В объятиях наследницы Робинсон Мэгги

– Но Луиза уже стала моей, – твердо сказал Чарлз.

– Вам незачем упорствовать в своем роковом заблуждении, мистер Норвич. Я готова предложить вам щедрые условия, чтобы покончить с этим браком. Жаль, что вы обвенчались в англиканской церкви, но и это можно устроить, предложив хорошую цену. Ведь все имеет свою цену, согласны? Я собиралась переговорить с вами завтра, с глазу на глаз, но почему бы не сегодня? Изобел заигрывает с престарелым мистером Бакстером и нас не слышит, хотя ему уже известен мой замысел. Эта беспутная дама готова броситься на любого, кто носит брюки, даже если мужчина годится ей в отцы, – презрительно заметила Грейс. – Доктор Фентресс может ознакомить вас с медицинской историей Луизы. Вы и сами должны знать, что она вовсе не была непорочной невестой. Вас одурачили, молодой человек, предложив нарядную коробку с гнилым содержимым.

Чарлз бросил салфетку на стол.

– Прошу меня извинить, миссис Уэстлейк, но мне что-то нездоровится.

Грейс хитро улыбнулась ему:

– Представляю! Обдумайте то, что я вам сказала. Завтра в одиннадцать жду вас у себя. Нам многое предстоит обговорить.

Чарлз встал. Ноги были как ватные. Луиза взглянула на него с испугом. Наверное, подумала, что он подойдет и снова ее поцелует. Он виновато пожал плечами.

– Боюсь, разболелась голова, – сказал он, обращаясь сразу ко всем, кто сидел за столом. – Прошу меня извинить.

Это было самое большее, что он смог сделать, чтобы придать отступлению видимость достоинства. Спокойно выйти из этой пещеры с хищниками, хотя следовало бы в ужасе бежать. Поплутав по коридорам, Чарлз снова оказался в своей комнате, умирая от желания напиться. Но сегодняшнего вечера не утопить в вине. Во что он ввязался? И как ему выпутаться? Чарлз тер виски, потому что и вправду почувствовал, как разболелась голова.

Бедняжка Луиза. Или нет? Возможно, она заслужила посрамление со стороны тех, кто собрался в обеденном зале. Похоже, только горничная Кэтлин и старый дворецкий любят ее по-настоящему – все прочие старались держаться от бедняжки на расстоянии.

Возможно, это пренебрежительное отношение к ней идет от Грейс. Похоже, здесь заправляет именно она, и за указаниями обращаются к старухе, а не к Луизе. Именно Луизе следовало бы сидеть во главе стола. Черт, а Чарлз должен был сидеть в ногах, вместо сэра Ричарда Делакура.

Все это ему очень не нравилось, но он действительно не знал, на чьей стороне правда. Он и сам думал, что Луиза – избалованная, беспутная девица. Неужели с ней в самом деле что-то неладно?

Чарлзу так не казалось. Однако суждение его давало осечку. Но в чем бы ни заключалась правда, нужно сказать Луизе, что его собираются подкупить за «развод» с ней.

Будь Чарлз лишен чести, он не сказал бы ей ни слова. Луиза уже заплатила половину обещанной суммы – небольшое состояние, – и эти деньги благополучно лежали на его новом банковском счете, принося проценты. Может быть, Грейс согласилась бы возместить ту часть гонорара, которую еще предстояло получить, и тем самым Чарлз избавил бы себя от необходимости продолжать эту шараду.

Он распустил узел галстука и опустился в серое кресло перед камином в гостиной. Долго ли придется ждать, пока Луиза не сбежит оттуда, чтобы прийти его проведать? Если она такая сумасбродка, гости, возможно, и не ожидают, что она проторчит там до самого конца, чтобы выпить чаю и посплетничать, пока джентльмены будут пить портвейн и курить сигары.

Шов на новой шелковой повязке натер уголок глаза, и Чарлз ее снял. Все вокруг немедленно потускнело и лишилось четких очертаний, потому что кровяные сгустки и тени туманили зрение. Он закрыл половину лица ладонью и стал дожидаться, пока комната не примет прежний вид.

Дверь распахнулась, и вошла Луиза, вся в кружевах, в облаке аромата фиалок и – обиженная.

– Как вы осмелились уйти из-за стола?

– Тише. Сядьте, и мы поговорим как воспитанные люди. Вы же не хотите, чтобы наши друзья внизу подумали, будто у нас любовная перепалка.

– Они ничего не услышат – мы в миле оттуда. В любом случае сейчас миссис Нейсмит играет на рояле, а мистер и миссис Мервин поют.

– Жаль, что я пропустил такое. – Чарлз пытался представить, как толстяки Мервины поют дуэтом, но воображение ему отказало.

– О, не стоит жалеть. Никому такого не пожелаешь. Ни он, ни она не способны взять ни одной правильной ноты. Но это традиция, они всегда поют здесь на званых обедах. Почему вы ушли?

– Ваша тетка наговорила кучу вещей, которые я счел оскорбительными. Я понял, что слишком хорошо воспитан, чтобы это слушать.

– Я же говорила, что она – настоящее испытание для нервов. Будь она попроще, мне не пришлось бы придумывать себе мужа.

– Луиза, вам лучше сесть. – Вынув из кармана повязку, Чарлз снова ее надел. Теперь он ясно видел Луизу, она была бледна и явно волновалась. Ему не хотелось расстраивать ее еще больше, но он, как ни странно, почувствовал потребность ее защитить. – Грейс мне предложила – и еще предложит – значительную сумму денег, чтобы покончить с нашим браком.

Луиза опустилась в кресло напротив.

– О-о.

Впрочем, она, похоже, не удивилась.

– Она сговорилась с банкиром. И с доктором Фентрессом заодно. Завтра они собираются объявить мне, что у вас не все в порядке с головой и что мне лучше уехать без вас. Все дело в вашем состоянии, верно?

Луиза покачала головой:

– Власть, вот что ей нужно. У Грейс полно собственных денег. Она меня ненавидит; всегда ненавидела. Не важно, как бы я ни старалась быть хорошей. Всего было мало! И тогда я решила, что буду плохой. Почему нет? Хорошее поведение все равно себя не оправдало. А потом она закрутила гайки и лишила меня денег – разве что на булавки. Я никуда не могла ездить. Ничего не могла делать. Если бы Грейс могла придумать, как лишить меня наследства, она давно это сделала бы. Иногда я боялась, что она вполне может объявить меня сумасшедшей. А иногда мне казалось, что я действительно схожу с ума.

Чарлз тихо присвистнул:

– О господи, вы и вправду бедная богатая девочка.

Ее губы задрожали:

– Вы надо мной смеетесь?

– Нисколько. Что будет, если они пронюхают, что мы в действительности не муж и жена? Сей факт могут счесть доказательством вашего умственного нездоровья.

Карие глаза Луизы расширились.

– Неужели вы думаете, что меня поместят в лечебницу?

– Я бы этого не хотел – ради здоровья других пациентов. И не надо так на меня смотреть, я просто пошутил.

Только сейчас до Чарлза стало доходить, насколько опасен может быть их розыгрыш. Они, возможно, и не делают ничего противозаконного, но их затея все равно чревата ужасным скандалом. Черт, они делят апартаменты на двоих. У Луизы и без того репутация сумасбродки. Но если откроется, что они вовсе не женаты, это станет последним гвоздем, который вобьют в ее гроб.

– С чего бы им начать нас подозревать? – заметила Луиза таким тоном, будто старалась убедить себя саму. – Пока что вы были образцовым мужем, за исключением того… что случилось под конец.

Чарлз подумал, что она заговорит про поцелуй, но она промолчала.

– Простите. Там, внизу, мне следовало выдержать все до конца.

– Именно. Грейс всегда получает то, что хочет. Она не знает пощады. Но вы должны пустить ее по ложному следу. Когда встретитесь с ней завтра…

– Вы хотите, чтобы я через это прошел? – воскликнул Чарлз, не веря своим ушам.

– Разумеется. Я хочу знать, чего, по мнению Грейс, я достойна.

Чарлз взял руку Луизы. Она была холодна как лед, хотя в камине жарко горел огонь.

– Вы – бесценное сокровище.

Она поспешно отдернула руку и зарыла ее в кружева платья.

– Приберегите эти комплименты до того момента, когда мы окажемся среди людей и будет кому слушать. Если Бакстер всецело на стороне тети Грейс, то именно она заткнула горлышко той бутылки, из которой капали мои денежки. Собственно, по этой причине я и вернулась домой. Но не беспокойтесь! Я все еще могу вам платить.

Чарлз вдруг разозлился:

– Мне наплевать на деньги.

– Всем нужны деньги, даже мне. Деньги – это свобода.

А еще деньги означали пищу. Здоровье. Большинство знакомых Чарлза предпочли бы быть сытыми, нежели свободными, что бы это ни значило – свобода.

– Ладно, командир. И какова же будет наша стратегия?

И снова язычок Луизы облизнул уголок рта.

– Пока не знаю. Дайте подумать.

– Ум хорошо, а два лучше. По крайней мере, так мне говорили. Вы мне доверяете?

– У меня нет другого выхода, верно? О-о, дело оказалось куда сложнее, чем я предполагала.

– Всего один месяц. Тридцать дней можно вытерпеть все, что угодно.

На своем веку Чарлз повидал врагов похлеще, чем Грейс Уэстлейк и ее приспешники.

Глава 11

Луиза была готова к худшему, но не в первые же двадцать четыре часа после ее приезда! Неужели тетя Грейс настолько проницательна?

Очевидно, нет. Сочинить что-нибудь – это она может. Рассказывать о ее бесчестии и действовать подкупом прямо за обеденным столом. Неудивительно, что капитан Купер встал и ушел. Что он подумает о них всех? Его собственная семья, конечно, не столь богата и влиятельна, но они уж точно не злейшие враги друг другу.

А еще… сэр Ричард Делакур. Грейс явно что-то замыслила, пригласив его в дом после столь долгих лет. Луизе никогда не избавиться от ошибки юности, если ей будут постоянно колоть ею глаза. Грейс собирается отметить новогодний праздник в приорате? Непостижимо.

Взбив подушку, Луиза уставилась в темный потолок. Когда Кэтлин пришла, чтобы помочь приготовиться ко сну, Луиза велела ей присматривать за тем, что происходит на кухне и в прочих хозяйственных помещениях. Слуги всегда узнают все первыми. Интересно, часто ли сюда наносил визиты мистер Бакстер? Если он представляет интересы Грейс, а не наследницы семьи Стрэттон, ей придется найти нового поверенного. Стрэттонам все еще принадлежала большая часть акций в семейном банке. Должен же тогда отыскаться человек, с которым она может поговорить, помимо Хью или мистера Бакстера.

Отец Луизы, Байрон, был любителем спорта, в том же смысле, что и сэр Ричард, как она сейчас начинала понимать. Он был слишком занят, развлекаясь сам и развлекая свою хорошенькую молодую жену-американку, чтобы заниматься делами их семейного банка, «Стрэттон и сын». Должно быть, дедушка немало огорчался этому обстоятельству, тем не менее, дело продолжало процветать и без участия Байрона и уж тем более после его смерти. Под строгим надзором Грейс Луиза, когда ей исполнилось двадцать пять, была ошеломлена, когда узнала размер причитающегося ей наследства.

У нее закружилась голова. Теперь никто не имел юридической власти ни над ней, ни над ее финансами, хотя Грейс, разумеется, не прекращала попыток по любому поводу высказывать свое мнение. Поэтому Луиза просто сбежала и тем самым в полной мере оправдала мнение тетки о себе как о бестолковой сумасбродке.

Сейчас Луиза начинала задумываться – может быть, ей не следовало уезжать? И не стоило столь бурно наслаждаться свободой? Впрочем, поздно убиваться из-за пролитого молока. Через две комнаты отсюда спит посторонний человек, который или поможет ей устроить будущее, или погубит его навеки. Она уповала на первое.

Сон не шел. Луиза ужасно тосковала по своей старой спальне – девичья кровать, знакомые книги, скучные акварели, которые ей пришлось писать, когда Грейс пыталась сделать из нее скромную, серьезную молодую леди. Из Роузмонта открывались чудесные виды, но стараниями Луизы все выглядело унылым скопищем грязных клякс.

На стенах родительской спальни висели картины куда приличнее. Луиза зажгла лампу и встала, чтобы их осмотреть, как и положено супруге ценителя искусства. Она и вправду любила живопись, хотя сама таланта к ней не имела. Отец, помимо прочих морских пейзажей, купил несколько работ американского художника-мариниста Фицхью Лейна. Действительно, их созерцание действовало успокаивающе – спокойные воды, небо и солнце, бухты, которых Луизе никогда не доводилось посещать. Почему она в прошлом году не додумалась отправиться в Америку? Атлантический океан куда шире Ла-Манша. Там прошлому Луизы ее не достать.

Вот куда она поедет, как только покончит с делами в Роузмонте, даже если придется выселить отсюда семейство Уэстлейк. Она изучит свои американские корни, прогуляется по фешенебельным улицам Нью-Йорка, где выросла ее мать. Наверняка там живут дальние родственники, с которыми можно познакомиться; возможно, есть кузина или кузен примерно ее возраста, с которыми можно подружиться. У нее вот уже много лет как не было настоящей подруги. Кроме Кэтлин, которую она любит как сестру. Но они такие разные – похожи, «как гвоздь на панихиду».

В ушах стояли презрительные слова тети Грейс – «никто не берет слуг в друзья». Просто чудо, что Кэтлин не уволили, когда они с Луизой сблизились во время ее заточения. В присутствии Грейс Кэтлин всегда была начеку, казалась робкой и несколько забитой. Но стоило захлопнуться двери в спальне Луизы, как Кэтлин совершенно преображалась.

Интересно, подумала Луиза, где сейчас Кэтлин? Она отвергла идею спать в гардеробной хозяйки, сославшись на то, что могут пойти разговоры, если между Луизой и Максимилианом Норвичем окажется третье лицо. Возможно, Кэтлин отправилась на свидание к Робертсону в его комнате над гаражом. Молодого шофера приняли на работу незадолго до побега Луизы, но этого времени, очевидно, хватило, чтобы внушить страсть бесстрастной Кэтлин. Он едва поздоровался с ними, когда сегодня забирал их со станции. Но бедняга всего лишь соблюдал свой статус в иерархии Роузмонта.

Ясно, что Грейс по-прежнему королева.

Без сомнения, сейчас ее тетка крепко спит, довольная совершенной за обедом гадостью. Уверенная, что сумеет подкупить молодого мужа Луизы, который должен подать на развод. Интересно, на каком основании, гадала Луиза. Умственная болезнь? Теперь, вновь очутившись под крышей родного дома, Луиза действительно чувствовала, что нервы сдают. Она предположила, что, если они договорятся о цене, ее обвинят во внебрачной связи. Какого-нибудь беднягу уговорят солгать и заявить, что он с ней спал, и она, таким образом, изменила супругу. Это было даже забавно – будь Чарлз Купер на самом деле ее мужем, он, возможно, загорелся бы желанием от нее отделаться, познакомившись со своими новыми родственниками!

Луиза вздохнула. Ее тревога напрасна. Что бы ни задумала Грейс, она будет посрамлена – Чарлз казался человеком неподкупным. Или он слишком хороший актер. Миссис Ивенсонг не ошиблась в своем выборе. Луиза верила в его честь и порядочность – он не обязан был докладывать о том, что услышал от Грейс, но он все ей рассказал! Ему было бы легко предать Луизу, ведь, право же, он ничем ей не обязан. Собственно, он и не знал ее вовсе.

Луиза потрогала свои губы. Он целовал ее не так, как сделал бы это чужой человек.

Погасив лампу, она снова забралась в постель. В голове царил сумбур. Луиза целовалась и раньше. И как целовалась! В последнее время она была совсем не та идиотка, какой была когда-то с сэром Ричардом. Луизе нравилось думать, что она усвоила урок – жестокий урок, между прочим. Но в прошлом году она несколько раз подумывала, не отпустить ли ей вожжи снова, на сей раз не предполагая искать брачных уз. Она никогда не выйдет замуж.

Луиза закрыла глаза, подняла повыше ночную рубашку и дотронулась до собственной плоти. Зачем нужен мужчина, если у нее есть пальцы? Она опустилась на постель, чертя круги вокруг увлажнившегося участка, желая достичь желанного освобождения.

Но расслабиться оказалось столь же нелегко, как и заснуть. Неужели из-за того, что всего в нескольких ярдах от нее находился Чарлз Купер? Их разделяли три двери. Но закрыла ли она на ключ ту дверь, что соединяла ее гардеробную с ванной?

Капитан не из тех мужчин, кто не постесняется войти в спальню без приглашения – за это Луиза могла поручиться жизнью. Так чего же она нервничает? Боится, что он застукает ее за постыдной попыткой достичь женского блаженства?

Нет. Что тут постыдного? Луизе было безразлично, что писали на сей счет книги, что ей говорили, чем пытались пугать ради того, чтобы властвовать над нею и внушить сознание собственной ничтожности? Она – живой человек! У нее есть некие потребности, и удовлетворить их гораздо легче самой, нежели отдаваться на милость какого-нибудь мужчины. Мужчину не заботит, удовлетворена ли женщина; он думает только о собственном удовольствии. Наверное, и Чарлз Купер не лучше, сущее животное в спальне. Взять – и смыться.

Но что, если он наблюдает за ней с безопасного расстояния, и его голубой глаз заволокло дымкой желания? Луиза представила, как он стоит в дверях, в распахнутом халате, и грудь при свете свечей кажется бронзовой. Он мог бы руководить ее действиями, стоя поодаль, рокочущим от страсти голосом. Говорил бы ей, куда должна следовать ее рука, приказал бы снять рубашку, которая внезапно сделалась очень жаркой и колючей. Она бы внимательно слушала и повиновалась. И ее тело на льняной простыне – белое на белом – увлажнилось бы собственной росой. Она погрузилась в самое себя, и с ее губ слетел тихий крик неистовой жажды полета, ближе, еще ближе…

И тут она услышала грохот. Низкий, мучительный стон. Она проворно отняла руку и прислушалась к звукам реального мира, который ее окружал. За окнами, как обычно, дул ветер, заставляя дребезжать многочисленные створки. Тикали часы возле ее кровати, в камине потрескивал огонь. Через две комнаты от нее кричал Чарлз Купер, отдавая приказы воображаемым солдатам.

Ведь он ее предупреждал. Она накрыла голову одеялом, но толку не было. Капитан приходил во все большее неистовство, голос срывался. Кто-нибудь непременно его услышит, не только она, хотя их комнаты располагались в самом конце отведенного им крыла здания.

Луизе придется его разбудить. Может быть, стоит предложить ему каплю бренди, в медицинских целях, чтобы успокоить нервы. У него есть нервы, что бы он там ни думал. В шкафу в гостиной найдется бренди. Они могли бы затопить камин в гостиной и поговорить, пока не уляжется его ночная лихорадка.

Она накинула атласный халатик, который лежал в ногах кровати, и бросилась в гостиную, не успев даже надеть сброшенную ночную рубашку. Что за фантазия пришла ей в голову, подумала Луиза и покраснела. Было очень занятно вовлечь капитана Купера в ее маленький ритуал. Почему бы нет, раз он занимает место мифического Максимилиана. В прошлом, когда она, ища удовольствия, представляла себе «мужа», то весьма смутно рисовала его физический облик.

Теперь она точно знала, как он будет выглядеть.

Она зажгла свечу от пламени камина и бегом пронеслась через гардеробную и ванную. Крики звучали приглушенно, и в них она слышала неприкрытое отчаяние. Луиза постучала в массивную дубовую дверь, а затем повернула дверную ручку.

В маленькой комнате все было вверх дном. Прикроватный столик был опрокинут, и отцовские книги, наполовину открытые, валялись по всему полу, как и постельное белье. Огонь в камине потух, но света было достаточно, чтобы увидеть, что капитан лежит на своей узкой кровати, и тело его сотрясается – он явно дрался с кем-то во сне. Луиза едва не вскрикнула. Капитан был совершенно голым, как она сама несколько минут назад.

Она вернула на место столик и закрыла его пустые ящики. Поставила свечу в медный подсвечник, который обнаружила на ковре.

– Капитан Купер. Чарлз! Проснитесь!

Он ничем не показал, что услышал ее, да и как он мог? Ее голос прозвучал как нечто среднее между хрипом и шепотом. Луиза подошла к нему и дотронулась до его мускулистого плеча.

– Чарлз…

О господи, это была ошибка. Одним быстрым, резким движением он схватил ее и рванул на себя, так что она повалилась на него сверху. Не успела она собраться с мыслями, как он опрокинул ее навзничь и навалился на нее всем телом, широкая ладонь находилась в опасной близости от ее горла, грозя перекрыть доступ воздуха. Луиза замолотила кулачками по его спине. Он был очень тяжелый, и от него исходил жар. Полы ее халатика разошлись, и мужская плоть вдавилась в ее обнаженную кожу. Ей никогда раньше не приходилось бывать в столь интимной ситуации – ее предыдущие опыты не отличались утонченностью. Да и постели там не было.

– Капитан Купер! Да проснитесь же! Вы делаете мне больно! – Она боялась закричать, да, собственно, и не могла бы крикнуть.

Он открыл глаза и уставился на нее, не узнавая, ничуть не ослабив хватку.

– В-в-все в порядке. Вам снился сон.

Он лежал не шевелясь. Неподвижный, тяжелый, как гранитная плита, что навалилась на нее сверху. Она не могла ошибиться насчет того, что давит ей на живот – его пенис с каждой секундой становился все напряженней.

– Чарлз?

Он встряхнул головой, как спаниель, который выбрался из воды.

– Вы кто? – Вопрос прозвучал грубо, но за этими двумя словами Луизе послышатся страх.

– Луиза Стрэттон. Мы в Роузмонте, это мой дом.

– О господи. – Отпустив Луизу, капитан проворно вскочил на ноги.

«Богом клянусь, – подумала Луиза, – как же красив этот парень!» Высокий и поджарый, хотя на коже кое-где красные отметины и шрамы. Наверняка военные раны. Он нагнулся, чтобы поднять простыню – прикрыться. Жаль. Луиза не сможет поведать Кэтлин, насколько совершенна его задница.

Он избегал встречаться с Луизой глазами.

– Простите, – хрипло сказал он.

Его пальцы заплетались, когда он пытался закутаться в простыню, и она села низко на бедрах. Луиза едва сдержалась, чтобы не попросить его вернуться в постель.

– Ничего страшного. Вы были не в себе. И вы же предупреждали меня, что по ночам вам бывает несладко.

– Предупреждал, да? А теперь у вас есть тому доказательство. Лучшего и желать нечего. Я уеду утром.

– Нет! – Луиза вздрогнула, нимало не беспокоясь о том, что халат почти не прикрывает ее наготу. – Вы не можете уехать! У нас план.

Чарлз рухнул в кресло, что стояло возле камина. Огонь уже потух, а капитану, похоже, не мешало бы согреться. Он дрожал от холода – или по другой причине? Уставился на собственные ноги, длинные и странно притягивающие взгляд в своей незащищенности. Как, впрочем, и все остальное в нем.

– Я не хотела вас пугать, но вы кричали. Почему бы нам не перейти в гостиную? Можно чего-нибудь выпить. Мы оба испытали потрясение.

– Не жалейте меня. Я этого не вынесу.

– Я не пытаюсь вас жалеть. Можно даже подумать, что вы очень изобретательны – заполучили меня в постель, верно? После того, как я строго запретила подобную фамильярность. В самом деле, вы могли взять меня силой, и никто бы ничего не узнал. – Луиза плотнее запахнула полы халата.

Чарлз криво усмехнулся:

– Я мог бы сказать, что осуществляю свои супружеские права.

– Вы отлично знаете, что у вас нет никаких прав. Идемте! Идемте туда, где тепло. Ваша комната просто погреб со льдом.

Как он мог сбросить на пол простыни? Луизе казалось, что она видит, как ее дыхание застывает в воздухе.

– Ничего мне не сделается.

– Тогда давайте попробуем хотя бы разжечь здесь огонь. Я принесу бренди. – Луиза соскользнула с кровати и встала. Ее тоже пробирала дрожь.

Он поднял на нее взгляд.

– Разве миссис Ивенсонг не говорила вам, в чем моя беда?

– Я знаю только про ночные кошмары, и вы сами говорили мне о них.

– Я пью, мисс Стрэттон. Как можно чаще, как можно больше. Я обещал ей, что у вас на службе попытаюсь быть трезвенником. На вашем месте я бы не стал угощать меня бренди. Стоит мне начать снова, и во всем вашем доме не хватит для меня выпивки, и я, может статься, забуду, что мне полагается быть джентльменом. В следующий раз, когда вы ворветесь ко мне в комнату среди ночи, я в самом деле надумаю вас изнасиловать.

– О-о. – Ох, Чарлз Купер – совсем не рыцарь в белоснежных доспехах. – Что мне сделать для вас? Может быть, позвонить, чтобы принесли чаю?

– Делайте что хотите. В конце концов, я у вас на службе.

Он казался таким подавленным, таким несчастным в этой полутемной комнате, где пламя свечи вздрагивало от каждого порыва сквозняка из незаконопаченных окон. Луиза распорядится, чтобы окнами занялись.

Кто-нибудь из слуг в доме еще не спит. Грейс считала круглосуточное обслуживание своей заслугой. Но если нужно, Луиза и сама справится. Ее одинокое детство большей частью прошло на кухне, среди слуг.

– Я постараюсь раздобыть чай. А вы займитесь камином. Или вы хотите, чтобы я сама разожгла огонь?

– Мисс Стрэттон, некоторые вещи я до сих пор в состоянии сделать сам. Но вам нечего бояться. Я не имею в виду – укладывать женщин в постель.

Глава 12

Чарлз открыл окно пошире, чтобы в голове прояснилось. По его прикидкам, комната помещалась на достаточной высоте; так что если бы он выбрался на подоконник по ту сторону дребезжащей оконной рамы, то свалился бы и убился насмерть. Репутацию Луизы этим не обелить, но мысль, тем не менее, казалась Чарлзу соблазнительной. Он болезненно устал от собственной боли. Сны о кровавой резне – и ведь он сам был к ней причастен – сводили Чарлза с ума.

После ранения в глаз его отправили в один из концентрационных лагерей, который требовалось «прибрать» перед визитом туда доброхотов из комиссии Фосетта. Слух о том, что в армии Китченера не все ладно, в конце концов, добрался и до парламента, и до ушей общественности. Чарлзу и находящемуся под его командованием сброду предстояло каким-то волшебным образом убедить визитеров, что жестокие условия содержания бурских женщин и детей были не так уж плохи, как сообщалось ранее.

Нет. Они были гораздо хуже. За короткий срок его пребывания на этом посту умерла добрая четверть заключенных. Даже простейшие гигиенические процедуры были невозможны. Умирали и его люди – болезни уносили больше солдат, чем сражения. Чарлзу казалось, будто он плывет против целого течения немыслимых нечистот, где самым желанным было просто утонуть.

Его манило чистое море, плескавшееся за стенами Роузмонта. Но разве мог он поступить так с Луизой? Какой муж захочет свести счеты с жизнью, когда новая жизнь только начинается? Он чувствовал, что должен защитить Луизу в этом позолоченном змеином гнезде, даже если их брак – всего лишь бутафория.

Едва передвигая ноги, он добрел до кресла и сел. Ему не надо бы сидеть здесь, завернувшись в простыню, подобно древнеримскому императору. Вскоре вернется Луиза, принесет чертов чай, приправленный сочувствием, и ему придется разыгрывать из себя воспитанного человека. Он уже повел себя, как животное, подмял ее под себя, не успев даже сообразить, кто она такая.

В целом, Луиза отнеслась к произошедшему на удивление спокойно. Такая нежная и совсем голая под этим розовым шелковым халатиком. Их обнаженные тела соприкасались, будто они и впрямь были мужем и женой. Но он успел проснуться прежде, чем натворить дел. Впрочем, он на это уже не способен – убедился в этом раз и другой, когда вернулся на британскую почву. Его дружок отказывался реагировать на настоящую живую леди, хотя дамы, у которых он искал утешения, вряд ли могли так называться. Слава богу, хоть рука действовала в тех весьма редких случаях, когда ум и желание находились в согласии друг с другом.

Право же, для чего ему жить? Спать с женщинами он больше не мог, воевать не хотел. Лишившийся сил и желаний, конченый человек в свои двадцать семь. Но, по крайней мере, он сыграет эту шутку с Максимилианом Норвичем.

Чарлз уже поднимался с кресла, когда послышался щелчок – за его спиной открылась дверь в холл. Право же, сервис в этой древней фамильной развалине впечатлял. Луиза ушла всего несколько минут назад! Он снова сел в кресло. Сейчас явятся и чай, и ободряющая беседа.

Но то, что он получил взамен, прежде чем полутемная комната окончательно погрузилась во мрак, явилось полной неожиданностью.

Двадцатью минутами позже Луиза с трудом карабкалась по узкой лестнице черного хода с чайным подносом в руках. Выскобленная, сверкающая белизной кухня была совершенно безлюдна. Странно! Но в конце концов повара и посудомойки на славу потрудились ради торжественного обеда в честь ее приезда и заслужили отдых. Плита разгорелась с трудом; Луиза не сразу нашла свой любимый чай – кухарка еще год назад переложила его в другую банку. Луиза по-прежнему думала, что капля бренди в чай не помешает. Если капитан не хочет последовать ее примеру из моральных соображений, значит, дело не так серьезно.

На континенте она довольно нагляделась на красные носы картошкой, вспученные вены и пивные животы. Отнюдь не все французы, австрийцы или итальянцы были обходительными красавцами. Но Чарлз Купер не производил впечатления пропойцы. Для этого он казался слишком худым и аскетичным. Волосы коротко стрижены, совсем как у монаха. И улыбается он редко. В его поведении сквозила печаль, и он легко впадал в мрачность; это интриговало Луизу.

Она не верила, что его не интересуют сексуальные отношения. Вот сейчас, когда он был в полубессознательном состоянии и напал на нее, его гнев быстро сменился возбуждением. Луиза видела и картины, и статуи. Видела, к сожалению, и сэра Ричарда. Чарлза Купера можно было выставлять в любом музее. Видеть его во всей мужской красе, без этого загадочного фигового листа, было даже лучше, по крайней мере, ради просвещения.

Луиза свернула в последний коридор, который вел в ее апартаменты. Дверь спальни капитана стояла нараспашку, но отблесков света на ковре она не видела. Неужели Чарлз отправился ее искать? Неужели этот глупец не додумался сперва разжечь камин? Ей самой было сейчас ужасно холодно в тонком халате. Скорее бы налить себе чашку горячего чаю!

– Вот и я, Максимилиан, – возвестила она, задержавшись в дверях, как будто кто-то мог оказаться поблизости и услышать ее. – Макс?

По маленькой комнате пронесся порыв ветра из открытого окна. Свеча, которую принесла Луиза, уже погасла, но она видела, что кровать пуста, только две пухлые подушки лежали на ней. Наверное, капитан, в конце концов, пошел в гостиную. Луиза устала держать на весу тяжелый поднос. Она решила поставить его на кровать, ведь предстояло еще справиться с закрытой дверью гостиной. И в этот момент Луиза услышала слабый хрип – кто-то был на полу.

Ее охватило предчувствие беды. Луиза ухватилась за кресло, которое больше не было развернуто в сторону камина. Проклятие, в комнате было так темно, что она боялась, что запнется и упадет. По всему полу были разбросаны книги. Луиза осторожно пошарила на полу возле кресла.

– М-Макс?

Стон. Потом ее босая нога наткнулась на холодное как лед тело. Луиза коротко вскрикнула. Капитан лежал на полу перед камином, лицом вниз, по-прежнему в своей импровизированной тоге. Луиза опустилась на колени. Ее рука задержалась над его плечом – после недавнего происшествия она боялась к нему прикоснуться.

– Чарлз, – шепнула она.

Не мог же он заснуть в столь странном положении – никому не понравится спать на полу, когда рядом кровать. Хотя не исключено, что из-за полученных на войне ранений он испытывал некий дискомфорт и предпочитал твердую поверхность. Каким странным покажется это горничным, когда они утром придут разжигать камин!

Она оставила бы его лежать, наполовину на ковре, наполовину на плитках у камина, но следовало закрыть окно – иначе к утру бедняга заиндевеет. Капитан может замерзнуть до смерти. Слишком рано – не пришло еще время избавляться от Максимилиана Норвича.

Кроме того, Луиза ни разу не видела настоящих мертвецов и не имела ни малейшего желания с ними знакомиться. Одно дело – убить Макса как вымысел, как идею. Но бросить бедного капитана Купера умирать по-настоящему казалось ей нечестным.

Она на цыпочках обошла его, но он быстро поднял руку и схватил ее за лодыжку. Рванул на себя, вынудив опуститься на пол – да что там, в высшей степени неуклюже свалиться. Луиза почувствовала себя буханкой хлеба-плетенки, до того ей пришлось скрючиться и изогнуться. Сейчас они оказались лицом к лицу, хотя он не пошевелился, только глазом моргнул, когда понял, кого схватил. Ворсистая поверхность ковра колола ей щеку. Рука капитана сжимала ногу, точно железные оковы.

– Только не начинайте снова! Право же, капитан, одного раза…

– Заткнитесь. Тихо. Здесь есть еще кто-нибудь?

– Разумеется, здесь никого нет! Мне пришлось самой готовить чай. Если хотите чаю, так поднос стоит на вашей кровати. Буду счастлива налить вам чашечку, только позвольте мне встать. Что за странные у вас привычки, лежите на полу, точно мастиф. Какая гадость.

Его лицо было так близко, что она видела, как в мрачной усмешке скривились его губы.

– Полагаю, вы правы. Это вы меня ударили, Луиза?

– Что я сделала?

– Ударили меня. Кирпичом, или совком, или еще какой-нибудь похожей «гадостью», как вы могли бы выразиться. Что бы там ни было, но меня вышибло из кресла. Я только что пришел в себя.

Луиза заерзала под его рукой, но он держал крепко.

– Я… Разумеется, я не делала ничего подобного! Как вы могли подумать про меня такое?

– Ну, когда мы ехали сюда на поезде, вы же сказали, что со временем Максимилиану Норвичу придется умереть. Я и подумал, что вы решили не тянуть с этим делом.

– Я же не собиралась по правде убивать вас, – обиженно фыркнула Луиза. – Я убью вымышленного человека. И никак не кирпичом или совком для угля. Мой супруг примет смерть, приличествующую его положению. Что-нибудь достойное. – Она еще не думала, как покончить с Максимилианом, исключила только железнодорожную катастрофу, несчастный случай в горах и посещение розария. Теперь, когда она встретила Чарлза Купера, ей казалось невозможным, чтобы его мог убить простой шип.

Он ослабил хватку, но лишь чуть-чуть.

– Очень хорошо. Полагаю, мне придется вам поверить.

– Конечно! Я никогда не лгу!

Он ничего не ответил, но молчание говорило о многом, слишком многом. Луиза решила, что в его рассуждениях есть зерно правды. Что было между ними, как не сплошное вранье?

– Но кто-то и вправду вас ударил?

– Да. Кажется, мне понадобится помощь. Вы переносите вид крови?

Кровь? Неужели он лежит тут, истекая кровью? Было слишком темно, чтобы узнать наверняка.

– Встаньте, прошу вас! – Но что, если он не в состоянии встать? – То есть вы можете подняться?

– Могу попытаться, – прохрипел Чарлз. – Вам бы зажечь какую-нибудь лампу.

Он разжал руку, и Луиза кое-как встала на ноги. Коробок спичек упал на пол вместе с книгами, но она отыскала его и подожгла фитиль лампы на столике возле камина. Чарлз по-прежнему лежал на полу, на его темных волосах виднелось еще более темное пятно запекшейся крови.

– О господи!

– Уверен, молитва – дело полезное, но я предпочел бы пластырь, что ли, – простонал он, с трудом поднимаясь на корточки. Не удержал равновесия и ухватился за кресло.

– Да! Конечно. Должно быть, в ванной что-нибудь найдется. Оставайтесь тут.

– Я не собираюсь пускаться в пляс. – Он привалился спиной к креслу. – Голова кружится.

– Я пошлю за доктором Фентрессом.

– Нет! – При звуках собственного голоса капитан поморщился. – Нет. Никаких докторов. Со мной все будет в порядке. Прежде чем вы уйдете, дайте мне чашку этого чертова чаю.

Дрожащими руками Луиза налила чашку чаю.

– Наверное, уже остыл.

– Не важно. – Он громко отхлебнул. Такого Максимилиан Норвич никогда не позволил бы себе, даже если бы его огрели кирпичом или совком. Максимилиан все делал с умеренностью и достоинством.

Но только не в спальне. Здесь он был дьявольски искусен. Зверь с лоснящейся кожей, изобретательный и неутомимый в своих чувственных аппетитах.

– Чай хорош. Благодарю вас.

Стоя над ним, Луиза застыла в нерешительности. В ней зрело какое-то новое, непонятное чувство. Простыня по-прежнему прикрывала его бедра, и торс смутно угадывался в тусклом свете лампы. Именно таким рисовала она в своем воображении Максимилиана, но Луизе хотелось изучить настоящего Чарлза получше. Бедняга, однако, истекал кровью. О господи.

– Я принесу бинты. И карболку.

Он поморщился, но ничего не сказал. Луиза вошла в их общую с Чарлзом ванную, освещенную по случаю ночного времени мерцающим светом стеклянной лампы. Луиза подкрутила фитиль и приступила к методичным поискам в ящиках длинного комода, который располагался под окнами. Она нашла куски мыла и губки, вышитые полотенца для рук, крем для лица, ватные шарики. Лишь добравшись до самого нижнего ящика, Луиза обнаружила набор для оказания первой медицинской помощи, с бинтами, ножницами и бутылочками темного стекла, снабженными ярлычками. Она мысленно воздала хвалу слугам, которые позаботились даже о таких вещах – все в этом ящике было новым и аккуратно уложенным. Наполнив маленький таз теплой водой, Луиза взяла несколько фланелевых салфеток с открытой полки возле ванны.

– А, ну прямо Флоренс. – Сидя возле кресла, Чарлз улыбнулся ей перекошенным ртом. Он уже встал и плотнее запахивал простыню на бедрах. Кровавый ручеек стекал по его шее.

– Это ужасно, – сказала она, поставив таз и разложив бинты на стойке возле камина. – Кто мог сделать с вами такое?

– Любой из ваших гостей, кого приглашали к обеду. Они мне все показались подозрительными, – ответил Чарлз куда более веселым тоном, нежели следовало бы.

– Они все разъехались по домам. Остались только домашние.

– Согласитесь, это еще хуже.

– Не смейтесь, Чарлз. Кто-то в Роузмонте пытался вас убить. – Луиза промокнула кровь на его голове влажной салфеткой и услышала судорожный, хриплый вздох.

– Вовсе нет. Смерть – дело окончательное. Вероятно, они намеревались просто напугать меня. Прогнать назад, в замок. Тогда они смогут запустить руки в ваши денежки.

Деньги. Луиза надеялась, что дело не в них. Человеческая жадность не ведала границ. Но у нее в голове как-то не укладывалось – чтобы тетя Грейс ударила по голове Максимилиана Норвича прежде, чем попыталась его подкупить завтра!

То есть уже сегодня. Время перевалило за полночь.