Пламя и лед Беров Иван

Глава восьмая Подземный город

— Открывай дверь!

Грозный голос гремел на все помещение, сотрясая всю мебель и нехитрый скарб.

— О нет, — Заира пробормотала какое-то неслышное ругательство и быстро встала с постели, протягивая руку за выцветшим халатиком.

Стройная, поджарая, с растрепанными черными волосами, водопадом ниспадающими на изящные плечики, Заира еще больше нравилась Филиппу в свете раннего утра. Довольное лицо Филиппа расплылось в теплой улыбке, когда обладательница красивых оливковых глаз прошмыгнула мимо него к двери.

— Именем наместника Мудрахана! Если вы сейчас же не откроете дверь, мы просто снесем ее, но при этом вам не поздоровится.

— Иду! — сильные пальцы Заиры повернули ключ в дверном замке, отпирая засов.

С улицы тут же дунуло утренней прохладой осени, а в дверном проеме нарисовалась заплывшая физиономия одного из городских стражников. Нечесаный и небритый, с красными от недосыпа глазами и источая запах давно немытого тела, незваный гость с потрясающей скоростью прошмыгнул в помещение.

— Вот, возьми, — Заира достала из-под старого горшка две золотые монеты и протянула их стражнику.

— Я возьму то, что захочу! — грубая ручища ударила женщину по протянутой руке, выбивая из нее деньги.

— По какому праву такая оборванка, как ты, занимает этот теплый и уютный дом? — стражник грозно навис над женщиной, показывая, кто в данный момент олицетворяет закон.

— Потому что я заплатил за него, чумазоид.

Стражник и Заира одновременно повернули головы в сторону третьего лица, мило присоединившегося к беседе.

Филиппу нравилось смотреть, как сытая физиономия наглого стражника багровеет от гнева.

«Хвала тебе, Белвар, за твои дурацкие прогулки по лесу с ночевками в гигантском дупле, населенном кровососущими насекомыми». Филипп сам не ожидал, что произнесет, пусть даже в мыслях, добрые слова в адрес лесного хранителя. Но пережитые за последние месяцы походные условия поневоле заставили Филиппа Одинокого за считанные секунды надевать свой легкий доспех и быть готовым к бою в любых условиях.

Стражник был явно не новичок в подобных облавах, и его руки сразу потянулись к висевшей у пояса дубине, но молодая рука Филиппа Одинокого все же была быстрее — острие длинной шпаги почти вплотную подошло к упругой коже на горле блюстителя порядка.

— Эта девушка со мной, — Филипп проговорил эти слова как можно четче и постарался, чтобы в его словах было больше спокойствия, чем грубости, к которой так привыкли городские вояки.

Стражник спокойно посмотрел в направлении валявшихся на полу монет, давая понять, что, мол, инцидент исчерпан, однако молодой искатель приключений не доверял переменчивому настроению стражника, и поэтому шпага только плотнее прижалась к его горлу.

Заира, уже привыкшая к происходящему в городе беспределу, снова попала в ситуацию, когда от нее мало что зависело. Женщина смутно помнила первый приход стражников в свой большой дом. В то утро ей посчастливилось уйти из дома, так что о ее горькой участи ей сообщили соседи, видевшие, как ее дом разграбляла шайка жирных проходимцев, пришедших в город по зову наместника. Охотники за головами — так, кажется, назывались похожие на ее временных постояльцев головорезы. Ей повезло, что шайка дикарей не застала ее в тот день дома. Вино, деньги, женщины и кровь — вот основные цели, которые преследовали наемные убийцы и искатели приключений, которых собрал городской наместник для поимки опасного зверя, совершающего дерзкие преступления в городе и окрестных землях. Позже Заире посчастливилось наблюдать за судьбой своей соседки, которую наемники захватили в качестве своего трофея.

Женщину позже мучил вопрос: почему горожане добровольно впускают грабителей в свои дома и не могут, собравшись все вместе, дать отпор незваным гостям. Позже она выяснила причину. Ответ был прост: каждый раз в дверь стучал один из городских стражников и требовал срочно впустить его в дом, а потом наемники врывались в жилище и все ценное забирали в качестве трофея.

Но Филипп, неожиданно вторгшийся в ее пристанище и в ее жизнь, похоже, сам был один из любителей выйти на охоту за крупной добычей.

Его скорость владения оружием и его реакция поставили в тупик не только вторгшегося стражника, но и стоявших снаружи «квартирантов».

— Откуда ты?

— Мейриярд.

Филипп не видел говорившего, но подозревал, что стражник — это лишь ничтожный человечишка, чье присутствие необходимо, чтобы при нежданном налете очередных «съемщиков» подавить любую попытку горожан к сопротивлению. Но Филипп не был горожанином Мудрахана и стражник его нисколько не пугал, даже напротив, искателю приключений так и хотелось врезать кулаком по этой немытой и нвыспавшейся физиономии.

Молодого Филиппа нисколько не пугали стоявшие на улице наемники — на их счет у искателя приключений была припасена парочка маленьких метательных дротиков, а вот стражник его явно раздражал. И Филипп уже хотел осуществить свои намерения относительно местных властей, когда прозвучал нежданный вопрос:

— Не боишься участи Рутгера?

— Нет, — на лице искателя приключений проскользнула невинная улыбка, хотя мысли о том, что лучший охотник королевства повержен таинственным зверем, не добавляла оптимизма. Но произнесенное слово возымело нужный эффект.

Филипп слышал, как входная дверь медленно начала закрываться. Слух Филиппа еще уловил несколько фраз по поводу оценки его расположения и сожалений о потерянной хорошей женщине и не менее хорошей квартире.

— Уходи! — Филипп неспеша убрал острие шпаги от горла стражника, но при этом не сводил с того глаз.

Почувствовав, что опасность миновала, стражник жадно посмотрел сначала на внутреннее убранство небольшого помещения, потом перевел взгляд на закутавшуюся в халатик Заиру. Потом на блестящую в свете углей монетку и в последнюю очередь бросил полный ненависти взгляд в сторону молодого воина, одним движением тоненькой шпаги лишившего его целого состояния.

— Ты все равно все потерял, глупец, — стражник быстро попятился в сторону двери, попутно не сводя глаз с Филиппа, — этой ночью мы поймали вампира — виновника всех беспорядков.

Когда дверь хлопнула, Филипп Одинокий, непревзойденный вор и покоритель женских сердец, подумал, что сейчас вот-вот свалится на пол. Ноги в один миг стали мягкими, будто сделаны из ваты, а в голове всё плыло перед глазами. Даже радостный смех Заиры и ее нежные прикосновения не могли вернуть Филиппа в прежнее состояние.

«Ну почему слова „вампир“ и „Никс Летаврус“ наводят меня на одни и те же мысли?» — Филипп в который раз спрашивал себя о причинах накатившего на него страха за какого-то лесного проводника, зарабатывающего себе на жизнь, продавая свой меч за деньги.

«Наемник! Ха! Да он ничуть не лучше тех парней, что только что пытались разрушить мирную жизнь самой прекрасной женщины в этом заброшенном городишке».

Но Филипп хорошо запомнил, как этот наемник одним движением отбил от его головы смертоносную иглу. И это несмотря на то, что минутой раньше Филипп первым покушался на его жизнь, и первым обнажил свое оружие против Никса. Он помнил бушевавшую в изумрудных глазах гнев и ярость, вспомнил он и полет адамантиевого клинка, направленного к его горлу. Ему до сих пор казалось, что поперек его шеи все еще приставлено холодное лезвие меча. Никс и тогда проявил милосердие — он не просто отпустил Филиппа, он спас его. И в него верили. Верил Кантр, верила Велма, верил Белвар. Да и сам Филипп тоже верил в невиновность своего… Кого? Этот вопрос Филипп никогда раньше не задавал себе, пока не покинул школу Кантра и Велмы в городке Майри, который уже успел стать для него маленьким домиком. Кантр когда-то сказал, что каждый воин приходится боевым братом по отношению к остальным своим товарищам. Сначала одинокий дерзкий пацаненок долго считал, что все слова — это просто сотрясание воздуха, которое ни к чему не приведет, но сейчас Филипп видел, как его жизнь медленно утекает в песок. Годы, проведенные в шумных городах, и праздная жизнь уличного искателя шальных приключений, не дали ему ровным счетом ничего. Покоритель чужих сердец сам не знал до конца о причинах возникшего беспокойства и страха. А вдруг Летавруса уже ведут на эшафот? Теперь Филипп Одинокий понял, что Никс был для него самым близким другом, и сейчас его боевому брату угрожает опасность. А Кантр и Велма на своих уроках всегда учили уважать своих близких и друзей и помогать тем, кто попал в беду. Именно это сейчас и требовалось от бывшего вора Филиппа Одинокого.

Согнав с себя всю слабость и взвесив оружие в руке, Филипп нежно провел рукой по волосам Заиры.

— Где у вас содержат опасных преступников?

А в голове у бывшего вора вертелась другая очень интересная мысль: «Откуда Белвар, который никогда не бывал в этом городе, смог предвидеть вероятность того, что его друг, Никсалорд Летаврус, попадет в тюрьму? А ведь чтобы вытащить человека из тюрьмы, нужен как раз опытный сообщник, умеющий открывать любые замки. То есть именно вор. Такой, каким был Филипп Одинокий».

Густав успел только жалобно охнуть, когда Летаврус бесцеремонно одним движением сбросил старого мага со своих плеч в дальний конец открывшегося перед беглецами помещения.

— Поаккуратнее….

Густав неторопливо почесывал ушибленный бок, разгребая вокруг себя осколки разбитой им при падении мебели. Но на стоны Мага Воды Никс внимания не обращал, погоня — вот, что больше всего волновало наемника.

Отвратительные цоканья паучьих лап кошмарной дробью разносились по подземелью, невольно заставляя наемника испытывать неподдельный страх.

— Я немного остудил их пыл.

Последнее заявление мага наемника не впечатляло. По оценкам Никса ему во время этой пробежки по лестнице подземелья удалось миновать не меньше дюжины ловушек паучьих стражей, следовательно, из-за лестничного поворота должно было выбежать не меньше десятка странных существ. Наемник надеялся, что остальных преследователей, чьи ловушки они пробежали, удалось на себя взять Магу Воды и его волшбе.

— Он здесь….

— Здесь….

— Здесь….

— Свежее мясо….

— Добыча…. — голоса голодных созданий побудили Летавруса к действиям. И он начал действовать.

Быстро достав несколько флакончиков с кислотой, Никс крепко стянул шнуровку сумки, и со всей силы запустил ее в показавшиеся паучьи силуэты. От крепкого удара флакончики с кислотой разбились, освобождая страшное оружие алхимиков на волю. Кислота вмиг прожгла ткань сумки, и капли зловещей жидкости дотянулись до попавших в западню пауколюдей.

Зрение вампира и яркий свет факелов давали Никсу отличное обозрение того, как первых трех тварей струи разлетевшейся кислоты просто полностью растворили, превратив их тела, руки и головы в белый дым. Остальные особи, попав в губительное место, лишались глаз, вдыхали едкие кислотные пары внутрь, отчего их грудные клетки просто сминались, словно пауколюдей что-то поедало изнутри. Горели членистые ноги насекомых, отчего стражи просто падали в еще не высохшие кислотные лужи, обрекая себя на мучительный конец.

— Нам лучше поспешить и найти себе укромное место, пока ядовитые пары кислот не испарились.

— Пожалуй, ты прав, достопочтенный мудрый маг.

Густаву было приятно, что хоть раз за всю ночь ершистый наемник согласился с ним во мнении, но прозвучавшее в устах Летавруса немного озадачило старого мага.

— Где мы?

— А-а…. — Густав еще не отошел от пережитых эмоций. — Мы где-то на нижних этажах подземного города….

— Что-что?

— Подземный город…. он….

Густаву было сложно одновременно отвечать на сыплющиеся от наемника вопросы и бежать вдоль пыльных каменных стен, отделанных бронзовыми изразцами и тонкими малахитовыми пластинами, освещаемых чадящими факелами, которые аккуратно висели на специальных подставках через каждые три метра.

— Ты продолжай, продолжай.

Никс слышал хриплое дыхание мага, но упорно продолжал быстро идти вперед, подальше от шипящей и дымящей мешанины тел паучьих стражей. Большой лабиринт из комнат и залов открывал перед парочкой искателей неприятностей новые повороты и новые двери. Высокие потолки одних комнат, отделанные розовым мрамором, сменялись мрачной атмосферой коридоров с отделкой из дымчатого агата. Позолоченные плинтуса и бронзовые резные короба в углах стен сводили с ума своими блестками. И почти в каждом помещении находилось несколько скульптур, целиком вырезанных из больших каменных глыб. Проходя мимо каждого шедевра, Никс не мог не восхвалять их ваятелей. Плавные контуры неживого камня точно повторяли каждый изгиб человеческого тела.

— Память о царицах минувших эпох и знатных мужах нашего славного города, — вставил свое слово маг, дополняя экскурсию.

Густав хрипло глотал воздух, и каждое слово давалось ему с трудом, но после продолжительного бега наемник первый раз сделал привал, остановившись возле статуи воина, целиком отлитой из черного металла.

— Великолепно выполненная работа, — Никс смотрел на высокого металлического воина с неподдельным восхищением. Высокий, почти под самый потолок ростом. А это ни много, ни мало, пять с половиной метров. Могучий исполин в тяжелых доспехах, вооруженный длинным, больше человеческого роста, двуручным мечом в одной руке и держащий в другой руке наготове поднятый на уровень груди треугольный щит, умбон которого был украшен изображением большой летучей мыши, летящей навстречу лунному диску. Статуя заставляла уважать себя, с первого взгляда поражая жалкого зрителя своей хранящейся внутри слоев металла титанической мощью.

Густав не стал подходить к странному памятнику старины слишком близко — ему и так было понятно, на что так страстно смотрит наемник.

— Кто выковал эти доспехи?

— Извини, друг, — плечи мага на мгновение дернулись вверх, — но мы, маги, в своих апартаментах не держим рыцарских атрибутов.

— Вот это зерцало, — Никс попытался коснуться середины груди статуи, символически вытянув руку вверх и растопырив пальцы, словно ребенок, вышедший на дневной свет и попытавшийся поймать теплый яркий диск солнца.

Маг Воды наблюдал за тем, как мечта, рвавшаяся на волю из глубин горячей души, медленно угасает. По мере того, как человек понимает, что прекрасный мир искусства показал ему свое второе лицо — лицо реальности — прекрасное стремление человека исчезает, оставляя свое место для незамедлительно наступающих тоски и грусти.

— Кто он?

Никс медленно отходил от величественной статуи, искоса посматривая в сторону мага, ожидая от него развернутого ответа на свой вопрос.

Но Густав, покопавшись в недрах своей памяти, вынужден был огорчить Никса.

— Я не знаю.

Наемник в первый момент не поверил своим ушам.

— Что ты сейчас сказал?

Маг Воды, услышав очередной вопрос, стал как будто меньше ростом. Тело старца неожиданно скрючилось, пригибаясь перед наступающей фигурой рассерженного Никса Летавруса.

— Я… — видя хмурое выражение лица своего коллеги по несчастью, маг отступил на пару шагов назад.

Никсу очень не хотелось принимать крайние меры по отношению к старому жителю Мудрахана, но действия мага Густава с каждой минутой становились все подозрительнее и подозрительнее.

— Может, — Летаврус натянуто улыбнулся, — теперь все объяснишь?

— Ладно, — видя серьезный настрой наемника, Маг Воды пошел на попятную, — мы в подземном городе….

Говорить Густаву не дали цокающие паучьи коготки, выбивающие противную дробь на лакированном камне.

— Скорее! — Никс хотел привычным жестом взять тело старого мага себе на плечо, но Густав неожиданно попятился назад. Как раз в ту сторону, откуда доносились «шаги» приближавшегося паучьего стража.

— Куда ты?! — Летаврус протянул руку в сторону пятившегося мага, но тут каблук Густава нажал на какую-то пластинку, вмонтированную в пол, чем привел в действие старый механизм, открывающий потайную дверь, или….

«Ловушку», — догадался Никс, когда каменные плиты полированного пола, словно гигантские горизонтальные двери, разъехались в разные стороны, разевая под ногами наемника врата неизведанных глубин мудраханской бездны.

Никсу сначала хотелось проверить свою растяжку, и в первый момент подошвы его ног расположились на краях разъезжающихся плит. Встать на какую-то одну плиту было невозможно — слева припирала стена, за которую было трудно уцепиться, а справа в двадцати шагах стоял металлический рыцарь минувших эпох. Летаврусу хватило бы сил допрыгнуть до постамента статуи, если бы бормотавший Густав, пошедший на поводу у своих хитростей, не заставил наемника отойти подальше от художественного произведения. Плиты пола, разрисованные под стандартный мозаичный рисунок, великолепно замаскировавший западню, неумолимо расходились в разные стороны. Никс чувствовал, что длины его ног не хватит, и он рано или поздно сорвется в бездну.

— Придумай что-нибудь, — кричать было бессмысленно, так как Густав стоял рядом и все же был довольно сильным магом, несмотря на свой возраст, поэтому наемник попросил помощи именно у него.

— Они уже здесь, — бормотание мага подсказало наемнику, что его спасение находится в руках него самого, и, более того, ему еще придется спасать и этого несчастного старика. Надежда, хоть и маленькая, но оставалась. Единственное, на что Никс продолжал надеяться — так это на небольшую оплошность древних строителей и на несовершенство старинных механизмов.

Ноги Никса уже соскальзывали со скользкой поверхности камня, а пластины все продолжали разъезжаться. Для осуществления своей идеи наемник, совершив сложный трюк акробатики, сумел выпрямиться и совершить длинный прыжок в сторону стоявшей в дальнем углу зала статуи. Правая пластина имела еще четыре метра в запасе, у левой оставалось всего тридцать сантиметров. Действовать нужно было быстрее. Повернувшись на одних пятках и чуть согнув колени, Никс снова распрямился и опять прыгнул, на этот раз уже в левую сторону. Холодный ветер бездны тонкими струйками ударил Никсу в лицо, когда его вытянувшееся в прыжке тело пролетало чудовищную пропасть. Но Никсу снова повезло — его пальцы смогли ухватиться за край пластины, которая уже почти скрылась в плинтусных складках стен. Почти — вот на это-то Никсалорд и рассчитывал. Сзади что-то громко заскрипело, и послышался гулкий грохот — это падала в бездну статуя древнего рыцаря.

«Какие великолепные доспехи!» — Никс с сожалением закрыл один глаз.

— Паучий страж уже здесь.

Летаврус не ожидал такой прыти от старого мага.

— Только не дави на горло, — цепкие костлявые пальцы мага мертвой хваткой сцепились на горле наемника. Никс очень бы хотел посмотреть на Густава, с разбегу прыгающего через край бездны, но сейчас ему было не до этого. Звук паучьих коготков как метроном отсчитывал оставшиеся мгновения жизни.

Но Никс потом поймал себя на мысли, что все могло быть еще хуже. Поврежденная рука напомнила о себе как нельзя кстати. Летаврус так и не уследил за тем мигом, когда его пальцы, точно сделанные из пакли, разжались, а в правой поврежденной конечности остро стрельнуло в том месте, где заклинание лечения не до конца срастило кость.

Никс не помнил, как он приземлился, и тем более был совершенно не в состоянии описать свое падение.

Голубоватая рука ощупала окружающее пространство. Из горла вырвался звучный рык. «Я снова в облике вампира», — это Никс точно осознавал. Но как произошло превращение и почему он ничего не помнит — на эти вопросы у наемника не было ответа. И самый главный вопрос: где маг Густав — тоже оставался без ответа.

Густав отчетливо запечатлел в своей памяти ту секунду, когда наемника вдруг скрутила волна боли и как затем державшиеся за край выступа пальцы начали судорожно разгибаться.

Густав знал, что висеть на шее нельзя и тем более нельзя сдавливать руки, так как это может задушить того, за чью шею держишься. Но в критической ситуации маг сделал все по-другому. Когда Никс повис на одной левой руке, их сплетенные тела наклонились немного в правую сторону, и бездонная тьма открыла перед магом свои непроглядные объятья. Старческие пальцы от страха еще крепче сжали шею наемника. Маг бы с удовольствием схватился за полу мантии, если бы он был на добрый век помоложе и имел свои прежние скорость и реакцию.

Едкая жидкость плеснулась на стену, вспенивая поверхность полудрагоценного камня. Это был выстрел паучьим ядом.

— Только не смей сейчас вступать с ним в схватку!! — кричал Густав на ухо наемнику во все горло, но Никс его уже не слышал. Он уже падал.

Маг Воды никогда еще не видел таких мертвенно серых стен, кружащихся перед его глазами и в то же время медленно отдаляющихся от него.

Еще чуть-чуть и Густав точно сошел бы с ума от воя ветра, могильного холода, губительной неизвестности и собственного крика.

Он понимал, что для спасения жизни ему нужно сначала прекратить бесконечное падение вниз, но меняющиеся местами верх и низ не позволяли ему это сделать, потому что для заклинания левитации магу надо было сконцентрировать внимание.

Маг не понял, когда тело наемника начало меняться, становясь крепче и сильнее. Только когда большие крылья летучей мыши прекратили падение, превратив его в полет, только тогда к магу вернулось самообладание.

Крылатый монстр, в которого превратился несговорчивый воин Никс Летаврус, поражал своим величием и силой.

— Как ты, маг? — грозный голос вампира громоподобно звучал в стенах каменного колодца.

— Нормально, — Густав, обнимавший теперь шею толщиной со среднее дерево, прокручивал в голове все произошедшие события, начиная с того момента, когда этот голубокожий монстр устроил в его доме настоящее побоище, а затем у него на глазах метнул в его ученицу свой охотничий нож. Орудие варваров и прирожденных убийц. Таких же, как этот вампир.

«Ты должен умереть», — Густав твердо решил одним махом покончить с мучившими его чувствами горя и утраты. Ему надоело препираться с этим молодым выскочкой по каждому вопросу, да еще вместо благодарности получать в свой адрес лишь пренебрежительные кивки, ухмылки и слушать сплошные мальчишеские отговорки. «Ведь это именно из-за него возник пожар, — что-то говорило внутри мага, что так оно и есть, — до этого стая Тарика навещала Дом Магов неоднократно и никаких пожаров не было. Они же просто хотели поговорить со мной, дать мне шанс обрести истинное бессмертие. Нет, мой крылатый и клыкастый друг, пора и тебе отведать прощального ужина». Когда взмахи крыльев стали не такими частыми, маг понял, что монстр скоро совершит посадку. Снизу проглядывал блеклый огонек осветительного фонаря.

— Это тебе за Одри! — С громким криком Маг Воды собрал свою силу в левый кулак и, сконцентрировав магическую энергию в форме тонкого сияющего ледяного копья, обрушил свой смертоносный снаряд точно между лопаток летящего монстра.

Вампир слишком поздно понял, в каком месте находится новая опасность, и не успел вовремя среагировать на возникшую угрозу.

Глубокий колодец на миг озарила вспышка магического копья, а каменные стены сотряс шумный треск молнии и победный раскат грома. Так силы природы, направляемые рукой обозленного мага, проводили падающего воина ночи.

Густав почти как подросток пережил настоящую эйфорию, когда его заклинание поразило цель. Густая алая кровь, предательски отсвечивающая в редких бликах света, фонтаном выбилась из раны, окрасив мантию Мага Воды в алый цвет смерти. А Густав начал надрывно смеяться, ощущая всем своим телом, что его недавний спутник летит комом навстречу своей смерти. Теперь уже их не сможет спасти никто.

— О, нет! — маг вдруг понял, что его смерть наступит в то же время, что и смерть вампира, который явился к нему по его же мольбе о помощи.

— Что я наделал! — Густав хотел схватиться руками за свои старые космы, но клейкая паутина сковала его движения.

— Нехорошо себя так вести с друзьями.

«Он мне не друг», — Густав отчаянно хотел ответить вкрадчивому женскому голоску, источник которого находился где-то наверху, но вместо этого с его губ сорвалось только:

— Наемник!!! Спаси меня!!

Голубоватая фигура падающего вампира таяла в темной бездне, постепенно превращаясь сначала в размытый силуэт, потом в точку, а затем мрак каменного колодца поглотил раненое создание. А потом тяжелый звук упавшего тела эхом поднялся со дна колодца, провожая пойманного в ловушку мага последней надеждой на спасение.

Никс поднялся на ноги, стараясь сразу же поймать равновесие. Его шатало в стороны, в глазах стояли разноцветные пятна, нелепо контрастирующие с окружающей темнотой. Левая нога начала подгибаться, и Никс почувствовал, что скоро ему предстоит пережить второе падение на дно гигантского каменного колодца. Ему в нос бил запах собственной крови, отметившей след от его падения.

Слова Густава: «Это тебе за Одри», — и пронзающая спину боль бешеным калейдоскопом крутились в голове вампира.

«Мерзкий старикашка», — Летаврус отчаянно боролся с накатывавшей на него волной тошноты, пока что-то не дернуло его за ногу. Никс упал, но его левая рука с уже отросшими когтями успела схватить твердое туловище пещерного червя. Двухметровый сегментичный хлыст, извивающийся во всех направлениях, выскочил из-под земли и слепо попытался ухватить своей зубастой челюстью наглеца, посмевшего вытащить его из норы. Но Летаврус был быстрее. Правая рука, успевшая немного окрепнуть от травмы, нанесла удар своих когтей точно по сегменту, отделявшему тело червя от головы, нанося обитателю пещер тяжелую, но все же не смертельную рану. Желтоватая кровь поверженного, но еще живого червя была горька на вкус и имела отвратительный запах. Но раненый вампир все равно с удовольствием заправил свой организм имевшимся у местных обитателей запасом сил. Между прочим, как потом отметил Никс, не таким уж и скудным. Летаврусу только было искренне жаль, что пещерный охотник был один.

— Я давно не видел человека.

Мягкие паучьи лапы несли в сторону Никса паучьего стража. Раздутое тяжелое тело паукочеловека плохо подтверждало его слова по поводу пищевого рациона.

«Вот кто слопал всех пещерных червей», — подумал Никс, вовремя уворачиваясь от летящего в него комка паутины.

Никс сложил крылья за своей спиной, чтобы они не мешали ему в драке, отчего левое плечо и лопатку слегка кольнуло — видно, сломанное при падении крыло еще не до конца восстановило силы. От этого грозное лицо вампира исказила гримаса боли.

Паукочеловек почувствовал это и с большей скоростью бросился в атаку. Горящий недалеко факел осветил наступающего врага.

«Будь неладен этот дурацкий маг со своей ученицей и со своими советами вместе взятыми», — Никс видел, как паучьи ноги резко вынесли своего обладателя вперед, давая стражу возможность для неожиданной атаки. Летаврус вовремя отскочил, пропуская толстую, как бревно ясеня, руку паукочеловека в полуметре от себя.

Трехметрового роста, в несколько обхватов и с шипастой броней на груди, плечах и паучьем брюхе — вот так выглядел новый соперник Никса. Наемник в самый последний момент заметил тяжелый меч, который его оппонент успешно прятал за своим паучьим туловищем. Лишь краткий блик тусклого факела и острое зрение вампира спасло Никса от неминуемой гибели.

Летаврус только в последний момент резко упал вниз и откатился в сторону, избегая рубящего удара сверху.

Но прочный клинок никак не хотел уходить от наемника. В последний момент, едва не коснувшись земли, паукочеловек сумел резко изменить направление удара, отправив острие меча вдогонку за откатившимся беглецом. Вампир издал тихий всхлип, когда на его плече появилась тоненькая алая борозда с сочащейся кровью — первый пропущенный удар в дуэли, которая вполне могла стать последней.

Широкий металлический охотничий нож подвернулся как раз вовремя, заставив наемника пожалеть об оставленном в лесном тайнике адамантиевом мече.

«Теперь все будет не так просто для тебя, паучок», — Никс в оборонительном жесте выставил нож перед собой, направив острие лезвия вверх.

— Неравное противостояние стали, — зубастый рот паукочеловека изобразил нечто вроде улыбки. В следующий миг существо провертело своё оружие мельницей, как бы прицеливаясь для атаки, а затем нанесло пробный колющий удар.

Никс не пытался парировать этот удар, так как догадывался, что это создание явно умнее и сильнее своего собрата из лестничных комнат. Вампир быстро уклонился влево, предварительно присев на корточки. Паукочеловек снова в самый последний момент изменил направление удара, и снова острие меча пошло в сторону Никса. Охотничий нож не подвел, лезвие не сломалось от столкновения с вражеским оружием, зато по руке Летавруса прошла волна неприятной вибрации.

Но этот удар заставил паучьего воина отклониться от изначальной позиции. Теперь страж находился в темноте каменных стен, а за спиной Никса открывалась ровная дорога, освещаемая факелами.

Каменная стена в направлении, параллельном дороге, имела несколько каменных выступов, растянувшихся на несколько метров.

Вот туда Никс и побежал, вложив в свою скорость все оставшиеся силы.

— Дерись как настоящий воин!

Паучий страж крикнул еще пару громких фраз вдогонку убегавшему вампиру, но Никсу было не до законов чести.

Летаврус цеплялся за каменные выступы, стараясь как можно дальше убежать от преследователя.

В то же время паукочеловек не мог пуститься в погоню за ловким вампиром по скальным выступам, потому что его объемное ассиметричное тело не могло удержаться на вертикальной поверхности.

Никсу казалось, что он долго бежал по узким дорожкам, высеченным духами горы в каменной тверди. Бег требовал от жилистого тела всех сил и всей скорости, на которую только был способен вампир Летаврус. Узенькие тропки порою сменялись вертикальными абсолютно гладкими участками, на которых все решала скорость передвижения ног. Летаврус очень обрадовался, когда его взору предстала небольшая тропинка, ведущая в темнеющую пещеру. Но наемник уже не мог просто приостановиться и сбросить скорость, иначе он бы сорвался вниз, на ристалище к паучьему стражу. На счастье Никса выступы на стенах горы, вдоль которых он бежал, находились на достаточном расстоянии для того, чтобы лучи факелов не смогли выхватить одинокий силуэт вампира, бегущего к своему временному пристанищу.

Летаврус вбежал внутрь пещеры и, только убедившись, что сзади никого нет и под ногами твердый пол, судорожно начал глотать воздух, приводя дыхание в норму. Прохлада воздуха подземелья заставила поежиться человеческое тело, по-прежнему прикрытое одеждой послушника. Наемник не знал, как и почему его второе «я» снова покинуло его, в очередной раз вытащив из западни в момент смертельной опасности.

«А Густав был, пожалуй, прав, — Никс пощупал свою одежду. — Ни единой трещины или шва. И впрямь одежда волшебников».

Но посмеяться собственной шутке у наемника уже не хватило сил — так утомила его ночь. Ночь, которую еще предстояло минуть, а его уже не раз отправляли на свидание со смертью. Будучи вампиром, за последние три часа он выпил кровь стольких созданий, сколько не убил за всю жизнь. Летаврус попытался подсчитать их, но не смог. Его веки закрывались, а голова проваливалась в сон. И это всего лишь последствия стометровой пробежки!

«Ха! Да кому рассказать об этом в Майри, то надо мной будут смеяться все ученики и деревенские ребятишки. И первый, кто будет ухахатываться над ним, показывая в его сторону пальцем, это его несравненный друг и учитель Кантр».

— Надо же, мой шустрый драчун! Ты победил стаи оборотней и остался цел только для того, чтобы потерпеть поражение от стометровой пробежки. Пусть даже и после падения в бездну и со сломанной рукой и крыльями, и с порезом на груди, из которого все еще сочилась кровь, и даже после удара магией.

Представленный Никсом диалог заставил наемника рассмеяться. Сначала тихо, потом громче, а затем и во весь голос. Ему было весело, несмотря на свалившиеся на его голову неприятности.

Впервые за долгие минуты кошмара наемник испытывал настоящее веселье. Пусть это и являлось всего лишь результатом физического и морального утомления, но Никсу было просто приятно ощутить хоть небольшую толику радости, пусть даже и не надолго.

Несколько бутылочек с кислотой, чудом не разбившихся во время падения и все еще позвякивавших в кармане волшебной одежды, и охотничий нож, спокойно лежащий на каменном полу пещеры — все это приободрило измученного наемника достаточно для того, чтобы грамотно оценить обстановку и принять нужное решение. Попутно наемник отметил, что пещера, в которой ему посчастливилось оказаться, не имеет другого выхода.

— Летаврус!! Спаси меня!!

Никс шутливо покачал головой — похоже, решение уже приняли за него. И опять это было сделано не без помощи коварного Густава.

Маг висел на высоте четырех метров над землей, оплетенный прочной паутиной. Белая, как снег, и крепкая, как корабельный канат, материя прочно держала в своих клейких захватах тело старого мага.

— Что вы забыли в нашем городе? — страж, стоявший в сорока шагах от паутины, неторопливо начищал свой панцирь, выделанный из чьих-то панцирных костей, как отметил про себя маг.