Новая Зона. Хозяева Москвы Кузнецова Светлана

Два… Он согнул руку и сложил пальцы пистолетиком, оттопырив указательный и средний пальцы. Направил фигуру в сторону особенно докучливого трупа и, сказав «Бум!», «выстрелил».

Тот, конечно, не разлетелся в клочья и не упал, дрыгаясь в судорогах. Тело, на котором будто опенок на сухостое выросла матрица, было мертво задолго до ее появления. Но неведомая сила протащила зомби на два шага назад. Существо… или уместнее называть это образованием?.. завозилось, встало на четвереньки и сначала поползло, а потом и поднялось на ноги. Кажется, труп стал медлительнее, и это не могло не радовать.

Денис рассмеялся и продолжил упражняться в «стрельбе» по другим мишеням. Времени он не чувствовал, усталость тоже убралась подальше, и ему, наверное, впервые стало легко и свободно. До той поры, пока он не ощутил чье-то настойчивое внимание…

Оно вышло из стеклянных дверей метрополитена, застыло на квадратном коричневом возвышении словно изваяние самому себе и принялось смотреть в упор на разворачивающуюся баталию, не пытаясь вмешиваться в происходящее. На этот раз оно пришло в облике хрупкого белобрысого мальчишки лет семи-девяти. Вот только никаким мальчишкой оно не являлось… Оно. Просто Оно.

Дэн отмахнулся от матриц, и те исчезли в мгновенно образовавшейся под ними аномалии «мокрый асфальт». Юноша даже не удивился этому. Не задавался он и вопросом, кто именно привлек порождения Зоны. Конечно, это его сновидение, и вроде как все в нем должно идти согласно подсознательным страхам, желаниям и воле самого Дениса, но, с другой стороны, эмионика он в свой сон точно не звал.

Мальчишка опустился на корточки, склонил голову к плечу и улыбнулся. У Ворона похожий жест делал лицо насмешливым, эмионик же начал выглядеть как нечто совсем уж потустороннее.

Дэн моргнул. Он прекрасно знал, что люди не делают этого во сне, но именно моргнул. Эмионик ответил ему тем же и чуть сменил позу: склонил голову к другому плечу и принялся раскачиваться с пяток на носки и обратно.

Вряд ли эмионик убрался бы по первому его желанию. И тем более вряд ли его удалось бы отогнать детскими фокусами. Однако Денис все же попробовал: сложил пальцы в уже знакомом жесте, направил на мальчишку, пробормотав «бух-бух!».

Мальчишка расхохотался весело и задорно, открыто, как умеют только дети.

– А зачем дважды? – поинтересовался он… вернее, Оно.

Ни злости, ни усмешки в голосе не прозвучало, но Дэн в точности знал – эмионик заинтересован. Для него Денис – та самая неведомая зверушка. Гоминид – переходное звено эволюции от обезьяны к человеку разумному для ученого-дарвиниста. То, чем, должно быть, хотел бы стать мальчишка, но никак не Оно в его теле.

– Контрольный, – ответил Дэн, не вдаваясь в пояснения.

Он не сомневался – существо поймет правильно.

– Брат, – прошелестело над ухом, и Дэн поморщился.

– Нет, – столь же односложно ответил он.

– Ну и дурак! – выкрикнул мальчишка, внезапно став не Им. – Предатель-Кукушонок с острова Лушонок. Гадский, вонючий, зомбями кусучий, кикиморами обплюючий и шушарами взвучий…

– Что такое взвучий? – Денис не обиделся. Считалочка-стишок был именно детским и вряд ли мог зацепить хоть кого-то старше десяти.

– Взвучий – это взвучий, – пояснил мальчишка. – Ты же помнишь, как шушары воют?

Дэн не помнил, но кивнул.

– А вот и попался, дурак-кукушонок! – снова рассмеялся мальчишка. – Шушары шипят, а воют кокодриллы. Они в метро сидят и быков хавают, и лярв хавают, и свинов, а ты – дурак, вообще им на один зуб будешь…

Денис поморщился. Вряд ли эмионик предрек будущее, но и этого нельзя было сбрасывать со счетов. Что ж… если удастся, в метро они с Вороном не сунутся, спасибо за предупреждение.

Мальчишка захихикал. Значил ли происходящий разговор, что эмионики, кроме коллективного разума, сохраняли и осколки собственной личности, Дэн не знал. Но радовался общению с ребенком, пусть и докучливым, а не с пугающим Им.

– А я про кокодриллов и не помнил, – признался Дэн и тотчас пожалел, что раскрыл рот.

Оно вернулось и, подняв руку, продемонстрировало этого самого кокодрилла во всей красе. На стене многоэтажного дома возник экран, как от диапроектора в далеком детстве. И на нем запечатлелась тварь, которой мог стать только сбежавший из зоопарка аллигатор. Огромный, метра три в длину, он лежал рядом с вагоном электропоезда, не иначе как для того, чтобы Денис мог представить размеры. В вытянутой пасти не помещались зубы. Клыки свисали много ниже нижней челюсти. Круглые, навыкате глаза горели лиловым огнем, зрачков, впрочем, не было – мутант жил в кромешной темноте, а значит, зрение ему не требовалось. Зато у ноздрей располагались чувствительные точки – по типу инфракрасного глаза змей. Тело, облепленное шипами и сосками, казалось вздутым. Толстые лапы оканчивались загнутыми когтями, а хвост – шипом.

– Проникся?

Денис кивнул. Во-первых, врать не имело смысла. А во-вторых, прежде ему не приходилось видеть ничего подобного. Зрелище потрясало, и верить в то, что перед тобой обыкновенный кошмар, который развеется с приходом утра, не выходило, хоть тресни.

– Вот ведь придурок, – заявил мальчишка, снова становясь обычным ребенком. Он смешно сморщил нос и надул пухлые губы. – Пацан, да ты анимок пересмотрел, если ищешь злобного говнюка, кого-то порабощающего, – и тотчас посерьезнел, мгновенно став Им, – мы и я одно и то же.

Наверное, ощущать себя личностью и вместе с тем знать, что не одинок, – это счастье. Быть собой и одновременно Им – коллективным разумом. Вот только Дэн, к своим восемнадцати едва не спятивший от вечного одиночества, подобного хотел вряд ли. А сомнения предпочитал гнать как можно дальше. Он попытался подумать о чем-то другом и внезапно пришел к мысли о причинах этого сна.

Была ли Зона повинна в его контактах с эмиониками или тот самый светящийся камушек? Тамара нашла его, когда отлучалась любоваться «ведьмиными огоньками» в самом начале пути. Тогда все были начеку. Ворон и Дэн присматривались к членам группы, и все равно им будто кто-то намеренно отвел глаза.

– Ну, наконец-то! – нетерпеливо бросил мальчишка. – Да ты порядочный тугодум, пацан! – А Оно пояснило, видимо, не слишком рассчитывая на уровень мыслительных способностей «гоминида»: – Двое.

Дэна подкинуло на постели. В себя он пришел, когда уже несся по коридору, даже не удосужившись одеться поприличнее. В чем спал, в том и выскочил, но и это он сообразил, уже врываясь в импровизированный медицинский блок, куда поместили Тамару.

Глава 2

Девушку унесли медики. Денис понятия не имел, где Тамара находится. На обзорную экскурсию по центру он тоже не пошел, предпочтя остаться с Вороном. И лишь мельком слышал, что под госпиталь и лаборатории оборудованы помещения Центра боевых искусств. Но он пришел именно туда, куда было нужно, – не смог бы не найти.

Лифтом он, естественно, не воспользовался, хотя это было бы и проще – войти в кабину и ощутить, на какую кнопку следовало бы нажать. Слова сталкера все еще звучали в памяти, а Ворону он уже привык верить.

Дэн вышел на лестничную площадку и в нерешительности остановился на первой ступени. Предположительно ему следовало идти вниз, однако какое-то странное внутреннее ощущение протестовало.

Денис прикрыл глаза, расслабился, вдохнул почти стерильный кондиционированный воздух, ароматизированный искусственным запахом клубники, и его, словно полицейскую ищейку, потянуло наверх. Излучение небольшого осколка мощнейшего артефакта, которому Дэн дал прозвание «Мидас», невозможно было перепутать ни с чем. Будь он тысячу раз неладен!

Пролет. Еще один. Ступени-ступени-ступени… Лампочка искусственного света принялась мигать, стоило Дэну приблизиться к ней. А другая – на следующем этаже – погасла с громким хлопком. И вновь: ступени-ступени-ступени… Усталости он не чувствовал. Тело казалось легким и послушным. Возможно, происходящее было всего лишь продолжением кошмара – Денис уже почти поверил в это.

Взбежав на следующий этаж, он толкнул плечом дверь. Та оказалась не заперта. Впереди лежал длинный коридор, уводящий куда-то в светлый холл. Но Денису идти туда не требовалось. Нужная дверь располагалась близко.

Он двинулся вперед, машинально отсчитывая:

– Одна, вторая… пятая… шестнадцатая…

Перед двадцатой он остановился, толкнул покрашенную под благородный дуб фанеру и остановился, разглядывая сверкающий ужасающе-прекрасным золотистым сиянием камушек. Его, похоже, и не думали скрывать. А возможно, камень сам переместился на самое видное место.

Первый осколок «Мидаса» был обманкой. Все, включая Дэна, приняли за него обычное «огниво». Денис даже решил, что кто-то преобразовал в «Мидас» самый обычный артефакт, но ошибся. Вот он – настоящий, заморочивший всех.

Он лежал на небольшом столике, вплотную пододвинутом к кровати, между каких-то лекарств и вазы с искусственной веткой сирени. Сиял, притягивал, манил лживым обещанием тепла и счастья, просился на руки, как бездомный щенок.

Саму Тамару он заметил лишь когда та заговорила.

– Унюхал, мутант недоделанный. – Ее голос дребезжал, в нем проскакивали визгливо-истеричные нотки, и Дэн морщился не столько от оскорбительных слов, сколько от звучания. Когда водят ногтем по стеклу, ощущения очень похожи.

– Ему здесь не место, – произнес Денис как мог спокойнее. Он старался дышать глубже, не поддаваться воздействию артефакта, не слишком сильно обращать внимание на слова и верить в то, что их произносит не Тамара, а тварь, рожденная камнем. Как там говорил Ворон? Люди оскотиниваются?.. Именно так.

Если убрать «Мидас», то девушка станет прежней. Он сделал первый неуверенный шаг в направлении артефакта.

– Только попробуй! – Крик напомнил отвратительное звучание бормашины, но выносить его стало чуть легче. – Я… я… Тебя дяде сдать надо, на опыты!..

Девушка оглядела его, себя и широко улыбнулась. Она была раздета почти полностью. Наготу прикрывала лишь тонкая ночная рубашка с легкомысленным кружевом на груди и подоле. Вряд ли ее выдали медики, скорее, Тамара притащила с собой. Изящные пальчики коснулись узенькой бретельки, та легко соскользнула с округлого плечика. Вторая рука девушки тем временем провела по груди, пальцы нащупали выпирающий под тканью сосок, очертили…

Денис сглотнул, закашлялся внезапно оцарапавшим горло воздухом и вцепился в дверную ручку. Сухость в горле оказалась такой, будто он не пил неделю, а тело отреагировало на движения девушки более чем однозначно.

– Я позову кого-нибудь, – прохрипел он.

– Дурачок, – фыркнула девушка почти ласково и рванула рубашку на груди. – Сама позову.

Вопль, ударивший по ушам вслед за этим обещанием, оглушил, вогнал Дениса в какой-то ступор. Он совершенно перестал осознавать течение времени. Да он и самого себя будто перестал ощущать. Сознание равнодушно фиксировало происходящее.

Он видел, как рванулся к Тамаре. Начал размышлять – зачем? Затыкать рот смысла уже не имело. Через несколько секунд сюда кто-нибудь вбежит, и если увидит Дэна в таком положении, его вину уже не получится оспорить. Однако он продолжал движение все равно и вряд ли мог остановиться.

К счастью, рука схватила не горло все еще визжавшей Тамары, не ее грудь, дотронуться до которой хотелось нестерпимо, а вазу. Ветка сирени полетела в лицо девушки, как и вода, зачем-то там оказавшаяся, но Дениса это уже не заботило.

Вазу Дэн расколол. Крик стал громче или же он попросту приблизился к источнику этого отвратительного звука слишком близко. Тамара, похоже, испугалась по-настоящему. Решила, будто он может действительно причинить ей вред или даже убить? Сейчас Денис наверняка выглядел много на что способным.

Осколки оказались мелкими и неудобными, а еще тупыми. Такими не поранишься, даже если очень захочешь, а Дэну необходимо было именно это – ощутить боль и хотя бы немного прийти в себя. Иначе он потеряет голову, поддастся артефакту, как и все остальные люди. Потому что он – человек! Привык считать себя человеком, поступать как остальные люди, чувствовать…

Если он сейчас не отвлечется, то накинется на Тамару и хорошо, если просто изнасилует. Потому что те возвышенные чувства, которые она вызывала при первой встрече в Академии, больше не существовали. Их пожрал артефакт или же выкинул, будто ненужный хлам, сам Денис. А возможно, они исчезли сами, растворились в пересушенном воздухе, когда девушка решила подставить его.

Вот похоть осталась. И раздражение, уже граничащее с ненавистью, – тоже. Тем более Тамара сейчас была доступна. Навалиться на нее, подавить сопротивление. Да она сама раздвинет перед ним ноги!.. Вот только как уважать себя после этого?

Наконец-то!.. Один осколок оказался почти идеальным. Выглядел он достаточно большим и острым. Дэн взял его правой рукой, сжал, разрезая пальцы об острые края. С них начала капать кровь. Очень яркая – насыщенно-алая.

В принципе у людей кровь именно такая – мало отличается по цвету от разведенной в воде до кашицеобразного состояния акварельной краски. В глупых кинофильмах, чтобы те казались хоть немного реалистичнее, алый меняют на бордовый или просто снимают мокрые пятна. Зачем – непонятно, но обыкновенный, не связанный с насилием обыватель наверняка удивляется, порезав палец… Хотя нет, обыватель обычно попросту не задумывается над этим. Боль первостепенна!

Вот только для Дэна сейчас было не так, потому что ничего он не чувствовал, кроме темной, удушливой волны, готовой затопить сознание. И единственное, что ему оставалось, – концентрироваться на любой ерунде. Развивать любую пришедшую в голову мысль.

Итак, кровь. Кажется, она все же неестественно алая. Или ему сейчас все кажется гротескным? Цвета? Звуки?.. Вот только боль он не чувствует по-прежнему. Гротеск – какое забавное слово. В чем его забавность, Дэн не знал, но улыбался ему.

Гротеск… что же оно означает… Откуда оно вообще всплыло в памяти? Его можно было бы ожидать от Ворона или научников. От Дэна?! Да он даже школу не посещал. Читать-писать-считать умел еще до Зоны, а остального, как рассудил Выдра, ему и не требовалось. Захотел бы – сам занялся изучением матанализа или классической литературы…

Последнюю, кстати, заставляла его читать Лола. Впрочем, безуспешно. Она плюнула через месяц-другой и вынесла вердикт, что вкус Дениса безнадежно испорчен антинаучной фантастикой и антиисторической фэнтези. А ему было просто неинтересно. Не понимал он, от чего бесятся и беспрерывно нудят все эти люди. Вот ведь воистину: безделье покоя не дает. И он не мог лить слезы и размазывать сопли, страдая по судьбе несчастной Катерины – одной из любимых героинь Лолы. Не устраивает муж – уйди. Свекровь, в каждой бочке затычка, – дай ей в грызло. И плевать, что в то куртуазное время подобное поведение было не принято. На то ты и живешь в настоящем, чтобы не принимать дурацкие правила чужих героев и скучных книг.

Было бы у Дэна больше свободного времени, он точно употребил бы его с пользой, а не стал, например, мучиться от проблем, которых и так был вагон и маленькая тележка, или строить из себя… Мцыри. Занялся бы… да хотя бы рисованием. Всегда хотелось попробовать взять карандаш. А найти, кого изображать, – легко. Например, старую липу, растущую на заднем дворе особняка Ворона.

Но… проклятие, почему он не чувствует боли и даже визга Тамары не слышит?!

Денис вогнал осколок в правую руку чуть ниже локтя. В последний момент сообразил повернуть так, чтобы не полоснуть по венам. Все же умирать от потери крови как-то не хотелось и валяться в соседней комнате с кровопотерей – тоже!

Задержал дыхание.

«Ну, почувствуй же хоть немного!..» – взмолился, обращаясь к собственному своенравному организму, и… Ничего. Словно не по себе резал.

Может, происходящее вокруг – всего лишь очередной сон, и ничего этого нет в действительности? Но в этот момент что-то или кто-то промелькнул на периферии зрения. Краем глаза заметил даже не силуэт – тень, отбрасываемую кем-то.

Денис обернулся и никого не увидел. Моргнул. В комнате непонятно как возник бледный и злобный Гришко. Рот его сдвинулся куда-то вбок, глаза светились, как у кошки… Нет, все же что-то не то у Дэна со зрением…

– Это не то, что ты подумал… – начал Дэн и не договорил. Потому что увидел, как кулак ученого летит ему в лицо…

Удар получился тупым, в ушах зазвенело, а перед глазами все поплыло. Наверное, он отключился, потому что вскоре после этого обнаружил себя лежащим на софе у стены, все в той же комнате-палате Тамары. Поза была не слишком удобной. Шея и плечи затекли. Еще его немного тошнило, и дышать приходилось ртом, чтобы не позволить желудку окончательно взбунтоваться.

Денис открыл глаза, чтобы немного осмотреться, и тотчас снова зажмурился. Свет резанул, как острый нож, а голова закружилась. Потолок сделал несколько оборотов на триста шестьдесят градусов, словно диван находился на карусели.

Кажется, Хазаров поддерживал его и прикладывал что-то мокрое и холодное к левой половине лица. Руку до сих пор словно выворачивало и резало, но, кое-как все же разлепив правый глаз – ему досталось явно меньше, и свет уже не воспринимался настолько ярким, – Дэн обнаружил медбрата, сосредоточенно и аккуратно забинтовывавшего ему рану.

Сквозь белую повязку проступала свежая кровь, но она уже не казалась такой яркой, как раньше. Звуки тоже воспринимались приглушенными. То ли присутствующие не повышали тона, то ли на Дэне так сказывались последствия удара.

Народу в комнате явно прибавилось. Людей – причем незнакомых – присутствовало даже слишком много, и это добавляло дополнительный дискомфорт.

– Дайте я сяду, – потребовал Денис.

– Еще насидишься, – буркнул кто-то… кажется, медбрат.

Вроде и незлобно, но Дэн не понял, что именно тот имел в виду, и поэтому немного обеспокоился. Неужели Тамара, как и собиралась, обвинила его в изнасиловании? И ей поверили?

Конечно. А как иначе? Денис – чужак здесь, он не научник, а если учитывать способности, то и почти черт знает кто. Изгой. Чужой. А таких не любят и не принимают не столько разумом, сколько на интуитивном уровне. Закон выживания стаи – настороженно относиться к чужакам.

Да и вряд ли разыгравшееся здесь удалось бы расценить иначе. Полуголая девушка, к тому же орущая. А то, что насильник вместо того, чтобы брать свое, режет руку, – дело десятое.

Денис все же разлепил и второй глаз – окружающее тотчас стало ареалистично-ярким и контрастным. Так сказались последствия удара. Пройдет, наверное, со временем.

Гришко сидел на краю кровати и почти обнимал закутанную в три одеяла Тамару. Девушка вздрагивала от каждого звука. Лицо стало бледным и осунувшимся, она провожала затравленным взглядом упаковываемый в контейнер артефакт. Когда сотрудник центра, закутанный в белый халат и вооруженный пинцетом, наконец унес «Мидас», девушка расплакалась.

Ничего в ней больше не напоминало ту расчетливую тварь, что встретила Дэна несколько минут… часов?.. назад. Но относиться к ней лучше не получалось. Разумом он понимал: девушка находилась под воздействием артефакта. Но сердцем чувствовал: относись Тамара хоть немного лучше к нему самому, она никогда не решилась бы на такой поступок.

И все же ему было жаль. Из Дениса словно выпили его глупую наивную влюбленность, и пусть ничем хорошим она не закончилась бы все равно, он чувствовал обиду и разочарование. У него украли часть жизни.

Ворон стоял посреди комнаты и раздавал шнырявшим туда-сюда медбратьям указания. Он обернулся, смерил Дениса непроницаемым взглядом, и тот внутренне сжался. Это было еще хуже, чем неудавшийся роман! Даже думать не хотелось о том, что сталкер мог заподозрить его.

Медбрат закончил с его рукой. Молча поднялся, собрал инструменты и окровавленные бинты и вату и вышел. Кажется, этот всеобщий игнор способен свести с ума и без помощи эмиоников.

– Эй… – начал Хазаров, но Денис уже рванулся, чтобы сесть.

Комната перевернулась, завертелась, а потом сразу перед носом оказался коврик «веселенькой» серо-коричневой расцветки с рассыпанными по нему черными ромбиками, кружочками, треугольничками и трапециями. Пропахивать его носом было бы больно и унизительно, но вряд ли силу земного притяжения волновали желания Дениса.

В последний момент его все же поймали за плечи. Усадили и не позволили соскользнуть в беспамятство. Когда бешеная карусель перед глазами затормозила, а тошнота отступила, Денис снова увидел Ворона. К нему подошел давешний «экскурсовод» и что-то громко скороговоркой шептал. Спокойным научник не казался. Он даже ухватил сталкера за рукав, чтобы тот не вырвался и не ушел. Конечно, пожелай Ворон уйти, это его не остановило бы.

– Обойдетесь, – проронил сталкер достаточно громко.

– Но как же…

Бросив пару фраз, сталкер вырвал руку из пальцев научника, повернулся к нему спиной и подошел к дивану.

– Раз очнулся, то вполне сможешь и идти, – обратился он к Дэну. – Хватит притворяться умирающим. Ноги в руки, и в коридор!

Сказав это, Ворон цапнул его за здоровое плечо и потянул вверх.

– Я не советовал бы… – начал Хазаров, но ему ничего не оставалось, как поддержать Дениса, стараясь не задеть раненую руку. Профессор держал более осторожно, но Денис испытывал одинаковую благодарность к своим сопровождающим. Оставаться в комнате Тамары ему казалось невыносимым.

Глава 3

Дениса дотащили до отведенной ему комнаты. «Варшавка Скай» – центр большой, и места на всех было с избытком, даже учитывая то, что на верхние этажи не поднимался никто, а лифты работали только до десятого. Устроившийся на крыше огненный шар всех нервировал, но не больше того. По десятку раз на дню все проверяющие и перепроверяющие научники утверждали его полную безопасность. На тринадцатом этаже даже создали специальный блокпост химико-физического, тепло-радиационного, энергетического, спектрального и неизвестно еще какого контроля. Компьютеры и камеры работали круглосуточно.

Дэну выделили отдельный кабинет. Раньше здесь располагалась бухгалтерия. До сих пор у стен стояли столы с темными мониторами и коробками процессоров.

– Ух ты! – присвистнул Ворон. – Склад! Поздравляю тебя, Дин, сегодня ты будешь спать в хакерском раю.

– С какой стати оборудование простаивает без дела? – пробурчал под нос Хазаров, внезапно преобразившийся из неконфликтного члена группы в строгого начальника.

Сталкер пожал плечами. Вопрос был риторический. По крайней мере – по отношению к нему. Ворон помог Денису поудобнее устроиться на кровати и, оставив на попечение психиатра, подошел к компьютерам.

– Голова кружится? – Хазаров заглянул в лицо, оттянул немного нижнее веко, словно вот так на глазок мог определить, есть ли у Дэна сотрясение.

– Нет, не кружится, – соврал он.

– Зря, – вздохнул психиатр. – Мог бы и не обманывать. Я ж все равно не повлияю на твоего… начальника.

– Напарника, – уточнил Ворон из угла. Очень скоро оттуда же донеслось характерное жужжание и пиликанье.

– Бросьте, – отмахнулся от него Хазаров. – Вы же не станете отрицать, что относитесь к юноше…

– Как к стажеру, впервые оказавшемуся в Зоне, – подсказал Ворон. Голос при этом звучал лишь слегка напряженно. Причем напряжение это было не от неловкости, которую испытывал сталкер, а от достаточно ясно читавшейся угрозы.

Психиатр глубоко вздохнул.

– И в глазах у меня не двоится тоже, – ответил Дэн раньше, чем Хазаров задал следующий вопрос.

Компьютер из угла надрывно застонал. Денис повернулся на звук, и комната на этот раз даже не поплыла. Похоже, ему и правда становилось лучше.

– Так-так… – Ворон сидел на корточках и вглядывался в белые светящиеся знаки на черном экране. В правом верхнем углу маячил значок с алой звездой и кукишем по ее центру. То ли таким был логотип некогда располагавшейся здесь фирмы, то ли сотрудник просто развлекался. Не каждый менеджер или бухгалтер, к слову, способен залезть в настройки БИОСа. Видимо, этот был продвинутый. – Вы спрашивали, почему оборудование простаивает? У меня есть ответ. Этот металлолом вряд ли хоть кому-нибудь понадобится. Если только для устроительства турнира по пасьянсу среди сотрудников центра. Это же третий пень от силы.

– Тогда зачем?.. – начал Хазаров.

– От старых хозяев. Или вас интересует, почему не выкинули?

– Я к тому, что на дворе не начало века!

– Как известно, – начал Ворон менторским тоном, – кроме научных сотрудников и некоторых малообразованных юношей, бухгалтера никто и никогда не посадит за удовлетворительную технику.

– Экономия?..

– Будь фирма даже круче Памира и кипящих полчаса яиц, располагайся она хоть в самом престижном здании в центре города, бухгалтеры станут сидеть за допотопной техникой, которая постоянно будет тормозить. В этом фишка бизнеса по-русски и его же традиция, – провозгласил сталкер и рассмеялся, а потом вытащил вилку из розетки, вырубая питание и выключая компьютер самым что ни на есть варварским способом.

Хазаров покачал головой и вышел распорядиться принести из коридора диван и пару кресел. Появился он вместе с немногословными научниками, которые, сделав требуемое, тотчас ушли. Технику так и оставили, словно напоминание о том, чему не суждено было случиться. Новая мебель по-хозяйски расположилась посреди комнаты, заняв почти все свободное пространство.

Окон в комнате не предусматривалось, но на том месте, где, по логике, они могли иметься, висели тяжелые непрозрачные шторы.

– А чего ты хотел? – фыркнул Ворон, проследив за взглядом Дениса. – Номер-люкс с видом на руины? – и тоже вышел.

Дэн, наверное, снова задремал, потому что очнулся, услышав голос Ворона.

Он раздобыл где-то ночник, и не какую-то обычную настольную лампу, а целый торшер с абажуром, и в комнатушке неожиданно стало очень уютно. Особенно когда погасло холодное белое офисное освещение.

– Извини, Дин, но придется тебе потерпеть нас эту ночь, – заявил Ворон. – Если ты все же отхватил сотрясение, то оставаться одному тебе нельзя. К тому же я стану будить тебя каждый час.

Денис уставился на абажур и ничего не ответил. Он больше не проронил ни слова, да и не хотелось ему разговаривать. Внутри поселилась апатия ко всему. А еще подумалось, что Хазаров и Ворон удачно заговорили его и заморочили. И продолжали делать это, отвлекая от главного – того, что произошло в комнате Тамары.

Тонкая, выполненная в виде виноградной лозы из материала под старую бронзу ножка слегка изгибалась. Круглый абажур из бледно-золотистой ткани с бахромой казался Дэну тихоокеанской медузой – очень красивой и вместе с тем опасной.

– А потом мальчик не выспавшимся пойдет по Зоне… – вздохнул Хазаров, словно бы ни к кому не обращаясь конкретно, но смотря в упор на Ворона.

– Вы предлагаете его оставить, Петр Тихонович?..

И тут Дэн сорвался. Ему только что было безразлично. Ну уж нет!

Его попытались уложить, но Денис неожиданно для самого себя принялся сопротивляться.

– Я не делал этого! Я бы никогда!.. – Он кричал, хватал мужчин за руки, пытался доказывать, но отдаленным отголоском сознания понимал, что несет какую-то ахинею.

Звонкий шлепок ударил по ушам. Одновременно с ним щеку опалило огнем, и голова откинулась назад. Левая половина лица теперь, вероятно, сравнялась цветом с правой. Денис упал навзничь, благо сзади стояла мягкая кровать, а не твердый пол, выложенный белой плиткой под мрамор и укрытый очередным ковриком офисной серо-коричневой расцветки.

– Кончай истерику! – Ворон ухватил его за рубашку и усадил.

– Драться-то зачем? – вздохнул Хазаров. – Шок пощечинами не лечится.

– Да ну?.. – удивленно воскликнул сталкер. – Обычно помогает.

И указал на Дениса, все еще пытающегося отдышаться, но не повторяющего попыток побиться в припадке.

– Мальчику и так досталось…

– Можете считать, что я ударил его гармонии ради, или из любви к симметрии, или для собственного удовольствия, – недобро усмехнулся Ворон. – Выбирайте любой вариант.

Денис потрогал щеку, она все еще пылала. Вряд ли сталкер бил в полную силу, но ему хватило. Стало стыдно от некрасивой истерики и обидно – одновременно. Причем не из-за того, что ему врезали – это как раз правильно, – а за эту усмешку, которая лучше всех слов объяснила отношение Ворона к некогда спасенному недоэмионику. Вот Хазаров вел себя много добрее и отзывчивее. Хотя из этих двоих Дэн все равно тянулся к сталкеру. То ли потому, что тот его спас, то ли из-за подозрительности – уж слишком научник казался ласковым.

– Я ничего ей не сделал, – упрямо и стараясь говорить спокойно повторил Денис.

– Разве мы утверждаем обратное?

– В твоей невиновности усомнился только Гришко, – перебил сталкера Хазаров и принялся пояснять. Говорил психиатр нарочито спокойно и серьезно. В интонации периодически проскальзывала добрая усмешка и снисходительность, но это не раздражало, наоборот, Денису сейчас требовалось именно это. Не поддержка, а спокойный насмешливый голос, представляющий произошедшее в виде забавной истории и не больше. – Но у него, во-первых, свой интерес. Во-вторых, Арсений из тех людей, которые судят окружающих по себе. Собственно, именно поэтому его когда-то отчислили с психологического факультета МГУ.

– Московского? – поинтересовался сталкер.

– Магаданского.

– А правда, что у него отчество Даздрапермович? – спросил Дэн.

Ворон выгнул бровь и склонил голову набок.

– Сыновья обязаны чтить отцов и матерей своих, – вздохнул психиатр и покачал головой.

– Но не настолько, – усмехнулся Ворон.

Хазаров посмотрел на него с осуждением, явно читавшимся на усталом лице.

Дэн сам не понял почему, но рассказ о неудачах Гришко вызвал у него слабую улыбку. Наверное, невезение недавнего обидчика неожиданно пробудило в Дэне снисходительность по отношению к нему. Денис даже решил не сердиться из-за удара. В конце концов, как бы поступил он сам в подобной ситуации?..

– Ну, вот наш не совсем психолог и пришел со своим уставом на чужую военную базу, – продолжил Хазаров. – У него перед глазами оказалась орущая полуголая девица и истекающий кровью мальчишка в одних трусах.

Денис покраснел – и это мало имело отношения к его щекам. Краска залила шею и уши. Ну, не идиот ли, в самом деле?! Вроде ж не спал, соображал хоть немного, а так подставился…

– Наличие в комнате каких-либо артефактов, их воздействия, как и абсурдность ситуации, Гришко уже не волновали.

– А что произошло потом? – спросил Денис, старательно глядя на абажур. Нестерпимо хотелось лечь на бок, подтянуть колени к груди и накрыться одеялом до подбородка, если не с головой. Вот только, во-первых, это было бы трусостью, а во-вторых, он сидел на не расстеленной постели.

– На шум прибежал наш замечательный сталкер. – Хазаров кивнул в сторону Ворона. – Он ведь отвоевал себе местечко в раздевалке спортсменов, где и душевая под боком, и вообще масса удобств. Вот и прибыл на место вторым.

– Третьим, – уточнил Ворон. – Дениса следует считать первым, поскольку он всего лишь свидетель, а не подозреваемый.

– Он потерпевший, – возразил Хазаров.

– Не стану спорить.

Между этими двоими будто шло необъявленное соревнование. Удар-блок. Удар-блок-контратака. Защита-нападение. Только все это – словесно и по-доброму, несмотря на то, что психиатр не нравился Ворону. Вряд ли они пытались задеть друг друга всерьез. И то, что сталкер держался на равных с профессионалом в области манипуляции людьми и запудривания, как и починки, чужих мозгов, поднимало его авторитет в глазах Дэна еще выше.

– Наш замечательный проводник, – продолжил рассказ Хазаров, – увидел своего не менее замечательного напарника в нокауте. От души отомстил Гришко, выбив у того два передних зуба, и вызвал дежурную группу.

В дверь просунулась голова какого-то научника, и Ворон немедленно поднялся, вышел и тотчас вернулся с пластиковым подносом. На нем горкой возвышались бутерброды, стояли два графина. Один двухлитровый, наполненный по горлышко ярко-оранжевым соком. Второй – по размерам такой же, но наполовину пустой, – прозрачной жидкостью, похожей на обычную воду, но не являющейся ею. Во второй руке сталкер нес две пластиковые бутылки, заполненные чем-то темно-бордовым.

– Пострадавшему вино. Дин, не морщись, тебе оно необходимо для поправки здоровья, к тому же я принципиально против спаивания детей водкой, – распорядился он. – А мы, профессор, и беленькой обойдемся. Нам для успокоения нервов в самый раз. – И снова обратился к Денису, на этот раз весело улыбнувшись: – Тебе, кстати, повезло вовремя отключиться и не видеть всего этого бардака.

– Мне тоже повезло, – улыбнулся психиатр. – Я пришел вместе с медиками, когда наш сталкер разогнал всех кого можно, а тех, кого оставил, загрузил делами.

– К слову, – Ворон подмигнул и тряхнул коротко остриженными волосами так, словно они были длинными, – даже вопроса о твоей виновности больше не стоит. Ранова отошла от действия артефакта. Ей, ожидаемо, очень стыдно, и, само собой, она не собирается настаивать на твоей вине.

Денис выдохнул с облегчением и неожиданно понял, что на самом деле ему все равно – вот уже минуту как. Страх исчез, стыд ушел за ним следом, и неожиданно стало уютно и тепло. Вот так сидеть бы и сидеть, ни о чем не думая, и никуда не спешить.

От вина он все же попытался отказаться. Дэн не любил пить: слишком уж отвратное зрелище представляли собой налакавшиеся самогона соклановцы, не успевавшие добраться до сортиров и блюющие у стен. Стафу в подпитии вообще не стоило попадаться на глаза. Лёху с трех стаканов этой дряни тянуло на приключения, сводящиеся к тому, чтобы кому-нибудь врезать или самому получить по морде или по почкам. Проспавшись, недруг рвался повторить свои подвиги и гордился своей крутостью, вне зависимости от того, остался ли победителем в пьяном махалове. В общем, после таких поучительных примеров к алкоголю не хотелось прикасаться наотрез, и плевать, что это рассматривалось как неуважение к пьющей братии. К тому же Денису нравилось состояние легкого опьянения, а от самогона оно слишком быстро сменялось опьянением сильным, когда голова кружится, сознание плывет, и хочется то ли уснуть и не просыпаться, то ли забиться в какой-нибудь не заблеванный еще угол, то ли вообще уйти, куда глаза глядят.

Ворон почти насильно вложил в его руку пластиковый стаканчик:

– Это, конечно, не совиньон с юга Франции, обычная порошковая дрянь, но пить можно.

– Хотел бы я уметь так договариваться, – заметил Хазаров не без зависти в голосе. – Вы в первый раз в центре, никто не наделял вас полномочиями, а пользуетесь непререкаемым авторитетом.

– А я скрытый лидер. – Ворон повел плечом. – Люди чувствуют это и слушаются на интуитивном уровне.

Хазаров рассмеялся.

– А еще я не в меру скромен, – ухмыльнулся сталкер, – людям это импонирует. – И, обернувшись к Денису, коротко приказал: – Пей.

И он действительно повиновался раньше, чем осознал, что делает. А потом – еще. Двух таких стаканчиков, выпитых залпом, Денису хватило, чтобы захмелеть. Однако вино действительно было приемлемым: по телу разлилось приятное тепло, движения стали вялыми, а веки тяжелыми, но голова осталась ясной, и желудок даже не вздумал взволноваться.

– Вот и хорошо, – улыбнулся ему Ворон, а Хазарову приказал разливать. И тот послушался, несмотря на то, что был старше и по негласному правилу застолья не должен был делать этого.

Глава 4

Через некоторое время Дэн обнаружил себя лежащим. Под головой – подушка. Жесткое покрывало сменила гладкая и прохладная простыня. Спать он не хотел, но и открывать глаза не имел никакого желания. По телу распространялась слабость, и все, на что его хватало, – просто лежать, наслаждаясь покоем, и слушать едва слышный разговор.

Хазаров и Ворон никуда не ушли, сидели при свете ночника, и Денису очень нравилось, что они не ушли и не оставили его одного. Хотя сталкер обещал следить за ним и будить каждый час. Почему-то присутствие этих вроде бы совершенно посторонних ему людей наполняло сердце покоем и уверенностью.

Вначале Дэн просто слушал голоса: негромкий профессорский бас и баритон сталкера казались ему мелодией, приятным фоном для ночных грез без кошмаров. Потом начал вслушиваться в слова. И лишь спустя очень много времени – понимать их смысл.

– Я как человек с медицинским образованием прихожу в ужас от ваших методов, дорогой мой, – произнес Хазаров.

– Не собираюсь развеивать ваших страхов, – голос Ворона звучал насмешливо, – главное, мои методы действенны.

– Не опасно ли? Вам еще возвращаться…

– Не волнуйтесь, это вредно для здоровья.

– Мальчику необходимо отдохнуть, – продолжил настаивать Хазаров, – вы ведь видели. – И почти без паузы продолжил: – Как вы намерены поступить с ним?

Дэн представил, как сталкер пожимает плечами. Такая реакция казалась закономерной, но Денису очень хотелось услышать, что Ворон собирается и дальше работать с ним. В конце концов, разве он плохо показал себя в качестве «живого детектора»?

– Как-как… – протянул сталкер. – Верну туда, откуда взял.

– В клан? И вы думаете, мальчика оставят в покое после всего, что здесь произошло? Я уверен, что со своим дядей… – Хазаров кашлянул и понизил голос, – хотя многие утверждают, что их связывают более… м-м… интимные отношения, Ранова свяжется завтра же. И как думаете, не попробует ли Заблоцкий договориться с вашим другом снова?

– Попытается, конечно. Но Дэн достаточно ценен для «Доверия».

– А для ученых еще ценнее, – настаивал на своем психиатр. – Вы ведь не член клана, Ворон, это, извините, видно сразу. Одиночка никогда не бегает со стаей. Но вы числитесь в «Доверии», формально подчиняетесь этому вашему… Бульдогу.

– Стафу, – поправил Ворон. – К слову, я ему не подчиняюсь.

– Человеку далеко не кристальных моральных качеств. – Научник, казалось, пропустил последнюю фразу мимо ушей или просто решил не заострять на ней внимания.

– Можно подумать, мы с вами сплошь чисты и святы, – фыркнул сталкер.

– Нет, но мы имеем некую базовую основу. Каждый из нас сумеет перечислить поступки, которые никогда не совершит по отношению к любому человеку… – Хазаров задумался и понизил голос, – и к не совсем человеку тоже. А вот ваш Стаф делит людей по принципу «свой-чужой»…

– Вот вы и ответили на собственный вопрос, профессор. Лидер клана обязан мне жизнью, он живет по своим понятиям, и пока считает мальчишку своим, Дину ничего не угрожает. К тому же Станислав Горин слишком боится, что некоторые его старые дела всплывут из небытия. Отчасти именно из-за этого я числюсь в «Доверии»: чтобы он не расслаблялся и не забывал ни на миг.

– А отчасти все же из-за Дениса. – Хазаров не спрашивал, а утверждал. Сразу же после его реплики звякнула стеклянная пробка, и послышалось характерное бульканье.

Ворон молчал довольно долго. Вновь заговорил он лишь после того, как, звякнув, соприкоснулись края, и они выпили:

– Никогда не являлся поклонником Экзюпери.

– И это тоже характеризует вас с хорошей стороны. – В очередном утверждении Хазарова слышалось плохо скрываемое веселье. – Давненько замечаю, чем меньше человек говорит о каких-нибудь вещах, будь то понятия нравственности, приличий или даже материального толка, тем больше он делает. Бабники и неверные мужья обожают разглагольствовать о том, как чтят и любят своих избранниц. Подкаблучники вне поля зрения своих благоверных любят рассуждать о патриархальных ценностях и с ненавистью отзываются о компромиссах в любовных отношениях. Если делец при подписании контракта расхваливает свою честность и аккуратность в ведении дел, то лучше не заключать с ним никаких сделок.

– А меня вы, значит, с ходу записали в няньки только лишь потому, что не желаю нянчиться с недорослем? – Ворон снова разлил и выпил в этот раз, не дожидаясь собеседника.

Страницы: «« ... 56789101112 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Ничто не шелохнется на бескрайней болотистой равнине, лишь дыхание ночи колышет невысокую траву. Уж...
В книгу вошли популярные мистические новеллы английских и американских авторов XIX – начала ХХ вв., ...
В связи с драматическими изменениями на Украине, деструктивным геополитическим воздействием на них С...
Продолжение приключений священника-детектива отца Брауна и его верного друга Фламбо в новеллах Г. К....
В книге представлены детективные новеллы Гилберта К. Честертона (1874–1936) о скромном пасторе Браун...
Первый раз он увидел Ее во сне. Затем встретил и полюбил наяву. И с тех пор уже ничто не могло предо...