Другие миры (сборник) Хейл Шеннон
Одна пятая его жизни промелькнула и пропала. Младенчество кончилось. Теперь он был мальчик, отрок. Вечером обрушились дожди и исхлестали долину ледяными кнутами. Сим смотрел, как река прокладывает себе путь по ущельям, огибая подножие горы с железным зерном. Это знание он оставил про запас – пригодится позднее. Каждую ночь река была новой; каждую ночь она пролагала себе новое русло.
– А что там, за пределами долины? – спрашивал он.
– Никто никогда не бывал за пределами долины, – отвечала Ночь. – Все, кто пытался выйти на равнину, или замерзли, или сгорели. Мы знаем только те места, куда можно добежать за полчаса. Полчаса туда и столько же обратно.
– Значит, до железного зерна никто еще не доходил?
Ночь фыркнула.
– Ученые. Они все время пытаются. Глупцы. Как будто не понимают, что все это без толку. Все бесполезно – оно слишком далеко.
«Ученые». Это слово что-то в нем всколыхнуло. Сим уже почти забыл видение, явившееся ему до рождения.
– Где эти Ученые? – спросил он, и голос его был жаден.
Ночь отвела взгляд.
– Я не сказала бы тебе, даже если б знала. Они будут ставить эксперименты и убьют тебя! Я не хочу, чтобы ты стал одним из них. Живи своей жизнью, не старайся добраться до этой глупой железки на горе, не отнимай у себя время.
– Тогда я пойду к кому-нибудь еще и все равно узнаю, где они прячутся!
– Никто тебе не скажет! Ученых все ненавидят. Тебе придется искать их самому. И даже если найдешь – что потом? Ты всех нас спасешь? О, да, малыш, спаси нас – ждем не дождемся!
Лицо ее было угрюмо – шутка ли, половина жизни уже прошла.
– Но не можем же мы просто так сидеть и трепать языками, – запротестовал он. – И есть! И больше ничего!
Сим даже вскочил.
– Ну, так иди, ищи их! – ядовито обронила Ночь. – Уж они-то помогут тебе забыть.
– Да, да! – она прямо выплюнула это «да» ему в спину. – Забыть, что жизнь твоя через несколько дней будет кончена.
Сим бегом прочесывал туннели. Иногда он уже почти догадывался, где они прячутся, эти таинственные затворники, но всякий раз волна чужих мыслей, полных гнева и раздражения (а ведь он всего лишь спросил дорогу к пещере Ученых!), накрывала его с головой, оставляя по себе лишь еще большую растерянность – и закипающую злость. В конце концов, это Ученые виноваты в том, что все они торчат в этом жутком мире! Из тьмы ему вслед неслись ругательства и проклятия, и Сим передернулся под их градом.
Он устал и присел в центральной пещере вместе с другими детьми – послушать, что говорят взрослые. Это было время учения – Время Разговоров. Как бы он ни злился, что понапрасну тратит жизнь, сколь бы ни было велико его нетерпение, как бы стремительно ни утекало от него время, приближая смерть, летевшую навстречу подобно черному метеору, – разум Сима требовал знаний. Сегодняшний вечер будет отдан школе.
Но сидел он все равно как на углях. Осталось всего пять дней…
Напротив Сима, надменно скривив губы, восседал Хион.
Тут появилась День. Последние несколько часов сделали ее нежнее, выше и уверенней в поступи. Лазурные волосы ее сияли. Улыбнувшись Симу, она села рядом с ним, не глядя на Хиона. Тот застыл, как сталактит, и даже перестал жевать.
Беседа занялась, разгорелась, заполнила пещеру – стремительная, как пульс: тысячу, две тысячи ударов в минуту. Сим учился, и в голове его постепенно не оставалось пустого места. Глаз он не закрыл, но соскользнул в грезу, по вялой истоме и сонной яркости образов подобную той, в которой покоился до рождения. На фоне картинок таяли слова, сплетая узоры знаний.
Ему виделись зеленые луга, где не было камней – только трава, трава, сплошь трава, волны лениво катятся к восходящему солнцу. Ни тебе безжалостного мороза, ни запаха кипящего камня. Он шел по шелковистой траве, а над головой, в воздухе с небывалой, постоянной, мягкой температурой чертили небо металлические зерна. И кругом все было такое медленное…
Птицы порхали по гигантским деревьям… чтобы вырасти так высоко, нужна сотня – нет, две! нет, пять тысяч дней! Все спокойно стояло на месте, птицы не метались заполошно, едва завидев солнечный луч, деревья не пытались втянуться в скалы при малейшем дуновении теплого ветра.
Люди в этом сне бродили по лугам – тихо гуляли, а не носились, сломя голову; их сердечный ритм был непривычно томным, а не дерганым и безумным. Трава росла себе спокойно и не собиралась сохнуть и рассыпаться пеплом. Кругом говорили о завтрашнем дне и о жизни… а не о завтрашнем дне и о смерти. Все это казалось таким знакомым и нормальным, что когда Сима взяли за руку, он решил, что и это ему тоже снится.
День держала его за руку.
– Сны? – спросила она.
– Да.
– Все пребывает в равновесии. Чтобы сгладить жестокость жизни, уравновесить ее бесчеловечность, разум погружается в себя и ищет то, что ему приятно созерцать, на чем можно отдохнуть.
– Но от этого жизнь не становится человечнее! – Сим ударил рукой по каменному полу, потом еще раз и еще. – Ненавижу! Сны говорят, что на свете есть что-то лучшее, но у нас это отняли! Почему нельзя, чтоб мы жили бездумно, почему нельзя не знать? Почему мы не можем жить и умирать, не ведая, что все это ненормально, – и не страдая?
Воздух с хрипом прокладывал себе путь наружу, сквозь сведенные, сухие губы.
– Во всем есть свой смысл, – отвечала ему День. – Такое положение дел дает нам цель, заставляет работать, думать, искать выход.
Глаза его полыхали жаркими изумрудами на белом лице.
– Я шел по зеленому холму, – сказал он, – и мир был такой медленный…
– По тому же холму, где шла я час назад?
– Откуда мне знать? Возможно. Сон был лучше реальности, – Сим снова посмотрел внутрь. – Я видел людей, и, представь, они не ели.
– И не разговаривали?
– И не разговаривали. А мы все время жрем, все время болтаем. А иногда, представляешь, люди из сна просто сидели, развалившись, или даже лежали – с закрытыми глазами и совершенно неподвижно.
День смотрела на него, и тут случилось ужасное. Он ясно увидел, как ее лицо темнеет, бежит морщинами, как старость мнет его в кулаке. Волосы на висках побелели, глаза превратились в изглаженные временем монетки, запутавшиеся в паутине ресниц. Зубы утонули во рту, пальцы заскорузлыми веточками повисли на иссохших запястьях. Время пожрало ее красоту и развеяло по ветру. И тогда он схватил День и закричал, увидав, как его собственные руки разъедает старость, – и захлебнулся рыданием.
– Сим, что случилось?!
Слюна у него во рту высохла от вкуса этих слов:
– Еще только пять дней…
– Ученые…
Сим замер. Кто это сказал?
А высокий мужчина в полумраке продолжал:
– Ученые, ввергнувшие нас в этот мир, уже потратили зря тысячи жизней и дней. Все бесполезно. Терпите Ученых, но не тратьте на них ни секунды вашего времени. Мы живем только раз, запомните это.
Но где же искать этих ненавистных Ученых? Учеба и Время Разговоров сделали свое дело – теперь Сим был, наконец, готов отправиться к ним. Теперь он знал достаточно, чтобы вступить в битву – за свободу, за далекий корабль!
– Сим, ты куда?
Но Сима рядом уже не было, и эхо его шагов замерло где-то в лабиринте каменных коридоров.
Полночи прошло впустую. Дюжина тупиков – и ничего. Много раз на Сима нападали обезумевшие молодые мужчины, жаждавшие заполучить его жизненную силу. Их безумные речи еще долго разносились эхом по коридорам. Царапины от их голодных когтей покрывали все тело Сима.
Но все-таки он нашел то, что искал.
В небольшом базальтовом гроте глубоко в теле горы ютилось с полдюжины человек. На столе перед ними лежали разные предметы – совсем незнакомые, но от одного их вида струны Симовой души так и запели.
Ученые работали в группах: старики занимались каким-то важным делом, молодые учились и задавали вопросы. На полу сидело трое детей. Так выглядела наука: каждые восемь дней над любой исследовательской задачей работала уже совершенно новая группа людей. Но, увы, объем проделанной работы никуда не годился. Ученые старели и падали замертво, едва вступив в самый творческий период жизни – и составлял он от силы часов двенадцать от общей ее продолжительности. Три четверти своего срока они овладевали премудростью, затем приступали к работе, и вот, не успел оглянуться – уже дряхлость, безумие, смерть!
Сим вошел; Ученые повернулись к нему.
– Только не говорите мне, что у нас доброволец! – воскликнул самый старый из них.
– Не верю, – проворчал другой, помоложе. – Гоните его прочь. Это наверняка один из тех, драчунов.
– Нет-нет, – возразил старый и двинулся, шаркая босыми ногами, навстречу Симу. – Входи, мальчик, входи.
У него были добрые глаза – медленные глаза, совсем не такие, как у торопливых обитателей верхних пещер. Серые и очень спокойные.
– Чего тебе надобно, малыш?
Сим помолчал, понурив голову, не умея встретить этот мирный, ласковый взгляд.
– Я хочу жить, – прошептал он.
Старик тихонько рассмеялся и положил руку ему на плечо.
– Ты что, представитель какого-нибудь нового вида? Или ты заболел? – вопросил он Сима лишь наполовину серьезно. – Почему не бежишь играть? Почему не готовишься к поре любви, брака и детей? Ты разве не знаешь, что завтра к вечеру будешь уже почти зрелым мужчиной? Разве не понимаешь, что жизнь слишком коротка и негоже тратить ее на глупости?
Он умолк.
Пока он говорил, Сим жадно оглядывал пещеру.
– Разве не здесь мне место? – сказал он, уставившись на поблескивавшие на столе инструменты.
– Конечно, нет! Никому здесь не место! – сурово молвил старик. – Но это просто чудо, что ты пришел. У нас не было добровольцев из простых людей уже тысячу дней! Нам пришлось выводить своих собственных ученых, микроскопическую популяцию. Ты только пересчитай нас – шестеро! Шесть человек и трое детей. Разве не легион имя нам?
Старик сплюнул на каменный пол.
– Мы просим себе добровольцев, а люди орут: «Другого себе поищите!» и «Нам недосуг!». Знаешь, почему они так отвечают?
– Нет, – Сим даже вздрогнул.
– Потому что они заняты только собой. Да, они хотели бы жить подольше, но прекрасно понимают одну простую вещь: что бы они ни делали, их собственную жизнь это не продлит ни на мгновенье. Возможно, какие-то их будущие потомки проживут дольше – но они не готовы пожертвовать ради этого своей любовью и скоротечной юностью, ни единым восходом или закатом!
– Я это понимаю. – Сим оперся о стол; рвения в нем не убавилось.
– Да неужели? – старик вперил в него невидящий взор, потом вздохнул и ласково похлопал по руке. – Ну, конечно, ты понимаешь. Но ты – редкость. В наше время это слишком самонадеянно – ждать от людей понимания.
Остальные сгрудились вокруг Сима и старика.
– Я – Динк. Завтра на моем месте будет Корт, а я уже умру. Еще через ночь кто-то заменит Корта, а потом, наверное, наступит твой черед – если будешь работать и верить. Но сначала я должен дать тебе шанс. Если хочешь, малыш, возвращайся к своим и играй. Ты ведь кого-то любишь, правда? Возвращайся к ней. Жизнь коротка. К чему думать о тех, кто еще не родился? У тебя есть право на молодость. Если хочешь – уходи. Потому что если останешься, у тебя не будет времени ни на что, кроме работы, и старости, и смерти на все той же работе. Но это хорошая работа. Итак?
Сим поглядел в тоннель. Где-то вдалеке, во тьме, пел и ревел ветер. Оттуда неслись запахи еды, и звук шагов, и смех молодых голосов – и все это было хорошо. Он нетерпеливо тряхнул головой. Глаза его увлажнились.
– Я останусь, – твердо сказал он.
VI
Прошли третий день и третья ночь. Настала четвертая. Сим с головою нырнул в новую жизнь. Он много узнал о железном зерне на вершине горы. Ему рассказали о тех, изначальных зернах, которые называли кораблями и которые разбились о поверхность планеты; о том, как выжившие люди попрятались по расселинам скал, и закопались в землю, и стали быстро стареть. И в попытках выжить любой ценой позабыли всю науку. Знанию о механических вещах выжить было не суждено – не на этой неистовой планете. Здесь у людей было только СЕЙЧАС.
Вчера уже не имело никакого значения; зато завтра с безжалостным любопытством заглядывало в глаза. Каким-то образом радиация, ускорявшая старение, спровоцировала еще и что-то вроде телепатии, позволявшей новорожденным поспешно поглощать впечатления и мудрость поколений. Память вида, неуклонно накапливаясь, сохранила образы иных времен.
– Почему мы не отправимся к тому кораблю на вершине горы? – спросил Сим.
– Слишком далеко. Нам понадобилась бы защита от солнца, – объяснил Динк.
– Вы пробовали сделать защиту?
– Мази, бальзамы, панцири из камня, птичьих перьев и, с недавних пор, из необработанного металла. Ничего не сработало. Еще через десять тысяч жизней мы, возможно, сумеем создать металл, внутри которого будет течь холодная вода и который сумеет защитить нас на всем протяжении пути к кораблю. Но мы работаем медленно, вслепую. Сегодня утром я достиг зрелости и впервые взял в руки инструменты; завтра, умирая, я навсегда выпущу их. Что человек может успеть за один день? Если бы у нас было десять тысяч человек, проблему удалось бы решить…
– Я дойду до корабля! – сказал на это Сим.
– По дороге ты умрешь, – возразил ему старик.
После слов Сима в пещере воцарилось молчание. Все уставились на него.
– Все-таки ты очень самовлюбленный мальчик.
– Самовлюбленный? Я? – возмущенно вскричал Сим.
– О, да. Мне это нравится. Ты хочешь жить дольше и готов сделать для этого все. Ты действительно отправишься к кораблю – но, увы, это и правда бесполезно. Нет, если ты действительно хочешь, я не стану тебя останавливать. По крайней мере, ты не последуешь путем тех, кто готов убивать за несколько лишних дней жизни.
– Убивать! – вскричал Сим. – Откуда вообще взялась война в таком мире, как наш? Это немыслимо!
Его трясло – он действительно не понимал.
– У нас будет довольно времени на это завтра, – строго оборвал его Динк. – А сейчас слушай меня.
Так прошла еще одна ночь.
VII
Утром в пещеру, крича и рыдая, примчалась День – и кинулась прямо Симу на шею. Она снова успела измениться: стала старше и еще прекраснее.
– Сим, они идут за тобой, – она дрожала и цеплялась за него мертвой хваткой.
Босые ноги прошлепали по камню. В устье пещеры, ухмыляясь, стоял Хион. Тоже выше, чем был, и с заостренным камнем в каждой руке.
– Вот и ты, Сим!
– Уходи! – крикнула День, свирепо оскалившись на него.
– Не раньше, чем мы заберем Сима, – заявил Хион, – если, конечно, он будет на нашей стороне в битве.
Он улыбнулся.
Динк заковылял вперед, размахивая своими похожими на птичьи лапки руками; глаз у него дергался самым жалким образом.
– Прочь! – сердито заклекотал он. – Этот мальчик теперь Ученый. Он работает с нами.
– Есть работа и получше, – улыбка сбежала с лица Хиона. – Мы идем убивать тех, кто живет в дальних утесах. Ты же пойдешь с нами, правда, Сим?
И глаза его опасно заблестели.
– Нет, нет! – День так и вцепилась Симу в руку.
Он погладил ее по плечу и повернулся к Хиону.
– Почему вы хотите напасть на тех людей?
– Каждый, кто пойдет с нами на войну, получит три дня жизни!
– Три дня жизни? Целых три дня?
Хион уверенно кивнул.
– Если мы победим, проживем одиннадцать дней вместо обычных восьми. В тех утесах вроде бы есть какой-то минерал, который защищает от радиации. Только подумай об этом, Сим: три славных долгих дня жизни! Так ты идешь?
– Отправляйтесь без него! Сим – мой ученик, – прервал его Динк.
– Иди умирать, старик! – презрительно фыркнул Хион. – Сегодня к вечеру от тебя останутся одни кости. Кто ты такой, чтобы указывать нам? Мы молоды, и мы хотим жить долго!
Одиннадцать дней… Это даже звучало невероятно. Одиннадцать долгих дней. Теперь ясно, зачем люди воюют. А кто не стал бы, если можно продлить себе жизнь… почти наполовину! Еще три дня! О, да.
– Три дополнительных дня, – не унимался Динк, – если сумеешь выжить, они твои. Если тебя не убьют на поле битвы. Если! Если! Вы еще никого никогда не побеждали. До сих пор вы только проигрывали.
– Но на этот раз, – решительно оборвал его Хион, – мы победим!
– Мы же все происходим от одних предков, – озадаченно сказал Сим. – Почему бы нам сообща не поселиться там, в дальних утесах?
Хион расхохотался и несколько раз подбросил в руке острый камень.
– Тамошние думают, что они лучше нас. Так всегда думают те, у кого положение выгодней. К тому же те пещеры меньше, места там хватит всего человек на триста.
Еще целых три дня…
– Я пойду с вами, – сказал Сим.
– Вот и отлично! – обрадовался Хион.
Как-то даже слишком обрадовался.
Динк так и ахнул.
Сим обернулся к нему и День.
– Если я буду драться и одержу победу, я окажусь на полмили ближе к кораблю. А еще у меня будет на три дня больше, чтобы до него добраться. Другого пути, судя по всему, нет.
Динк печально кивнул.
– Так и есть. Я верю в тебя. Иди.
– Прощай, – сказал Сим.
Старик удивился, потом тихонько рассмеялся – словно милой шутке, сам с собою.
– А ведь верно. Я тебя больше не увижу. Тогда да, прощай.
И они пожали друг другу руки.
Так они и вышли – Хион, Сим и День, вместе, а за ними другие. Вчерашние дети быстро выросли в бойцов. И темный огонь, полыхавший в глазах Хиона, был не самым приятным в мире зрелищем. О, далеко не самым.
День отправилась с Симом. Она сама выбрала ему боевые камни и теперь несла их. И сколько он ни просил, назад она не пошла. Солнце уже готовилось взмыть над горизонтом, когда они достигли той стороны долины.
– День, пожалуйста, уходи!
– …и подожди дома, пока вернется Хион? – осведомилась она. – Да он только того и ждет. Ты погибнешь, а он женится на мне.
Она упрямо встряхнула своими невероятными сине-лиловыми кудрями.
– Но я останусь с тобой. Если погибнешь ты, погибну и я.
За ночь мир успел немного съежиться. Лицо Сима стало тверже, а сам он – выше. Кругом радостно вопили стайки детей, занятых поиском пищи, и он глядел на них с любопытством чужака: неужели и сам он всего четыре дня назад был вот таким? Ну не странно ли! Симу казалось, что прошло уже много-много дней – чуть ли не тысяча, и все их он прожил сам. Мозаика событий у него в голове была так монументальна, так живописна, так разнообразна, что просто поверить невозможно, что все это случилось за столь малое время.
Бойцы бежали по двое и по трое. Впереди вздымалась гряда невысоких черных утесов. Вот и мой четвертый день, сказал себе Сим. А ведь я не стал ни на йоту ближе к кораблю – да ни к чему вообще, и даже (он прислушался к легкой поступи День рядом) к той, что несет мое оружие и срывает для меня спелые ягоды по пути.
Полжизни как не бывало. Или трети – если он победит в битве. Если…
Он бежал легко; ноги поднимались, опускались, били в землю. Это день осознания тела… Вот я бегу и ем, я ем и расту, я расту и смотрю на День… и у меня приятно кружится голова. И она глядит на меня с тою же нежностью в глазах. Это день нашей молодости. Может, мы тратим его впустую? Продаем его за мечту, за пустышку?
В отдалении он услыхал смех. Ребенком он его не понимал – а теперь понял. Этот конкретный смех состоял из радости взобраться на высокую скалу, отыскать самые зеленые стебли и отведать пьянящий выдержанный букет утренних льдинок, ощутить на губах вкус горных ягод и – совсем с другим, новым аппетитом – других юных губ.
Перед ними была крепость врага.
Он ощутил, как День слегка напряглась. Как удивительна ее шея… если дотронуться, можно сосчитать пульс; и пальцы в твоей ладони – такие живые, податливые, ни мгновения не стоят на месте; и…
– Гляди вперед! – воскликнула День. – Опасность может быть где угодно! Не отвлекайся!
Они мчались бегом, а жизнь махала им вслед; юность провожала взглядом с обочины, и нет времени даже разглядеть, какой она была.
– Впереди только камни, я ослепну, если буду их разглядывать, – проворчал он на бегу.
– Тогда ищи новые, не похожие на остальные!
– Я вижу камни… – Голос его стал нежным, как ее ладонь.
Земля плыла навстречу под едва касавшимися ее ногами. Все кругом превратилось в ветер, ласковый, сонно веющий. Камни образуют ущелье. Там прохладная тень и горные ягоды крупны, точно слезы. Коснись камня, и ягоды посыплются в ладонь безмолвной и алой лавиной, а трава так мягка…
– Я ничего такого не вижу! – заявила День и помчалась еще быстрее.
Он видел пушок у нее на шее, подобный крошечному мху, серебристому и светлому, выросшему за ночь на прохладной стороне булыжника… он колеблется, если даже просто дышать рядом с ним. Сим посмотрел на себя: вот он, кулаки сжаты, рвется навстречу смерти. Да и кулаки уже налиты молодой силой, оплетены венами.
День протянула ему пригоршню еды.
– Я не голоден.
– Ешь, держи рот набитым, – скомандовала она. – Ты должен набраться сил для битвы.
– Боги, да кому какое дело до битвы! – взревел он в душевной муке.
Скалы впереди содрогнулись и обрушили ливень щебня. Человек упал с раскроенным черепом.
Война началась.
День протянула ему оружие. Не говоря ни слова, они припустили вперед и ворвались на поле боя.
С укреплений врага градом полетели булыжники.
В голове у Сима теперь осталась только одна мысль. Убить, оборвать чью-то чужую жизнь, чтобы мог жить он, устроить тут лагерь и прожить достаточно, чтобы успеть добраться до корабля. Он нырял, петлял, хватал камни и швырял их. В левой руке у него был плоский каменный щит, которым он отбивал пикирующие с небес снаряды. Кругом все грохотало. День неслась рядом, подбодряя. Двое упали прямо перед ними, убитые, с развороченной до кости грудью. Кровь фонтанами била вверх.
Это была совершенно напрасная битва. Сим сразу же понял, какое безумное предприятие они затеяли. Никогда им не взять этот утес! Град снарядов превратился в сплошную каменную стену. Дюжина человек упала с осколками кремня в черепе, еще у полдюжины болтались переломанные руки. Один кричал, не переставая, а белый сустав торчал наружу у него из колена – два хорошо нацеленных куска гранита сорвали с него все мясо. Люди спотыкались друг о друга.
Скулы у Сима налились каменной твердостью. Зачем он вообще пришел сюда?
Но, танцуя по полю брани, прыгая и уворачиваясь, он не отрывал глаз от черных утесов. Он должен, должен жить здесь, тогда у него будет шанс. Ему надо выстоять, во что бы то ни стало. Но мужество уже начало покидать его…
Пронзительно закричала День. Сердце у него оборвалось. Сим обернулся и увидал, что кисть у нее бессильно повисла, а безобразная рана на запястье заливает все кругом кровью. Чтобы унять боль, девушка спрятала руку под мышкой. Гнев взмыл в нем и взорвался вулканом. В ярости Сим ринулся вперед, кидая снаряды с убийственной точностью. Вот один из защитников, пораженный его камнем, опрокинулся с уступа и рухнул на нижний уровень пещер. Наверное, Сим кричал – легкие рвались в клочья, горло драло, а земля неистово вертелась под ногами.
Прилетевший в голову камень отбросил его назад. Сим наелся песка, мир распался на фиолетовые вихри. Встать он уже не смог. Сим лежал и думал, что вот он, его последний день, его последние минуты. Кругом бушевала битва; сверху – он смутно ощущал ее – склонялась День. Ее прохладные ладони обнимали ему голову. Она пыталась вытащить его из этой мясорубки, но он только лежал, хватая ртом воздух, и просил оставить его тут.
– Стойте! – прокричал некий голос.
Сражение кругом словно замерло.
– Отступайте! – раздался приказ.
Сим, лежа на боку, увидал, как его боевые товарищи развернулись и ринулись назад, к дому.
– Солнце идет, наше время вышло!
Сим смотрел на их могучие спины, на неутомимые, сильные ноги, несущиеся мимо, ударяющие в землю. Мертвых оставили прямо на поле. Раненые взывали о помощи. Но на них ни у кого не было времени. Время было лишь на то, чтобы самые быстрые домчались до пещер, обжигая раскаленным воздухом легкие, и нырнули во тьму тоннелей, пока их не выследило и не убило солнце.
О, солнце!
Кто-то бежал к ним со всех ног – и это оказался Хион. День как раз пыталась поставить Сима на ноги, шепча ласково и ободряюще.
– Идти можешь? – спрашивала она.
– Думаю, да, – отвечал он.
– Тогда давай, иди, сначала медленно, потом быстрее и быстрее. Мы сможем, я уверена.
Сим утвердился на ногах и теперь стоял, покачиваясь, глядя на Хиона. Странное выражение прорезало глубокие линии у того на щеках; в глазах все еще полыхала война. Он отшвырнул День в сторону, сжал покрепче камень и нанес Симу удар прямо по лодыжке, распоров мясо до кости. И все это – молча.
Затем отступил, все еще ни слова не говоря, и встал, скалясь, как зверь с высоких гор, раздувая грудь, переводя хищный взор с дела рук своих на День и обратно.
– Никуда он не дойдет, – молвил он, собрав, наконец, дыхание и подбородком указывая на Сима. – Его придется бросить здесь. Идем, День!
Словно дикая кошка, День кинулась на Хиона, визжа сквозь стиснутые зубы и целя когтями в глаза. Пальцы ее пропахали кровавые борозды по его рукам и тут же, не успел он оглянуться, по шее. С криком Хион отпрыгнул от нее подальше, а она запустила ему вдогонку камень. Он, рыча, увернулся и отбежал еще на несколько ярдов.
– Дура! Идем со мной! Через несколько мгновений Сим будет мертв. Пошли же!
– Только если ты сам понесешь меня! – выплюнула День и повернулась к нему спиной.
Всякий блеск угас у него в глазах, а лицо искривилось.
– Времени нет! Если я понесу тебя, мы оба умрем.
День поглядела сквозь него.
– Тогда неси, потому что именно этого я и хочу.
И Хион, не тратя больше слов и бросая пугливые взгляды на солнце, бежал прочь. Грохот его шагов смолк в отдалении.
– Хоть бы он споткнулся и шею сломал, – проворчала День, глядя, как он мчится по самому краю оврага.
– А теперь ты сможешь идти? – повернулась она к Симу.
Раненая лодыжка пронзала болью всю ногу. Он сардонически кивнул.
– Всего два часа пешком, и мы будем в пещере. Но у меня есть идея получше. Понеси меня.
И он улыбнулся своей мрачной шутке.
– Как бы там ни было, а мы пойдем, – она взяла его за руку. – Вставай.
– Нет, возразил он, – мы останемся здесь.
– Но почему?
Читать бесплатно другие книги:
