Кавказские новеллы Уртати Аланка

Откуда эта итальянская цыганка, встретившаяся в начале 50-х в придорожном кафе по дороге в Анкону, знала, что, в конце концов, её занесет в эти горы, где будет этот ливень, эта бездна, этот конец света?!

Откуда и куда ведут наши дороги, где мы находим радость или горе, жизнь или смерть – с ней это могло случиться в любой точке земли.

Нора снова сделала нечеловеческое усилие, чтобы почувствовать свои руки и разнять их. Но руки, словно крепко связаны или совсем чужие. Нора больше не думала ни о чём, только о том, что она должна вернуть себе способность двигаться для того, чтобы помочь этому ребёнку и согреть его так же, как начала согреваться сама.

Она согревалась и погружалась в иное измерение, где шла, держа за руку свою младшую сестрёнку, которой у нее никогда не было, а навстречу шли маленькие шанхайцы её детства.

Сегодня у всех был праздник, какой именно, она не знала, потому что в их китайском Вавилоне у всех праздники в самое разное время. Но Новый год был всеобщим и самым любимым.

Нора опять смотрела, как русские мальчик и девочка, держась за руку, степенно и торжественно входили в свой православный храм и там целовались, встречая Воскресение Христово.

Её душу переполнял восторг оттого, что вокруг был тот самый многолюдный, разноликий и разноязыкий шанхайский мир – бесконечно счастливый, тёплый и радостный, который она искала всю свою послевоенную жизнь, перелетая с континента на континент, из страны в страну, оказываясь в разных точках земли, чтобы, наконец, найти!

Нора Швейцер сидела в самой глубине мира, сжимая в нерасторжимых объятиях второго, маленького гражданина этого мира.

Через много лет я вспомнила, что никогда не спросила Нору, как они покидали Шанхай, было ли ей страшно. Больше всего я наслаждалась её русским языком, заполненным почти незнакомыми мне оборотами речи.

И вот теперь, когда ей было бы более 100 лет, я смотрю американский фильм «Белая графиня» с Ральфом Файнзом, со сценами, где европейская колония покидает Шанхай: бежит к причалу героиня, русская графиня, беспомощно ищет путь слепой американец – в этом столпотворении, криках, погонях, всеобщем ужасе я невольно пытаюсь рассмотреть Нору Швецер.

Тогда я не задумывалась, что привлекло ко мне внимание Норы, которая хотела, чтобы я непременно вышла замуж за еврея и выехала из «Страны Советов» в Штаты. Она настаивала на этом всякий раз. Хотя я не помню, чтобы жаловалась ей на то, что хочу и стою большего, чем когда-либо получу на своей родине, в силу несоответствия моего внутреннего мира общепринятому внешнему.

Я была наполнена тем счастливым напитком жизни, от количества которого всегда зависит характер человека на долгие годы, одни становятся испитыми сразу же и, как наркоманы, требуют восполнения отовсюду, другие сохраняются дольше, но я знала людей, которые были наполнены живительной радостью жизни до своего конца.

Необъяснимое для Норы моё нежелание бросить здешний мир заставляло её упорствовать, и она, похоже, печалилась.

За моим смехом скрывалась простая житейская истина: зарубежье не должно было сиротить моего отца во второй раз после большого русского исхода в гражданскую, когда он был оставлен маленьким сиротой отцом, ушедшим с Белой Армией за кордон.

…У меня зависла компьютерная мышь, моя нежная серебристая мышка онемела, пока я думала о том, что пережила Нора Швейцер, бежавшая из Шанхая от наступавшей эпохи Мао Дзе-Дуна.

Теперь, когда она в небе, я вспоминаю, что и сама Нора ни на что не жаловалась, принимая самую главную идею жизни – её течение и себя как радостного пловца в том потоке.

2009 г.