Сердце Рима Ридли Кроу Макс

Холодное дуло, удлиненное глушителем, ткнулось о его затылок, и в этот момент все для Хенрика Боднара перестало иметь значение. И два высших образования в престижных университетах, и работа над диссертацией, и готовящееся повышение, о котором он якобы не догадывался. Всё это, как и то, что жена прислушалась к словам психотерапевта и решила дать их браку второй шанс, отныне перестало занимать место в его личном пространстве. Там – во вселенной Хенрика – остался только он и пистолет, вдавленный в его голову. Он слышал дыхание убийцы, ощущал запах его одежды – дорогой кожи и металла. На лбу Боднара выступила испарина, кисти рук похолодели, в коленях ощущалась болезненная слабость, в животе стало тяжело. Все это длилось считанные мгновения, и тоже перестало существовать, как только щелкнул рубильник, обрывающий человеческую жизнь.

За девять дней до этого события

Белый потолок нависал над головой скучными квадратами. Такая же белая стена не становилась ближе, с каким бы темпом Ника ни бежала. Беговая дорожка – циничная шутка. Беги быстрее, еще быстрее, и останешься на том самом месте. Как в Зазеркалье.[1]

На самом деле Ника думала, что все будет гораздо хуже. Когда Созидатели похитили ее в Стамбуле, она не знала, чего ждать, но сознание подсовывало все большие ужасы. Имея дело с организацией, помешанной на тотальном контроле, девушка понимала, что они не ограничены ни в возможностях, ни в средствах. Кто и когда втянул ее в это приключение? Взрыв, случившийся в ночном клубе Вены, навсегда изменил ее жизнь.[2] Она узнала о тамплиерах и асассинах, о давней вражде и взаимной ненависти людей, что смотрят на мир с разных сторон. Тирания и свобода. Порядок и хаос. Кто из них был прав? Неизвестно. Одно Ника знала наверняка: пока два ордена грызутся, как голодные псы, вожделенная косточка находится в руках у стоящего в стороне ордена Созидателей.

Ее увезли далеко от Стамбула. Отрезок пути они преодолели на частном самолете. Почти всё время Ника пребывала под действием снотворного, а когда очнулась, то находилась в этом самом месте. Его называли просто «Центр».

– Центр чего? – спросила она, услышав это впервые.

– Всего, – ответила ей бесстрастная девушка с зализанными короткими волосами.

Ника не представляла, где расположен Центр. Она видела не так много работников, но все они говорили на английском, при этом являлись представителями различных национальностей. Одинаковые серые костюмы, бежевые рубашки. У женщин минимум косметики. Такое впечатление, что кто-то отдал приказ брать на работу только клонов. Либо кто-то очень хочет, чтобы попавший в эту среду человек моментально забыл обо всех индивидуальных особенностях, и зарубил у себя на носу, что он – часть чего-то великого, маленькая ничтожная клетка сложного организма.

Она опасалась, что ее немедленно подключат к анимусу – аппарату, позволяющему извлекать информацию из цепочек ДНК, буквально вытягивая через мозг объекта память его предков. Но этого не случилось. Напротив, ее поместили в условия, напоминающие санаторий. За эти два дня Ника высыпалась, ела пять раз в день здоровую пищу, притом, довольно вкусную, пила свежевыжатые соки, воду и терпкие чаи, посещала курсы массажа и занималась в тренажерном зале. Поначалу она решила, что таким образом чего-то ждет. Вроде как стопка журналов в парикмахерской, чтобы клиент своей кислой миной не смущал работников. Но вдруг поняла, что ждать ей, собственно, нечего. Потребовав объяснений от той самой девушки, что сопровождала ее на процедуры и в столовую, она дождалась обещания, что после тренировки к ней подойдет кто-то главный.

Ника бежала из последних сил. Так странно было изматывать себя, понимая всю тщетность мышечного напряжения. Благодаря хитрому устройству она никогда не сдвинется с места, какой бы темп ни набрала. Но так было легче не сойти с ума. Бежать! Бежать со всех ног! Чтобы не думать, что сталось с Алексом, Сэб, Ритой и Колином, когда кафешку, где они вместе обедали, расстреляли. Алекс всегда защищал ее, он был светлым рыцарем, хотя его героический облик безнадежно испорчен фанатичной преданностью ордену и скверным характером. Но он бы ее спас!

Если только он жив.

– Ника Бажан!

Восклицание совпало по времени с замедлением и остановкой дорожки. Ника ухватилась за поручень, чтобы устоять на месте. Все еще запыхавшаяся и изрядно уставшая, девушка обернулась к вошедшему. В дверях стоял мужчина, которого она никогда прежде не видела. Он был полным, но не переступил грань безобразности. Скорее уж производил впечатление надежного, обеспеченного, холеного человека. Наверное, таким должен был быть Майкрофт Холмс.[3] Вероятно, британский акцент способствовал появлению этой ассоциации.

– Как я понял, вам нужны объяснения.

– Ответы, – исправила она его. – Объяснения – это успокоительная сказка, а мне нужна правда.

Он хмыкнул, сложил руки на уровне живота и посмотрел на нее с унизительным равнодушием. Идеально выбритый богатый толстяк в безупречно белой комнате. Он не представился, но это и не имело никакого значения. Назовется он «Ивановым» или «Смитом» – какая разница? Едва ли ей когда-нибудь придется как-нибудь к нему обратиться.

– Тогда спрашивайте.

– Где я?

– В Центре.

– Географически.

– И географически тоже. Вам известно, что земля – почти шар? Куда ни ткни, всюду центр.

«Да он издевается!» Ника постаралась сформулировать следующий вопрос. Созидатели любят формулировки.

– На территории какой страны я сейчас нахожусь?

Мужчина грустно вздохнул, будто короткий разговор уже бесконечно утомил его.

– Неужели вы собираетесь сейчас позвонить в аэропорт и заказать билет на ближайший рейс? Если нет, тогда откуда этот интерес?

«А он прав», – подавив раздражение, подумала Ника. Какая разница? Едва ли ее отсюда выпустят на экскурсию.

– Со мной были ассасины. Ну, вы знаете… Они живы? Что с ними?

– Ассасины, – он чуть заметно усмехнулся. – Ну конечно. Алекс, верно?

Ника напряглась.

– Во время проведенных тестов с демонстрацией фотографий ваших спутников, ритм ваших сердечных сокращений заметно участился именно на его файле.

– Ну знаете ли, это еще ничего не доказывает! – возмутилась Ника. – Мне вот как-то сон занятный приснился с Джеком Николсоном, а он даже не в моем вкусе!

– Учитывая ваше прошлое – доказывает, – многозначительно заявил собеседник. – Во всяком случае, то, что вы снова будете ждать его помощи. Надежда, на сей раз совершенно беспочвенная, является отвлекающим фактором, от которого я хочу вас избавить. С вероятностью 90 % можно сказать, что Алекс вместе с остальной командой погиб. Не от наших пуль, не стоит так на меня смотреть. Они были схвачены своими же соратниками, и, вероятней всего, отправлены под трибунал. Но даже если по какой-то счастливой случайности ваш друг жив, он не сумеет отыскать Центр. Это за гранью его способностей. Поверьте.

– Мы в аду? – с вежливой улыбкой уточнила Ника. – Потому что для Алекса и это не проблема.

– Ваша вера была бы похвальна, если бы не была глупа, – натянуто улыбнулся тот. – Поскольку вы никак не можете сформулировать подходящий вопрос, я помогу. Вы в Центре, на территории моего ордена. Естественно, вы нужны нам сугубо для связи с вашей памятью. Точнее, с памятью Лорин Питерс, блудной овечки, отбившейся от стада. И не только.

– Я понимаю, что вы не мои личные фанаты. Но зачем вот это?! – Ника обвела рукой вокруг, поясняя, что имеет в виду зал и многое другое.

– Пройдемте, – неожиданно предложил ее собеседник.

Не имея других планов, Ника последовала за ним.

Тот же коридор, по которому Ника ходила за последние двое суток бесчисленное количество раз. Но теперь они миновали дверь в столовую, в спальню, в массажный кабинет. Безликие белые двери остались позади.

– Прошу, – мужчина указал рукой на окно в стене, и Ника приблизилась к стеклу.

В комнате, освещенной электрическими лампами, поскольку естественное освещение в Центре отсутствовало, находился уже знакомый ей прибор, напоминающий помесь капсулы для томографии, стоматологического кресла и тренажера-симулятора для обучения летчиков. Анимус. Только этот прибор был дополнен капельницами и устройствами, чем-то похожими на те, что показывают в кино, когда человек находится в коме.

– Вы меня что, навсегда туда запрете? – прошептала Ника, глядя на аппарат.

– Не так категорично. Но благодаря усовершенствованию модели объект может пребывать в анабиозе от пяти до семи суток без перерыва. Это позволяет создать более крепкие связи в памяти, практически избежать искривления воспоминаний, происходящего по вине психо-эмоционального состояния объекта «один» или объекта «минус один», как мы называем предшественников. Но у этой системы есть один недостаток. Организм подвергается более серьезному испытанию и нуждается в восстановлении. Здоровье – вот залог успешной синхронизации. Так что считайте, что выиграли билет на курорт. Сбалансированное питание, тренировки и полноценный отдых подготовят вас к необходимым нагрузкам.

Ника отпрянула от стекла и посмотрела на него, как на сумасшедшего:

– Вы собираетесь превратить меня в проигрыватель? Беспрерывная передача шоу из прошлого?

– Вы меня не услышали. Перерывы, конечно, будут.

– Чтобы восстановить выжатый как лимон организм! А что потом? Когда я превращусь в растение? Через три-четыре сеанса?

Он повернулся к ней, и к ужасу Ники в его глазах не было эмоций. Разговор о человеческой судьбе, о ее судьбе, нисколько не трогал его. Ни сочувствия, ни радости, ни торжества. Он говорил о чем-то бесконечно обыденном.

– Думаю, это случится нескоро, если соблюдать меры предосторожности и в точности выполнять инструкции.

Ника снова взглянула на чудовищную машину, которая проникнет в ее душу, в ее память. Жить, дышать, выполнять рекомендации тренера и глотать витамины, чтобы какие-то извращенцы смогли и дальше смотреть увлекательное кино, используя ее мозг вместо жесткого диска? А если они узнают, что вторая часть дневника Лорин у ассасинов? Или уже знают…В любом случае ее жизнь теряет всякий смысл. Созидатели не позволят уйти.

– А если я откажусь? – спросила она. – Я перестану ходить на тренировки, вы не сумеете заставить меня качать пресс или бегать. Смертью пригрозите? Ну-ну.

– Ника, Ника, – с раздражающим притворным сочувствием вздохнул человек-глыба, – это так глупо. Чего вы хотите добиться этим? Свободы?

– Вы меня не отпустите. Так зачем мне вам подыгрывать?

Он хмыкнул, почесал натянутый низкий подбородок и кивнул:

– Идемте.

Они прошли до конца коридора, затем дождались лифта. Зеркальная капсула даже не дрогнула, когда двое переступили ее порог. Ника не могла определить, едут они вниз или вверх, лифт двигался очень плавно, словно чуть вибрировал, стоя на месте. В четырех зеркалах с любого ракурса она видела саму себя в сером спортивном костюме с завязанными в хвост каштановыми волосами, давно требующими рук хорошего парикмахера. На осунувшемся лице выделялись огромные глаза, испуганные, усталые, поблекшие. Она уже и не помнила, что покинула родную Украину, чтобы отдохнуть с подругами в Вене. А теперь она желанная добыча для каждого ордена. Вернее, не сама Ника – только ее память. На нее же им плевать.

Двери открылись, бесшумно разъехавшись в разные стороны, и Ника вслед за тяжеловесным провожатым попала в очередной залитый светом коридор. В таких ни спрятаться, ни затаиться попросту невозможно. Прямая белая кишка без малейших выступов и ниш, с полусотней запертых дверей.

– Будьте любезны.

Очередное окно в стене. У Ники возникло подозрение, что она сейчас вновь увидит ту самую палату – иначе язык не поворачивался назвать камеры – с тем же самым прибором. Практически так и случилось, за одним исключением: теперь анимус не был пуст. В нем находился человек, чью голову скрывала непрозрачная часть аппарата. Он был нагим, и потому совершенно беспардонно на всеобщее обозрение было выставлено его тело со множеством подключенных датчиков на выбритой груди, вонзенных в вены игл капельниц с обеих сторон, и с катетером для мочеиспускания. Из брюшной полости были выведены прозрачные трубки, завершающиеся банальными медицинскими пакетами. Когда Ника навещала в больнице свою тетю, то видела, как по коридорам бродят больные после операции с такими вот «пакетами» для отвода всякого рода жидкостей. Возле этого незнакомца находились два человека. Один опорожнял емкости, заменяя их свежими, другой считывал данные из таблицы на экране.

– Кто это? – спросила Ника, борясь с омерзением.

– Понятия не имею, – цинично ответил ее спутник. – Я никогда не интересовался его именем или прошлым. Куда важнее, что он отдает нам информацию, которая все еще хранится в его мозгах. Все остальное понемногу отмирает, атрофируется, хоть мы и поддерживаем жизнедеятельность важных органов. Он на сегодняшний день живет без печени, почек и желчного пузыря. По прогнозам, у нас есть около недели до того, как откажут легкие. Он слишком дорого обходится, и если удастся получить всю необходимую информацию до этого срока, мы с радостью закроем его файл, а я так и не узнаю, как его звали. Мне до этого нет дела.

Ника повернулась к нему, пытаясь понять, что за человек стоит рядом. Он говорит это специально, чтобы сыграть на ее чувствах, но беда в том, что ему не приходится лукавить.

– Значит, это меня ждет, если я откажусь?

– Именно.

– Но я слышала версию, что это нереально против воли…

– Так говорят дилетанты. Конечно, специалистам это доставит неудобство, возможно, усложнит работу, как если сравнивать быстродействующий процессор с примитивной вычислительной техникой позапрошлого века. Возникнут некоторые трудности, появятся неточности в передаче данных. В начале, когда сопротивление будет достаточно сильным, мы столкнемся с блоком вашей памяти. При правильном подходе взлом системы дает положительный результат. Если же не удастся… что ж. Мы потеряем ценный ресурс. Вы же попросту перестанете существовать. Масштабы проблем несоизмеримы, верно?

Ника сама не знала, за что ей цепляться. Родителей она едва ли увидит, а они, вероятней всего, уже ее оплакали. Шансы выбраться из лабиринта белоснежных коридоров ничтожны. Жить ради того, чтобы получить еще один день, когда можно будет сходить в спортзал на пробежку? Видеть солнце и небо только при подключении к анимусу?

И все же она дала согласие, от которого, по сути, ничего не зависело.

К физическим нагрузкам, отдыху и питанию добавилось обучение. Ее английский совершенствовался, она посещала уроки художественного мастерства, ее электронная книга трещала по швам от загруженной литературы. Тренированное тело Созидателям было не так важно, как тренированный мозг. Более того, в один из дней ее привели к самому настоящему стоматологу, который безболезненно вылечил требующие внимания зубы. В ордене ответственно подходили к работе с ценными ресурсами.

Спустя неделю такого режима, когда по ночам понемногу стали отступать кошмары, где пылающий ночной клуб сменялся расстрелянным кафе, Ника почувствовала приближение изменений. Ее опасения подтвердились, когда врачи после привычных тестов объявили о значительных улучшениях по всем показателям. Предстоящая ночь ее пугала. Ника лежала без сна, думая о том, что на следующее утро ее погрузят в анимус на неделю. Прежде ей не приходилось находиться в нем дольше двенадцати часов.

«Ну и сучка ты, Лорин, – подумала она о той, чья память так нужна Созидателям. – Если бы не ты…»

Да, если бы Лорин в XVIII веке не совершила непростительную с точки зрения своего ордена глупость, если бы она не проявила человечность, совестливость и сочувствие, если бы она не влюбилась безумно, безудержно, то, вероятно, Ника продолжала бы жить в своем городе, ходить на работу, строить жизнь по принятым нормам. И была бы счастлива среди таких же одураченных глупцов, которым плевать, что их используют.

Утром (о времени позволяли судить часы на стене) за ней пришла все та же бессменная девушка, что молча водила ее по коридорам последние девять дней. Следуя за ней в этот раз, Ника вдруг почувствовала невероятную тоску, словно плелась за палачом на эшафот.

– Тебя как зовут? – спросила она, обращаясь к идеально ровной спине проводника.

Ее вопрос несколько удивил девушку, поскольку та даже не сразу ответила:

– Это не имеет никакого значения.

– Мой мозг сейчас сожрет ваша машина, а я, возможно, превращусь в спящую красавицу на веки вечные, так что это имеет чертовски большое значение!

Девушка обернулась, смерила Нику взглядом, в котором еще только зарождалось профессиональное безразличие. Нет, она не сочувствовала, но в ее глазах мелькнул страх. Она почему-то испугалась вспышки гнева от человека, который ничего не сможет ей сделать.

– Сара Джонс.

– Надеюсь, Сара Джонс, ты гордишься своим орденом. Чувствуешь себя частью великой идеи?

– Да, – с вызовом ответила та, обернувшись через плечо. – Горжусь.

Ника понимала, что собеседница не лжет. А что бы выбрала она сама, будь такая возможность? Быть примитивной инфузорией, одноклеточным организмом на низшей ступени эволюции, или же крошечным элементом сложнейшего произведения природы? Клетки единого организма. «Их беда и счастье, что они сравнивают себя с мышцами, мозгом, кровеносными сосудами. А не с клеткой в анусе, чье отмирание даже не будет замечено, – с горечью подумала Ника. – Все хотят быть важными, значимыми, и им дают эту иллюзию. Созидатели обманывают даже своих».

Ей позволили за ширмой переодеться, сменив спортивный костюм на больничную рубаху с глупыми и пошлыми завязками на спине. Теперь она ощущала себя совсем нелепо, беспомощно и унизительно. Вероятней всего, рубаху с нее снимут, как только анимус поглотит ее сознание.

– Ложитесь.

Она послушно расположилась на жестком ложе. Над головой светила яркая лампа. Когда один из присутствующих незнакомцев повернул подвижный экран анимуса, закрывая им от Ники остальную комнату, она вздохнула с облегчением. Хотя бы слепить перестали…

– Все по местам. Действуем по обычному протоколу, погружение не первичное. Три. Два. Один.

Ника зажмурилась и приготовилась к неприятному ощущению, которое можно сравнить с резкой перегрузкой при взлете самолета, дурманящим действием общего наркоза и состоянием небывалой, неестественной легкости во всем организме. Но ничего не случилось. Прислушавшись, она поняла, что в комнате появился еще один человек, из-за которого сорвался запуск.

– А я говорю, что объект должен пройти со мной немедленно. Открывшиеся обстоятельства важнее своевременности подключения.

– Вы не понимаете, машина запущена.

– Вы можете подождать десять минут, пока вопрос закроется, а я не имею возможности ждать неделю, пока объект будет освобожден из анимуса!

Ника жалела, что не видит говорящих. К тому же, теперь ей уже не было спокойней из-за ограждающего ее экрана. Там, по другую сторону, она голая, беззащитная, и совершенно неуместный стыд заставил ее плотно сжать ноги.

– Поднимайтесь!

Экран исчез, и недовольный лаборант помог ей сесть, но дернул так резко, словно это сама Ника была виновата в задержке их работы.

Помешавший подключению человек стоял здесь же, в костюме с галстуком. Он вытирал платком потеющее лицо. В кабинете было довольно прохладно, и появление пота можно было объяснить либо тем, что незнакомец бежал, либо тем, что невероятно нервничал.

– Бажан, идите за мной, – скомандовал он.

Она равнодушно поднялась. Уже на выходе из комнаты поняла, что идет в больничной рубахе с голым задом.

– Можно одеться?

– Может, вам еще и косметичку принести?! – возмутились оставленные без работы служащие анимуса.

– На это нет времени, – возразил невзрачный незнакомец.

Ника шла за ним, зажав рукой расходящиеся полы рубахи, ощущая босыми ногами холодный гладкий пол. От ее влажных стоп оставались следы на безупречно отполированной поверхности.

– Проходите.

Она вошла за ним следом в лифт.

Несколько секунд они провели в молчании. Ника разглядывала человека через отражение. Он был чуть ниже ее, с узкими плечами, темными волосами, длинным носом и острыми скулами. Костюм висел на нем, словно был одолжен у старшего брата.

– Выходите, – сообщил он за секунду до того, как створки открылись.

По коридору, который ничем не отличался от всех предыдущих, они дошли до тупиковой двери. Спутник Ники все чаще прикладывался к платку. Он заметно нервничал, как студент перед экзаменом. Дрожащей рукой он повернул ручку, и они вошли в помещение, похожее на серверную. По сути, это и была серверная: огромная продолговатая комната, наполненная равномерным гулом, словно вместо машин повсюду были расставлены пчелиные ульи. Шкафы уходили далеко вперед. Помещение казалось бесконечным, воздух пропах горячим пластиком и натужно работающим кондиционером.

«Я все еще голая», – подумала Ника. Странно, но ее это всерьез волновало. Словно разум цеплялся за что-то понятное в этом катящемся в пропасть мире.

Услышав посторонний звук, ее дерганный спутник напрягся и устремил взгляд между стеллажами.

– Это Хенрик Боднар, – громко произнес он, обращаясь к урчащим, словно довольные тигры, серверам. – Она здесь. Сэр?

«Сэр» подтолкнуло Нику к размышлениям, уж не в Англии ли она. А если нет, то где за ее пределами используется именно это обращение? В США, например, но вряд ли они совершили столь длительный перелет. Она прислонилась к чуть вибрирующему шкафу, закрывая нагую спину и зад. Жесткая ткань одноразовой рубахи нелепо топорщилась на каждом сгибе.

– Сэр!

Ника вздрогнула, когда громадная черная фигура возникла прямо перед ней, за спиной Хенрика Боднара. Это был темнокожий мужчина ростом около двух метров, в таком же сером костюме, как и все работники Центра.

Он приставил дуло пистолета к затылку Хенрика. Тот только и успел, что вздрогнуть от неожиданности, и, вероятно, даже не испугался. Выстрел был тихий, но Нике показалось, что грохот ее оглушил. Несколько секунд она просто стояла, глядя на тело, на влажный затылок, на темнеющий под головой пол.

– Если собираешься блевать, мочиться или падать в обморок – сейчас самое подходящее время. Потом будет не до того.

Ника перевела взгляд с мертвеца на убийцу. Он спрятал пистолет. Значит, стрелять второй раз пока не собирается. Глаза выпуклые, шоколадная кожа натянута на выступающих скулах, подбородок очерчен стильной бородкой. Нос при этом казался непропорционально большим, надбровные дуги – слишком выступающими. Он был похож на известного баскетболиста… или на актера. Так нелепо все это выглядело: костюмы, стрельба и главная героиня в медицинской сорочке.

– Я в норме, – ответила она. Голос чуть осип. – Вы от кого?

В том, что она имеет дело с представителем ассасинов или тамплиеров, Ника не сомневалась. Едва ли Созидатели решили таким странным способом ее разыграть: в их власти подключить ее к анимусу и не выпускать, пока мозг не отключится.

– Я от Господа Бога, как и все мы, человеческие твари. Оденься.

Он протянул ей тряпичный мешок с одеждой. Пока незнакомец обыскивал тело убитого Боднара, Ника через низ надела юбку, которая бесформенно повисла у нее на бедрах, затем немного смятую блузку и пиджак. Ком в горле появился от того, что она учуяла на одежде посторонний запах духов. Похоже, ее не так давно сняли с владелицы. Туфли на пятисантиметровом каблуке оказались малы на размер, и пальцы Ники скрутило болью. Но идти босиком было бы недопустимо, а другую пару едва ли предложат.

– И это, – темнокожий дал ей очки. Те оказались простыми стеклышками в оправе.

– Серьезно? Теперь они меня не узнают? – скептически спросила Ника, жалея, что не может убедиться в собственном перевоплощении. Никакой зеркальной поверхности поблизости не было.

– Те, кто смотрят в камеры, не помнят твоего лица. Они помнят объект в рубахе и с голым задом.

Ника почувствовала укол в груди. Опустив глаза, убедилась в том, что булавка, крепящая бейдж, раскрылась. Она сняла пластиковый корпус с карточкой и посмотрела на фото девушки. До того, как прочесть ее имя, Ника знала, что ту зовут Сара. Звали.

Они вышли из комнаты. В коридоре было пусто. Убийца уверенной походкой направился к лифту, но так и не нажал кнопку вызова, а свернул от него в бок, в еще одно ответвление.

Ника шла за ним, хотя это и не давалось легко: ноги сводило судорогой от боли, ступни при каждом шаге грозились переломиться пополам. У нее на глаза навернулись слезы. И все же где-то там, в глубине души, ее грела надежда, что незнакомец пришел спасти ее, а не погубить. Покинуть неприступный бункер Созидателей без посторонней помощи не представлялось возможным.

Когда из-за угла показались трое в костюмах, Ника сжалась от страха. Разоблачение неизбежно, и тогда ее запрут в капсулу или того хуже! Она бросила взгляд на своего спутника, но тот выглядел невозмутимо. «Все идет по плану. Все идет по плану», – повторяла себе Ника, пока серая масса проплывала мимо них, поглощенная великой идеей.

– Это же пауки, – чуть слышно произнес идущий рядом с ней мужчина. – Они бросаются только на жертву. А сейчас ты муха, замаскированная под паука. Они тебя не видят.

За последней перед тупиком дверью оказалась лестница. Она вилась по бокам громадной шахты шириной около двадцати метров. Лестница уходила вверх и вниз, растворяясь в желтом освещении аварийных фонарей, и вверх.

– А что там? – спросила Ника, глянув через перила в рыжую мглу. Трудно вообразить, сколько здесь этажей.

– Там ад, – усмехнулся темнокожий. – А нам наверх, домой.

Он бодро принялся подниматься, и Ника, сняв туфли, поспешила за ним. Ступеньки были шершавые и холодные.

Они поднялись не меньше чем на десять пролетов. У Ники сбилось дыхание, кололо в боку и горели икры. Ее спутник продолжал держать темп, который задал в самом начале, и ей приходилось поспевать за ним.

Внезапно фонари начали гаснуть. Сверху вниз стремительно опускалась тьма, и вскоре вся шахта растворилась в ней. Ника не видела ничего, она замерла, опасаясь, что любой неверный шаг может направить ее в пропасть, хотя, конечно, это было бы невозможно. Лестница по-прежнему была под ногами.

– В месте крепления дужки к оправе есть кнопка. Нажми ее.

Голос прошелестел где-то поблизости. Ника послушно нащупала небольшой выступ на пластике, и тотчас ее очки, которые она приняла за банальную маскировку, преобразились.

– Тепловизор?! – вопросительно произнесла она.

– Да ты просто умничка! – саркастично заметил ее спутник, который превратился в рыжее пятно с человеческими очертаниями. – Теперь нажми такую же кнопку слева. А то ослепнешь, когда жара начнется. Скорее. Нас ищут. Хенрик Боднар был слишком мелким винтиком, чтобы кто-то поручил ему заботу о тебе. Видимо, до гениев в белых халатах дошло.

Ника послушалась, и изображение изменилось: теперь она видела смутные очертания спутника, стен, ступенек в небольшом диапазоне.

– Двигай быстрее, – поторопил ее спутник, – они не станут…

Договорить он не успел. На противоположной стороне шахты открылась дверь, и на лестницу высыпало около десятка бойцов. Ника с трудом различала их силуэты, зато ослепительно били по глазам лучи фонарей на их шлемах и тонкие, как нити, красные лазеры прицелов.

– Стой!

Великан прыгнул к ней и закрыл ее собой, затем вскинул вверх пистолет и, придерживая его двумя руками, принялся отбивать счет пулями: раз, два, три… В ответ громыхнуло сразу два выстрела. Ника вскрикнула. Закрывающий ее мужчина дернулся, как от удара в грудь, но он все еще стоял и стрелял. Когда весь отряд остался лежать на лестнице, Ника почувствовала, как ее ухватили за руку и потянули вверх.

Она понимала, что добежать до конца лестницы им не позволят, слишком высоко, но незнакомец, спасший ее, вышиб ногой ближайшую дверь, и они вошли внутрь. От ослепительного света у нее словно взорвались глаза. Боль была невыносимой. Сорвав очки, она какое-то время еще стояла на месте, распахнув рот и не имея возможности вдохнуть. Ее вновь потянули за руку, и когда слезы понемногу уняли боль, Ника увидела, что находится в таком же белоснежном коридоре, каких здесь было бесчисленное множество. Из лифта, остановившегося на противоположной стороне, выскочил еще один вооруженный отряд. Они успели сделать несколько выстрелов, угодив в грудь ее спутнику, но тот вновь лишь скривился, как от удара. Толкнув Нику к очередной двери, он хлопком прикрепил к стене плоскую мину, мигающую красным индикатором. Едва дверь закрылась, Ника услышала приказ:

– Зажми уши!

Она послушно так и поступила, но даже сквозь эту преграду услышала ЕГО. Это даже звуком нельзя было назвать, скорее – ощущение. Словно бормашина впивается в мозг. Чудовищная пытка длилась почти минуту. За это время они дошли до еще одного лифта. Темнокожий нажал кнопку вызова локтем. Только войдя в капсулу, он перестал закрывать уши, и Ника последовала его примеру, с опаской прислушиваясь.

– Что это было? – спросила она. – Ультразвук?

– Мегазвук, – поправил он с ухмылкой. – Я не шучу. Еще одна частота, вернее, сочетание частот, вызывающее различного рода реакции, в зависимости от расстояния до объекта. У ближайших происходит спазм сосудов такой силы, что возникающее давление изменяет точку кипения, и жидкости, присутствующие в организме, закипают. Человек буквально варит самого себя.

– Ужасно, – Ника сглотнула. Она представляя, что с ней могло случиться, и постаралась не думать о тех, кто был в коридоре.

– О да, но не самое гадкое из их изобретений, – он осмотрел свою рубашку. Та была порвана в местах попадания пуль, но крови не было. Вот, почему он закрыл собой Нику! Бронежилет – залог отваги современных рыцарей.

– А они нас не видят и не слышат? – спросила Ника, оглядываясь. Она была уверена, что кабина лифта утыкана видеокамерами.

– В этой части здания они слепы, – он посмотрел на наручные часы, – еще целых четыре минуты.

Лифт остановился, но, когда створки открылись, за ними вместо ожидаемого коридора оказалась серая асфальтированная площадка, голубое небо над головой и свежий ветер, принесший тысячу запахов, от которых Ника отвыкла в стерильном Центре.

Так вот как! Все здание находилось под землей. Невероятно. Гигантская парковка, охраняемая четырьмя вышками. «Воров можно не бояться», – подумала она мимоходом.

– Эй!

Обернувшись на окрик, она успела среагировать и поймать круглый предмет, летящий ей в голову. Ника с удивлением поняла, что держит в руках шлем. Спасший ее незнакомец стоял у мотоцикла, надевая на голову такой же.

– Ты кого-то еще ждешь? – спросил он, садясь верхом.

Ника никогда прежде не ездила на мотоциклах и не представляла, что это настолько неудобно с непривычки! Юбка треснула по швам, в щиколотку уперлось что-то твердое. Она лишь успела обхватить могучий торс великана, когда двухколесная махина рванула с места. Они ехали быстро, очень быстро, по направлению к закрытым воротам, и эти самые ворота никто не собирался открывать. Ближе, еще ближе, оставалось уже метров триста. Нике померещилось какое-то движение на ближайшей вышке. По ним откроют огонь, если только не случится чудо. Охране наверняка сообщили о событиях в Центре. Ника не видела, она уткнулась в спину незнакомца, которому поневоле доверила свою жизнь, но буквально чувствовала, как в их сторону разворачивается вся огневая мощь стражей Созидателей. Выстрелы показались далекими. Несмотря на шлем и ветер, она смогла расслышать приближающийся шум. Тот, кто стрелял, вот-вот сумеет совладать с прицелом и настичь беглецов. Возможно, раньше, чем они расплющатся о ворота.

Прозвучавший взрыв едва не отправил ее на землю. Невидимая сила толкнула мотоцикл в бок, но великан сумел выровнять своего коня. В момент этого виляния Ника успела заметить, что в воротах теперь зияет дыра. Конечно, проскочить возможно, но две ближайшие вышки расстреляют их, едва они окажутся рядом…

Сперва она ощутила вторую волну, и лишь затем услышала взрыв. Верхушка башни разлетелась на осколки, и только потом, едва не опрокинув их на землю, из-за каменной стены показался истребитель. Он рассек воздух, взмывая вверх, и был уже высоко, когда взорвалась вторая башня. Ника зажмурилась, а ее спаситель нагнулся вперед, добавляя скорости, и мотоцикл вырвался сквозь пролом в воротах на трассу.

Не успевшая осесть пыль и дым обволокли их и нехотя выпустили из своих объятий. Не сбавляя скорости, мотоцикл несся вперед, по дороге, огибающей мыс. Чуть осмелев, Ника подняла голову, чтобы осмотреться. Деревья стремительно проносились мимо и сливались в серо-зеленое пятно. Дорога была пуста, пока впереди не показались габаритные огни. Похоже, что ехал какой-то грузовик. Он еле плелся, занимая всю полосу, но стоило им приблизиться, как огромная машина стала набирать скорость и – этого Ника никак не ожидала – задняя дверь фургона отпала прямо на дорогу, подобно корабельному трапу. Взметнулся сноп искр. Спружинили сработавшие шасси. Трап немного вилял из стороны в сторону. Спаситель Ники, снизив скорость, въехал прямиком в кузов автомобиля.

В тот же самый миг дверь стала подниматься.

– Эгей! Это было реально весело! – воскликнул он, стаскивая шлем и сталкивая девушку с мотоцикла, чтобы встать.

В шатающемся фургоне они были одни. Брезент трепыхался от движения воздуха, гудели колеса. Ника села прямо на пол. События этого дня плохо укладывались у нее в голове, особенно, если учесть, что время едва ли перевалило за полдень. Снова стрельба и смерть, взрывы и погони. Как же она устала от этого! От пережитого мутило и сильно сдавливало грудь. Свобода достается дорогой ценой. Впрочем, рано говорить о свободе. Человек, который вытащил ее из паучьей сети Созидателей, не похож на доброго самаритянина.

– Вы кто? – повторила она вопрос, на который прежде не получила ответа.

– Прометей, – ответил тот, наклоняясь перед мотоциклетным зеркалом заднего вида. Он произвел какие-то манипуляции с лицом, и черты преобразились. Огромный нос уменьшился до нормы, приобрел изящную форму, брови оказались куда тоньше, и это в целом сделало его совершенно другим человеком. Теперь он тем более походил на актера. – Я тоже украл огонь у богов… Почти. Только я круче. И печень сберегу, и распыляться на мир во всем мире не собираюсь.

«Он не в своем уме, – подумала Ника. – Либо…»

– Значит, вы тоже Созидатель?

– Когда-то был им, – усмехнулся мужчина, присаживаясь перед ней на корточки.

– Не боитесь, что они вас узнают?

Он с улыбкой покачал головой:

– Созидатели хитры и умны. Но в некоторых моментах они перехитрили самих себя. Если они не могут сохранить информацию, то уничтожают ее.

Нике это было знакомо. Однажды ее чуть не пристрелил один из членов ордена, чтобы не оставить врагам шансов получить ее память.

– Меня уничтожили, а также все файлы, связанные со мной, даже копии файлов и самые-самые засекреченные копии тоже. Но они налажали. Я не умер. И превратился в фантом.

Ника навострила уши. Алекс говорил об этом! Что это единственный шанс ей освободиться от Созидателей – убрать всю информацию о себе и о Лорин. Значит, это возможно, ведь перед ней живое доказательство.

– И теперь ты в чьей команде? – Ника уже встречала одного перебежчика, который ловко перескочил из ордена тамплиеров к ассасинам, но и тех предал.

– В собственной. Поговорим позже, – он резко потянулся к ней, и Ника, прежде чем сообразила, что тот задумал, почувствовала жгучий укол в плечо.

– Нет, пожалуйста, не надо, – взмолилась она, понимая, что произойдет, но спустя несколько секунд упала на дно фургона, погруженная в тяжелый сон.

Грузия. Тбилиси. Объект Майк

Колокольный звон храма Андрея Первозванного наполнял воздух особо торжественным гулом. Ветер доносил голоса других колоколен, и вечернее небо над городом наполнялось благодатью. Парк Вере находился неподалеку от реки, и запах свежести от воды и сочной зелени гасил впечатление от знойного осеннего дня, пропитанного смогом и табачным дымом.

Горожане неспешно прогуливались по аллеям, не замечая сидящего на лавочке человека. Даже если кто-то и бросил мимолетом взгляд, то ничего особого не заметил: сидит себе молодой мужчина в добротном спортивном костюме, пьет воду из бутылки. Здесь много бегунов, любящих размяться на ночь глядя.

Мимо него по дорожке проскакал красный резиновый мяч, и тут же следом стрелой устремился ирландский сеттер. Собака весело лаяла, виляла хвостом и роняла слюну из распахнутой пасти. Клац! Зубы сомкнулись на мяче, и верный пес понес добычу хозяину. Коренастый мужчина в светло-голубом костюме одобрительно погладил животное по голове, взял мяч и снова бросил. За его действиями бесстрастно наблюдали два спутника. Те были в одинаковых темных костюмах, высокие, широкоплечие, готовые в нужный момент закрыть собой хозяина. Их преданность объяснялась хорошей оплатой, позволяющей носить дорогие часы и туфли. А вот преданность пса была бескорыстной. Некоторые романтики утверждают, что животные могут видеть человеческую душу, что они никогда не примут злого человека и не полюбят его. Бред! Сидящий на лавочке мужчина точно знал, что владелец собаки не заслужил теплоты ни от животных, ни от людей, ни от Господа Бога. Он совершил преступление против своей страны, своих земляков, всего человечества. Он подобрался близко к власти, но за это пришлось дорого заплатить. Можно пройти через ад и выжить, но душа – она истлеет в пекле.

Прыг! Прыг! Мяч снова проскакал мимо него, и собака бросилась в кусты за ним.

Мужчина в спортивном костюме поднялся и неторопливо побежал, спрятав бутылку с водой в карман. Охранники пристально следили за ним, пока он пробегал в нескольких шагах от их хозяина. Расстояние достаточное, они не видели смысла прогонять его. Но внезапное рычание и лай застали их врасплох. Радостно играющая собака забыла про мяч и кинулась на бегущего человека. Окрик хозяина не остановил ее. Спортсмен успел обернуться и подсунуть в разинутую пасть руку, пытаясь другой рукой оттолкнуть собачью голову. Охрана бросилась оттаскивать пса, но тот сильнее взбесился, рычал, брызгал слюной и извивался. Появление хозяина немного успокоило собаку, и та замолчала, когда на голову опустилась властная ладонь.

– Qvela up’leba?[4] – спросил владелец собаки. На них смотрели идущие вдалеке люди. Его лицо известно каждому в этом городе, и такой инцидент в престижном районе при свидетелях может плохо сказаться на репутации.

– Все в порядке, – на английском ответил ему спортсмен, шевеля пальцами, проверяя руку на повреждения.

– Собака заигралась, – легко перешел на английский мужчина в голубом костюме. На его губах была улыбка, но глаза казались ледяными.

– Понимаю.

– Нет проблем?

– Никаких.

Спортсмен посмотрел на руку, лежащую на голове собаки, кивнул владельцу и, развернувшись, побежал прочь. Собака залаяла ему вслед.

Отбежав на несколько десятков шагов, он обернулся. Охранники поддерживали ослабшего хозяина под руки, собака взволнованно лаяла и прыгала на них. Токсин, оставленный им на шерсти животного, уже проник в кровь человека. Возможно, препарат убьет и пса, если только не испарится с шерсти. Но это уже не имеет никакого значения. Зло остановлено. Тысячи, сотни тысяч людей от нерожденных детей до стариков, не пострадают от алчного монстра.

Спортсмен застегнул кофту, надел капюшон и побежал по парку в сгущающихся сумерках.

Греция. Наши дни

С сознанием на Нику нахлынула боль в голове, в месте укола на плече, в ступнях. Сжавшись, она лежала на твердой поверхности, поскуливая от жалости к себе, пока не было сил даже открыть глаза. Понемногу ей становилось легче. Придя в себя, Ника тут же медленно поднялась и огляделась. Она находилась в просторной спальне, будто слетевшей со страниц журнала о роскошных интерьерах. Широкая кровать цвета слоновой кости с невесомым балдахином, мраморные плиты пола, ажурная ширма, череда зеркал в золотых рамах, растянутая вдоль помещения красивой волной, и окно во всю стену с выходом на террасу.

– Похоже, меня сильно заглючило, – заметила Ника, поднимаясь.

На ней все еще был нелепый серый костюм, доставшийся от убитой Сары Джонс. Мрамор приятно холодил ее ступни. Ника прошла к двери на террасу, отодвинула занавеску и вышла наружу. Прохладный кондиционированный воздух выпустил ее во влажную духоту юга. Ослепленная солнцем, она накрыла глаза ладонью-козырьком. Полукруглая площадка завершали резные перила, за которыми виднелись верхушки пальм. Под тенью соломенного зонта расположились кресло-качели, столик и стул. Ника не смогла сдержать вздох восхищения, когда за зелеными пальмовыми макушками рассмотрела синюю полосу, сливающуюся с небом. Море!

– Я так понимаю, что купальник ты не захватила?

Ника резко обернулась. Неизвестно, почему, она все еще рассчитывала, что сейчас появится Алекс со всей честной компанией. Колин пошутит, Рита утешит мудрым словом, Сэб пожурит, ну и Алекс… Но в дверях, из которых она только что вышла, стоял ее похититель. Его смуглая кожа светилась солнцем, невзрачный костюм он поменял на бежевые шорты и тенниску. Глаза закрывали темные очки, на шее блестела тонкая золотая цепочка.

– И на каком я курорте? – спросила Ника, чувствуя, как жара заставляет ее подумать о смене наряда.

– Греция. Но это не курортная зона. Скорее, частные владения.

– Отлично. Прометей, да?

– Думаешь, пошутил? – он отошел в сторону, приглашая ее вернуться в дом. – Нам есть, что обсудить. Но сперва надень.