Амели без мелодрам Константин Барбара

39

Кровать Амели

Наутро кровать Амели могла бы рассказать, что…

…Луна стояла высоко, она уже освещала мои ножки, когда Амели вернулась в свою спальню. Она потянулась и залезла ко мне под простыни, как всегда удовлетворенно вздыхая. Но я сразу почувствовала, что что-то происходит. Она казалась более легкой. А главное, несмотря на поздний час, ей совсем не хотелось спать. Эта новость не давала мне покоя, как блоха в ухе (то есть в подушке. Разумеется, я шучу…). Что-то назревало… И правда, спустя несколько минут в комнату вошел мужчина. Сердце Амели заколотилось. Я его удары даже сеткой ощущала. Мужчина подошел и улегся рядом с Амели. Его сердце тоже стучало в бешеном ритме. Некоторое время они не шевелились и ничего не говорили, только их сердца колотились. А потом Амели прошептала его имя: «Марсель». Что до меня, то я знала только одного мужчину, и его звали Фернан. Так что мне это показалось странным. Тем более после стольких лет… Я уже успела привыкнуть к одиночеству Амели. К ней, правда, заглядывала Клара. Маленький ангел! Легкая как перышко! А тут вдруг — чужак! После стольких лет я имела право высказаться! Первое изумление прошло, и я приготовилась… Как только он пошевелился, я заскрипела. Так, чуть-чуть. Из принципа. С годами становишься чувствительной… Особенно в постельных делах… Не знаю, чем это объясняется… Но уж что есть, то есть… Во всяком случае, мой скрип рассмешил их. И мне это понравилось.

Когда соединяются любовь и юмор — это ведь и есть нирвана, правда?

Потом они заговорили.

Начала Амели:

— Марсель, а ты не думаешь…

А Марсель продолжил:

— …что у нашей истории нет будущего? Учитывая, что мы сейчас заставляем испытывать наши старые, изношенные сердца, возможно, Амели. Очень даже возможно.

И они опять рассмеялись.

И я вместе с ними. В душе, конечно.

Ночка обещала быть веселой.

Что было дальше, не скажу. Из деликатности. Но все же одна маленькая деталь. Они заметили, что у меня сильно ослабли пружины. Сознаюсь, я дрожала. Подобный факт зачастую влечет за собой катастрофу… Но Марсель сказал, что непременно посмотрит, что там с сеткой. В ближайшие дни. Очень надеюсь. Этот Марсель — мастер на все руки…

Нынче утром, когда они встали, я вела себя очень деликатно.

Разве что чуть-чуть скрипнула…

Доброго вам утречка, месье и мадам…

40

А теперь…

И что же мы теперь будем делать?

Вопрос повис над столом, накрытым к завтраку. Ни тот, ни другой его пока не сформулировали, но он не заставит себя ждать…

Амели прервала молчание:

— Марсель, что…

— Нет, подожди!

— Что значит — подожди?

— Мне кажется, надо как следует подумать, прежде чем…

— Прежде чем выпить кофе?

— А! А я думал, ты хочешь сказать…

— Что нам с тобой теперь делать? Но я согласна, Марсель. Надо еще подумать. Да нет, все правильно. Сколько лет мы друг друга знаем? Пятьдесят семь? Чуть больше полувека. Этого недостаточно, чтобы по-настоящему проверить свои чувства… В любом случае, броситься очертя голову в подобную историю, вместо того чтобы все как следует глубоко обдумать, означало бы доказать свою крайнюю незрелость. А потом, представь, вдруг, покопавшись, один из нас обнаружит, что другой болен… и дни его сочтены… И наконец… может быть… ну, я не знаю, что еще. Печально будет не оправдать надежд, ты не находишь? И на какое будущее тогда можно рассчитывать? Каких-то несколько месяцев счастья? Стоит ли из-за такой малости переворачивать всю свою жизнь? Нет-нет, ты абсолютно прав, Марсель. Давай еще подождем.

— О! Прекрасно. Мы с тобой во всем согласны. Тем более что сегодня к тому же воскресенье. Так что у нас еще полно времени до того, чтобы назначить свидание на завтрашнее утро у нашего милейшего доктора Жерара и сразу отправиться в мэрию, чтобы объявить о бракосочетании.

— О бракосочетании?

— Ну да. Я думаю, что надо идти прямиком к мэру. И без всяких там церемоний, ничего такого… Если ты сыграешь в ящик раньше меня, то я наследую все: дом, дочку-врача и малышку Клару! И еще… тандем, кошку Леона, сливовое варенье и все маринованные груши…

Амели рассмеялась.

— А я-то думала о прекрасной истории любви…

— А пока, пожалуй, можно прилечь, а? Ты как? А то мы все болтаем да обсуждаем. И даже не пытаемся узнать друг друга получше. Глупо это…

41

Клара и ее сокрестники[21]

— А что мы теперь будем делать?

— Ждать.

— Чего?

— Чтобы оно поднялось.

— А это долго?

— Не очень.

— Минут пятнадцать?

— Больше.

— Тогда час?

— Ну, по крайней мере.

— Ладно…

Мэгги не из болтливых. Она говорит ровно столько, сколько нужно. Не больше.

Они прождали два с половиной часа и только тогда поставили хлеб в печь. Выпекать хлеб — дело неспешное.

Просто сперва Белло отправился со своими сокрестниками за покупками. И умудрился повздорить с булочницей. Единственной в округе. Толстой, весьма несимпатичной теткой. И тем не менее… Белло пощупал ее багет и произнес:

— Ну и дерьмо ваш хлеб.

Разумеется, тетке это не понравилось. И она заорала, обращаясь к кому-то, кто находился где-то в недрах лавки:

— Эй, Мариус! Ну-ка высунь нос из своей квашни! Выискался тут один, говорит, ему твоя работа не по вкусу!..

— Иду!..

Дожидаться они не стали. Улепетывали как зайцы. Впереди Белло. Ну и смеху было! Малышня решила, что он трус. А он рассердился.

— Такие штуки всегда наводят на меня страх! А если я сломаю руку в драке с таким вот козлом? И тогда — прощай, музыка, прощайте, концерты! На целые месяцы! Вы понимаете? Ни фестивалей, ни денег — ничего! В конце концов, говорите что угодно, мне плевать. Потому что я неприятности носом чую.

Булочника не видел, но по голосу понял, что этот парень настоящая скотина. Уж поверьте мне, я бы его не одолел… Чутье — оно либо есть, либо его нет. У меня есть. И точка.

Короче, Мэгги испекла хлеб.

И дело того стоило, он был очень вкусный.

Концерт.

Клара говорит по телефону. Но слышно плохо.

— Что?.. Что ты говоришь?.. Ничего не слышу… Потом позвоню!

Она присоединилась к Джамалу, Юсуфу и Мэгги. Народу полно. Ге-ни-аль-но! Музыкантов это окрыляет. Ведь вся толпа явилась, чтобы послушать, как они играют.

Они наэлектризованы.

И ощущают себя немножко владыками мира…

Теперь играет Белло. Соло. Начинает чуть слышно. Едва прикасается к струнам контрабаса. Все трое сокрестников понимающе переглядываются. Ха! Ясное дело, хочет обольстить Мэгги… Ага, вот оно, началось. Он играет как зверь. Как с цепи сорвался. Это бомба, детка! Мэгги сражена. Ребята поняли. Но они-то знают. Им не впервой видеть, каков он в деле. И потом, поживешь рядом с музыкантами — научишься разбираться. Когда им надо, чтобы девушка сдалась… Ну или парень. Они знают как…

Джамалу тринадцать лет, Юсуфу четырнадцать. Они восприимчивы к подобным доводам. Музыканты нравятся девушкам. Так что они выбрали гитару. По крайней мере, легче таскать, чем контрабас.

После концерта Клара снова звонит.

— Алло, Антуан, как дела?

— Дедушку сегодня увезли в больницу. Неизвестно, сколько он там пробудет. Завтра за мной приедет папа.

— И что, значит, твои каникулы закончились?

— Ну да…

— А может, ты приедешь сюда? Это недалеко. А потом вместе со мной поедешь к Амели. Хочешь, я спрошу?

— Я бы очень хотел. Но было бы странно, если бы получилось. Папа просто разъярен.

— Не беспокойся, мой крестный — спец по разъяренным парням.

И Белло позвонил отцу Антуана.

Много времени это не заняло. Он сразу же нащупал чувствительную струнку собеседника. Хрустальной мечтой Люсьена в юности было стать музыкантом… Классическим?.. Нет, рок. Ну, тогда договорились, они приедут завтра к вечеру… Ну конечно, он останется на концерт!.. Слушай, он как раз обожает цыганский джаз! Джанго[22]! Бирели[23]! Сточело[24]!.. А где переночевать найдется?.. Круто!.. Ладно, тогда до завтра… Да, пока, приятель.

Клара запрыгала, как козочка.

Ну и силен ее «контрабандный» крестный! Вот это да!

— Алло, Амели? Антуан опять приедет к нам на несколько дней!

— А! Слишком хорошо!

— Ты сказала: «Слишком хорошо!» У тебя ужасно смешно получилось.

— Да нет, я не так сказала!

— Ну да, Амели, я слышала…

— Да нет, послушай, я сказала: «Очень хорошо».

— Ладно, раз ты настаиваешь…

42

Танго

Пока шла консультация, Марсель дожидался в приемной. Жерар был очень рад видеть у себя Амели. Он ее выслушал и нашел, что она в прекрасной форме. Она поинтересовалась, как поживают мальчики. Мальчики в порядке. Они теперь немного успокоились после… этих бесконечных вечеринок с алкоголем, куревом и прочим… Уф! А то он уже испугался. Но все позади… Все наладилось… А Одиль? О, гораздо лучше. Представьте, собирается продолжить учебу. Это в тридцать-то пять лет! Задача не из легких. Хочет стать ученой дамой… И станет. Она везучая. Ну, хорошо. Раз вы прекрасно себя чувствуете, мне вам и прописать-то нечего. Да и без толку, ведь так? Вы все равно ничего принимать не будете. Как всегда. Ха-ха! Я вас знаю, Амели. Только новое направление на анализы. Чтобы углубить поиски… того, что нас интересует… Вы хотите их сдать сегодня? С утра не ели? Прекрасно. Как только получу результаты, я вам позвоню. Хорошо… Фанетте?.. Завтра?.. Договорились.

Лаборатория. Мэрия.

И короткая поездка в дом престарелых. Пока Марсель поливает цветы и кое-что улаживает, Амели занимается с Пепе испанским. В прошлый раз ему очень понравились маринованные груши. И он просит у Амели рецепт. Нет, Пепе, ничего не выйдет, это секрет. Она может передать его только своим детям или внукам! Но в следующий раз она захватит с собой несколько банок. А пока Пепе поет, подыгрывая себе на гитаре. Его невеста опять уехала в Аргентину, и поэтому он поет танго Карлоса Карделя. Последний куплет. Самый красивый.

Амели обожает слушать, как поет Пепе. Ее это берет за душу.

К тому же так она все лучше и лучше понимает испанский.

43

На коленях

Люсьен и Антуан приехали под вечер.

Дети познакомились и всей компанией — Юсуф, Джамал, Антуан и Клара — умчались в кухню. У них было неотложное дело: подошла их очередь готовить ужин. Как раз в тот день, когда у них гости. Впрочем, они от этого только выиграли. Вместе с Антуаном их теперь стало четверо у плиты.

Осталось познакомиться взрослым.

В тот момент, когда Люсьен наклонился к Мэгги, чтобы ее поцеловать, он вдруг почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Его это озадачило. Оказаться вот так, на коленях, перед незнакомой девушкой… Как-то это странно… Он поморщился и очень быстро поднялся. Сделал вид, что с ним это не впервые… Чертово колено… Проклятая мотоциклетная авария… до чего все это достало…

Но в глубине души он был очень смущен.

Мэгги ничего не сказала. Просто помогла ему подняться. На ее губах играла неуловимая улыбка. Улыбка Джоконды.

Люсьен не сопротивлялся. Она хорошенькая. Но его не покидало ощущение, что он как будто оглох. И ему было не по себе.

А Белло ощутил первые уколы ревности. И очень занервничал. Похоже, за этим, слабым в коленях, нужен глаз да глаз…

Дети накрыли стол к ужину. Очень рано, потому что потом будет концерт. Сегодня они решили пропустить первое блюдо. Так что сразу: паста-карбонара (рецепт Юсуфа и Джамала). Вместо ломтиков бекона — морепродукты! А на десерт — инжир с ванильным мороженым и листиками базилика (идея Клары и Антуана).

— Мммм… Потрясаюе! Дети, да вам пора открывать ресторан!

— И назвать его «У крестников»!

— «Клевер в четыре листика-крестника»!

— «Торт у крестников»!

— «Услада крестников»! Как это — услада? Кондитерская, что ли?.. Впрочем, название не хуже других…

Потом все уселись на террасе пить кофе. Антуан много раз пересаживался. Пока не оказался рядом с Мэгги. Прямо приклеился к ней. Люсьена это слегка задело, но он ничего не сказал. Просто смотрел на него и думал, что он и впрямь диковинная птица, его Антуан… И вдруг заметил, что у сына растрепанные волосы, широко распахнутые глаза, и весь он какой-то потерянный. Откуда же это все взялось?.. А может, малыш всегда таким был, просто Люсьен не замечал? Правда, он нечасто его видел, особенно в последнее время. С его работой…

А малыш вдруг поднял на отца глаза и спокойно сказал:

— Мэгги пахнет мамой…

И тут на Люсьена словно что-то накатило. Он разрыдался. Потому что Антуан безошибочно попал в точку. Вот почему у Люсьена подкосились ноги, он ощутил тревогу, слабость… Духи Мэгги. Духи Элизы. Он забыл этот аромат. А Антуан вспомнил. Хотя ему еще и трех лет не было, когда…

— Папа, пожалуйста, не плачь…

Мэгги ничего не сказала. Просто стала гладить обоих по волосам. Очень нежно. Пока они не перестали плакать.

Белло стало стыдно за свою ревность, он чувствовал себя настоящим козлом.

Он попытался исправить положение:

— Если кто-нибудь желает прямо сейчас прочесть предсмертное письмо Ги Моке[26]… Так мы сделаем круг и больше к этому возвращаться не будем.

Все уже привыкли к своеобразному юмору Белло, однако новичков он мог озадачить. Но Люсьен оценил его способ разрядить ситуацию…

— Извини, Мэгги. Это все твои духи. Я просто впал в ступор… Мне правда жаль… Слушай, Белло, я бы сейчас выпил. У тебя есть что-нибудь покрепче?

Белло отправился за бутылкой местной водки. Ну, той, что с жабой внутри.

— Вот что у меня есть! Она тебя не оставит равнодушным, мой Лулу!

Вот уж, что правда, то правда. Если не принимать во внимание небольшой риск, связанный с неприятными для печени и мозга последствиями, то водка была не из тех, что могут оставить равнодушным…

Позже Антуан, все еще находясь под впечатлением от первого в жизни концерта, спросил у отца, сможет ли тот когда-нибудь купить ему гитару…

— Эта музыка мучает, правда, папа?

— Да… мучает до смерти…

Но в тот вечер Люсьена сразила не только музыка…

— У меня в команде крестников еще есть местечко. Хочешь его занять?

Белло изумил Антуана, потому что говорил совершенно серьезно. И мальчик вдруг оробел. Он обернулся к Кларе, Юсуфу, Джамалу, Мэгги и Люсьену, но те тоже были серьезны.

Он сделал глубокий вдох. Подождал несколько секунд. Как в кино. Для неопределенности. Потом кивнул и прошептал:

— Да, очень…

Белло пожал ему руку, как главе государства. А потом, еще больше взъерошив и без того растрепанные волосы Антуана, заорал во всю глотку:

— Наш первый белый сокрестник! Это надо спрыснуть!

Открывайте кока-колу, крестники!

А мы с Люсьеном прикончим жабью водку… Ты идешь, Мэгги?

Моя принцесса…

Люсьен и Белло разговаривали наедине, в сторонке…

— Слушай, позволю себе… я думаю, поскольку ты крестный, тебе надо бы назвать ее Феей…

— Феей?

— Ну да… Она же теперь крестная? Как в «Золушке». Помнишь, у Золушки крестной была Фея.

— А ты не дурак, Лулу…

44

E-mail

Дорогая Фанетта,

я в первый раз отправляю сообщение по Интернету! Вот ты удивишься! Я думала, будет гораздо труднее. Но на самом деле это как на пишущей машинке. Те же самые а и я, те же кенгшщз в верхнем ряду кнопок. К тому же мне очень помог молодой человек из интернет-кафе. (Представляешь, мы с Марселем сначала думали, что это просто обыкновенное кафе.) Ну так вот, малышка. Мы совсем недавно разговаривали по телефону, но мне еще о многом надо тебе рассказать. Ты просто упадешь со стула, я уверена! Ты правда приедешь послезавтра? Жерар сказал, что надеется на это. Он скучает по тебе. Я виделась с ним сегодня утром. Он в порядке. Дал мне направления на анализы, и я пошла сдавать их. Он ничего тебе раньше не говорил, потому что я попросила. Мне хотелось поразмыслить, прежде чем обследоваться. Главное, не сердись на него. Я сама кругом виновата. Я упряма как ослица и никогда не делаю, что мне говорят! Будь я врачом, мне бы не понравилась пациентка вроде меня! Я бы сама себя выгнала из кабинета, это уж точно!

Ну, думаю, ты скоро приедешь, и я тебе все расскажу. Это ужасно смешно. Ладно, мне некогда!

А пока крепко целую тебя.

До встречи,

Амели, твоя мама, которая тебя очень любит.

P. S. Юноша из интернет-кафе научил меня рисовать кошку:

Заметила? Она составлена из одних кавычек, тире, апострофов, точек и скобок…

45

Цыган

— Алло, Жерар? Что там еще за история с анализами? Мог бы мне сказать. Это все-таки моя мать, и я имею право знать…