В объятиях наследницы Робинсон Мэгги

На губах Луизы ему чудился вкус надежды, сожалений и фруктового пирога. Не иначе как он окончательно сходит с ума, ведь, конечно же, надежда и сожаления не имеют вкуса или запаха. Но ее эмоции обволакивали Чарлза, словно тягучий мед. Сейчас он знал Луизу так, как еще вчера казалось ему невозможным.

Здесь не было места, куда бы он мог уложить Луизу, чтобы сделать свое дело. Грубый стол решительно не годился – ее ягодицы были слишком нежными, чтобы ерзать по выщерблинам и въевшейся грязи. Следует поехать домой. Добраться до широкой постели и услаждать друг друга, пока не наступит время обеда.

Чарлз неохотно оторвался от ее губ. Он дал обещание. Как джентльмен, он не должен компрометировать ее еще больше. Если их обман раскроется, Луизе не искупить скандала за всю оставшуюся жизнь. Чарлз не сомневался, что уж тут Грейс Уэстлейк отыграется, запрет Луизу в каком-нибудь жутком месте, не в Роузмонте, а с настоящими, облаченными в белое горгульями, которые будут сторожить каждый ее шаг.

Милостивый Иисусе. Может быть, ему следует жениться на ней по-настоящему? Они не обязаны жить вместе. Но будь Чарлз законным супругом Луизе, он мог бы защитить ее от хищнических намерений семьи.

Луиза подняла на него взгляд:

– Почему вы остановились?

– Я остановился, потому что не хотел останавливаться.

– Б-благодарю. Кажется, в вашем присутствии я теряю голову.

Так и должно быть. У Чарлза голова тоже катилась куда-то в страну мечты.

– Давайте допьем вино. Но не тут, внутри – здесь очень затхлый воздух.

И воспоминания, слишком свежие и неприятные, даже теперь, когда прошло столько времени.

Чарлз вывел Луизу наружу и подошел к Рэндольфу, пристроив бокалы на плоской голове горгульи.

– Разливать вам. Я сейчас снова чихну. – Он достал носовой платок с монограммой «МН» и высморкался. Руки Луизы слегка дрожали, когда она разливала по бокалам остатки жидкости гранатового цвета.

Чарлз отпил вина и отставил бокал.

– Вы когда-нибудь думали о том, чтобы выйти замуж? Я имею в виду, уже после того случая, когда вы были наивной девочкой с доверчивыми глазами против этого мерзкого сэра Ричарда?

Луиза покачала головой:

– Никогда. Я не допущу, чтобы мною помыкал какой-нибудь грубиян.

– Но что, если он не будет грубияном? Если это будет кто-то, кому вы сможете доверять, кто будет заботиться о вашей безопасности?

– Я никогда не встречала такого человека.

– Никогда? – Чарлз постарался изобразить ободряющую улыбку.

Луиза тоже отставила стакан.

– О чем вы говорите, Чарлз?

– Сам не знаю. Я тревожусь за вас. Если бы мы сделали так, чтобы это оказалось реальностью, – он махнул рукой, словно обнимая их обоих, – тогда никто не стал бы больше донимать вас.

– Кроме вас.

Черт. Она владеет логикой. Но чего еще было ожидать? Вряд ли это можно назвать романтическим предложением руки и сердца.

– Я не стал бы вас преследовать. Нам даже не обязательно жить вместе. Вы получили бы свою независимость – я знаю, как это для вас важно. Но мое имя было бы вам защитой. Грейс не могла бы тронуть ни вас, ни ваше состояние.

Ее лицо побледнело.

– Вы не шутите?

– Клянусь честью, нет.

– Это из-за прошлой ночи? Неужели у вас есть эти смешные предрассудки насчет того, что вы обязаны исполнить свой долг после… после того, что мы сделали? Должна вам сказать, что я хотела вас соблазнить. Совершенно сознательно. – Луиза вздернула подбородок и взглянула на него с вызовом.

Чарлз широко улыбнулся:

– И добились успеха. Вам не нужно давать мне ответ прямо сейчас. Возможно, вы сумеете устроить дела так, чтобы избежать столь решительного шага – выходить за меня или еще за кого-нибудь. Однако я предлагаю вам свою поддержку.

– Но не вашу любовь.

Чарлзу казалось, что нет у него никакой любви, которую можно было бы кому-то подарить. Но ему ужасно нравилась Луиза Стрэттон, несмотря на благие намерения избегать ее чар.

– Вы могли бы взглянуть на это, как на расширение нашего текущего контракта. Но, конечно, это не предполагает, что я получу доступ к вашим деньгам. – Или к вашей постели. Это его убьет, разве что родственники Луизы успеют прикончить его раньше.

– В любом случае я стану «замужней женщиной с независимым состоянием», а не просто «замужней». Мои деньги принадлежат только мне. «Акт о собственности замужних женщин», проведенный в 1882 году.

– Вижу, что вы лучше разбираетесь в юридических вопросах, чем я.

– Мне пришлось их изучить. Хотя, если бы я вышла за Хью, уверена, что он попытался бы изобрести какой-нибудь трюк.

– Вы же не допустите, чтобы вас заставили выйти за Хью?

– Я не допущу, чтобы меня вообще вынуждали выходить замуж, хотя бы и за вас. – Только что она была такой податливой в его руках, а теперь ощетинилась колючками. Он все сделал неправильно. Мысль была столь нова для него, что сначала следовало хоть немного подумать.

Он никогда еще никого не просил выйти за него замуж. Как бы поступил такой парень, как Максимилиан Норвич? Тут не было Сены, чтобы покатать Луизу на лодке, только океан, которого она до смерти боялась. Никакого Рембрандта, перед которым можно было бы встать, лишь «гротеск» в гротескном гроте. И Чарлзу почти нечего было предложить ей – он беден, наполовину слеп и наполовину безумен. Она права, что не падает к его ногам в знак благодарности.

– Я не стану на вас давить, Луиза. Просто обдумайте мои слова. Понимаю, что мы почти не знаем друг друга. Вы можете счесть меня охотником за приданым. Но я могу стать настоящим Максимилианом Норвичем, встать между вами и вашей семьей. И я ничего не жду взамен.

– Почему? Если вы не любите меня.

– Я питаю к вам самое искреннее уважение, – холодно сказал он.

– Я не потерплю, чтобы вы меня жалели. Я сама могу выигрывать свои сражения.

– Да-да, конечно, вы можете. – Значит, он ее обидел, а ведь всего лишь хотел ей помочь.

Их спор был прерван – вдали послышался шум мотора.

– Это автомобиль? – спросил Чарлз.

Так оно и было. Луиза вскочила на лошадь, обойдясь без помощи Чарлза, и поскакала прочь. Чарлзу пришлось забрать стаканы и положить их в свою седельную сумку. Пустую бутылку он оставил у ног Рэндольфа как некое подношение. Он сомневался, однако, что у горгульи есть хоть какое-нибудь влияние на Луизу. Созданию из гранита уж тем более не вдохновить Луизу на изменения.

Глава 22

Чарлз отыскал дорогу назад, ориентируясь по следам, оставленным копытами лошади, когда Луиза неслась к своему дому. Радость сегодняшнего дня померкла, и виноват в этом только он. Какого черта? О чем он думал, делая предложение наследнице вроде Луизы? Ему представились Том и Фред, как они смотрят, разинув рты, на шесть башен Роузмонта. Они бы снова избили Чарлза в кровавую кашу за то, что он пытается возвыситься из своего положения.

Что бы подумала Луиза, если бы увидела место, где он рос? Смог бы он когда-нибудь привести ее к себе домой, к братьям и их женам? Только если ей захочется выслушать лекцию о правах рабочих и зверствах капиталистов.

Самое странное, что Луиза вполне могла бы отлично договориться с Томом и Фредом. У нее есть идеи куда более радикальные. Черт, она кому угодно могла бы стать подходящей женой, несмотря на богатство. Ее муж просто оглохнет в считаные часы после брачной церемонии. Действительно, как же много она болтает!

Чарлз решил принять обет молчания. Говорить лишь тогда, когда заговорят с ним. Пусть обитатели дома подумают, что Максимилиан Норвич – человек весьма загадочный. Он уже слишком много наговорил Луизе. Ни к чему копать себе еще более глубокую яму.

Но его благие намерения испарились, как только он въехал во двор конюшни. Луиза, все еще верхом на лошади, разговаривала с приятной наружности белокурым парнем, который расположился, небрежно облокотившись на «Даймлер». У его ног стоял чемодан. Вокруг суетился Робертсон, вероятно, дожидаясь, когда можно будет стереть пятнышко грязи с глянцевого автомобильного бока. Должно быть, только что приехал, встретив гостя на железнодорожной станции.

– Ага! Вот и муж. Надеюсь, Норвич, вы хорошо обращались с моей лошадью?

Чарлз соскочил на землю – с поразительным изяществом, как он надеялся. Глупо обрадовался, когда понял, что на несколько дюймов выше кузена Луизы, и протянул руку.

– Насколько я понимаю, вы Хью Уэстлейк? Весьма рад вас видеть. – Он с излишним энтузиазмом схватил и потряс руку Хью. – Должен сказать, сегодня с Пиратом вышло некоторое недоразумение. На него положили одеяло, в котором оказалось несколько шурупов. Но никакого вреда они ему не причинили.

– Шурупы? Что за черт. Джимми!

– Джимми отправился в деревню к дедушке, – сообщил Робертсон, картавя на свой шотландский манер. – И Ангус с ним.

Хью Уэстлейк бегал вокруг коня, совершенно забыв и про Чарлза, и про Луизу.

– Могу я помочь вас спешиться, дорогая?

– Я прекрасно могу… ах да. Конечно, дорогой. – Старина Чарлз будто не видел, что Хью на все корки распекает его за инцидент с шурупами. И вид у него был такой, будто он не понял ни слова из тирады Хью. То ли он невиновен, то ли хороший актер.

Чарлз начинал думать, что в актерском мастерстве ему нет равных. Он притворился, что прикосновение к Луизе нисколько его не волнует.

– Что ж, это хорошая новость, – прошептал он в розовую раковину уха Луизы. – Похоже, Хью больше интересует лошадь, чем вы.

– Точно так же, как для меня Изумруд важнее, чем вы, – мило прощебетала она, принимая его руку.

– В самом деле? Вы можете скакать на мне, когда вам будет угодно, и убедитесь, что я лучше.

У нее оказался поразительно острый для такого милого создания локоть.

– Чарлз!

– То есть Макс. Следите за своими словами, дорогая.

– Значит, Макс. Давайте сбежим, пока можно.

Рука об руку, они чуть ли не бегом скрылись за углом внушительного парадного Роузмонта. Гриффит стоял наготове. Они почти успели проскочить в открытую дверь, когда Хью, тяжело дыша, окликнул их сзади:

– На одно слово, Норвич! Если вы окажете мне любезность прийти через час в библиотеку, я буду вам крайне признателен.

Чарлз повернулся к Луизе:

– Дорогая, мы свободны?

– Присутствие Луизы не требуется.

– Простите, Уэстлейк. Я редко принимаюсь за какое-нибудь дело, если Луизы нет рядом, тем более что с тех пор, как мы сюда приехали, тут случались весьма странные происшествия.

Луиза постаралась зевнуть как можно правдоподобней.

– Все в порядке, Макс. Думаю, что мне стоит вздремнуть перед тем, как одеваться к обеду.

– Трусиха, – шепнул Чарлз. – Но знайте, я буду с нетерпением дожидаться, когда закончится разговор с вашим кузеном. – И многозначительно поиграл бровью.

Снова тычок локтем.

– Если вы не против, что будет пахнуть кожей и лошадьми, почему бы нам не приступить к делу прямо сейчас, Уэстлейк? – спросил Чарлз.

– Очень хорошо. – Хью осмотрел Луизу с головы до ног с такой дерзостью, что Чарлзу захотелось вышибить из него дух. – Луиза, я вижу, что нервы у тебя по-прежнему крепкие. Брюки? Правда?

– Она выглядит в них божественно, верно? – перебил Чарлз, прежде чем Луиза набросилась на Хью с кулаками. Обняв Луизу, Чарлз поцеловал ее в лоб. – Приятных снов, моя дорогая. Я приду к тебе наверх раньше, чем ты успеешь по мне соскучиться.

К его восторгу, Луиза притянула к себе его голову и подарила сочный поцелуй напоказ, чтобы доставить удовольствие своему зловредному кузену. Поцелуй с участием ее умелого язычка, который скользнул в удивленный рот Чарлза и застрял там, заслужив презрительное фырканье со стороны Хью. А Гриффит, благодаря своей исключительной выучке, сохранял полное безразличие.

– Поторопись, Хью. Не выношу, когда Макс не со мной.

Трое мужчин смотрели, как Луиза бежит по ступенькам вверх, и ее бедра колышутся самым бесстыдным образом. Луиза Стрэттон была та еще штучка, способная довести нормального мужчину до желания напиться. Или принять яд, если найдется под рукой.

– Она нисколько не изменилась, – пробормотал Хью.

– А зачем ей меняться? – весело спросил Чарлз. – Она – само совершенство.

– Если вы так думаете, могу продать вам огромные часы в Вестминстере. Идемте, поговорим в библиотеке за стаканом бренди. Я полагаю, Гриффит, в буфете найдется, что выпить?

– Разумеется, мистер Хью. Хотите, чтобы я разливал?

– Нет, нам нужно поговорить с глазу на глаз. Проследите, чтобы нас не беспокоили.

Чарлз проследовал за Хью через выложенный мрамором холл, мимо огромных комнат, заставленных позолоченной до слепящего блеска мебелью. Все в Роузмонте было преувеличенно пышным. Возможно, Луиза права – она могла бы построить уютный дом, полный красивых и современных вещей, окружить себя удобной мебелью и расписной керамикой вместо этих версальских подделок и севрского фарфора.

По стенам библиотеки шли ряды полок. По меньшей мере, там была добрая тысяча книг. Чарлзу велели сесть, а не то он с искренним интересом пошел бы бродить от полки к полке. Хью уселся за массивным письменным столом красного дерева, который, должно быть, принадлежал еще его деду. Настоящий хозяин поместья! Чарлз ждал, стараясь унять раздражение. Как гласит поговорка, кому первому заговорить, тот и в проигрыше. Он надеялся, что так оно и есть.

– О! Бренди. Сделайте одолжение, принесите его сюда. Бутылка вон там.

Теперь Хью пытался низвести его до положения слуги. Он и не догадывался, насколько близок к истине.

– Уэстлейк, я бы предпочел сохранить ясность ума. День только начинается. Но вы угощайтесь, если хотите.

Хью скорчил гримасу:

– Тогда оставим выпивку в покое. Не думаю, что мы подружимся за стаканом бренди. Я вообще сомневаюсь, что мы поладим. Я навел о вас справки, Норвич. Похоже, никто и не слыхивал о вас во Франции.

Луизе следовало это предвидеть. Чарлз пожал плечами:

– Это большая страна. Уверяю вас, я существую на самом деле.

– Моя кузина упряма и безнадежно наивна. А вы смахиваете на авантюриста, который не преминет воспользоваться женской неопытностью.

– Вам знаком этот тип, не так ли? Луиза поведала мне некоторые весьма любопытные истории о своем детстве.

Хью потемнел лицом.

– Не верьте всему, что слышите. Луиза – не очень надежный источник.

– Сегодня утром я также беседовал с вашей матушкой. Что бы каждый из вас ни болтал о характере Луизы, мне это неинтересно. Она – моя жена, и я… – Он помолчал. Он уже собирался сказать «я люблю ее»! Что ж, почему бы нет? – Я очень нежно отношусь к Луизе и забочусь о ней. Мне кажется, ни вы, ни ее тетя подобных чувств к ней не питаете. Вот почему вам настала пора распрощаться с Роузмонтом.

– Чт-то? – прошипел Хью.

– Если нам с Луизой предстоит здесь жить, ни к чему огорчать ее ежедневными напоминаниями о несчастливом прошлом. Это ее дом. Зачем вам оставаться тут, если вы оба питаете к ней такое отвращение? Отныне ни вы, ни ваша матушка не вправе говорить ей, что делать и чего не делать. Ей двадцать шесть. Луиза больше не маленькая девочка, которой могут помыкать те, кто вовсе не принимает к сердцу ее интересы.

– Да что вы понимаете? Вы – парвеню, выскочка, охотник за приданым! Уверяю вас, моя мать старалась изо всех сил, несмотря на упрямство Луизы и связанные с нею скандалы. Она управляла нашими деньгами, создав богатство нашей семьи, достаточное, чтобы привлечь ваше внимание, верно? Если Луиза решила, что может взять и выбросить нас…

– Именно так она и решила. И я тоже так думаю. Никакие угрозы или «злополучные случайности» не вынудят нас передумать. Приятного Рождества в Роузмонте, мистер Уэстлейк, потому что это ваше последнее Рождество в этом доме.

Хью вскочил, опрокидывая кресло.

– Мы еще посмотрим.

– Да, мы посмотрим. Новый поверенный Луизы свяжется с вами. – Чарлз сам напишет миссис Ивенсонг, чтобы убедить ее, что дело срочное. – А теперь, если вам больше нечего сказать, мне, вероятно, лучше всего отправиться наверх, к жене. Приятного дня.

Что ж, на сегодня Чарлз свои деньги отработал. Два неприятных разговора с родственниками Луизы, жесткое падение с лошади и острый случай сексуальной неудовлетворенности. Возможно, с этим последним можно будет справиться, когда он вернется в их с Луизой комнаты, но рассчитывать на это не стоит. Настроение у Луизы то и дело менялось весь день. Чего доброго, он поверит всему тому, что наговорили на нее клевещущие языки.

Чарлз почувствовал настоятельную необходимость принять ванну, смыть с себя липкое совершенство белокурого Хью Уэстлейка. Но сначала нужно отчитаться перед Луизой. Однако, войдя в гостиную, он обнаружил, что дверь ее спальни заперта. Вот лиса!

Вряд ли она уже заснула – разговор с Хью не занял много времени. Пушки дали первый залп, никаких обиняков. По крайней мере, теперь все знают, кто по какую сторону линии фронта. Было бы забавно наблюдать комедию за обедом, вот только необходимость облачаться в тесный вечерний наряд портила все удовольствие.

Чарлз вышел в переднюю и нырнул в собственную спальню. Комната казалась такой же, какой он ее оставил, все было в порядке. Но суеверие заставило его пошарить рукой под подушками и одеялом. Вдруг обнаружатся новые шурупы или что-нибудь более опасное.

Ничего. Уже хорошо. Может быть, на сегодня с шутками покончено? По одной в день. Он взял книгу из стопки возле кровати и начал перелистывать страницы, не в силах сосредоточиться. Слишком много всего произошло за короткое время после приезда Чарлза в Роузмонт, с его точки зрения – бессмысленного и непонятного.

Пора помыться после сегодняшних эскапад. Чарлз вошел в гулкую, отделанную белым кафелем ванную и открыл кран. Серебряная струя горячей воды хлынула в сверкающую безупречной белизной фарфоровую ванну. Не то что общие удобства в его семейном доме. А уж купаться в кишащей пиявками воде в Африке!

Сейчас там лето, печет солнце и распустились цветы – там, где их не вытоптали. Должно быть, там, где прошла армия Китченера с ее очистительными пожарами, теперь все пошло в рост. Странным было первое Рождество в тропиках, среди тысяч мужчин. Но еще более удивительным будет Рождество 1903 года в Роузмонте.

Чарлз сбросил костюм для верховой езды и погрузил измученное тело в воду. Сегодня у него болели даже те мышцы, о существовании которых он уже успел забыть. Скорее всего, теперь, когда Хью дома, мальчики-конюшие получили строгое указание не давать больше Чарлзу ездить на Принце-Пирате. Но здесь много других лошадей. Есть из чего выбрать. В Роузмонте есть все.

Слишком много всего. Каждая безделушка или шкафчик в стиле Буль просто кричали о том, как преуспел в жизни дед Луизы! Всякие штуковины были тут повсюду – должно быть, кошмарная это работа – вытирать пыль и наводить глянец. Чарлз засмеялся, представив себе Луизу в накрахмаленном белом фартуке с метелкой для обметания. Это даже возбуждало; однако для работы по дому имелась целая армия вышколенных слуг. Вести хозяйство в таком имении, как Роузмонт – не для слабых духом. Неудивительно, что Грейс Уэстлейк добилась такого успеха.

Чарлз погрузился в воду с головой, чтобы промыть рану, затем намылился. Потянул носом аромат. Фиалки! Он будет пахнуть, как Луиза. Собственное тело будет сводить его с ума, раззадоривая неутоленное желание. Чарлз лег на спину и закрыл глаза, сжимая в кулаке пульсирующий ствол. Одной мысли о Луизе хватило, чтобы он возбудился до предела. Ее дерзкие ягодицы в лосинах, вздымающиеся над седлом. И без лосин, плавно колышась над ним, щекоча золотистыми волосами его грудь, закрыв глаза в неземном блаженстве.

Он был близок к вершине, когда повернулась дверная ручка.

Глава 23

Робби сделал вид, будто не видит, что по двору идет Кэтлин, сложив руки на красивой маленькой груди. Кажется, ему снова придется испытать на себе ее ирландский гнев – второй раз за день! Это несправедливо. Он пытался – здорово его осенило проделать эту штуку с одеялом, да еще прямо под носом у Купера.

Этот капитан просто неуязвим.

Весь день Робби ждал, что мисс Луиза примчится назад, вся на нервах, и приготовился вывести машину, вроде как карету «Скорой помощи», чтобы отвезти беднягу домой. Капитан молод – его кости зажили бы, считай, моментально. Подумаешь, перелом руки или вывих плеча!

Но нет. Парень свалился задницей прямо на мягкий песок, не успев толком прокатиться на Пирате. Кэт явилась сообщить об этом Робби после того, как уложила хозяйку в постель вздремнуть перед обедом. Шипела и плевалась; точно кошка, ее тезка. Вот уже несколько часов – до самых сумерек – кипятится она из-за его неспособности вывести наймита Луизы из строя.

Ну и Робби кипятился тоже. Мистер Хью дома, так что им следует быть начеку.

– Принесли еще одну телеграмму. Я сказала Гриффиту, что пойду и поищу тебя. Миссис Уэстлейк хочет, чтобы ты ехал к вечернему поезду встречать миссис Лэнг.

– Черт. Старая ведьма. – Прощай, свобода для Кэтлин.

– У меня есть час до того, как нужно будет одевать Луизу к обеду. Если ты можешь оторваться от этой дурацкой машины.

– Это предложение, мисс Кармайкл?

– Нет. Я считаю, мы должны придумать, что делать дальше. Просто поговорить.

Робби бросил замшевый лоскут на скамью.

– Тебе нельзя подниматься ко мне в комнату. Кто-нибудь обязательно увидит. – Во дворе толклись конюшие да еще старик Хэторн, управляющий конюшней, преданный сторонник Грейс. Если обнаружится, что у Кэтлин есть поклонник, их обоих вышвырнут отсюда задницей в грязь.

– Встретимся на пляже через пять минут.

– Мы там замерзнем до смерти. Солнце уже низко, и поднялся ветер. – День выдался необычайно мягким для декабря. Но близилась ночь, и температура стремительно падала.

– Застегнись, Робби. – Повернувшись на каблуках, Кэтлин вышла, оставив Робби в растерянности.

Ему следовало покинуть Роузмонт, как только он попал в беду. Этой бедой была Кэтлин. И ее хозяйка тоже сущее наказание. Он – дурак, если позволил веснушчатой рыжеволосой худышке обвести себя вокруг… носа.

К несчастью, он любил ее. Прошлый год без нее показался ему адом. Но Робби опасался, что и грядущие годы будут адом – с ней.

Если его не повесят.

Повязав шарф покрепче после напоминания себе о том, что может случиться с его шеей, Робби нахлобучил на голову кепку. Выскользнул из гаража и неторопливо пошел через просторную лужайку, надеясь, что ничей любопытный взгляд не следит за ним из дома. Там было около сотни окон. Кто угодно мог видеть, как он пробирается к морскому берегу в то время, как ему следовало бы работать или хотя бы делать вид, что работает.

Спускающиеся к пляжу каменные ступени вывели его прямо к Кэтлин, которая уже успела протоптать дорожку в песке. Он обнял ее, но она стряхнула с себя его руки.

– Что-то ты слишком долго.

– Я пришел по часам.

– Я не имела в виду ровно пять минут. Пошли со мной.

Они направились к скалам. Чайки кричали и описывали круги над их головами, и Робби вспомнил, какое благоговение испытывал, когда только поступил на это место. Он не мог поверить собственной удаче – такое поместье, как Роузмонт, прямо на берегу, ему предстоит возить молодую наследницу и ее горничную! Но потом Луиза сбежала и прихватила с собой Кэтлин. Море потеряло свой блеск, зато автомобиль, которым почти не пользовались, сиял так, будто все еще находился в выставочном зале. Возить сына Грейс Уэстлейк к лондонскому поезду и обратно – совсем не то удовольствие, о котором мечтал Робби.

Очутившись в окружении камней, Кэтлин топнула ногой.

– Я не знаю, что и делать! Кажется, она начала в него влюбляться. И это после нескольких дней знакомства! Она говорит против него невообразимые глупости, но я-то знаю, что она сама не верит ни единому слову. Мне нравится это высказывание Шекспира – «леди слишком сильно бранится».

Робби никогда не читал Шекспира, но знал о леди Макбет все – разве шотландец может не знать о шотландской пьесе? И он не хотел, чтобы руки Кэтлин снова оказались в крови Купера.

– Может быть, тебе… нам… не делать ничего, и пусть природа берет свое? Помни, я тоже влюбился в тебя меньше чем за неделю. Дурак я, вот и все. Не могу я все время думать, как бы вывести его из игры. Право же, ты должна мне верить. Мне казалось, что затея с лошадью просто гениальная, да еще у всех на глазах. Джимми не так легко отвлечь.

– Ба! Твоя затея не удалась. Но понимаю, что ты прав. Нас могут застукать. Луиза твердит, что будет носить пистолет. Я спрашиваю тебя, как можно спрятать пистолет под ее вечерним платьем? Она хочет, чтобы во все ее платья вшили карманы. Они нарушат линию кроя. Не будь мистер Уорт уже в могиле, он бы застрелился, когда увидел бы, как я уродую его одежду. Может быть, ей следует выйти за этого человека по-настоящему? Я слышала, сегодня он устроил ужасный разнос и Грейс, и Хью.

– Грейс и Хью? – передразнил Робби. – Ну и бесстыдная ты девица. Где твое уважение к хозяевам?

Кэтлин фыркнула. Черт, какой хорошенький носик, маленький, как пуговка, и весь в золотистых веснушках. Робби сунул руки в карманы, чтобы не уступить соблазну его ущипнуть.

– К ним у меня нет никакого уважения. В любом случае, Робби, я отзываю наш план. Нам просто придется поверить в то, что миссис Ивенсонг знает свое дело и капитан – человек хороший. В конце концов, она ведь прислала мне тебя, верно? Должно быть, Купер прошел проверку. Миссис Ивенсонг весьма дотошна.

– Да уж, она такая. – И эта дама здорово разбиралась в автомобилях, в ее-то пожилом возрасте.

– Тогда поцелуй меня.

Робби не стал возражать. Нашлись бы мужчины, которые сочли бы, что Кэтлин слишком уж любит командовать. Но какая разница, если она велела ему делать то, что хотелось сделать самому?

На ее губах он почувствовал вкус чая с мятой. Робби пропустил свой чай с конюшими и Хэторном, потому что боялся смотреть им в глаза. Из-за происшествия с шурупами в конюшне все было вверх дном, и Робби чувствовал себя виноватым, хотя намерения у него были самые благие.

Но Кэтлин отказалась от своего плана, и Робби был счастлив идти за ней, куда ей заблагорассудится его повести. Лишь бы ее следующая затея не оказалась столь же безрассудной. В душе он был человеком мирным, и очень обрадовался, что не нужно больше бить капитана Купера по голове. Парень и без того достаточно настрадался. Потерял глаз, но, черт возьми, не утратил зоркости с уцелевшим. В нем был вес – не в физическом смысле, потому что Купер был тощ, как гончий пес, но нечто такое лежало на его плечах тяжелым грузом, и внуку шотландской ведьмы это было очевидно. Нельзя сказать, что Робби так уж верил, будто его старая бабушка действительно ведьма. Однако она много чего ведала и, наверное, иногда проделывала.

Робби, к примеру, знал, что теперь, когда мистер Хью вернулся домой, к вечеру заявится миссис Лэнг, чтобы запирать горничных в их спальнях. Этому типу Робби не верил ни на грош. Кэтлин ни разу не говорила ему ничего, что подтвердило бы его подозрения, но он мог бы спорить на месячное жалованье, что очень скоро Хью попробует завести шашни с одной из горничных – или с несколькими сразу.

И Хью не придется особенно стараться. Пока Кэтлин была в отъезде, Робби отверг несколько предложений. Были девушки, которые не отличались скромностью, чего вполне можно было ожидать, однако Робби дал обещание и намеревался его выполнить.

Он крепко прижимал к себе Кэтлин, защищая от ветра вперемешку с морскими брызгами, который свистел в скалах. Она всегда может на него рассчитывать – он ее защитит. Чем скорее они поженятся, тем лучше, потому что такие поцелуи, как этот, были началом его конца. Робби сходил с ума каждый раз, когда Кэтлин гордо удалялась, чтобы заниматься Луизой и ее платьями от Уорта, в то время как ей следовало бы ухаживать за ним, греть обед на маленькой плите, а потом делить с ним трапезу, сидя за столом напротив, и огоньки свечей отражались бы в ее орехового цвета глазах. Он помог бы ей убрать со стола, а потом сразу в постель – хотя ей, возможно, захотелось бы сначала почитать какую-нибудь романтическую книжку. Робби не против чтения как такового. Но он мог бы предложить на вечер занятия поинтересней, нежели чтение историй о вымышленных людях и их страстях. Зачем тратить время, чтобы прочесть триста страниц, если, в конце концов, герой и героиня все равно окажутся в постели? Зачем волновать себя вымышленными бедами, если реально существующие люди, которых знал Робби, всегда готовы доставить кучу неприятностей?

О господи. Ее рука медленно двинулась вниз, а ведь Кэтлин знала, как ему тяжко, когда она всего в нескольких дюймах. Он почувствовал, как победно округлились ее губы. Вот маленькая негодяйка. Он всего-навсего мужчина, притом на взводе. Стоило Робби просто подумать о ней, и он начинал возбуждаться. Держать ее гибкое тело в объятиях было сущей пыткой, потому что не было ни времени, ни места, чтобы закончить дело. То есть время- то ладно, потому что Робби не хватило бы надолго. Но он совсем не готов к тому, чтобы взять ее под открытым небом, прижав спиной к холодной шершавой скале – хотя соблазн был ужасный.

Он отступил на несколько шагов и вытер рукавом рот.

– Тебе лучше уйти, пока я не забылся окончательно.

Она усмехнулась:

– Твоей крепкой памяти хватит на нас обоих.

– Кэт, не дразни меня. У тебя есть свои обязанности, а мне нужно привезти домой старую ведьму.

– Помни, у миссис Лэнг траур. Будь повежливей.

– Ее матери, должно быть, было за сто. Самой миссис Лэнг давно стукнуло семьдесят.

Кэтлин поправила отделанный кружевом чепец.

– И она всю жизнь проработала здесь, в Роузмонте. Представь, что ты целую жизнь проторчал на одном месте.

– Это не по мне, Кэтлин. Я тебе говорил – хочу для себя доли получше. Когда-нибудь мы распростимся с этим местом.

– И что будем делать?

Робби взял ее за руку, и они пошли рядом по влажному песку.

– У меня будет собственный гараж. А ты будешь дома, с детьми.

Кэтлин остановилась.

– Дети?

– Ну да. Их будет столько, сколько я смогу прокормить. И поскольку я собираюсь добиться успеха, то, скажем, восемь? Но это как даст нам добрый боженька.

– Восемь детей? – взвизгнула Кэтлин, перекрикивая ветер. – Ты шутишь? Да я умру или сойду с ума. Трое, не больше, а потом застегни штаны, если не хочешь узнать, почем фунт лиха.

Что-то внутри него замерло.

– Ты отказываешь мне в моих законных правах?

– А ты отказываешь мне в моих. Я не хочу восьмерых детей. Или шестерых. Или четверых. У моей матери была дюжина детей. Только семеро задержались на этом свете достаточно долго. И я видела, что с ней сталось. Волосы поседели уже к тридцати годам, а к тридцати пяти ее не было в живых.

Робби проглотил комок в горле. В те редкие разы, когда они занимались делом, он был осторожен, очень осторожен. Ему не понравилась мысль о том, что роскошные рыжие волосы Кэтлин поседеют раньше времени.

– Есть способы…

– Конечно, и мы испробуем их все. Как тебе известно, я была во Франции и слышала там кое-что. Я не хочу закончить, как моя мать. Никому не позволю. И если это будет означать, что нам, когда поженимся, придется прибегнуть к некоторому воздержанию, то мы справимся.

– Кэтлин, я справлялся с этим весь прошлый год.

Она одарила его дерзкой улыбкой.

– Видишь? И твоя рука не обросла шерстью и не отвалилась.

– Бесстыдница. – Хотя, похоже, в ее словах есть смысл. И зачем ему восемь детей? Он ведь не фермер, у него нет полей, которые надо обрабатывать. Но он целый год мечтал о том, как будет проливать семя в нее, как и следует мужчине, если он хочет избежать греха. Так велит церковь. Хотя, по правде говоря, церковь хотела бы, чтобы они сначала поженились. Вот черт! Грех повсюду, куда ни кинь. Очень неудобно. – Ладно. Но ты поговори с мисс Луизой. Я хочу на тебе жениться. И поскорей.

Кэтлин привстала на цыпочках, чтобы поцеловать его в щеку.

– Я поговорю. Спасибо за понимание, Робби. Ты добрый малый.

«Я идиот», – подумал он, наблюдая, как она прыгает по ступенькам, ведущим наверх, на лужайку. Но ведь он собственный идиот Кэтлин, и этого уже не изменить.

Глава 24

– Ч-Чарлз?

Чарлз отнял руку, усилием воли прогоняя неминуемо близящийся оргазм. А он был так близко! Прикрывшись губкой, он сел, расплескивая воду по плиткам пола.

– Вам нужен туалет? Я вылезу из ванны через минуту, – крикнул он хриплым голосом.