошёл, – Ванька многозначительно хмыкает. – Всё никак не могу тебя с ним познакомить. Тебе вообще было бы полезно кое-чему у него поучиться.

– Уж сделай одолжение. Познакомь.

– Понимаешь, вы как-то по времени с ним не совпадаете. Когда он есть, то тебя нет, ну и наоборот, – снова подчёркнуто невинно произносит он.

– Понял, – очередной раз отдаю должное Ванькиному умению правильно выражать свои мысли. – Ладно… Пошли спать. Тебе на работу завтра рано вставать.

Устраиваемся на тахте.

– Ну и костлявый же ты стал… – ворчит Ванька, пытаясь, как всегда, устроить голову на моём плече.

– Какой уж есть…

– Конечно, лучше такой, чем никакой. Ладно, моё всё, спи! Мы вот тебе капельницу на радостях сегодня забыли поставить.

– Угу… Дружно забыли… Ну и хрен с ней! Зато коньяком закапали. Думаю, теперь я и без капельниц буду быстро прогрессировать. Да! Завтра я тебе дам список литературы. Привези мне из библиотеки академии. Хорошо?

– Привезу… Спи, только!

* * *

Суббота. Ваньке сегодня никуда не надо, и поэтому хочу его использовать по своему плану.

– Ванюха… Давай сегодня поездим по гостям? – предлагаю я за завтраком.

– Сашка, с тобой же невозможно находиться! Именно это я хотел тебе только что предложить! – с шутливым возмущением реагирует он. – Ты ещё скажи, что я громко думаю! Ах да! Прости, забыл. Это слово у тебя со мной никак не ассоциируется.

– Хорош зубоскалить! Я серьёзно. Давай съездим к моим, потом к твоим… Я бы ещё Илью Анатольевича навестил.

– Принято! Только с одним условием, что ты везде немного поспишь. Сам ведь понимаешь, что это тебе надо.

– Принято. Обещаю.

Открываю дверь своим ключом. Заходим.

Кирилл Сергеевич, выходящий из кухни с кружкой чая, при виде нас застывает.

– Сашенька!..

Приходится кружку у него взять, чтобы от радости не выронил.

Обнимаемся.

– Ну ты… порадовал… – бормочет он и сразу задаёт профессиональный вопрос: – Сильно устаёшь от физических нагрузок?

– Как вам сказать… Если честно, прилично. Правда, по лестнице поднялся без дрожи в ногах.

– Ничего. В твоих капельницах я тебе витаминов достаточно напихал.

– А я ещё и добавил! – развиваю я эту тему.

– Ну ты меня потом просветишь. Дашенька! Саша приехал!

И вот я уже обнимаю жену.

– Сашка! Поганка ты моя любимая… Мог бы и позвонить!

– А это чтобы сюрприз был, – вставляет слово Ванька.

– А ты вообще – главный заговорщик! – машет она на него рукой. – Ой! И Антошка пришёл тебя встречать!

Антошка явно доволен тем, что я пришёл, потому что, громко мурлыча, уже выписывает восьмёрки вокруг моих ног.

– Папа! – и Серёжка начинает карабкаться ко мне на руки.

Это я его приучил по мне, как по дереву, залезать.

– Осторожно, Серёжа! Папу уронишь! – протестует Даша.

– Сашка… Действительно… Не сейчас, – поддерживает её Ванька.

Он много раз был свидетелем такой процедуры, которая заканчивалась тем, что Серёжка устраивался на моих плечах.

– Ничего… Я постараюсь, – и пошире расставляю ноги – для устойчивости.

Ну вот… Всё обошлось. Сын у меня на плечах. Я на всякий случай держусь за стену.

– Ну всё, Серёга… Давай слезать, – прошу я.

– К дедушке! – командует он, показывая рукой на открытую дверь комнаты Кирилла Сергеевича.

– Боюсь, что пока не смогу, – признаюсь я и аккуратно ссаживаю его на пол, при этом присев на корточки. Так… А вот встать без помощи Ваньки у меня не получается.

– Рано тебе ещё, – ворчит он, помогая мне подняться.

– Да уж, Сашенька, рановато, – обеспокоенно произносит Кирилл Сергеевич и берёт меня за запястье, чтобы пощупать пульс.

– Восемьдесят пять, – докладываю я.

– Вот и плохо.

– Так, Сашка! Сам напросился. Давай-ка отдохни.

– Сейчас, только ещё Ваньку потискаю.

– Не тяжко будет такого большого? – смеётся братишка, делая вид, что не понимает, о ком идёт речь.

– Тебя, дылду, пока тяжко. Но потом… – иду в комнату.

Маленький Ванька сосредоточенно собирает пирамидку.

– Привет, Ванюшка! – сажусь рядом с ним на ковёр.

– Папа… – и лезет ко мне на руки.

В комнате Кирилла Сергеевича обсуждаем состав моих капельниц.

– Сашенька, мне кажется, ты слегка перебарщиваешь. Я понимаю, тебе хочется, чтобы всё получилось побыстрее, но ты же сам своим позвоночным пациентам запрещаешь торопить события.

Кирилл Сергеевич при этом улыбается одними глазами.

– Но я – это всё-таки я!

– Ты пока что – только сильно ослабленный человек, Сашенька! И я это сегодня увидел очередной раз, хотя, конечно, прогресс налицо.

– Сашка, ты мне обещал, что поспишь, – берёт меня в оборот Ванька. – Кирилл Сергеевич, скажите же ему как начальник.

– Папа, покатай машинку, – уже дёргает меня Серёжка.

– Саша, ложись здесь на диване, – командует Кирилл Сергеевич. – А ты, Ваня, с ним построже. Учти, врач должен быть строгим. Саша, ложись. Ребятишек мы там займём. Серёженька, пошли. Папе надо немного поспать. Пойдём машинку катать. Пошли, пошли…

Ну, Кирилл Сергеевич! Мировой дед! Серёжка его слушается беспрекословно и очень любит. Маленький Ванька тоже.

Устраиваюсь на диване. Антошка, мурлыча, пристраивается рядом.

Закончив семейный обед, мы с Ванькой собираемся уезжать. Провожают тоже всей семьёй.

– Саша, ты звони почаще, – просит Даша.

– Так ты же тоже звонить можешь.

– Я всё боюсь, что ты спишь, а звонок тебя разбудит. Звони лучше ты. А ты, Ваня, откармливай его. Вон какой тощий. Всё висит! Я вам там сумку собрала.

– Уговорила. За сумку – спасибо, моя родная! Ну до свиданья!..

Обнимаемся. Чмокаю её в губы.

В Ванькином семействе мы тоже наделали переполох. Бедные родители Риты просто не знают, куда меня посадить.

– Александр Николаевич, может, вы отдохнуть хотите? – суетится вокруг Владимир Борисович, отец Риты. – Мы же всё понимаем…

– Ничего страшного. Всё уже прошло. Поправляюсь…

Я откровенно смущаюсь от такого приёма. Обычно всё было тепло, но без таких проявлений. У меня даже сложилось впечатление, что, может, только сейчас они поняли, что вообще произошло и тогда, и теперь.

– Папа! Ваня сказал, что Александру Николаевичу надо немного поспать, – говорит, появляясь, Рита. – Давай его здесь на тахте уложим. Плед принеси, пожалуйста!

Отец послушно идёт за пледом.

– Александр Николаевич, не стесняйтесь! – Нина Васильевна, мать Риты, берёт меня за руку и тянет к дивану.

– Дядя Саса!.. – теребит меня маленький Сашка, сидящий у Ваньки на руках.

– Ну иди ко мне! – зову я племянника, садясь на тахту. – Ванюха, отдай мне моего тёзку!

Ванька осторожно сажает его ко мне на колени. Прижимаю к себе маленькое тельце, и, кажется, глаза помокрели. Страшно подумать… Ведь его могло элементарно не быть на этом свете. Значит, всё было не зря…

…Выйдя от Ванькиного семейства, садимся в машину.

– Знаешь, Ванюха… Я как твоего на руки взял, так будто сразу взлетел, – признаюсь я, – Ради такого можно пройти через всё. Сегодня я особенно порадовался, что у тебя всё получилось.

– Кроме Светкиного Коли, – вздыхает Ванька. – Хотя то, что достаточно быстро нашлась семья, которая его усыновила, для него – лучший вариант. Ну и пусть, что из Америки! И вообще, дай Бог, чтоб ему там было тепло…

– Саша! Здравствуй, дорогой мой ученик! – Илья Анатольевич открывает нам дверь и обнимает меня прямо на пороге. – Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Ну пойдёмте в кабинет!

Здесь всё по-старому. Хозяин садится в любимое кресло. Мы с Ванькой на диван.

– Ну, отшельник, рассказывай!

– А что рассказывать-то? Задавил я эту проклятую опухоль откачкой энергии, физическими нагрузками и голодом. Видимо, в нашем организме есть достаточно сил, чтобы справляться с паразитирующими новообразованиями. Надо только как-то простимулировать эти его силы.

– И при этом ещё себя не угробить, – тихо резюмирует Кох. – Думаю, твой метод, к сожалению, возможен только для таких энергетических силачей, как ты, Саша.

– Надо мне очень серьёзно подумать на эту тему, Илья Анатольевич. Может, что-то из своих мыслей и наблюдений за самим собой ещё и записать. А потом надо бы ещё и поэкспериментировать.

– Нет уж! – протестующее поднимает руки Илья Анатольевич. – Хватит! Я вижу по тебе, что это за эксперименты.

– Точно! Вы ему скажите, Илья Анатольевич! – встревает Ванька. – Он не понимает, что своей болезнью такого шороха наделал, так всех заставил беспокоиться, что повторений никто из нас не хочет.

– Слышал? – Кох делает строгое лицо. – Вот и делай выводы. Ты должен понимать, что хоть ты и энергогигант, но вокруг тебя люди, которые от тебя зависят, а значит, и ты от них зависишь.

– А как вы сейчас оцениваете мою энергетику?

Илья Анатольевич окидывает меня беглым взглядом, потом прикрывает глаза.

– Ты знаешь… Почти, как и раньше. Почти… Только твоё нынешнее физическое состояние всё же требует корректив. Тогда всё восстановится полностью.

– Ну это я поправлю, – беззаботно отмахиваюсь я. – Знаете, я в тундре очень много думал на разные темы. Не могли бы вы впоследствии найти время для совместного обсуждения этих тем?

Я всё это говорю очень аккуратно, понимая, что передо мной сидит очень немолодой человек, для которого многие вещи уже тяжелы.

– Ты думаешь, я ещё могу быть тебе чем-то полезен? – Кох невесело усмехается.

При этом ловлю Ванькин обеспокоенный взгляд на него.

– Илья Анатольевич! Конечно, можете! Мы же уже с вами когда-то говорили, что ваша стройная система, в которую вы облекли всю нашу науку, дорогого стоит! Многие вещи, о которых я думал на севере, почему-то плохо соотносятся с теми частями теории, которые я знаю. А ведь я же знаю далеко не всю теорию. Не всю эту философию! Почему я и хочу обсудить это с вами и рассеять кое-какие мои сомнения. Опять же, тот же злосчастный вопрос – что первично. Согласитесь, после всего произошедшего на него можно посмотреть совсем по-другому.

– Илья Анатольевич, ну почему вы будто отстраняетесь? – не выдерживает Ванька.

– Знаете, ребята… – вздыхает он. – Во-первых, я уже совсем не молод. А во-вторых, Саша… Я уже тебе это говорил. Далеко ты ускакал! Не догнать мне тебя. Помнишь, у Пушкина – «алгеброй гармонию»? Вот это – я…

– То есть вы хотите сказать, что вы – Сальери? – недоумевает Ванька.

– Наверно, это действительно так, потому что иногда я, Саша, тебе даже слегка завидую, – на этот раз Кох абсолютно серьёзен. – Ну а ты в нашем деле – Моцарт! Ты паришь. И порой мне кажется, для тебя нет ничего невозможного, а мы, все остальные, где-то далеко внизу.

– Это не так, – не сдаюсь я. – Вы во многом создали стройную картину. Говоря инженерным языком, вы знаете, на какую кнопку надо нажать, чтобы получить конкретный результат. Я этим, к сожалению, не владею. По кускам нахватался. У меня только некий набор проанализированных наблюдений. Это, если хотите, – результаты своеобразных экспериментов, в том числе и над самим собой. И я прошу вас помочь мне систематизировать мои наблюдения и привести их в соответствие с существующей теорией.

– Эх, Саша… Знаешь, мне придётся заняться с тобой уже хотя бы потому, что ты действительно многого не понимаешь. Ты не осознаёшь, что взлетел над созданной стройной теорией, не только не дав ответов на ещё имеющиеся там вопросы, но более того, наоборот, в результате твоей деятельности появились многие новые вопросы, которых прежде не возникало. В первую очередь это показатель того, что ты вытолкнул это знание на более высокий уровень, а значит, многие обобщения, на которых строится любая теория, придётся делать заново.

– Это что получается – Эйнштейн и Ньютон? – уточняет Ванька.

– Да… Где-то так… – задумчиво подытоживает Кох.

– Ну так, Илья Анатольевич, всё-таки вам будет интересно обсуждать со мной мои сомнения? – не успокаиваюсь я.

– Саша! Ну конечно же, будет интересно! Только учти, что я уже не тот, каким был когда-то. Ты вот, кстати, мог бы и Ваню привлекать к таким разговорам. У твоего брата отличный аналитический склад ума, да и про теорию мы с ним часто говорили.

– Мне не аналитики, мне знаний не хватает! А Ванюху я, конечно же, буду привлекать ко всем таким обсуждениям. Я очень хочу, чтобы он всё знал и понимал, а впоследствии, может быть, и сам двигал эту науку вперёд. Мы с ним уже об этом договорились.

– Ты, вот что… Пока приводи-ка себя в порядок. Всё, о чём мы говорили, от тебя теперь уже не убежит, – назидательно говорит Илья Анатольевич.

У меня остаётся впечатление, что он почему-то мною недоволен. Может, это потому, что я задался такими вопросами, о которых и он, и его коллеги прежде не думали?

– Скажите, Илья Анатольевич, вы мною недовольны? Я что-то делаю не так?

– Эх, Сашенька! Ну как я могу быть недоволен своим лучшим учеником? Хотя в полной мере, наверное, я и не могу тебя считать своим учеником… Уж слишком ты… самостоятельный, – он по-доброму усмехается и пристально смотрит на меня. – Но если ты считаешь, что я тебе ещё что-то могу дать, то всё, чем я располагаю, в твоём полном распоряжении.