Избранница Шахрияра Шахразада

– Увы, это мне неведомо, мой повелитель. Но почему ты так решил?

– Потому, моя красавица, что имя этого корсара мне неведомо. А уж я знаю их всех наперечет. Кого встречал в портах, о ком слышал в тавернах. Некоторые же известны каждому, кто вознамерился выйти в море, ибо их имена золотыми буквами вписаны в историю мира за те открытия, которые они сделали на благо всех, даже собственных врагов.

– Собственных врагов, мой принц?

– Конечно… Ибо рекомый Дрейк первым обошел огромную Африку и нашел пролив, который пустил его в теплые воды у берегов Индии. А за проливом, знаменитым чудовищными волнами и свирепыми ветрами, закрепилось имя Дрейка – должно быть, он был столь же непримирим, как ветры и шторма… Но ты не ответила на мой вопрос, прекраснейшая.

– О да, ибо не знаю на него ответа. Ведомо мне лишь, что у этого пирата были и более чем уважаемые предки – не зря же он гордился своим древним и длинным именем. Была и жена, о которой его душа всегда тосковала.

– Так расскажи же мне об этом, мудрая краса. Должно быть, неземные чувства связывали этого могучего воина с его возлюбленной…

– Ты сам увидишь это, – пряча улыбку, проговорила Шахразада. Да, она уже знала, что может разжечь интерес принца. Более того, именно ради истории о жене Малыша Анхеля и начала она свое долгое повествование.

Вспомнив о своем древнем роде и древнем имени, Малыш Анхель вспомнил и день своего венчания, когда подарил это самое имя прекраснейшей из женщин мира, малышке Марии Эстефан, дочери двоюродного дядюшки.

В замке Фернандес Барредо сияло все – от каменных полов до тысяч свечей в люстре высоко под потолком. Сияла улыбкой и Мария Эстефан, его давняя любовь. Никому и никогда не говорил он, что всю жизнь мечтал лишь о ней, ибо не к лицу потомку древнего рода погибать от любви к женщине, дальней родственнице, на добрый десяток лет моложе его. Но правда заключалась именно в том, что малышка Мария пленила его сердце в тот самый день, когда Анхелю едва исполнилось пятнадцать. Он влюбился в ее теплые глаза цвета старого портвейна, ее медвяные косы, ее нежный смех. Пусть она была совсем крошкой и обнимала своего «старшего братца» за шею совсем по-детски… За каждый волосок на ее голове Анхель готов был отдать собственную жизнь.

Ему исполнилось двадцать в тот день, когда дядюшка и отец сговорились о свадьбе. Ему исполнилось двадцать три в тот день, когда юная Мария Эстефан переступила порог его дома, дабы воспитываться еще два года в духе семьи будущего мужа до своего пятнадцатилетия, до того дня, когда наконец смогут породниться два древних и уважаемых рода.

И все эти долгие и мучительные годы Анхель считал дни и часы, когда наконец сможет назвать Марию своей женой. О, он не был монахом, он любил женщин и баловал себя любовью к ним. Но все то были лишь недолгие увлечения, минутные интрижки, ибо его сердце принадлежало ей одной, Марии Эстефан, превратившейся ко дню своего пятнадцатилетия в настоящую красавицу.

Так, во всяком случае, считал сам Анхель. Пусть его матушка говорила, что девушка слишком высока ростом и худосочна, пусть сестры утверждали, что черты ее лица несовершенны… Пусть вся семья была уверена в том, что свадьба станет лишь формальностью, объединив семьи в приходских книгах, что самому Анхелю никогда не захочется переступить порог опочивальни молодой жены… Пусть в этом была уверена и сама Мария Эстефан. О, свою тайну Анхель хранил более чем усердно, решив, что поделится ею лишь в свою первую брачную ночь и лишь с ней, своей любимой женой.

Она, в этот миг еще невеста, с чуть неуверенной улыбкой спускалась по истертым каменным ступеням вниз, к алтарю, вокруг которого застыли в ожидании многочисленные члены обоих семейств. Заплакал малыш – самый младший из племянников Анхеля. И этот простой звук привел все в движение. Запел орган, добрая сотня вееров потревожила замерший воздух, с разных сторон зазвучали едва слышные голоса – кумушки и родственницы обсуждали платье невесты.

Он же стоял, не шевелясь. Высокий ворот с брыжами давил ему шею, узкий камзол мешал вздохнуть полной грудью, тяжелая золотая цепь давила на сердце. И сейчас, уже у алтаря, он все еще боялся, что брак не состоится, что в последний миг все расстроится: захворает пастор, в слезах убежит невеста, с проклятиями покинет замок Барредо ее суровый отец…

Но ничего этого не произошло. Венчание началось и закончилось. Клятвы были произнесены, и наконец он смог поднять с лица красавицы пышную фату, чтобы с полным правом прикоснуться к ее устам. И пусть они были сомкнуты и холодны, но этот первый, долгожданный поцелуй стал настоящим благословением для обоих.

«Она моя! – Его сердце ликовало. – Я буду жить рядом с ней, стариться вместе с ней и умру на ее руках в окружении наших детей и внуков!»

Кто знает, о чем думала Мария Эстефан в этот миг. Она лишь распахнула свои прекрасные глаза, заглянув в самую душу мужа. И, должно быть, увидела там обещание спокойствия и счастья, ибо нежная улыбка тронула ее уста. О, теперь она была не той отрешенной и покорной судьбе красавицей, которая всего лишь несколько минут назад спускалась к жениху. Она была женой, увидевшей, что любима мужем. Что не суровые годы холода и молчания ждут ее, а будет дарована ей настоящая жизнь, полная радости и печали – настоящая жизнь обычной женщины.

Тихий голос Шахразады пропал, растворился в высоком зале с каменным полом, освещенном множеством свечей, наполненном людьми и пением органа. Нетерпение, сжигавшее юного Анхеля, передалось принцу. Он, именно он мечтал соединить свою жизнь с жизнью желанной красавицы. Он, именно он опасался, что свадьба расстроится. И именно он видел перед собой теплые глаза цвета шербета, темные пряди, выбившиеся из-под небесно-голубой бархатной шапочки, прикрывавшей, по моде все тех же франков, волосы любимой.

Именно он, Шахрияр, чувствовал нетерпение, которое нарастает в его сердце. Предвкушал, как запоет его душа в тот миг, когда назовет он своей женой ее, встретившуюся на его пути совсем недавно, но ставшую единственной, самой желанной женщиной, обещанной, возможно, ему еще до того, как он родился.

«Как, должно быть, сладок будет тот миг, когда кивнет она в ответ на вопрос имама и станет моей женой…»

«Как, должно быть, больно узнать о том, что принц избрал себе жену… В тот день я сама взойду на плаху, ибо знать, что он предпочел другую, знать, что она делит с ним страсть, будет воистину нестерпимо…»

Голос Шахразады чуть дрогнул, но она продолжила, чувствуя, что сейчас решается именно ее судьба.

Наконец они остались одни. Мария Эстефан улыбнулась мужу. И от этой улыбки голова Анхеля закружилась.

– Как я ждала этого мига, – сказала она и счастливо вздохнула. Анхель не мог отвести от нее глаз.

О, он мечтал лишь об одном: насладиться ее любовью, насладиться мигом соединения. Но чем больше об этом думал, тем более страшился даже потревожить ее чистую душу, не говоря уже о том, чтобы осквернить ее совершенное тело.

«Нет, – внезапно решил он. – Я не сделаю этого. С меня довольно уже и того, что она по закону принадлежит мне. Довольно… Я не могу оскорбить ее совершенства, не могу надругаться над ее чистотой».

– Ну что же ты, мой желанный? Почему ты столь далеко?

Мария слегка повернулась, соблазняя его своим взглядом. В ее глазах зажглись озорные искорки. О, сейчас она была столь прекрасна, столь… соблазнительна. Он почувствовал, как нарастает его желание. Но вместе с желанием росла и его уверенность в правильности принятого решения. Он не коснется ее. И пусть его осмеют все мужчины мира, пусть над ним посмеются даже небеса… Она останется невинной. А он будет ей служить, беречь ее, лелеять ее покой и молиться. Молитва укрепляет дух. А сейчас ему необходима стойкость.

– Я думала о вас, Анхель.

Она плавно прошла рядом с ним, чуть слышно шелестя своим платьем. К счастью, она не стала приближаться, а лишь оперлась о чудесный резной столик.

Он оглянулся. Теперь он мог уйти. Но куда он пойдет? Как он покинет женщину, от которой не может отвести глаз? Мария молча следила за ним. Всем своим видом она, казалось, бросала ему вызов. У него, вот насмешка судьбы! не было сил, чтобы сбежать. Но он должен, о нет, он просто обязан удержаться от этого соблазна! Она не заслуживает столь низкой доли – служить ему на ложе. Она станет его богиней, и он будет обожать ее издали, как обожал бы саму Пресвятую Деву.

– Почему вы не приближаетесь ко мне, муж мой? Почему стоите так далеко? Неужели вы не мечтали об этом миге так, как мечтала я?

Мария отошла от столика и принялась медленно ходить по комнате, вынуждая его наблюдать за ее соблазнительными движениями, за тем, как плавно развеваются складки платья. О да, он мог представить, что скрывается под этими пышными юбками, как круто изгибаются ее бедра, как изумительно тонка ее талия. Он пытался не смотреть на возлюбленную. Он даже закрыл глаза, однако шуршание одежды, запах ее волос и какой-то особый, ей одной присущий аромат не давали ему переключиться на что-нибудь другое.

– Мария, – сдавленно произнес Анхель, снова пытаясь заговорить. – Мария, послушайте…

Если она и слышала мольбу в его голосе, то ничем не выдала этого. Девушка остановилась за спиной Анхеля, положила руки ему на плечи и прильнула к нему, увеличивая его муку. Ее нежные пальцы скользнули по его груди и проникли под камзол.

– Я мечтала о вас, мой Анхель, с того самого дня, как увидела вас впервые. Тогда вы были моим любимым старшим братом. Потом вы стали моим наваждением.

Повторяя то, что только что описала, Шахразада встала с кресла, прошла несколько шагов и оказалась рядом с Шахрияром, опершимся о стену у открытого в теплую ночь окна.

Она не знала, не чувствовала, произносила ли сейчас какие-то слова или просто делала то, о чем шептала легенда. Лишь одно было ей ведомо: сейчас или никогда. Она должна поведать принцу о своем чувстве, должна открыться ему, должна отдаться не как покорная рабыня, а как забирающая саму душу повелительница…

Ее палец ласкал через рубашку его грудь. О, то была истинная мука! Тело Анхеля пронзило острое желание.

– Я видела вас во сне. Я готовилась к этой ночи, мой любимый.

Он чувствовал тепло ее руки сквозь шелк рубашки. Тело его горело желанием, но, что удивительно! это лишь укрепляло его уверенность. Нет, он не надругается над ней…

– Вы слышите меня, Анхель? – спросила Мария, продолжая медленно поглаживать его грудь.

«Слышишь ли ты меня, мой единственный? Или тебе ведомы лишь слова, которые произносит далекая, быть может, давно умершая красавица, объясняясь в любви своему супругу?»

«Твои ли это слова, или ты просто произносишь то, о чем повествует давняя легенда? Как бы хотел я услышать твои, любимая, слова о том, что именно ты мечтала обо мне, именно я стал твоим наваждением…»

Анхель молчал, сцепив зубы. Нет, у него не было сил сказать хоть слово.

– Муж мой, что с вами?

Ужасно: ее рука все еще лежала у него на груди… Он чувствовал, что еще миг – и не сможет сопротивляться. И тогда он хрипло проговорил, почти простонал:

– Уберите руку, Мария. Я не коснусь вас ни сейчас, ни вообще когда-либо.

– Вы не любите меня? – В глазах девушки показались слезы.

– Я люблю вас, люблю больше жизни. Я любил вас всегда. Но не могу оскорбить вашей небесной чистоты низменным желанием земного мужчины. Я решил, что сохраню вашу чистоту, вы останетесь невинной.

– Но я мечтаю о вас, муж мой! Мечтаю о нашей близости.

– Что вы можете знать о ней, глупая девчонка? Что вы знаете о страсти, которая низвергает душу человека на самое дно преисподней?!

– Я знаю лишь одно, Анхель: я мечтаю насладиться вами и тем, что отныне принадлежу вам. Что перед Богом и людьми я ваша жена. И я прошу, о нет, я требую, чтобы вы стали моим мужем! Настоящим, земным, желанным.

Он застонал.

– И пусть моя душа низвергнется с вершин, на которые вы мечтаете ее возвести, но низвергнется вместе с вашей душой.

Шахразада теперь стояла прямо перед принцем. Его лицо искажалось вслед за его терзаниями – он ли желал ее, или далекий глупец желал, но не решался насладиться своей суженой.

Девушка подняла глаза и встретила взгляд принца.

– Я мечтаю о тебе, мой повелитель. Мечтаю насладиться тобой и тем, что подарит нам миг нашего соединения.

Шахрияр застонал. Он не мог больше сдерживаться. Его сил хватило лишь на то, чтобы увлечь Шахразаду на мягкие подушки, которыми были щедро устланы роскошные ковры.

«Будь что будет! Я должен соединиться с ней, даже если она этого и не хочет!»

Принц прильнул губами к шее Шахразады. Та выгнулась в его руках и застонала. О, как мечтала она об этом миге… Как желала его!

Но червь сомнения терзал душу девушки. И она, отстранившись, продолжила свой рассказ. Не убрав, впрочем, рук принца со своего тела…

Мария вышла из-за его спины и стала перед ним. Ее взгляд был сосредоточенным. Девушка, казалось, изучала его.

– Насладитесь мной, молю вас! И дайте насладиться вами.

Она взяла его руки и прижала их к своей юной груди.

Не отдавая себе отчета, Анхель нежно сжал ее груди и принялся ласкать их. Мария застонала и выгнулась от удовольствия. Она откинула голову, подставляя нежный изгиб шеи его жадным губам. Анхель, не успев понять, что делает, уже в следующее мгновение страстно целовал шею жены.

Прикосновение к ее телу было таким прекрасным, таким волшебным! Его душа желала, чтобы это длилось вечно. Но его разум, быть может, сейчас его безумие, подсказывал: «Беги от нее! Оставь ее в покое!»

Анхель, собравшись с духом, сделал два шага назад.

– Нет, моя мечта… Вы не сможете отвратить меня от принятого решения. И наш брак будет лишь записью в приходской книге.

– С самого начала, – перебила она его, – с первого дня, когда я лишь ступила под ваш кров, я боялась этого… Я боялась того, что умру, так и не испытав наслаждений любви, не насладившись вами. Ибо только вы, вы один нужен мне, Анхель. И только вас вижу я своим мужем. Неужели вы совсем не любите меня?

Решившись, Шахразада проговорила:

– Только ты нужен мне, мой принц. Только тебя вижу я перед собой во всякий миг своей жизни. Насладись же мной и дай насладиться тобой! Пусть это будет всего один раз. Но дай мне отраду нашей близости так, будто она, став первой, будет повторяться еще сотни раз… Дай почувствовать тебя своим…

Однако уста ее не решились сказать самое главное слово.

Голова Шахрияра прояснилась. Ибо его, а не неведомого Анхеля, молила красавица о близости, его, а не кого-то чужого, желала. И молила та единственная, кого он бы желал видеть своей и называть своей во всякий день жизни.

– Только ты нужна мне, моя греза… Только тебя я вижу перед собой. Только тебя хочу ласкать, называя единственной, называя своей мечтой, своей женой…

О, это страшное и колдовское слово! Оно, подобно лучу солнца, осветило две души, слившиеся в единое существо. И теперь это существо молило, мечтало, чтобы тела также слились воедино.

Однако где-то в глубине души Шахразада была еще не готова вновь стать самой собой. Она продолжила рассказ, спрятавшись за словами, чтобы продлить его муки, или, быть может, укрепиться в принятом решении.

Анхель решился. Он сказал то, чего никогда прежде не говорил, во что никогда не верил. Или же настолько боялся, что не осмеливался произнести эти слова вслух.

– Любви не существует, Мария! Существует только похоть и желание.

Он грубо схватил ее, и она вскрикнула. Но не отпрянула. Даже не вздрогнула. Вместо этого она нагнулась к нему и стала гладить его по руке, плечу, потом коснулась лица.

– Я знаю, как любить, Анхель. Я знаю, что это такое.

Мария глубоко вдохнула, чувствуя, что его хватка ослабевает. Она нежно разжала его руку и вложила в нее свою ладонь. Их пальцы переплелись.

– Я могу вам это показать.

Анхель почувствовал, как слезы застилают ему глаза. Неужели она говорила правду? Неужели он все эти годы страстно тосковал по этому? Неужели и она томилась – они оба томились, но так и не нашли его?

– Вы предназначены для другого, Мария.

– Нет, это вы в своем слепом обожании предназначили меня для другого. Я – для вас, – прошептала девушка.

Он судорожно сглотнул, но это не ослабило напряжения в горле.

– Я ничего не могу изменить, как бы мне ни хотелось.

Анхель увидел, что она кивнула. Но в ее глазах не было покорности судьбе.

– Вы можете и должны изменить. И лишь одно – свое решение. Мы любим друг друга. И вот этого вы изменить не можете. Вам необходимо лишь почувствовать это, согласиться с этим. И в тот же миг все изменится.

– О да, изменится. Вы возненавидите меня, проклянете! – уже жестко возразил Анхель. – Ваша так называемая любовь, – он почти выплюнул эти слова, – превратится в полную свою противоположность. А желание увидеть меня на своем ложе исчезнет навсегда. Уж лучше я уйду сейчас, оставив вас нетронутой. Когда-нибудь, через много лет, вы поймете, что сегодня я был прав, а вы, настаивая на своем, глубоко заблуждались.

– Вы – тот мужчина, которого я люблю. И которому хочу принадлежать и сейчас, и всегда.

Даже если бы Мария вонзила нож ему в грудь, он не испытал бы такой боли, как сейчас. Она не могла любить его! У нее не должно было быть таких чувств!

– Нет! – не выдержав, крикнул Анхель, развернулся и направился к двери. – Я не сделаю этого!

Но Мария была уже там. Она схватила его за руки и не пускала к выходу. Ее тело превратилось в своеобразную преграду, к которой он боялся даже прикоснуться.

– Почему нет? – вызывающе воскликнула Мария. – Почему вы уходите? Неужели вас пугают собственные чувства?

Анхель застыл, пораженный ее словами. Мария гордо выпрямилась, всем своим видом демонстрируя, что у нее нет ни малейшего желания соблазнять его. И все же она никогда еще не выглядела такой чувственной.

– Позвольте мне оказаться правой, друг мой, – мягко сказала она. – Только один раз, Анхель, показать вам, что такое моя любовь.

Мария протянула свою тонкую руку и положила ему на грудь, туда, где билось сердце.

– Позвольте мне показать вам, что я чувствую, – проникновенно прошептала она, наклонившись к нему.

Ее дыхание огнем обожгло ему щеку.

– Позвольте мне стать вашим учителем.

Анхель взглянул на нее. В ее глазах блестели слезы, но сквозь них он видел страстное стремление выразить свои чувства. Показать их. И, возможно, научить его…

Как он может отказать ей? Как он может отвергнуть то, чему так радовался, обретя? Раньше он не осознавал того, что она сумела разглядеть в нем.

Плечи Анхеля поникли, голос охрип.

– Я не знаю, что мне делать, – признался он и обреченно махнул рукой.

Она вошла в его объятия, и невыносимая боль, наполнявшая его сердце, постепенно утихла.

– Зато я знаю, – прошептала Мария.

«Аллах великий, я больше не могу… Не могу больше быть Марией, джиннией, грезой… Я хочу быть самой собой!»

Эта мысль, такая простая, все поставила на свои места. И вот уже не сказочная красавица, а она, дочь визиря, Шахразада, решилась.

Она повернулась к принцу лицом и поцеловала его в губы.

Он не сразу позволил ей обнять себя. Но ей так хотелось этого! Она нуждалась в этом так же, как ее телу необходимо было дышать. Несмотря ни на что, ей нужно было показать ему, Шахрияру, силу ее любви.

Удивительное ощущение пронзило все существо девушки: он, тиран, бунтарь, пират, он, принц Шахрияр, был предназначен ей с самого первого дня. И сейчас он узнает, почувствует, как может любить женщина, ибо в этой любви соединятся две части одного целого.

Ее поцелуй, столь непохожий на все, что чувствовал принц ранее – обжигающий и несмелый, страстный и робкий, сказал Шахрияру самое главное.

Она, только она, Шахразада, была настоящей – пылкой и желанной. Она и в самом деле любила его. И это желание, горевшее в ее глазах, воспламенило принца так, как не могло воспламенить ни одно повествование, сколь бы красочным или откровенным оно ни было. Он готов был ко всему, но только не к тому, что произошло дальше…

Шахразада лизнула его. Это прикосновение было робким и неуверенным, и она почувствовала, как Шахрияр напрягся. Он даже попытался отодвинуться от нее, но девушка крепко обвила его шею руками.

– Я люблю тебя, мой принц, – прошептала она у самых его губ.

Шахразада прижалась устами к его устам, и он ощутил охватившую ее дрожь. Она робела, сдерживалась, и тогда он тоже лизнул ее. Сначала неуверенно, затем все смелее он стал ласкать ее языком. Они соприкасались языками, как бы дразня один другого, и этот прекрасный танец, игривый и чудесный, захватил их.

– Я люблю тебя, мой принц, – снова прошептала она, почувствовав, как его руки заскользили по ее телу.

Она остро ощущала его желание, но поцелуи и движения Шахрияра по-прежнему были осторожными, почти робкими. О, как мало походил он сейчас на того, кто наслаждался ее телом всего несколько дней назад! Заглянув ему в глаза, она произнесла в третий раз:

– Я люблю тебя. – И снова поцеловала его.

На этот раз встреча их губ была неистовой, они все глубже и сильнее проникали языками друг в друга; теперь их поцелуй больше напоминал сражение, а не танец, ибо каждый из них стремился больше взять, чем отдать.

Внезапно Шахрияр оторвался от нее. Дыхание, которое судорожно вырывалось из него, стало хриплым.

– Я хочу тебя, – выпалил он. – Я мечтаю о тебе, моя мечта, моя греза. Моя жена…

И это слово вновь огорошило своей силой их обоих, заставив сильнее сомкнуться объятиям.

Она поцеловала его. На этот раз ее поцелуй был более властным и требовательным. Она впилась в губы Шахрияра, и он почувствовал всю силу ее желания и неудовлетворенность, ее тоску по нему.

– Так это всегда была ты?! – Потрясенный принц был не в силах ни разомкнуть объятия, ни сделать следующий шаг. – Всегда лишь ты, во всех обличьях? Это твоя душа жаждала моей души? Это твое тело отдавалось моему?

– Я… Должно быть, я всегда желала лишь тебя. И чувствую только тебя. Всегда и сейчас, – прошептала она.

Слезы заполнили ее глаза, и впервые Шахразада не пыталась скрыть их.

– Лишь ты царствуешь в моей душе, лишь ты желанен моему телу, лишь о тебе одном мечтает все мое существо…

Но принцу, казалось, было мало столь прямого признания. «О да, – напомнила себе Шахразада. – Он слышал эти слова всегда… О, как же страшна будет моя месть!»

Поняв, что елеем не раскрыть своих чувств, девушка вновь вернулась в покои Марии и Анхеля и продолжила повествование. Да, теперь она понимала, что чужими словами расскажет о своих чувствах не хуже, что быстрее добьется своего, поведав о чужой страсти.

Подняв руку, Мария принялась расстегивать пуговички на его высоком вороте.

– Позвольте мне показать вам, Анхель, и рассказать, чего я хочу.

Девушка сняла с него рубашку, и он наконец расслабился, полностью подчиняясь ее воле. Любуясь его широкой грудью и ласково поглаживая ее, она наслаждалась.

– Я хочу всю свою жизнь провести с вами, Анхель, – сказала Мария и легонько подтолкнула его к твердой поверхности стола. – Я буду помогать вам, буду жить вашей жизнью…

Когда она целовала его грудь, жесткие волоски покалывали и щекотали ей щеку, а она улыбалась, радуясь этому ощущению. Затем, проведя руками по его широким плечам и лаская мышцы, которые подрагивали от прикосновений ее нежных пальцев, наконец поцеловала.

– Я хотела бы родить вам детей, Анхель. Я бы растила их, воспитывала, учила и смеялась, глядя, как вы играете с ними.

Мария ласкала языком грудь Анхеля, покусывая там, где ей хотелось, и наслаждалась, ощущая, как вздымается она при каждом вдохе. Тем временем ее руки добрались до пояса, удерживающего широкие кюлоты. После неловкой попытки она наконец расстегнула пряжку.

– Я хочу будить вас каждое утро и засыпать рядом с вами каждую ночь, – говорила она. Ее язык дразнил завитки волос на его животе. – А днем я буду слушать, как вы торгуетесь из-за куска баранины или проклинаете плохую погоду, которая наносит урон нашим посевам.

Ее пальцы сами собой опустились к самому источнику его желания, но сразу отпрянули. Она постаралась осторожно снять с Анхеля оставшуюся одежду. Пытаясь помочь ей, он действовал столь неловко и торопливо, что Мария остановила его, прижав руки к столу, и сама закончила раздевание.

Она заглянула ему в глаза, когда он приподнялся и полным восторга и желания голосом страстно произнес:

– Я хочу обнять вас. Я хочу прикоснуться к вашему телу…

Мария кивнула и сделала шаг назад. Она медленно завела руки за спину и стала расстегивать крючки на своем платье. Увидев, что Анхель с вожделением смотрит на нее, улыбнулась.

– Мои груди вскормят ваших детей, – прошептала Мария и поразилась страсти, что загорелась в его глазах.

Ее платье упало на пол, и она предстала перед ним обнаженной. Когда она вошла в его объятия, он услышал: – Я буду рядом с вами каждый день жизни, отпущенной нам, помогая и любя вас. Я никогда не покину любимого человека.

Мария подняла голову, и их губы снова встретились. Нежно целуя его, она прошептала:

– Вы навсегда забудете, что такое одиночество, потому что я во всякий день вашей жизни буду с вами.

Женщина почувствовала, как от ее последних слов его тело вздрогнуло, словно плотина, готовая вот-вот прорваться. Понимая, что ему нужно дать выход своим чувствам, дать боли вырваться наружу, она повторила клятву:

– Я буду с вами. Всегда.

Анхель больше не мог сдерживаться. Он прижал ее к себе и погрузил лицо в ее перси. Он сосал их, гладил, сжимал, но этого было недостаточно. Через секунду Анхель поднялся, меняя положение, и, все еще сжимая ее в своих объятиях, продолжал целовать, лизать, гладить везде, куда только мог дотянуться. Мария с удовольствием подчинялась этому исступленному порыву: она открылась, выгибаясь всем телом, и он захватил ртом ее грудь, потом положил на спину и принялся целовать живот. Медленно опускаясь, он нежно развел ее ноги.

Его руки, губы и язык были повсюду, неистово лаская ее. Это было чудесно! Когда руки Анхеля проникли в нее, она подалась ему навстречу.

– Мария! – выкрикнул он, и она улыбнулась, зная, чего он хотел, зная, что это нужно им обоим.

– Пожалуйста, Анхель, – умоляюще простонала она.

– Это причинит вам боль, – ответил он. Его лицо исказила гримаса отчаяния. Он попытался податься назад.

Но Мария не позволила ему. Она обвила его торс ногами, привлекая к себе, и сжала их. В этот миг он наконец проник в нее.

Она закричала. Боль была такой сильной, что казалось, будто ее обожгло огнем.

– Мария? – В его голосе слышались напряжение и испуг.

Но она не ответила. Она не могла думать ни о чем другом, кроме как о тех чувствах, которые он подарил ей. Было так чудесно чувствовать его внутри себя, ощущать, как он заполняет ее, как он сливается с ней и они становятся единым целым! Она не сразу смогла привыкнуть к новому состоянию. Но вскоре это пришло к ней, и ей захотелось большего.

– Мария, – выдохнул Анхель, – я больше не могу.

Она открыла глаза и увидела, что он весь взмок, заставляя себя сдерживаться в неподвижности.

– Я хочу почувствовать вас, – прошептала Мария.

Застонав, Анхель схватил ее за бедра и слегка приподнял над столом, чтобы ей было удобно. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее он стал погружаться и выныривать из нее.

Она тоже начала двигаться, выгибаясь и еще больше открываясь ему, наслаждаясь каждым его толчком. Мария чувствовала, как нарастает напряжение. Анхель все чаще и плотнее сталкивался с ней… Страстный порыв охватил их обоих…

Она слышала его прерывистое дыхание и понимала, что вот-вот это должно свершиться…

– Боже мой! – выкрикнула Мария, потрясенная тем, что происходило с ней. Она ошеломленно прислушивалась к себе, напуганная всем этим накалом, ритмом и биением, когда он вновь и вновь погружался в ее лоно.

– Я люблю вас, – прошептала она, и тут что-то внутри нее словно взорвалось…[14]

Более ничего не могла говорить Шахразада, ибо порыв захватил принца. Его ласки были почти болезненными, его движения – почти грубыми, а соединение их тел – почти мучительным.

Однако эта мука стала великой отрадой для обоих, разрешившись невиданным по силе взрывом. И в этот миг две души, жаждавшие друг друга, соединились в одну…

Шахрияр, придя в себя, произнес одно-единственное слово, которое прозвучало как клятва:

– Согласна?

И Шахразада ответила:

– Согласна.