В объятиях наследницы Робинсон Мэгги

Он действительно выглядит многообещающе в новом наглаженном костюме, подумала Луиза. Она не ожидала увидеть повязку на глазу, однако это придавало ему весьма лихой вид.

Максимилиан вполне мог потерять глаз – несчастный случай во время фехтования! Фехтовал он божественно, сплошные мускулы, проворные ноги, обнаженная, блестящая от пота грудь, – испарения здорового тела, необычно приятные для обоняния. Эта интригующая полоска темных волос, спускающаяся вниз, уходя под ремень его брюк…

Стоило на миг отвлечься, и случилась трагедия. Как он был храбр! Какую стойкость проявил! Жаль, что это случилось до того, как Луиза его встретила. Иначе из нее вышла бы прекрасная сиделка. Спокойная и невозмутимая. Всегда готовая высказать слова ободрения. Нежная забота о бедном возлюбленном. Но Максимилиан не захотел бы подвергать ее подобным испытаниям.

Да, это была бы прекрасная история. Луиза плотнее закутала руки в меховую муфту. На улице было ужасно холодно, и механик возился целую вечность, чтобы подцепить ее авто к упряжке лошадей.

Капитан Купер настаивал, чтобы она вернулась домой, то есть в роскошный номер в «Клариджез», который она в данный момент занимала. Но она отказалась, намереваясь проследить, чтобы работа была выполнена до конца, и Кэтлин упрямо оставалась подле нее. Взгляд горничной прожигал дыры в спине капитана, изучая каждый дюйм его тела, пока капитан подцеплял цепь к бамперу ее бедного маленького «Коттеро».

– Тебе нравится то, что ты видишь? – свистящим шепотом спросила Луиза.

– Он же не мой муж, правда? Но я готова спорить, что у него под пальто отличная задница.

– Мне этого никогда не узнать. – Луиза решила, что ей даже немного жаль. Капитан был высок и хорошо сложен, кожа все еще хранила африканский загар. Уцелевший глаз был синий, как василек. На висках пробивалась седина, и это было странно для столь молодого мужчины – если верить отчету миссис Ивенсонг, ему было двадцать семь, всего на год больше, чем ей.

– Правда? А вы хорошо подумали? Ваш медовый месяц в самом разгаре. Тетя непременно поместит вас в спальне ваших родителей. Вам полагается делить с ним ложе, чтобы на свет явились маленькие Норвичи.

Вот досада. Смешно! В столь огромном доме, как Роузмонт, ее родители делили одну спальню. Все знали, что у светских людей так не делается, невзирая на необходимость появления маленьких Норвичей.

– Он может спать на кушетке в гардеробной.

– У него на сей счет может быть иное мнение, мисс Луиза. Вы же видели, он накинулся на квартирную хозяйку, точно животное.

– Он все объяснил, – нетерпеливо перебила Луиза. – Это была реакция на взрыв. Он решил, что это бомба или что-то вроде того. Этот человек проявил героизм, пытаясь уберечь женщину от возможной гибели.

Кэтлин презрительно фыркнула:

– Не говорите, что я вас не предупреждала, когда он при малейшем шуме станет швырять на пол вас. Вы вся будете в синяках – вы же знаете, у вас легко возникают синяки, при такой-то белой коже. Я ему не верю. Слышали, как он разговаривал с теми детьми? Если он джентльмен, тогда я не Кэтлин Кармайкл.

– Миссис Ивенсонг клянется, что он учился в Харроу. А второго имени у тебя нет? – Как странно, что Луиза этого не знала. Кэтлин была с ней с тех пор, как им обеим исполнился двадцать один год. Ее собственное второе имя было Элизабет, в честь матери.

– Нет, мисс Луиза. Хватит одного. У моих родителей нас, детей, было двенадцать. К тому времени, как родилась я, у них уже закончился запас имен, которые им нравились.

Двенадцать детей – это ужасно много. Луиза была единственным ребенком, не считая кузена Хью, который рос в той же детской. Было бы весело иметь настоящего брата или кузена, который не мучил бы ее безнаказанно!

– Как вы думаете, капитан Купер, долго еще? – крикнула она, стоя в дверях дома миссис Джарвис. Самое малое, что хозяйка могла бы сделать, так это предложить им чашку чаю, чтобы скрасить ожидание. Но, вероятно, чай явился бы в грязной чашке и на вкус мало отличался бы от сточной воды. Луизу очень разочаровал вид жилища миссис Джарвис.

– Мы почти закончили, правда, Джо? Мисс Стрэттон живет в отеле «Клариджез». Она хочет, чтобы автомобиль доставили туда к завтрашнему утру.

Механик почесал голову грязным пальцем.

– Не знаю, сэр. Это французская машина. Может быть, у меня не окажется запчастей. Но, если и найдется, ремонт обойдется в кругленькую сумму.

– Тогда делайте, что сумеете, но дайте знать мисс Стрэттон как можно раньше. Ей придется обдумать другой способ путешествия.

Луиза отчетливо расслышала, как он прошептал: «Боже, пусть так и будет!», после того, как договорился с механиком. Нечестно! Она, Кэтлин и «Коттеро» были неразлучны с того дня, как Луиза купила эту машинку в Париже, когда ее английское средство передвижения въехало в исключительно прочную кирпичную стену. Но не ее вина, что отказали тормоза!

– Леди, позвольте проводить вас до отеля.

– По правде говоря, капитан, миссис Ивенсонг ожидает нас к чаю. Предполагалось, что я впервые увижу вас как раз сегодня в ее конторе. Но я не могла ждать. – Луиза хотела увидеть его таким, как он есть, в естественной обстановке. Сейчас она была совсем сбита с толку. Чарлз Купер оказался весьма странным парнем. То сама любезность, а в следующую минуту весь в колючках.

– План был превосходный. – Он улыбнулся ей ленивой улыбкой, и сердце Луизы екнуло. Нос у него был отнюдь не аристократический, зато зубы оказались отличными. Она непроизвольно взяла его под руку.

– Как вы думаете, далеко ли нам придется идти по этому ужасному кварталу, прежде чем мы найдем наемный экипаж?

– Не очень. Мисс Кэтлин, могу я предложить вам мою вторую руку?

Что ж, он повел себя очень мило. Что бы ни говорила о нем Кэтлин, он все-таки был джентльменом. Им пришлось пройти несколько грязных кварталов, прежде чем они обнаружили кеб. Кучер тяжело вздохнул, услышав, в какую даль ему придется ехать.

– Разве вы не хотите заработать денег, сэр? – едко поинтересовалась Луиза. – Куда катится эта страна? Пока меня не было, многое изменилось к худшему. В прошлом году, когда я уезжала, люди любили поесть, а как это возможно без кругленькой суммы денег? Может, нам поискать более амбициозного кучера? – спросила она своих спутников.

– Мисс Стрэттон, он просто набивает цену. Уверен, что следующий кучер будет ничуть не легче на подъем. Более того, вы нас выдали. Сколько вы хотите получить?

Кучер назвал цену.

– Грабеж на большой дороге! – воскликнула Луиза. Всегда одно и то же. Людям было достаточно одного взгляда на Луизу, чтобы попытаться нажиться за ее счет. Но, черт возьми, не рядиться же ей в мешковину, чтобы сбить ищеек со следа!

– Забирайтесь внутрь, мисс Стрэттон. Вы привлекаете внимание.

И то правда. На углу уже собралась небольшая толпа, чтобы понаблюдать, как она скандалит с возницей. Луиза вцепилась в свою муфту, в карманчике которой помещался туго набитый бумажник. Она – наследница, и у нее, кроме меховой муфты, есть еще и шубка, и бриллиантовая заколка в вуали шляпки. За последний год она научилась осторожности, однако сегодня здравый смысл ей решительно отказал.

Возможно, тут была двойная вина капитана Купера. Луиза оделась с расчетом поразить его; и как она могла ясно мыслить, если он сверлил ее взглядом своего голубого глаза!

– Очень хорошо, – сказала она, вздернув подбородок, позволяя ему подсадить себя в карету.

Они с Кэтлин устроились рядом, а Чарлз Купер развалился на сиденье напротив, и его длинные ноги неизбежно заняли слишком много места. Он хранил глубокое молчание, и Луиза почувствовала необходимость завести разговор.

Луиза не любила тишину. Она наелась ею досыта, пока росла в Роузмонте, где не с кем было разговаривать и некому слушать. В тишине она начинала нервничать.

Она пыталась найти нейтральную тему, что-нибудь простое, чтобы капитан Купер не счел ее излишне любопытной. На самом деле Луиза умирала от желания забросать его вопросами. Как вышло, что награжденный медалями воин закончил проживанием в этой помойке? Она могла бы сказать – в таком дерьме, но, конечно же, воздержалась. Она еще оставалась благовоспитанной леди. Кто сломал ему нос? Стоит ли съездить в Африку? Нет ли у него тайной возлюбленной?

Она открыла рот, но капитан Купер ее опередил, сразив наповал:

– Не волнуйтесь. Мне прекрасно подойдет кушетка. Я не прошу места в вашей спальне, мисс Стрэттон. Иначе нам с вами было бы не до сна.

Луиза почувствовала, что густо краснеет.

– У вас чрезвычайно острый слух.

– Действительно. И это просто чудо. Многие на войне глохнут. Война – это очень шумно. Стрельба, артиллерийские взрывы.

– А в Роузмонте очень тихо. – Гробовая тишина, черт бы ее взял.

Он поерзал на своем сиденье.

– Это не важно. Все равно я плохо сплю.

– Вас беспокоят дурные сны? – Луиза попыталась было прочесть очень интересную книгу доктора Фрейда о снах, в оригинале, на немецком, с помощью немецко-английского словаря, но от него ей оказалось мало проку.

В темноте кареты его лицо оставалось непроницаемым.

– Можно сказать и так.

– Я могу послать за семейным доктором. Он приедет в Роузмонт и даст вам что-нибудь от нервов.

– От нервов? – переспросил он ледяным тоном.

– Ну, вы знаете. Чтобы вы могли спать, – поспешно сказала она. Мужчины не любят признаваться в собственных слабостях. – Когда вас мучают нерешенные вопросы. Когда вы не можете выбросить их из головы. Доктор Фентресс очень помог мне, когда тетя не разрешила дебютировать. Я что-то такое сделала, отчего она разозлилась. Не помню что. И она наказала меня, отменив мой дебют. Потом я долго не могла спать, пока не приехал доктор Фентресс и не привез мне свою микстуру. – О, Луиза прекрасно помнила, что тогда наделала, но не рассказывать же об этом постороннему человеку! Она до сих пор помнила запах лилий, пока их не вынесли за дверь. С тех пор она погружалась в печаль, стоило только уловить даже слабое дуновение аромата лилий.

– Ваш дебют!

Она не собиралась отступать.

– Да! Вы должны понимать, как важен для девушки первый светский выезд. Не проведя сезон, ни одна девушка не сможет найти мужа. Не то чтобы мне сейчас нужен муж. Но тогда – да, я хотела. – Больше, чем любой мужчина в мире, Луизе нужны были свобода и деньги. И в том, и в другом тетя Грейс ей отказывала. Как ее основной опекун и распорядитель имущества, Грейс следила, чтобы ни один джентльмен в округе многих миль от Роузмонта не вздумал ступить на порог их дома. Необходимость вынудила Луизу проявлять чудеса изобретательности, чтобы самой находить поклонников.

Так продолжалось некоторое время. А потом опустились решетки, и Луиза оказалась пленницей в собственном доме.

– Правильно ли я вас понял, мисс Стрэттон? Вы принимали снотворное, чтобы уснуть, потому что вам не позволили надеть пышное белое платье, чтобы танцевать всю ночь напролет и подцепить какого-нибудь богатого бездельника? Ай-ай.

Он сформулировал это так, будто она испорчена и избалована до мозга костей. Но она вовсе не была избалованной.

– Вы мужчина. Вам этого не понять.

– Мисс Луиза, – предостерегающе воскликнула Кэтлин.

– Тише, Кэтлин. У меня есть мозги, и я полагаю, что мне позволено выразить вслух свои мысли, особенно тому, кого я нанимаю на работу. Именно так, капитан. Вы – наемный работник, и вам стоит хорошенько это помнить.

Луиза ожидала, что в ответ раздастся взрыв, вроде того, что произошел с ее бедной машинкой. Но он промолчал, поджав губы. Снова повисло тяжкое молчание.

– Я предложила вам помощь, а вы делаете из меня посмешище. Не по-джентльменски с вашей стороны.

– Да, мисс Стрэттон, однако ваша горничная, Кэтлин – Кармайкл, так? – права. Я не джентльмен. И понятия не имею, насколько хороша моя задница, но вы обе можете осмотреть ее в любое время, когда пожелаете. В конце концов, я просто работаю на вас.

Кэтлин закашлялась. Боже, у него уши, как у слона. В будущем Луизе следует быть осторожней.

Они плохо начали. Ей следовало проявить терпение и дождаться знакомства с ним на Маунт-стрит за чашкой чаю. Но терпение не относилось к числу добродетелей Луизы. Его запас давным-давно истощился.

Однако Луиза не позволит капитану взять верх.

– Буду иметь в виду. Кстати, если мы заговорили на эту тему, ответной любезности от меня не ждите. Держите при себе и глаза, и руки, пока я не прикажу вам выказать некоторую любезность в присутствии моих родных. Максимилиан никогда не позволил бы себе нескромности на публике. Ведь он-то как раз безупречный джентльмен.

– Мои глаза?

Всего два слова, но сказано было больше, чем можно представить.

– Вы знаете, что я имею в виду. Мне искренне жаль, что вы понесли увечье. Как вы лишились глаза?

– Я его не лишился. Он все еще тут.

– Что ж, отлично, – сказала она со смущенным торжеством в голосе. – Значит, я выразилась правильно.

– Уверен, мисс Стрэттон, что вы всегда правы. Вы слишком хорошо мне платите, чтобы я сомневался в вашей правоте.

– Я не жду, что вы будете всегда соглашаться со мной, – сказала Луиза, и странное ощущение стеснило ей грудь. – Вы же мужчина.

– Именно.

Вот так. Луизе пришлось смириться с тем, что всю дорогу до Маунт-стрит ей предстояло проделать в молчании. Она, Луиза Элизабет Стрэттон, не нашлась, что бы еще сказать.

Проклятые деньги. Чарлз не представлял, как сможет вынести все это. Девица была просто невозможна. Мужененавистница с замашками командира, и слишком хорошенькая – себе же во вред. Теперь, когда он смог рассмотреть ее получше – своим единственным глазом, – он увидел, что рот у нее слишком велик – «чтобы съесть тебя, мой дорогой», – и в левом уголке его красовалась родинка, «ведьмина отметка». И все же мисс Стрэттон была очень привлекательна. Каждый раз, когда приоткрывались полы ее шубки, он видел узкую талию и точеную фигурку в форме песочных часов, и эта фигурка, кажется, была исполнена яростного негодования. Интересно, не задыхается ли она в своем корсете? Хотя хватает же ей воздуху, чтобы распекать его на все корки.

Он чувствовал себя призовым бычком на ярмарке. Вот только ему не позволят разгуляться в свое удовольствие с коровами, как только он выиграет синюю ленту. Проведенного под крышей миссис Ивенсонг дня было явно недостаточно, чтобы вернуть Чарлза в лоно цивилизации. Он уже начал превращать эту затею с фальшивым мужем в балаган. Разве что им предстоит изображать вечно пререкающуюся супружескую чету.

С этим бы Чарлз точно справился. Этот Максимилиан казался апатичным идиотом, непохожим ни на кого из тех людей, которых ему доводилось встречать. А Роузмонт – и вовсе ужасное место. Вероятно, он успеет перебить там весь фарфор и справить малую нужду в каком-нибудь углу прежде, чем его оттуда выставят.

Если бы он нашел в себе мужество покончить с собой в ту ночь, не пришлось бы сейчас толкать колени мисс Луизы Стрэттон и ее не в меру откровенной горничной в этом экипаже с расстроенными рессорами. Ему всегда нравились рыжие, если вообще кто-то мог нравиться. Но каким-то образом белокурая хозяйка Кэтлин куда сильнее волновала низменные стороны его натуры.

Воображение Чарлза заработало – как выглядит эта наследница, если расшнуровать ее корсет? Он видел ярко-розовые полоски на молочно-белой коже. Талия была тоненькой, как у ребенка. Округлые груди едва умещались бы в его огрубелых ладонях.

А потом он увидел себя, поспешно зашнуровывающего ее корсет обратно. Он натягивал бы завязки так, что она едва могла двигаться. Едва могла дышать. Он сомкнул бы руки на ее крошечной талии, чтобы стояла смирно. Он мог бы сделать с ней что угодно, а она была бы не в состоянии сопротивляться. Вынул бы булавки из высокой прически, схватил бы в охапку золотистые волосы и заставил бы ее…

Он – животное. Мисс Стрэттон не из таких девиц, а он не из тех мужчин. Ни разу в жизни он не испытывал столь неестественного желания – подчинить себе. Ощутить власть.

Как странно, что современные леди тратят целое состояние на корсеты, чтобы придать телу такое неестественное очертание. Несколько месяцев в концентрационном лагере для буров – и талия усохла бы до нужного размера, причем совершенно бесплатно.

Чарлз закрыл глаза. Он притворялся, что спит, до самой Маунт-стрит. Может быть, мисс Стрэтгон права. Чарлз встретится с этим доктором Фентрессом. Выпьет бутылку-другую его настойки, если она прогонит ночные кошмары и прояснит его голову днем. Если уж предстоит обходиться без джина, тогда ему просто необходимо чудо.

Глава 5

Третье декабря 1903 года, четверг

Весь следующий день Чарлзу пришлось обходиться и без джина, и без чуда. На вокзале Виктория принцесса заставила носильщиков попотеть. Чарлз не мог понять, как одной даме под силу набить битком столько чемоданов. И как во время путешествия все они могли поместиться в маленькой машинке? Но очевидно, Луиза отправляла их вместе с машиной пароходом через Ла-Манш. Автомобиль, слава богу, останется в Лондоне, пока не найдутся требуемые запчасти.

Возможно, Чарлз не дорожил своей жизнью. Но и расставаться с нею в придорожной канаве в окрестностях Роузмонта он тоже не собирался. Поэтому он был рад погрузиться в немного побитый непогодой вагон первого класса линии Чатем. Железнодорожная компания имела репутацию несколько сомнительного предприятия, но, по крайней мере, ее поезда всегда прибывали вовремя.

Чарлз, однако, не был уверен в том, что ему это так уж на руку. Вчера после чая миссис Ивенсонг взяла его в оборот. Он видел фотографии башен Роузмонта, широких пространств его лугов, спускающихся к самому морю. Это не место для Чарли Купера!

Он-то понадеялся было, что в поезде его оставят в покое и что дамы сядут в соседнем купе. Но его надеждам не суждено было сбыться. Горничная Кэтлин устроила целый спектакль, вытащив откуда-то книгу, чтобы не принимать участия в беседе между «мужем» и «женой». Чарлз закрыл глаза, чтобы не видеть мутно-серого неба и голых деревьев за окном. Но он не мог заткнуть уши. Луиза Стрэттон болтала без умолку – такая у нее была привычка.

– Трещотка Стрэттон, – пробормотал он себе под нос.

– Прошу прощения?

– Вы никогда не молчите? От вашей болтовни у меня чертовски болит голова.

– Наверное, я немного нервничаю перед возвращением домой, – сказала Луиза, немало удивив его. – Я не видела родных больше года. И очень важно, чтобы вы понимали, какую роль вам предстоит играть. Я подумала, что нам следует еще раз повторить подробности, которые мы обсудили с миссис Ивенсонг.

– Рембрандт. Лувр. Вы были самой красивой девушкой, которую я когда-либо встречал.

Ее золотистые брови сошлись на переносице.

– Не уверена, что просила вас говорить что-то подобное.

– Я сам это придумал. Ведь вы хотите, чтобы Макс был вашей преданной собачонкой, не так ли?

– Вовсе нет! Мне никогда бы не понравился мужчина, которого можно водить на поводке. Максимилиан ни за что не позволил бы мне верховодить – не тот у него характер.

На миг Чарлз воскресил воображаемую картину – полуобнаженная Луиза, ее кремовая плоть в надежном плену жесткого корсета. Связанная по рукам и ногам. Беспомощная. Возможно, с кляпом в этом неугомонном рту. Он с беспокойством заерзал на сиденье. Что она с ним творит, черт возьми?

– Отлично. Пропустим внешность. Я женился на вас ради денег? – Чарлз не сомневался, что поклонники преследовали мисс Стрэттон, очарованные ее личиком и фигурой, деньги были просто приятным дополнением.

– У Максимилиана есть собственный доход. И весьма значительный.

– И как же я его заработал?

Ее язычок облизнул уголок сочного рта, прежде чем она ответила:

– Вам не нужно было зарабатывать. Вы получили наследство.

– Прямо как вы.

– Разумеется, вы понимаете, что женщины очень ограничены в выборе профессии, – продолжала она. – И во многих прочих вещах. Мир принадлежит вам, мужчинам. И вы его перевернули вверх дном.

Луиза Стрэттон и наполовину не догадывалась насколько.

– Не могу с вами не согласиться. Итак, у меня огромный доход, потому что я делал разумные вложения, и я гений по части цифр.

– Правда?

– Мне легко давалась математика. И я мог бы толково распоряжаться деньгами, если бы они у меня были. Но у меня их нет. Вы же видели, мисс Стрэттон, где я жил.

Луиза чуть повела плечиком.

– Максимилиан вырос в богатстве. Во французской провинции.

– Кажется, вы упоминали какой-то замок.

– Замок Ла-Шапель. Когда-то там был монастырь. Говорят, по его коридорам до сих пор бродит призрак Черного Монаха.

Чарлз рассмеялся. Какое буйное воображение у этой идиотки-наследницы!

– Вы читаете слишком много беллетристики. Я не верю в привидения.

– Очень хорошо. Можете не говорить про Монаха, если не хотите. Я просто подумала, что это добавит капельку очарования рассказу о вашем детстве. Ваши родители были английскими эмигрантами, которые сбежали, потому что родственники намеревались их выгодно женить. Очень романтично.

Очень глупо, по мнению Чарлза.

– Мисс Стрэттон, есть одно маленькое затруднение.

– Помните, что вы должны называть меня Луизой. Мы уже несколько месяцев как женаты.

– Я плохо говорю по-французски, Луиза! Учил в школе, да там же и забыл.

Она махнула затянутой в перчатку рукой.

– О, это совершенно не важно! Мы просто скажем, что ваши родители были людьми очень эксцентричными и предпочитали разговаривать исключительно на родном языке. Вас учили в замке домашние учителя. Никто из моих родственников не станет вас экзаменовать – они терпеть не могут французский, как все добрые англичане. Одно дело – несколько дней побегать по магазинам в Париже. Но тетя Грейс никогда не разрешала мне поехать за границу даже ради такой малости.

– Бедная богатая девочка.

Щеки Луизы порозовели.

– Может быть, мистер Купер, вы решили, что знаете обо мне все…

– Макс, – напомнил он ей. – Мы так счастливо женаты.

– …но вы не все знаете, Максимилиан! Я не говорю, что моя жизнь была ужасна. Знаю, у меня были возможности, о которых другие могли только мечтать. Но Роузмонт никогда не был для меня ложем из роз.

Чарлз снова рассмеялся:

– Настоящий каламбур, дорогая женушка.

Ее румянец стал гуще, но она держалась стойко.

– Вы коллекционируете предметы искусства. Ваш замок набит удивительнейшими вещами.

– Помимо Черного Монаха и моих эксцентричных родителей?

– Я точно помню, что говорила вам – они уже умерли, не так ли, Кэтлин?

Горничная не подняла головы от книги.

– Точно, как дверной молоток. Поэтому ваша тетя не писала им писем.

– Вот именно. Вы – настоящий эстет и в то же время спортсмен.

– Вы катали ее на лодке по ночной Сене, при свете луны, мистер Норвич, – сказала Кэтлин, переворачивая страницу.

Новая чушь. Откуда эти девицы набрались подобных фантазий? Несомненно, из дурацких романов, подобно тому, который читала сейчас Кэтлин. Чарлз никогда не умел грести и никогда никого не катал. Вот если она захочет, чтобы он покатал шары в крикете или сыграл в регби – это пожалуйста.

– А как вы объясните мое увечье? Заехал веслом в глаз? – Он повредил левый глаз, когда рядом с ним разорвался снаряд. Доктора сказали, что со временем зрение может улучшиться. Но пока доказательств их правоты Чарлз не заметил.

– Думаю, что фехтовать вы не умеете.

– Не умею. – Он смог бы прорубить себе дорогу сквозь густой подлесок, но армия давно отказалась от шпаг и мечей в пользу убийственной точности автоматического оружия. Пулеметы «Максим» поливали огнем африканский вельд.

Луиза размышляла, розовый язычок снова облизнул уголок ее рта. Чарлз уже отметил эту ее привычку и надеялся, что ее язык можно убедить заняться кое-чем еще.

– Вы боксируете?

В детстве он дрался с братьями, а потом отстаивал свои права в школе.

– Да, хотя не по правилам профессионального бокса.

– Вот и хорошо. Вы неудачно пропустили удар на ринге. Кстати, тогда же вам перебили нос.

Чарлз едва удержался от того, чтобы не потрогать переносицу, расплющенную братом Томом за какое-то детское оскорбление, которого он уже не помнил.

– А вдруг ваша тетя решит, будто я грубый дикарь?

– О нет. Ее сын Хью воображает себя настоящим боксером. Он заработал себе такую репутацию, когда учился в Оксфорде. Но если он вызовет вас на бой, вы должны отказаться. Я ужасно боюсь спортивных забав. – Луиза сморщила носик. – Когда мы поженились, вы отказались от применения силы – ради меня.

– Никаких боев. Что еще мне запрещено? – Чарлз подумал, что ему следовало бы делать пометки в блокноте. Похоже, список получится очень длинным.

– Вам нельзя курить. Вы ведь не курите, правда?

– Отвратительная привычка.

– Очень рада, что вы согласны со мной. Насколько я знаю, отказаться от курения очень трудно, раз уж вы начали. И не пить слишком много. Но, полагаю, миссис Ивенсонг уже обсудила с вами эту тему. Вам все время нужно быть начеку. Мои родные… с ними нелегко. Они могут напоить и святого; однако нельзя, чтобы они довели вас до крайности.

Что миссис Ивенсонг наговорила о нем Луизе? Оставалось надеяться, что немного. В прошлом он любил пропустить пинту, но пил не больше других парней. Демоны вырвались на свободу лишь после того, как Чарлз вернулся домой с войны. Он пил, пытаясь найти блаженное забвение.

– Вы должны игнорировать кузину Изобел, если она покажется вам… чересчур приветливой. Изобел до сих пор думает, что у нее есть шанс на счастливое замужество. Она будет выведывать, нет ли у вас приятелей-холостяков. Придумайте что-нибудь обнадеживающее, но очень уклончивое. Она и моя мама прибыли в Англию из Нью-Йорка, чтобы выйти за титулованных джентльменов, хотя ни та ни другая своей цели не добились.

– Вот почему вы не леди Луиза?

– Правильно. Мама влюбилась в папу, вот и все. Разумеется, у него было состояние, и ее деньги ему не были нужны. Поэтому мои американские дед и бабушка проявили снисходительность.

– Они еще живы?

Луиза покачала головой:

– Они умерли, когда мне было четырнадцать. Несчастный случай на воде, как и у моих родителей. Вода моим родственникам противопоказана. Я всерьез опасаюсь принимать ванну.

Боже правый. Представить себе обнаженную, мокрую Луизу Стрэттон, лежащую в фарфоровой ванне, – это просто невыносимо. Чарлз глубоко вздохнул:

– Итак, не драться, не курить и не флиртовать с кузиной Изобел. Я все верно понял?

– Это только начало. Когда мы приедем, нам придется быть начеку – Роузмонт можно сравнить с зыбучими песками.

– Что ж, он ведь стоит на побережье.

– О, капитан Купер! Полагаю, вы пошутили.

Действительно. Слабый солнечный луч пробил мрачные тучи в его душе. Как же он не оценил перемены к лучшему, которые наступили в его жизни? Пройдет месяц, и в его багаже окажется золотое яичко, которое он отдаст братьям, да еще безобидная авантюра с прехорошенькой леди, которую он сможет вспоминать, пока будет вечно гореть в аду.

Дорога петляла среди нарядных, точно конфетная коробка, деревенек и невысоких холмов. Луиза продолжала болтать. Чарлз начинал привыкать к ее нервической активности. У нее, кажется, обо всем имелось собственное мнение, которое она не стеснялась тут же выкладывать. У бедняги Максимилиана Норвича никогда не было ни минуты покоя.

Настоящий Максимилиан должен был быть искусным стратегом, чтобы утихомиривать говорливую супругу. Сидя в противоположном конце комнаты, бросать на нее пламенные взгляды. Заманивать в укромный уголок, чтобы целовать до потери памяти. Касаться пальцем интригующей родинки в уголке ее рта, которую розовый язычок имел обыкновение облизывать, когда Луиза о чем-то размышляла. Ловить властно указующую руку и прижиматься губами к ладони. Покусывать украшенную драгоценной сережкой мочку уха, вдыхая аромат фиалок, который источает ее длинная белоснежная шея.

– Капитан Купер… Максимилиан… вы слышали хоть слово из того, что я говорю?

– Разумеется. Мне кажется необычайно важным все, что вы говорите. – Это было очень легко. Занятия поинтересней у Чарлза все равно сейчас нет. Однако у него возникло неприятное ощущение, что он пропустил нечто важное.

– А теперь расскажите о вашей семье. О своей я поведала вам все.

В самом деле? Не мог же Чарлз признаться ей, что еще несколько миль назад перестал ее слушать.

– Особо и рассказывать не о чем.

– Будет вам! Не стесняйтесь. Пусть вы не воспитывались в замке, но это не значит, что я стану вас осуждать.

Чарлз не мог представить себе закутанную в горностаевую шубку Луизу Стрэттон на убогой кухне, которая служила их семье и гостиной, а иногда – и спальней.

– Мои родители уже умерли. Они оба работали на гончарной фабрике Александера. Сейчас там работают двое моих братьев и их жены.

– О-о. Гончарная фабрика?'

– Не думаю, что на ваш обеденный стол в Роузмонте ставят тарелки фабрики Александера. Джордж Александер производит незатейливые, практичные изделия, от заварочных чайников до ночных горшков. Для низших классов. Для таких людей, как я.

Он поймал быстрый, исполненный некоторого торжества взгляд сидящей напротив Кэтлин.

– Я… я думала, вы учились в Харроу, – с сомнением в голосе сказала Луиза.

– Так и было. Учебу оплатил Джордж – меня взяли прямо из-за конвейера и отправили в школу. – Том и Фред болезненно переживали возвышение Чарлза. Ах да! Вспомнил. Его нос!

– У меня есть племянники и племянницы, но с тех пор особой близости с семьей у меня не было. Приставьте мне пистолет к виску – и то, наверное, не вспомню, как их всех зовут. Слишком долго меня здесь не было.

– Понимаю.

– Надеюсь, что понимаете, мисс Стрэттон. Может статься, что я не совсем тот человек, который способен выполнить вашу работу. У меня с Максимилианом очень мало общего. Я просто обязан однажды совершить ложный шаг. Не слишком много замков и музеев довелось мне посетить.

Точнее, ни одного.

Ее язычок снова выглядывал в уголке рта. Чарлз ждал, что она велит ему выметаться из вагона на ближайшей же станции. Молчание затянулось. По правде говоря, это было самое долгое молчание за всю историю его краткого знакомства с Луизой, когда от ее болтовни у него не отваливались уши.

– Но ведь вы были офицером.

– Получил чин за заслуги. У меня полная грудь медалей – за эти самые заслуги.

Немного.

Луиза вздохнула:

– Что ж, уверена, вы постараетесь как следует. Все вокруг хвалят миссис Ивенсонг. Значит, она в вас уверена. Знаете, эта дама от вас просто в восторге. Должна признаться, я недоумевала, отчего вы согласились пойти на такое. Ведь я искала актера. Кого-нибудь с опытом. Вы не производите впечатления человека, который идеально подходит для моего сценария.

– Может быть, маленькая импровизация окажется весьма кстати? Я постараюсь вас не разочаровать.

– Тогда скрестим пальцы. – Луиза одарила его сияющей улыбкой. – Нам выходить через три станции. Надеюсь, Робертсон приедет нас встретить.