Волшебный компас Колумба Александрова Наталья

— Ну, и что мне оставалось делать?

— Что? — с интересом переспросил майор.

— Ну, отправил я к этому Самохину своих людей, чтобы приглядели за домом — что там происходит, да кто там крутится, да не появится ли сам хозяин…

— Как же он появится, если ты сказал, что он исчез в неизвестном направлении? Небось давно уже где-нибудь в Аргентине танго со своей женой танцует!

— Насчет этого вряд ли. Я всюду, где можно, справки наводил — не выезжал Самохин за границу!

— Ну, это дело такое — сам знаешь, он мог под чужим именем выехать… Документы хорошие сделать — ничего не стоит! Тебе ли этого не знать?

— Ну, я же не только по официальным каналам справки наводил. Я по своим собственным каналам… Там информация надежная! Не выезжал он, однозначно!

— Вот как? А если бы этот Самохин вернулся — что твои люди должны были с ним сделать?

— Да ничего такого! Мне с ним просто поговорить нужно было, про свои деньги. Когда он мне их отдаст…

— Ну, в общем, меня это не очень интересует, — перебил его Веригин. — Меня другое интересует. Кто конкретно из твоих людей возле дома Самохина ошивался? Имена!

— А вот это — не твое дело, майор! — окрысился Мазай. — С какого перепуга я тебе их отдавать должен? И вообще, что конкретно тебе от меня нужно? Чего ты ко мне вяжешься? Сколько тебе повторять — я теперь легальный бизнесмен! Я вообще с тобой не обязан разговаривать, только по старому знакомству тебя пустил! Мои дела тебя не касаются!

— Что, даже труп?

— Какой еще труп? — переспросил Мазай, и лицо его вытянулось.

— Опаньки! — оживился Веригин. — Что, твои ребятки тебе ничего про труп не сказали?

— Вот козлы! — Мазай снова ударил кулаком по столу. — Там что — правда труп нарисовался?

— Ну, вообще-то я с тобой не обязан разговаривать, — усмехнулся майор. — Так уж, по старому знакомству… Но только имей в виду — там твоих людей видели, свидетели имеются, и машина там засветилась, «Гелендваген», на твою фирму зарегистрированный, так что доказать твою причастность к этому делу не составит труда!

— Вот козлы! — повторил Мазай. — Ну сам посуди, майор — зачем мне убивать Самохина? Ведь он мне деньги должен! Нет Самохина — нет денег, труп вряд ли сможет деньги отдать!

— Ну, как хочешь! — Веригин сделал вид, что собирается уходить. — Я чувствую, что разговора у нас не получилось. Поеду к прокурору — оформлять документы на обыск и арест… Сам понимаешь — убийство, это не шутки…

— Постой, майор! — перебил его Мазай. — Ладно, мне эта дрянь ни к чему. Там двое моих были… Один в больницу попал — приложил его кто-то, а второй… Второй малость туповат, но ты с ним можешь сейчас поговорить, я его сюда вызову.

Он снял трубку с роскошного телефона, коротко бросил в нее:

— Матюшу сюда, срочно!

Через минуту дверь кабинета открылась, на пороге появился огромный толстый детина с круглым розовым лицом, похожий на младенца-переростка. Немного портили его наивный и безобидный вид многочисленные синяки и ссадины на лице.

— Вызывал, Мазай? — спросил этот переросток, остановившись на пороге.

— Проходи. — Мазай показал ему на ковер перед своим столом.

Матюша прошел, куда сказали, и встал, сложив руки, как проштрафившийся первоклассник.

— Ты почему, козлина такая, ничего мне про труп не сказал? — проговорил Мазай обманчиво спокойным голосом.

— Про труп? — переспросил Матюша, и на его лице отразилась работа мысли. — Про чей труп, Мазай?

— Про чей?! — Мазай вскочил, обежал вокруг стола, схватил Матюшу за лацканы пиджака и встряхнул. — Это ты, придурок, скажи, чей труп после вас с Хорьком остался в том доме!

— Ах, ты про тот труп, что в загородном доме! — Матюша отвесил челюсть. — А я и забыл… Тут столько всего случилось — девчонка пропала, Хорька вырубили… Я и забыл тебе про труп сказать!

— Ну, не идиот ли? — протянул Мазай, внезапно успокаиваясь. — Ну, полный же идиот! Про труп забыл сказать! А больше ты ничего не забыл? Ты понимаешь, что теперь я из-за тебя в дело об убийстве замешан? — Он неприязненно покосился на Веригина.

— Постой, Мазай! — перебил его майор. — Позволь мне с ним поговорить. Может, он что-то важное вспомнит.

Мазай колебался, и тогда майор добавил:

— Я с ним поговорю и уйду, больше тебя по этому делу не побеспокою.

— Ладно, — решился наконец Мазай. — Только прямо сейчас разговаривай, при мне, а то ведь этот идиот такого наговорит — потом за всю жизнь не отмоешься!

— Идет, — согласился майор и повернулся к Матюше:

— Значит, этот жмурик — не ваша работа?

— Не-а, не наша! — с готовностью ответил бандит. — Когда мы пришли, он уже мертвый был. Он на меня из шкафа выпал. Я отскочил, упал и голову зашиб…

— Ты ее задолго до того зашиб, еще в детстве! — проговорил Мазай.

— Но ты его рассмотрел? — продолжал допрос Веригин.

— Еще бы не рассмотрел! — Матюша понизил голос. — Конечно, рассмотрел, раз он прямо на меня упал! Я его хорошо видел, вот как вас сейчас вижу!

— Его? — переспросил майор. — Значит, это был мужчина?

— Само собой, мужчина! — подтвердил бандит.

— А описать его можешь?

— Это как?

— Ну, какого роста, к примеру… Молодой или старый… Что-то ведь ты запомнил?

— Ну, не молодой… — протянул Матюша после непродолжительного раздумья. — Волосы седоватые… Наверное, вроде вас будет… Росту тоже вроде вашего или малость пониже…

— Значит, рост средний…

Матюша оценивающе взглянул на рослого майора и с сомнением проговорил:

— Ну, можно сказать, средний…

— А еще что-нибудь помнишь?

— Да нет, больше ничего не помню! Я ведь говорю — упал и головой приложился, а потом Хорек ушел и пропал… Я ведь ему говорил, что в доме кто-то есть, когда мы по двору шли, а он не поверил… Вот не поверил мне и поэтому пострадал…

— В доме кто-то был? — переспросил его майор. — Почему ты так думаешь?

— А я в окне кого-то увидел. Может, это тот жмурик был, а может, кто другой… Я Хорьку сказал, а он мне не поверил…

— А вообще — зачем вы в дом вошли? — спросил майор. — Вам ведь только присматривать за ним велели?

— Ну, на всякий случай… Раз девчонка уехала и собаку с собой забрала — очень подходящий случай…

— Вот, кстати, про эту девчонку, — оживился Веригин. — Ты говоришь, что она уехала. Значит, у нее была машина?

— А как же! В этом поселке без машины делать нечего!

— А какая у нее была машина — ты не помнишь?

— Старенькая «Хонда».

— Может, ты и номер запомнил?

— Нет, номер не запомнил!

— Какое там, — подал голос Мазай. — Он имя-то свое с трудом запомнил! Ну, все, хватит уже разговоров!

— Как скажешь, — ответил Веригин. — Думаю, что больше от твоего Эйнштейна толку не добьешься!

— Чего? — вдруг вскипел Матюша. — Чего это он меня Эйнштейном каким-то обзывает?

Тоне снился удивительный сон, в котором самым фантастическим образом переплелись дневные впечатления.

Сначала за ней гнались двое бандитов — Матюша и Хорек, только они почему-то были в боевой раскраске папуасов и в их же парадном одеянии из птичьих перьев и пальмовых листьев. Потом она оказалась на палубе старинного парусного корабля, который трещал и раскачивался под мощными порывами ветра. Тоня попыталась спрятаться от буйства стихии в каюте, но вместо этого оказалась в строго обставленном кабинете, на стене которого висел портрет выдающегося ученого Ломоносова. Напротив нее стояла железная женщина Соколова, и она заставляла Антонину есть сухой собачий корм…

Чудом вырвавшись из этого кабинета, с привкусом собачьего корма во рту, Антонина увидела перед собой Анфису, толстую соседку по коттеджному поселку. Анфиса летела на метле и протягивала Тоне вторую такую же.

— Полетели со мной в Заречье, — кричала она. — Полетели скорее, там в сельпо распродажа японских кроликов!

— Но мне не нужны кролики, особенно японские, — отнекивалась Антонина.

— Как это не нужны? Очень хорошие кролики, на транзисторах! Знаешь, какие они вкусные, особенно если под белым соусом?

— Но я не люблю крольчатину, — упиралась Антонина. — Мне кролика жалко…

— Ну, все равно, полетели! Ты должна хоть немного полетать, ты даже не представляешь, какое это удивительное ощущение!

— Но я не могу оставить Рика, — возражала Антонина. — Ты же знаешь, у меня Рик…

— Рик… — повторила она сквозь сон и проснулась.

Рик сидел возле ее кровати и жалобно поскуливал. Она хорошо знала этот взгляд, и этот жалобный голос — так обычно Рик давал ей понять, что ему срочно нужно выйти на прогулку.

— Сейчас, Рикуша… — проговорила Тоня, протирая глаза. — Сейчас я тебя выведу…

Спросонья она не могла понять, где находится. Это была не ее комната в съемной квартире и не спальня в загородном доме…

Вглядевшись в редеющую темноту, она увидела перед собой удивительную птицу в фантастически ярких перьях и на долю секунды решила, что все еще спит.

Но потом в ее голове всплыли подробности вчерашнего бесконечного дня, она вспомнила, как их с Риком подсадил на шоссе пожилой водитель, как она рассказала ему о своем бедственном положении и как Платон Николаевич — вот, она вспомнила даже, как его зовут! — как Платон Николаевич привез ее в географический музей, где он работает ночным сторожем.

Теперь все встало на свои места.

Она ночевала в музейной подсобке, куда ее пристроил Платон Николаевич, и птица в ярких перьях ей не снится — это просто чучело из числа музейных экспонатов.

Рик снова заскулил — Антонина поняла, какая перед ней стоит нелегкая задача. Как выгулять Рика, никого при этом не разбудив и не подняв в музее тревогу?

— Рикуша, может, потерпишь еще часик? — спросила она без особой надежды.

Рик дал понять, что не потерпит. Что он и так терпел сколько мог, и ресурсы его организма подходят к концу.

— Ну, что с тобой делать! — вздохнула Антонина.

Она встала, стараясь не шуметь, оделась, пристегнула поводок к ошейнику и открыла дверь.

Видимо, она перепутала двери, потому что оказалась не в той корабельной каюте, в которую ее накануне привел Платон Николаевич, а в каком-то полутемном и захламленном коридоре, освещенном тусклой лампочкой.

По этому коридору они шли минут пять, потом оказались в маленькой и тоже захламленной комнате, из нее вышли в следующий коридор и наконец оказались перед дверью, над которой светилась надпись «Аварийный выход».

К счастью, открыть эту дверь не представило труда, и Тоня с Риком оказались во дворе.

Двор был большой и тоже очень захламленный. Кое-где здесь росли чахлые кустики — то ли сирень, то ли барбарис, и, едва Антонина отстегнула поводок, Рик помчался к ним, чтобы безотлагательно осуществить свои немудреные желания.

Антонина терпеливо его ждала, сонно потягиваясь и оглядываясь по сторонам.

Теперь Рик явно не спешил: он воспользовался случаем, чтобы обнюхать каждый кустик, каждый камень во дворе, выяснить, нет ли поблизости других собак, и не оставили ли они во дворе свои послания.

Скоро Антонине надоело его ждать.

Она позвала Рика, он, как обычно, сделал вид, что не слышит. Она позвала еще раз, погромче.

Наконец он явно нехотя вернулся.

Антонина открыла дверь, вошла в прежний коридор и пошла обратно, к своему новому убежищу.

Однако, открыв очередную дверь, она поняла, что заблудилась.

Они оказались в большой комнате, заставленной самыми разнообразными глобусами. Здесь были огромные глобусы, размером с небольшой аэростат, и небольшие, с детский мяч; старинные, из ценных пород дерева, с медной и серебряной отделкой — и современные, из пластмассы и металла. Проходя мимо одного из глобусов, Антонина случайно задела его и, видимо, привела в действие скрытый внутри механизм: глобус начал медленно вращаться, и из него полилась советская песня: «Широка страна моя родная…»

Пройдя через зал с глобусами, Антонина и Рик попали в следующий. Должно быть, это была музейная библиотека: все стены огромной комнаты представляли собой стеллажи, на которых стояли книги — огромные старинные фолианты в потертых кожаных переплетах с золотым тиснением и более поздние издания.

Посреди зала стояли длинные столы, на которых тоже были разложены книги и географические карты.

За одним из этих столов Антонина увидела склонившегося над книгой пожилого человека.

«Ранняя пташка! — подумала девушка. — Как бы он не испугался нас с Риком!»

Она вежливо откашлялась и проговорила:

— Извините, я здесь первый раз и, кажется, заблудилась. Вы не подскажете мне, как пройти в комнату сторожа? Это которая оформлена под каюту старинного корабля!

Человек оторвался от книги, поднял голову и спросил:

— Вы ищете Платона Николаевича?

Тут что-то в его лице изменилось, и он удивленно проговорил:

— Тоня, это вы?

Тут и Антонина узнала его: это был Павел Арнольдович, старый преподаватель, который полгода заменял у них в колледже учительницу истории, которая уехала в Финляндию. У них тогда сложились неплохие отношения — Антонина варила для него кофе, приносила из соседней булочной пирожки, а Павел Арнольдович рассказывал ей много интересного.

— Павел Арнольдович! — удивленно проговорила Антонина. — А что вы здесь делаете, да еще в такую рань?

— Могу задать вам точно такой же вопрос, — усмехнулся старик.

— Да я-то сюда случайно попала… — пробормотала Тоня, чувствуя, как неправдоподобно звучит ее объяснение. — Дом, где я жила, сгорел, и Платон Николаевич меня здесь временно приютил. А встала я так рано, потому что собака на прогулку запросилась…

— Ну-ну. — Старик недоверчиво улыбнулся. — Впрочем, всякое бывает… А я здесь, Тонечка, работаю.

— Вы — сотрудник этого музея?

— Да нет, я не в этом смысле работаю. Я работаю здесь над своей новой книгой.

— И так рано приступаете?

— Понимаете, Тонечка, — старик замялся, — у меня проблемы со сном. То есть последнее время я почти перестал спать. Либо засыпаю очень поздно, либо, наоборот, просыпаюсь ни свет ни заря. А что просто так лежать, время тратить? В моем возрасте время особенно дорого, никто не знает, сколько еще его осталось. А книгу закончить очень хочется — чтобы после меня осталось что-нибудь значительное. Хочется, знаете ли, оставить свой след на земле… Вот я и договорился, чтобы меня пускали сюда, в библиотеку музея, рано утром…

— Ясно! Ну, тогда не буду вас отрывать от работы…

— Ну, ничего, мне тоже нужно время от времени делать перерывы. Давайте я провожу вас до комнаты сторожа, сама вы ее вряд ли найдете — здесь такая сложная планировка, что даже некоторые сотрудники на первых порах не могут разобраться.

Долго уговаривать Антонину не пришлось, и Павел Арнольдович повел ее по комнатам и коридорам музея.

Скоро девушка поняла, что без провожатого и вправду не нашла бы дорогу. Она удивлялась только тому, как легко первый раз нашла выход на улицу — должно быть, ее вывел Рик, которому очень не терпелось вырваться на свободу.

Наконец они дошли до той подсобки, куда поселил Антонину ночной сторож, причем зашли в нее не через «каюту» Платона Николаевича, а с другой стороны — с той же, с какой до того, чуть больше часа назад, Тоня вышла прогулять Рика.

— Ну, вот, здесь меня приютили… — протянула Антонина, обведя рукой тесную комнатку. — Но это, конечно, ненадолго, сегодня же надо будет искать другое место.

Павел Арнольдович хотел ей что-то ответить, но вдруг его взгляд остановился на чем-то за спиной девушки.

— Интересно… — протянул он заинтересованно. — Очень интересно… Раньше я этого здесь не видел…

Антонина обернулась, чтобы посмотреть, что это так заинтересовало старого ученого, и увидела, что тот разглядывает шкатулку — ту самую шкатулку, которую она нашла на чердаке дома Самохиных, ту шкатулку, которую она таскала с собой весь вчерашний день и привезла наконец в этот музей.

— Конечно, не видели, — ответила она Павлу Арнольдовичу. — Эта шкатулка — не из коллекции музея, это я ее сюда принесла.

— Вот как? — Старик осторожно взял шкатулку в руки, оглядел ее с разных сторон, поворачивая к свету. — Очень интересная шкатулка… Как она к вам попала?

Антонина вкратце рассказала ему, как эта шкатулка оказалась у нее, как она чудом не сгорела.

— Это ведь — шкатулка с секретом, — проговорила она под конец. — Я помню, как вы рассказывали о таких шкатулках. Может быть, вы догадаетесь, как ее открыть? Там внутри что-то есть, если потрясти, слышен звук…

— Да, там действительно лежит что-то тяжелое, — подтвердил Павел Арнольдович, встряхнув шкатулку. — Однако открыть такую шкатулку с секретом — не такое простое дело. Для этого хорошо бы знать, какой мастер ее сделал — потому что у каждого известного мастера были свои особенные секреты…

— Вот уж чего не знаю — того не знаю! — вздохнула Антонина. — Я рассказала вам, как она ко мне попала, а больше ничего про нее мне не известно.

Павел Арнольдович разглядывал шкатулку с разных сторон, поднося ее к свету и отдаляя от него.

— Интересно… — повторял он. — Какой необычный узор инкрустации… Словно кружево или морская пена… Ну-ка, Тонечка, посветите мне с этой стороны…

Тоня зажгла настольную лампу и поднесла ее к шкатулке, чтобы свет падал на нее сбоку.

— Интересно… — снова проговорил ученый. — Вот здесь… Это не просто узор, это надпись. Видите, она становится заметной только при боковом освещении.

— Надпись? — переспросила Антонина. — Какие странные буквы! Это арабский язык?

— Нет, Тонечка, не арабский. Хотя буквы и похожи, так что иногда даже знающий человек может ошибиться, однако это все же совсем другой язык — персидский, иначе фарси. Здесь написано: «Чтобы открыть сию шкатулку…

— Как, — удивленно перебила его Антонина. — Вы что — еще и по-персидски читаете?

— Да, читаю. Жизнь была долгая, так что я многому успел научиться. Итак, послушайте, что здесь написано: «Чтобы открыть сию шкатулку, вспомни имена четверых, без которых морской конь не выйдет из своего стойла».

— И что это значит? — разочарованно протянула Тоня. — Что это за четверо? И что за морской конь?

— Что это значит… — Павел Арнольдович напряженно думал, потирая пальцами переносицу. — Не такой простой вопрос… Ну, морской конь — это, скорее всего, корабль… Да, я думаю, это корабль…

— И кто же те четверо, без которых он не выйдет из стойла? Дайте, попробую сама догадаться. Капитан, штурман, рулевой и матрос? Я правильно догадалась?

— Не думаю. — Старик покачал головой. — На маленьких средневековых кораблях капитан обычно сам был и штурманом, иногда же сам и стоял за штурвалом. А матросов на парусных судах всегда было довольно много… Нет, здесь что-то другое…

— Может быть, это имена четырех ветров? — предположила Тоня. — Вот без ветра парусный корабль не двинется с места, и ветров как раз четыре: северный, южный, западный и восточный!

— А ведь знаете, Тоня, вы совершенно правы! Вот что значит — молодая голова!

— А какие же у них имена… — задумалась девушка. — Я помню, что есть Борей и Зефир, а вот еще два других — забыла…

— В греческой мифологии их действительно так называли: суровый северный ветер — Борей, западный — Зефир, южный — Нот и восточный — Эвр…

— Зефир… Это как кондитерское изделие вроде пастилы! Обожаю бело-розовый зефир!

— Верно, это кондитерское изделие и названо в честь западного ветра — в Греции он считался самым приятным и ласковым. Да только я думаю, что наша шкатулка не имеет никакого отношения к Греции. Надпись на ней — персидская, значит, и имена ветров нужно искать где-то на Востоке, поближе к Персии, то есть современному Ирану…

— Ну, уж персидские названия ветров я точно не знаю, — пригорюнилась Антонина.

— Персидские и я не знаю, — признался Павел Арнольдович. — Но персы широко пользовались арабским языком, и арабские названия ветров у них тоже были в ходу.

— Что, у арабов, как и у греков, ветры имели собственные имена?

— Да, только у греков за каждый ветер отвечало отдельное божество, а у арабов — злой дух, джинн или дэв. Но у этих джиннов тоже были собственные имена.

— И вы их знаете? — недоверчиво осведомилась Антонина.

— Да, дайте-ка припомнить… Ирифи, Калема… Еще, если я не ошибаюсь, Каскици и Хабибаи. Были и еще какие-то, но эти четыре — самые главные.

— И как теперь нам использовать эти имена? Как открыть шкатулку?

— Хороший вопрос… — Павел Арнольдович снова стал поворачивать шкатулку, внимательно разглядывать ее с разных сторон и при разном освещении.

— Ирифи, Калема… — бормотал он. — Не знаю, как применить эти имена…

Еще немного повозившись со шкатулкой, он решил подойти с другой стороны: выписал на листке бумаги имена четырех джиннов, властителей ветра, арабскими буквами и в русской транскрипции, и принялся так и этак поворачивать их.

В это время в дверь кто-то постучал, затем она открылась, появилось озабоченное женское лицо.

— Павел Арнольдович, — проговорила женщина. — Вот вы где! А я вас по всему музею ищу! Вас просил зайти директор. Он пораньше пришел, потому что к десяти его в Смольный вызывают, какое-то там важное совещание по культуре…

— Ах да! — спохватился старый преподаватель. — Мы с ним с утра хотели поговорить о новых экспонатах… Тонечка, извините, я должен вас покинуть!

С этими словами он вышел из комнаты.

Тоня проводила его взглядом и снова взяла в руки шкатулку.

Как же подступиться к ней? Как открыть эту злополучную шкатулку? Ну, уж если это не сумел сделать Павел Арнольдович — у нее это и подавно не получится!

Рядом со шкатулкой лежал листок, на котором старик выписал арабские имена ветров. Антонина машинально подняла этот листок и положила в карман.

— Следуйте за мной, дон Кристобаль! — Слуга-кастилец, сухой и величественный, как гранд, провел Кристофоро по длинному полутемному коридору, распахнул перед ним двери и впустил его в просторный кабинет. Кристофоро быстро огляделся.

На длинном столе резного дуба были разложены свитки и рукописи, старинные мавританские карты и листы пергамента с замысловатыми рисунками. Среди этого развала стояли два массивных серебряных канделябра. Возле огромного камина, в котором пылали крупные поленья, стояли три кресла.

Почему три? — спросил себя Кристофоро.

Тут дверь в глубине кабинета беззвучно открылась, и в него вошли двое.

Одного из них Кристофоро узнал — ему уже довелось видеть этого грузного, пожилого человека с темными внимательными глазами и маленькой бородкой, не идущей к его широкому одутловатому лицу. Правда, прежде Кристофоро видел его только издалека, но все равно узнал бы где угодно. Это был герцог Медина Сидония, один из первых грандов испанского королевства, богатейший магнат Испании и крайне влиятельный при дворе человек.

Второй… вернее, вторая, была невысокая дама в глухом черном платье, с плотной вуалью, закрывающей лицо от посторонних взглядов. По тому, как почтительно обращался герцог к своей спутнице, по тому, как он подвел ее к одному из кресел, как бережно усадил в него, прежде чем сел сам, Кристофоро заключил, что дама эта — лицо чрезвычайно высокопоставленное, возможно даже… но додумать эту мысль генуэзец не посмел.

— Донна Хуана, — проговорил герцог почтительно, — позвольте представить вам моего нового знакомого. Дон Кристобаль Колон, мореплаватель и картограф из Генуи. Я говорил вам о нем и о его смелых планах.

— Благодарю вас, мой друг, — ответила дама низким приятным голосом. — Если вы не возражаете, я посижу тут и послушаю.

— К вашим услугам! — Герцог повернулся к итальянцу и продолжил более сдержанным тоном:

— Дон Кристобаль, при нашем разговоре будет присутствовать донна Хуана, дама в высшей степени благородная и достойная. Прошу вас, расскажите ей то, что говорили моему секретарю.

— Благодарю вас, ваша светлость, за то, что уделили мне время! — Кристофоро низко поклонился и подошел ближе к герцогу. Он хотел было сесть в третье кресло, но перехватил строгий взгляд герцога и остался стоять. — Итак, позвольте начать. Вы знаете, ваша светлость, что богатства Индии несметны. Золото и драгоценные камни — смарагды, яхонты, сапфиры там не дороже простых камней. Я уж не говорю о пряностях, которые собирают там запросто, как у нас ячмень или пшеницу…

— Короче, дон Кристобаль, короче! — поморщился герцог. — Все это пустые слова. Говорите по делу!

— Дело же вот какое. У меня имеются неопровержимые доказательства того, что, плывя на запад от Канарских островов или же от островов Зеленого Мыса, можно достичь берегов Индии гораздо быстрее и безопаснее, нежели восточным путем, вокруг берегов Африки или же посуху, через Константинополь и земли турок…

— И главное — при этом не придется иметь дело с вашими соотечественниками, генуэзцами, равно как с венецианцами, которые умудряются снять сливки с каждого торгового каравана! — подал реплику герцог.

— И это тоже, ваша светлость! — почтительно проговорил Кристофоро.

Герцог быстро взглянул на свою спутницу. Она казалась невозмутимой, только перебирала простые кипарисовые четки. Кристофоро невольно залюбовался ее удивительно красивыми руками. Герцог, однако, снова повернулся к нему и спросил:

— Уверены ли вы, дон Кристобаль, в том, что, буде вам доверят командование эскадрой, вы сможете благополучно привести ее к берегам Индии?

— Я не сомневаюсь в этом! — воскликнул Кристофоро со всем пылом своей убежденности. — У меня имеются надежные морские карты, а также расчеты, из которых безусловно следует, что, держа все время на запад от Больших Канарских островов, при благоприятном ветре и прочих обстоятельствах можно достичь берегов Индии не более чем за шестьдесят или семьдесят суток!

Он умолчал о том, что придавало ему уверенности в исходе предприятия: о старинном компасе, который перед смертью передал ему синьор Кастельнуово. Но сама его уверенность, похоже, убедительно подействовала на герцога.

— Чего вы хотите для себя, дон Кристобаль? — спросил он итальянца после непродолжительной паузы.

— Я хочу получить под свое командование эскадру самых надежных кораблей, — начал тот. — Хочу получить звание Адмирала Океана, а ежели я достигну берегов Индии — титул вице-короля открытых мною земель. Также я хочу получить право на небольшой процент от всех тех ценностей, которые будут добыты в этих новых землях…

— Однако вы хотите немало, — перебил его герцог и снова взглянул на женщину.

Та перестала перебирать четки, ее красивые руки застыли в странном жесте, едва не порвав четки. Она взглянула на герцога сквозь вуаль и что-то вполголоса проговорила. Кристофоро не расслышал ее слова, но герцог, кажется, отлично их понял.

— Донна Хуана покинет нас, — проговорил он сдержанно и встал с кресла. Женщина тоже поднялась и направилась к двери. Дверь перед ней тотчас отворилась, и девушка-камеристка, безмолвно появившаяся в дверном проеме, почтительно взяла свою госпожу под руку и увела ее из кабинета.

Герцог проводил даму взглядом и снова повернулся к итальянцу:

— Что ж, я выслушал вас, дон Кристобаль, и вскоре сообщу вам свое решение.

Утром, сидя за столом в своем кабинете, майор Веригин задумался.

Вчерашний визит к Мазаю принес ему больше новых вопросов, чем ответов. По всему выходило, что единственный человек, который может ответить хотя бы на некоторые его вопросы — девушка Антонина, которая присматривала за домом Самохиных в отсутствие хозяев. Непременно нужно с этой девушкой встретиться и поговорить, но вот как ее найти?

Майор снял телефонную трубку и позвонил старому знакомому из дорожно-патрульной службы.

— Привет, Парамонов! Как жизнь молодая?

— Тебе ответить по сути или так просто? Если по сути, то это надолго, до конца рабочего дня не уложимся, а ты ведь не просто так звонишь, у тебя какое-то дело имеется!

— Твоя правда, Парамонов, — смешался майор. — Дело одно имеется. Точнее, вопрос. Не проходила ли случайно по твоим делам в последние дни старенькая «Хонда»?

— «Хонда»? — переспросил Парамонов, и стало слышно, как он перелистывает какие-то бумаги у себя на столе. — Есть у меня одна «Хонда», довольно старая. Судя по всему, угнана и брошена недалеко от «Паровозного музея».