Пламя и лед Беров Иван
Такого исхода драки не ожидал никто, прежде всего сам Летаврус, — его снаряд из здоровенного мужика угодил прямо в середину ликующей толпы, причинив при этом не малый урон мирным горожанам.
Быстрота реакции и умение слиться с толпой помогли наемнику вовремя избежать объяснений со стражей по поводу того, что двое горожан, наверняка пользующихся уважением, оказались побитыми, да еще и в утренние часы среди большой толпы народу.
Больше всего Никса огорчил тот факт, что на место драки пришел человек в сером балахоне с шерстяной сумкой, источавшей запах сена. «Лекарь», — наемник знал, как выглядит травник, заменявший во многих деревнях и костоправа и повитуху, и лекаря. У них в Майри был похожий старец, даже с похожей сумкой. Летаврус не хотел кому-то портить целостность костей, но драка есть драка.
Слава Солнцу! — его в толпе толком никто не разглядел, а от оружия наемник избавился заранее, заблаговременно оставив арбалет и меч в тайнике в лесу недалеко от города. Так что стражники только разводили руками, когда их капитан прискакал на лошади и стал расспрашивать солдат о случившемся. В одном Летаврус был приятно удивлен — побитые им верзилы, грабившие с помощью детей прохожих, все-таки оказались со скованными за спиной руками и отправились в сопровождении вооруженных воинов в сторону заднего двора.
«Туда вам и дорога», — утешаясь положительным для себя исходом заварившейся потасовки, Летаврус мирно удалялся от места драки.
— Эй, красавчик!
Завсегдатай шумных городов Филипп Одинокий неловко покраснел, когда на его ягодицы игриво опустилась худенькая ладошка.
— Пойдем, повеселимся, красавчик! — Худая брюнетка в цветастом платье и с ярко раскрашенным лицом зазывающим вздохом дополнила свои последние слова.
— Не так быстро, крошка, хорошо? — Филипп, стараясь немного охладить пыл своей новой подружки, нежно обнял женщину за плечо и чуть-чуть прижал к себе. — А что ты можешь мне предложить в стенах этой отреставрированной крепости?
— Ты новенький здесь, да? — рот женщины засиял яркой белоснежной улыбкой.
Филипп сразу догадался, что его довольно приличная фигура попала в поле внимания местных уличных дам. К горлу молодого охотника медленно начинал подходить тревожный комок — ведь одинокое сердце бывшего вора обожало подобные развлечения. Скитаться по тавернам, публичным и игорным домам — вот были все основные события городской жизни Филиппа Одинокого. Именно жажда постоянных удовольствий толкнула молодого охотника на темный путь жизни, заставляя его каждый раз испытывать потрясающую смесь из легкого страха, ребяческого азарта и победной эйфории. Всего много и сразу — вот основной принцип жизни Филиппа Одинокого.
«И где я в итоге очутился?!» — скорее с укором, чем с победой, спрашивал сам себя Филипп, стоя на одной из городских улочек Мудрахана.
А этот город-крепость выделялся своим необыкновенным для города внешним обликом и странным названием, но в остальном он не отличался от других больших городов. И в этот раз Филипп пришел не с пустыми руками, а у него имелось ответственное дело. Белвар сначала просто просил разыскать здесь Никса — для Филиппа это было легче легкого, но только потом хранитель обмолвился о враге, и тогда молодой охотник вдруг понял, что мир молодых шуток и забав на время закончился и началась реальная жизнь, полная опасностей и коварных ловушек.
— Смотри, какая драка! — длинный раскрашенный женский ноготок успел как раз вовремя обратить внимание Филиппа на плотную толпу горожан, весело кричащих и машущих руками.
— Иногда в уличных драках принимают участие пьяные солдаты из местного гарнизона или заезжие в город лесные поводыри! — в голосе своей спутницы Филипп слышал неподдельный восторг. — Ты когда-нибудь видел схватку между паладином и егерем?
Филипп только отрицательно успел покачать головой, когда тянувшая его женщина сумела пробиться сквозь толпу пестро разодетых горожан.
— А вот это я уже видел…
Старый добрый Кантр, только что закончивший очередной урок фехтования, сидит и смотрит на двух одиннадцатилетних мальчишек, толкающихся в пыли. Тогда Никса все-таки одолели и тучный пацан из нижнего рядка домиков ловко положил изумрудноглазого бойца в тучу пыли.
Молодой охотник успел схватить женщину в объятия и отпрыгнуть в сторону от падающего сверху толстого мужика, кричащего при этом невразумительные фразы. Филипп успел почувствовать запах перегара и немытого тела.
«Молодец, Никс, я всегда в тебя верил», — Филипп похвалил своего друга, услышав между тем сдавленные стоны, сопровождавшиеся хрустом ломающихся костей и хрипящих зевак, придавленных грузным телом.
— Разойдись! — голоса стражников, прибывших на место происшествия, громкой волной прошли по всей улице.
— Нам лучше уйти, — брюнетка нежно выскользнула из чувственных рук Филиппа, схватила его за рукав рубашки и потащила за собой в боковую улочку.
Филиппу срочно нужно было найти Никса — об этом его просил хранитель леса, — и он его нашел и тут же потерял, чтобы снова искать. А что было еще делать? Нужно не оборачиваться назад и идти дальше. Но и бросить свою новоявленную подругу в трудный для нее момент он не мог. Потому что слабых он не обижал, а окружающие его дамы были слабее его, к тому же его всегда тянуло на совершение мелких подвигов. Незадачливый охотник понимал, что его ясноглазая провожатая сама добровольно присоединилась к ликующей толпе, и в то же время это из-за его страсти к развлечениям добрая женщина наталкивается на городских стражников, с которыми у нее, судя по всему, не очень хорошие отношения.
Как только темный камень старой кузницы скрыл от беглецов охающую толпу с гарцующими на лошадях стражниками, Филипп замедлил шаг и вскоре совсем остановился.
— Хух! — изящная ладошка откинула прядь черных, как смоль, волос, открывая слегка вспотевшее лицо. — У меня не очень теплые отношения с городской стражей.
— Знакомая картина.
— Неужели? — Оливковые глаза, подведенные темной тушью, спокойно рассматривали нового знакомого.
— Тебя уже ловили, да? — женщина едва заметно кивнула головой.
— Почему бы тебе не попробовать еще что-нибудь, а?
Женщина разразилась смехом, услышав предложение Филиппа.
— Скажи, чем мне еще заняться, когда почти все дома в этом городе постоянно закрыты на засов, а наемные люди наместника то и дело днем и ночью патрулируют улицы в поисках подозрительных личностей?
У меня не так давно была своя лавочка с различным тканями. Я торговала саржей, шерстью, нежнейшим шелком и кружевами, пока меня не выкинули на улицу, а в мой дом не заселили шайку головорезов, все свое время проводящих за кружкой вина и грязными играми.
— За что так с тобой?
— А то ты не знаешь? — на губах темноволосой дамы промелькнула грустная улыбка. Филипп рассмотрел, что его новая подруга была довольно красивой. Молодой охотник снял с плеч шерстяную накидку и набросил на ее изящные плечи.
— Не стоит… — темноволосая красавица не желала принимать подобные жесты внимания, но ее руки действовали сами по себе, рефлекторно поплотнее схватив полы накидки, и крепче затянули теплую одежду вокруг продрогшего тела. По стройному женскому стану прошла мелкая дрожь — это теплая одежда согревала худенькую брюнетку.
— Что происходит в этом городишке? — Филипп положил ладони женщине на плечи. — И почему первыми гостей из самого Мейриярда в вашем городе встречают грабители и убийцы?
— Мейриярд?! — Большие оливковые глаза брюнетки будто вспыхнули. — Так ты сумел пройти к нам из дремучих лесов, населенных ужасными тварями?!
Филипп вспомнил свою бессонную ночь на том дурацком дереве и не без гордости кивнул головой.
Узенькая ручка незнакомки опять схватила крепкую ладонь и чуть-чуть сжала ее середину.
— Мое имя Заира, пошли со мной, если не хочешь попасться на глаза стражникам.
Скромное жилище в старом подвале одной из древних каменных башен не сильно поражало своими просторами, но для Филиппа после злосчастных ночей в лесах и во влажном дупле оно смотрелось как роскошный дворец самого Эверхарда.
— Мило, — уставшее от изматывающих путешествий тело само повело охотника в сторону широкой застеленной кровати.
Заира только тихо хихикнула, когда Филипп, отбросив свою драгоценную шпагу, грузно уселся на мягкую кровать, устало закрыв глаза и прислонив спину к стене, которая, как это ни странно, оказалась теплой. Смех Заиры быстро прошел, когда охотник снял свой дорожный плащ и принялся избавлять свое изнывающее тело от наколенников и наплечников.
— Значит, ты — рыцарь? — в голосе Заиры звучали нотки радости.
— Нет, пока что всего лишь лесной проводник.
— Так, значит, ты сумел пройти через заколдованный лес?
— Почему — заколдованный?
Руки Заиры порхали над очагом, как бабочки над цветами; нос Филиппа услышал запах ароматного травяного чая с мятой и имбирем. Да! Вот о такой обстановке он тосковал последние четыре месяца.
— Ты где-нибудь еще видел такие уродливые деревья?
— Нет, — Филипп схватил обеими руками протянутую ему чашку с горячим отваром и только потом сообразил, что в его ладонях находится настоящий кипяток, — то есть… я… Я пока что мало где побывал…
— А как же оборотни?
— Варги.
— Нет, оборотни, — Заира подняла валявшиеся на полу ножны и аккуратно поставила их в угол. — Ты же видел их взгляд, не так ли? — Филипп кивнул. — Холодный, голодный и злой.
— Ты тоже с ними встречалась?
Заира издала легкий смешок:
— Как такой охотник, как ты, смог проникнуть в наш город и до сих пор не понять причину своего прибытия.
Филипп молча развел руками в ответ на остро подмеченные детали.
— Ты пришел не один, ведь так?
Глава четвертая Дом магов
— У меня был сопровождающий, — Никс немного запнулся, — вернее, сопровождающая, если быть точнее. Ее зовут Рут, она такой же лесной проводник и охотник, как и я.
— Вы прошли через магические врата?
— Нет. Мы прибыли сюда из окрестностей Мейриярда на корабле зеппелинов.
Густые рыжие брови старого мага в изумлении поползли вверх.
— Вам удалось пройти по старой дороге от Эйлиля до Мудрахана?
— Абсолютно точно, — Летаврус не стал приводить всех подробностей своего путешествия, но почему-то наемник подозревал, что старому магу Воды этого и не нужно.
— Значит, — Густав изумленно посмотрел на Никса, — вы первый, кто проделал этот путь и остался в живых.
Синего цвета мантия, украшенная на груди и спине изображением человека, встающего из водной глади и сжимающего в обеих руках сияющий золотой трезубец — символика бога воды и покровителя моряков Нептуния, — все это были обязательные атрибуты мага Воды из Ложи Магов Природы.
— Меня сюда послал Ариниус, Глава Ложи Магов Природы королевства, — Никс нарочно сделал паузу, — с заданием помочь вам с постигшими ваш город несчастьями.
Руки Густава ненадолго поднялись вверх, а потом опустились.
— Я так и знал, что это была плохая затея — запрашивать помощи у столичных магов, но что мне еще оставалось делать, когда я оказался единственным, кому посчастливилось выжить в ту роковую ночь, когда на город напали стаи этих безобразных тварей и начали резать всех подряд?!
Первые слова не столько озадачили наемника, сколько разозлили:
— Если вас во мне что-то не устраивает, то имею честь откланяться, — Летаврус встал со старинного кресла и направился в сторону выходной двери.
— Постой, воин, — Никс, не поворачивая головы, остановился на пути к двери, — доблестные воины так не делают, молодой человек.
— Я — не палладин, я — наемник, и мне никто не говорил, что я должен рисковать своей головой, подкладывая оборотням ее на ужин.
— Наемник, — Густав медленно прошелся вдоль стопок пыльных книг и алхимических реторт, нарочно растягивая произнесенное им слово, словно пробуя его на вкус.
— И ведь что самое смешное — ты уже уничтожил одну из бандитских шаек, сам не зная того.
— Мою подругу чуть не съели, а вот ваши приветливые жители наглухо закрыли за нами ворота и даже не оказали никакой помощи в момент нападения.
— Они были напуганы, — старый маг Воды швырнул огарком свечи в пробегавшую мимо мышь. — К тому же, чего им было ожидать от тебя, если даже великий королевский охотник пал жертвой главаря оборотней?
Никс неслышно повернулся и встал рядом с полкой алхимических ингредиентов.
— Значит, Рутгер мертв?
— Нет еще, — Густав нервно затеребил свою бороду, — пока что он еще жив, но вскоре ему предстоит перейти в мир иной.
— Если его укусили…
Густав поднял руку вверх:
— Не обязательно. Если бы это были обычные перевертыши, мы бы с ними справились. Здесь происходит что-то другое: звери появляются будто бы из ничего и также незаметно уходят. Они могут проникнуть в любой дом и…
Слова мага замерли на сморщенных губах.
— Слышишь?
Никс в очередной раз отругал себя за излишнюю осторожность и за то, что оставил все свое оружие в тайнике в лесу. Рука наемника незаметно поползла по левой ноге к голенищу сапога, пока фаланги пальцев не нащупали рукоять плоского охотничьего ножа.
— Шаркающие звуки, — Густав весь побледнел, нервно закатывая рукава и мысленно составляя формулу заклинания. — Такие же звуки раздавались в главном зале двумя этажами ниже в ту самую ночь, когда твари впервые напали на город.
Никс сначала подумал, что старик окончательно тронулся умом, испугавшись самой обыкновенной крысы, но потом чуткий слух охотника уловил еле слышные цокающие постукивания. Так обычно цокают кончики когтей у собак, когда они идут по крепким половым доскам.
Но Летаврус был уверен, что собак старый Густав не держал в святом для магов Воды месте, а для крысы звуки были слишком глухими и в то же время отчетливо доносились с нижних этажей здания.
Никс жестом приказал Густаву остаться на месте, а сам, медленно переставляя ноги, пошел в темную сторону коридора, в направлении лестницы.
Никс уже успел ощутить на себе всю силу удара местных оборотней. Охотничий нож против такой силы — ничто, но другого оружия в своем арсенале Страж Леса не имел, кроме способности перевоплощения в вампира.
Солнце уже заползало за горизонт, когда рука наемника толкнула входную дверь круглого каменного здания высотой в три этажа с плоской глиняной крышей.
Узкий проход, скрываемый тенью и сумеречным мраком, плотной завесой отделял Летавруса от источника странных звуков.
Никс не был трусом, но и самоуверенным глупцом он не стремился стать. Подойдя вплотную к первой ступеньке лестницы, наемник одними губами прошептал слова несложного заклинания светлячка.
Огромная ушастая морда зверя вынырнула как раз в тот момент, когда магический фонарик осветил небольшое пространство внизу. Вся покрытая шипами и наростами, с огромным носом, напоминающим свиное рыло, из которого клубами валил зловонный жар, голова чудовища разинула свою пасть, обнажая длинные, как кинжалы, и острые, как бритва, зубы, и оборотень издал протяжный вой.
Заклинание Никса мгновенно потеряло всю свою силу, погружая все пространство во мрак.
Лишь демонические красные глаза, лишенные зрачков, словно два фонаря светились в наступившей паутине тьмы.
Летаврус не испугался страшной морды зверя, а вот габариты чудовища заставили Никса забыть об удобном ноже.
Наемник зло усмехнулся — с каким бы удовольствием его небогатый арсенал магических трюков выпустил в эту скалящуюся морду заклинание молнии. Но Никс уже понял, что оборотень — так назвал своего гостя маг Воды — защищен от магии.
Зверь между тем молча взирал на стоявшего перед ним человека.
Повинуясь инстинкту, Никс отступил на два шага назад, когда жилистые передние лапы оборотня резко ударили по камню, высекая в вековых плитах гранита глубокие борозды.
Никс представил, какие кинжалы можно сделать из этих длинных и острых когтей.
Оборотень не спешил нападать — зверь медленно поднимался по верхним ступеням лестницы, неуклонно надвигаясь на Летавруса.
Расстояние между хищником и его жертвой неумолимо сокращалось.
Наёмник еще раз взвесил в руке своё оружие, словно проверял его на прочность перед решающим ударом.
Неожиданно зверь резко ринулся в атаку — наемник двинулся навстречу. На беломраморном лице Никса блеснули очертания двух белых, как сне, клыков, а в изумрудных глазах загорелся настоящий боевой азарт.
Никс слегка пригнулся, пропуская раскрытую пасть чуть вперед, а затем сильной рукой вампира нанес колющий удар ножом снизу вверх.
В воздухе мелькнули когти — зверь разгадал маневр Стража Леса и попытался выбить нож вместе с державшей его рукой, но реакция вампира была быстрее, и тонкое лезвие с чавканьем прошло через нижнюю челюстную кость, разрезав кожу и отвратительный шершавый язык.
Из горла оборотня прохрипел свистящий звук, превращавшийся в глухое бульканье; тонкое лезвие охотничьего ножа скрипело, но не раскалывалось.
Летаврус посильнее сжал рукоятку ножа и рывком потянул застрявшее в теле врага оружие на себя.
Оборотень отчаянно замотал головой, пытаясь избавиться от возникшего перед ним препятствия; зверь был лишь ранен, но ранение было не сильным. Стальное лезвие точно еще один клык торчало посреди огромной глотки. Из пробитых ножом тканей ручьем хлестала темная кровь.
Никс чувствовал, как рукоять ножа, обагренная кровью ночного зверя, выскальзывает из его рук.
Показав очаровательную улыбку вампира, наемник выпустил свои острые когти и принялся руками наносить удары по звериной морде.
Первые удары вампирских когтей нашли свою цель, оставляя на чудовищной волчьей голове кровоточащие порезы.
Никсу казалось, что победа над незваным гостем близка, когда во время очередного удара тело оборотня быстро подалось назад, а затем зверь встал на задние лапы, и наемник почувствовал, как толстая когтистая лапа оборотня ловко хватает его руку чуть ниже локтя и привычным приемом из уличной драки выворачивает локтевой сустав.
Если бы Никс дрался с человеком, то он бы никогда не попался на такой старый контратакующий прием, известный всем мальчишкам. Летаврус вспоминал свой первый бой с оборотнями перед воротами Эйлиля, но там это были всего лишь звери с крупицей разума и звериным чутьем, хотя ни он, ни его спутница Рут так и не могли понять, каким образом зверям удалось так хорошо замаскироваться под мирно едущую повозку, и почему поверженные звери после своей смерти не приняли человеческий облик.
Удар когтистой лапы прервал все размышления Летавруса о странности происходящего. Никс прекрасно видел направленный в его сторону хлесткий удар, но оборотень крепко его держал в своей лапе — так, что наемнику оставалось только подчиниться чужой воле и ждать, пока его начавшееся превращение в вампира не достигнет своей финальной стадии.
Страшные черные когти, коварно блестящие в ночном сумраке, беспощадно расчерчивали себе путь сквозь человеческую плоть. В одно мгновение лицо Никса было превращено в кровавую кашу — часть скальпа, бровей, носа и губ были просто срезаны, а на груди сквозь текущую кровь и свисавшие куски мяса виднелись серые кости ребер.
Никс хотел закричать, но не мог — все его тело в данный момент находилось не в его власти.
Следующий удар, направленный точно в грудь, лишил наемника последних капель воздуха, окончательно разбив при этом грудную клетку и наполнив легкие кровью.
Впервые за два десятилетия существования вампира Летавруса его тело прожгла настоящая боль. В изумрудных глазах тоненькие сосуды налились кровью и готовы были вот-вот разорваться, а на белом, как мрамор, лице отразилась гримаса настоящей боли, словно иглой пронзившей его тело.
Довольно рыкнув, чудовище вполне человеческим движением схватило рукоятку торчащего из своей пасти ножа и легко вынуло острый предмет из своей челюсти.
Летаврус сообразил, нет, скорее, чутье вампира подсказало ему, что огромный волкочеловек наконец-то избавился от своей новой игрушки, попросту отшвырнув ее в сторону. Холодная каменная плита приятно остужала и без того противное ощущение онемения от ушибленного затылка. Теплая и липкая жидкость, приятно согревавшая изувеченное тело снизу, являлась ни чем иным, как собственной кровью Никса.
Силы покидали одинокого наемника.
«Он же не всегда будет вампиром», — рука Велмы нежно гладит молодого мальчугана, машущего растущими за спиной крыльями в ночных сумерках, и тихо говорит своему мужу: «Ты посмотри в эти большие изумрудные глаза. Они такие добрые и проницательные. Смотри, мальчик напуган своими новыми способностями больше тебя. В этой молодой душе не будет никогда зла, в кого бы он ни превратился, и я верю в то, что из этого мальчугана вырастет хороший боец за добро и справедливость». Слова красивой Велмы молотом стучали в голове наемника, заставляя его сердце биться в десятки раз быстрее. «…Я верю в то…. что в этой молодой душе никогда не будет зла, в кого бы он ни превратился». «Молодец, Ники! Ура! Никс умеет летать!»
Наемник Летаврус плавно погружался в мир иллюзий и воспоминаний. Где-то в глубине души наемник знал, что всплывавшие в памяти слова Велмы — ни что иное, как результат обильной кровопотери. Летаврус отчаянно пытался не закрывать глаза и не попадать в руки зловещего сна, но никакие ухищрения ему не помогали — его тело словно растворялось в воздухе, а на рассудок ложилась тяжелая пелена незнания, с силой давящая на крошечные проблески ускользающей реальности.
Никс все глубже и глубже проваливался в сон, теряя контроль над своим измученным телом. Просматривая свою недолгую жизнь, Страж Леса не замечал, как его душа падает куда-то вниз. Сначала медленно и плавно опускаясь, пробегая мимо застывших картинок из пережитых мгновений жизни, затем падение постепенно стало набирать ускорение, жадно унося сущность наемника в бездну вечности. Смешные картинки из теперь уже прошлой жизни с неимоверной быстротой сменяли друг друга, превращаясь в кошмарный трехмерный калейдоскоп красок. Никс уже был готов закричать, когда его полет в никуда резко прекратился. Раскрытые в крике губы судорожно выдавили: «Ах!», когда кошмарный полет резко прервался. Вокруг поднялся гул и свист, словно голодное жерло вечности протестовало против такого неожиданного поворота событий. Летаврус словно застыл в теле свистящего потока Вселенной. Никс только теперь мог разглядеть ступни своих ног, болтающихся в пустоте. Одинокий наемник ощущал себя игрушкой в руках мироздания. Неожиданно что-то вздернуло Стража Леса за шиворот, сотрясая при этом все его тело. Никсалорд вслепую опустил ладони себе на затылок и почувствовал, как его пальцы ложатся на чьи-то сильные руки. Наемник шире открыл глаза, стараясь разглядеть своего спасителя. И он увидел…. Пара широких изумрудных глаз с едва заметными голубыми прожилками смотрела на него, а на белом, как мрамор, лице расплывалась широкая улыбка, украшенная двумя длинными и острыми, как сабля, клыками. На Никса смотрел его двойник — второе «я» в ипостаси существа, восставшего из пыли и праха. Мощная жилистая рука вампира крепко держала падающего в бесконечность наемника; в изумрудном взгляде смешалась целая гамма эмоций — сочетавшая укор, насмешку, азарт и даже испуг — одновременно. Наемник поймал себя на мысли, что его чудом спасло собственное отражение в извращенном магическом зеркале. Только всклокоченная грива длинных бело-голубых волос на голове отражения выдавала в нем что-то иное, какую-то непохожесть на своего оригинала.
На какую-то толику времени два существа с интересом разглядывали друг друга. Две половинки одного целого наконец-то встретились: человек и его неявный союзник, стоявший по другую сторону границы между жизнью и смертью. Никс всегда мечтал узнать как можно больше о другом себе, но страх за жизнь окружающих сдерживал порывы любопытного юнца, а его ипостаси очень хотелось вырваться на волю и вновь обрести себя, вдохнуть полной грудью глоток жизни и ощутить прикосновение прекрасных дланей мира. Они, наконец, встретились потому что в этот момент их объединяло одно и то же — страсть к жизни. Изумрудные глаза смотрели сами в себя и видели там свое продолжение. Угасавший огонек жизни в израненном теле наемника разгорался с новой силой, давая начало огненной буре.
Когда душераздирающий крик вампира сотряс все здание магов Мудрахана, наемник почувствовал себя снова самим собой — сильным и крепким; нанесенные оборотнем раны затягивались, не оставляя за собой ни ниточки шрамов. Летаврус ощущал проснувшиеся в нем силы, струящиеся по всему его организму, и был готов к любым неожиданностям.
Забыв все уроки Кантра и наставления Белвара об осторожности и полной внутренней гармонии, Летаврус поддался настоящему звериному инстинкту.
Обратив свой взгляд в сторону удаляющегося оборотня, вампир ехидно улыбнулся.
— Стой! — безобидное слово, предназначенное для остроконечных ушей зверя, само собой обрело повелительный тон и сказано было с довольно необычной для человеческого голоса интонацией.
Оборотень продолжал медленно шагать в сторону Густава, притаившегося где-то среди полок с книгами; но в последний момент волчья морда все же повернулась на неожиданно прозвучавший в ее адрес приказ.
Никс не стал ждать, когда наступит его час расплаты — ему не терпелось ответить на дружеское приветствие, оказанное ему зверем.
Быстро подскочив к оборотню сзади, вампир Летаврус крепко схватил зверя за загривок, погружая свои когти в звериное тело. Оборотень взвыл от чудовищной боли.
Оборотень жалобно заскулил, когда его черное волосатое тело легко поднялось вверх. По давившей на руки силе, вампир прикинул, что вес оборотня составлял больше двух сотен килограммов. Сильное звериное тело большого волка отчаянно дергало лапами, пытаясь избавиться от чудовищного захвата, но вампир лишь присел, напрягая ноги, и следующим движением опрокинул оборотня на пол, ударив зверя спиной о крепкий камень.
Полетевшие в разные стороны осколки камня и прошедший по всем залам гул опровергали надежды Густава на прочность здания.
Звук трескающейся деревянной палки, сопровождавшийся тихим писком оборотня, являлся последним отголоском сломанного хребта.
Никс улыбнулся своей чарующей улыбкой, когда блеск изумрудных глаз поймал страх опрокинутого зверя.
Противник, причинивший много неприятных моментов, был остановлен, но пробужденное сложным лечением и трансформацией естество вампира требовало своей доли от общей победы.
Наемник знал и понимал это. Именно поэтому в этот раз его мощная рука не дрогнула, вспарывая горло оборотня.
Голодный ночной хищник быстро утолил свой голод, осушив все вены и артерии большого волка. Ему не нужна была информация, и не требовались никакие магические фокусы — просто хорошо слаженный организм вампира нуждался срочно в подпитке своих сил. Да! Сила зверя, таящаяся в его крови, быстро входила в тело своего нового обладателя.
Человек слишком долго сдерживал свое второе «я», и теперь вампир полностью компенсировал все годы воздержания от кровавой трапезы. Ничто не могло остановить долгожданный обед древнего воина. Даже шум лап, одиноко цокающих острыми когтями по каменным плитам. Чуткий слух вампира засек крадущихся сзади зверей как раз в тот миг, когда последняя капля крови покинула артерии оборотня. Знания наемника и человеческая способность к мышлению мигом сказали ему, что у поверженного противника были собратья по стае и сейчас они как раз выходили из нижних этажей подвала, приближаясь к вампиру Летаврусу.
Вампир быстро отбросил ставшее ненужным тело оборотня и с азартом вгляделся в одинокую темноту дальних уголков дома магов.
Враги, безусловно, были сильны, но и Никсалорд теперь чувствовал себя не просто лесным проводником. Охотник — так сам себя ощущал Никс Летаврус, принявший облик своей тайной ипостаси. Кантр не зря иногда называл его именно так: «охотник». «За оборотнями», — так наемник мысленно закончил фразу своего учителя, когда его когтистая рука на ощупь отыскала в полумраке потерянный охотничий нож. Широкое лезвие, оставшееся все таким же прямым и острым, послушно легло в несколько широкую руку. Никс никогда не задумывался над тем, почему его вампирский облик не совсем похож на человеческий, а напоминает скорее какого-нибудь горного тролля, обращенного в слугу ночи.
Что-то едва прошмыгнуло в воздухе — оборотни принюхивались к воздуху, с каждым новым вдохом стараясь определить происхождение странного запаха крови, невидимым покрывалом парившей в воздухе. Никс знал, что это была его кровь. Кровь, пролившаяся во время его ранения, но на полу все же было несколько капель крови и их собрата оборотня.
Летаврус на мгновение прищурился, вспоминая о капающей красной струйкой пронзенной пасти. Звери тоже чувствовали это, и в их действиях появилась некоторая осмотрительность.
Они выжидали чего-то, словно действовали по чьей-то команде. Никс это знал — кровь оборотня сообщала ему об этом, вампир пока не знал только имени таинственного покровителя.
Когда первые шорохи лап отчетливо простучали по полу всего в сотне шагов от него, Никс стремительно помчался на своих врагов, намереваясь продолжить ночную охоту.
Густав был последним из магов Воды, оставшимся в живых после страшного нашествия зверей ночи. И вот теперь они возвращались. Цокающие звуки, дразнящие его слух каждую ночь, теперь снова пришли из глубин таявшегося в душе страха, чтобы в очередной раз замучить испуганного человека.
И даже храбрый наемник, справившийся с шайкой лесных отбросов, не внушал старому Густаву надежд на спасение. Ариниус обманывал его, когда обещал прислать значительную помощь и поддержку. Густав как-то вспоминал свои детские мечты о возможности увидеть в бою легендарных Белых Грифонов — великих рыцарей, облаченных в крепчайшие доспехи, наделенные магической силой; воинов, несущих на концах своих мечей добро и справедливость в удаленные места Лаударума.
— Что ты здесь делаешь? — голос прозвенел над самым ухом.
От неожиданности Густав даже вздрогнул.
— Не ожидал меня увидеть? — ночная гостья легко улыбнулась своими пухлыми губами, с которых впоследствии сорвались нотки истеричного смеха.
— Одри? — Густав провел рукой перед своими глазами, шепча защиту от мороков и иллюзорных чар. — Ты же умерла…
— Разве? — гостья ловко мотнула головой, не соглашаясь с глупыми речами своего бывшего наставника.
Аккуратные каштановые волосы беспорядочно упали на прекрасное женское тело.
Густав хотел что-то спросить у своей гостьи, но его мысли хаотично разбегались от одного только взгляда на бывшую ученицу.
Голубоглазая, худенькая, с молодым, еще почти девичьим телом, она была предметом частых восхищений старого мага. Все уроки магии давались этой девице также легко, как обычные занятия вышиванием или уборка личных покоев. Одри была просто создана для магии, и Густав всегда утверждал это, присутствие такой ученицы вызывало у старого мага Воды одни лишь положительные эмоции.
Одри легко сделала пару шагов в направлении Густава, едва заметно шевеля бедрами.
— Не подходи ко мне…
— Что?
Густав смотрел на свою бывшую ученицу и не мог оторвать от нее глаз. Он знал, что так не должно быть, что такой опытный маг, как он, должен в одно слово остановить представшую перед ним магиню. Магия — вот то оружие, которым одолевала Густава его бывшая ученица. Это было опасно, и все же магу было очень приятно, что его ученица превзошла своего учителя.
Между тем Одри издала еще один язвительный смешок, а ее пухлые губы смачно причмокнули.
Только сейчас Густав сообразил, что его ученица стоит перед ним совершенно обнаженной. Никакие чары не могут противостоять силе молодости и красоты, порожденными самой природой. Красота женского тела притягивала одинокого, пусть и пожилого мужчину, подчиняя все его существо лишь одному желанию.
— Ты — оборотень, — пальцы Густава сложились в знакомом жесте, помогая силам водяной стихии встать на защиту своего служителя.
— Ты только сейчас заметил это, — Одри продолжала расхаживать перед магом, но сосредоточенная в его руке сила заставила женщину-оборотня отступить. — Мы каждую ночь приходим в свою обитель и составляем тебе компанию, помогая скоротать ту малую толику времени, которую ты выделяешь на сон.
— Чего ты хочешь?
Женщина на миг остановилась и на ее лице промелькнула звериная улыбка.
— Я хочу власти.
— Власти?
Женщина кивнула.
— Власти над чем?
Грудной раскатистый смех зловещим эхом отражался от каменных сводов комнаты, служившей Густаву маленькой библиотекой:
— Да хоть над этим дурацким городишкой.
— У тебя ничего не получится, — Густав до сих пор до конца не осознавал всей глубины своих действий, но он знал только то, что стоящее перед ним зло нужно остановить. И остановить любой ценой, но сначала ему нужно было получить хоть какие-то сведения относительно творящихся в городе событий, а Одри была для мага единственным ключом к информации. — Наместник присылает каждый день все новых и новых солдат…
— Тупых наемников, набивающих себе карман за счет бедных горожан, — хороша армия, ничего не скажешь, — Одри вызывающе смотрела на своего учителя. Талантливая ученица без труда раскрыла его замысел, но у нее было целых две причины не огорчать своего учителя. — Нас пока что мало, но благодаря этим дурням с длинными пиками наша стая скоро увеличится втрое, вот увидишь. Так что мы даже рады прибытию нового мяса, что вы зовете солдатами южных земель.
— Скажи мне, моя ученица, кто вами руководит?
Плечики женщины смущенно сжались:
— Этого даже я не знаю.
— А кто знает?
— Тарик, — Одри спокойно перевела взгляд на свои стройные ноги, как бы имитируя утрату, — Тарик, к которому ты всегда питал не очень теплые чувства.
— Потому что он был вором! — воспоминания о хитром проныре, тащившем все, что только можно унести, к старьевщику в ломбард, прожигали сердце старика. Сколько полезных снадобий сбагрил этот мерзавец перед тем, как Густаву удалось его разоблачить! Тарику повезло только в том, что оборотни добрались до него раньше Густава. Но от глаз старого мага не укрылась нежность, промелькнувшая во взгляде его бывшей ученицы при упоминании имени этого негодяя.
— Зачем ты здесь появилась? — Густые брови Густава сошлись на переносице, показывая его опасения относительно визита недавней ученицы. — Каких почестей ты хочешь? И зачем тебе нужен я?
— Столько много вопросов, — нагая девица игриво качнула бедрами, обойдя вокруг одной из книжных стопок, но сделала это так, что ее жадные глаза ни на миг не выпускали Густава из поля зрения.
— И за весь разговор ни здравствуй, ни до свидания, — из груди женщины вырвался вздох. — Мы хотим завоевать весь юг Лаударума…
Брови старого Густава удивленно взлетели вверх.
… — Но сначала наша армия захватит Мудрахан — этот на вид жалкий и никчемный городишко, который таит в себе гораздо больше тайн, чем помнят наши архивы. Эти восстановленные пять десятилетий назад каменные стены и помещения замка, в которых живет наместник — далеко не все архитектурные достопримечательности города.
— Подземный город, — эти слова Густав произнес почти шепотом. Но от отточенного слуха собеседницы фраза не утаилась, и ночная гостья кивнула своему учителю, подтверждая его догадку.
— Я всегда знал, что там, внизу, обязательно сокрыта какая-то тайна. Если внимательно всмотреться в архитектурные характеристики замка наместника, то можно заметить некоторую особенность восточной и южной стен: они слегка наклонены и стоят так, как будто подпирают друг друга, — старый маг был точно во сне. Сейчас ему снова все казалось прежним: тайные поиски ответов на давно мучившие его вопросы и любимая ученица, внимающая его речам.
— Вот зачем я пришла сюда, — Одри театрально раскинула руки в попытке обнять тесное помещение. — Я смогла уговорить Тарика дать тебе шанс и позволить включить тебя в стаю.
Я знаю, что в тебе сейчас борются две стороны твоей личности. Первая, сознательная, говорит тебе, что ты послужишь орудием зла, вторая, чувственная, сулит тебе немыслимые богатства, — Одри печально вздохнула. — Я сама испытывала то же самое, когда после укуса проснулась в тюремной камере в замке, но со временем, когда на небо ляжет одеяло ночи, ты испытаешь блаженство трансформации и окунешься в другой мир. Мир, в котором вкусы и запахи правят наравне со звуком и цветом, а законы волчьей стаи намного проще глупых законов людей.
Голубые, как небо, глаза Одри несколько раз моргнули, а затем она продолжила:
— Разве не это и есть настоящий мир природы? Разве не поисками этих знаний ты жил последние пятьдесят лет? — Женщина-оборотень продолжала расхаживать внутри комнаты, лавируя между стопками книг.
Как же она была хороша! Прекрасное женское тело как магнит притягивало внимание Густава. Магу очень хотелось закрыть глаза и поддаться уговорам. Они обещали ему целый мир. Мир истинного звериного царства, доступный воле человека. Инстинкт против сознания! Да! — таких ощущений не мог постичь ни один волшебник вот уже вторую сотню лет. Но почему про него вспомнили именно сейчас, через два месяца после того, как их верный Вожак впервые напал на город?
— Почему именно сейчас, Одри? — Густав готов был расплакаться от обиды, горечи и утраты. Одри обещала подарить ему целый мир, но Густав знал цену такому подарку и поэтому не мог принять тех даров стаи, которые оборотни обещали ему. Только знание того, что такой вор и пройдоха, как этот жалкий Тарик, добился уважения стаи — вызывало у Густава злость и зависть. Если все действительно было так просто, как говорила Одри, то он — главный маг Воды, один из сильнейших магов Природы в этом городе, — мог стать воистину непобедимым существом. Первым человеческим магом, которому удалось по-настоящему познать мир дикой животной жизни.
— Сейчас ты нужен нам, Густав.
«Ага! Вот оно!» — мысли старого мага быстро заработали в нужном направлении: в данный момент великий Вожак оборотней нуждался в нем, но какой выгоды стая хотела от старого мага — этого Густав не знал.