Как пальцы в воде. Часть 2 Горлова Виолетта

Я чуть развел руки и пожал плечами, будто говоря: желание дамы для меня закон. Но спустя пару секунд, я уже был серьезен.

– Тогда задам вам, миссис Элизабет, конкретный вопрос: вы хотели бы, чтобы пресса раскопала историю о связи вашего супруга и Мишель Байю, о рождении дочерей, одну из которых вы с мужем забрали на воспитание? А чудовищный по своему цинизму эксперимент с маленькой девочкой, который мог закончиться весьма трагически?

– Вы хотите меня шантажировать, Марк? – Она вдруг встала во весь рост, хотя в тоне ее голоса не было и тени возмущения. Теперь Минерва смотрела на меня сверху вниз – выигрышная позиция для нее. Но разве может сидеть джентльмен, когда леди стоит? Я тоже поднялся из кресла и таким образом ей теперь приходилось смотреть на меня снизу вверх.

– Разумеется, нет. Такой ответ, по-моему, очевиден, – ответила она, вновь усевшись в кресло и невозмутимо взяв в руку бокал с вином. Однако ее волнение выдала рука. Заметно было, что усилием воли женщина сдерживала движение кисти, чтобы не раздавить бокал, который она поднесла ко рту. Все-таки она способна испытывать сильные эмоции, отметил я. Может, Минерва все-таки не биоробот?

– Теперь об уликах. Миссис Старлингтон, вы знали, что один из ваших сотрудников, работающий в вашей службе безопасности под руководством Фреда Старлингтона, когда-то сидел в тюрьме за мошенничество и подделку документов?

– Что за чушь? – чуть возмутилась Элизабет.

– Объясняю, – продолжил я. – Волос, который я нашел в доме мисс Кэмпион после моего повторного визита оставлен Джимом Тревором. Жевательная резинка, которую я нашел неподалеку от «своей» могилы тоже принадлежит ему. К тому же он является родным племянником мистера Хантера. На самом деле Джим Тревор – Роберт Хантер. Но его дядя скрыл от вас такую мелочь. Вот документы, подтверждающие этот факт, – я приподнял стопку бумаг. – Здесь и результаты анализа материалов, из которых были изготовлены экземпляры двух крокодилов. И заказывал эти игрушки через Интернет тот же Джим Тревор. Правда, из кафе города Аяччо, что на Корсике, хотя заказ был оформлен от имени Сержа Мореля. Можно, конечно, отыскать еще улики, возможно, косвенные. Но не много ли и так подтверждений? Зачем, скажите, племяннику мистера Хантера дарить практически незнакомой журналистке Лоре Кэмпион дорогого силиконового крокодила с электронной «начинкой» от имени другого мужчины, затем при помощи электрошокера «изъять» меня из реальности, отвезти на заброшенное кладбище и даже не полениться поставить там крест, по-видимому, мне в назидание… Мистер Хантер, – я посмотрел на посеревшего Кербера, – вероятно, этому молодому человеку, вашему близкому родственнику, скучно живется?… И он выбирает людей в качестве живых мишеней, дабы себя развлечь… Жаль, что его-то как раз здесь и нет. Хотелось бы у него спросить: может, ему не хватает адреналина в обычной жизни и он отчаянно скучает по тюрьме? Уверен, мы с радостью ему поможем… И еще один важный вопрос… Кто является сообщником Джима Тревора? – Заметив, что Фред намеревается перебить меня, я быстро проговорил:

– Мистер Хантер, я понимаю ваши возражения и согласен с вами. Эти вышеперечисленные улики не являются таковыми для суда, но после того, как я обо всем расскажу родителям Лоры, уверен, они потребуют возобновления расследования из-за новых, открывшихся фактов. И очень сомневаюсь, – я взглянул на Алекса, – что это дело доверят вам, мистер Теллер. А когда спросят вашего племянника, мистер Хантер, – я перевел взгляд на Фреда, – не думаю, что он найдет достойные объяснения всем этим обстоятельствам. Вряд ли молодой человек все возьмет на себя. Впрочем, можно попробовать…

Хантер хотел что-то сказать, но Элизабет остановила его порыв.

– Хватит, Фред. Все уже устали, – она посмотрела на меня. – Вы действительно провели огромную работу, Марк. Я никогда не отрицала очевидные факты. Это по меньшей мере глупо. Лучше уж прослыть преступницей, но быть еще при этом и глупой… слишком убийственно. – Женщина проделала свой излюбленный жест: провела рукой по волосам, чуть вздернув подбородок, и окинула всех своим холодным взглядом. – Я тоже кое-что вам приготовила. И пригласила вас всех на встречу, по сути дела, из-за этого. После всей информации, свалившейся вам на голову, можно было бы, конечно, и забыть об упомянутом мною в самом начале нашего совещании вопросе. Хотя мне несложно повторить… я хотела поговорить со своими сотрудниками о будущем нашей компании. Поверьте пока мне на слово, однако этот аспект имеет отношение к тем фактам, о которых мы говорили все это время. Безусловно, мне надо было бы попросить гостей, не являющимися нашими сотрудниками, покинуть террасу. Но я не стану этого делать по той причине, что все равно об этом обстоятельстве спустя некоторое время будет известно многим. Тем не менее хочу напомнить о соглашениях, подписанных всеми вами. Мне хотелось бы сделать объявление, и сейчас настал для этого подходящий момент. Я даже рада, что Марк со своими коллегами сегодня рассказали обо всем. После такого повествования вы не будете ко мне испытывать чувство жалости или даже легкого сочувствия. Мне это претит. Я никогда не нуждалась в чьей-либо эмпатии, уверена, что не буду нуждаться и впредь. У меня обычно не было неразрешимых ситуаций, и данные обстоятельства тоже таковыми не является. Но прежде чем об этом говорить, я сделаю небольшое отступление. Мне известны сплетни и досужие разговоры о коррупции, якобы имеющей место в компании «Старлингтон энд Парк». Хотя большая часть моих сотрудников должны, надеюсь, признать, что я пытаюсь быть справедливой. – Умолкнув, она медленно обвела потемневшими глазами всех присутствующих гостей. – Но абсолютной объективности нет ни в чем и, бесспорно, ее и не может быть в сфере деятельности, напрямую касающейся человеческих взаимоотношений. Грамотный руководитель не станет волноваться о мнении своих подчиненных, тем не менее он должен проводить тонкую политику и действовать на благо возглавляемой им организации.

Я окинул взглядом собравшихся: все слушали внимательно, но некоторое недоумение все же читалось на лицах присутствующих. Мне тоже пока было непонятно: причем здесь смерть мисс Кэмпион и менеджмент, проводимый Минервой в ее компании.

– Знаю, что вы в кулуарах обсуждаете, кто станет моим преемником, – продолжала миссис Старлингтон. Хотя хочу заметить: я еще не так стара, чтобы отойти от дел, но пресечь всевозможные слухи считаю необходимым. Понимаю ваше недоумение, впрочем не думайте, что я сошла с ума. Надеюсь пояснить это отступление от темы после того, как поделюсь своим мнением обо всем изложенным здесь мистером Лоутоном. Надо признать, ваш убедительный рассказ, Марк, – она посмотрела на меня странным взглядом, – произвел на меня впечатление. – Элизабет замолчала, сканируя всех нас чуть насмешливым взглядом.

Ее стальные глаза вновь остановились на мне, мозг женщины правильно расшифровав мою просьбу:

– Вы хотите еще о чем-то спросить, Марк?

– Простите, миссис Старлингтон, прежде, чем вы об этом расскажите, я хотел бы передать вам письмо Алана Биггса. Он об этом попросил меня в своей приписке к дневнику, там же был и конверт, адресованный вам. – Захватив послание профессора, я поднялся и подошел к Минерве, не выразившей никаких эмоций, будто нечто подобное она ожидала. Но я мог заметить, как заходили мышцы крупной челюсти Кербера. Ну-ну, то ли еще будет, – мысленно усмехнулся я.

– Спасибо. Но не знаю, стоит ли мне его читать сейчас? – бросила она лукавый взгляд на Фреда.

Ее вступление, прозвучавшее до этого момента, было несколько необычным, но, полагаю, подозрения, посетившие некоторых присутствующих, были сходны; поэтому и атмосфера в зале сразу стала какой-то тяжелой, будто среди нас находится неизлечимо больной человек.

В тишине раздались несколько вялых голосов: «Да, конечно. Никто уже не спешит».

– Мне, наверно, не понадобиться много времени, – попыталась успокоить всех миссис Старлигтон, решительно надорвав конверт, хотя недавно вызванная на террасу Джессика уже открыла ящик подсобного стола-тумбы, собираясь, наверно, подать для этой цели нож.

Пока Элизабет читала послание профессора, присутствующая публика, совсем уж ошалев от такого количества информации и буквально убийственного намека Минервы о возможных кадровых перестановках в холдинге, молча запивала стресс алкоголем.

На прочтение письма женщине действительно понадобилось не более минуты. Закончив чтение, она вложила письмо в конверт и, бросив на меня взгляд, полный сарказма, сказала:

– У меня к вам вопрос, Марк. Алан Биггс пишет мне о неотвратимости расплаты за грехи и о высшей справедливости. Вы тоже верите в эту чушь?

– Да, миссис Старлингтон. И очень надеюсь, что в этом я не одинок.

– Тогда вам, несомненно, будет сложно воспринять мой рассказ. Но вы сами этого хотели.

– Уповаю, что смогу пережить эти сложности, – парировал я.

– Но ведь, к примеру, если бы мисс Кэмпион не была такой проницательной и наблюдательной журналисткой, не думаю, что произошедшая с ней трагическая история имела бы место. И Лора была бы сейчас жива. Разве смерть журналистки не является закономерным финалом ее же поступков? По-моему, это и есть высшая справедливость. Каждый получает то, что посеет. Насколько я помню, вы, мистер Лоутон, фаталист? – полуутвердительным тоном спросила Минерва.

Я молча кивнул.

– Значит, если что-то произошло, для этого случая сложились самые оптимальные обстоятельства только по той причине, что случилось именно это событие. А что мы знаем о том, что будет за гранью? Пока еще нет никаких конкретных и обоснованных теорий, которые мы могли бы сейчас обсуждать. Поэтому не вижу смысла говорить об исправлении ошибок или о мифическом покаянии, хотя многие из присутствующих здесь назовут мое следующее сообщение «расплатой за грехи». Но мне все равно. Это у профессора Биггса случилось позднее раскаяние. Я же ни о чем не жалею. И если бы не мои, скажем, неблаговидные поступки, вполне вероятно, что не все мои знакомые, сотрудники или родственники могли бы состояться в том качестве, в котором они сейчас пребывают. Так что помните об этом, когда будете меня судить. – Она вновь обвела всех взглядом, странным и далеким. Мне сложно было подобрать более точное определение для характеристики ее глаз и той мысли, которую они выражали. А может, и не было никакого посыла, во всяком случае, обращенного к нам?

– Скоро мне предстоит абсолютное «ничто», – продолжала Элизабет, – и мне уже не так интересна тема: «я и компания», но мне не совсем уж безразлична будущая история: «компания без меня».

Минерва вновь посмотрела почему-то на меня, будто именно я виновник ее личного апокалипсиса.

– У меня БАС, что значит: боковой амиотрофический склероз, болезнь Лу Герига. Это болезнь моторных нейронов, медленно прогрессирующее, неизлечимое дегенеративное заболевание центральной нервной системы, при котором происходит поражение как верхних, так и нижних двигательных нейронов, что приводит к параличам и последующей атрофии мышц. Не буду вас утомлять подробными симптомами этой болезни. Исход, безусловно, летальный. В основном происходит смерть от асфиксии. Конечно, можно продлить свою жизнь с помощью искусственной вентиляции легких. Но зачем? – саркастически произнесла женщина, поднеся ко рту стакан с водой.

– Асфиксия, – уверенно произнес Алекс, нарушив неловкую паузу, – не очень приятная смерть.

Как будто в этом кто-то сомневался.

– Смерть вообще довольно неприятная штука… хотя бы своим внешним проявлением, – мрачно проговорил Фред, не выглядевший удивленным. Или он знал, или… новый спектакль?

– Соглашусь с вами, инспектор, есть более приятные способы уйти в мир иной. Надеюсь, у меня еще есть время их рассмотреть, – почти весело сказала Минерва, блеснув улыбкой.

Я уже было подумал, что Элизабет нас разыгрывает, но, вновь взглянув на лицо Фреда, превратившееся вдруг в застывшую трагическую маску, понял: это правда.

– Чтобы больше не возвращаться к этой теме, могу сказать, – болезнь неизлечима, максимально можно прожить, вернее, просуществовать, лет пять. Я неплохо прожила с этой, скажем, проблемой… некоторое время. Однако недавно поняла, что, пожалуй, уже пора… с загадочной интонацией произнесла миссис Старлингтон, совсем не напоминающая смертельно больную. Выглядела она, во всяком случае, здоровее, чем ее племянница. После такого признания своей тетки Линда совсем пала духом.

– Я не стала проводить аналогичное совещание до торжеств, связанных с юбилеем компании. Решила – после… например, сегодня, – продолжала она. – Хотя не ожидала, что произойдет такое шоу… Теперь можно перейти к самому интересному вопросу, по-видимому, для многих, если не для всех гостей. – Она задумалась и медленно, даже демонстративно, сделала глоток вина. Затем откинулась на спинку кресла, на миг прикрыв глаза. Пауза длилась несколько секунд. Элизабет открыла глаза и мило улыбнулась, обнажив белоснежный ряд зубов. – Убить Мишель было несложно. Я неплохо изучила эту весьма талантливую актрису, да и Генри рассказывал о ней немало, на первых порах конечно. Часть букетов, которые подарили Мишель после спектакля в тот день организовала я. Не для того, чтобы этими ароматами вызвать аллергию. Мне нужно было сбить со следа полицию. В природе существуют аллергены, неизвестные даже для специалистов, поэтому цветы стали отвлекающим маневром. У мадемуазель Байю была аллергия на цитрусовые. За пару месяцев я изучила расписание актрисы, ее привычки, в общем, жизненный уклад девушки. Да, мне пришлось арендовать квартиру под видом студентки и летать из Лондона в Париж и обратно, но муж не очень-то интересовался моей жизнью, а все остальное я смогла устроить без особых проблем, хотя меня, разумеется, окружали достойные помощники.

В тот, последний, для актрисы день, подождав минут тридцать после прихода мадемуазель Байю домой, я спустилась на ее этаж и позвонила в дверь ее квартиры. Сказала, что соседка. Время от времени мы с ней встречались и даже приветствовали друг друга. Конечно, мне приходилось кое-что менять в своей внешности. Правда, мадемуазель Байю была достаточно самовлюбленной особой, чтобы переживать из-за какой-то жены своего любовника, тем более предполагать, что эта, казалось бы, виртуальная супруга станет за ней следить. Когда актриса мне открыла дверь, я ей сказала, что у меня захлопнулась дверь, и можно ли мне позвонить из ее квартиры. Она открыла дверь, я вошла, распылив перед ее лицом эфирное масло лимона… Ну а что последовало дальше – скучно рассказывать, включите фантазию… Что же касается мисс Кэмпион, то мистер Лоутон описал все довольно-таки правильно. Когда мы с Лорой смотрели спектакль с участием мадемуазель Ферра, именно журналистка подметила сходство двух актрис. Я тоже увидела это, но не стала об этом говорить… Нужно было все проверить, – Минерва взглянула в сторону Кристель, – поэтому я предположила, что Генри не сказал мне всей правды, хотя мадемуазель Ферра могла оказаться какой-нибудь родственницей Мишель, но тест на ДНК подтвердил близкое родство Кристель и Энн… Не знаю, удалось бы мисс Кэмпион успешно расследовать смерть Мишель Байю. Вполне возможно, что да. Во всяком случае, она могла бы выйти на родственников умершей актрисы, но дело не в этом. Теперь уже мне нужно было подумать о собственном расследовании, о чем и говорил мистер Лоутон. Что знает мадемуазель Кристель о своем отце? Будет ли она предпринимать что-либо? Ну и так далее… Разумеется, я не хотела, чтобы Лора занялась этим делом. Кстати, мисс Кэмпион мне искренне нравилась. Но и убивать мы ее не собирались, нужно было всего лишь уложить эту чрезвычайно целеустремленную журналистку на больничную койку… И, как оказалось, мадам Виар тоже позаботилась об этом. Собственно говоря, эти шаги по организации психоза для Лоры и навели нас на такой выбор устранения журналистки, хотя тогда мы еще не думали о смертельном исходе. Никто и не предполагал, что получится то, что случилось. – Она равнодушно пожала плечами. – Что ж, все мы от чего-то умрем. Стоит ли переживать об этом сейчас? А кто-то, та же Лора или Мишель, давно уже не беспокоятся по этому поводу. Не думаю, что теперь у вас должны возникнуть вопросы: почему, как и кто. Что еще по этой теме вам непонятно? – спросила она тоном учительницы, объясняющей нерадивым ученикам простые истины, впрочем, после такого циничного рассказа лично у меня отпали все вопросы, которые могли бы возникнуть.

Все остальные тоже пребывали в прострации, если не сказать – в глубокой коме. Первой пришла в себя Энн:

– Миссис Старлингтон, у вас есть хоть что-нибудь святое? – оглушающе громко спросила она.

– Если ты о душе, Энн, то это – не ко мне. Я не верю в такого рода псевдонаучные разговоры. И предвосхищая следующий возможный ваш вопрос, отвечу: любовь – это тоже непонятное для меня чувство. Удовольствие от жизни можно получать и без этой сентиментальной романтики; тем более трудно управлять людьми, которых любишь.

– А как же ваш брак с моим братом Генри? – задала вопрос мадам Виар каким-то печальным и уставшим голосом.

– Я же не отрицаю симпатии и уважения. – Недоумение на лице Элизабет сменилось лучезарной улыбкой: – Неужели вы могли подумать, что я убила Мишель из-за ревности? – рассмеялась она, хотя в ее холодных глазах на миг вспыхнула злоба. Но сразу же ее сменила маска бесстрастности, а затем – выражение возмущения, возможно, фальшивого. Как же я раньше не мог понять, что может вывести нашу Минерву из состояния равновесия? Оказывается, все просто: всего лишь подозрение в том, что она способна проявлять сентиментальные чувства. Для миссис Старлингтон такое предположение, по всей видимости, оскорбительно – сродни прилюдной мастурбации. – Многие люди, – спокойно проговорила Элизабет, – в том числе и находящиеся здесь, мне импонируют. К Генри я испытывала симпатию, ценила его талант. Он действительно был выдающимся ученым. Мадемуазель Байю просто могла разрушить мои планы в отношении будущего нашей компании.

– Вы считаете, миссис Элизабет, что мой кузен тоже смог бы проводить эксперименты на ребенке, все равно на каком – чужом или родном – во имя науки? – спросил с какой-то брезгливой интонацией Дэвид.

– Не думаю, – чуть подумав, ответила женщина. Ему не хватило бы твердости. Человек не может быть совершенен, к сожалению.

– Стало быть, вы тоже не совершенство? – чуть презрительно спросил Фрэнк.

– Да, мистер Тодескини. Приходится это признать. Если бы я была совершенна – наверное, не допустила бы каких-либо ошибок…

– Каких же ошибок, миссис Старлингтон? – резко спросила мадам Виар.

– Ошибок, допущенных мною в попытке устранения преград на своем пути. Не подумайте, что я имею в виду нравственные переживания. У меня их нет и не было. В первый раз, когда я устраняла любовницу мужа, меня подвела неопытность: вовремя не поняла, что сама стала объектом слежки. Во второй раз поручила организовать временное отстранение журналистки мистеру Хантеру. А он тоже отнюдь не совершенен.

– А как же ваша племянница, погибший брат и его жена? – спросил Макс.

– Я не отрицаю ответственность и определенные обязательства по отношению к своим родственникам, но если человек не способен на любовь, кто сможет заставить его испытать это чувство? – задала вопрос Минерва, с интересом посмотрев на мадам Виар.

– Мадам Виар, после всего случившегося появились ли у вас намерения касательно компании ваших родственников, имеются в виду вы, ваши дети и мадемуазель Ферра? Собираетесь ли вы претендовать на наследство семьи Старлингтон?

– Я и мои дети – нет. Что же касается мадемуазель Кристель… очевидно, она свое мнение выскажет, – ответила женщина. – Думаю, нам с вами нужно обсудить немало вопросов. Как вы считаете?

– Я с вами согласна, мадам Виар, но, надеюсь, что это можно будет сделать не сегодня, – она вздохнула и добавила: – Я все уже подготовила для этого.

Воцарилась тишина, но она не была напряженной, а точнее, – «недоуменной». Спустя короткую паузу Минерва спросила чуть насмешливо:

– Неужели вы, мадам Виар, и вы, мистер Лоутон, считали меня такой недалекой? Конечно же, я знала, что родная сестра моего мужа пребывает среди нас, живых. Честно сказать, это обстоятельство мне стало известно спустя некоторое время после смерти Генри. Меня чрезвычайно заинтересовал тот фонд, которому он после своей смерти оставил небольшой пакет акций. Я провела небольшое расследование, хотя оно мне не дало полной информации о произошедшем, но логические умозаключения позволили мне сделать определенные выводы. – Она прервалась, расправив плечи и приподняв подбородок. – Конечно, я не стала афишировать свое открытие. Зачем? Вы, мадам Виар, молчали, ни на что не претендовали, а желание познакомится с вами у меня не возникало… до некоторой поры. Но… когда я узнала о своем заболевании, поняла, что мне придется сделать этот шаг… не ради себя, и уж точно не ради вас или ваших детей… только по той причине, что меня волнует будущее моей компании. Так что, мистер Лоутон, – она посмотрела на меня, чуть улыбаясь, – собственно говоря, все идет по моему сценарию, хотя и с небольшими отклонениями… Слишком поздно я узнала о мадемуазель Ферра, да и Линда отплатила мне за мою опеку. – Женщина бросила уничижительный взгляд на свою племянницу. – Просто мисс Кэмпион опередила меня. И достаточно быстро я поняла, что мне будет необходима ваша помощь, мадам Виар, все-таки в вас течет кровь Старлингтонов, к тому же руководите вы своим бизнесом неплохо, а у меня, собственно, нет достойных преемников. И потом… мне совсем не чуждо такое понятие, как справедливость. Справедливость, а не раскаяние! – Мистер Дэвид, не надо возмущаться, – приказала Минерва вскочившему с места мужчине. – Вы неплохой руководитель, но вам пока не хватает мудрости для более высокого поста, может, со временем у вас будет такая возможность. Мистер Эдвард Крайтон, – она взглянула на Красавчика, – мог бы стать президентом, но я не хочу нарушать завещание сэра Уильяма… Президентом холдинга может быть только член нашей семьи. И еще один момент, скажите, мадам Виар, мой муж говорил вам, что ваш отец, сэр Уильям Старлингтон, перед своей смертью простил вас?

– Да.

– Замечательно. Значит, думаю, с этой стороны преград нет.

– А почему вы, миссис Старлингтон, не спрашиваете о моем желании оказывать вам помощь? – поинтересовалась Оливия, чуть улыбнувшись?

– Я сейчас у вас ни о чем не спрашиваю. Мы поговорим с вами в другой день, время еще есть. – Минерва посмотрела в нашу сторону и почти уверенно спросила: – Вижу, вы совсем не удивлены таким поворотом, Марк, как, впрочем, и ваши друзья. Могу я узнать, почему вы нам не поведали об этом в своем, достаточно подробном рассказе?

– Я решил, что в этом вопросе инициатива должна исходить от вас, миссис Старлингтон.

– Понятно, – печально ответила она. – Я-то могу предполагать, каким образом вы вычислили мои планы, но, наверно, будет несправедливо не просветить об этом всех остальных… хотя, пожалуй, время уже позднее, и все, безусловно, устали…

Вновь все протестующе зашумели: никто не хотел уходить, надеясь на очередное разоблачение. Шоу должно продолжаться! Что ж, придется их разочаровать…

– Несколько моментов нас насторожили, – начал я. – Первый – анонимка с подсказкой для меня пришла из Кальви, подарок для Лоры, силиконовый крокодил, был заказан из Корте. Вы, миссис Старлингтон, прямо-таки толкали нас на Корсику, в объятья мадам Виар. А когда мадам Оливия сказала, что не отсылала нам никакой подсказки, я стал думать, кто мог это сделать? Собственно говоря, указав нам на консьержа, вы вывели нас, по сути дела, на себя… Хотя теперь я не удивлен. Очевидно, вы с самого начала допускали для себя вариант, что вам, возможно, придется признаться в том преступлении. И вы это сделали, несмотря на мое честное признание об отсутствии каких-либо фактов, уличающих вас в убийстве мадемуазель Байю. Ради своей компании вы даже рискнули собственной репутацией. – Умолкнув, я на миг задумался. Минерва воспользовалась паузой:

– Разумеется, мне нужно было поговорить обо всем с семьей мадам Виар без участия средств массовой информации…

– Но вы же могли сделать это напрямую? – удивился Серж.

– Уже не могла. Если бы не моя болезнь, расследование Лоры, смерть профессора… Все случилось слишком быстро, а у меня уже не оставалось времени. Кроме того, надо было предусмотреть конфиденциальность.

– Неужели вы, миссис Старлингтон, серьезно считаете, что вся эта история не просочиться в СМИ? – скептически ухмыльнулся Фрэнк. – Вряд ли подписанные нами договоры смогут надежно упрятать ваши тайны.

Чуть помолчав, с легкой улыбкой на бледных губах, Элизабет произнесла:

– Нет, конечно, мистер Тодескини. Наоборот, это обстоятельство может стать даже неплохой рекламой, но позже, когда я ее уже не смогу увидеть. А пока, надеюсь, присутствующие здесь гости в ближайшем будущем вряд ли рискнут своим благополучием. А если кто-то все же осмелится… – Она замолчала на миг. – Что ж, в моей компании работают отличные юристы. – Вновь умолкнув, женщина ненадолго задумалась. – Есть ли что-то еще… тайное, чему мы не уделили внимание?

Все устало молчали.

– Тогда спасибо, что вы уделили мне столько времени, – усмехнувшись, она посмотрела на меня и спросила: – Марк, а у нас с вами есть еще одно дело.

– Я помню, миссис Старлингтон.

– Тогда жду вас завтра. Я позвоню.

В тот же вечер в пабе «Веселый вдовец» для серьезного разговора я встретился с Дэвидом Старлингтоном, а вскоре к нам присоединился и Кристиан Стюарт. Беседа наша получилась отнюдь не легкой, но мне нужно было ее организовать, а дело было в анонимке, которую получил Старлингтон несколько недель назад.

Это анонимное письмо написала Мирел в компании с Эммой, так и не простившей своего брата. После смерти своих благодетелей, дяди сэра Уильяма и кузена мистера Генри, в девяностых годах прошлого века, финансовое положение брата и сестры Старлингтон было вполне сносным для нормальной жизни, однако оно не могло, безусловно, обеспечить им тот уровень благосостояния, который жаждали Дэвид и Эмма; но в мире существуют занятия, которые помогли брату и сестре справиться с этими проблемами, причем у молодого человека, в силу его нетрадиционной сексуальной ориентации, были очень респектабельные клиенты, а вот его сестра не могла похвалиться особыми успехами. Разумеется, Дэвид как мог скрывал свою деятельность, однако Эмме удалось сохранить кое-какие компрометирующие материалы на него. Спустя некоторое время после удара, который ей нанес Джеймс Локхарт, девушка поделилась этой информацией с Мирел, своей единственной подругой. Мисс Таунсенд в свою очередь не преминула этим воспользоваться, и вскоре компромат на Дэвида уже был у Стюарта. Конечно же, Кристиан приказал подружкам держать язык за зубами… Они его и держали, но не смогли устоять перед соблазном хотя бы отправить Дэвиду анонимку, неконкретную, а так – общие фразы, дабы испугать подлого гомосексуалиста, уведшего у своей сестры любимого мужчину. Похожее письмо Мирел отправила и миссис Старлингтон (это именно то «дело», о котором Минерва упомянула в конце «суда»). Мисс Таунсенд рассуждала просто: у такой женщины, как миссис Старлингтон, не может быть абсолютно «чистого белья». К тому же Мирел хотела таким образом помочь обожаемому ею Кристиану… может, он хоть когда-нибудь оценит ее старания? (Кроме того, именно мисс Таунсенд подбросила мертвую ворону в сад бедной Лоры.) Экстрасенс ничего не знал о «творчестве» этих – как он впоследствии выразился – «двух глупых кур», чуть не испортивших ему большую игру… Поначалу для своих целей Стюарт хотел использовать Лору, но журналистка погибла. Кстати, как раз в тот, последний для журналистки, вечер экстрасенс и собирался поговорить с женщиной об этом, но прийти к ней ему помешала Джулия. А Лоре всего лишь нужно было намекнуть Минерве об имеющемся у экстрасенса компромате на Дэвида, дабы миссис Старлингтон отказалась от участия в тендере на реконструкцию старого рынка и прилегающего к нему огромному заброшенному участку поля (тогда еще Стюарт не хотел действовать напрямую). Однако все получилось не так уж и плохо для Кристиана. Теперь он сможет построить на той, совсем немалой, территории парк экстремальных развлечений для привлечения большого количества туристов. Так что мечта экстрасенса о туристическом круглогодичном буме в нашем городе, по-видимому, в недалеком будущем может осуществиться… Правда, не уверен, что ему не придется заплатить за этот проект; сомнительно, что городской совет выделит бюджетные деньги на такую цель… хотя денег у Кристиана немало, тем более что у него были другие, как он выразился, «благородные», задачи и цели… Вот что значит быть магом! Может, я не ту профессию выбрал?