Великий Дракон Т-34 Клюев Константин

– Гархи, например?

– Хотя бы и гархи! – Суворин отчаянно сопротивлялся, не желая впускать в свое сознание очевидный вывод: Неринг вышел к своим гораздо раньше.

Танк стоял у края Святой рощи. Иван вывел машину тем же путем, не ломая лишних деревьев, и теперь сидел у костра, жуя самоверский хлеб с вкусным сыром и запивая еду горячим чаем.

– Говорить можно вечность, – Неринг быстро насытился и теперь грыз очередной светло-зеленый стебелек. – У нас вечности нет. Мы говорим – домой, а если нас вернут обратно, куда мы попадем? Я что-то не предвижу всеобщей радости ни по ту, ни по эту сторону фронта. Ладно, товарищ капитан Ковалев, и вы, товарищи сержанты, я пойду на свое место стрелка-радиста, а вы решайте. Против вас троих я воевать не буду, это точно. Но и по своим стрелять не обещаю.

Неринга проводили хмурыми взглядами.

– Ну, товарищи танкисты, прошу высказываться по существу вопроса.

– А чего тут высказываться, – Иван вскочил на ноги. – Я долго думал, все взвешивал, и вот что я могу сказать: не знаю! – Суворин снова сел, поджав под себя ноги на восточный манер, и начал нервно раскачиваться взад-вперед, уперев руки в колени.

– Можно?

– Да, говори, Марис.

– Лично мне достаточно, что он не будет стрелять в нас. Он мог бы и не говорить, и так понятно. Виктор военный до мозга костей и выручал нас не раз. Получается, что мы при первом подозрении должны у него отобрать оружие и связать, или сразу к стенке?

– Понятно. Пока мы не знаем, кто здесь орудует, но задание выполнить должны. Думаю, нужно двигаться по стрелкам на жетонах. Так или иначе, твари будут там, у перекрестка.

Ковалев повернул голову на лязг люка. Неринг торопливо шел обратно, к костру, подернувшемуся толстым слоем сизого пепла. В пяти шагах Виктор остановился и обвел сидящих знакомым твердым взглядом, в котором было еще нечто неуловимое.

– Здесь, – Неринг говорил вполголоса, – два специальных отряда СС. Точнее, отряд один, но он разделен на две группы, вероятно для того, чтобы быстрее найти перекресток. В отличие от нас, – Неринг вытащил за шнурок жетон, – они не знают, куда идти, и ведут довольно оживленные переговоры по радио. Они упоминали про приказ из Вольфшанце и «Трон Кримхильды». Все, что я успел услышать, очень плохо.

– Что – плохо? Ты садись, рассказывай!

– Я включил рацию, начал для порядка гонять на разных частотах. Вдруг слышу – немецкая речь. Думал, с ума сошел, особенно когда услышал имя командира первой группы и всего отряда – штандартенфюрер Вюст. Он руководил раскопками «Трона Кримхильды» под Майнцем. Конечно, Вюст такой же штандартенфюрер, как я – рядовой. Фигура, подчиненная непосредственно Гиммлеру! Они быстро отключились, экономят батареи. Я успел понять, что их цель – «Трон Кримхильды». Они ищут то же, что и мы, – перекресток.

– Что из этого следует? Получается, что пожиратели пространства – твои старые знакомые из СС, и мы должны разобраться именно с ними. Ты на чьей стороне, если придется столкнуться?

– Эти раздавят и не поморщатся, тем более что они – самые засекреченные и надменные эсэсовцы во всем рейхе! При их помешательстве на тайнах никому из нас не жить, если мы их не уничтожим. А я хочу домой, к родителям, жене и сыну. Как думаешь, капитан, на чьей я стороне?

– Виктор, а они не могут нас слышать?

– Нет, радиостанция работает только на прием.

– Осталось две минуты.

– Да, если они не изменят интервал выхода в эфир.

Танк пылил по сухой холмистой степи в направлении синеватой горы, едва видной за горизонтом. Ковалев утвердил специальный порядок движения: сначала по крутой дуге вправо, делая шансы пересечься с эсэсовцами минимальными, а затем – строго по стрелкам жетонов и с максимальной скоростью. После того как они прошли с десяток километров по дуге, Иван выровнял курс по стрелке.

– Один вызывает Тора, Один вызывает Тора. – Голос человека звучал глухо. Ковалев попросил прибавить звук.

– Тор на связи, – мужской голос был более молодым и почему-то звучал громче.

– Маги утверждают, что ощущают вражеских солдат.

– И много, господин Вюст?

– Тор, я просил пользоваться позывными.

– Простите, Один.

– Не более пяти человек, маги ощущают их иногда хорошо, иногда смутно, как будто они прячутся в железный сундук или что-то вроде этого.

– Странная информация, господин Один, очень странная. Конечно, мы отслеживали на Памире активность агентов НКВД, но они вряд ли так продвинулись, чтобы следить за нами даже здесь. Оголтелый атеизм играет нам на руку. Красные шпионы следили за нами и убеждали своего хозяина, что мы играем в игрушки. Вряд ли они сумели бы найти таких же сильных магов, чтобы последовать за нами сюда, даже если бы посмели признать, что это возможно. Кроме того, они не смогли бы договориться с оккультистами.

– Отчего нет? В лубянских подвалах есть удивительные мастера договариваться, причем на весьма выгодных для хозяина условиях. Все, Тор, следующий сеанс – по схеме. Конец связи.

Раздался сухой смешок, и эфир опустел.

Было жарко. Александр снял шлемофон и прижал его ларингофоном к горлу: «Ваня, стоп!»

Совещание на открытом воздухе было коротким.

– Виктор, можно ли рассчитать, на каком расстоянии от нас обе группы?

– Нет, командир, на таком рельефе среднюю дальность действия радиостанции нужно уменьшить минимум на четверть. Итого остается километров пятнадцать. Когда они начнут определяться относительно цели, нам будет проще.

– Интересно, как это коммуникатор переводит немецкий на русский? – спросил Иван, отпивая большими глотками воду из фляги.

– Что, что? Да так же, как и остальные языки, – быстро ответил Ковалев, совершенно не желая рассуждать на отвлеченные темы.

– Нет, командир, раньше мы слова слышали так, ну, по воздуху, – Иван изобразил пальцами правой руки бормочущий гусиный клюв. – Наушники говорят прямо в голову. – Иван показал пальцем в ухо. – Так что же, жетон у меня в голове переводит слова?

– Сержант Суворин! Отставить рассуждения о жетонах! Экипаж! В машину!

– Есть!

Через полчаса эсэсовцы на связь не вышли. Неринг обшарил весь эфир, но услышал только обычный шум и потрескивание электрических разрядов в атмосфере.

– По схеме, по схеме, – Виктор понял, что предыдущие перехваты могли быть простым везением, и поделился соображениями с экипажем: – Эсэсовцы могут использовать особый алгоритм, меняя периодичность и частоты. Есть еще один вариант: мы оторвались от них и вышли за пределы дальности радиосвязи. Тогда через два-три часа мы услышим их снова.

Ковалев одобрительно кивнул. Оставив Виктора и Мариса в танке, Александр в сопровождении Суворина отправился на ближайший холм. Оттуда прекрасно просматривалась гора – уже близкая, могучая, уходящая в небо несокрушимым треугольным зубом. Стрелки на жетонах указывали точно на гору.

– Будем надеяться, наш перекресток внизу, а, Иван?

– Угу. – Суворин смотрел в бинокль на подножие горы. – Смотри, Степаныч, это то самое, точно.

Ковалев принял бинокль из рук Суворина и поспешно навел резкость.

Тень уже наползала на гигантскую нишу, вырезанную в скальной породе. В нише, укрытое с трех сторон скальной породой, стояло величественное здание. Суворин застал тот момент, когда солнечные лучи последний раз коснулись наружной стены, и разноцветная инкрустация над огромным проемом ворот вспыхнула осколками нескольких радуг. Через минуту ниша погрузилась в тень, и здание стало едва различимо даже в бинокль.

Ковалев некоторое время внимательно разглядывал степь, затем разведчики начали спускаться с крутого холма зигзагами, чтобы не сильно разгоняться под уклон.

Это был поразительный храм, покинутый много-много лет назад. Все горизонтальные площадки покрывала тончайшая пыль. По углам и возле окон и дверей лежали кучки песка с растительным мусором, клубки сухой травы, занесенные в храм вольным степным ветром. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что стены, кровля, колонны, ступени и залы не построены, а вырезаны в скале великими зодчими. Чаши, купели и огромные тонкостенные вазы, изящные столики и скамьи вдоль стен – все это было единым целым. Единственными инородными украшениями были прозрачные разноцветные камни, украшавшие ворота сказочной россыпью. Потолок и стены украшали тонкие барельефы, изображавшие неведомых животных. Растительность, среди которой разыгрывались окаменевшие сцены, была тоже незнакомой. Свет проникал в храм через сложную систему ажурных окон, расположенных в крыше. Окна были вырезаны таким образом, что прекрасно пропускали свет, одновременно защищая помещения от осадков: на слое праха не было ни единого следа от капель.

В центральном зале танкисты увидели знакомые очертания алтаря. Повинуясь единому импульсу, все достали жетоны. Рубиновые ромбы на коммуникаторах осветили руки, как огоньки сигарет освещают в сумерках ладони курильщиков.

– Вот и перекресток. Осталось встретить гостей.

Стараясь не задеть стен и изумительных колонн, Иван загнал в храм тридцатьчетверку и развернул стволом к воротам. Неринг остался в танке слушать эфир, Марис был отправлен в караул. Поднявшись по витой каменной лестнице на длинный балкон, идущий под самой крышей от стены до стены, он залег у центрального овального окна, наблюдая за контрастно освещенной степью. Тень горы быстро росла, отвоевывая у солнечного света холм за холмом.

– До наступления темноты нужно обезопасить ворота. Даже если отряд Вюста придет сюда до заката, они будут ждать до утра. Разведку, правда, могут послать и ночью, с них станется.

– Да нет, Степаныч, немец воюет по расписанию, на сытый желудок, хорошо отдохнувши.

– Немец немцу рознь, Ваня. Возьми нашего – всегда готов! Давай, установи гранаты, да осторожно. Шнуры подавай в окно по одному, я приму.

Совместными усилиями шнуры, привязанные к кольцам гранат, были заведены внутрь храма, натянуты и закреплены. Оставалось дернуть за пучок, и через четыре секунды площадка перед храмом будет прошита осколками. Связки гранат были подвешены ловким Сувориным в высоких нишах по обе стороны ворот.

В девятнадцать ноль-ноль в наушниках Виктор услышал голоса. Через несколько секунд все, за исключением Ивана, сменившего Мариса, сидели в танке, подключившись к бортовой связи.

– …Проблема, господин Один! Мои маги теперь тоже в один голос твердят про врагов, следующих за нами по пятам. Амулеты магов активированы и подтверждают, что мы идем правильным курсом. Похоже, «Трон»-два в десяти километрах, там гора, азимут вершины – триста сорок два градуса.

– Превосходно, Тор, мой азимут вершины – двести семьдесят восемь с половиной. Мои маги тоже показывают на гору. Продолжайте движение и остановитесь в километре от подножия, иначе гора может перекрыть нам связь. Если после восхода солнца не удастся установить радиосвязь, пойдем навстречу друг другу, держа километровое удаление от горы. Тот, кто обнаружит «Трон Кримхильды»-два, остановится и будет ждать. Как поняли?

– Слушаюсь, господин Один!

– Конец связи.

Ковалев и Неринг выбрались из танка. Неринг достал планшет, компас и начал делать пометки на карте, присев на серую овальную плиту у входа. Александр смотрел на эту плиту, она ему что-то напоминала. А, странный обелиск у выхода из вчерашнего ущелья!

– Александр, смотри, они сейчас примерно в десяти километрах друг от друга, а во время ночлега их будет разделять… сейчас: около трех километров. Самое интересное, что группа Тора выходит прямо на нас, а господин Вюст остановится левее, примерно там. Что же, остается ждать и думать. Утром у нас будет шанс атаковать их по очереди. Мы не знаем, сколько их, но они идут пешком.

Ковалев с уважением посмотрел на Неринга. Конечно, он и сам смог бы рассчитать все это, но Неринг рисовал кроки и наносил градусы с видимым удовольствием.

– Что же, план действий разработаем после ужина. Пойду сменю Ивана, а ты слушай эфир. Да, кстати, я такую же плиту видел, когда мы из ущелья выехали. Она стояла примерно вот так, на восток. – Капитан показал ладонью положение плиты.

Неринг посмотрел на плиту, затем прошелся вдоль стены храма.

– Саша, посмотри, вот подходящая лунка, – майор присел возле стены, и Александр видел только его спину, белобрысый затылок и тонкий розовый шрам на шее.

Действительно, углубление точно соответствовало овальному торцу плиты. Александр поплевал на руки и взялся за плиту. Вдвоем они легко подтащили плиту к углублению и поставили ее вертикально. Получилось что-то вроде каменного трюмо. В пустом проеме ворот раздался звук, как будто по булыжной мостовой покатилось каменное колесо. Сверху, из-под свода круто выгнутой арки, опустилась толстая плита и наглухо закрыла ворота. Стена за каменным трюмо раздвинулась, обнажив проем, достаточный для того, чтобы туда вошел один человек. Неринг захлопал глазами. Ковалев подскочил к каменному обелиску и приподнял, обхватив его обеими руками. С тем же каменным звуком произошло обратное перемещение плит в воротах и в стене.

Из открытых ворот выскочил перепуганный Марис с автоматом наперевес.

– Все в порядке, Марис, мы нашли рычаг, будем спать при закрытых воротах. Возвращайся в храм. – Неринг махнул Ковалеву, убедившись, что Марис ушел с линии ворот. – Опускай!

Ворота послушно закрылись. Офицеры вошли в открытый лаз, сделали несколько шагов в прямоугольном коридоре и очутились в первом зале. Перед ними в густом полумраке – открытые ворота давали достаточно света, а теперь были непроницаемы, – стоял Марис на фоне могучего силуэта тридцатьчетверки.

После ужина все поднялись на балкон. Вечерняя степь выглядела холодной и пустой. Далеко справа, на юге, исчезал последний лоскут яркой зелени.

– Вот и гости, – Неринг оторвался от бинокля и показал рукой налево. – Это господин штандартенфюрер Вюст со своими магами и чародеями. А всего их около пяти десятков! – Неринг присвистнул.

– Сколько, сколько? – Ковалев схватил бинокль и впился взглядом в серую вечернюю степь. – Погоди, они устраиваются на ночлег. Точно, трое в тюрбанах и халатах, три десятка солдат, полтора десятка рабочих с поклажей. Ничего себе группа. Сколько же у Тора?

– Столько же. Тоже три тюрбана, остальные – бойцы, никаких рабочих, – Неринг успел рассмотреть вторую группу, когда она спускалась с холма в небольшую лощину.

Группа Вюста-Одина готовилась к ночлегу с немецкой основательностью. Маги сразу отправились в палатку, вокруг которой тут же возникло оцепление из десятка подтянутых солдат. Униформу рассмотреть было невозможно. Вторая палатка охранялась меньшими силами. Туда периодически забегали по одному или по двое, а затем выбегали и отправлялись по делам. Скорее всего, это была палатка Вюста.

– Ну, что, майор, пойдем слушать. Помех для связи у них нет. Марис, наблюдай за ними. Иван, иди отдыхать, через два часа заступишь.

– Товарищ капитан, разрешите присутствовать? Я тоже послушаю, – Суворин спохватился и добавил: – Обещаю слушать и отдыхать!

В танке было душно. Открыв все люки, танкисты внимательно слушали шорох в наушниках. Первым задремал Иван, за ним – Неринг. Дольше всех держался Ковалев, но и у него перед глазами начали проноситься отрывки близящегося сновидения. Он увидел улицу своей станицы, всю в яблоневом цвету. Мимо весело катил кургузый гусеничный трактор. Машина остановилась, и Ковалев увидел в кабине деда. Он хитро посмотрел на внука, прижал к горлу ларингофон и сказал металлическим голосом: «Тор! Тор! Один вызывает Тора!»

Ковалев вздрогнул и проснулся. Неринг уже не спал, и Александру осталось только растолкать Ивана.

– Здесь Тор, – лязгнуло в наушниках.

– Мы вышли в расчетное место. Где вы?

– Мы остановились согласно вашему приказу. Значит, нас разделяет не более трех километров. До горы рукой подать, метров восемьсот, точнее определиться невозможно. Хорошо, что гора на западе, точно выдержали азимут.

– Гора, гора, отличная гора. Неплохое место для Вольфшанце-10, а, господин Тор?

– Так точно. Мы все проверим, зачистим, а потом маги и техники проложат трассу. Господин Один, а когда в Вольфшанце-10 прибудет Главный?

– Если дела пойдут так, как идут, то скоро. Бешеные большевики сражаются с фанатизмом неполноценных и, чего доброго, скоро вторгнутся в пределы великого рейха. Главный не допускает и мысли об этом, но как стратег не имеет права не учитывать такую возможность. Если это случится, он отправится сюда с тысячей верных арийцев, а в качестве обменной массы наши друзья-маги отправят через «Трон Кримхильды» легион нечисти. Эта нечисть освободит Европу от большевиков, неполноценных, а заодно и от народа, недостойного своих великих вождей. Если славянско-еврейское быдло одержит верх, позор падет на головы потомков древних героев и народ Германии будет достоин уничтожения!

– Надеюсь, этого не случится, господин штандартенфюрер!

– Конечно, Тор, конечно. Мои рабочие выбились из сил – на каждого приходится почти по сорок пять килограммов груза. Пойду и прослежу, чтобы они отдыхали, а не бродили по лагерю. Вы тоже проследите за своими людьми, пусть набираются сил. Кстати, мои маги чувствуют увеличение недружественных сил с вашего направления. Они на грани нервного истощения и могут ошибаться, но будьте бдительны! Осторожность не бывает лишней.

– Слушаюсь, господин Один!

– Конец связи.

Бледный Неринг снял наушники.

– Виктор! Ты что, Виктор? – Ковалев выбрался через свой люк и бросился к водительскому. – Ваня, давай его вытащим.

– Не надо, я сам, – еле слышно проговорил Неринг. Через минуту он сидел на броне, вытирая рукавом пот со лба. Майора трясло.

– Виктор, ты что? Ваня, тащи спирт! Да не делай круглые глаза! Быстро!

Майор отхлебнул спирта, проглотил его, как воду, отпил еще. Меловая бледность стала исчезать с его лица.

– Ф-фу! – выдохнул Неринг. – Твою же мать!

– Да в чем дело, говори толком! – Александр успокоился, видя, что Виктор пришел в себя.

– Я – кадровый военный, воевал в Египте, во Франции, в Польше, да почти по всей Европе. Я никогда не воевал с мирным населением. Ну, конечно, бомбежки, обстрелы, шальные пули, куда от этого деваться! Но после окончания боев местное население продолжало нормально жить и работать. Эсэсовцы обезумели! Ставить жизнь народа на карту военной неудачи! Это что же, моя Эльза, мой маленький Зигфрид и пожилые родители – заложники? – Неринг сжал зубы и застонал.

– Сначала они поставили жизнь нашего народа на карту удачи, – сухо заметил Ковалев. – И мы с тобой встретились, кстати, на нашей земле. Они обязательно доберутся до своих, чему тут удивляться?

– Уже добрались, давно. Еще когда жгли книги.

– Давай спать, майор. Подъем будет ранний, дел невпроворот.

Всю ночь танкисты дежурили по очереди возле узкого лаза. Охранять узкую дверь было гораздо проще, и была надежда нормально выспаться.

В четвертом часу на группу Тора напали. Отчаянная пальба подняла танкистов на ноги. На фоне рассветного неба были хорошо видны вспышки выстрелов.

– Один, Один, на нас напали, – голос Тора прерывался треском пулеметов, хорошо слышным через оконные отверстия и в наушниках. – Нападающих много, они похожи на людей, но все голые, дикие и в чешуе. Это хищники. Пули не причиняют им ощутимого вреда.

– Тор, я вас слышу. Маги утверждают, что эти существа пришли из глубин пространства через тот же проход, что и мы. Они одержимы жаждой уничтожать все живое. Берегите магов, Тор! Используйте огнеметы!

В бинокль было хорошо видно, как развивался бой. Люди Тора сомкнулись в квадрат вокруг троих худощавых людей в сиреневых тюрбанах и человека, согнувшегося над радиостанцией. Солдаты в комбинезонах вели огонь по нападавшим. Высокие, узкоплечие человекоподобные существа, от макушки до пят покрытые темно-зеленой чешуей, беспорядочно перемещались вдоль каре оборонявшихся. Пули не наносили им заметного урона, то ли отскакивая от крупной чешуи, то ли проникая вглубь и не задевая жизненно важных органов. Во всяком случае, от когтей и клыков нападавших погибло уже несколько эсэсовцев. Кроме того, чешуйчатые обладали острыми костяными пластинами, выдвигавшимися из согнутого локтя. Нанося удар локтем, они легко прорезали полевую форму фашистов и наносили глубокие рваные раны. Число нападавших определить было трудно, но их было никак не меньше оборонявшихся. Эсэсовцы, превосходно владевшие приемами рукопашного боя, в ближней схватке были также неэффективны, как в стрельбе. Многие из них уже истекали кровью под ногами дерущихся. Человек у радиостанции что-то крикнул и выхватил из кобуры пистолет, стараясь выстрелить прямо в оскаленную пасть прорвавшегося сквозь квадрат монстра. В ту же секунду четверо немцев подхватили из груды лежащего на земле оружия баллоны с трубками, встали по углам каре и принялись поливать тварей длинными струями пламени. Огнеметы оказались действенным оружием. Чешуя чудовищ чадно горела. Истошный вой корчащихся в пламени тел оповестил об очередной победе воинов рейха. У эсэсовцев в руках появились необычные волнистые клинки. Они медленно и осторожно обходили поле боя, отрубая для верности круглые головы обгорелых человекообразных монстров. Рубили они мастерски, с одного удара. Клинки, судя по легкости, с которой они рубили чешую, были первоклассной заточки.

– Да, если бы они сразу взялись за мечи, потерь было бы меньше, – задумчиво проговорил Иван.

– Наверное, не сразу сообразили, растерялись, – ответил Ковалев. – Зато нам нельзя быть тупыми! Экипаж! Слушай мою команду! Иван, останавливаешься в четырех сотнях метров на холмике. Марис, заряжаешь осколочными. Несколько выстрелов, и вперед по моей команде. Дальше – в два пулемета и гусеницами. Уйти не должен ни один! Потом – группа Одина. До нее три километра. Действия те же, только сначала высадим Неринга у храма. Виктор закроет ворота и засядет на балконе. Все понятно? В машину! Ваня, после ворот тормозни!

Ковалев бросился к маленькому проходу, выскочил на открытую площадку и приподнял каменный овал. Ворота открылись, и тридцатьчетверка с ревом выскочила из храма и резко остановилась. Ковалев воткнул плиту в гнездо и в два прыжка оказался в башне. Заученным движением Александр подключился к бортовой связи и крикнул, прижимая ларингофон ладонью:

– Вперед!

Танк эффектно выпрыгнул из-за холмика и покатил навстречу восходящему солнцу. В наушниках был слышен торопливый отчет Тора:

– Убитых – семь человек, тяжелораненых – двенадцать человек. Не ушла ни одна тварь.

– Что с магами? – гремел Один.

– Маги целы, в порядке, оказывают помощь раненым, – Тор запнулся, помолчал немного и вдруг почти завизжал: – Танки! Русские танки!

– Что вы мелете, идиот?!

В ту же секунду Ковалев крикнул: «Стоп! Короткая!» и через секунду выстрелил, потом еще и еще, методично отрабатывая классическую вилку.

– Вперед! Экипаж, внимание!

Танк нырнул в последнюю ложбину, отделявшую танкистов от группы Тора. Эсэсовцы, уцелевшие после обстрела, залегли. Иван направил машину в сторону сложенной аккуратным штабелем поклажи: оружия, снаряжения и продовольствия. Впереди взметнулось несколько рук с гранатами, но Неринг и Ковалев короткими очередями уничтожили истребителей танков. Гранаты взорвались, не долетев до тридцатьчетверки.

– Так, теперь им нужно пробиться к своему оружию. Пусть попробуют взять, а, Неринг? – Ковалева охватил восторг человека, принявшего правильное решение.

По броне зацокали пули. Ковалев схватил «дегтярева», дождался очередного залпа эсэсовцев и открыл люк. Пули щелкали по башне справа – сзади, и Ковалев, едва показавшись из люка, открыл огонь именно в том направлении. Уничтожив пятерых стрелков, Ковалев немедленно спрятался в башне. По броне звякнула граната, скатилась вниз и ухнула в паре метров от гусеницы.

– Ваня, теперь по кругу, против часовой стрелки, на очень большой скорости.

Иван пустил машину кругами, увеличивая радиус. С десяток эсэсовцев, впечатленных тем, как гусеницы перемалывают по пути трупы чешуйчатых вперемешку с телами павших однополчан, не выдержали, вскочили и побежали. Иван остановился. Неринг с Ковалевым спокойно, как в тире, перестреляли убегающих одиночными выстрелами. Ковалев вылез из башни по пояс, поудобнее устроился с пулеметом и велел Ивану продолжать движение по спирали. Прошивая все подозрительные тела очередями, танкисты убедились, что сопротивляться и колдовать больше некому.

Возле эсэсовского багажа, сложенного в центре лагеря Тора, танкисты остановились. Неринг спрыгнул, схватил несколько снайперских винтовок и подсумков, набитых магазинами с патронами, и передал Ковалеву. Затем на броню отправились ящики с гранатами и несколько «МП-40» и сумки со снаряженными магазинами.

На скорости тридцатьчетверка подъехала к воротам храма. У самого обелиска трофеи были сброшены на землю, к ним добавили «дегтярева».

– Ну, все, дальше ты все знаешь, – Ковалев пожал руку Нерингу. – Нам пора, пока Вюст не пришел в себя.

– Вюст давно пришел в себя, – Виктор смотрел очень серьезно. – Бой длился десять минут, так? За это время он уже все придумал. Ни в коем случае не ломись напролом. Поиграй с ним в шахматы, пощупай издали. Попробуй с километра, наудачу. Эх, нам бы цейссовскую оптику, вообще бы разговоров не было! Ну, ладно, мне еще все это на балкон тащить. До встречи!

Солнечный диск уже сиял и плавился на востоке. Танк Ковалева снова отправился в сторону группы Тора, превращенной в кровавое месиво. Неринг посмотрел вслед и улыбнулся: «Вот и шахматы начались».

Ковалев решил выйти на позицию Одина так, чтобы солнце слепило эсэсовцам в глаза. Предупреждение Неринга подействовало на Александра, и он внимательно разглядывал кроки Виктора, закрепив лист на планшете. Ориентир для маневров был прекрасный – ворота сияли на темно-сером фоне горы бриллиантовой дугой. Там, над ними, за ослепительным радужным блеском скрывался Неринг, наблюдавший за происходящим через стекла бинокля.

После первых же орудийных выстрелов Тор перестал отзываться, и Вюст понял, что остался один. Стрельба и взрывы, доносившиеся с юга, были всего лишь агонией. Нет нужды разбираться, откуда выскочили красные на танках, как они заставили работать на себя чертей, напавших на Тора. Это все потом, потом… Пока же штандартенфюрер СС Клаус Вюст гнал свою группу на запад, к спасительной горе. Только на скалах можно спастись от танков, только камни способны защитить уязвимую плоть от осколков и пуль.

Бойцы подгоняли рабочих, помогая им тащить ящики. «Хорошо, что разделились, хорошо. Правильно, что магов поделили пополам», – Вюст бежал последним, зорко наблюдая за группой. Когда до подножия горы осталось метров пятьсот, штандартенфюрер окликнул Роммеля и Хоффмана. Те выслушали приказ и отстали с зеленым ящиком. «Ничего, ребята крепкие, догонят. Для них задача на десять минут. Интересно, русские поймут, что Тор действовал не один? – Глаза Вюста заливал пот, но мозг работал с обыкновенной четкостью. – В пятьдесят лет такие марш-броски – это перебор. Если успеем зацепиться за скалы, красным придется туго, у нас почти все, даже рабочие, прошли альпийскую школу, а некоторые – Тибет. Вряд ли у них есть такие же кадры, как у нас. Они свою элиту расстреливают с упорством, потрясающим воображение! Хотя… Раз уж они появились там, где их вообще не могло быть, от них можно ждать всего!»

Один из магов закричал, показывая тонкой рукой на юг. Вюст остановился и приложил к глазам бинокль. Бриллиантовая кокарда сияла в скале далеко слева. «Похоже, Тор вышел прямо к местному „Трону Кримхильды“. Если так, то „Трон“ в руках русских. Значит, в горах нам делать нечего – они возьмут числом и танками, вопрос времени. Единственный выход – штурмовать. А, черт, они могли слышать переговоры! Тем более остается только дерзкий прорыв. Но каковы атеисты!»

Неринг наблюдал в бинокль, как плотной группой эсэсовцы Одина бежали к горе. Маленький человек в тюрбане остановился и стал показывать пальцем прямо на Неринга – так, во всяком случае, показалось Виктору. К человечку подбежал Вюст – да, это был именно Вюст, Виктор узнал сразу его брезгливую породистую физиономию.

Группа Одина разделилась. Рабочие, оставшись без помощи солдат, медленно понесли ящики по кратчайшему пути, направляясь к горе, а три десятка головорезов бросились к храму. Вюст остался в одиночестве. Он нетерпеливо оглядывался, словно ждал кого-то. Действительно, из-за ближайшего к Вюсту пригорка выскочили два высоченных эсэсовца и подбежали к командиру. После короткого доклада они втроем, как свора мускулистых догов на утренней пробежке, легко догнали бегущих к храму и побежали впереди. Солдаты немедленно среагировали на появление командиров и перестроились в три ровные колонны. Теперь за Вюстом и двумя громилами бежали в затылок по девять бойцов, увешанных оружием.

Неринг взял одну из винтовок и выставил максимальную дальность. Нет, пока далеко. В самом конце поля показался танк. Иван вел его широким зигзагом, чтобы успеть заметить врага, а не проскочить и подставить ему борта и гусеницы. Игрушечная издали тридцатьчетверка то клевала дулом, опускаясь с пологого холма, то задирала нос, взбираясь на очередной пригорок.

Нерингу не давали покоя здоровяки: что они делали, пока их ждал Вюст? Тем временем эсэсовцы уже набегали на невидимую финишную ленточку, за которой начиналась территория Неринга – снайпера. Виктор любовно прижал приклад винтовки и ласково, как учили еще в юнкерской школе, нажал на спусковой крючок. Солдат, бегущий за Вюстом, рухнул, схватив руками воздух. Вюст даже не оглянулся на упавшего, а что-то крикнул. Бегущие рассыпались в три цепи и побежали странными, неровными шагами. Неринг не сразу понял, что изломанное передвижение рывками затрудняет прицельную стрельбу. Две обоймы он отстрелял впустую. Цели мельтешили, вываливались из окуляра, вызывая своей дерготней тошнотворное ощущение. Три мага с лиловыми тюрбанами сильно отстали от спортивных бойцов в эсэсовской форме. Виктор решил, что пора сменить оружие. Он отложил винтовку и подтянул за дуло пулемет: «Прицельная дальность – километр, самое оно». Под крышей храма заметалось дробное эхо. Неринг вспомнил, как в детстве держал в руках трепыхающегося воробья. У того внутри что-то гудело, а отец сказал, что это бьется сердце пичуги, примерно восемьсот ударов в минуту. Танковый пулемет со складным упором – кочергой вместо приклада стрелял примерно с такой же скоростью, может быть, чуть меньше. Стальной воробышек плевался свинцовыми семечками довольно точно, но слишком быстро, словно торопясь избавиться от раскаленного корма. Неринг сменил два диска, когда с удовлетворением увидел, что восемь эсэсовцев уже никогда не поднимут головы, а остальные лежат и переглядываются.

Очевидно, Ковалев увидел группу рабочих и направил танк к ним. «Черт, он погнался за пустым орехом! Впрочем, у меня тут вполне терпимо, – пробормотал Виктор, подтаскивая сумку с дисками. – Так, пока они лежат и позируют, можно снова взяться за винтовку!»

Танк выходил на рубеж прицельного огня. Ковалев уже отчетливо видел в прицел группу людей в комбинезонах с ящиками в руках. Солдаты с короткими автоматами за плечами карабкались на скалу, пытаясь спрятаться за выступами. Тридцатьчетверка нырнула за пригорок, где недавно возились Роммель и Хоффман. Через несколько секунд дуло и башня показались из ложбины.

Роммель, Хоффман и Вюст, обернувшись, приподнялись на локтях, наблюдая за движением танка.

– Отлично, господин штандартенфюрер. – Неринг поймал на мушку холеный затылок. Палец медленно и плавно потянул спусковой крючок. Выстрел слился с тяжелым содроганием земли. Возле танка взметнулся черный столб, и это было последнее, что увидел в своей жизни господин Один.

Роммель хотел поймать одобрительный взгляд Вюста и повернул к нему голову. В следующий миг он лежал на земле с простреленным виском, уставившись мертвым глазом в кровоточащий затылок командира. Хоффман, едва зацепив краем взгляда происходящее, вскочил и с криком «За мной!» длинными прыжками помчался к горе. Неринг понял, что второй подручный Одина уходит, но пуля уже ушла, пробив сухой дерн на том месте, где только что была его голова.

Виктор схватил бинокль. Танк завертелся на месте – ствол и башня исчезли, прочертив дугу, затем снова появились и замерли.

– Вот оно что! Мины! А рабочие были живцом! Теперь половина пойдет вдоль скалы разбираться со мной, часть пойдет к танку. А у нас все стволы смотрят в небо, удачнее не придумать! – Неринг стукнул кулаком по пыльному полу. – Переносной пулемет у меня! Черт! Черт! Черт! Конечно, Марис снимет стационарный, но время, время!

Шарфюрер СС Хоффман внимательно осматривал в бинокль пологие холмы. Русские здорово перепугались – после подрыва головного танка они словно растворились в сухой степи, оставив попытки наступать. Хоффман остался за командира в спецгруппе «Вольфшанце-10», или «десятки». Все остальные погибли. К счастью, все основные слагаемые успеха остались благодаря многократному дублированию. Все-таки умен был Один, хитер, как лис, и могуч, как медведь. Впрочем, человек, напрямую подчиненный самому рейхсфюреру, другим быть не мог. Но Вюст погиб, и теперь вся ответственность лежала на его младшем заместителе. Хоффман думал, поглядывая то на торчащую из ложбины пушку русского танка, то в сторону храма, скрытого за скальным выступом. Ясно, что русские ждут, когда спецгруппа обозначит свое местонахождение, и перейдут в сокрушительную контратаку. Это будет бесславным концом «десятки» и гарантированным уничтожением. Что тогда? Опытный диверсант был приучен думать быстро, перебирая все возможные варианты.

Через две минуты два мага в сиреневых тюрбанах отправились ко входу в храм в сопровождении десяти разведчиков. Разведчики помогали оккультистам двигаться скрытно, применяясь к рельефу горы, вдоль которой им надлежало пробраться. Одного колдуна шарфюрер оставил в неприкосновенном резерве: совсем без магов открыть дорогу богов и поддерживать «Трон»-два в рабочем состоянии не удастся.

Рабочие быстро распаковали один из ящиков и начали устанавливать на ровном каменном языке новенькие минометы. Хоффман определил в наводчики молодого Клаузвица – тот был одаренным математиком и прекрасно владел всеми без исключения видами оружия. Объяснив наводчику схему расположения мин, шарфюрер начал подниматься на гору, чтобы наблюдать сверху. Минное поле не должно пострадать, оно пригодится, когда остальные русские танки придут на помощь подбитому.

Неринг сместился к дальнему, правому окну – так левый фланг просматривался лучше, и врага можно было заметить раньше. «Интересно, они знают про плиту или нет? – думал Виктор. – Если откроются ворота, мне с ними не справиться. Нет, не знает никто. Вековая пыль неприкосновенна, значит, людей не было очень давно. Давно, да». Слово «давно» появилось вдруг перед Виктором отчетливо, как название берлинского кинотеатра «Бабилон» – стоячими огненными буквами на фронтоне. Буквы стали оплывать восковыми мягкими волнами, а за словом вдруг появилась огромная зевающая пасть Мбеле. Его глазки были закрыты, а зубы выглядели вполне безопасной декорацией. Мбеле зевал так заразительно, что сам Неринг начал зевать, надолго закрывая глаза. Откуда взялась перина? Какая разница, но на ней так хорошо… Зевали клювами белоснежные гуси, вальсируя в небе и роняя пух; пушинки кружились в снежном вальсе, слипаясь в белые мягкие подушки. Гуси в небе громко хлопнули крыльями, затем еще раз. Неринг удивился и открыл глаза. Вдали снова раздался хлопок. В бинокль было видно, как в сотне метров позади танка опадала вздыбленная взрывом земля. По тридцатьчетверке вели огонь из миномета. В десяти метрах от храма стояли два человека в сиреневых тюрбанах и заунывно пели, посылая в сторону ворот плавные пассы. Еще ближе, под самыми воротами, залегло отделение разведчиков в эсэсовских комбинезонах. Неринг выругался и бросился вниз по ближайшей спиральной лестнице. Он сильно дернул за первый пучок шнуров, заботливо закрепленных Ковалевым и Сувориным, и побежал вдоль ворот в сторону второй связки. Он слышал, как снаружи упали на камни и покатились железные яблоки гранат. Второй пучок шнуров Неринг схватил в тот самый миг, когда горячая взрывная волна вырвалась из маленького коридора, пронеслась вдоль ворот и ударила его в спину. Виктор уже не слышал второй череды взрывов своих гранат за воротами. Стена медленно ехала вверх.

Ковалев от души считал, что ему везло. Эмсис отсоединил пулемет стрелка-радиста от опоры и вытащил на броню, устроив его за люком. Почему-то немцы долго не стреляли. Замена трака, изуродованного миной, подходила к концу: кряжистый Суворин работал кувалдой так, что Ковалев едва поспевал за ним. Слава богу, катки остались в рабочем состоянии!

– Марис, что там?

– Командир, человек двадцать закрепились у горы и возятся с ящиками, остальные ушли к Нерингу.

– Ну, он их встретит, будьте уверены!

Иван выругался и заработал кувалдой с еще большим остервенением.

Сзади начали падать мины. «Все, готово!» – доложил Суворин.

– По местам! – скомандовал Ковалев. – Ваня, заводи! Я понял, впереди минное поле, и они нас загоняют туда минометом.

Хоффман увидел вокруг танка оживление. Двое в комбинезонах выскочили откуда-то сзади и запрыгнули в люки. Ложбина в пригорке заполнилась сизым дымом выхлопов. Русские запустили двигатель.

– Миномет, по цели огонь! – истошно заорал шарфюрер со скалы, но было поздно. Тридцатьчетверка выскочила из-за бугра и резко остановилась. Снаряд ушел в основание горы. Шарфюрера сбило взрывной волной, и его тренированное тело уже ничем не могло помочь хозяину. Хоффман скатился к подножию уже мертвым. Следующий снаряд превратил минометную площадку в вихрь пламени: сдетонировали мины, а через миг начали взрываться запасы взрывчатки, сложенные возле скалы. С группой Одина было покончено.

Тридцатьчетверка развернулась на месте и помчалась налево, огибая предполагаемое минное поле. Ковалев решил не останавливаться и идти на помощь Нерингу.

– Командир, ворота открыты! – Голос Ивана было трудно узнать. Перед храмом валялись тела, иссеченные осколками. Два трупа в тюрбанах и с десяток бойцов в комбинезонах с нашивками СС.

– Ваня, вперед!

Тридцатьчетверка влетела в проем ворот. Возле витой лестницы лежал Неринг, сжимая в руке шнуры от гранат. Ковалев отправился с автоматом обыскивать храм, Эмсис остался за пулеметом, а Иван бросился к Виктору.

– Никого, – Ковалев вернулся к танку, тяжело дыша. – Что с Нерингом?

– А что ему будет! Дрыхнет! – в сердцах пробурчал Суворин. – Вот и тащите его в танк сами! Лично я кувалдой все руки отмахал, а мне еще рычагами двигать!

Мины, установленные группой Одина, оказались простыми, и Марис осторожно их обезвредил и сложил на броню за башней. Туда же свалили автоматы, волнистые мечи, документы и все припасы, собранные в лагере Тора. Оружие, установленное на балконе, сняли в последнюю очередь. Суворин направил тридцатьчетверку в центр храма, стараясь вести машину поосторожнее. Тем временем Александр и Марис поставили овальную плиту на место. Стена медленно опустилась.

– Экипаж, доложить о готовности!

– Заряжающий к бою готов!

– Механик-водитель к бою готов! – Суворин помолчал, а затем негодующе добавил: – Стрелок-радист к бою тоже готов, только вот недоспал самую малость.

Ковалев и Марис захохотали, сдернув шлемы. Наконец Ковалев собрался с силами и прижал ларингофон к горлу: «Механик-водитель Суворин, экипаж к бою готов. Приступайте!»

Суворин извлек из-за пазухи холщовый мешочек и развязал тесемки. Жезл контролера поблескивал в полумраке золотыми фигурками и загадочными символами. Иван торопливо перекрестился и нажал на торцы зеленого каменного стержня.

Храм вновь опустел. Медленные потоки воздуха растворяли и уносили остатки человеческого теплого запаха, пороховой гари и сгоревшего пальмового топлива. Сколько лет будут теперь затягиваться мельчайшей пылью грубые следы человеческих ног и траков тридцатьчетверки, поправших прах тысячелетий тишины и святой неприкосновенности!..

От стены храма отделился силуэт человечка в халате и чалме. Когда человечек пересек толстый луч света, бьющий из овального окна под крышей, чалма вспыхнула сиреневым шелком. Маг хромал, с его босых ног стекали в пыль тяжелые капли густой крови. Худенькие руки чародея зажимали рану на животе, и он шлепал по пыли правой ступней, с шарканьем подтягивая левую. Перламутровые белки глаз ярко выделялись на фоне смуглого лица, вымазанного кровью и грязью. Злость и жажда жизни толкали искалеченное тельце вперед, к алтарю. Оставалось десять приставных шажков, пять, один. Окровавленные скрюченные пальцы вцепились в каменный шар, венчавший один из столбиков вокруг алтаря. Маг запел неожиданно чистым и звучным голосом. Воздух завибрировал, и стены храма дрогнули миражом. Маг добрался до самой высокой октавы своего вокального упражнения, собрался с силами и повернул шар, выкрикнув короткое гортанное слово. Теперь древний храм обезлюдел окончательно.

– Говоришь, пленный?

Ковалев утвердительно кивнул и тут же полетел на пол, сброшенный с табурета ударом в скулу.

– Ты, сука, мне мозги не люби! – лейтенант с малиновыми петлицами и такого же малинового цвета мордой кривил рот и тяжело дышал от переполнявшего его праведного гнева. – Поднимите его!

Два безмолвных сержанта подхватили Ковалева под мышки и усадили на табурет. Лейтенант продолжил, поставив ногу на перекладину табурета и дыша в лицо Ковалеву свежим перегаром:

– Пленных с документами в кармане и при пулемете не быва-а-а-ит!

Лейтенант значительно помолчал, затем отошел к маленькому столику и жадно припал к графину, булькая и проливая воду. Стоявшие на подносе стаканы он проигнорировал.

Радзивиллова глодала свежая обида. Утром он инспектировал передовую с целью изучения настроения бойцов. Его высокомерно-предупредительно встретил комбат Басканов и дал в сопровождающие одного из лучших разведчиков фронта: «Беречь капитана как зеницу ока!»

– Ну, рядовой, на передовую, и быстро, – сквозь зубы процедил Радзивиллов.

Рядовой Гречишкин – среднего роста черноволосый москвич в пилотке набекрень и с автоматом через плечо, – едва заметно вздрогнул, в глазах его затеплилось участие и уважение. Он почтительно протянул малиновому лейтенанту свою каску.

– Товарищ лейтенант, здесь немецкие снайперы работают, примениться бы надо.

– Что, что?

– Примениться к местности, товарищ лейтенант! Ползти нужно. Вчера четверых наших офицеров снял фашист! Все, ложись! Ахтунг!

Радзивиллов рухнул, как подкошенный, лежа надел каску, застегнул ремешок вокруг отечного лица и пополз, высоко поднимая зад.

– Во-о-от, товарищ лейтенант! Правильно! Теперь вас ни одна пуля не возьмет! – приговаривал Гречишкин, лузгая семечки и медленно шагая за старательно ползущим особистом. Зрелище наблюдал весь штаб батальона и тыловые службы.

– А что, – оправдывался потом Володя, искренне удивляясь хохоту товарищей, – у них такие снайперы, только держись!

– Да ты же давно должен взводом командовать! Сколько с тебя орденов сняли, сколько представлений к присвоению звания! Когда ты уймешься? – ворчал комбат.

Батальон стонал от смеха – Радзивиллов полз от штаба до медсанбата, неуклюже применяясь к складкам местности, в то время как рядовой Володя Гречишкин спокойно шел сзади с видом конвойного, наказующего арестанта прогулкой на брюхе. Затем он скомандовал отбой тревоги, принял от благодарного лейтенанта каску и проводил до позиций. Лейтенант всю дорогу отряхивался и любовался природой, чувствуя себя родившимся заново.

Слух об издевательстве распространился по всему фронту со скоростью света, и майор Обузов, лысый, круглощекий и рьяный, орал в лицо Радзивиллова:

– Идиот! Если каждый щенок на глазах у всех будет из особиста дерьмо делать, враги не станут нас бояться! Не станут, лейтенант!

Обузов считал себя истинным и прирожденным бойцом тайного фронта: в начале войны он случайно попал исхудавшим старшиной в хозчасть НКВД, где и отъелся благодаря текучке кадров аж до майора. За это время он успел внушить себе, что просто так майорами-особистами не становятся, и на совещаниях в штабе полка сидел с полным осознанием своей значимости, важно округляя хомячьи щеки и вытирая испарину на лысине белым платочком. После истории с идиотом Радзивилловым Обузов не знал, как восстановить душевное равновесие. В конце концов, майор отправился лично к комбату с требованием выдать наглеца. Майор Басканов, с неуловимой брезгливостью глядя куда-то мимо жирной щеки Обузова, официально сообщил, что гвардии рядовые Владимир Гречишкин, Николай Леонов, Ян Розе и Анатолий Красноселов отправлены за линию фронта с секретным заданием, и арестовать и допросить их возможно только в тылу врага. Обузов понял, что братство малиновых околышей отымели еще раз. Оставалось привычно кусать локти и мечтать выйти в составе заградотряда и сквитаться с наглой пехотой, но заградительные отряды в танковых войсках не применяли, а пехотный батальон Басканова был придан танковому корпусу полковника Сабельникова для выполнения тактических задач и ведения разведки.

Вернувшись в сельсовет, расположенный в двух километрах от передовой, измученный безрезультатной ходьбой Обузов залепил пухлой растопыренной ладошкой оглушительную оплеуху тупоумному Радзивиллову, верноподданнически выгнувшемуся для доклада. Лейтенант Коля рухнул как подкошенный на колени и зарыдал по-бабьи, навзрыд.

– Кто там у тебя, сука? – начальник кивнул на запертую дверь, возле которой стояли безучастные сержанты.

– Танкисты, – подвизгивал Радзивиллов. – Трое русских и один немец. Фаши-ыст!

– Значит, так, чтобы все сознались, и немедля – к стенке. Где танк? Где танк, спрашиваю?! – Обузов снова замахнулся растопыренной пятерней.

Радзивиллов взвизгнул, присел, скуля и кривясь, и показал рукой на окно. Там, возвышаясь на фоне убогого сарая и косого серого забора, темно-зеленой глыбой громоздилась тридцатьчетверка. На башне сияло написанное белой краской число «100» и две буквы: «ВД».

– Что еще за «ВД»?

– Не-е-е-е могу знать, – пискнул Радзивиллов. – С-с-сотка – номер танка, сгоревшего две недели назад под Прохоровкой. Ремонту не подлежит, судьба экипажа – неизвестна. Так эти под пропавший экипаж стараются.

– Постой, а как они к тебе вообще попали? – Обузов подцепил пальцем со стола шнурки с необычными белыми жетонами.

– Да сами приехали! Старший документы предъявил да дорогу в хозяйство Сабельникова спрашивать начал. Я им согласно инструкции: сдайте документы и оружие, да подождите в приемной, а я позвоню куда следует, а потом и сопроводим вас в лучшем виде. Ну, заперли их, взяли под охрану. Я смотрю, а у одного – документы на немецком. Я тогда велел старшего связать, ну и допросил со всей строгостью.

– А с танкистами Сабельникова этого связывался?