Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине Аксенов Василий
Теперь можно было разглядеть его лицо. Оказалось оно почти коричневым, иссеченным морщинами, лицом человека лет пятидесяти.
– Здесь причалим, капитан? – не совсем естественным голосом спросил Семен, показывая на удобную бухточку. Он, видимо, тоже был удивлен при свете дня молодостью Горизонтова и всей команды.
– Нет, пойдем к материку, – жестко сказал Горизонтов. – Надо предупредить товарищей о катастрофе.
– Смотри, капитан! – Семен заглянул ему прямо в глаза, но Горизонтов отвел взгляд. Не смотрели на Семена и другие гребцы, смотрели на ящики прямо перед собой.
Митенька Петунин, когда рассвело, вылез из убежища и устремил взгляд в море. Челюсти его были сжаты, а губы яростно шевелились. Он очень огорчался, что его не взяли на опасное дело, и клялся себе, что при первом же удобном случае обучится плаванию, усовершенствует горизонтовскую джиу-джитсу, подвергнет себя испытанию голодом и вообще станет настоящим Рахметовым.
На горизонте появилась какая-то точка. Уж не возвращается ли баркас Виктора Николаевича? Да что-то они к югу забирают…
Подумав, Митя решил сигнализировать товарищам дымом костра. Он бросился в лес за хворостом и вдруг увидел впереди стремительно бегущего между сосен молодого человека из соседнего анархистского становища. Он хотел было крикнуть анархисту, что появился баркас, но онемел и застыл на месте: навстречу анархисту из густых зарослей орешника выдвинулась конская морда.
Митя упал на землю и затаился. Он успел заметить, что анархист быстро сказал что-то всаднику, махнул рукой в сторону моря, побежал дальше и исчез. Всадник поехал прямо на Митю, и Митя вскоре узнал его: это был Валя Гришанинников, прапорщик из его же, Митиного, трижды проклятого драгунского полка. Да-да, тот самый Валька, известный тем, что ставил зеркало на пол и часами смотрел на свои ноги, а потом ставил зеркало на стол, садился к нему спиной и в маленькое зеркальце часами разглядывал свой затылок. Тот самый Валька, с которым они в прошлом году пошли в Кисловодске в какой-то армянский «кошкин дом» и были там жестоко биты. Вот он, Валька, слепой слуга деспотизма…
– Митька! – ахнул Гришанинников. – Живой! А мы уж думали, что тебя в проруби утопили. В сыскном, что ли, служишь? В тайной?
– Тише, Валя, тише… – трясущимися губами пробормотал Митенька, встал, почистил зачем-то колени и взялся за стремя.
– Видал? Приближаются господа социалисты, – весело проговорил Гришанинников, показывая подбородком на море. – Сейчас они у нас спляшут пляску святого Витта! Это вы своих людишек к ним заслали? Чистая работа!
Он тоже дрожал, но от радостного возбуждения, от предчувствия привычной уже сладости убийства. Митя даже слышал, как тихо стучали его зубы.
– Тише, Валя, тише… – бормотал Митя, глядя на усики, на зелененькие Валькины глаза…
– Как у тебя с бабами сейчас? – спросил Гришанинников. – Я, брат, здесь такую чиновницу подыскал самоварную, хороша…
«Врет, все врет он про чиновницу!» – вспыхнуло в Митиной голове в тот момент, когда он всаживал нож Вальке в живот, под пряжку ремня.
Валька вскинулся и поднял над головой палец, как человек, который что-то припомнил, потом сполз на бок. Митя стащил его на землю, догнал побежавшего было коня, вспрыгнул в седло, взглянул в море.
Баркас уже приближался к каменной косе. Митя отчетливо видел в лодке синюю тужурку любимого своего Виктора Николаевича и так же отчетливо видел затаившийся за валунами полувзвод солдат.
Митя вынесся на пляж, выстрелил из своего «бульдога», помчался к той косе, вопя что есть мочи:
– Засада! Виктор Николаевич! Засада!
Не проскакал он и десятка шагов, как солдаты поднялись из-за валунов с ружьями наперевес. Офицер махал рукой и что-то кричал тем на баркасе, видимо, предлагал сдаться. Из лодки ответили залпом «маузеров». Офицер и двое солдат упали.
Митя видел, как торопливо начали стрелять остальные солдаты, видел он и многочисленные вспышки огня в прибрежных кустах. Видел появившийся над баркасом столб пламени и огненный клубок, взлетевший и пропавший в небе. Он все видел, но ничего не слышал – ни выстрелов, ни криков, ни взрыва патронных ящиков, ни топота копыт, ни своего безумного вопля.
Новая вспышка беспорядков в Баку. Подожжены заводы, склады, прерваны пути сообщения. Татары разгромили промыслы на Биби-Эйбате. Из 117 действующих скважин осталось 77. Местные газеты предсказывают наступление голода.
«СПб. ведомости».
Арест самозванца. В некоторые полицейские участки за последнее время стали поступать заявления, что в Петербурге проживает лицо, которое разъезжает по столице либо в форме лейтенанта русского флота, либо в спортивном костюме и называет себя то лейтенантом Подгурским, то князем Енгалычевым, выпрашивает у разных лиц деньги взаймы и не возвращает денег.
Вскоре полиции стал известен и случай буйства в Озерках, произведенный именующим себя князем Енгалычевым. Лицо это на днях было задержано у фабрики Жорж-Борман. Дознанием установлено, что задержанный – штурман дальнего плавания II разряда Иван Иванович Вирячев.
В настоящее время определенных занятий не имеет. Форму военного лейтенанта надел сам не знает для чего. Самозванец привлечен к уголовной ответственности.
«СПб. ведомости».
Ряд газет публикует список видных ученых, писателей, артистов и общественных деятелей, которые как петербургские граждане лишены избирательного права, не удовлетворяя высоким цензовым требованиям…
Таинственный пароход. В трех милях от Кеми сел на мель пароход. Таможенные досмотрщики на патрульной шлюпке подъехали к пароходу, взошли на борт и выразили желание его осмотреть. Их встретила вооруженная команда, говорящая по-английски. Досмотрщикам предложили или взлететь на воздух, или сейчас же удалиться. Оба досмотрщика были заперты в комнате, где им угрожали револьверами. Спустя час они оставили судно, а через двадцать минут после их удаления раздался взрыв.
Вернувшись к судну, обнаружили, что оно затонуло, а команда скрылась.
К месту взрыва отправлены военные суда. Выловлены ящики с ружьями и штыками швейцарской работы, обнаружены также водонепроницаемые ящики с патронами, всего 120 тысяч патронов. Ружей найдено 5 тысяч штук.
«Финляндская газета».
В Портсмуте заключен мирный договор между Россией и Японией.
IV съезд «Союза освобождения» принял постановление об организации открытой партии конституционалистов-демократов.
Глава VII
«Дубинушка» и «Марсельеза»
Красин свернул с Неглинной на Петровские линии. Настроение было ужасное: он знал, он чувствовал, что от этого парохода «пахнет Гороховой улицей»; сколько погибло прекрасных людей, сколько в тюрьме, сколько денег, в конце концов, пошло на дно!
Идущий навстречу ему вальяжного вида человек с собакой перенес поводок из левой руки в правую. Все в порядке – явка чиста.
Красин еще раз оглядел Петровские линии, кусочек импозантного европейского Петербурга посреди разлапистой неряхи Москвы, вошел в чинный подъезд, поднялся по мраморной лестнице на третий этаж, открыл своим ключом резную тяжелую дверь с медной дощечкой «присяжный поверенный Комаровский» и оказался в квартире с крепко настоенным запахом холостого комфортного жилья: сигары, марочные напитки, дорогая мужская парфюмерия; слегка, правда, потягивало и псиной.
Навстречу ему поднялась из кресла Надя.
– Вы? – удивился Красин. – Должен был прийти Черт…
– Черт застрял на товарной станции, – прерывающимся голосом произнесла Надя, прижала руку к груди, кашлянула. – Вот, послали меня…
– Вы не простужены? – Красин прошел в кабинет, обошел огромный адвокатский стол и присел на подоконник. – За здоровьем нужно следить.
«Что он говорит, что он говорит таким неприятным голосом? – панически подумала Надя. – Откуда у него такой неприятный голос?»
– Нет, Леонид Борисович, я здорова. Просто долго молчала и вот закашлялась…
– Вы вообще все больше молчите. Для подпольщицы это изумительное качество, но. – Он вдруг оборвал предложение, просто поставил точку после «но».
«Что «но»? Что это такое?» – у Нади заколотилось сердце.
«Что за нелепые фразы я произношу, – думал Красин. – Откуда эта неловкость? Глупость, глупость… Этого еще не хватало».
– Принесли? – сухо спросил он.
– Да! – Надя открыла сумочку, пробежала, пробежала, пробежала расстояние от кресла до окна, приблизилась и протянула Красину сложенную вчетверо газету. Красин поспешно развернул ее.
Это был первый номер новой газеты «Рабочий», отпечатанной в типографии на Лесной.
– Отлично! Вот как прекрасно! – воскликнул Красин и, забыв «обо всем на свете, залюбовался титульным шрифтом, а потом стал читать передовую статью.
Вдруг что-то оторвало его от чтения, он повернулся и увидел сияющее юное лицо Нади, обращенное прямо к нему.
– Что с вами? – поднял он брови. – Что за мгновенные смены настроения?
– Вы так обрадовались «Рабочему»! – сказала девушка.
– Послушайте, Надя, – сказал он, слез с подоконника, сунул газету в карман и зашагал по ворсистому ковру кабинета. – Я хотел бы…
– Одну минуточку, Леонид Борисович! – прервала его она и заговорила быстро-быстро, словно стараясь потоком слов увести его в сторону от некоего опасного места или желая спастись сама. – Я давно хотела посоветоваться с вами по важному для меня вопросу, и лучшего случая, кажется, не будет. Вы знаете, конечно, что я из бедной семьи, но вот недавно скончался мой родственник в Чернигове, и я волею судеб оказалась его единственной наследницей. Правда, пока я получаю по завещанию только проценты, которые вношу в партийную кассу…
– Это я знаю, – вставил Красин.
– Полностью я вступлю в права наследования после замужества. Такова была воля покойного. Я думаю, Леонид Борисович, я думаю, что сейчас, в эти дни, мне просто необходимо… ну, выйти замуж. Понимаете ли…
– У вас есть жених? – спросил Красин, внимательно, сощуренными глазами глядя на девушку. – Вы любите кого-нибудь?
– Я считаю, что, – она запнулась, – что подпольщица не имеет права любить…
– Павел Берг? – спросил он.
Она покачала головой.
– Кириллов?
– Нет…
– Вы хотите вступить в фиктивный брак?
– Да! – воскликнула она.
Красин приблизился и снова сел на подоконник.
– Послушайте меня внимательно, Надежда Яковлевна, – по-прежнему сухим, официальным тоном заговорил он. – Вы должны полностью отдавать себе отчет в том, что вы делаете, а мы должны быть уверены, что вы этот отчет себе отдаете. Вы хотите передать партии все свое состояние, я уже слышал об этом. Вам совсем немного лет, Надежда Яковлевна… Не сломаетесь ли? Вы уже немало работали в партии и знаете, какова жизнь профессионального революционера. Полтинник в день – это максимум. А что ждет впереди? Мы все верим в победу, а может быть, нас ждет поражение, полный разгром? Тюрьмы, Сибирь? Вы подумали об этом?
– Иначе я бы не говорила так с вами, Леонид Борисович, – тихо сказала Надя.
– Я должен посоветоваться с товарищами, но думаю, что партия ваши деньги возьмет, – отчеканил Красин и стал смотреть в окно.
Несколько секунд прошло в молчании. Потом в глубине квартиры зазвонили часы. Надя вздрогнула, а Красин не шелохнулся.
– Смотрите, как высоко летит лист, – вдруг сказал он.
Над Петровскими линиями в сером небе отважно летал одинокий, наполовину желтый, наполовину зеленый лист. То он планировал, то трепетал на одном месте, то вдруг беспомощно падал, то снова взмывал вверх.
– Откуда он прилетел сюда? – проговорила Надя.
– С Неглинного бульвара, я полагаю, – громко и с какой-то странной бодростью сказал Красин.
– Первый знак осени, – шепнула она.
Он молчал и смотрел на лист, словно на летательный аппарат, ведомый каким-то отчаянным пилотом, каким-нибудь Виктором Горизонтовым. Рассказать ей о гибели Горизонтова? Рассказать ли ей обо всем? Рассказать ли этой девочке о самом себе? Как об этом рассказывают?
Подполковник Ехно-Егерн явился с докладом к генералу. Войдя в кабинет, он вытянулся перед огромным столом, за которым маячила под самым сапогом высочайшего портрета шишковатая голова генерала.
Правый глаз подполковника сразу углядел за плечом какое-то неожиданное мерцание; эге, вон оно что: погоны, пуговицы, крестики, аксельбанты – да тут целый синклит.
– Докладывайте, подполковник, – по обыкновению роясь в бумагах, ища в них любимый свой набор соблазнительных открыток, сказал генерал.
Ехно-Егерн раскрыл папку.
– По сведениям заграничной агентуры, ваше высокопревосходительство, революционные группы несмотря на неудачи с пароходами «Гладстоун» и «Джон Графтон» всеми путями завозят в империю оружие и боеприпасы. Вот список перехваченных грузов и арестованных преступников.
– Ваше высокопревосходительство, господа! – Ехно-Егерн небрежно кивнул правостороннему молчаливому мерцанию. – Должен, к величайшему своему огорчению, отметить закостенелость нашего аппарата. Более двух месяцев наш департамент доводил на места полученные с таким трудом скудные сведения о III съезде эсдеков. Сколько времени понадобилось, чтобы объявить по всей империи розыск большевистских цекистов! Наконец, пропала, словно иголка в стоге сена, такая крупная фигура, как инженер Красин, который, по некоторым нашим, правда, еще не проверенным, агентурным донесениям, отнюдь не бросил преступную деятельность, как утверждают некоторые наши высокопоставленные персоны, а, напротив, избран в ЦК РСДРП.
– Вздор! – бабахнуло из угла, и Ехно-Егерн понял, что слухи оправдались: бакинский его оппонент повышен в должности. Он сумел усмехнуться и чуть-чуть повернул голову. Так и есть: опустив пузо до колен, сидит в углу полковник Караев.
Генерал между тем предавался любимому своему занятию – обводил сухим перышком открытку, создавая, видимо, иллюзию сопричастности к изображению. Эх, слуги порядка!
– Плохо, ваше высокопревосходительство, боремся мы с бунтовщиками, – продолжал Егерн. – У тех спайка, железная дисциплина, взаимовыручка, а у нас рутина. Плохо мы еще боремся, плохо…
– Эт-то кэ-то же пэ-лохо бор-рецца? Эт-то у кэ-го же рутина? – вроде бы негромко, но на самом деле грозно, устрашающе, гибельно произнес, не поднимая головы, его превосходительство.
Ехно-Егерн, зная прекрасно эту интонацию, почувствовал головокружение, извернулся ужом, выронил папку.
– Это я, ваше высокопревосходительство! Это я про себя! Я плохо борюсь! У меня рутина!
– То-то… Хорошо еще, что признаетесь в ошибках, – генерал отбросил открытки и поднял голову. – А то развелись у нас в департаменте умники, прыткие такие молодцы, выдумывают всякие там «клапаны»… – Он захохотал, а синклит захихикал.
«Донес, донес, подлец, – быстро соображал Ехно-Егерн. – Тупица, бурбон! Но ведь я же тоже донес еще тогда, сразу же… видно, моя-то рука в сферах ослабла, видимо, караевское направление выходит вперед, видно, ждать надо большой крови…»
– Так вот, подполковник, перейдете под начало полковника Караева, – сказал генерал, наслаждаясь. – Все свои дела сдадите ему, а он уж вас научит бороться с кем надо. Можете идти!
Когда за Ехно-Егерном закрылась дверь, погоны, бороды, кресты, аксельбанты заколыхались.
– Ишь, прыткий какой!
Конференция социал-демократических организаций России высказалась за активный бойкот Государственной Думы.
В Москве началась всеобщая стачка рабочих. Грандиозные политические митинги в университете и в Межевом институте. Выступают докладчики-большевики.
Приговорены к смертной казни 5 обвиняемых в убийстве бакинского губернатора.
Цирк Чинезелли. Сегодня прибывает пароходом из Англии знаменитая труппа африканских дикарей-арапов, отличных акробатов-гимнастов.
С утра 24 сентября по Москве было расклеено объявление, запрещающее всякие сходки, сборища и собрания в публичных местах и на улицах. Виновные будут подвергнуты штрафу в размере 500 рублей или аресту до 3 месяцев. Будут применяться решительные меры по пресечению беспорядков.
С утра демонстранты ходили по бульварам с пеньем «Марсельезы». Произносились речи. Во втором часу дня большая толпа пошла по Тверской от заставы к Страстному монастырю, но была рассеяна жандармами и казаками…
Началась забастовка на Московско-Казанской железной дороге.
Всероссийский железнодорожный съезд в Петербурге вырабатывает требования.
Забастовка охватывает ряд фабрик и заводов Петербурга.
В Москве закрылись все аптеки.
Бастуют все дороги, за исключением Финляндской. Делегаты всех московских профессиональных союзов и рабочих организаций решают примкнуть к забастовке.
Всеобщая забастовка в Харькове. Соборная площадь и университет забаррикадированы. На университете развеваются красные флаги. В некоторых частях города столкновения войска с народом…
Перевязочные пункты завалены работой. Комитет общественной безопасности с разрешения губернатора передал охрану города милиции из вооруженных рабочих и студентов. Горожане восторженно приветствовали народную милицию.
Учредительный съезд партии конституционалистов-демократов в Москве выражает солидарность с забастовкой и принимает резолюцию с требованием учредительного собрания.
Витте назначен председателем совета министров.
«Холостых залпов не давать, патронов не жалеть» – приказ Трепова.
Министр путей сообщения в течение двух часов уговаривал машинистов приступить к работе.
Он говорил, что, когда сам был рабочим, любил сверхурочные. В Англии и Америке он работал по 16 часов для увеличения своего заработка.
…Один из рабочих заметил, что при 16-часовом рабочем дне нельзя ни почитать, ни поучиться. Министр ответил, что при такой норме можно выделить один час на чтение, что составит 365 часов в год. Он, министр, работает больше рабочих и совершенно испортил себе зрение…
«Московские ведомости».
Довольство войск Петербургского гарнизона свежим мясом отменено.
13 октября в Петербурге на всех фабриках и заводах проходили выборы в Совет рабочих депутатов. Ночью состоялось первое заседание Совета.
В Петербурге прекратили работу Невский судостроительный, Александровский, фабрики Торнтона, Варгуниных, прекратилось движение трамваев и конок. Бастуют чугунолитейный завод «Атлас», императорские стеклянный и фарфоровый заводы.
Бастуют служащие телеграфа, телефонной станции, чиновники банков и министерства финансов.
Высшие учебные заведения окружены войсками.
В Казани в «Крымских» номерах произошли сильные взрывы бомб во время их приготовления. Многочисленные жертвы.
На третьем заседании Петербургского Совета рабочих депутатов председателем избран Хрусталев.
По предложению Петербургского комитета РСДРП в Совет приглашены представители социалистических партий.
Шалонский конгресс Объединенной французской социалистической партии приветствует русскую революцию.
Забастовки, митинги, расстрелы, террористические акты по всей стране…
Высочайший манифест 17 октября
«Об усовершенствовании государственного порядка»
…Даровать населению незыблемые основы… неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов…
призываем всех верных сынов…
долг свой перед…
помочь прекращению неслыханной…
напрячь все силы…
Грандиозное, с трудом поддающееся описанию зрелище представлял собой Невский проспект в ночь с 17 на 18 октября.
В 11 часов вечера стали раздаваться гектографированные экземпляры манифеста. Манифест буквально рвали из рук. Лица, незнакомые между собою, подходили друг к другу, жали руки и обменивались поздравлениями.
В час ночи манифестанты двинулись по Невскому с красными флагами и пением «Марсельезы».
Перейдя Полицейский мост, толпа остановилась у строгановского дома и спела «вечную память». У дома Победоносцева была устроена враждебная демонстрация. Затем направились по Литейному проспекту к дому предварительного заключения на Шпалерной улице, где содержатся политические преступники, чтобы сообщить им радостную весть об ожидающей их свободе.
…Весть о свободе с быстротой молнии облетела все население. С утра улицы сразу зашумели и зажили новой жизнью. Огромные толпы с радостными кликами, бурным потоком устремились к Невскому.
На площади Казанского собора 10-тысячная толпа открыла народный митинг…
Это было невиданное зрелище! Свободные граждане только что провозглашенной свободной России свободно собрались в центре города, чтобы свободно говорить о чем угодно. Полиция стояла тут же и удивленными глазами смотрела на все происходящее. Сразу спали цепи рабства, и то, что еще вчера было запрещено, сегодня стало возможным, и прошлое навсегда отошло в область преданий.
Неожиданная свобода ошеломила всех, и, конечно, трудно было ожидать порядка в этом первом народном митинге. Преобладающие темы ораторов: неполнота и недостаточность данной свободы, необходимость немедленной амнистии для всех политических преступников, образование народной милиции и проч.
…Почти во всех домах по Невскому были раскрыты окна, откуда неслись звуки «Марсельезы». Были переполнены балконы, окна, даже крыши. Отовсюду манифестантов приветствовали красными и белыми платками. …Войск и патрулей не видно, полиция спокойно стоит на своих местах и не вмешивается во все происходящее. Удивительный порядок и спокойствие в толпе.
…Вечером на улицу выступили хулиганы. Оскорбляя прохожих, задевая ни в чем не повинных граждан, срывая с домов национальные флаги и неся их перед собою, эти толпы с диким шумом носились взад и вперед по улицам. Спешно были заколочены магазины.
…В тот же день имели место кровопролития.
…После митинга на Выборгской дороге толпа рабочих двинулась через Литейный мост к Невскому.
…На Нижегородской ее встретили солдаты, которые произвели в толпу залп. Один убит, другой, раненный в живот, доставлен в больницу, где скончался. Тяжело ранены студент и курсистка…
У здания Технологического института собралась толпа. Один отряд казаков-семеновцев под командой корнета Фролова бросился в атаку, во время которой, между прочим, был сильно изрублен профессор Тарле.
…Один студент взобрался на фонарь и обратился к толпе с речью, говоря, что опасности никакой нет (по другой версии, он указывал на узкие рамки манифеста и призывал к дальнейшей борьбе).
…По команде капитана Зыкова было произведено из Бегового переулка в фонарь 15—20 выстрелов. Студент свалился мертвым. Раздался новый залп. Толпа в панике побежала. Убито 4 взрослых и 3 детей.
…18 октября граф Витте принял петербургских журналистов. В своем слове к ним он, в частности, сказал:
– Невзирая на свое полное бесправие и беззащитность, наша печать всегда имела громадное влияние на умы.
Я обращаюсь к вам как русский человек, как гражданин, а не как царедворец или министр. Помогите мне успокоить умы: от вас, главное, от вас, это успокоение зависит…
Тифлис. 18/Х. Величественная демонстрация рабочих. Несколько десятков тысяч человек с пением «Марсельезы» и «Дубинушки» двинулись в Дидубе, затем к Метехскому замку – возвестить заключенным радостную весть.
Одесса. 18/Х. Полумиллионное население города ликованием встречает свою свободу. По улицам, с которых еще не смыты следы крови юных борцов за свободу, двигается многотысячная демонстрация, впервые слышится великое свободное русское слово, развеваются красные флаги.
Полтава. После столкновения с войсками состоялся народный митинг. Писатель Короленко произнес с трибуны речь.
Севастополь. Возле тюрьмы убито 6 человек, ранено около 40.
Варшава. Толпа в 250 000 человек дошла по Маршалковской до костела Креста. Восторженная овация была устроена Сенкевичу, произнесшему речь с балкона.
Томск. Жертвы беспорядков достигают 700 человек. Судебные власти приступили к следствию.
Одесса. Погром продолжался четыре дня. Установлена организация погрома. Убитых более 1000 человек, раненых до 5000.
Киев. Трехдневный погром. Разбиты все еврейские магазины. Убитых около 150, раненых до 300.
Ростов-на-Дону. Погром с 18/Х до 20/Х. Убито 176, ранено 500 человек.
Кролевец (Черниговской губ.). Город разгромлен.
Луганск. Три дня погрома.
Москва. 18 октября. Из Высшего технического училища к Таганской тюрьме направилась демонстрация рабочих и студентов.
На Немецкой улице ударом куска трубы убит Н. Э. Бауман, член МК РСДРП. Убийца задержан полицией.
…20 октября состоялись похороны Баумана, совсем недавно освобожденного из Таганской тюрьмы, где он просидел 16 месяцев… Толпа «патриотов» пыталась напасть на манифестацию, но, увидев в руках дружинников револьверы, разбежалась.
…По Замоскворечью и по Моховой ходили полицейские и через дворников приглашали обывателей принять участие в грандиозной манифестации «тех, кто за царя». Предполагается избиение интеллигентов.
Патрули боевых дружин, сформированных рабочими, продолжают обходить порученные им районы. Патрули, каждый в 6 человек, вооружены.
Лондон. Здесь все с ужасом ожидают страшной развязки, которая, видимо, приближается в России. «Дейли телеграф» опубликовала настойчивое воззвание к русским либералам, увещевая их поддержать графа Витте, который является единственным человеком, могущим спасти Россию от полного разгрома и уничтожения всякой законности.
Из листовки Московского Комитета
и Московской группы РСДРП:
…Мщение, товарищи! Пора смести с лица русской земли всю эту грязь и гадость, позорящие ее, пора нам взяться за оружие для решительного удара.
Готовьтесь к вооруженному восстанию, товарищи, и не давайте черной сотне безнаказанно вырывать борцов из рядов наших!..
– Господи, сколько лет я мечтал об этом! Выйти на Арбат и увидеть самую обыкновенную студенческую демонстрацию – веселое, свободное шествие, как в Европе! И вот, сбылось… без нагаек, без крови!.. не верится, не верится…
– Погодите, батенька, рано радуетесь…
– Да нет… нет… Этот процесс уже не остановишь – Россия вступила на европейский путь развития, милостивый государь, и постепенно вымрут ищейки, унтеры Пришибеевы, держиморды и палачи, эти порождения столетий рабства!
– Неизвестно, батенька, куда повернутся события…
– Боязливость ваша, сударь, осторожность, извините, осточертевшая от татарского ига идут. Кончилось это все, кончилось! Посмотрели бы вы на эти юные решительные лица! Газеты! Газеты различных направлений! В голове не укладывается – нет цензуры! Конституционная монархия – как Британия, сударь, как Великобритания. Монарх постепенно превратится в чистейший символ – вспомните мое слово! Власть будет принадлежать избранникам народа!
Коалиционные правительства, отставки кабинетов, запросы в Думе, общественная жизнь, борьба…
– Эка размахнулись, восторженный вы человек!
– Да, размахнулся, и не без оснований, сударь! Не на пустом месте мы выросли. Радищев, декабристы, Герцен, Чернышевский…
– Это вы, простите, считаете себя наследником?
– Милостивый государь, да будет вам известно, что я уже восемь лет даю деньги на революцию и вот в этом доме-с, да-с, не раз ночевали-с чемоданчики кое с чем-с… Решено, вступаю в партию к.-д.!
– Не торопились бы вы, батенька…
– Вздор! Вздор! Энергия, динамика – вот символы нашего времени! Молодежь…
– А вы сытые, господа мясники?
– Сытые, хозяин!
– Ливеру вам под графинчик хватает?
– Хватает!
– Грудинка при разделке остается?
– Остается!
– Куда деваете остатки?
– Съедаем, хозяин!
– Фартуки новые получили, господа мясники, калоши?
– Получили!
– Водку с вами хозяин пьет, не обижает?
– Не-е-т!
– А вот в листке этом подметном сказано, что хозяин всегда рабочему человеку злейший враг. Евреи, господа мясники, социалисты эти все говорят, что все производство надо народу отдать, а сами хотят весь российский достаток в свою пользу оборотить!
– Бить их надо!
– Вам сейчас, господа рабочие мясники, его высокоблагородие пристав все по порядку доложит. Только сперва разрешите ему стаканчик предложить.
– Пей до дна, пей до дна, пей до дна!
Читать бесплатно другие книги:
