Мой Ванька. Том второй Лухминский Алексей
Что за чёрт! Это ещё что такое? Щёлкает замок, хлопает входная дверь… Ванька?! Заходит на кухню и плюхается на табуретку напротив меня, как это делал всегда.
– Чего припёрся? – бурчу я.
– Вываливай! – в таком же тоне приказывает он.
Отрицательно мотаю головой. Ну не могу я сказать ему!
Его взгляд упирается в меня, как луч прожектора в ночь. От него не спрятаться.
– Сашка, я же чувствую! Потому и приехал. Я точно вычислил, где ты можешь быть. И то, что ты здесь, – уже показатель того, что у тебя случилась беда. Ты приехал сюда думать! Что у тебя произошло?
Да… Родной мой, заботливый Ванюха… Господи! Как я не хочу и одновременно хочу разделить с ним свои мысли. Мысли о своей большой беде…
– Сашка! Не молчи!
– Лучше было бы отмолчаться… – я вздыхаю, но понемногу начинаю рассказывать ему всё.
Вижу, что Ванька слушает с напряжённым вниманием. Лицо его по мере моего рассказа приобретает серый оттенок.
– Ванюха, я смотрю на тебя и жалею, что рассказал, – криво усмехаюсь я.
– Я чувствовал… – еле шевеля губами, бормочет он. – Несколько месяцев… Может, три, может, четыре, я чувствовал, что с тобой что-то происходит. Ты так надёжно закрылся…
Он встаёт, берет табуретку, перебирается ко мне. Снова мы сидим, обнявшись, как в ту первую ночь… И много последующих.
– Сашка… Ты же умный… Скажи, что я должен сделать, чтобы помочь тебе? – тихо звучит бесполезный вопрос.
– Родной мой Ванюха… Спасибо тебе… за всё… – трусь щекой о знакомые лохмы и чувствую, как вздрагивает его плечо. – Помочь ты мне, прости, не сможешь. Разве что будешь молчать о том, что я тебе сказал. Не надо раньше времени пугать наших с тобой близких.
– Сашка, я готов… Научи, и я буду тебя лечить! – настаивает он.
Как он, обняв меня, за меня цепляется! Всё, как… тогда…
– Ладно… Не переживай… – бросаю я дежурную фразу, гладя его по голове. – И пойми – всё на свете имеет свой конец. Это естественно!
– Сашка, не может быть, чтобы не было выхода. Ты… загляни в будущее… Посмотри, что там?
– Нет!
– Загляни! Ты должен это сделать для нас для всех!
– Родной мой Ванюха… Давай на сегодня закончим. Езжай-ка ты к своим. Мне подумать надо. Одному и обо всём!.
– Давай вместе!
– Нет, братишка! Пожалуйста, оставь меня одного, – и, прочитав его мысли, усмехаюсь. – Не волнуйся. Я не стану торопить естественный финал. Я действительно хочу очень обстоятельно подумать. И пока никому ни слова!
Всё это я говорю очень тихо, почти шёпотом, прижимая Ваньку к себе.
Ну вот… Ванька уехал. Ещё какое-то время сижу на кухне, потом иду в комнату. Сам не знаю почему, но мне хочется музыки! Нет, не Верди! Отпускаю свою интуицию и беру диск наугад.
Зазвучавшие могучие звуки оркестра заставляют меня вжаться в старое Ванькино кресло. Интуиция меня снова не подвела. Действительно, эта музыка своей упругостью, даже жёсткостью встряхивает меня. Она будто одну за другой выковывает мои мысли о моем будущем и даже… Да! Она заставляет меня буквально перевернуть всё в своей голове! Я уже понял, что должен бороться за себя, за свою жизнь хотя бы ради тех, кого я в ней люблю. Эта музыка властно зовёт меня на эту борьбу, и я к ней готов!
Я – доктор Елизов! Я многое умею, многое могу! Почему бы мне не попробовать излечить себя самому? Я ведь лечил себя после ранения! Действительно! Если я кому-то даю какие-то установки и при этом организмы начинают активнее бороться со своими недугами, то почему я не могу дать такую же установку самому себе, своему организму? Попутно можно, поставив такой эксперимент, ещё и ответить на извечный вопрос: что же первично? Природа?.. Сознание?..
Мой интеллект, мой мозг, умеющий приказывать другим, должен суметь приказать этому телу, в котором завелась проклятая опухоль, отторгнуть её, как паразитирующее образование! Мои мысли должны мне помочь! Я должен это сделать! Хотя бы ради тех, кто будет обо мне печалиться.
Решено! Я, конечно же, постараюсь… Я буду очень стараться!
Я сделаю это! Обязательно сделаю! Так что, Господи, прости меня, грешного, но я снова вмешаюсь в Твой промысел. Таким уж Ты меня создал!
Теперь – как это осуществить? Думай, голова! Думай дальше! Нужна программа действий, для начала можно только первые её пункты. Дальнейшее, как это у меня часто бывает, я смогу придумать по ходу дела. Пока что мне ясно одно: для жесточайшей концентрации на борьбе за свою жизнь, на своём лечении, я должен себя полностью изолировать от окружающего мира. Все мои мысли и действия должны быть направлены на эту жестокую и изнурительную борьбу, каждый день, каждый час, каждую минуту я должен приказывать своему организму бороться, отторгать эту опухоль до полного её уничтожения силами здоровых клеток. Я должен насиловать свой организм, чтобы не давать раковым клеткам высасывать энергию здоровых клеток и, паразитируя на них, расти и делиться. Только физические нагрузки и отсасывание энергии от этих клеток могут мне помочь.
Вот и финальные фанфары этой прекрасной музыки. Это – хороший знак. Значит, победа случится. Вынимаю диск и смотрю на него. Бетховен. Пятая симфония. Надо запомнить.
Снова мы с Ванькой сидим друг против друга на кухне. Я ему уже изложил всё, что надумал за вчерашний вечер.
– Сашка… Может, я с тобой? – только теперь Ванька поднимает на меня свой взгляд, и я опять тону…
– Нет, Ванюха! – я твёрдо смотрю в его замечательные глаза. – Я буду бороться сам и сумею победить! Я в это верю, и ты тоже должен в это поверить! Ведь я же… – стоически усмехаюсь, – Я же – доктор Елизов!
* * *
Вот уже неделя, как я живу здесь, можно сказать, затворником. Хотя трудно назвать затворником человека, обитающего в странном жилище посреди тундры. Но главное то, что я один. Физически совсем один.
Были недолгие сборы в Питере, трудное прощание со всеми дорогими мне людьми, когда всем нам было непонятно – это прощание насовсем или на время, и полёт в Булун для дальнейшего следования в тундру в добровольную ссылку.
Честно говоря, я считал дни. Ещё бы! Ведь жизни мне мои коллеги врачи отвели всего два месяца, а потом – мучительная смерть от удушья.
В Булуне через Таню мне удалось устроить своё нынешнее жильё. Его мне одолжило одно якутское семейство, перебравшееся со своими оленями на новые пастбища. Эти люди даже благодарили меня за то, что «великий шаман освятит своим пребыванием их жилище». Так что строить самому мне, слава Богу, ничего не пришлось. Фёдор на своём Ми-8 привёз меня сюда вместе с Таней, которая всё для меня тут обустроила и сразу же с ним улетела назад. Спасибо ей великое за всё… Теперь вертолёт будет раз в месяц доставлять мне всё необходимое для жизни. Столько, сколько я тут сумею прожить.
Утро для меня – понятие относительное, хотя я и купил себе часы с циферблатом на двадцать четыре часа и календарём, чтобы в условиях оставшегося полярного дня и, Бог даст, грядущей полярной ночи можно было определяться со временем суток и днями.
С утра у меня по программе жёсткое истязание своего тела физическими упражнениями до синих искорок в глазах. Вот теперь в изнеможении валяюсь на своём лежбище. Отдыхаю. Думаю…
Вот так, Господи… Вот каким я стал теперь.
Уже больше недели не курю, не пью… Веду аскетический образ жизни. Ты должен быть мною доволен. Хотя с моими прежними деяниями… мне трудно рассчитывать на Твое благое ко мне отношение.
Да, я фактический двоежёнец, и это – мой основной грех. Прости меня, Господи! Но так уж получилось в моей бурной жизни, которую Ты, как видно, задумал прекратить вот таким образом.
Да, я, увы, страдаю гордыней… Действительно ведь страдаю, раз осмеливаюсь спорить с Тобой. Конечно, смешно это… Как можно спорить с Абсолютом? Всё это надо хорошенько обдумать. Но Ты всё-таки положи всё, что я содеял на протяжении жизни, на свои весы, как говорил мне отец Михаил. Очень надеюсь, что добро, которое я успел совершить, всё-таки перевесит мои грехи.
Господи! Как не хочу я покидать этот мир и своих любимых!
Ванька… Снова вся тяжесть упала на его плечи. Прости меня, родной мой братишка!
Даша… Одна с двумя детьми… За что ей такие трудности? Она-то ведь ни в чём не виновата!
Кирилл Сергеевич… Я же обещал быть с ним рядом, а теперь вот…
Господи, накажи меня как-нибудь по-другому, но не наказывай их!
Тянет в сон… Нет! Ещё надо заняться энергетикой!
Две недели моей уединённой жизни. Ем и пью очень мало, чтобы меньше кормить того паразита, который во мне завёлся. Мой рацион составляет варёная крупа. Кашей мне своё варево назвать трудно. Добавляю туда немного тушёнки. Всё моё питание рассчитано лишь на то, чтобы у меня были силы на физические упражнения. Вместе с тем духовные занятия, а именно – обращения к Всевышнему, как будто дают мне дополнительную пищу. Может, смысл постов именно в этом? Я ведь никогда постов не соблюдал.
Начинаю понимать, как в давние времена жили старцы-отшельники. Правда, они святыми были! Людьми Божьими!.. Теперь мне даже смешно вспоминать, что меня тоже некоторые Божьим человеком называли…
Какой из меня Божий человек! Хотя я и стараюсь общаться с Господом ежедневно… Именно общаться! Устремляя свою мысль к НЕМУ, я, как в храме, скорее не говорю с НИМ, а прошу ЕГО. Прошу ЕГО помощи, прошу простить меня за мои шалости. Прошу научить меня, как себя вылечить, так же как я просил ЕГО помощи в лечении своих пациентов. Прошу здоровья, спокойствия и счастья для своих любимых… Прошу их веры в моё исцеление. Все другие мысли я старательно от себя гоню.
Хотя как я могу до конца прогнать мысли о тех, кого оставил на Большой земле и в Булуне? Я сильно печалюсь о том, что своей болезнью заставил их переживать обо мне. Мне стало очень приятно, что здесь, на севере, даже незнакомые мне люди, которые не были моими пациентами, приняли участие в подготовке моего пребывания в этом моём уединении. Достаточно вспомнить, как меня собирали сюда. Предусмотрели, кажется, всё, что нужно для такой жизни. Николай Фёдорович даже настоял, чтобы помимо необходимой аптечки я взял с собой ещё и хирургический комплект. Как он сказал – всякое может случиться. Мне с собой дали даже карабин с патронами и охотничий нож. Как сказали – для самообороны. Я уж не говорю о предметах быта.
Так и живу я по жёсткому расписанию. За собой стараюсь следить. Бородой обрастать не собираюсь, поэтому подаренной заводной бритвой пользуюсь каждый день.
Ф-фу… Устал…
Снова моё состояние после истязания тела упражнениями можно квалифицировать как полное измождение. Я этим удовлетворён! Мне даже кажется, что сама моя болезнь очень заинтересовалась нашим с ней поединком и поэтому не спешит меня прикончить. Я тут уже почти месяц… А если к нему прибавить ещё две недели всяческих сборов, то мне должно было бы остаться всего две недели жизни. Если бы это было так, то я бы уже не мог встать и дышал бы совсем плохо. Но я же встаю! Я же, как обычно, напрягаю тело! Да и дышу ничуть не хуже, чем вчера или неделю назад.
Благодарю тебя, Господи! Благодарю за Твою помощь мне в моих трудностях. Однако если Ты наказываешь меня этой болезнью, то как объяснить Твою помощь? А я уверен в Твоей помощи! Да и в чём заключается Твоя помощь нам, грешным? В покое душевном и мыслях светлых?
Ну с покоем душевным – это не ко мне. А насчёт мыслей светлых… Что ж, буду надеяться, что Ты мне их посылаешь. Хотя – Ты же научил меня физически издеваться над своим телом! И это дало некоторый результат…
Сейчас немного отдохну и постараюсь всё повторить сначала.
Если я всё же сумел застабилизировать ситуацию, то первую часть задачи я решил. Это значит, что моя опухоль не увеличивается, не захватывает новые территории. Но скорее всего, она и не уменьшается!
Нет у меня пока понимания, как мне перейти в наступление!
В случае с Ритой я сам отбирал её дурную энергию. У меня её отбирать некому. Надо что-то придумывать взамен. Мучительно ищу этот рецепт…
– Здравствуй, генацвале! Здравствуй, дорогой!
Открываю глаза. У моего лежбища стоит Георгий, сменщик Фёдора. Что-то я заспался. Не то что будильника, но и шума вертолёта не услышал.
– Здорово, Георгий! – я протягиваю ему руку.
– Ой, не жми так! – шутливо кривится он. – Какой ты больной? Так руки жмут только здоровые мужики!
Георгий – обрусевший грузин, но говорит всё же с некоторым акцентом. Его нелёгкая занесла на север в поисках куска хлеба, и он уже достаточно здесь освоился.
– Я так и скажу в посёлке! За руку меня схватил, чуть совсем не оторвал! А ещё говорит – больной! Симулянт ты, доктор!
Обнимаемся. Мне становится интересно, насколько правда то, что он говорит. Мне ведь очень нужны внешние оценки!
– Скажи, Георгий, я действительно так крепко тебе руку пожал или ты шутишь? Очень тебя прошу – только честно! Мне это нужно, чтобы оценить, что со мной происходит.
Вижу, что его лицо становится серьёзным.
– Клянусь, дорогой! Ты очень крепко мне руку пожал. Я сам удивился! Я же помню, каким ты сюда улетал.
– Ну спасибо… Ты меня обрадовал.
– Слушай, давай, забирай своё барахло! Мне дальше лететь надо! – сразу начинает торопить он.
Больше месяца я тут. А метода ещё не нашёл. Оценка моей силы Георгием подтвердила наличие стабильности. Это хорошо, но движения вперёд пока нет! Уж больно долго думаю, как мне взять под контроль динамику процесса.
В случае с Ритой я это делал визуально и мерил процесс своими ощущениями. Как же то же самое организовать с самим собой?
Может быть, попытаться на фантоме организовать энергетический хвост, но только с током в обратную сторону? Смешно, но я снова думаю как инженер.
Со своим фантомом я, конечно же, работаю. Более того, стараюсь внимательно контролировать наличие у меня такого энергетического тока. Очень боюсь повторения энергетической связи между тем якутским парнишкой и его бабушкой, но только в отношении себя и Ваньки. Уж больно он хорошо меня чувствует… Да и Таня… Кто знает, к чему может привести её жертвенная привязанность?
В любом случае, обратный энергетический ток для откачки энергии из опухоли мне необходим. Тогда куда же откачивать эту проклятую больную энергию? Если бы можно было выстреливать энергетическими порциями в пространство! Хотя… А чем, как говорится, чёрт не шутит? Надо пробовать! И вообще! Я – человек! Я – хозяин своих энергоресурсов! Куда хочу, туда и буду ими плеваться!
Мне немного повезло. Всё-таки полярное лето, даже его конец, это лучше, чем полярная зима. Нет снежных буранов и морозов. Не надо сильно топить жилище. К зиме мне обещали сюда привезти печку на солярке и бочку с топливом. Сейчас в этом нет необходимости.
А сегодня – пятнадцатое августа! Ванькин день рождения. Понимаю, что в сложившейся обстановке праздник будет не особенно весёлым. Но год назад мы очень хорошо попраздновали.
Родной мой братишка! Ванюха мой дорогой! Желаю тебе всего-всего! Будь всегда здоров, будь всегда счастлив! И пусть тебе всегда будет интересно то, чем ты занимаешься.
Господи, как я хочу его обнять! Не хватает мне его. Очень не хватает!
Бреюсь, рассматривая себя в зеркале. Ну что ж! Лицо потемнело… Куда же от здешнего солнышка спрячешься! Скулы торчат… Тоже – не беда! И ещё… Да, Елизов, стареешь… Вон уже и седина стала проступать кое-где. Значит, скоро буду совсем старцем-отшельником!
…Неужели я придумал? Метод потихоньку сформировался! Ага! Вот так, взял и сам сформировался! Как же! Благодарю Тебя, Господи, за помощь Твою! Кто знает, может, так мы и справимся вместе с Тобой с моей болезнью?
Пару дней я готовился. Прикидывал, как всё сделать. Один раз мне даже удалось при помощи фантома соорудить отток энергии от опухоли! Я даже «своим» зрением его увидел! Только как определяться количественно и качественно?
Второй раз пытаюсь на фантоме организовать отток энергии. Всё так же, как и вчера. Короче, решил облагодетельствовать своей энергией растительность на одной из близлежащих кочек. Походил вокруг, поискал. Выбрал кочку с достаточно чахлой порослью. Кто его знает, вдруг эта растительность там начнёт расти более интенсивно? А то, что энергия дурная, – это не важно! Она же растит мою опухоль, значит будет способствовать и другому росту. Если это произойдёт через какое-то время, то я на верном пути. Короче, пусть эта кочка будет своеобразным индикатором.
Уже неделю энергетически «возделываю» свою кочку. Даже вижу будто тёмную струйку, начинающуюся от меня и исчезающую в зарослях мха. Будто я из своих лёгких поливаю туда струёй этой энергии. Смешно!
Прислушиваюсь к своим ощущениям. И ведь правда! Что-то вытекает из меня! Только слабею я от этого тока. А может, так и надо? Но главное, что я живу уже почти три месяца! Значит, месяц я для себя кое-как отвоевал! Или этот месяц мне Он подарил? Тогда благодарю Тебя, Господи! И ещё благодарю Тебя за то, что помог мне найти метод лечения. Поверь, я не присваиваю себе авторства!
Сегодня, я знаю, что прибудет вертушка с Фёдором. Это явно не по расписанию. Да и не может быть расписания у Фёдора, который всегда слишком занят. Предыдущий раз прилетал Георгий, но сейчас сюда летит сам Фёдор.
И ещё я чувствую, что в знакомом Ми-8 сюда ко мне летит… Таня.
Вот безобразница! Я же запретил ей здесь появляться!
Вертолёт опускается. Кто там сегодня? Проверим свои способности. Не усохли? Да нет, точно! Сам Фёдор! Значит, пока ещё могём! Подхожу.
– Здорово, отшельник! – весело приветствует он меня, не покидая своего пилотского места.
Вот ведь! О моей болезни знают все, но какой такт у этих людей! Я ещё в Булуне заметил, что все они общаются со мной как с совершенно здоровым.
– Привет! – тяну ему руку. – Ждал тебя! Правда, ты раньше срока на две недели.
– Я же знаю, что от тебя не скроешься! – и вдруг заявляет: – Собирайся!
– Не понял? – настораживаюсь я.
– Таня объяснит.
Дверь вертолётова брюха открывается, и появляется Таня!
– Ребята, давайте! Разгружайте! – бодро командует она.
Какие-то люди начинают из чрева Ми-8 выносить ящики. Ого! И печка на солярке, и бочка! Наверное – солярка для печки.
– Здравствуйте, Александр Николаевич! – Таня подбегает и утыкается головой мне в грудь.
– Чего прилетела? Я же запретил! – вместо приветствия я задаю ей жёсткий вопрос.
– Александр Николаевич, Николай Фёдорович просит вас на одну операцию прилететь. Очень нужно. Это туда и обратно.
Вот оно! Я только-только наладил процесс своего лечения… А главное условие этого лечения – непрерывность! Но это, как говорится, – момент истины! Николай Фёдорович зря звать не станет. Ну что ж! Жизнь пациента – прежде всего!
– Буду через пять минут! – бросаю я через плечо и ныряю в своё жилище. Я же пока ещё врач, а значит – должен!
– Здравствуй, Саша! – Николай Фёдорович обнимает меня и внимательно рассматривает моё лицо.
– Что вы на меня так смотрите?
– Для смертника ты слишком хорошо выглядишь, – улыбаясь, замечает он. – Уверен, ты придумал что-то правильное. Только так отощал! Вон, скулы торчат и нос заострился.
– Боюсь сглазить… Однако, если учесть, что отмеренные мне для жизни два месяца уже давно прошли, а я ещё не отбросил коньки…
– Ты извини, что я нарушил твоё самолечение, но случай очень тяжёлый.
– Я готов! Только можно, я сначала помоюсь? Это будет минут сорок. Ванная свободна?
– Освободим, если что. Давай, приводи себя в порядок. А мы пока будем готовить больного к операции.
– Кто будет резать? – интересуюсь я.
– Да ты и будешь! – привычно распоряжается он. – Всё, что тебе надо будет посмотреть перед началом, тебе подготовят, пока ты моешься.
После операции в своём кабинете пью свою традиционную чашку кофе и жду вертушку для обратного пути. Мне очень приятно, что на протяжении двух часов у меня не дрожали руки. Но это, конечно, далось мне с огромным трудом. Таня сидит напротив и молча смотрит на меня. Она уже мне рассказала всё про нашего Васю, потом про все местные дела. Оказывается, отец Михаил служит за моё здравие каждый день. Спасибо ему!
– Что ты на меня так смотришь?
– Вы так исхудали… – тихо произносит она, потом опять берёт мою руку и прикладывает к своей щеке.
– Просто сбросил с себя почти всё лишнее, – отшучиваюсь я. – Осталось сбросить с себя самое лишнее.
– Я каждый день думаю о вас, – шепчет она.
– А вот этого делать нельзя! – жёстко говорю я. – Вспомни того мальчика, которого мне сюда привозили. Знаешь, что бывает от гипертрофированной привязанности?
– Я постараюсь… – виновато бормочет она.
Так не хочется уезжать в своё уединение! Но это для меня – жизненная необходимость.
С утроенным старанием лечу себя, стараясь компенсировать визит в Булун. Скоро задуют совсем холодные ветра и мой индикатор, вернее, моя кочка, покроется снегом. Как же я буду определять правильность своих действий?
Старательно рассматриваю растительность на кочке. Что-то не видно преимущества в росте по сравнению с другими кочками. Только вот свежие росточки появились… Один… второй… Вот ещё… ещё…
Интересно, а на других кочках? Перехожу от одной к другой…
Я боюсь радоваться! На других кочках свежих ростков нет! А на моей – есть! Пусть они какие-то странные, наверно, из-за дурной энергии, а может, потому что поздние, но они есть! Уф-ф… Неужели я таки нашёл правильный путь?
Идея! Надо подключать графику! Точно! Именно таким образом можно проверить моё нынешнее состояние в динамике! Не зря же я сюда взял бумагу и карандаши!
Рисую на листе свои лёгкие. Рисую и знаю, что это мои лёгкие! На другом листе опять рисую свои лёгкие.
Разница в том, что первый рисунок – это мои лёгкие, когда я сюда приехал, а второй – то, что есть сейчас… Это – фантомы.
Теперь будем рисовать контур опухоли. Поскольку в биоэнергетике возможны путешествия вдоль процесса, то есть фактически во времени, можно сравнить то, с чём я сюда приехал вначале, с тем, что у меня внутри сидит сейчас. Как же я об этом сразу не вспомнил?
Беру карандаш, ставлю его остриём примерно на то место, где она, проклятая, сидит, закрываю глаза и пускаю свою руку в свободное движение… Рука медленно ползёт! Вот… Остановилась.
Открываю… Вот она… С такой я сюда и приехал.
Теперь беру второй лист. Опять рука медленно ползёт… Остановилась. Боюсь открыть глаза… Но – надо!
Открываю… Не верю в то, что вижу. Опухоль сократилась! От неё осталось меньше половины!
Стоп! Не надо эйфории. Отдохну и повторю измерения, но уже в другом порядке. Может быть, возьму ещё и какую-то промежуточную точку. Смешно! Опять думаю как инженер. Ох, как прав Ванька, который старается всё-таки получить и инженерное образование. Оно действительно учит аналитическому мышлению.
Однако я устал. Надо отдохнуть.
Сегодня утром, выйдя из своего жилища, я увидел снег.
Да… Это новая проблема. Чем же я теперь заменю мою кочку? Надо думать… А ещё подумать, как жить дальше. Что-то последнее время я стал терять слишком много сил после своих физических и энергетических упражнений. А ведь впереди – зима! Вернее, она уже фактически наступила, но её надо пережить! Хорошо, что моя печка на солярке, которую сюда привезли с последним рейсом, автоматическая. Сейчас это всё актуальнее и актуальнее. В относительном тепле валяюсь на своём лежбище и занимаюсь самолеченим. Это значит, что старательно на фантоме убиваю темнеющее на лёгких пятно. Повторный опыт с бумагой и карандашом дал мне те же результаты. Уверен – я на правильном пути!
Мои упражнения прерывают какие-то голоса снаружи. Это ещё что такое? Прерываюсь и выхожу. Первое, что я вижу, оленья упряжка. А вон и вторая! Неужели хозяева этого бунгало вернулись? Не похоже…
Теперь меня обступают какие-то люди в местной одежде, говорящие явно не на русском. Вообще здесь используют несколько языков. Далеко не все здесь якуты. Есть достаточно много представителей других народов севера. Языка их я не понимаю, но и без языка мне ясно, что речь идет о больном ребёнке. Это девочка. Пока мне неясно, что с ней, поскольку я её не вижу.
Поднимаю руку, чтобы призвать их к вниманию. Замолкают. Внимательно смотрю на каждого. Понял! Сам иду ко второй упряжке. Одна из женщин спешит за мной. Мне уже ясно, что это мать девочки. Подхожу и откидываю покрывало из выделанной оленьей шкуры.
Девочка лет трёх лежит на спине, раскинув ручонки. Похоже, она спит, но спит тяжёлым сном. На щёчках нездоровый яркий румянец. Дышит тяжело, хрипло… Кладу руку на её лобик. Ого! Почти тридцать девять!
Ну и что мне делать? Своим полем лечить я не имею права. Оно сейчас не является здоровым. Но что-то делать надо. Странно, но первый раз за мою здешнюю практику у ребёнка, родившегося здесь, на севере, я вижу банальное воспаление лёгких.
Как-то инстинктивно беру девочку на руки и прижимаю к себе. Господи! Помоги мне избавить от страданий эту безгрешную душу! Несу ребёнка в свою хижину. У дверей оборачиваюсь и взглядом показываю матери, что она должна войти со мной. Женщина послушно идёт. Входим.
– Разденьте её, – приказываю я по-русски, забыв, что меня могут и не понять, и показывая на грудь девочки.
Может, она меня и не понимает, но сразу начинает оголять девочке грудь. Ох, не зря мне с собой Николай Фёдорович дал разное медицинское снаряжение! Достаю трубку, осторожно слушаю дыхание девочки… Плохо. Двустороннее… Что же мне делать? Не колоть же её антибиотиком для взрослых! Да и что даст один укол…
Господи! Ну научи же, что мне сейчас делать, когда я не могу её лечить своим полем! А если… Осторожно укладываю девочку на своё лежбище и руками пытаюсь организовать ей ток энергии, такой, какой организую себе при упражнении «солнце – пляж».
Вот… Вроде получается… И застываю с воздетыми руками. Хотя я очень сосредоточен, но краем глаза вижу на лице женщины священный ужас. Смешно! Лёгким кивком головы отправляю её. Мне и так сейчас тяжело, а такое соседство только мешает. Как мне тяжело держать руки на весу! Но ничего… Я потерплю…
Не знаю, сколько я так сижу, и пытаюсь понять, что мне послужит знаком к завершению сеанса.
Прислушиваюсь… Может, мне показалось, но вроде дыхание стало получше. Осторожно смотрю на часы. Час я так сижу. Уже и своих рук не чувствую. Проверяю ладонью температуру. Тридцать восемь… Хорошо…
Терпи, Елизов! Ты – врач! Пациенту всё равно – устал ты или у тебя есть ещё силы.
Снова появляется мать девочки. Опять её отправляю. Мне уже даже кажется, что второе дыхание пришло. Руки – как застыли… Ну вот. Отпускает… Потеть начала… Пробую температуру. Тридцать семь и пять… И дышит она теперь совсем по-другому. Губами чмокает… Пить хочет.
Даю ей немного тёплой воды.
Выхожу на улицу и зову мать. Надо переодеть ребенка. Жестами объясняю. Ох, ничего себе! У них с собой нет другой одежды! Да… Дела… Может, хоть кто-то из них может по-русски два слова связать?
– Кто из вас говорит по-русски? – чётко выговаривая слова, задаю им простой вопрос.
Один из мужчин подходит ко мне.
– Я… Мало…
Очень медленно объясняю ему, что одежду девочки надо просушить над моей печкой и что сегодня они домой не поедут, поскольку завтра мне надо сеанс повторить.
Начинают переговариваться, а я зову мать с собой в хижину. Вместе раздеваем девочку. Я сразу укрываю её всем, чем можно, и показываю матери, чтобы развесила одежду над печкой. Сам выхожу к остальным.
– Ночевать здесь! – говорю я импровизированному толмачу, показывая на своё жилище.
Переминаются и молчат.
– Что такое? – нетерпеливо спрашиваю я.
– С великий шаман нельзя… – тихо объясняет он.
– Почему? – не понимаю я.
– Великий шаман… У-у! Угу-гу-гу! – и он потрясает поднятыми руками.
Вот блин! Это он хочет сказать, что со мной всякие духи обитают. Двадцать первый век на дворе! Откуда они такие взялись? Радиостанцию для связи имеют, а духов боятся! Пока мы объясняемся, остальные достают какие-то колья… Понятно. Чум рядом собрались строить для ночёвки. Ещё раз жестом приглашаю войти в хижину. Отрицательно мотают головами.
Ну да бог с ними! Войдя к себе, сам проверяю, высохла ли одежда. Снова одеваем мою маленькую пациентку. Снова заставляю её оказаться под потоком так нужной ей энергии…
Больше суток трудился! Устал до невозможности.
Мои гости собираются в обратную дорогу. Температура у моей пациентки почти нормальная, но какими трудами мне это далось! Куском какой-то ткани прикрываю ей рот и нос. Пытаюсь объяснить, что пока дышать холодным воздухом ей нельзя, и показываю пять пальцев, то есть пять дней. Дай Бог, чтобы поняли. Вообще-то – кивают.
Ну всё! Прощаемся.
Что это? Самый старший из них подходит ко мне с деньгами. Делаю строгое лицо, заставляю спрятать деньги и показываю, что, мол, валяйте, езжайте! А это ещё что? Мужик снимает со своей шеи какую-то костяную поделку на кожаном шнурке и надевает мне на шею.
– Что это? – не понимаю я.
Тогда он оборачивается и зовёт нашего толмача.
– Что это? – повторяю я вопрос уже ему.
– Она – дочка дочка, – объясняет тот, показывая на мужика, сделавшего мне неожиданный подарок.
– Его внучка? – догадываюсь я.
Кивает и продолжает.
– Это зуб… Морж… Не болеть!
Понимаю. Мне подарили талисман от болезней.
– Великий шаман… болеть… Это – не болеть!
Значит, знают, что я болен. Новости здесь тоже расходятся неплохо. Хотя для этого у них есть радиостанции! Забавно…
Глубоким кивком благодарю. Прощаемся. Поехали… Машу им вслед.
Усталость после вынужденных процедур преодолевал почти сутки. Теперь вроде всё вошло в свою колею. Разгрёб снег и теперь опять поливаю кочку энергией своей опухоли. Что-то голова кружится… А заниматься тренингом типа солнышко и пляж я боюсь. Не хочу питать опухоль. Что же делать?
В жилище графически на своём фантоме стараюсь просмотреть опухоль. Сравниваю с последним рисунком…
Ох-х… Неужели?.. Боюсь поверить… Или, может быть, мне из-за большого желания правильного результата привиделось? Она ещё сократилась! На всякий случай смотрю «своим» зрением на фантом. Мне кажется, что пятно опухоли уменьшилось и посветлело, да и контуры сильно размыты. Проверяю ещё раз. Вроде это так… Жаль, некому проверить втягивание. На фантоме этого до конца сделать невозможно. Конечно, это мог бы сделать Ванька, но где Ванька, а где я…
Как они все там? Как Ванька справляется со всеми моими обязанностями?
Родной мой Ванюха… Мне хочется его обнять и спросить: «Как живёшь, братишка?»
Совсем я что-то обессилел. Еле ноги таскаю. Это у меня уже почти две недели. Конечно, это не совсем так, но я уже не могу сделать нужное количество повторов своих физических упражнений. Просто реально падаю.
Сколько я здесь? Пять месяцев!
На очередном рисунке от опухоли почти ничего не осталось. Прекрасно понимаю, что меня не опухоль добивает, а элементарное физическое измождение. Дышу я легко, полной грудью, как и в «здоровые» времена, а вот мышцы, хоть и чуть ли не железные на ощупь, повиноваться мне отказываются.
Энергию теперь, когда уже солидно намело снега, я «сливаю» в старое ведро с водой, которое стоит у двери моей хижины. Эта вода даже почти не замерзает! Интересно… Неужели биоэнергия может в воде трансформироваться в тепло? Надо будет потом поставить несколько опытов.
Встаю теперь с большим трудом. Ох, как хорошо, что моя печка автоматическая. Спать хочется всё время. Часто снится Ванька. Во время каждого сна я вижу, как он смотрит на меня… А вот есть мне почти не хочется. Или я – как лошадь того цыгана, который её, бедную, всё есть отучал. Месяц не кормил… Она уже было почти совсем привыкла, да жаль, издохла. Так вот и я… Только с энергетикой.
* * *
Не могу понять… Я что, целые сутки проспал?
Окидываю взглядом своё жилище… Что-то тут не так… Чувствую… Что-то не так! Да-да, так и есть! Во-первых, я никогда не оставляю чайник на печке. Во-вторых, я не покрывался этой… шкурой. Ох… А это что? На ящике, который у меня вместо стола, лежит портативная радиостанция! Вот этого я точно с собой не брал! Специально отказался и оставил!
Здесь кто-то был?.. Я что, всё проспал?