Легенда об Ураульфе, или Три части Белого Аромштам Марина
— Аллибина на острове?
— Аллибинда на острове. Десять смен светил — как на острове. Очнись, Ураульф! Давай!
— Анриза! Договори!
— Правитель! Какая Анриза? Где ты пропадаешь? — Вальюс тряс Ураульфа за плечи.
Ураульфа рвануло из сна. Он резко сел на кровати и уставился на сверхмастера непонимающим взглядом.
— Вальюс… Я мало спал.
— Слава Духам! Ты пробудился.
— Это был очень важный сон. Но я ничего не запомнил. Я ничего не узнал!
— Правитель, не время спать. С юга плохие вести. Война, Ураульф! Война!
— Ты не берешь с собой Коварда? — Вальюс шагал рядом с конем Ураульфа.
— Лесу нужна защита.
— Но в отряде Коварда лучшие арбалетчики.
— Я отправил Тайрэ на Север. Он приведет с собой помощь.
— Ты поедешь в поход без спутников правой и левой руки! А враги, говорят, ужасны. Ураульф, в предгорьях ты воевал по-другому.
По-другому. Совсем по-другому. Кроме Коварда и Тайрэ, с Ураульфом был еще Мирче. А теперь он едет без них.
Вальюс настаивал:
— Ураульф, возьми с собой Коварда.
Но Правитель был непреклонен:
— Ковард должен следить за Лесом.
Вальюс расстроенно замолчал, а потом решился еще на один вопрос:
— Ты не простишься с принцессой?
— Я простился так, как того требует этикет, — по лицу Ураульфа пробежала темная тень. Он придержал коня. — Береги Кетайке, сверхмастер. Посылайте мне птиц. Пишите, что происходит в столице. Да, и вот еще что. В предгорьях живет одинокая женщина. Имя точно не помню. Дралинда или Дракинда. Навести ее — обязательно.
— Что я должен сказать?
Ураульф поморщился: что-то важное. Очень важное. Но он точно не помнит…
— Скажи, ты от Ураульфа. Ты готов ей помочь, если есть какие-то просьбы. И позаботься об Исси. Отправьте мальчика к Коварду.
— К Коварду? — Вальюс искренне удивился. Ковард особой любви к мальчику не выказывал.
— Кетайке считает, его надо отправить в горы. Но мы не знаем, куда. А блуждать по горам наугад в наше время опасно. Я пока не могу выделить Исси охрану. Так что ему придется потерпеть до победы. Пусть поживет у Коварда. Ковард — надежный защитник. И его поместье далеко от столицы. К тому же у Коварда сестры. Они приглядят за мальчиком.
Ураульф дал сигнал выступать. Затрубили в рог. И всадники Ураульфа выехали из города.
Сверхмастер изящных ремесел медленно шел из дворца. Он теперь очень часто навещает принцессу. А Кетайке не видел с начала войны. Может быть, заглянуть?
Но она так странно теперь относится к Вальюсу — ей не нравится все, что он делает и говорит.
А Вальюсу необходимо объяснить ей свои опасения: в столице словно забыли, что на юге идет война. Обсуждают только принцессу: весела она или грустна, с кем разъезжала по городу, какое на ней было платье. И еще — почему Ураульф так холодно с ней простился. И зачем он тянул с обрядом? И, вроде бы, он не был рад приезду своей невесты…
Эти толки очень опасны. Сверхмастер предупреждал! Но Правитель его не послушал.
Нельзя раздражать народ. Опять начнут говорить, что Ураульф — кейрэк. Он не только не понимает — он преследует красоту!
Сверхмастер изящных искусств положит конец этим слухам. Он решил совершить невозможное. Он доделает барельеф. Долгие годы он думал о трехчастной мозаике Башни, о том, что собой представляет ее третья часть. И совсем недавно Вальюса осенило: рядом с Лосем и Деревом он вылепит образ принцессы.
На Лосином острове главное красота. А принцесса — сама красота. И она — невеста Правителя. Если когда-то Дерево принесло ему славу, то законченный барельеф обессмертит имя сверхмастера.
На открытие барельефа соберутся поэты и опишут стихами триединую красоту. Люди будут смотреть и слушать, ликовать, восхищаться. А Вальюс скажет, что праздник устроен по велению Ураульфа…
— Кетайке! Ты не слушаешь! Разве тебе все равно?
— Вальюс, недавно здесь были несущие вести. Смену светил назад умер Краулин, мастер перчаток.
Весть, конечно, печальная! Только при чем тут Краулин? Почему обязательно надо перебивать?
— Умер, как Мирче, — от яда. Краулин шил для принцессы бархатные перчатки.
Перчатки из красного бархата с драгоценными камушками и вышивкой в середине. Принцесса как их надела, так больше и не снимала. И городские модницы посходили с ума — подавай им точно такие! Ну, не точно такие — без драгоценных камней. И, может быть, не из бархата. Но красного цвета и с блестками!
Краулин был бы доволен, мог бы разбогатеть. И его, наверное, могли бы назвать сверхмастером…
Он с восхищеньем рассказывал, как удостоился чести коснуться ручки принцессы — когда снимал с нее мерку. Правда, принцесса дала ему только левую ручку. И сказала: для правой специальной мерки не надо. А потом он отнес во дворец готовую пару перчаток: их надо было примерить и, может, чуть-чуть подправить, если что-то не так. Особенно — с правой ручкой. Все же без мерки, знаете ли!
Краулин умер, как Мирче. А Мирче, он тоже умер после визита к принцессе. Он ведь лечил ей палец?
Разве это известно? Разве это кто-нибудь видел? И зачем Кетайке так пристально смотрит на Вальюса — будто сверхмастер должен что-то ей рассказать. Будто он что-то скрывает.
Вальюс поднялся. Пожалуй, ему надо идти.
— И знаешь, что странно, Вальюс? Принцесса больше не носит серебряное кольцо.
— Его все равно пришлось бы снять во время обряда.
Кетайке замолчала. Разговора опять не вышло.
Вечер был тихий, безветренный, но на открытом воздухе Вальюса передернуло.
Никто не может сказать, как умер сверхлекарь Мирче. И нельзя утверждать, что перед самой смертью он навещал принцессу…
Вальюсу сделалось холодно. Он невольно нащупал на груди амулет. Да, нельзя утверждать. И думать об этом вредно, иначе лишишься покоя…
Мирче был еще жив, когда Вальюс его обнаружил — в коридоре дворца, неподалеку от комнат, где отдыхала принцесса. Кожа Мирче покрылась пятнами, но он еще мог говорить — хотя дышал тяжело и речь его прерывалась. Пальцы Мирче едва шевелились, он нащупал руку сверхмастера: «Вальюс… Маленький Вальюс… Береги Кетайке… Платок… в нагрудном кармане… Достань. Пригодится в Совете… и это…»
Мирче с трудом разогнул свои пальцы. У него на ладони лежало серебряное кольцо.
Аллибинда Угорская знает толк в туалетах. Шею ее украшают изысканные ожерелья. А на запястьях сияют браслеты тонкой работы. Но бархатные перчаточки — Духи! — какая находка. Они так ловко скрывают новый пальчик принцессы. Крутиклус как вспомнит о пальчике, так начинает икать. А принцесса такая забавница! Каждый раз предлагает поцеловать ей ручку. И каждый раз удивляется: отчего Крутиклус бледнеет? И смотрит так, что лекарь боится пошевельнуться.
Он же видел — Духи, он видел! — во что превратился пальчик, когда с него соскользнуло серебряное кольцо.
— Ты — сверхлекарь, советник. Но во дворце не бываешь. Или бываешь редко, — принцесса не скрывала своего любопытства.
— Я не любитель глазеть, — Мирче холодно усмехнулся.
— Ты действительно слеп? Ты ничего не видишь? — Принцесса пристально вглядывалась: вдруг тут какой-то обман? Но глаза слепого смотрели мимо нее. — Как же ты можешь лечить? Может быть… ты колдун?
— Говорят и такое.
— И ты не боишься?
— Я слишком много боялся. От этого устаешь.
— Значит, ты не боишься. Ну, и чем я больна?
— Кокетство здесь ни к чему. Дай сюда свою руку.
Принцесса, скрывая страх, попробовала пошутить:
— Ты уверен, что это рука?
— Дай сюда свою руку.
Мирче коснулся вспухшего пальца — и на мгновение замер. Потом осторожно взял Аллибинду за руку и нащупал кольцо. Аллибинда поморщилась.
— Это кольцо, принцесса, из чистого серебра. Откуда оно у тебя?
— Это кольцо меня мучит… Мне его подарили.
— Подарили? Такие кольца не дарят. Такими кольцами метят истраченную возможность.
— Мне не нужны рассуждения. Ты знаешь, что надо делать?
— А ты умеешь командовать. Не думал, что в Лунном лесу этому обучают.
Принцесса нахмурилась: сверхлекарь много болтает!
— Попробуем освободить твой палец. Снимем с него кольцо. Все равно оно не твое.
Глаза Аллибинды сверкнули. Но она промолчала. Пусть сначала сверхлекарь поможет ее бедному пальцу…
Мирче разложил инструменты и точным, быстрым движением вскрыл раздувшийся палец. Принцесса жалобно вскрикнула. Кольцо соскочило. А палец, освободившись, сделался тонким и гибким — будто лишился костей. И еще этот палец стал совершенно черным и поблескивал странным блеском.
— Что это… Что это значит? — принцесса с удивлением разглядывала свой палец.
— Я избавил тебя от боли. Но болезнь не прошла. Она стала еще заметней. Кольцо проявило то, что таилось внутри.
— Что ты мелешь, старик? Ты рехнулся?
— Принцесса! Ты не та, за кого тебя принимают. Кто-то тебя обманул — чтобы ты обманула Правителя. И серебряное кольцо попыталось с тобой бороться.
Зрачки Аллибинды сузились: ее смеют учить! Черный палец вдруг причудливо изогнулся, у него появился капюшон, как у кобры, будто сюда по жилам стекался весь гнев принцессы. Принцесса дернула кистью. Мирче отпрянул — но поздно. Принцесса больше на него не смотрела. Она, улыбаясь, разглядывала свой изменившийся палец.
Духи! Только подумать! Она убила сверхмастера!
Ей наплевать на Башню, наплевать на обычай. Она ничего не боится.
Палец, конечно, страшен. Но зато — какое могущество! Красноголовые рядом с принцессой — мальчишки, баловники!
Как ловко она управляется с бесчисленными поклонниками, вынуждая их расточать льстивые комплименты и одаривая взамен ничего не значащим взглядом! Как с притворной наивностью заставляет себе угождать! А как она раздражается!
У Крутиклуса от восторга перехватило дыхание.
Она отыскала способ бороться с плохим настроением: наказывает рабов, прибывших с ней из Угоры. Придумывает им наказания за ничтожнейшие провинности и приходит смотреть, действительно ли им больно. И больно ли так, как должно быть? Так ли, как ей представлялось?
И если это могущество помножить на красоту… На острове много таких, кто захочет отдать ей власть. А если принцесса станет править Лосиным островом, Крутиклус может надеяться на место главы Совета.
Хотя принцессе вряд ли понадобится Совет. Там одни старики — скучные и бесполезные. Принцессе будет достаточно всего одного советника — того, что уже сейчас проявит свою дальновидность.
Главным Советником острова станет лекарь Крутиклус. Нет, сверхлекарь Крутиклус. (Выскочка Мирче скончался!)
Ураульф, конечно, может ему помешать. Но он сейчас далеко. И, судя по слухам с юга, обратно будет не скоро. А за это время много воды утечет. На Лосином острове всякое может случиться.
Крутиклус пока осторожненько даст принцессе понять: ее змеиный пальчик Правителю не понравится. Не за этим пальчиком Правитель таскался по миру.
Принцесса и правда не та, за кого ее принимают.
— Сверхважни не улыбается. И глазки как будто влажные? Она со сменой светил не вышла к своим почитателям. Они так ждали, так ждали. Толпились перед балконом. Кому-то сломали нос, кому-то порвали ухо. Такое было желание видеть принцессу… Ах, сверхважни! Ну что вы? Крутиклус того и гляди тоже расплачется. А ведь он понимает, — лекарь с доброй улыбкой заглядывал в зеркало через плечо принцессы, — он, кажется, понимает, что повергло ее в уныние. Конечно, сейчас на острове особо никто не радуется: у южных границ бои. И несущие вести сообщают очень плохие новости… Но вряд ли эта война так сильно печалит сверхважни. Враги еще далеко. Ураульф — прославленный воин. А столицу Лосиного острова охраняют угорские слуги. (Глаза принцессы высохли. Она внимательно слушала, и Крутиклус решился продолжить.) И то, что Правитель в отъезде и где-то машет мечом, не сильно ее печалит. (Принцесса резко вздернула подбородок, Крутиклус отпрянул, но тут же придвинулся снова и снова заговорил — только тише, вполголоса.) Сверхважни сильно расстроило, как Правитель с нею расстался: не так, как она хотела. Слишком сдержанно. Слишком прохладно.
Слишком сдержанно? Это так называется?
Перед отъездом на юг Ураульф пришел к ней проститься. Первый раз за все это время вдруг появился в спальне.
— Принцесса! Я должен уехать. И уехать надолго. — Он подошел совсем близко.
И посмотрел в глаза. Это не очень приятно — когда Ураульф так смотрит. Будто что-то не понял и силится разглядеть то, что снаружи не видно.
Но она затаилась. Пусть он ее поцелует. Пусть почувствует трепет тела. Тогда ему не устоять, он захочет ее обнять. Увидит ее арабески, и, наконец, покорится чарам таинственных знаков.
Ураульф протянул ей руку:
— Война — нелегкое дело. Но не стоит грустить. Я буду слать тебе вести.
Она приказала пальцу не двигаться, замереть — и медленно положила свою изящную ручку на ладонь Ураульфа — ручку в перчатке из бархата. Ураульф осторожно сжал ее кисть, принцесса нежно вздохнула и прикрыла глаза. Но непрочные путы порвались.
— Принцесса, а где кольцо? — Правитель хмурился и настороженно рассматривал ее пальцы, спрятанные в перчатке.
— Кольцо? — принцесса пожала плечами. — Оно очень сильно давило, и мне пришлось его снять. Но Правитель, если захочет, подарит мне золотое, сделанное по мерке, — в голосе принцессы появились игривые нотки. — Я послушна и терпелива. Я так долго ждала! и готова еще подождать, пока Говорящий с Ветрами одолеет своих врагов.
— Говорящий с Ветрами может и не вернуться. — Ураульф выпустил ее руку. — Прощай, принцесса Угорская!
Сдержанно попрощался! Он унизил ее отказом.
И далось ему это кольцо. И ему, и этому Мирче.
— У Правителя в жилах течет вода, а не кровь. И эта вода ледяная. Я слыхала, на Севере в реках плавают льдины. Такие холодные глыбы, — слезы обиды опять блеснули в глазах принцессы.
— На сверхважни нельзя взглянуть — и остаться спокойным. — Крутиклус склонился к принцессе и шептал ей на ушко. — А Ураульф, сверхважни, он был ранен в предгорьях. И из раны его вытекала горячая кровь. Мирче пришлось повозиться, чтобы стянуть эту рану. Это видели те, кто оказался рядом. Нет, дорогая принцесса, есть другая причина, отчего Ураульф так сдержан. Пусть сверхважни расспросит нянюшку Ураульфа. Кетайке может знать даже то, что не знает сам Ураульф. Правда, если она не захочет, то ничего не скажет.
«А вот так не бывает!»
Глава девятая
Кейрэкская нянька не понравилась Аллибинде — с первой встречи, с первого взгляда. Слишком нагло себя ведет. Говорит, когда вздумает. Лишний раз не поклонится. А на принцессу смотрит внимательно и настороженно. И ей как будто неважно, что принцесса красива. Может, она всю жизнь вскармливала красавиц?
Но пока Ураульф в отъезде, Аллибинда с ней разберется. Эта нянька расскажет все, что пожелает принцесса. Пусть попробует не ответить — получит урок послушания.
— Кетайке! Говорят, Правитель привез тебя только затем, чтобы слушать кейрэкские сказки. Будто ты тешишь его рассказами, когда он заскучает.
— Принцесса не понимает, как живет Кетайке. Кетайке сама решила следовать за Ураульфом. И сама решила не оставлять Правителя после войны, — кейрэкская нянька говорила спокойно, и ее спокойствие раздражало принцессу. — Но Ураульф действительно часто слушает сказки.
— Я тоже хочу их слышать.
— Сказки, принцесса, не сказывают по приказу. Они свободны, как птицы, и летают от сердца к сердцу. И не каждое сердце может услышать сказку. И не каждое сердце может сказку принять.
— Может, ты хочешь сказать, что я глупее тебя? — Аллибинда усмехнулась. Ее раздражение нарастало: эта жалкая нянька обращается к ней, как к равной. — Делай, что говорят.
— Принцесса не очень-то вежлива. И сказка ей не нужна. Нужно что-то другое — о чем она прямо не спросит.
— Расскажи-ка мне сказку, как Правитель встретил невесту невиданной красоты.
Кетайке взглянула внимательно: принцесса хочет именно этого?
— Хочу. Не медли. Рассказывай.
— Ты сама попросила об этом. И правильно поступила. Может, я зря тянула. Может, мне следовало пораньше рассказать эту сказку. Но сказка не сразу сложилась.
— Рассказывай! — черный палец принцессы задвигался, зашевелился. Нет, не время, не время. Нужно найти в себе силы выслушать эту нахалку.
— Однажды Правителю острова во сне привиделась девушка. Он долго ее искал и нашел в нездешних краях. В знак того, что девушка стала невестой Правителя, ей надели на палец серебряное кольцо. Но Правитель вернулся один. Девять рождений Луны он должен был ожидать, пока невеста прибудет к нему на Лосиный остров.
И вот невеста приехала. Она походила на ту, которую ждал Правитель. И была королевской дочкой, родом из той же страны. Даже имя звучало похоже.
Однако эта невеста приехала раньше срока — в нарушение договора. Ее окружали рабы и темнокожие воины. Она вела себя странно и будто бы в первый раз видела жениха. Это смутило Правителя, но он подавил сомнения: у принцессы на пальце было надето кольцо.
А потом кольцо стало мучить принцессу, и она от него отказалась. Стало ясно: чужое кольцо попало к принцессе случайно. Значит, принцесса — не та, за кого себя выдает. Значит, принцесса — не та, за кого ее принимают. Не ее полюбил Правитель и не с ней обручился.
Мгновенная тень испуга на лице Аллибинды заставила няньку смягчиться:
— Тебя обманули, принцесса.
— Ты досказала сказку?
— Тебе надоело слушать?
— Значит, сказке конец. Тогда уходи. Быстрее. Я не хочу тебя видеть.
— Я жалела тебя, принцесса. Но ты погубила Мирче и мастера Краулина. Зачем? Им стало известно то, что ты хочешь скрыть?
— Убирайся отсюда — пока я не рассердилась! — у принцессы сверкнули глаза.
Кетайке не спешила слушаться.
— Я уйду, потерпи. Есть еще один важный вопрос. И от него зависит судьба Ураульфа. И судьба Лосиного острова. Ты пришла через Полупустыню. За твоим караваном пришло ящериное войско. Ящерины жестоки. Им неведома жалость. Они убивают и жгут. Но им не нужны ни земли, ни пленники, ни богатство. Что им нужно, принцесса? Ты обидела Полупустыню?
Наглая нянька хочет от принцессы ответа? Кто — она, и кто — Аллибинда?
— Я сказала тебе, убирайся!
— Ураульф не сможет одолеть ящеринов, если не будет знать, что привело их на остров. Защитники острова могут не устоять…
— Ты забываешься, нянька. Смеешь меня учить! Так я объясню тебе, как говорить с принцессой!
Аллибинда вскочила и сорвала с руки перчатку: змеиный палец раздулся и откинулся перед ударом. Но Кетайке не дрогнула. Даже не удивилась:
— Я знала, что в смерти Мирче повинен змеиный яд. И я почти догадалась, почему ты носишь перчатки.
И Кетайке швырнула под ноги Аллибинды горсть сушеной травы. Змеиный палец дрогнул и безвольно повис.
— От ядовитых змей есть надежное средство — это трава горицвет.
«Не та!»
Аллибинда сидела одна и молча смотрела в зеркало.
Эти глаза необычного цвета в окружении темных ресниц, эти глаза — «не те».
И губы, коснуться которых мечтает любой мужчина, губы — тоже «не те»!
И лебединая шея — тоже «не та».
Принцесса резким движением сдернула ткани с плеч: значит, она «не та»!
Глаза ее потемнели. Губы болезненно сжались.
А «та»? Она чем-то лучше? Ведь они, по словам Кетайке, этой мерзкой няньки кейрэков, как две капли воды похожи?
Крутиклус вошел без стука и тут же вдавился в стенку. Принцесса вяло поправила свое платье.
Этот слизняк боится ее змеиного пальца. Он изойдет слюной, но не двинется с места. Принцессе неинтересно дразнить его красотой.
Окажись здесь кто-то другой — взять, к примеру, охотника, — игра бы ее развлекла.
Охотник! От этой мысли у принцессы внутри потеплело. Но тут же другая мысль — яростная, обжигающая — испепелила первую. Зрачки Аллибинды сузились, дыхание участилось:
— Отыщите Барлета.
Конь не мог бы скакать быстрее. Ящерицы и полевки не успевали убраться с дороги. Пыль вздымалась столбом за спиной спешившего всадника.
Но Барлету казалось, что конь плетется медленнее осла. Он подгонял его плеткой и даже помыслить не мог, чтобы передохнуть.
Сколько раз сменились светила, пока он не видел принцессу? Как он справился с этой мукой?
Правда, он навестил Дракинду, и это его отвлекло. Кожа Дракинды стала еще темнее. Глаза у нее слезились, и она невнятно бурчала, так что он половину не понял:
— Серебристая дочь Ассинды не стала себя спасать. И Юрулла опять проиграла — оказалась бессильной. Кто бы мог усомниться! Зато другая… Другая сделала свое дело — не так, как я ожидала.
А потом сказала, обращаясь к Барлету:
— Считай, Ураульф покойник. Справиться с Полупустыней никому не под силу — даже если он Ураульф! Ты желал ему смерти? Ты своего добился. Мы в расчете с тобой, Барлет. Ступай, привези мне сына! Больше ты ничего от меня не добьешься. То, что случится дальше, — и с тобой, и с Лосиным островом, — Дракинда невольно поежилась, — меня уже не волнует.
Он ругался и угрожал. Дракинда твердила свое: «Мы в расчете. Верни мне сына!»
В этот последний приезд Барлет ничего не добился — никаких обещаний. Но светила сменились семь раз — и принцесса за ним послала.
Принцесса!
Он больше не станет терпеть — бросится к ней и обнимет. Так крепко ее сожмет, чтобы ей стало больно. Она потеряет опору и безвольно обмякнет, подставляя лицо и шею. Он вопьется губами в кожу — так что дрожь побежит волнами. И он больше не будет думать о змеиной пасти под ее левой грудью. Если змея захочет, он скормит ей свою печень.
— Аллибинда!
Барлет не успел опомниться, как ему заломили руки и ударили по ногам, заставляя встать на колени.
— Я не видел тебя слишком долго…
Либ подошла, наклонилась и наотмашь ударила охотника по губам. От удара красная шляпа Барлета слетела на пол.
— Я еле дождался…
Либ ухватила его за волосы, откинула голову и ударила снова — сильнее.
— Я виноват, принцесса… — Барлет сплюнул кровью. — Делай со мной что хочешь…
Новый удар.
— Но я должен видеть тебя… Иначе умру…
— Ты умрешь. Но не сразу. Сначала я прикажу отрезать твой лживый язык. Потом — содрать с тебя кожу. А потом сварить в кипятке. Все это время я буду рядом — наблюдать твои корчи. — Она наклонилась над ним, ударила еще раз, схватила за подбородок и посмотрела в глаза. — Ты явился в мою Угору, притворившись послом Ураульфа. Ты расплескивал лживые речи и притворное восхищение. Как ты смел меня обмануть?
— Я ненавижу… Правителя… — Барлет хрипел, и на губах у него пузырилась кровь. — Но Аллибинда прекрасна… Нет никого… прекрасней… ни на Севере, ни на Юге. Прекрасна… когда спокойна…. И в гневе… тоже прекрасна. В этом я не солгал… и готов служить Аллибинде…
Аллибинда отступила и смотрела с привычной насмешкой. Барлет почувствовал, что стражники чуть ослабили хватку.
— Ну, Крутиклус, что будем делать? Варить или не варить?
— Сверхважни такая шутница. — Крутиклус выдвинулся из-за высокого кресла, в котором Аллибинда принимала своих визитеров. — Не стоит, сверхважни, не стоит слишком сильно журить охотника! Он немного слукавил — выдал себя за посла. Но эта милая хитрость, так сказать, небольшая уловка, послужила важному делу: принцесса здесь, рядом с нами, — Крутиклус растянул в улыбке губы, сияя зубами. — А на Лосином острове главное — красота. Так почему красоте не управлять страною? Теперь, когда Ураульф далеко? Лосиному острову угрожают враги. И не только на юге. Я советник, сверхважни. Как советнику мне известно: внутренние враги гораздо опаснее внешних. Те, что приходят извне, хорошо различимы, намеренья их понятны. Другие же сеют раздоры и внушают сомнения. Городской Совет неслучайно был так суров к отщепенцам. Ведь они усомнились в его правоте и Законах. Теперь же, во время войны, Лосиному острову как никогда нужен строгий порядок. Кто его обеспечит? Принцесса! Она прекрасно умеет управляться с людьми. Но ей требуется поддержка: чтобы следить за страной, недостаточно стражников каравана. И охотники, «красноголовые», как их здесь называют, могут ее поддержать. Кое-кто из них отправился с Ураульфом, но не все, далеко не все. Для многих стать под начало кейрэка — значит нарушить традицию. Традиция — это важно. Наш общий друг Барлет всегда соблюдал традиции. И среди охотников его уважают. — Крутиклус ласково кивнул на Барлета, и тот почувствовал, что ему уже не выкручивают суставы. — Традиция — это то, на чем стоит государство. Нам надо так все устроить, чтобы к концу войны мы не нуждались в кейрэке — ради единства в народе. Хорошо, что сверхважни не стала женой Ураульфа. Когда Ураульф победит, он спокойно уедет на Север — как и хотел. А принцесса останется править.
Принцесса усмехнулась, уселась на место и откинулась в кресле.
— Что же ты замолчал? Продолжай! Мне интересно.
— Но если мы в будущем не хотим обращаться к кейрэкам, не нужно себя приучать к их помощи в трудное время.
— Ураульф отправил за помощью этого… как его там… Такого шустрого, маленького…
— Тайрэ. Его считают правой рукой Ураульфа. Но до Севера путь неблизкий. И может случиться так, что ему придется вернуться.
— Говори яснее!
— Если что-то, к примеру, случится с младшей сестрицей Коварда… Она такая несчастная. Калека!
— Что кейрэку до Ковардовой сестры?
— Он с ней обручен.
— Ты сказал, сестрица — калека?
Крутиклус состроил жалостливую мину:
— Плешеродцы отгрызли ей ножки.
— Плешеродцы? Местные звери?
— Это не звери, принцесса, — Барлет не сумел удержаться. — Это мерзкие твари. Порождения мертвой плеши.
— Забавно. — У Аллибинды поблескивали глаза. — Потом расспрошу подробней. А этот Тайрэ — не в себе? Раз обручился с калекой?
— В том-то и дело! Он будто бы и не заметил, что девица без ножек. Что тут скажешь? Кейрэк! — Крутиклус удрученно вздохнул. — Кейрэки все видят в превратном свете. Правда, Ковард частенько наезжает в усадьбу. И у него отряд.
Читать бесплатно другие книги:
