Пассажирка из Кале (сборник) Гриффитс Артур

Глава XXIV

Если бы я сказал, что известие о пребывании леди Блэкаддер, или, как она предпочитала называть себя, леди Генриетты Стандиш, в Эксе вместе с ребенком меня ошеломило, это было бы недостаточно полным описанием охвативших меня чувств. На минуту я оказался захвачен врасплох и даже не мог сообразить, что теперь делать. Я беспомощно взирал на несчастное, полное горя и раскаяния существо, не решаясь заговорить о дальнейших планах. Я до того верил, что мне удалось пустить лорда Блэкаддера по ложному следу, что теперь разочарование буквально парализовало мою изобретательность.

Мало-помалу ко мне стало возвращаться здравомыслие, я начал осознавать определенные факты и делать выводы. Главной задачей было убрать лорда Блэкаддера из Экса. До тех пор, пока он оставался там, нам угрожала опасность. Наша игра закончится в ту самую минуту, когда он узнает истинное положение вещей. Теперь он мог обратиться в полицию, имея гораздо более веские основания, чем в тот раз, когда я устроил ему вполне заслуженное наказание. Как же его спровадить? Увлечь за собой! Я должен был уехать оттуда и увести их за собой, так, чтобы они не сомневались, что я веду их прямиком к их цели. У них не должно было возникнуть ни малейшего подозрения в том, что их добыча находится здесь же, под боком. Несомненно, я не должен был отказываться от первоначального плана. Когда я уведу их за собой из Экса, дорога для леди Генриетты будет открыта, ей придется снова замести следы и спрятаться где-нибудь в надежном месте, пока преследователи не удалятся на безопасное расстояние.

Как только леди Блэкаддер немного успокоилась, я попробовал добиться от нее одобрения своих планов. Однако мысль о том, что ей придется со мной расстаться, была для нее невыносима, и она снова поддалась панике.

– Прошу, умоляю вас, полковник Эннсли, не оставляйте меня. Я не могу оставаться здесь одна. Я сделаю все, что скажете, замаскируюсь, поеду третьим классом, все, что угодно, но, ради всего святого, не бросайте меня, или я не знаю, что произойдет.

– Без этого никак не обойтись, леди Генриетта. Вы просто обязаны остаться здесь хотя бы еще на день-два, пока не уедут остальные. Если они увидят вас или вы случайно с ними встретитесь, все наши планы рухнут.

– О, как вы жестоки! Это бесчеловечно. Я расскажу Клэр, она наверняка меня поймет. Почему она не рядом? Зачем я отпустила ее? Наверное, я самая несчастная женщина на свете.

Признаюсь, эти стенания и подспудные упреки в немалой степени очерствили меня. Эта женщина была настолько неразумна, до того не осознавала, что делается для нее, что я в конце концов утратил терпение и произнес очень сухо:

– Леди Генриетта, давайте расставим точки над i. Вы хотите, чтобы ваш ребенок остался с вами? Говорю вам откровенно, есть только один способ этого добиться.

– Мой дорогой Аспдейл! Конечно, я этого хочу. Как вы можете предполагать такие ужасные вещи? Я от вас совсем не такого ждала. Клэр говорила… Неважно. Но, прошу вас, поймите, я никогда не отдам моего малыша.

Ее упрек меня, надо сказать, уязвил, и хоть я очень старался держать себя в руках, это было чрезвычайно трудно.

– Леди Генриетта, у меня нет ни малейшего желания разлучать вас с ребенком, и ни при каких обстоятельствах я не стану вам этого советовать. Но одно могу сказать совершенно определенно: пока вы находитесь здесь, в Эксе, существует опасность, что вы его потеряете… Было настоящим безумием приезжать сюда, где опаснее всего.

– Откуда мне было знать? – возразила она, теперь уже довольно сердито. – Мне кажется, вы не имеете права меня упрекать. Это неприлично.

– Боже мой, – раздраженно промолвил я, – сейчас не об этом речь. Для нас главное защитить и спасти вас, когда опасность ближе всего.

– И вы хотите бросить меня, чтобы я боролась одна? Разве это разумно? Разве это благородно, по-мужски бросать бедную женщину в минуту опасности?

– Протестую! Не нужно так говорить. Я объяснил, почему это необходимо. Неужели вы не видите, что это безумие? Нам конец, если нас увидят вместе или если даже вас увидят одну. Мне еще предстоит сегодня уехать из города, чтобы их одурачить.

– И оставить меня без защиты со всем, что я сейчас могу потерять? Если бы Клэр это слышала!

– Это бы ничего не изменило, кроме того, леди Клэр встала бы на мою сторону.

– Да, конечно, вы же думаете, она настолько вами увлечена, что согласится с каждым вашим словом.

– Я предлагаю самый безопасный и единственный путь! – ответил я, боюсь, несколько запальчиво. – Вы обязаны принять его.

– Полковник Эннсли, вы разговариваете со мной, как с каким-нибудь рядовым. Будьте добры, не забывайте, что вы не имеете права мне приказывать. Я сама буду решать, как мне поступать.

Тут я пришел в ярость и вскочил с раздраженным возгласом.

– Право слово, леди Генриетта, вы добьетесь, что я вовсе умою руки и оставлю это дело. Но я пришел к вам ради вашей сестры и для нее должен сделать все, что в моих силах, что бы там ни думали вы. Я для себя выбрал путь и буду следовать ему. Если вы не намерены изменить свое мнение, я займусь своими делами. Не вижу смысла продолжать этот разговор. Позвольте откланяться.

Я двинулся в сторону двери, продолжая посматривать на нее, но без особой надежды на то, что она наконец прислушается к голосу разума. Голова ее по-прежнему была высоко поднята, подбородок непокорно выдвинут, но вдруг с ней начали происходить перемены. Во взгляде появилась неуверенность, губы затрепетали, руки начали сжиматься, в следующее мгновение она не выдержала и закричала с отчаянием в голосе:

– Нет, нет, нет! Не оставляйте меня… вот так. Я этого не вынесу, я слишком подавлена, слишком взволнована, слишком испугана. Мне не к кому обратиться за помощью кроме вас. Что же мне делать? Что делать? – И она упала в кресло, рыдая так, словно у нее разрывалось сердце.

Положение было довольно неловкое, я бы даже сказал, конфузливое. В другое время я бы, пожалуй, растерялся, но сейчас сложились чрезвычайные обстоятельства. Близилась роковая минута, расстройство всех наших намерений и крушение надежд было неминуемо, если бы я поддался ей. Теперь все зависело от моих действий, и я знал, что наш единственный шанс заключался в исполнении моего плана.

Я это осознавал, поэтому ее слезы не произвели на меня большого впечатления. Кто-то назовет меня бессердечным, но ее стенания действительно не вызвали у меня сочувствия. Я понимал, что сейчас не время лить слезы, и мне нужно быть твердым и непоколебимым, кем бы она меня ни считала. Тем не менее, я рассчитывал, что, когда леди Клэр узнает подробности этого неприятного разговора, она одобрит мое решение.

Ждать, пока леди Генриетта успокоится, я не мог. Драгоценного времени было слишком мало, чтобы тратить его на попытки привести ее в чувство, поэтому я, не дожидаясь разрешения, прошел в другой конец комнаты, позвонил в колокольчик и попросил посыльного прислать горничную леди. Явилась коренастая француженка, вероятно, своевольного и невозмутимого нрава. Осмотрев оценивающе хозяйку, она устремила на меня подозрительный взгляд.

– Займитесь своей хозяйкой, – резко произнес я. – Боюсь, я принес ей плохие вести, и у нее нервный припадок. Наверняка он скоро закончится. Пожалуйста, когда она придет в себя, скажите ей, что я вернусь через полчаса. Надеюсь, к этому времени она уже сможет пойти со мной.

– Что это? – вдруг оживилась леди Генриетта, явно заинтересовавшись моими словами. – Пойти с вами? Куда, я бы хотела знать?

– Это имеет значение? Вы просили меня не покидать вас, и мы не расстанемся. Я собираюсь взять вас с собой. Вы возражаете? Это же было ваше желание.

– Беру свои слова обратно. Я не пойду с вами. Во всяком случае, не зная куда. Сперва вы должны рассказать, куда вы собрались и что хотите делать. Я, по-вашему, должна довериться человеку, которого почти не знаю? Человеку, который относится ко мне так невнимательно, который такой злой и бездушный, который теперь хочет отвезти меня один бог знает куда, потому что так упрямо считает, что прав?

– Леди Генриетта, – сказал я вежливо, но очень холодно, с трудом сохраняя спокойствие, поскольку, признаюсь, ее слова очень подействовали на меня, – давайте говорить напрямую. Либо вы полностью и бесповоротно соглашаетесь на мое предложение, либо я отказываюсь вам помогать. У меня долг перед леди Клэр, и я искренне стремлюсь выполнить его, но при вашем нынешнем отношении чувствую себя освобожденным от этого долга. Я не отказываюсь брать на себя ответственность, но только при условии, что мне будет позволено действовать так, как я сам решу.

– Как это по-мужски! Конечно же, все должно быть по-вашему, и все вокруг просто обязаны слушать вас, – воскликнула она со все возрастающим раздражением, не обращая внимания на то, что я попытался выбрать самый мудрый путь.

– Я знаю, что прав, – ответил я, возможно, немного неуверенно, потому что ее предвзятость и необъяснимое нежелание увидеть, как обстоят дела в действительности, меня уже порядком утомили. Но я быстро взял себя в руки и твердо добавил: – У вас есть полчаса, чтобы принять решение, и ни минутой больше, леди Генриетта. Дадите ответ, когда я вернусь. Предупреждаю, через полчаса перед домом будет стоять экипаж и очень советую быть готовой ехать со мной. Соберите вещи и оплатите счет. Отказ я не приму, помните это.

Глава XXV

В свою гостиницу я вернулся злой как черт и раздраженный сверх всякой меры стычкой с леди Генриеттой Стандиш, испытывая острейшее нежелание встречаться с ней снова. Сердце мое повторяло ее призывы к леди Клэр. Все воспринималось бы по-другому, если бы ее энергичная сестра сейчас была с нами и помогала советом. Просто удивительно, насколько непохожи эти сестры! К одной меня влекло все больше и больше, другую я все больше и больше презирал.

Разум мой был полон мыслей о прекрасной женщине, сделавшей меня добровольным пленником ее чар, и ее дивный лик встал у меня перед глазами, когда я увидел вышедшее из-под ее руки послание, которое вручил мне портье, когда я переступил порог гостиницы. Телеграмма от леди Клэр пришла из Лондона, но отправлена была в Марселе.

«Вчера добралась сюда, – говорилось в ней. – Сегодня утром явился один из них… Не бойтесь… Обмен не состоялся… Пока останусь здесь… Гостиница “Терминус”.

Клэр».

Я читал и перечитывал это короткое послание, наслаждаясь сладостным томлением в сердце, словно этот лист бумаги позволил мне прикоснулся к моей возлюбленной и увидеть в прочитанных словах доказательство яркости ее разума и остроты мысли. Она сообщила ровно столько, сколько мне было необходимо знать: о погоне, об отсутствии опасности, о несостоявшейся попытке подменить ребенка и о том, где ее можно найти. Не встреть я леди Генриетту, теперь я бы все равно был готов ко всему, что могло произойти.

Было около десяти утра, и времени до отправления восточного экспресса оставалось не так уж много, каких-то три с половиной часа.

Первым делом я приказал как можно скорее приготовить крытое ландо и отправить его дожидаться меня на одну из улиц рядом с гостиницей «Модена», потом вызвал л’Эшеля и велел готовиться к поездке. Еще я сказал ему, что весь день буду очень занят, и поэтому поручаю ему купить билеты и ждать меня на платформе. Какое-то время я спорил с собой о том, стоит ли сообщать л’Эшелю о присутствии в Эксе леди Генриетты и в конце концов решил, что будет разумнее этого не делать, хоть у меня и не было никаких оснований сомневаться в нем. По той же причине я поручил ему собирать вещи у меня в номере, чтобы лишить его возможности проследить за моими действиями. По-прежнему существовало опасение, что Фальфани продолжает следить за мной, хотя л’Эшель уверил меня, будто сторона Блэкаддера настолько довольна известием, которое он сообщил им, что наблюдение за мной они почти полностью оставили на него.

Когда я ехал в «Моден», хвоста за мной не было, в этом я не сомневался. Экипаж я выбрал случайно и адрес назвал не сразу, а немного проехав. В гостинице я послал свою карточку, а потом и сам, признаюсь, довольно бесцеремонно поднялся в номер леди Генриетты.

Она была там, в шляпе и жакете, следовательно, готовая исполнять мои желания. Рядом с ней сидела ее горничная Викторина с ребенком на коленях. Багаж, к счастью, не тяжелый, уже был собран и ждал, когда его снесут вниз.

Но если я думал, что леди Генриетта подчинится мне без очередной перепалки, то глубоко заблуждался. Я оказался втянут в нечто гораздо большее, чем перепалка. Это была настоящая ссора.

– Экипаж у порога, – самым что ни на есть любезным тоном произнес я. – Нам ехать час, и я рад, что вы готовы и согласны присоединиться ко мне.

– Я, как видите, готова, но не согласна, – недовольным тоном ответила она. – Скорее даже наоборот. Чем больше я об этом думаю, тем все более возмутительным и нелепым мне кажется ваше поведение. Куда мы едем? Я настаиваю на ответе. Я хочу получить четкий прямой ответ, иначе не сдвинусь с места. – Ее упрямому, решительному виду не соответствовали одежда и прочие приготовления к поездке. Тогдашнее отношение ко мне леди Генриетты я списал на непостоянство ее характера. Она из тех, кто может принять решение и в следующую секунду передумать.

– Вы имеете полное право знать, куда мы едем, и у меня нет ни малейшего желания от вас это утаивать, – ответил я все таким же спокойным, вежливым тоном. – Я предлагаю вам поселиться на время, на самое короткое время, в Ле-Бурже, это небольшое местечко в голове озера. Возможно, вы о нем слышали, в деревне имеется уютная маленькая гостиница «Дон дю Ша». Вам понравится.

– Не понравится. Мне вся эта затея не нравится. Зачем меня хоронить заживо в такой глухомани?

– Там не хуже, чем в Фуентеллато, которое вы сами выбрали.

– В Фуентеллато у меня свой дом, свои слуги. Там безопасно.

– Не сейчас, поверьте. Там они вас найдут, выследят без труда и очень быстро. Они способны на все, на любое насилие, чтобы захватить вас и лишить сокровища. – Я указал на ребенка.

– Здесь, в Эксе, я буду еще больше в их власти.

– Доверьтесь мне. Я знаю, что говорю. Все будет хорошо, если вы сейчас скроетесь на несколько часов, самое большее несколько дней. Если они не найдут вас сразу, то не найдут никогда. Только позвольте мне идти на шаг впереди, я их обработаю и отведу от вас. Поверьте, после этого они уже никогда не смогут разыскать вас или причинить вам зло.

– Хотела бы я вам верить, – сказала она. – Если бы только я могла также верить в вас и доверять вам, как Клэр, – прибавила она упавшим голосом, все еще в муках сомнения. – Почему Клэр оставила меня? Если бы она сейчас была со мной, или я бы знала, где она!

Меня так и подмывало поделиться последними новостями, но я сдержался. Леди Генриетта видела ее последней и должна была знать, что ее сестра поехала в сторону Лиона и Марселя, поэтому она только бы расстроилась, если бы узнала, что сестра уже сегодня оказалась в Марселе, а завтра будет в Генуе. У нее бы возникло непреодолимое желание поехать к ней, а мне было нужно, чтобы леди Генриетта хотя бы на время исчезла вместе с ребенком.

– Я уверен, скоро вы сможете с ней связаться. Вы же договорились об этом в Кюло, верно?

– Ни о чем мы не договаривались. Все было в спешке, а нам о многом нужно было поговорить. Она рассердилась на меня, когда я сказала, что не смогу расстаться с моим милым мальчиком. Мы наговорили друг другу разного…

– А! – Я уже достаточно услышал, чтобы понять, что они разошлись во взглядах и, возможно, крупно поссорились. Леди Клэр не стала мириться с новым проявлением нелепой слабости сестры. – Позвольте спросить, вы согласны довериться мне или нет? – продолжил я о важном. – Если мы собираемся куда-то ехать, то пора.

Она с угрюмым видом неохотно кивнула.

– Надо полагать, мое мнение вас мало интересует, ведь я полностью в вашей власти. Только знайте, я этого не забуду и не прощу вам того, что вы позволили себе командовать мною. Я поеду. Но против воли.

Она решительным шагом вышла из гостиницы и, первой сев в экипаж, махнула Викторине, чтобы та передала ей ребенка и садилась рядом. Мне она такого знака не подала, хотя я шел прямо за ней. Но я шагнул внутрь без приглашения, объяснив это тем, что мне лучше не маячить на козлах.

Извозчик получил указания, и экипаж понесся по улице Марльо, пока не достиг поворота на голову озера. Менее чем через час мы подъехали к «Дон дю Ша», скромной, без претензий гостинице, в которую я заранее телеграфировал о нашем приезде. Встретили нас подчеркнуто любезно. Нам выделили все самое лучшее, на что, как я и ожидал, леди Генриетта лишь брезгливо морщила нос.

Жаловаться она не жаловалась, она вообще со мной не разговаривала, держалась высокомерно и презрительно-отстраненно. Всем своим видом она показывала, что не желает со мной иметь ничего общего.

Только в конце, когда я собирался уезжать и приподнял шляпу на прощание, она поддалась порыву отчаяния и сжала мою руку чуть ли не до боли.

– Вы не должны покидать меня. Я не хочу остаться здесь брошенной. Ни один мужчина, ни один джентльмен не сделал бы такого. Прошу, умоляю, останьтесь! Будьте хотя бы где-нибудь поблизости. Я не смогу здесь одна.

Последние ее слова задели меня за живое. Снова мне захотелось объяснить ей, почему я вынужден идти на столь, как могло показаться, варварский поступок. Но она оставалась глуха ко всем моим доводам и продолжала цепляться за меня, когда я садился в экипаж.

Когда я наконец отделался от нее и экипаж отъехал, ее жалобный, укоризненный голос все еще звенел у меня в ушах. Для меня то возвращение в Экс – самый неприятный эпизод в моей жизни.

Все это заняло довольно много времени, и, когда я въехал в город, уже было начало второго. Я поехал прямиком на вокзал и был встречен на платформе верным л’Эшелем.

– Мсье, мсье, поверите ли? Они уехали полчаса назад, и не восточным, а западным экспрессом.

– Вы их видели?

– Я с ними разговаривал. Фальфани сам рассказал мне об изменении планов. От их человека на юге пришли такие убедительные новости, что милорд на полной скорости бросился к Тайлеру. Они только рады, что вы остались здесь.

Я довольно рассмеялся.

– Так вы не против, мсье? Не боитесь их?

– Ни капли. Они делают как раз то, что мне нужно. Я тоже изменил планы. Теперь я еще на какое-то время задержусь в Эксе. С удовольствием еще в бани похожу.

Но на самом деле мысли мои были о том несчастном существе, которое я оставил в Ле Бурже. Меня переполняло счастье от осознания того, что теперь я смогу исполнить желание леди Генриетты и, возможно, вернуть ее расположение.

Я остановил первый попавшийся фиакр и пустился в обратный путь в Ле Бурже. Эта поездка была намного медленнее, чем первая, и к маленькой гостинице я приехал почти в три часа.

Это воистину был день неожиданностей, странных чувств и волнующих происшествий.

Выпрыгнув из фиакра, я спросил, где «миссис Блэр». Мне ответили, что она уехала.

– Уехала? Как уехала? Когда? – поразился я.

– Мадам покинула гостиницу почти сразу после мсье, – негодующе сообщила patronne[63]. – Она, видите ли, осталась недовольна. Заявила, что здесь слишком triste[64] и что это место угнетает ее. Вызвала меня и потребовала принести indicateur. Потом велела срочно подать экипаж и поехала в Кюло, это в пятнадцати милях отсюда, чтобы успеть на поезд.

– Не в Экс?

– Нет, конечно. Когда я сказала ей, что там на поезд сесть легче, она велела мне придержать язык, заявила, что сама знает, что ей делать, и что в моих советах она не нуждается.

В Кюло? Значит, она хотела ехать к сестре, в этом можно было не сомневаться. У меня заныло сердце от ощущения новой опасности.

Глава XXVI

Я сдержалась, когда мой доблестный рыцарь, полковник, набросился на лорда Блэкаддера, это презренное существо, и задал ему встряску. Мне захотелось высунуться в окно и крикнуть: «Браво», но я понимала, что выдавать себя нельзя, поэтому сдержала радость. Лишнего времени у меня не было, поэтому мы с Филпоттс выпрыгнули на платформу и бросились к Генриетте.

– Скорее, скорее, дорогая, до отправления поезда меньше десяти минут. Дай мне ребенка, нужно снова поменяться.

– Как это? – ахнула она, глядя на меня изумленными, растерянными глазами. – Я должна отдать моего мальчика? Своего собственного ребенка? Я не могу. Не могу! Зачем? Зачем?

– Потому что Блэкаддер здесь, и с минуты на минуту ребенка у тебя отнимут. К счастью, я еще могу спасти его.

– Клэр, пожалуйста, объясни. Я не понимаю совсем ничего. Что я должна сделать?

– Поезжай в Фуентеллато с куклой. Все очень просто. Они поедут за тобой, полковник Эннсли займется этим, а я тем временем нашего малыша отвезу в безопасное место и не буду его никому показывать, пока у нас не появится возможность встретиться. Поэтому, умоляю, не задерживайся. Дай мне ребенка.

– Не могу. Не могу. Я не расстанусь с ним. Это мой ребенок. Никогда! Ничто меня не заставит.

– Честное слово, Генриетта, ты невыносима. Подумать только, моя собственная сестра меня подводит. Ты же все испортишь! Позволь забрать Ральфа! – И я протянула руки к ребенку, которого держала Викторина.

Но мать встала между нами, забрала ребенка, прижала его к себе и воскликнула:

– Уходи, уходи, ты не получишь его. Мне все равно, что будет, я сумею его защитить.

Я умоляла и настаивала, я перепробовала все, кроме силы. Бесполезно. Моя глупая сестра как будто обезумела. Она не хотела понимать, что ставит под удар все наши планы, у нее, как у тигрицы, осталась одна мысль: не дать никому отнять детеныша.

Время летело. Раздались крики «En voiture», а я знала, что мой поезд должен отправляться в 8:05. Еще немного, и я могла бы опоздать. Впрочем, невелика беда, если обмен не состоялся. Однако, если бы я с куклой осталась с Генриеттой и ребенком, наша уловка могла в любую секунду обнаружиться.

Мне нужно было принимать решение на месте, и я тогда могла думать только о том, что продолжение игры с двумя детьми может запутать наших преследователей. Сначала у меня возникла мысль отправить Филпоттс одну с куклой и остаться с Генриеттой. Сестра была такой беззащитной, такой слабой, такой неуверенной, что и до Фуентеллато могла сама не добраться. Наверняка так и нужно было сделать, но меня ее глупое упрямство довело до белого каления, и я не стала этого скрывать.

– Последний раз спрашиваю, Генриетта, ты будешь делать, что я говорю? – с напором спросила я.

Но она только крепче прижала к груди ребенка и зашептала ему что-то нежное на ушко.

– Значит, поеду я. Возможно, так будет лучше. Они могут увязаться за мной и оставить тебя в покое. Тебе нужно сесть на поезд в другую сторону. Он будет здесь через десять минут. Сиди тихонько, и, может быть, сможешь доехать до Италии незаметно.

– Ты правда меня бросаешь? – жалобно промолвила она. – Когда мы снова увидимся?

– Я поеду в Марсель по югу Франции и присоединюсь к тебе в Фуентеллато. Тебе ничто не мешает туда приехать. Полковник Эннсли задержит остальных здесь, можешь не сомневаться. Мне пора. – И с этими словами мы с Филпоттс побежали обратно на платформу, незаметно шмыгнули в вагон и продолжили путь в Амберье.

Этот взволнованный разговор поселил во мне ощущение отчаяния и бессилия. Едва я успокоилась настолько, что смогла размышлять трезво, мне стало понятно, что я совершила большую глупость. Сможет ли Генриетта сама о себе позаботиться? Вряд ли, ей не хватит силы духа – чуть не сказала «ума», – чтобы самой выбраться из лабиринта опасностей и ловушек, окружавших ее со всех сторон. Я корила себя, я бранила себя на чем свет стоит за то, что оставила ее, поддалась внутреннему порыву и так жестоко с ней обошлась. Под перестук колес одна мысль завладела мною. Я должна сойти и вернуться немедленно, по крайней мере, при первой же возможности. Нужно было вернуться по своим следам в Кюло, где я надеялась оказаться вовремя, чтобы поддержать ее. Господи, прошу, сделай так, чтобы мои злые, необдуманные поступки не причинили ей вреда.

На следующей станции, Вирье, в 8:21 я вышла и менее чем через час вернулась на обратном поезде в Кюло, где, отправив Филпоттс с куклой в самый дальний угол дамского зала ожидания, обследовала вокзал в поисках Генриетты. К моему удовольствию, ее нигде не было видно. Оставалось предположить, что она все же уехала, как мы договаривались.

Вокзал все еще гудел после скандала, который полковник Эннсли учинил, чтобы посодействовать моему спасению. Я чуть было не попалась на глаза некоторым из своих врагов, но они явно были ослеплены яростью после нападения на великую особу, лорда Блэкаддера. Пару раз я прошла буквально в нескольких дюймах от моего любезного полковника. Мне очень хотелось обратиться к нему, и лишь страх перед возможными неприятными последствиями удержал меня от этого.

Я успокоилась, когда все они сели на поезд до Экс-ле-Бена, где дело должен был рассмотреть комиссар полиции (я слышала, как об этом говорили в Кюло). В том, что мой полковник сумеет за себя постоять, я не сомневалась и поэтому не особенно волновалась за него. Опасения вызывала Генриетта, но я, увидев все стороны, Ральфа, Блэкаддера и остальных, в Кюло, посчитала, что ей удалось покинуть это место в безопасности.

Теперь мне предстояло определиться с собственными планами. Я долго не могла решить, стоит ли последовать за сестрой в Фуентеллато, куда она скорее всего отправилась. Да, я бы в конце концов смогла ее там найти, но, с другой стороны, это помешало бы устроенной мною мистификации, на которую я так рассчитывала и которая помогла бы мне, если бы не слабость сестры, а я все еще не отказалась от надежды увлечь их за собой, чтобы пустить по ложному следу.

Один раз у меня возникло желание взять и открыто объявиться перед ними в Эксе. Но таким поступком я бы ничего не добилась, более того, после этого я бы уже ничего не смогла делать. Я подумывала послать Филпоттс найти полковника, чтобы передать ему записку с подробным описанием моего положения, и эта идея меня на время захватила, но и ее я отбросила, потому что не увидела, какую пользу это может принести. Меня терзали сомнения, я никак не могла принять решение, пока наконец просто так, без всяких оснований, чтобы остановиться хоть на чем-то, не надумала вернуться к своему первоначальному плану и продолжить путешествие на юг.

Можно было поехать хотя бы в Марсель. Добраться до него я могла уже этим вечером и там действовала бы по обстоятельствам. От меня требовалось одно – сообщить, где я нахожусь, Генриетте в Фуентеллато и полковнику через его лондонский клуб, как договаривались.

Как оказалось, это было самое мудрое решение. Почему – сейчас станет понятно.

В Кюло мне пришлось немного задержаться. Ближайший поезд на запад отходил в 12:40. У меня оказалось почти три часа свободного времени, и я потратила их на поход в деревню, где нашла скромную харчевню и совершенно несъедобный завтрак.

Повсюду меня ждали утомительные задержки. Медленный поезд до Амберье, еще более медленный переезд в Лион, в котором я оказалась не раньше четырех часов и узнала, что до ближайшего экспресса на Марсель должен пройти еще один час. Поездка казалась бесконечной, но когда я уже начала терять терпение, одно событие вмиг разбудило мою бдительность и заставило нервы задрожать от напряжения.

Я увидела Тайлера, второго сыщика, которого я уже несколько раз обводила вокруг пальца. Он стоял на платформе и так же, как я, дожидался марсельского поезда в 17:19.

Он приехал сюда вслед за мной, это было очевидно, причем один, что меня несказанно обрадовало. Мне уже приходилось меряться с ним силой, и я чувствовала, что не уступаю ему ни в ловкости, ни в хитрости. Он имел на меня зуб и наверняка теперь будет смотреть в оба, но я считала себя достаточно сильной, чтобы вступить с ним в борьбу и победить.

Глава XXVII

Когда я в первый раз увидела господина Людовика Тайлера, он был занят оживленным разговором с одним из проводников и парой носильщиков. Судя по его жестам, он описывал им нашу компанию, и я даже ощутила жгучее желание подойти к нему и сказать: «Вуаля!», но потом отступила назад и задумалась. Его я нисколько не боялась, но он наверняка приведет за собой остальных, а мне совсем не хотелось в одиночку, без помощи полковника, столкнуться с тремя противниками одновременно.

Прямой связи с полковником Эннсли у меня не было, поэтому ждать его в скором времени не приходилось, даже если бы он не был занят делами Генриетты.

Если бы у Тайлера появилась какая-то, хотя бы малейшая зацепка, он несомненно увязался бы за мной, и я ему такую зацепку дала, велев Филпоттс пройти у него на глазах к поезду, тем самым обнаружив себя. После этого она вернулась в зал ожидания, где мы вместе немного изменили внешность при помощи сменной одежды, которая имелась у нас в багаже. Кроме того, я надела плотную вуаль, а Филпоттс сменила изящную шляпку на мягкое кепи. Но главное – мы избавились от фальшивого ребенка: разобрали его на составные части (маленькая подушка и несколько тряпок) и спрятали их.

Тайлер нас не узнал, когда мы прошли мимо него в сторону поезда. Он высматривал двух женщин с ребенком, а увидел одинокую пассажирку, похожую на меня, но без спутницы или свертка на руках. Впрочем, какие-то подозрения у него все же возникли, потому что, как только поезд тронулся, он прошел по всем вагонам, внимательно рассматривая пассажиров в каждом купе. Начал он с нас и был заметно разочарован, но через время вернулся и снова немного постоял у нашего окна. Я спрятала лицо за воротником, а Филпоттс зажалась в угол.

За время поездки он возвращался еще несколько раз, чтобы рассмотреть нас, и наверняка занял бы место в нашем купе, если бы не табличка «Dames seules» («Только для женщин»). Его явно одолевали большие сомнения. Вероятно, он догадался, что это именно те женщины, которых он искал, но где ребенок? Я живо представляла, что творилось у него в голове. Что мы могли сделать с малышом? Спрятали? Оставили где-то по дороге в каком-нибудь бюро находок или детском приюте? Наверное, множество решений приходило ему на ум, но ни одно не удовлетворяло, ибо почему, размышлял он, мы ехали в Марсель, да и вообще куда-либо без ребенка?

Чтобы покрепче привязать его к себе, я, воспользовавшись тем, что купе было полностью в нашем распоряжении, восстановила куклу. «Малыш» быстренько снова появился на свет за закрытыми занавесками, и в 22:30, наконец прибыв в Марсель, мы молчаливой процессией прошли к гостинице «Терминус» прямо под носом у бдительного сыщика. Я чуть не рассмеялась ему в лицо, когда мы вошли в лифт у главного входа и поднялись до нашего номера на втором этаже.

Спала я крепко и долго. Встав с кровати посвежевшей и готовой к любым неожиданностям, я выглянула в окно на маленькую окаймленную линией платанов площадь и увидела моего друга господина Тайлера, который шагал туда-сюда, как часовой на посту. Он явно установил наблюдение за гостиницей, и в тот день я мало что могла сделать так, чтобы об этом не стало известно ему.

Впрочем, это меня ничуть не беспокоило, потому что, в сей тихий утренний час спокойно все взвесив на свежую голову, я поняла, что мне нужно делать. Преследований я больше не боялась, напротив, пусть они все сядут мне на хвост, чем больше, тем лучше. Теперь я была намерена дать мистеру Тайлеру достаточно оснований для того, чтобы он призвал их к себе.

Не спеша одевшись и всласть повозившись с luncheon-djuner[65], я вызвала экипаж, удобное ландо с парой лошадей. В мои планы входило заморочить голову своему соглядатаю, и начаться все должно было с невинной прогулки нашей компании. День выдался знойный, южное солнце палило почти как в тропиках, гнетущая, влажная жара располагала к неторопливости и сонливости. Тем не менее, я вынесла «ребенка», усадила его на колени Филпоттс и откинулась на спинку противоположного сиденья с видом величайшего безразличия, после чего мы преспокойненько отъехали от гостиницы на глазах у сыщика.

Сворачивая на длинный склон, ведущий к улице Грас-а-Дье, я незаметно посмотрела назад и с удовольствием увидела, что он запрыгнул в фиакр и отправился за мной. Думаю, в тот день он накатался на всю оставшуюся жизнь. Я водила его за собой из одного района города в другой, кружила, сворачивала с улицы на улицу вдоль всего проспекта Канебьера, а потом поехала еще дальше на Резерв, где находится ресторан Рубьона, в котором всем посетителям предлагают знаменитый рыбный суп буйабес.

Когда тощая лошадка господина Тайлера начала выдыхаться, а ей было не тягаться с моей рослой парой, я смилостивилась и вернулась в город, намереваясь сделать долгую остановку в конторе господ Кука и сына, этих помощников всех путешественников. У меня давно появилась мысль, что самый надежный, если не единственный действенный способ покончить с нашими трудностями – это уплыть за моря-океаны, подальше от английских блюстителей закона. Я всегда лелеяла надежду уехать в какие-нибудь дальние края, где не действуют королевские законы, где можно было бы жить под чистым небом, в приятной обстановке, вдали от невзгод и житейских неурядиц.

Теперь, когда враг наступал мне на пятки, не приходилось надеяться, что мне удастся избавиться от преследователей, но я могла отвлечь их от настоящего сокровища, которое находилось в руках моей сестры-глупышки, и сбить со следа. Мысли об этом и привели меня в туристическую контору. Я планировала раздобыть список всех пароходов, выходящих из марсельского порта в течение ближайших двух-трех дней. Все знают, что здесь не прекращается движение судов на восток, запад и юг, и я посчитала, что мне не составит труда подобрать что-то подходящее для себя.

Услужливый управляющий обрушил на меня поток сведений, которым, казалось, не будет конца.

– Желаете на восток? Конечно, у нас есть несколько предложений. У «Пи энд О» полдюжины пароходов ходит на восток через Порт-Саид и Суэцкий канал в Индию, Цейлон и Австралию. С той же линии можно попасть в Гибралтар и на запад. «Мессаджери Меритим» охватывает все средиземноморские порты. Итальянской «Общей навигацией» вы можете добраться до Генуи и Неаполя, а суда «Трансатлантик» ходят в различные алжирские порты, Тунис, Бон, Филиппвилль, Алжир, другие компании обслуживают побережье Марокко, особенно Танжер.

Ну и выбор! Я взяла на заметку все подходящие варианты и решила вернуться после того, как обойду все судоходные компании – очередное испытание для Тайлера и откровенное указание на мои намерения.

Наведя справки, я выбрала Триполи, на что у меня было несколько причин. Пароход отправлялся через пару дней, в воскресенье, как раз когда это было нужно мне, хотя на самом деле сама я не имела ни малейшего желания плыть в Триполи. То, что этот город находился в некотором уединении, суда заходили туда и отправлялись оттуда довольно редко, было очень кстати – если бы только мне удалось заманить преследователей в эту ловушку, они могли бы там застрять надолго.

Соответственно я заказала хорошую каюту на пароходе «Оазис» компании «Трансатлантик», отплывающем из Марселя в Триполи в воскресенье в восемь утра, и оплатила билет.

Приятно было видеть, как фиакр моей «тени» подкатил к двери вскоре после того, как я ушла, и Людовик Тайлер вошел в контору пароходной компании. Я не сомневалась, что теперь он ловко, как ему казалось, разведает мои планы относительно «Оазиса».

В тот же день, немного позже, я из любопытства снова пришла в контору задать пару вопросов насчет багажа. Перевести разговор на другие темы, связанные с остальными пассажирами, было нетрудно.

Выкупленными оказались несколько кают, две из них на имя Людовика Тайлера. Мне оставалось только ждать. Вечером я телеграфировала полковнику Эннсли, так сказать, отчет о своем прибытии и надеялась на следующий день получить от него ответ.

Тайлер не показывался и не преследовал меня, я о нем тоже не вспоминала. Мы оба выжидали, зная о планах друг друга достаточно, чтобы невозмутимо предвкушать то, что неминуемо должно произойти. Когда я обедала в ресторане при гостинице, он спокойно вошел в зал и лишь скользнул по мне глазами, не задерживая взгляда, и для меня это было настолько само собой разумеющимся, что я, увидев его, чуть не кивнула. Мы были как дуэлянты, приветствующие друг друга перед тем, как скрестить клинки, и каждый верил в превосходство своего мастерства.

(Нет необходимости подробно излагать рассказ леди Клэр Стандиш о том, как они с сыщиком наблюдали друг за другом в Марселе. В субботу утром, входя в ресторан, Тайлер всем своим высокомерным и самоуверенным видом показывал, что все идет так, как он задумал, и он действительно получил известие от Фальфани, что вечером они с лордом Блэкаддером будут в Марселе.

В ту же субботу, немного позже, леди Клэр получила телеграмму от полковника Эннсли с последними новостями и рассказом о передвижениях леди Генриетты вплоть до ее отбытия в Марсель. Он обещал по дороге выслать еще одну телеграмму о дальнейшем развитии событий, и около девяти вечера леди Клэр было сообщено, что они приезжают поездом, прибывающим в Марсель на следующий день в четыре утра. Таким образом, все участники этой запутанной истории должны были собраться в одном месте, и теперь лишь от ловкости и решимости одной умной женщины зависело, сможет ли она обратить события в свою пользу.)

Снова дадим ей слово.

– Известие о том, что Генриетте по-прежнему грозит опасность, меня сразило, и я очень заволновалась, когда узнала, что она едет сюда, прямо в пасть к врагу. Но я верила в удачу, а еще больше в свои силы и надеялась, что смогу уберечь ее от беды, пока горизонт не очистится.

В десять вечера я была на платформе, ожидая Блэкаддера и его окружение. Когда они появились, встретивший их Тайлер первым делом подошел к милорду и что-то ему сказал. Тот заозирался, явно высматривая меня, и я предпочла незаметно скрыться. Мне не хотелось приближать решающую минуту, тем более что он был способен устроить скандал даже в гостинице в столь позднее время. Я испытала настоящее облегчение, когда он ушел, и еще большее, когда увидела, что он не свернул к «Терминусу», моей гостинице, а направился к ожидавшему его экипажу. Он явно собирался остановиться где-то в городе, либо в «Ноай», либо в «Лувре».

После этого я легла немного отдохнуть, но проснулась вовремя, чтобы снова оказаться на платформе к четырем утра и встретить моих друзей. Это была радостная встреча, но мы потратили на нее немного времени. Генриетту я увидела уставшей и подавленной. Полковник как всегда пришел на помощь и, когда мы пожали руки, коротко сказал:

– Позаботьтесь о ней, леди Клэр, а остальным теперь займусь я. Поговорить можем и позже.

– Вы можете подойти к двери гостиницы часа через два? Мне нужен ваш совет, а возможно, и помощь.

– Вы же знаете, вам нужно только попросить, – по-военному быстро и четко ответил он с тем искренним, решительным выражением глаз, которое я так хорошо знала и так любила. Наконец-то рядом со мной оказалась отважная, преданная душа, человек, которому можно доверять безоговорочно и всем сердцем.

Теперь я почувствовала, что справлюсь со сложнй задачей, которую поставила перед собой. Мой план заключался в следующем: отправить лорда Блэкаддера за море до самого Триполи вслед за Филпоттс и фальшивым ребенком.

Глава XXVIII

Мы с Филпоттс приехали к причалу, у которого стояли пароходы компании «Трансатлантик». «Оазис» уже вывесил флаг отплытия. По длинным трапам, растянувшимся между его бортом и берегом, сновали пассажиры, шли носильщики с багажом, взбирались докеры с грузом. Наверху стоял главный стюард со своими людьми, все при полном параде: белые рубашки, белые галстуки, белые перчатки. Поприветствовав нас, они спросили номера наших кают и предложили помочь донести сумки.

Один протянул руки, чтобы взять у Филпоттс ребенка, но та яростно замотала головой, а я по-французски крикнула, что никому не доверю малыша, кроме няни.

В следующую секунду у меня за спиной раздался голос, который я узнала сразу:

– Разумеется, они там, и он с ними. Почему бы не забрать его прямо сейчас?

– Не так быстро, лорд Блэкаддер, – вмешалась я, яростно развернувшись к нему. – Никакого насилия, или знакомство с еще одним полицейским комиссаром вам обеспечено.

О том, что случилось в Эксе, я услышала от полковника, который, могу сразу сказать, встретил меня незадолго до этого и теперь держался неподалеку.

– Филпоттс, спускайтесь вниз и запритесь, – велела я. – У нас тридцать седьмая каюта… – Я резко замолчала, словно вдруг осознала, что сказала лишнее.

– Леди Клэр, позвольте мне, – раздался вкрадчивый голос лорда Блэкаддера. – Будьте разумны, вы же понимаете, чем все это должно закончиться. Позвольте посоветовать: не доводите меня до крайних мер. Ребенок все равно будет моим, поймите это, но нам нужно договориться между собой. Отдайте его мне сами и не пожалеете. Просите все, что хотите, что угодно… Жемчужное ожерелье, алмазный браслет…

– Неужели вы настолько низкий человек, настолько подлое, презренное существо, чтобы предлагать мне подобную сделку? Как смеете вы думать обо мне так плохо? Пропустите меня, я не могу здесь оставаться, не хочу дышать с вами одним воздухом. И никогда больше со мной не разговаривайте! – закричала я, полная мучительного стыда и неизмеримого презрения, после чего развернулась и зашагала прочь.

Спустившись, в каюте я нашла Филпоттс, которая была занята тем, что укладывала куклу «спать» на третью койку.

– Неужели вам совсем не страшно оставаться одной с этими негодяями? – спросила я в некотором сомнении, рассчитывая на ее преданность, но и не желая взваливать на нее слишком тяжелую ношу.

– Ну что вы, миледи, они же ничего не могут мне сделать. Конечно, они придут в ярость, но их только поднимут на смех. В самом худшем случае они обратятся к капитану, тот не станет поворачивать. Не бойтесь, я могу о себе позаботиться. Из Триполи я вам напишу в ту же гостиницу в Марселе.

– Если мы уедем, ваше письмо последует за нами. Возвращайтесь как только сможете, найдете дальнейшие указания. Но пора прощаться, уже звонят провожающим спускаться на берег. И еще кое-что. Советую, когда выйдете далеко в море, пойдите к милорду и скажите ему, что хотите бросить меня и перейти на его сторону. Обещайте помочь вернуть ребенка, скажите, что передадите его ему в руки… За определенную цену.

– Я не прикоснусь к его грязным деньгам, миледи!

– Нет ничего плохого в том, чтобы поживиться за счет врага. Я бы выжала из него все, что получится, но вам решать, конечно же. Вы же знаете, что бы ни случилось, я всегда буду вашим другом, и я никогда не забуду, чем обязана вам.

Я хотела ей еще многое сказать, но снова прозвонил колокол, и пришло время прощаться.

Выйдя из каюты, я прошла по нижней палубе до места, которое наметила еще вчера, когда специально заглянула на «Оазис». Через минуту я вышла на открытый воздух и вдруг оказалась среди матросов, которые спускали груз в трюм. Я не успела ни растеряться, ни смутиться, ни испугаться, потому что в следующий миг мою руку сжали чьи-то сильные пальцы, и над самым ухом раздался спокойный, уверенный голос:

– Сюда, леди Клэр, здесь всего пара ступенек, – сказал полковник, уводя меня на дальний от берега борт судна. Там была прикрепленная лесенка, и под ней на воде покачивалась привязанная к нижней ступеньке лодка. Бережно направляемая моим верным помощником, я спустилась, заняла место на корме нашей лодочки, мы оттолкнулись от борта парохода и поплыли. Спустя полчаса мы уже вернулись в гостиницу.

В первый раз за всю эту тревожную, полную событий неделю я вздохнула спокойно. Во всяком случае, насущная опасность осталась в прошлом, мы отделались от преследователей, и теперь у нас было достаточно времени полной безопасности, чтобы обдумать наше положение и понять, что нас ждет впереди.

Как только появилась Генриетта, я поднялась в ее номер. Она держалась очень скромно. При виде ее пристыженно потупленных глаз у меня пропало всякое желание попрекать ее теми неприятностями и волнениями, которые пали на нас из-за ее поведения. Но когда я великодушно произнесла «Я не собираюсь тебя бранить», она тут же бросилась мне на грудь.

– Бранить меня? Нет, за последние сутки меня и так слишком много бранили. Никогда еще я не встречала человека, который бы мне не нравился больше, чем твой любезный друг полковник Эннсли, этот грубиян, самонадеянный мерзавец. Он разговаривал со мной, как со школьницей! Он дошел до того, что начал распоряжаться и указывать мне, как себя вести и что делать. Я… я…

– Послушалась его? Как кроткая овечка, да, Генриетта? – рассмеялась я. – Он такой.

– Я тебе не завидую ни капельки, Клэр. Ты станешь несчастной женщиной, ведь ты ненавидишь уступать, а он заставит тебя это делать. Он тебя приручит и станет тобой распоряжаться. Этот твой полковник превратится в жестокого, властного хозяина, хоть сейчас он и возносит тебя до небес.

– Возносит меня до небес? – Может ли для женщины существовать музыка прекраснее, нежели слова о той власти, которую она имеет над мужчиной ее мечты?

– Ты еще спрашиваешь? Он ничего не говорит и не принимает никаких решений, пока с тобой не посоветуется. Твое слово для него закон, он постоянно о тебе вспоминает. Или ты еще не знаешь о своей очередной победе?

– Есть такие вещи, которые не принято обсуждать, дорогая, даже с собственными сестрами, – ответила я довольно прохладно. Меня задели ее тон и манеры, хотя слова доставили исключительное удовольствие.

– Ну будет тебе, будет, – усмехнулась Генриетта. – Выкладывай все начистоту. Признайся, ты влюбилась по уши в этого полковника. Почему нет? Ты свободна и можешь выбирать. Я свободна не была… – Ее глаза наполнились слезами при воспоминании о печальном конце собственного брака.

Я попыталась успокоить, утешить ее, указала на малыша Ральфа и посулила будущее, полное материнского счастья.

– Если мне позволят оставить его. Но как его оставить после решения суда и с таким настойчивым врагом, как Блэкаддер? Пока что нам ничего не грозит, но когда-нибудь он вернется, он сделает все, чтобы найти меня, и я потеряю своего милого малыша навсегда.

Мысль о том, что невозможно вечно прятаться от преследователей, меня тоже угнетала. Казалось, что единственный путь к спасению заключается в постоянном передвижении, в бегстве, в поиске новых тайников при первой же опасности. Мы превратились в изгнанников, отторгнутых собственным народом, в вечных скитальцев, обреченных на бесконечные странствования, не имеющих права остановиться и обрести покой.

И все же после приятного djuner мы втроем провели военный совет.

– Все очень просто, – заявил мой дорогой полковник в своей обычной безапелляционной, но убедительной манере. – Я все обдумал и теперь могу обещать вам немедленное избавление от всех неприятностей. Вам нужно как можно скорее отправиться в Танжер.

– В Танжер? – изумленно воскликнула я.

– Да, леди Клэр, в Танжер. Это последнее убежище для преступников… Прошу прощения, я не хочу никого обидеть, – рассмеявшись, продолжил он. – Вы нарушили закон и пустились в бега, теперь вас могут арестовать в любой части света, в любой тране, кроме Марокко. Вы должны плыть в Марокко, оттуда не проводится экстрадиция, королевские законы там не действуют. Живя там, вы будете в полной безопасности до конца своих дней.