Дом П Кузнецова Юлия

– Женька, – сказала бабушка Лида, – а я ведь правда… чуть было ему не поверила! Как же я тебя люблю!

– И я тебя, Лид, – сказала бабушка Женя и снова засмеялась, вспомнив, как молодой человек улепётывал от мухобойки, прижимая к груди мощный и компактный «Вепрь».

История девятнадцатая, страшная и ужасная

Прошло некоторое время. Потихоньку в окна санатория заглядывала весна: то щекотала лицо бабушке Лиде солнечным лучиком, то будила обеих бабушек птичьими трелями. Бабушка Женя уже совсем перестала хромать и каждую неделю спрашивала доктора Сашу: когда она сможет вернуться домой? Доктор Саша отменил курс массажа и другие процедуры, но в ответ на вопрос бабушки Жени только качал головой.

– Вопрос о выписке у нас решает директор, – говорил он.

А директор Миша подпрыгивал, как только бабушка Женя входила в его кабинет, бросался ей навстречу, обнимал и приговаривал:

– Ну зачем вам возвращаться домой так рано, Евгения Петровна! Дома вас ждут нагрузки, а у вас нога только-только прошла. Нагрузки вашей ноге совсем ни к чему! Отдохните у нас хотя бы до конца весны, а потом – сразу на дачу.

Миша был таким вежливым, что бабушка Женя не могла ему отказать. Хотя она очень-очень соскучилась по домашним делам, по своим подругам, а главное – по своим детям и внучкам.

Бабушку Женю навещали часто: Таня то одна приезжала, то девочек привозила. Но расставаться с каждым разом было всё труднее. И после того как машина скрывалась из виду, бабушка Женя медлила, не спешила возвращаться в санаторий. Она прислушивалась к птичьим перезвонам, вдыхала запах таявшего снега и мысленно поторапливала весну: «Давай скорее! Заканчивайся! Я хочу домой. Я очень хочу домой!»

Один раз бабушке Жене было особенно тяжело отпускать Тину. В выходные девочке исполнялось шесть лет. Был заказан пир на весь мир в очень хорошем ресторане, аниматоры, фокусники и даже настоящие бабочки, которые должны были после праздника вылететь из коробки. Эти секреты бабушке Жене поведала Вика. И хотя бабушка Женя радовалась за Тиночку, что ту ждёт такой замечательный праздник, она не могла не огорчаться: врачи не отпустили её в этот день к семье, потому что считали, что лишние потрясения старушке ни к чему. А бабушке Жене так хотелось увидеть глаза Тины в тот момент, когда из коробки вылетят бабочки!

Так что, когда машина с Тиночкой в очередной раз исчезла за поворотом, бабушка Женя вдруг заплакала. Конечно, она не рыдала и не вопила, просто у неё полились слёзы, и она утирала их тыльной стороной ладони и слизывала с губ.

Вообще, это было удивительно, потому что бабушка Женя никогда не плакала. Ничто не могло довести её до слёз. Наоборот, она всегда была готова со всеми бороться: хоть с Валерьичем, хоть с кем. Но раньше у неё было больше сил на борьбу – ведь она надеялась, что как только перестанет хромать, её сразу и выпишут. А теперь, хотя врачи обещали в конце весны отправить её на дачу, бабушке Жене стало казаться, что её никогда не выпустят из санатория и она никогда не будет жить со своими девочками, заботиться о них. В такие минуты в животе у бабушки Жени шевелился страх, скользкий и холодный, как лягушка. И бабушка Женя начинала думать, что врачи правы: ей действительно стоит избегать потрясений и больше не бить кулаками по подушке, воображая, что это боксёрская груша, а лучше лечь и пореже вставать с кровати.

Слёзы всё текли и текли. Бабушка Женя закрыла глаза и подняла голову, чтобы они всё-таки закатились обратно. Когда она открыла глаза, то увидела, что в каждом окошке санатория виднеется чья-то голова: то старичка, то старушки. Все они смотрели на неё и как будто чего-то ждали. Санаторий стал похож на детский сад, из которого выглядывают дети, пока ждут, что родители их заберут. Но бабушка Женя не была ничьей мамой, как она могла кого-то забрать?

Бабушка Женя опустила глаза и увидела большой фанерный щит, прислонённый к стене. На нём было написано: «С Днём Победы, дорогие ветераны!». Бабушка Женя вспомнила, как рассказывала Тиночке, что День Победы – это такой большой праздник, когда поздравляют старичков и старушек, особенно тех, кто воевал, то есть сражался и защитил нашу страну от врагов. В этот день город украшают шариками, флагами, плакатами, на площади проводят парады, а по телевизору показывают фильмы о войне. Ну и все старушки и старички радуются, потому что им в этот день – слава, почёт и внимание.

Бабушка Женя всё смотрела-смотрела на плакат, а потом подошла к нему и… нырнула под него в ту пещерку, которая образовалась между плакатом и стеной. Там было темно и прохладно. Бабушка Женя развернулась, потрогала плакат изнутри и пробормотала:

– Ага… хорошо… Может быть, и получится.

Вынырнула из-под плаката и заторопилась к себе, уже не поднимая глаз на ждущих у окон старушек и старичков, но при этом слегка улыбаясь, как улыбаются родители, которые знают, что до встречи с детьми остались считаные секунды.

Бабушка Женя вернулась в свою комнату и первым делом полезла под кровать. Достала коробочку с красками и…

– Ой, – сказала бабушка Женя растерянно, – а где краски?

– Так мы с тобой ещё на той неделе все их израсходовали, – отозвалась бабушка Лида, откладывая блокнот и карандаш, которым рисовала у окна берёзу. – Я же тебе говорила, что мне так рисовать с тобой понравилось, что без рисования уже и не смогла, на карандаши перешла. Красиво?

И она показала бабушке Жене картинку с чёрно-белым наброском.

– Очень, – сказала бабушка Женя, а сама в руках коробку вертит с пустыми баночками, о чём-то думает.

– А что, Жень, ты порисовать хотела? – спросила бабушка Лида. – На, возьми мой карандаш, хочешь?

– Боюсь, карандаш мне тут не поможет, – задумчиво сказала бабушка Женя.

– Ну и хорошо! – обрадовалась бабушка Лида, но тут же застеснялась: – То есть… ты не подумай, что я жадина какая-то, просто этот карандаш мне мой инженер дал, ещё когда я у него в гостях сидела, и жалко будет, если он быстро испишется.

– Почему? – спросила бабушка Женя. – Он дорог тебе как память?

– Нет, просто за новым пришлось бы в подвал идти.

– Ну и что? Попросили бы завхоза, делов-то.

– Так она болеет.

– Ну сами бы сходили.

И тут вдруг рука бабушки Лиды нарисовала на листке кружок. И принялась его закрашивать изнутри. Тёмным-тёмным, почти чёрным.

– Ты чего? – удивилась бабушка Женя. – Боишься в подвал идти, что ли?

Бабушка Лида кивнула, не отвечая. А её рука всё закрашивала и закрашивала кружок под берёзой. Кружок становился всё чернее и чернее.

– А что там такое-то? – спросила бабушка Женя. – Привидение, что ли, живёт?

Бабушка Лида вздрогнула и посмотрела сначала в окно, потом на дверь, словно привидение, услышав, что его зовут, любезно пожаловало к ним на чай с мармеладками.

– Давай не будем об этом, – прошептала она и перевернула листок.

Бабушка Женя прищурилась и спросила:

– Так, говоришь, в подвале карандаши имеются?

– Да…

– И краски?

– Ну… наверное…

– Тогда я схожу за ними.

– Тебя не пустят! Без завхоза!

– А я ночью схожу! Пока никто не видит. Потихоньку возьму у Миши ключ и схожу. Вот будет приключение.

– Не надо! Не надо ночью! – закричала вдруг бабушка Лида и снова нарисовала уже на чистой стороне листка круг, ещё больше прежнего. – Пожалуйста! Не ходи туда ночью! И ни в коем случае не приноси из подвала никаких вещей! Я даже карандаш оттуда не возьму. Потому что он…

Бабушка Лида замолчала. И принялась закрашивать кружок. Чёрным-пречёрным.

– Ну всё! – сказала бабушка Женя, выхватив у бабушки Лиды листок. – Рассказывай!

– Не буду.

– Тогда я пойду к инженеру и скажу, что ты мечтаешь, чтобы он тебя поцеловал.

– Что-о?!

– Говори быстро про подвал!

Бабушка Лида вздохнула, снова покосилась на дверь и кивком указала под кровать.

– Давай там спрячемся, чтобы нас никто не слышал, – прошептала она.

Под кроватью бабушка Лида поведала бабушке Жене страшную тайну подвала.

– Понимаешь, – начала бабушка Лида, – там хранятся вещи.

– Понимаю, конечно, – отозвалась бабушка Женя, водя лучом фонарика по цветику-семицветику, – мы же просили завхоза оттуда твоё пальто принести.

– И я этих вещей боюсь.

– Почему? Твоё пальто вроде не страшное было. На людей не бросалось, не рычало, не кусалось.

– Я чужих вещей боюсь, – прошептала бабушка Лида.

– А они кусаются? – спросила бабушка Женя.

– Ну чего ты смеёшься? – рассердилась бабушка Лида.

– А почему ты чужих вещей боишься? Моих тоже боишься? И кто из них тебя кусал? Моя зубная щётка?

– Женька! – вскричала бабушка Лида.

Она приподнялась на локтях, больно стукнулась головой и тут же зажала себе рот, чтобы не прибежала медсёстра или, ещё хуже, санитарка, и не стала тыкать шваброй под кроватью.

– Я боюсь вещей тех людей, которые умерли, – отчеканила бабушка Лида и снова улеглась рядом с бабушкой Женей.

Та присвистнула.

– И что в них такого страшного?

– Несколько лет назад, – тихо проговорила бабушка Лида, – тут жила одна старушка, звали её Елена Егоровна. Она работала парикмахером.

– Тут?

– Нет, зачем тут? Давно, когда молодая была. Потом она попала в дом престарелых. Жила здесь, жила, а вот когда умерла, в её комнату поселили другую старушку. И эта, другая старушка – она тоже была Егоровна, только Анастасия, а не Елена, – однажды нашла у себя на столе…

– Дохлую крысу? – спросила бабушка Женя.

– Тьфу, какую крысу! Она нашла ножницы! – страшным голосом возвестила бабушка Лида.

Бабушка Женя приподняла одну бровь.

– У нас тоже есть ножницы, – поделилась она. – Ну, на случай, если ты не заметила.

– Но это были не простые ножницы, Жень. Это были такие специальные ножницы, которые бывают только у парикмахеров.

– Ну остались они от Елены Егоровны, ну и что…

– А вот что! На следующую ночь она нашла эти ножницы на подоконнике. А ещё на следующую – на тумбочке возле кровати. А на следующую…

– Ой-ой-ой, – пробормотала бабушка Женя.

– Вот именно! – воскликнула бабушка Лида. – Они лежали возле подушки! А рядом с ними была прядь волос! Отстриженная у Анастасии Егоровны.

– Ма-амочки!

– Да. И с тех пор я поняла, что вещи, которые остаются после тех, кто ушёл, опасны. Они как будто сердятся на нас за то, что их любимые хозяева ушли, а мы остались и занимаем их комнаты… Ну как, напугала я тебя?

– Ага!

– В подвал не пойдёшь?

– Пойду, отчего же…

– Как – пойдёшь? – растерялась бабушка Лида. – А вещи? Ты представь, сколько народу после себя вещи оставило! И там всё хранится! Всё-всё! От балерин остались пуанты, они тебя затопчут! От плотника остался молоток! Он тебя… Ой, даже страшно произнести! От швеи – иголки! От учительницы…

– От учительницы осталась линейка, – сказала бабушка Женя, – я её возьму и буду ото всех отбиваться. Но краски принесу. Они мне очень нужны. Правда.

И бабушка Женя зажмурилась на секунду, словно вспоминая что-то, а потом открыла глаза и вылезла из-под кровати.

Бабушка Лида со вздохом высунула голову и проговорила:

– Эх… Ладно. Пойду с тобой. Не бросать же тебя одну. Помогу, если что, от вещей отбиться. И стёклышко, которое мне Тина оставила, с собой возьму.

– Им и отобьёмся от молотков и иголок, – согласилась бабушка Женя и отправилась готовиться к ночной вылазке.

История двадцатая – про опасное путешествие и удие

Перед ночной вылазкой они совершили дневную: прокрались в кабинет директора, пока тот обедал, нахваливая суп по рецепту бабушки Наташи, и похитили ключ от подвала. Бабушка Лида спрятала ключ под подушку и уселась на кровать. Её глаза горели.

– Приключения начинаются, – прошептала она.

– Начнутся, – строго сказала ей бабушка Женя, – когда ты поспишь.

– Не хочу я спать, – сказала недовольно бабушка Лида, – я слишком волнуюсь перед путешествием и не засну.

– Тогда мы никуда не пойдём, – заявила бабушка Женя, – перед таким долгим и важным путешествием надо обязательно выспаться и набраться сил. Не знаю, как ты, а я – спать.

С этими словами бабушка Женя улеглась на кровать и отвернулась к стенке. Бабушка Лида повздыхала, поворчала:

– Я не засну! Я точно знаю, что не засну.

Повозилась немножко и всё-таки задремала.

К счастью, на улице начался весенний дождик, и под его мерный шум обе бабушки отлично выспались. Потом они подкрепились в столовой котлетками, которые больше не были лысыми, а были покрыты вкусной корочкой, и отправились к себе дожидаться темноты. Когда затихли шаги медсестры, которая сделала последний обход перед сном, кому-то раздав таблетки, а кому-то измерив температуру, и весь санаторий погрузился в тишину, в комнате бабушки Лиды и бабушки Жени зажёгся фонарик. Бабушка Лида осветила стены, нашла выход из комнаты. Двинулась к нему, сжимая в руках чуть шуршащий пакет.

– Зачем ты взяла пакет? – спросила бабушка Женя.

– В нём бананы. Вдруг мы проголодаемся в пути… И ещё Тинино стёклышко – на счастье. Ну и для воротника пакет пригодится. Вдруг я найду там воротник от своего пальто?

– А что это длинное из пакета торчит? – с подозрением спросила бабушка Женя.

– Да так, – смутилась бабушка Лида, – ничего особенного. Я на кухне прихватила половник.

– Зачем?! Ты там суп собралась варить? Из чего, из воротника?

– Нет, я взяла его на всякий случай. Вдруг… вдруг на нас кто-нибудь всё-таки нападёт? Чьи-нибудь злые вещи? Отобьёмся половником!

Бабушка Женя покачала головой, но поскольку бабушка Лида светила на дверь, она этого не увидела. Старушки потихоньку прокрались по коридору и, поддерживая друг друга, спустились в подвал. Бабушка Женя шагала по ступенькам осторожно, стараясь не напрягать ногу. «Вот она, старость, и пришла», – грустно подумала бабушка Женя, вспомнив, как совсем недавно спускалась из окна по канату из простыней. Они добрались до двери в подвал. Вставили ключ. Открыли. Дверь скрипнула. Бабушка Лида ойкнула и выронила фонарик. Бабушка Женя быстро наступила на него ногой и сказала:

– Ш-ш-ш!

Они прислушались. Вроде бы всё было тихо. За дверью оказалась ещё одна лестница. Бабушка Женя подняла фонарик и осторожно двинулась по ней вниз. Бабушка Лида пыхтела сзади. Бабушка Женя спустилась до самого конца и осветила фонариком просторную комнату с одним-единственным маленьким окошком. Вдоль стен стояли стеллажи. Полки на стеллажах были заставлены коробками и пакетами.

– Это и есть вещи, – испуганно прошептала бабушка Лида и достала из пакета половник.

– Как же нам тут краски найти? – пробормотала бабушка Женя.

– Нужно поискать коробку с надписью «Канцтовары», – сказала бабушка Лида, – может быть, в ней найдём?

Они принялись водить лучом фонарика по коробкам. Бабушка Лида не выпускала из рук половник.

– О, – сказала бабушка Лида, – вон там написано: «Артюхов»! Видишь? Это был тут такой художник, мне рассказывали. Он ко всем приставал: «Дай тебя нарисую, дай тебя нарисую!» Может, после него остались краски?

Бабушки стащили коробку вниз, открыли её. Там было много-много фотографий.

– А, – сказала бабушка Лида, – я перепутала. Это фотограф такой был, не художник. А говорили про него, что приставал ко всем: «Дай тебя сфотографирую, дай тебя сфотографирую!» Ладно, давай коробку на место поставим, тут точно красок нет.

– Подожди, – сказала бабушка Женя и взяла в руки одну из фотографий. – Посмотри, какая тут красавица!

Бабушка Лида посветила фонариком и действительно увидела очень красивую молодую женщину в платье в горошек. Бабушка Женя перевернула фотографию и прочла: «Моей жене Маричке на память с любовью».

– Любил он, должно быть, свою Маричку очень, – сказала бабушка Женя. – А вот смотри, старички пошли. Наверное, это он тут их фотографировал, в санатории. Смотри, какие симпатичные все! Ой, вот Наташа. А вот две сплетницы наши. А вот… Лида! Ты только глянь! Это же он Валерьича сфотографировал!

– Экая невидаль, – пробурчала бабушка Лида, – очень мне нужно на него лишний раз смотреть. Тоже мне, картина. Ещё скажи, что он симпатичный на фотографиях.

– Ты не поверишь, он даже красивый, – сказала бабушка Женя.

– Не поверю, – подтвердила бабушка Лида, но всё-таки посветила фонариком. – Да он и правда… Как же это могло получиться? Он же самый злобный и некрасивый старик во всём санатории! Может, это его брат-близнец?

Бабушка Женя перевернула фото и прочла:

– «Другу Валерьичу на память с любовью».

– С любовью?! – потрясённо переспросила бабушка Лида. – Кто-то нашего Валерьича любил?! Ну вообще! Они бы ещё тигра уссурийского полюбили. Ладно, давай уберём эту коробку на место.

Она собрала фотографии, аккуратно уложила их обратно, закрыла коробку. Бабушка Женя обхватила её с одной стороны, бабушка Лида – с другой. Стали они коробку на место водружать и… нечаянно спихнули соседнюю. Она перевернулась, раскрылась, и из неё выпали ножницы!

– Ай! – воскликнула бабушка Лида, коробку Артюхова отпустила, схватилась за половник. Бабушка Женя чуть не свалилась под тяжестью коробки Артюхова. Пошатнувшись, она затолкала её на полку. А потом села на корточки, перевернула упавшую коробку, из которой всё равно что-то высыпалось, зазвенев.

– Они нападают! – воскликнула бабушка Лида, шагнув назад и выставив перед собой половник.

– Да никто не нападает, – успокоила её бабушка Женя, – это обычные швейные ножницы…

– Как же, обычные!

– И иголки…

– Какие ещё иголки?! Мамочки, бежим отсюда! Они вонзятся нам в лоб!

– Они могут вонзиться только в пятки завхозу, если она сюда босиком придёт и если мы их не соберём. Посвети-ка, Лида. Я не хочу делать нашего завхоза хромоножкой.

Бабушка Женя достала из коробки ёжика-игольницу и воткнула в него все рассыпанные иголки. Положила в коробку вместе с ножницами. И достала какой-то журнал.

– Наверное, эта старушка любила шить, – сказала бабушка Женя задумчиво. – Смотри, это журнал с моделями платьев и выкройками.

– Платьев? – заинтересовалась бабушка Лида. – Я тоже в молодости шила себе платья. Ну-ка, покажи!

Бабушка Женя передала ей журнал, а сама достала из коробки платье. Очень красивое! Голубое, с цветочками. Маленького размера – наверное, детское.

– Тут ещё письмо сверху, – сказала бабушка Женя, – дай-ка фонарик.

Она открыла письмо и прочла: «Дорогая бабушка! Я очень люблю мультфильм про Золушку. Пожалуйста, сшей мне такое же платье, как у неё. Мама сказала, что купила материал и привезёт тебе его в среду. Целую. Твоя внучка Света».

– А чья фамилия на коробке? – сказала бабушка Лида. – Ага, Сергеева! Да, точно, была тут такая старушка. Ей ещё очень нравилось в этом санатории. Говорила, и кормят хорошо, и лечат. У неё ноги очень болели, и ей их тут лечили. Она даже домой не хотела. Там, мол, скучно, дома. Все в школах, на работах. А тут весело. Пообщаться есть с кем. И на шитьё времени полно. В общем, ей тут нравилось. Я её, кстати, понимаю. Мне тоже дома делать нечего. Внуков нет, а дочка в командировках пропадает. Мне Саша тоже вроде всё лечение снял, только гимнастику оставил. А домой всё равно не тянет, тут веселее!

– Хорошо, что не тянет, – тихо сказала бабушка Женя, которая только и мечтала поехать домой. – Жалко, что она платье, как у Золушки, не дошила. Видишь, один рукав короче другого. А то осталась бы внучке память.

– Покажи-ка, – сказала бабушка Лида. – О, так я могу дошить. Тут же проще простого. Даже без машинки, руками. Дошью, и отправим внучке по почте. Вот сюрприз-то будет!

– Правда сможешь? – обрадовалась бабушка Женя. – Вот здорово-то!

– Конечно. Клади в мой пакет. А ты его брать не хотела, пакет-то! – проворчала бабушка Лида. – Нитки ещё возьми и иголки. Да, помню я эту Сергееву. Хорошая была, душевная. У неё подружка была ещё. Как же её звали? А, Мария Никитична! Точно. Ой, у них такая крепкая дружба была. Вот как у нас с тобой. Они даже ушли почти в один день. Друг за дружкой прямо. Сергеева вот шила, а Мария Никитична знахаркой была.

– Какой знахаркой? – удивилась бабушка Женя. – Доктором, что ли?

– Ну, не совсем доктором. Она про травы всё знала. Всё ими лечила. И головную боль, и душевную. Это, кстати, она вылечила ноги Сергеевой. Они так и подружились. Кстати, давай-ка её коробку посмотрим. Может, там какие лекарства интересные остались.

– Зачем тебе лекарства, Лид? – поморщилась бабушка Женя. – У тебя их полная тумбочка. К тому же нехорошо брать чужое. Платье-то мы пошлём внучке твоей Сергеевой. А брать лекарства чужие – плохо.

– Я только посмотрю названия, – оправдывалась бабушка Лида, – и куплю себе такие же, если что-то хорошее встретится. И вообще, ты сама сюда за красками полезла!

– Если мы их найдём, я спрошу завтра у завхоза, можно их брать или нет, – пообещала бабушка Женя и грустно осмотрелась. – Только не очень похоже, что мы их найдём.

– А я вот нашла!

– Краски?!

– Нет. Коробку Марьи Никитичны. Так, посмотрим, – сказала бабушка Лида, открывая коробку, – это у нас что? Ага, корень женьшеня! Так, почитаем, что он делает… Целебные, значит, у него свойства… Улучшает память, снимает боль… А, вот! Замедляет процесс старения! Значит, чтобы не стать старым, надо его употреблять! Слышишь, Жень?

Но в этот момент бабушка Женя отошла от коробки Марьи Никитичны – про лекарства ей было неинтересно. В отсветах фонарика бабушка Женя разглядела мешок в углу. Наклонилась к нему, развязала.

– Да ты послушай, Жень, – не унималась бабушка Лида, – представляешь! Тут этого женьшеня – целая банка! На весь санаторий бы хватило. И все могли бы перестать стареть! Слушай, а если я одна эту банку съем? Может, тогда я помолодею? Ты меня слушаешь, Женя?!

Бабушка Лида повернулась к бабушке Жене, посветила в неё фонариком и чуть не заорала от ужаса. Перед ней вместо бабушки Жени стоял поросёнок и глядел на неё блестящими глазами. Точнее, фигура и одежда у него были человеческие, бабушки-Женины, а лицо, то есть морда – поросячья.

– Женька! – завопила бабушка Лида. – Ты с ума сошла! Ты зачем меня так пугаешь?!

– Прости, – огорчилась бабушка Женя, снимая с головы маску поросёнка. – Просто тут оказалось так много масок, что я не удержалась и примерила одну. Вспомнила, как мы с Тиночкой и Викой показывали маме с папой спектакль «Три поросёнка». А от кого остались эти маски? Тут был какой-то мастер по театральным костюмам?

– Нет, – отмахнулась бабушка Лида, – это к нам приезжали фокусники-гастролёры из города и забыли мешок с реквизитом. У них ещё мешок с бешеным котом был. Знаешь такой? Садишься на этот мешок, и он орёт страшным голосом: мя-а-ау! Ну, то есть там не живой кот, а механизм просто, похожий на кота. Но звучит жутко. Директор вроде искал, искал этих гастролёров, да так и не нашёл. Мешки у него в кабинете стояли. И однажды Антон сел на один из мешков. Тот замяукал, конечно. Бедняга Антон чуть не умер от ужаса.

– А тут и костюмы есть красивые, – сказала бабушка Женя, перебирая вещи в мешке, – и парики… Может, нам спектакль устроить?

– Да ну, никто не согласится. Только Валерьич, может быть. Будет волком в «Красной Шапочке».

– А ты – Шапочкой?

– Нет уж, спасибо. Волк Валерьич меня по-настоящему съест. Мне пока не хочется.

Бабушка Женя улыбнулась, завязала мешок и направилась в другой угол.

– Только осторожно, – предупредила её бабушка Лида, – там что-то тёмное. Может, призрак?

Она посветила фонариком: в углу лежало что-то большое, прикрытое тряпками. Бабушка Женя потянула за одну из тряпок.

– Женя, – позвала бабушка Лида, – ты меня слышала? Осторожнее!

И на всякий случай подобрала половник.

– Жень! Ты оглохла? Осторожнее можно? А если это призрак?!

– Угу, – сказала бабушка Женя и ка-ак двинула «призраку» прямо в левый бок.

– Ой! – воскликнула бабушка Лида. – Что это ты делаешь?

А бабушка Женя стукнула «призрака» в правый бок.

– Что это он? Нападает? – возмутилась бабушка Лида. – Так его, Женя! Так! Правой его! Левой!

И сама, схватив половник, поспешила на помощь.

– Я иду! Женька-а! – воскликнула бабушка Лида, размахнулась половником и, едва бабушка Женя успела отскочить, изо всех сил стукнула по валику. Тюк!

– Ой, Жень, а чего это за подушка? – растерялась бабушка Лида.

А бабушка Женя повернула к ней счастливое раскрасневшееся лицо и сказала:

– Это груша, Лида!

И продолжила молотить. Бабушка Лида во все глаза смотрела, как её подружка лупит по груше. Бац, бац и ещё раз – бац!

– Так ты боксёр? – потрясённо переспросила она.

– Угу, – не отрываясь, ответила бабушка Женя, – ну… любитель! Только это тайна, ага?

– Ага…

Наконец бабушка Женя наработалась с грушей вдоволь. Потянулась, умиротворённо улыбнулась и сказала:

– Вот оно – средство, замедляющее старение!

– Ну и ну, – покачала головой бабушка Лида, – в жизни такого чуда не видела. Чтобы старушка занималась боксом!

– Ой, да что там заниматься, – отмахнулась бабушка Женя. – Хочешь, и тебя научу? Это же одно удовольствие! Будем вместе боксировать. Слушай, пока я сейчас с грушей работала, мне в голову отличная мысль пришла насчёт тех костюмов. Скоро же Восьмое марта и двадцать третье февраля. Мы устроим не спектакль, а выступление старичков и старушек. Нарядимся все в костюмы, в маски… И позовём наших детей. Будем все по очереди выходить. И загадывать друг про друга загадки. Кто отгадает – тому приз!

– Хорошая идея! – одобрила бабушка Лида. – Только можно я твоим родным про бокс загадаю?

– Нельзя! – нахмурилась бабушка Женя. – Это же тайна.

Но потом она вдруг подумала: а если дети узнают, что она боксёр? Вдруг они её сразу домой заберут? И она сможет ходить вместе с сыном Серёжей в спортклуб?

– Ну, или… – начала бабушка Женя. – В общем, я подумаю! Жарко мне после тренировки-то. Я окошко открою, ладно?

Открыла бабушка Женя окошко, в комнату ворвался свежий запах дождя. И тут: бах! Наверху захлопнулась дверь.

– Ой! – воскликнула Лида, – а мы ключ-то и не вынули!

– Как? – ахнула бабушка Женя. – Придётся нам сегодня в подвале ночевать?

Бабушка Лида поглядела на фонарик. С каждой секундой он светил всё слабее и слабее.

– Не хватит до конца ночи-то, – обеспокоенно сказала она и с тревогой оглянулась. – А вдруг эти вещи только и ждут темноты, чтобы на нас напасть?!

– Глупая ты, – улыбнулась бабушка Женя, – неужели ты ещё не поняла? Если вещи и хранят что-то, то только любовь того, кто ушёл. Посмотри на фотографии, на платье недошитое, да хоть на свой женьшень посмотри… И потом, не забывай, что я боксёр, хоть и любитель. Ну? Где у нас пакет с бананами?

– Тихо! – зашептала бабушка Лида и погасила фонарик. – Там за окном кто-то ходит.

Старушки присели у окна на корточки и затаились.

– Надеюсь, твой бокс поможет справиться с призраками, – прошептала бабушка Лида и сжала в темноте руку бабушки Жени.

История двадцать первая – про двух разных старичков

Они сидели тихо-тихо, пока бабушка Женя вдруг не встала и не сказала:

Страницы: «« ... 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

Смерть на театральных подмостках – это не всегда актерская игра. Прямо на сцене во время спектакля в...
Тремя выстрелами в спину убита жена крупного столичного чиновника Лукьянова. Двум полковникам из МУР...
ФСБ обратилась к полковникам Гурову и Крячко из Московского уголовного розыска с предложением сопров...
Повесть из сборника "Остро заточенный удар"....
Невероятно, непостижимо, нереально – вот далеко не все слова, которыми полковники Гуров и Крячко хар...