Жемчужный принц Иславская Варвара
– Принцесса Фаустина, – весь дрожа, сказал принц, – вы ничем мне не обязаны и имеете право не принимать меня. Даже если я чем-то оскорбил вас в ту ночь, я готов искупить свою вину. Скажите только, как, и я сделаю все, что вы пожелаете. Я до конца жизни буду любить, и чтить вас, как мать. Ой! Что я сказал? Прости меня, Фаустина! – закричал принц, подбегая к принцессе и целуя ее выпачканные виноградным соком руки.
– Не извиняйся, принц Перль. Я все поняла. Тебе понравилось быть с женщиной. Вот и все.
– Нет, это не все, – возразил принц. – Я знаю, что моя внешность сильно изменилась, и я уже не тот женоподобный мальчик, каким был раньше. Я стал замечать в себе приступы гнева, когда вижу какую-то несправедливость, а иногда во мне бушует ярость хищника.
При слове «хищник» Фаустина вздрогнула.
– Не развивай в себе эти качества, иначе на нашем Жемчужном острове ты превратишься в зверя.
– Посмотри, Фаустина! У меня появились седые волосы! – И принц склонил свою черноволосую голову перед принцессой.
Даже не посмотрев на эти три серебряные нити, Фаустина нежно прижала голову принца к своей груди и сказала:
– Просто жгучие брюнеты седеют быстрее, чем блондины и шатены.
Преданно глядя на Фаустину своими синими глазами, принц обнял принцессу и увлажнил ее сухие губы робкой страстью непорочной юности.
– Моя плоть беснуется, и я знаю, что это плохо.
– Почему? – спросила Фаустина, жестом отстраняя принца и приглашая его сесть за стол, на котором стояли наполовину початая бутылка граппа и приготовленная самой Фаустиной жареная рыба. Не дождавшись ответа, Фаустина спросила:
– Ты голоден, мой мальчик? Тогда ешь!
– Я вообще-то не голоден, но кто откажется от твоей стряпни, Фаустина? – И принц начал с хрустом уплетать жареную рыбу. Фаустина выпила немного граппы, предложила принцу, но тот отказался.
– И все-таки, почему ты так ненавидишь свою плоть? – улыбнувшись, спросила Фаустина.
– Потому что юноша постепенно должен идти от влечения плоти к любви духовной, и лишь тогда ему откроется некое божественное познание.
– Какой ты умный, Перль! – усмехнулась Фаустина. – У нас, простолюдинов, все эти чувства существуют как-то вместе.
– Это сказал Платон! – гордо продемонстрировал свои знания принц.
– Ну, с Платоном мы спорить не будем, – сказала Фаустина, – и сделаем в точности так, как он пишет в своих книгах. – И принцесса медленно, как будто бы испытывая терпение принца, стала расшнуровывать свой корсет, благо носила она его шнуровкой спереди.
Завидев персиковые груди Фаустины, принц подбежал к ней, сорвал с нее шляпу, обнял за уже начинающую полнеть талию и стал целовать эти сочные плоды, которые под его поцелуями наливались сладким соком.
Однако идиллию влюбленных нарушило неприятное карканье ворона, который кружил над столом с объедками. Его карканье было до такой степени неприятным, что Фаустина даже побледнела. Она взяла принца за руку и сказала:
Знаешь, мне как-то не по себе. Этот ворон навевает на меня страх. Пойдем лучше ко мне в спальню и там продолжим читать Платона. Кстати, как называется это произведение?
– «Пир», – улыбнувшись, ответил принц, целуя Фаустину в губы.
– «Пир». – И Фаустина побледнела еще больше.
– Что-то случилось? – заволновался принц. – Тебе это что-то напомнило?
– Нет, ничего. Не обращай внимания. – И принцесса повела принца в свою скромную спальню.
Когда они вошли в полутемное помещение спальни Фаустины, принц едва сдержал в себе желание наброситься на принцессу и повалить ее на кровать, но ему хватило такта и силы воли сдержать себя. Он заметил, что в комнате было все на редкость просто. Принц скользнул глазами по широкой кровати, на которой были разбросаны зеленые подушки с вышитыми маргаритками, потом его взгляд приковал висевший над изголовьем портрет. Присмотревшись, он увидела, что на холсте был изображен Кроун в костюме тореадора, который великолепно подчеркивал его гордую стать, но как-то очень хитро скрадывал лицо, не давая представления о нем самом. Создавалось впечатление, что этот человек забыл, куда запрятал свою душу.
– Ничего себе, тореадор! – удивился принц, сразу же забыв, зачем он пришел к Фаустине. – Я даже не знал, что Кроун может быть таким. Кстати, где он? Я хочу его видеть! – топнул ногой принц, и в его голосе почувствовались грозные нотки повелителя.
– Да сидит на Мерчерие и ловит мальчиков, правда уже моложе тебя, – с раздражением сказала Фаустина. – Ты зачем сюда пришел, ухажер? Любоваться на Кроуна? У тебя еще будет на этот время. А пока полюбуйся на меня! – И Фаустина сбросив с себя одежду, предстала перед принцем обнаженной.
Широко раскрыв свои синие глаза, принц смотрел на Фаустину. Еще недавно он только и мечтал о том, как нежно сольется с ее телом, а сейчас ему стало не по себе. Обнаженная немолодая женщина на фоне яркого портрета своего любовника совершенно сбили с толку юного монарха, и он застеснялся, как мальчишка.
– Вижу, ты начал разбираться в женщинах, – разгадала принца Фаустина и юркнула под одеяло. – Раздевайся, Перль, и ни о чем не думай. Мы просто с тобой полежим, как старые друзья.
Принц тут же расслабился, скинул с себя одежду, по генетической привычке всех мужчин бросил ее прямо на пол, однако кортик аккуратно положил на прикроватную тумбочку, где Фаустина держала дежурный бокал с граппой.
– Иди ко мне! – протянула принцу свои крупные руки Фаустина, и Перль робко занял место рядом с принцессой. Едва он коснулся кожи Фаустины, кровь забурлила в нем, и он начал покрывать тело принцессы страстными поцелуями, и для него уже не существовало ничего в этом мире, кроме радости соединения с женщиной, хотя он и знал, что сердце ее навеки принадлежит другому мужчине.
Принц хотел сделать еще одну попытку, но Фаустина остановила его.
– Хватит, тебе надо немного отдохнуть, да и мне немного хлебнуть моего нектара.
Тяжело дыша, принц откинулся на зеленые подушки.
– Ты сама вышивала эти маргаритки? – спросил принц.
– Да, а чем еще заниматься, пока ждешь Кроуна?
Синие глаза принца засверкали ревностью.
– Зачем тебе этот Кроун, когда у тебя теперь есть я? Кроун – всего лишь регент, управляющий королевством. Но сейчас все полномочия правителя уже перешли ко мне. И вообще, я хочу, чтобы ты стала моей женой! – выпалил принц.
– В ответ Фаустина долго смеялась, чем не на шутку взбесила Перля.
– За грозного короля Перля Первого! – серьезно сказала она и опорожнила бокал с граппой. – Королевская свадьба отменяется, потому что я гожусь тебе в матери и вряд ли принесу потомство.
– Причем тут потомство? – не понял принц и опять попытался поцеловать Фаустину.
– Для брака нужна настоящая любовь.
– А что это такое? Объясни мне, наконец. А то ходишь вокруг да около!
– Мы тысячелетиями путаемся в вопросах любви и верности, а ответ найти не можем. Я с трудом научилась читать и писать. Твой «Платон» мне неизвестен. Но я знаю синеглазого принца Перля, которого люблю всем сердцем, как сына.
– Ты моя возлюбленная!
– Жена и возлюбленная – это разные вещи, которые редко совпадают друг с другом.
– Только не для меня, – заупрямился Перль. – Я люблю твое тело, я люблю твою душу. Что еще тебе надо?
– Того, что тебе не сказал твой Платон.
– Кстати, Фаустина, ты не знаешь, кто еще во дворце читает Платона?
– Кроун, – не задумываясь, ответила Фаустина. – У него пытливый ум, и он часто рассказывал мне именно об этой книге и вообще о нравах в Древней Греции, где больше всего ценилась гомосексуальная любовь.
Принц задумался.
– Ты можешь ответить мне на один вопрос, Фаустина. Я всегда боялся задавать его. Слуги у нас молчаливые и вышколенные, от них слова не добьешься, а Кроун всегда смущал меня своим неприступным видом.
– Что же ты хочешь узнать?
– Кто мой отец?
– Принц, мой милый мальчик, это знает только твоя матушка, королева Маргарита, а ты до сих пор не был в ее усыпальнице. – Нам с Робином стоило стольких трудов подделать ключ, а ты вместо того, чтобы сходить к матери, валяешься в постели со старой теткой.
Принц схитрил и сделал вид, что не заметил упрека. Фаустина вздохнула и сказала:
– Мне вообще кажется, что этого никто не знает.
– А почему ты не вышла замуж за Кроуна? – продолжал допрос принц и даже приподнялся на локтях от возмущения.
– Потому что он делал мне предложение точно так же, как ты, то есть совершенно несерьезно. Я с первого нашего знакомства знала, что Кроун никогда не полюбит простую ныряльщицу, потому что у него были планы покорить этот мир. А ныряльщица ему не пара. Тем не менее, он поступил порядочно. Заняв место управляющего, он взял меня жить во дворец.
– А ты брось дворец и снова стань независимой! – выпалил принц.
– Поговорим об этом лет через 15, если я доживу, – веско заметила Фаустина.
Неожиданный яростный порыв ветра и звон бьющегося стекла прервал их тихую беседу. В комнате потемнело и послышалось хлопанье невидимых крыльев.
– Это ворон! – закричал принц и схватил со стола кортик.
Но черная птица оказалась хитрее. Сделав круг над постелью возлюбленных, ворон подлетел к Фаустине и со всей силы вонзил клюв в горло принцессы. Кровь ручьем брызнула на льняное покрывало и мягкие подушки. Бедная женщина даже не успела закричать, настолько сильным и неожиданным был удар хищной птицы.
Однако принц не растерялся. Он вскочил и кортиком сумел сбить ворона на пол. Потом он схватил его за лапы и хотел перерезать ему горло, но не смог. Хищник жалобно смотрел своими черными, бездонными глазами.
– Ладно, стервятник! Я пощажу тебя и на этот раз. Но отныне быть тебе хромым. – И принц полоснул лезвием по левой лапе птицы. Та заорала человеческим голосом и, словно вихрь, вылетела из спальни Фаустины.
А на постели, стоная, лежала залитая кровью, принцесса Фаустина.
Принц схватил колокольчик и яростно зазвонил, созывая слуг. Первым прибежал Робин, который сразу обо всем догадался.
– Я же говорил вам, принц, закрывать окна, а лучше всего задвинуть ставни. Это непростая птица.
Робин достал свое красное снадобье и начал смазывать рану принцессы. Однако ему еле-еле удалось остановить кровь. Потом Робин извлек еще один пузырек со светлой жидкостью и дал выпить лекарство Фаустине, которая сразу же открыла глаза, но говорить не смогла.
Тогда Робин достал третий флакон с темной жидкостью, смочил им повязку и наложил на шею Фаустины.
– Я категорически против самолечения! – сказал вошедший в покои придворный врач. Это был еще совсем молодой человек, отличающийся большой серьезностью и такой же занудливостью. На нем был одет длинный черный холщовый плащ, такого же цвета четырехугольная шляпа и обязательная для врачей маска.
Не слушая никого, врач достал инструменты из своей медицинской сумки, которые в современном понимании больше походили на орудии маньяка. Потом он дал что-то выпить Фаустине, и она уснула.
Взявши жуткий инструмент с тремя крючками, доктор снял повязку, наложенную Робином, и принялся изучать при помощи этих орудий рану Фаустины. Провозился он довольно долго и каждый раз тяжело и безнадежно вздыхал. Наконец он наложил на рану повязку с лекарством и забинтовал шею принцессе.
– Я дал ей снотворных капель, и она будет спать до утра. Поменяйте ей постель и наденьте на нее чистую рубашку. Только обращайтесь с ней осторожно. Рана очень глубокая. К тому же задеты голосовые связки и неизвестно, сможет ли она вообще говорить.
– Джулия, – обратился он к одетой во все белое, своей помощнице, – ты останешься за сиделку. – У Фаустины начинается жар. Поэтому чаще прикладывай ей ко лбу холодные компрессы. Лекарств пока никаких не давать. Все. Ей нужен покой.
С ней будет постоянно находиться Джулия.
– А я, как принц, могу навещать ее? – спросил неожиданно обозначившийся монарх.
– Не раньше завтрашнего утра после моего осмотра, – строго сказал врач и с видом дожа покинул спальню.
У постели Фаустины хлопотали служанки, и принц, не желая им мешать, тоже покинул покои принцессы. В горле у него сжался ком, и он еле-еле сдерживал слезы.
– Принц! – раздался знакомый голос.
Принц обернулся и увидел плачущего Робина.
– Почему ты плачешь, Робин? – сдавленным голосом спросил принц.
– У Фаустины нет шансов. Кровь была отравленной. – И эльф исчез.
– Что!!! – голосом раненого зверя закричал принц и побежал в свои покои.
Вбежав в спальню, он бросился на кровать и зарыдал, повторяя одни и те же слова:
– Зачем я не убил тебя! Зачем я не убил тебя, подлая птица!
Выплакав все слезы, принц уснул, а когда проснулся, то был абсолютно спокоен, уравновешен и полон решимости действовать.
Первым делом он зашел в купальню и тщательно вымылся, благо запасов пресной воды хватало всегда, и не нужно было лишний раз вызывать этого наушника Витторио.
Потом он открыл шкаф и достал оттуда парадный королевский костюм из белой парчи, расшитой жемчугом и кровавыми рубинами. Облачившись в монаршие одежды, он подошел к прикроватному столику, взял серебряный ключ и спрятал его в карман камзола. Потом перекинув через плечо синюю ленту, принц захотел до конца следовать этикету и надеть напудренный парик, но раздумал.
Вложив шпагу в драгоценные ножны, принц взял подсвечник с горящей свечой и покинул свои покои.
Он даже не посмотрелся в зеркало, словно забыл о нем.
Глава 8
Ступая спокойно и неторопливо, как и подобает монарху, принц пересекал неровные залы скальной постройки, пока, наконец, не добрался до узких, плохо освещенных коридоров, ведущих наверх к башням дворца. Он шел в тронную залу на свидание с королевой Маргаритой, своей матерью, усопшей 19 лет тому назад и до сих пор не преданной земле. Принцу было страшно, но ему нужна была истина, которую он жаждал узнать.
«Если я это не сделаю сейчас, то это не произойдет никогда!» – твердо сказал он себе, подходя к двери в тронную залу. Его очень удивило, что железная дверь была тщательно вымыта. Оглянувшись, принц убедился, что он один. Лишь несколько светильников освещали коридор тоскливым светом.
Принц чуть ослабил шейный платок, достал из кармана ключ, вставил его в скважину, повернул и легко открыл дверь. Держа в руках горящую свечу, принц не сразу вошел в залу, а сначала окинул взглядом это скорбное пристанище. Те же темные плотные гардины, закрывающие высокие окна, тот же черный мраморный пол, сиденья, обитые темно-синим бархатом, а в середине – покрытый бордовым погребальным покрывалом гроб. На стенах висели светильники с незажженными свечами. Принцу стало не по себе, и при помощи принесенной им свечи он начал по очереди зажигать все свечи. Тронная зала осветилась, но стала от этого еще более мрачной.
Взяв себя в руки, принц подошел к гробу и осторожно снял покров с дорогого лица.
Маргарита совсем не изменилась. Такая же красивая и белокурая, те же сложенные на груди руки в белых перчатках, которые ласкали в детстве его непослушные черные кудри. Ничего не изменилось с тех пор, как девятнадцать лет тому назад он, двухлетний мальчик, случайно забрел в эту залу и пытался разбудить свою маму, а она, оказывается, умерла.
– Мама! – закричал принц и бросился целовать любимые руки в перчатках. Страх куда-то ушел, напряжение исчезло, лишь слезы ручьем катились по щекам принца. Он поцеловал ее в мертвый холодный лоб, погладил белые щеки и неустанно твердил:
– Мама, мамочка, помоги мне! Мне так плохо! Мир перевернулся, и я не знаю, что мне делать! Те, кто любит меня умирают или страдают, а вечные тайны не дают мне спокойно жить! Я знаю, мама, что ты не сможешь мне ответить на этот вопрос. Но зачем они тебя держат на земле? Ты была могущественная фея, но волшебницы тоже умирают, хотя и живут очень долго!
И принц снова уронил голову на материнские руки. Вдруг он увидел, что одна из рук в кружевной перчатке поднялась и сделала движение, чтобы погладить принца по курчавой голове, но сразу тяжело упала вниз, на обрамляющие гроб, красные лилии.
– Мама, ты услышала меня! – закричал принц и стал покрывать поцелуями лицо матери.
– Принц Перль, – раздался строгий женский голос. – Вы бросили на пол горящую свечку! А это совершенно недопустимо!
Принц обернулся и увидел, что в правом углу у темных портьер стоит Мойра в своем неизменном белом одеянии. Ее лицо закрывала все та же маска, а в руках она держала небольшой серый сундучок.
– С вашей стороны очень разумно, что вы именно сегодня пришли к королеве Маргарите. Завтра было бы уже поздно. В ней едва теплится жизнь, но потребуются определенные усилия, чтобы разбудить ее. – Отдохните немного, принц, а я пока займусь королевой Маргаритой.
– Скажите, Мойра, она все эти годы была жива?
– И да, и нет, принц. Она была между жизнью и смертью, и я старалась поддерживать в ее затвердевшем теле силы, что очень сложно и совершенно неправильно. Но это особый случай, и вы сейчас сами обо всем узнаете. Прошу вас присесть вон на тот дальний стул и соблюдать тишину.
– Я лучше постою.
Принц не хотел смотреть на манипуляции, которые будет проводить с его матерью Мойра, зашел за одну из штор и стал смотреть с высоты серых башен на столь любимое им Адриатическое море, которое ночью, играя с луной, покрывалось искрящейся серебристой рябью. Только сейчас белый лик ночного светила, казалось, жалел своих лучей и висел над темной водой царственно и неподвижно.
– Сейчас я узнаю все, а потом навсегда распрощаюсь с мамой, – шептали губы принца.
– Все готово, принц. Можете подойти, – послышался спокойный голос Мойры.
Забыв, что он монарх, принц скинул с себя ненавистный камзол, кружевной платок, синюю королевскую ленту и подбежал к матери, которая уже тянула к нему любящие руки.
– Перль, мой дорогой мальчик, мое сокровище! – ласково шептала Маргарита, обнимая принца мягкими, нежными руками. – Наконец-то я вижу тебя взрослым! 21 год! Теперь ты станешь законным правителем острова, а я спокойно смогу уйти в царство Аида.
– Почему, мама? Ведь ты жива, – удивленно сказал принц. – Ты такая же красивая, как была 19 лет тому назад. На твоем лице нет печати смерти. Твои руки мягкие и теплые.
– Это все благодаря Мойре. Спасибо тебе. Мойра, – сказала королева Маргарита. – К сожалению, я не могу даже сесть, чтобы доказать вам свою полную причастность к земной жизни.
– Это не очень остроумно мама, – обиделся принц.
– Я – фея и прожила почти две тысячи лет. Что еще может желать? Дальше меня ждет только Аид.
– Что-то долго он тебя ждет! – съязвил принц.
– Да уж. От осины не родятся апельсины, – вздохнула Мойра. – Торопитесь. Это ваша последняя ночь.
Принц весь напрягся. Каждый мускул его красивого лица подергивался, руки сжались в кулаки.
– Мама, если ты умерла, почему тебя не похоронили, а оставили здесь?
– Все очень просто. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы этого не произошло. Я знала, что мой срок пребывания на земле подошел к концу, но боялась оставить тебя одного в этом замке, который полон недоброжелателей. Я не доверяла Кроуну и не очень приветствовала слуг, кроме, конечно, моего доброго Робина. Я не знала, кто остался жить в афинском лесу, и что делается под островом.
– А что там может делаться? – удивился принц.
– Я не знаю и поэтому боялась. Так вот мне удалось уговорить мою подругу Персефону, супругу бога подземного царства Аида, оставить меня на земле и поддерживать во мне хоть какую-то жизнь, чтобы я могла помогать тебе.
– Мама! Какую жертву ты принесла мне! Лежать живой в гробу!!! – И принц разрыдался так горько, что Мойре пришлось дать ему успокоительных капель.
– Обними меня, мой мальчик, – улыбнулась Маргарита.
Принц склонился над матерью, и та, как в детстве, утерла ему слезы. – Когда есть цель, никогда не бывает страшно или скучно. Я сделала выбор ради самого любимого существа на земле. И потом я, в основном, видела сны, а просыпалась только при помощи Мойры, которую по приказу Персефоны мне присылали богини судьбы. Видишь, и судьба иногда бывает милостивой.
– Это случается редко, – впервые за все время усмехнулась Мойра. – Если у Клото обрывается нить человеческой жизни, даже могучая Персефона бессильна что-либо сделать.
– Но Персефоне все-таки это удалось! – весело заметила Маргарита.
– А твои заколдованные перчатки? – спросил принц.
– Да я это делала для острастки, чтобы меня оставили здесь, а не закопали в землю. Когда Кроун обжегся о мои руки, он так испугался, что запретил меня хоронить, потому что безумно боялся мести. Когда-то я отдала в его руки правление островом, а сама стала предаваться наслаждениям. Кроун заправлял здесь абсолютно всем, и я даже не знаю, как жили люди, которые добывали для нас жемчуг и кормили нас. Кроун сам был ныряльщиком, но природный ум и хитрость привели его ко мне во дворец. Я поняла, что он справиться с делами моего маленького королевства и впала в венецианский загул. Прости меня за это, мой мальчик.
– Ну что ты, мама! – словно нашкодивший ребенок промямлил принц. – Если бы ты знала, чем я занимался всю свою жизнь!
– Я знаю, – беспечно сказала Маргарита. – Не придавай этому значения, хотя и здесь тоже не все чисто. Сдается мне, что Кроун нарочно изолировал тебя от людей для какой-то своей цели. Бойся его. Он коварный человек.
– И еще я стал любовником Фаустины, его наложницы, которую он бросил.
– Ну и что? Я очень рада. Фаустина была моей подругой. А знаешь, сколько любовников было у меня?
– Сегодня Фаустину укусил прямо в шею, влетевший в окно, огромный ворон. Теперь она при смерти.
– Какой ужас! – воскликнула Маргарита, потом вдруг замолкла, видимо о чем-то догадываясь.
– Матушка, а теперь скажи мне, кто мой отец?
– Вот с этого и надо было начинать! – раздраженно сказала Мойра. – Сколько время потратили на бессмысленные разговоры!
– Я не знаю, мой мальчик, – вздохнула Маргарита. – Слишком много было у меня возлюбленных. Но ты все равно узнаешь об этом. Рано или поздно правда выплывет наружу.
– Это уже в прошлом, – послышался царственный женский голос.
Принц обернулся и увидел, что в тронной зале стоит женщина необыкновенной красоты. Немного заостренный подбородок, тонкие черты лица и строгий взгляд больших черных глаз придавали ей величественность и неприступность. Золотая корона украшала ее тщательно убранные волосы, а переливающийся темными красками широкий хитон лишь подчеркивал ее царственный облик. На шее у женщины сияло ослепительное ожерелье из граната.
– Персефона, подруга моя, ты пришла за мной! – срывающимся от слез голосом воскликнула Маргарита и сделала попытку встать, но снова тяжело упала на свое ложе, ибо силы оставляли ее.
Мойра почтительно склонила голову перед своей повелительницей.
– Ты можешь поднять ее? – спросила Персефона?
– Нет, ваше величество, ей осталось жить две минуты.
– Тогда я даю тебе невыполнимое задание, Мойра.
– Нет такого задания, которое я не смогла бы выполнить для вас.
– Ты вправе выбирать.
– Я служу Аиду и Персефоне и помогаю душам умерших язычников.
– Этой ночью ты должна похоронить тело Маргариты, а я заберу ее душу к Аиду. В афинском лесу за одну ночь ты должна соорудить белое надгробие и украсить его красными лилиями. Маргарита сделала много добра и должна славно начать свою новую жизнь в царстве Аида.
– Все будет сделано, как ты сказала. Персефона, – ответила Мойра и почтительно поклонилась.
– Закрой глаза своей матери, принц Перль, и попрощайся с ней навсегда, – приказала Персефона.
Принц подошел к матери, закрыл ее уже остекленевшие глаза и поцеловал в лоб.
Как только он сделал это, тело на глазах начало покрываться трупными пятнами и зеленой коростой. Мойра поспешила закрыть покойницу погребальным покрывалом.
– Прощай, мой взрослый мальчик, – послышался нежный голос Маргариты.
Принц повернул голову и увидел, что рядом с Персефоной стоит прозрачная женщина в белом платье и синими глазами. Это была душа его матери.
– Проживи свою жизнь достойно, чтобы я гордилась тобой, – и, растворяясь в воздухе, она помахала сыну своими тонкими руками в кружевных перчатках.
– Прощай, матушка, – грустно сказал принц.
– После похорон это помещение должно быть сожжено, – приказала Персефона и исчезла, а Мойра в знак повиновения низко склонила голову перед своей повелительницей.
– Теперь все позади, принц, – сказала Мойра. – Вам не нужно оставаться здесь. Вынос тела все равно никто не заметит. Персефона позаботилась об этом. Сейчас вам лучше отдохнуть, а через три часа приходите в Афинский лес и поклонитесь могиле вашей матушке. Прощайте, принц. Мы с вами еще увидимся, – усмехнулась Мойра.
– Прощайте, – ответил принц и, надев камзол, стремительно вышел за дверь. Словно безумный, он побежал вниз через множество залов, коридоров, тупиков, к воздуху, к морю, к жизни! Только губы его шептали: «Она ушла от меня навсегда, навсегда, навсегда! Мама!!!»
Пробежав через дворцовые ворота, принц выбежал на пляж, где ему в лицо ударил соленый морской ветер.
– Еще! Еще! Еще! – безумно кричал принц, и порывы ветра безжалостно хлестали его по лицу.
Потом он скинул с себя монаршие одежды и бросился в темную воду, которая ласковой прохладой потушила его горевшее пламенем тело.
Дворцовые часы пробили три часа ночи.
– Пора, – сказал себе принц и вылез из воды. Одевшись, он отправился на Старое афинское кладбище.
Мойра сделала все гораздо лучше, чем обещала, воздвигнув за несколько часов белое надгробие, над которым высился камень из перламутра, символизировавший образ королевы Маргариты. Ведь Маргарита означает – жемчужная. Вокруг надгробия горели огнем красные лилии, а на самом камне были выложены жемчугом простые слова: «КОРОЛЕВА МАРГАРИТА»
Принц подошел, поцеловал перламутровый камень и сказал:
– Я все сделаю, как ты сказала, мама.
Покинув лес, принц пересек пляж и направился к дворцу. Он не хотел, чтобы его кто-нибудь увидел и поэтому поднялся в свои покои по потайной лестнице. Открыв дверь в спальню, он, не мешкая, подошел к шкафу и вытащил оттуда простые черные штаны, белую рубашку и плащ. Облачившись, он встал перед зеркалом и несколько минут смотрел на свое лицо. О, ужас! Складок стало больше! В ярости принц изо всех сил стукнул ногой по зеркалу и…вошел в него. Сначала его охватила страшная тьма, потом ему привиделся тоненький силуэт поэтессы Сафо, но через мгновение видения рассеялись, и принц обнаружил, что стоит на побережье, на другой стороне острова, которую отделяла от дворца высокая кирпичная стена. Над морем разливался розоватый свет зари. Громко кричали беспокойные чайки, чей-то беспризорный ребенок возился в грязном песке, а женщины в простых льняных платьях полоскали белье. Кругом стояли убогие, покосившиеся лачуги обитателей этой части Жемчужного королевства.
Часть вторая
Жемчужные страсти
Глава 1
Страшно, страшно, страшно… Страшно даже вспоминать о древних готических замках, тем более если они высечены в белых неприступных скалах, а их обитатели живут между жизнью и смертью, не осознавая, где проходит граница. Тем не менее, любые таинственные события подчиняются вселенским законам и всегда останавливаются в какой-то точке. И иногда то, что казалось страшной тайной, оказывается мелким пустяком, над которым можно только посмеяться.
Течет время, бегут столетия, закатываются тысячелетия, только воды Адриатического моря остаются такими же прозрачно-бирюзовыми и также мерно несут свои воды в Средиземное море, а 118 островов венецианской лагуны, этой построенной людьми игрушки на воде, продолжают привлекать своей романтической красотой. И каждый остров до сих пор хранит свою тайну.
Наверное, когда Господь создавал краски, он сначала испробовал их на Венеции, а потом раскрасил ими весь мир. А мы, физически созерцая красоту этой королевы Адриатики, преломляем ее в нашем воображении и уже создаем свое собственное, неповторимое «жемчужное» королевство. Так незаметно мы сами становимся творцами и с нетерпением ждем наступления вечера, когда Венеция приоткроет нам свои романтические тайны, которые скрываются в старых отелях с древними фресками, в зычной речи гондольеров и размытых фасадах полуразрушенных домов на фоне розовых дворцов. И вся эта красота отражается в одевших темные плащи, узких каналах.
С конца 13-ого века религиозная картина мира сменилась светским образом мироздания, и человек признал в себе творца своей жизни. В Италию пришла благостная эпоха возрождения, длившаяся до начала 17-ого века и плавно перекочевавшая в век 18-ый, время просвещения и необузданных страстей. Несмотря на явное падение, в бесшабашной стране венетов жизнь била ключом, а удовольствия стали возводиться в принцип жизни.
Нравственные нормы католической религии отнюдь не мешали богатым венецианцам проводить жизнь в удовольствиях и сорить деньгами, которыми уже не была богата Венецианская республика. Но люди продолжали веселиться, шумно проживая галантный, розово-перламутровый век с его страстями, благоухающими будуарами, тесными корсетами, красно-малиновыми всполохами красок, напудренными париками и тонким, словно морская пена, венецианским кружевом.
Я пишу о людях этого времени, имея в распоряжении лишь свое воображение и бесценные шедевры живописи, созданные Караваджо, Тинторетто, Тьеполо, Лонги, Гварди, и мысленно пытаюсь сама присутствовать в их уже прошедшей жизни. Я постоянно вживаюсь в яркие краски их полотен, наслаждаюсь красотой ушедшей эпохи и пытаюсь прочесть по лицам людей их судьбы. Иногда воображение рисует яркие события с неожиданными развязками, но чаще я предаюсь тихому созерцанию этой неповторимой красоты.
И вот я уже вижу ренессансный пейзаж: синее небо, по которому плывут белые, густые облака и песчаный пляж Жемчужного острова, на который накатывают прозрачные воды моря, оставляя на песке свои подарки в виде цветных камешков, кораллов, жемчужин и белой кружевной пены.
Рано утром малыш Робин воспользовался привычкой принца поздно вставать и решил тайно покататься на его рыбацкой лодке, спрятанной на пляже среди больших валунов. Сейчас эльф отчаянно пытался вытолкать ее в море, изо всех сил налегая на лодку своим маленьким тельцем в красных штанишках и желтых ботиночках. Запасов волшебства Робина здесь не хватало, потому что лодка была довольно большой, а Робин – маленький, и силы земного притяжения явно давали понять эльфу, кто сильнее.
– Раз, два, три! – считал Робин.
На счет сто эльф, наконец, спустил на воду – этот, по словам Робина, «неуклюжий рыбацкий корабль». Словно птичка, эльф впорхнул в лодку и отчалил от берега. Он даже зажмурился от удовольствия. Перед ним расстилалось море с зелеными островами, на одних из которых возвышались целые дворцы и массивные церкви; другие просто напоминали парки; третьи были похожи на грязные болота, которые почти поглотило море.
Робин расстегнул свой красный жилет, который сшила ему Эльфина, и предался мечтам о фиолетовых глазах своей стрекозы. «И почему все говорят, что она жирная и неповоротливая»? – с обидой думал эльф. «Она просто так сложена. И что на свете может сравниться с ее прозрачными как воздух крыльями, которые могут унести далеко-далеко, туда, где лежат вечные снега».
Неожиданно в поле зрения эльфа попала большая, красиво убранная, черная гондола, которая быстро приближалась к острову Бурано, расположенному недалеко от Жемчужного острова. В гондоле сидела дама средних лет в темно-коричневом строгом платье, такого же цвета дорожном камзоле и синей дорожной треуголке. Лицо дамы было некрасивым, очень строгим, с недовольно поджатыми красными губами, готовыми сделать замечание по поводу всего, что происходит, происходило, и будет происходить в этом неправильном мире. Возможно, она была права, но глядя на ее очаровательную спутницу, любой здравомыслящий человек, включая женщин, забывал о несовершенствах нашей планеты. Тоненькая, изящная, одетая в серенькое дорожное платье, она еще больше выигрывала на фоне своей неброской одежды. Волосы девушки были черными и крупными кудрями спускались по длинной белой шее к узеньким плечам. Небольшая серая шляпка, украшенная цветами, подчеркивала белизну ее лица и синеву больших озорных глаз. Ротик девушки был подобен бутону розы.
Робину стало любопытно, и он встал на рейд. Покачиваясь на волнах и жмурясь от теплого солнышка, он решил узнать, что за гости прибыли к ним на лагуну.
Между тем гондола причалила к деревянной пристани рыбацкого острова Бурано, больше известного как место, где плетут замечательное кружево, которое было столь изысканным, что приобреталось почти всеми европейскими дворами.
«Странно», – подумал Робин. «Эти люди явно чужестранцы. Обычно кружева увозят купцы, а эти явно прибыли с какой-то другой целью. И девушка чудо, как хороша».
Тем временем гондольер привязал лодку к ветхому столбу, перекинул к берегу узкий мосток, и гостьи, задрав пышные юбки, пища и визжа, стали выбираться из гондолы. На берегу их встречал одетый в парадный камзол и белый парик, управляющий острова, сеньор Гуарди. Потом подбежали другие гондольеры и стали вытаскивать из гондолы скромный багаж этих женщин, состоящий из двух коричневых сундуков с золотистыми замками.
«Видимо, это – высокие гости. И приехали они точно не за кружевами».
Тем не менее, женщинам не подали экипажа, и они в сопровождении управляющего, пошли по узкой, идущей вдоль главного канала, улице.
«Похоже, Европа не может справиться со своими проблемами без нашей Венеции», – с удовольствием подумал про себя Робин и развернул лодку. Ему не терпелось рассказать Эльфине о новых гостях, приехавших на кружевной остров.
Проворный эльф аккуратно пришвартовал лодку, спрятал ее в камнях, слегка присыпал песком, замаскировал ветками камыша, полюбовался на свою работу и, как всегда, превратился в невидимку.
– Тук, тук, тук! – весело пропел Робин, барабаня в дверцу деревянного сарайчика, где он жил вместе со своей стрекозой.
– Да не кричи ты! – со слезами в голосе ответила Эльфина, открывая дверь Робину. По ее дряблым щекам текли слезы, фиолетовые глаза потухли, а белый передник на массивном животе был заляпан грязными пятнами. В сарайчике пахло эссенциями и благовониями. – Лучше скорее заходи! – приказала Эльфина и закрыла за Робином дверь.
– Что случилось. Эльфина? Ты нездорова?
– Со мной все в порядке, только королевство это, кажется, разваливается на части.
– А что конкретно случилось, Эльфина?
Читать бесплатно другие книги:
