Поединок со смертью Миронова Лариса

Иначе как человек испробует свои силы, узнает самого себя? Как он закалит клинок духа своего, как не через Божьи испытания?

Однако моё эгоистичное «Я» упрямо и подловатенько сопротивлялось, имея тайное намерение, вполне возможно, уговорить меня повести себя так, как обычно и ведут себя подопечные либеральной идеи – пойти на поводу у своих слабостей.

«Не слишком ли много этих испытаний в последнее время? – нашёптывал(о) он(о) мне. – На кой они тебе? Он, как его… Всевыший, явно переборщил. А ведь дело не шуточное – вопрос постален на пьедестал, и это вечный вопрос – о жизни и смерти. Расслабься и предайся мне, пока ещё не очень поздно»…

Так шептал(о) он(о), моё подлое эго, мой гнусный тварный эгоизм.

Но – дудки.

Сквозь глухо урчащую внутри моего обрушенного организма зарождающуюся боль я уже вполне отчётливо различала старательно завуалированные, хотя и слегка обломанные, но всё же остро торчащие рожки на головёнке этого отвратительного существишка – моего внутреннего либерала. А мой тонкий безошибочный слух уловил в этом притворно заботливом сбивчивом шёпоте эго подлую подмену – он всё-таки сказал «тьме», а вовсе даже не «мне», как могло показаться, если не вслушаться…

«Предайся тьме» – вот что он (или – оно?) сказал(о) на самом деле.

Я встрепенулась. Внимание, игра усложняется. Меняем тактику.

Тогда, отрезав все пути к перемирию, сказала я себе, точнее, ему, этому «ону», впрочем, безо всякого политеса и даже весьма невежливо:

«Заткнись. Тебе какое дело? Ты! Мелкий урод…»

Он(о), не смутившись, однако, тут же ответил(о):

«По крайней мере, я пытаюсь не допустить ещё одну бессмысленную смерть… Бог оставил тебя».

«Да неужели?» – съехидничала я.

«Ужели, – ответил(о) он(о) терпетиво-проникновенно. – Что может сделать человек – один против целой системы?»

«Ври больше, дрянь паршивая, я тебе не верю. И потом: дело совсем-совсем в другом».

Он(о), не выдержав тона, отвратительно заскрежетал(о), что, вероятно, означало или должно было символизировать смех.

«Как интересненько, в чём же?» Я ответила просто:

«Дело в том, что Бог не бросил меня, в последнее время он сильно занят – созданием новой системы приоритетов. Нужны тестовые серийные испытания. Возможно, и на мне».

Он(о), несомненно, подавленно, глухо затих(ло). Я всегда подозревала, что мой внутренний либерал не такой уж и умный, как ему хотелось бы выглядеть, и не всегда слёту ухватывает новую оригинальную мысль, особенно если их сразу две.

Боль всё ещё не очень беспокоила меня – пока я умело и вполне успешно заговаривала её клыкастые острые зубы. Только бы не испугаться, иначе – истерика и потеря контакта…

И тогда – неминуемо конец. Но уж этого моим врагам не видать, как собственного загривка. Сердце моё забилось веселее, а так как кровь всё ещё сочилась из раны на бедре, я решила дать ей ещё один шанс как-нибудь так самой угомониться, и снова принялась за отвлекающее чтение. К тому же, мне было старшно интересно узнать, что там ещё написано. И я снова принялась за книгу…

А вот тут старательно исполненная вклейка – какой-то небольшой, неплохо сохранившийся портретик. На нём изображён среднего роста, совсем не щупленький человечек с короткими седеющими патластыми волосиками, чем-то странно похожий на апостола Петра. Голова слегка наклонена, как бы в лёгком изумлении… Он, этот портретик, такой невзрачный с виду, но очень даже значительный, если к нему хорошенько присмотреться, конечно, занимает здесь своё законное место, обозначая, возможно, некий момент в работе над этой, чудом сохранившейся и так странно составленной книгой.

Интересно, кто это?

Я распрямила спину и осторожно поменяла позу. Книга тут же съехала с колен, и портретик, когда я глянула на него в новом ракурсе, вдруг стал чем-то напоминать то ли Гоголя, то ли самого Мессию в преклонном возрасте…

Боже мой! Тонкий, длинный нос, лицо взято в том же характерном повороте, но лишь в более значительном наклоне. Я повернула книгу – да, картина стала совсем другая! Это уже фигура с длинными, разметавшимися вьющиися седыми волосами, в брусничного цвета какой-то хламиде, а лицо истощено до прозрачности… Общее сохранилось только в наклоне фигуры. Но и разница тоже начиналась именно с этого. Теперь наклон стал больше, отчего глаз почти уже не видно. Он, этот человек, весь как бы унижен, глубинно оскорблён. Но и мучительно переживает это унижение, как свой собственный грех – с исключительной глубиной и потрясённостью… Эта сложная, почти волшебная метаморфоза портрета, не имевшего ни единой, слишком случайной черты, превращала его в некое подобие фрески. Я долго смотрела на изображение, которое, возможно, было автопртретом, пока оно не стало расплываться перед глазами. Перевернула страницу – снова приписка зелёными чернилами, которые почти не выцвели на тех местах, где ещё не похозяйничала сырость:

«Это уже не может быть тайной, как некогда желал я сам. По моей лишь неосмотрительности и большой доверчивости к людям у меня похищено само право собственности, даже на собственную жизнь. Видит Бог, я не хотел этого, и только в таком случае себе это позволить мог, если бы надеяся на божью помощь в совершении того труда, которым мысль моя всегда была занята и которая живет в моем уме и доселе. Но какую штуку со мной сыграли вновь – самоуправно, без всяких оговорок! Вскипать негодованием теперь уже будет и мало, и бессмысленно, хотя большего оскорбления нельзя было и придумать. Но что я мог объявить этим низким господам? Да и отвык я от этого совсем. От тех душевных внутренних событий, за коими последовали видимые ничтожные дела, не осталось теперь и следа…»

Странно… Кто это пишет? А вот ещё такими же чернилами, обрывки записей – какие-то телефоны, имена, цифры:

«Почти девять миллирдов в год даёт безвозмездно Америка, а Россия только триста тысяч…

Алексею Павловичу Щербатову передать….

Тел. 212.876.8497.

Сестра Щербатова, в Братцеве есть дом…

Дом самого на Новинском бул.

В Ницце последний Щербатов, Михайло.

Кириллу Владимировичу не забыть переслать… Г-н Оболенский в Париже…

Радзянко врёт бесстыже очень, пёсий сын…»

Дальше шли сплошные записи другими чернилами, и было много зачёркиваний и исправлений. Кое-как я всё же разобрала и этот текст:

«Каждый акт творчества стремится стать абсолютом, ибо в нём ищёт выразиться ядро личности, по-другому невыражаемое. Сотворяя красоту мира, он хочет, таким образом, победить хаос, но от трагедии хаоса может спасти только паралич личности.

Тогда вместо кратоты приходит красивость и красивенькое, гладкое и блестящее. Это и есть самый тонкий соблазн духовного мещанства и пошлости духа.

Второй соблазн – мессианство, учительство с его ханжеским запретительством, утопическим доктринёрством и воинствующим морализмом, что тоже не есть хорошо.

Из этих двух пороков сейчас у нас, похоже, возобладал первый – мещанский гедонизм и декаденская вседозволенность.

Они, эти оба порока, как рука руку моет, постоянно обуславливают и подпитывают друг друга.

Воистину, в таком искусстве, где хочет быть только человек со всем своим человеческим, человека то и вовсе нет…

Так есть ли третий путь?

Есть, но, как говорится, высоко лезть».

Дальше снова шли какие-то хозяйственные записи: «В ста шагах от русла речки, к северу от задней калитки, в верхнем горизонте от поверхности болота крупные сосновые корчи стволов и корней. Толщиною в три-четыре вершка, в отложениях торфа:

На глубине 1 метр древесный торф почти чёрный.

На глубине 2 метра черный травяно-древесный торф. Сильно разложился. Есть остатки древесины.

На глубине 3 метра более светлый травяной торф.

На глубине 3,5 метра бледно окрашеный, как бы вымытый. Горловина сосуда тёмного, густо синего цвета, хорошей сохранности. Монетка из меди, продолговатой формы.

На глубине 4 метра вязкая тягучая глина синего цвета. В ней хорошей сохранности два куска бересты с десятью чертами».

После этой записи ничего не разобрать, листы попорчены водой и плесенью. Переворачиваю их, вот ещё прилично сохранившаяся запись. Похоже, опять что-то хозяйственное.

«На участке высеяно смеси:

8 пудов овса 4 пуда пшеницы 4 пуда вики.

Осушка на десятину 10 руб.

Дополнительная осушка через 20 сажень 24 руб.

Корчёвка и планировка болот 30 руб. Всего 64 руб.

Удобрения 48 пудов томесшлака и 24 пуда калийной соли 80 %. Болото не убыточно, даёт доход…»

Далее дата:

1923 г.

«При землеустройстве села в отрубные участки прирезано 150 десятин болота. Означенный расход основной, должен быть расписан на 20 лет, что выйдет в год расходов с % на капитал – 10 %, около 6 р.40 к.

Расходы на закультивировку на десятине:

Вспашка 1-го года 40 р.

Бороньба, прикапываение, посев 2 р. в год. 8 р.

Удобрения 24 пуда, костной муки по 60 коп.,

Столько же калийной соли по 1 р.20 к.

Семян покрова и трав в теч. 2 л. 40р.»

Приписка:

«В довоенное время доход был бы выше, т. к. минеральные удобрения сильно подорожали».

Дальше опять всё размыто и попорчено сыростью. Потом идёт список, надо понимать, близлежащих деревушек. Многих уже нет. Зато этими названиями теперь зовутся пустоши. Там, где были сёла, стали поля. Вообще-то село это от слова «сеяло». А поле это «поло», город по-гречески. Так что всё верно. Там, где поля и равнины – были некогда большие города. Я лет десять назад смотрела по писцовым книгам ХУ века, сколько было в этих местах селений. Великое множество! Нынешний век и двадцатой доли их не имеет.

Так, так…

Болота значит…

Не только, выходит, меня они интересовали. Болото легче разрабатывать, чем любую другую породу. И понятно, где вести раскопки. Болото прекрасно всё сохранит в наилучшем виде. И древнюю римскую дорогу в Европе сохранило, и кости, и полуразложившиеся трупы людей и животных. И многое другое. Да и возраст находок легче определять, чем другими методами. Болото в год нарастает примерно на 30 см. Потом слои уплотняются, и в старых слоях два метра это две тысячи лет. В молодом слое одна тысяча лет равна примерно полутора метрам. Вся Западная Европа была покрыта болотами, особенно северная её часть. И тут интересную штуку можно открыть – в жанре гипотезы, конечно, но – в понимании этого дела Гёте.

Ситуация такая.

Почти что до Восточной Пруссии между молодым и старым слоем на всех болотах есть пограничный слой. Он равен двадцати сантиметрам. Нигде в России его нет. Есть он ещё на болотах Северной Азии. Нарасти такой пограничный слой мог за сто примерно лет. До сих пор считалось, что это результат разразившейся столетней засухи, резкого изменения климата. Но климат не мог измениться точно по границам СССР! Плюс Восточная Пруссия.

Моя версия .

В эти годы на вышеозначенных незаселённых территориях велись работы по интенсивному осушению болот. Осушение болот в таких масштабах и вызвало местное изменение климата. А потом всё пошло своим чередом. Болота снова начали расти. То есть почти сто лет болота не были мокрыми и на них не рос мох, или осока и тростник.

Но когда это было?

По толщине молодого слоя определяется бронзовый век. То есть где-то незадолго, в археологическом слысле, до Рождества Христова.

Зачем осушались болота?

ЗАЧЕМ?

Моя гипотеза.

Для строительства дорог. По всей Западной Европе шло ударное строительство дорог и прочей инфраструктуры. Чтобы потом уже народы, а их было несть числа, двинувшиеся велико переселяться на запад, могли проделывать это с возможным комфортом, а не продираться КОЕ-КАК сквозь дебри девственных лесов. В этих болотах, как раз уже в молодом слое, находили, и не один раз, останки римских дорог, так их называют, ну и монет немало, тоже римских. В молодом слое нашли монеты с изображением римского императора Тиверия Кладия, 41 год по Р. Х. Торф здесь нарос на сто двадцать сантиметров. Примерно по семь сантиметров в сто лет. А ещё труп восьмого века откопали, на глубине 1 метра. По деталям сохранившейся одежды и вычислили век. Начало молодого слоя совпадает с началом новой эры. В Европе, на самом западе её, уже были строения из камня, которые можно считать первоклассными обсерваториями, и это было второе тысячелетие до Рождества Христова, то есть до строительства массовых коммуникаций по всей Европе.

А менгиры?

Высокие узкие камни, название которых так и переводят: мен – камень, гир – высокий.

От слова «гора».

Они тоже были в Европе более чем за тысячу лет до Рождества Христова. И тоже с целью наблюдения за небом и для отсчёта времени.

Как всё это интересно!

Перевернула ещё несколько страниц. Сырость. Текст пошёл старославянский. Вот здесь можно кое-что прочесть.

«…Пробыв два дня в его доме, Она, будучи в возрасте пятнадцати лет, родила меня на свет посредством тайны, которую ни одна тварь не может ни понять, ни постичь, но только Я, Мой Отец и Дух Святой, единосущие со мной…»

«… И вскричал Ад :

– Тот ли это, Который взял Лазаря? Если тот, то избавь меня, не води его сюда! Этого ли Иисуса ты велишь мне заточить? Да Он, если явится сюда, всех, кто у нас есть, выведет! Как мне его заточить?

Диавол же отвечал :

– Сила моя и твоя ненасытная утроба Его удержат .

На это Ад :

– Какая Сила? Да будь у тебя сила, ты бы поборолся с ним, а не взваливал всё на меня и на иудеев!

Тогда диавол сказал :

– О боязливый и малодушный Ад! Мне столько Он сделал зла, а я не перестал бороться с ним! Ты же, только однажды зло от него претерпев, так испугался! Я, когда видел, что он исцеляет телесные недуги, начал незримо мучить человеческие души. Нашёл юношу по имени Матфей и вложил в его сердце жажду богатства, поставив его сборщиком пошлин.

И слушался меня юноша, и радовал меня, всех утесняя. Но сей явился неведомо откуда и, идучи мимо, сказал:

– Следуй за мной, Юноша!

И по одному лишь слову его Матфей последовал за ним, сделавшись его учеником, мне же – врагом .

И ответил Ад :

– Оставь его. Он не твой!

Диавол же сказал :

– Я видел, что Он – человек, боящийся смерти, ибо, скорби предаваясь, признался Он:

– Душа Моя скорбит смертельно.

На это Ад :

– Поступай, как хочешь. Попробуй побороть Его. И, если ты победишь, заключи Его здесь и царствуй с иудеями. Но если ты Его не осилишь, то Он явится сюда и освободит всех, кого мы держим взаперти. Горе нам будет тогда, окаянным!

Выслушав это, диавол пошёл к иудеям и обратил их против Господа. И положили они на совете погубить Иисуса. Тогда пред сборищем их выступил Иуда и сказал :

– Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его.

И вот он, подойдя, облобызал Господа с словами :

– Радуйся, равви!

Господь же ответил :

– То, для чего ты пришёл, юноша, дерзай исполнять.

… Тогда приблизились грешники и взяли Его, и повели к Пилату, который судил Судию живых и мертвых .

Судил же Пилат господа за то, что он Спаситель мира ».

Ага! Это, возможно, апокрифы об Иисусе.

Ещё через лист, весь залитый чернилами, шёл текст, похожий на отрывки из Откровения Иоанна Богослова. Некоторые строки были подчёркнуты фиолетовым карандашом. Сначала я просто пролистывала текст, но потом, зацепившись глазом за одну цитату, стала читать подряд и – даже перечитывая:

«…ибо время близко.

…Иоанн семи церквам, находящимся в Асии: благодать вам и мир от Того, Который есть, был и грядет, и от семи духов, находящихся перед престолом Его, и от Иисуса Христа…

…Я был на острове Патмос в день воскресный, и слышал позади себя голос его:

Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний.

То, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии.

Я обортился, чтобы увидеть, чей голос, и узрел семь золотых светильников и, посреди них, подобного Сыну Человеческому, облечённого в подир и по персям опоясанного золотым поясом.

Веки его и волосы белы как снег.

И очи его, как пламень огненный.

И голос его, как шум вод многих.

Он держал в деснице Своей семь звезд,

и из уст его выходил обоюдоострый меч…

И лице его, как солнце, сияющее в силе своей…

И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый.

И он положил на меня деснице свою – не бойся…

Я имею ключи ада и смерти.

Напиши, что ты видел и слышал.

Тайна семи звезд и семи золотых светильников есть сия:

Семь звезд суть Ангелы семи церквей, А семь светильников суть семь церквей…

…

Знаю твои дела, и скорбь, и нищету,

и злословие от тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы,

но сборище сатанинское…

Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть.

Вот, диавол будет ввергать из среды в темницу, чтобы искусить,

и буде иметь скорбь дней десять.

Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни…

Побеждающий не потерпит вредаот второй смерти…

Побеждающему дам вкушать сокровенную манну…

И дам ему белый камень и накамне написанное новое имя,

которого никто не знает, кроме того, кто получает.

Кого я люблю, тех обличаю и наказываю. Побеждающемудам сесть со Мной на престоле Моем, как и я победили сел с Отцем Моим на престоле Его…

После сего я взглянул,

и вот, дверь отверста на небе,

и тот же голос сказал:

Взойди сюда, покажу,

чему должно быть после сего.

И был подобен Сидящий камню яспису и сардису.

И радуга вокруг престола, видом подобная смарагду…

И вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади…

Первое имело вид льва,

второе – тельца,

а третье животное имело лице, как человек, четвёртое же подобно орлу летящему…

И было у них по шести крыл.

И от престола исходили молнии и громы…

В деснице Сидящего была книга,

написанная внутри и отвне,

запечатанная семью печатями.

И голос Ангела произнёс:

КТО ДОСТОИН РАСКРЫТЬ СИЮ КНИГУ

и снять печати её?

И никто не мог ни раскрыть,

ни посмотреть в неё.

И много я плакал о том, что никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу,

и даже посмотреть в неё…

И снял Агнец первую печать, и услышал я голос одного животного:

Иди и смотри…

Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец.

И вышел он, чтобы победить.

И когда он снял вторую печать,

второе животное сказало:

Иди и смотри…

И вышел другой конь, рыжий,

и сидящему на нём дано взять мир с земли.

И дан ему большой меч.

И когда он снял третью печать,

я слышал третье животное,

которое говорило:

Иди и смотри.

Я взглянул, и вот, конь вороной,

и на нем всадник, имеющий меру в руке своей.

И слышал я голос посреди четырёх животных:

Хиникс пшеницы за динарий,

и три хиникса ячменя за динарий.

Елея же и вина не повреждай.

И когда он снял четвёртую печать,

я слышал голос четвёртого животного:

Иди и смотри.

И я взглянул, и вот, конь бледный,

и на нём всадник, которому имя „смерть“.

И ад следовал за ним.

И дана ему власть умерщвлятьнад четвертою частью земли.

И когда Он снял пятую печать,

я увидел под жертвенникомдуши убиенных за слово Божие.