Великолепный любовник Брук Кристина

Глава 20

На следующее утро Бэкенхем уехал в Брайтон, оставив Джорджи дома.

Шок предыдущей ночи не притупил ее решимости отменить предстоящую поездку любыми доступными ей путями – уговорами, мольбами, угрозами. Но ей пришлось отказаться от всех своих планов на следующий день, как только Маркус открыл ей правду о разногласиях с лордом Пирсом.

– Вчера вечером я не сказал тебе одного – обида Пирса корнями уходит далеко в прошлое, в поступок моего деда, – тяжело произнес Бэкенхем.

Он взглянул на нее, не представляя, как продолжить.

– Мои уши слишком нежны для продолжения истории? – Его предупредительность слегка позабавила ее.

– Нет, дело не в этом. Я… – он помолчал, потирая подбородок тыльной стороной ладони. – Кажется, ты умеешь держать удар. И принимать новости.

Брови ее нахмурились, на лбу появилась едва заметная складочка.

– Я их еще не слышала, как же я могу…

– Я имею в виду новости о Пирсе. Он наметил тебя своей целью, чтобы отомстить мне.

– Понимаю. – Джорджи вспыхнула от гнева. – Ты думал ранить мое тщеславие, указав на тот факт, что Пирс вовсе не был влюблен, не очарован мной? Боже мой, Маркус, почему меня должна беспокоить причина, по которой Пирс преследовал меня? Если бы он действительно любил меня, он бы не принуждал меня писать то письмо!

Когда Пирс переключил свое внимание на Вайолет, тщеславие Джорджи никак не пострадало. Она слишком переживала за младшую сестру, чтобы чувствовать себя ущемленной. К Пирсу она испытывала лишь отвращение – и тревогу. Каким бы сильным и умным ни был Бэкенхем, Джорджи боялась за него – его доброта представлялась ей слабостью. Маркус не мог даже вообразить, до чего может опуститься подлец.

На лице Бэкенхема застыло задумчивое выражение. После долгих колебаний он пожал плечами:

– Мужчины совершают странные поступки во имя любви.

– Человек чести не стал бы совершать подобного.

– Не знаю, Джорджи, – проговорил Бэкенхем. – Раньше я думал, что честь для мужчины имеет первостепенное значение. Теперь полагаю, иногда честь является роскошью, которую мужчина не может позволить себе.

Неужели он пытался оправдать действия Пирса? Уму непостижимо.

Джорджиана решила вернуться к теме их разговора:

– Какое отношение Пирс имеет к твоему деду?

Бэкенхем откашлялся.

– Помимо своих безумств и насилия, дед также вел весьма беспорядочную личную жизнь.

Джорджи часто слышала, как старого графа называли за глаза – Рэнди Старый Кобель.

– Не думаю, что он так уж отличался от окружающих, – заметила она.

– С одной лишь разницей, – сказал Бэкенхем. – Мой дед был отцом Пирса.

– Нет! – вскрикнула Джорджи. – Как такое могло случиться? Пирс был первенцем. Он унаследовал титул!

Дамы из высшего общества зачастую производили на свет детей, зачатых не от своих мужей. Но чтобы первенец и наследник был бастардом по рождению – это возмутительно.

Бэкенхем посмотрел на нее со всей серьезностью.

– Вероятно, это произошло не по доброй воле леди Пирс.

Джорджи почувствовала, как кровь отлила от ее лица.

– Он… он силой взял ее?

– Так думает сам Пирс. Зная своего деда, я не сомневаюсь. Никто за пределами семьи не знает об этом. Старший лорд Пирс признал его своим сыном. Правда открылась ему слишком поздно.

– Можно только представить его ярость.

Бэкенхем кивнул:

– Вот почему Пирс охотится за наследством. Старый лорд Пирс не оставил ему ничего из того, что мог по закону передать другим родственникам. К тому времени, как он узнал о кукушонке в своем гнезде, было поздно, он не мог лишить Пирса титула. Вместо этого он сделал жизнь мальчика невыносимой, лишил его всех привилегий в пользу родных сыновей. Более того, он сознательно разрушил свое имение, довел до полного разорения.

Джорджи воспользовалась моментом и уточнила:

– Если это не широко известно, как же ты узнал?

– В ту ночь Пирс явился ко мне с локоном твоих волос и вывалил на меня эту историю. Вот почему он всегда ненавидел меня.

– Но ты-то ведь не сделал ему ничего плохого! – растерянно промолвила она.

– Не имеет значения. В конце концов, мой дед и его родители, все действующие лица этой драмы уже скончались. Мстить можно только мне…

– Полагаю, – медленно сказала Джорджиана, – теперь мы знаем причину, по которой он принес тебе мою прядь. Пирс просто искал повода затеять с тобой ссору. Наш скандал и расторжение помолвки были для него лишь приятной неожиданностью.

– В конце концов он выбрал тебя, – мрачно произнес Бэкенхем. – Поверь, я не забыл – он пропустил поединок, желая сбежать с тобой.

Она крепко вцепилась в его руки.

– Обещай мне, что будешь осторожен.

Маркус пообещал, но в глубине души она знала, что, возможно, ему придется нарушить слово.

Через некоторое время после прощания с любимым Джорджи задумалась. Неужели Пирс отказался от дуэли ради нее? Был ли он влюблен? Жаждал заполучить Кловерли-Мэнор? Или же ему показалось, что потеря невесты и позор ранят Бэкенхема сильнее пули?

Ее голова гудела от этих мыслей. Она была слишком взволнована, чтобы сидеть за вышивкой. День был погожим, и Джорджи решила узнать, не согласится ли младшая сестра сопровождать ее в конной прогулке.

Она нашла Вайолет и леди Арден за чаем в компании двух молодых людей, которые поднялись с мест, едва Джорджи появилась в гостиной.

– О, – с удивленной улыбкой произнесла девушка, – не знала, что у нас гости.

Боже мой, леди Арден действительно не теряла времени в поисках мужа для Вайолет. Джорджи знала мистера Вуттона и лорда Палмера как двух самых завидных холостяков в округе.

Когда леди Арден представила молодых людей и обмен любезностями был окончен, Вайолет обратилась к сестре:

– Ты пришла за мной, Джорджи? Ах, наша поездка. Сожалею, что заставила тебя ждать.

В тоне ее голоса звучали нотки мольбы о спасении, но Джорджи лишь улыбнулась и налила себе чаю.

– О, в спешке нет никакой необходимости.

Отодвинув в сторону чашку, леди Арден заметила:

– Может быть, и господа желают проехаться верхом? Я буду так вам обязана, если вы присоединитесь к моим дорогим девочкам и проследите за их безопасностью.

Джентльмены охотно согласились, и улыбка исчезла с лица Вайолет.

– Ей-богу! – сказал Вуттон, потирая руки. – Мы отлично проведем время в такой компании. Не волнуйтесь, леди Арден. Мы доставим барышень домой в целости и невредимости.

– Вы говорите так, будто мы какие-то посылки, – заметила Вайолет, усмехнувшись.

Лорд Палмер так лихо вставил в глаз монокль, совершенно не сочетающийся с молодым открытым лицом, что Джорджи едва удержалась от смеха.

– Самые очаровательные посылки на свете.

Будучи хорошо воспитанной, Вайолет смирилась с неизбежным.

Мнение Джорджи о гостях не изменилось ни во время последующего разговора, ни после выезда из дома. Джентльмены, верные данному слову, ехали так медленно, что Джорджи кричала бы от разочарования, если бы ей не было так любопытно наблюдать за общением Вайолет с поклонниками.

Джентльмены были безжалостно покровительственны, так что Джорджи не могла винить Вайолет за ее реакцию. Девушка дурачила бедных кавалеров, осыпая их сомнительными комплиментами, соглашаясь с их помпезными заявлениями.

По возвращении домой Вайолет улыбалась, говорила тихо, выглядела вежливой и благонравной. Однако, как только за джентльменами закрылась дверь, она дала волю ярости, сорвала с себя шляпу и, бормоча под нос ругательства, взбежала по лестнице в спальню.

Джорджи спокойно последовала за сестрой.

Она вошла в спальню вовремя, чтобы увидеть, как сестра швырнула шляпку на стул и раздраженно рухнула на кровать, всколыхнув завитки светлых волос, обрамлявших ее лицо.

– Я этого не вынесу. Я не готова к сезону! Неужели они все такие?

– Ты чересчур драматизируешь.

– Драматизирую? – переспросила Вайолет. – Знаешь, что этот дурак Вуттон мне сказал?

– Про дам, деликатных, как маленькие котята? Или про то, что наш мозг меньше мужского по размеру и, следовательно, наши способности к мышлению слабее, чем у мужчин? Я слышала каждое слово, – подтвердила Джорджи. – Но они не все такие, Вайолет. Я уверяю тебя.

– Держу пари, некоторые еще хуже, – девушка подняла голову и снова упала на кровать.

Джорджи взяла шляпу сестры и отряхнула перчаткой.

– Эти мальчики еще зеленые, глупые, но по сути безвредные. А вот мужчин вроде лорда Пирса нужно держать на расстоянии.

Вайолет приподнялась и оглянулась на сестру, но только чтобы снова броситься на подушки.

– О, – закинув руку за голову, она вытащила из волос булавки. – Не могу поверить, ты правда готова заставить меня терпеть подобные испытания в течение всего сезона? – пожаловалась она.

– Вайолет, будь благоразумна! – вскрикнула Джорджи раздраженно. – Ты не какая-нибудь деревенская простушка, а наследница. От тебя зависят судьбы многих людей. Тебе следует выйти замуж за человека, разделяющего твои интересы, а также хорошего управляющего твоей землей.

Вайолет прикусила губу.

– Хотела бы я, чтобы папа оставил Кловерли-Мэнор тебе.

– Знаешь, дорогая, – отрезала Джорджи, – я тоже! Но он этого не сделал, и придется жить с тем, что у нас есть.

Она всплеснула руками.

– Вайолет, прислушайся к себе! Можно подумать, тебя обременяет огромное богатство, не говоря уже о красоте и уме. Хотя иногда, моя девочка, я сомневаюсь в наличии последнего.

Джорджи выпалила это с присущей ей горячностью, потом стремглав выскочила из комнаты, впервые подумав, какой испорченной юной леди на самом деле была ее сестра.

Ужин в тот вечер был напряженным, безрадостным. Поток болтовни леди Арден не устранил натянутости между сестрами. Пожилая леди воздержалась от вмешательства в чужие дела.

Джорджи была слишком взволнована и не пыталась искать мира. В этот самый момент Бэкенхем мог воплощать в жизнь планы относительно Пирса. Мысли о будущем муже полностью поглотили ее, и она удалилась к себе раньше обычного. Но это было ошибкой – сон не приходил.

На следующее утро Джорджи проснулась поздно. Она забылась беспокойным сном лишь незадолго до рассвета. Желая отвлечься от тревожных мыслей, Джорджиана отправилась на конную прогулку в одиночестве, проигнорировав требование Бэкенхема всегда брать с собой сопровождающих. Отрывать конюха от его обязанностей ради удовлетворения прихоти – сама мысль об этом ей претила.

Джорджиана скакала по зеленым полям Уинфорда, вдыхала свежий воздух и наслаждалась прекрасными видами, щебетом птиц, успокаивая себя. Подъехав к границе с Кловерли-Мэнор, она остановила лошадь и заговорила с одним из арендаторов.

Люди были так рады ей, что она внезапно осознала, как долго не навещала свое родовое гнездо. Расспрашивая арендаторов об их семьях и фермерских хозяйствах, Джорджи задумалась, сможет ли Вайолет когда-нибудь наладить отношения с этими людьми. Можно ли помочь передать их симпатию и преданность сестре? Возможно, Вайолет должна проявить себя и заслужить их доверие.

Арендаторы были осторожны в своих высказываниях, но на прямой вопрос Джорджи смогла получить ответ. Управляющий Кловерли-Мэнор, назначенный дядей Вайолет, не слишком хорошо справлялся со своими обязанностями. Уставшие от него люди ждали дня свадьбы хозяйки, чтобы управление перешло к достойному мужчине, ее избраннику.

– Я передам сестре ваши слова, мистер Хедж, – сказала Джорджи. – Она обсудит вопрос с попечителями, и мы посмотрим, что можно сделать.

– Да, но мы бы предпочли в роли хозяйки имения вас, мисс Джорджи, если позволите высказать свое мнение.

Мистер Хедж, который всегда относился к ней по-отечески, покачал косматой головой и посмотрел на нее из-под нависших бровей.

– Жаль, что вы и его светлость не…

Он замолчал и закашлялся, получив хороший тумак в бок от своей супруги.

Джорджи засмеялась и наклонилась ближе к паре. Заговорщицким шепотом она произнесла:

– Что касается этого, уважаемый мистер Хедж, вы можете первым в округе пожелать нам счастья. Уже во второй раз, заметьте!

Узнав новость, люди возликовали. Приняв гостеприимный жест фермера и его жены, Джорджи присоединилась к их семейной трапезе. Здесь обедали в полдень, в отличие от жителей Тона, которые считали основным приемом пищи ужин. Когда, в конце концов, Джорджи поднялась из-за стола, она немного осоловела от ощущения тепла и сытости.

Повернув к особняку из красного кирпича, где прошло ее детство, она увидела подъезжающий экипаж с хорошо одетым возничим.

Возможно, прибыл новый арендатор Кловерли-Мэнор, с которым она не была знакома.

Приехав домой, Джорджи задержалась на террасе и поприветствовала леди Арден.

– Где вы были, дитя?

– Везде, – весело прощебетала Джорджи. – Я посетила некоторых наших арендаторов, отобедала с Хеджами.

– Вы не подумали взять с собой Вайолет? – спросила леди Арден. – Девочку нужно вводить в курс дел. Я знаю, твоя мачеха ненавидит деревню, но все эти годы она пренебрегала своими обязанностями по воспитанию Вайолет.

Чувство вины заставило Джорджи порозоветь. Она выскользнула из дома, не предложив прогуляться сестре. Желая сменить тему разговора, она спросила:

– Разве Вайолет не спускалась к завтраку?

– Нет. Юная мисс весь день не покидает своей комнаты под предлогом головной боли.

Леди Арден пристально посмотрела на Джорджи.

– Вчера между вами будто кошка пробежала. Почему вы вдруг стали так холодны друг к другу?

– Так, повздорили из-за глупости. Не о чем беспокоиться, – сказала Джорджи.

Хотелось бы ей, чтобы это было правдой. Как помириться с Вайолет, не отступаясь от своих слов? Больше чем когда-либо Джорджи верила – сейчас Вайолет была обязана защищать интересы имения Кловерли-Мэнор.

– Пойду навещу ее, – сказала Джорджиана, поднимаясь. – Попробую уговорить спуститься к чаю.

Подолгу таить обиду было не в характере Вайолет, поэтому Джорджи была весьма удивлена отсутствием сестры в течение целого дня. К тому времени, как она поскреблась в дверь спальни младшей сестры, было уже три часа пополудни.

Ответа не последовало, и Джорджи тихо позвала:

– Вайолет?

Тишина. Поддавшись порыву, Джорджи повернула ручку и толкнула дверь.

Спальня была пуста, постель застелена.

На покрывале лежала записка, адресованная ей.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Бэкенхем, завидев Лидгейта, входящего в гостиную его номера в Йорк-Отеле в Бате.

Не дожидаясь ответа, Бэкенхем поднял руку и подозвал официанта, раскладывающего приборы для завтрака.

– Будьте добры, накройте и для его светлости.

Лидгейт подождал, пока слуга удалится, и сурово посмотрел на Бэкенхема.

– Не морочь мне голову, Бекс. Ходят слухи, ужасные слухи.

Бэкенхем молча размышлял, выслушать ли всю тираду Лидгейта до конца. Затем указал кузену на кресло:

– Присаживайся, будь любезен.

Сапоги Лидгейта были безбожно запачканы грязью, а волосы растрепаны слишком сильно, чтобы походить на модную прическу.

Бэкенхем поднял брови.

– Полагаю, ты мчался сюда как угорелый, дабы остановить мою женитьбу? Монфор приказал тебе вмешаться?

– Ее здесь нет? – растерялся кузен, озираясь, как будто ожидая увидеть Джорджи, прячущуюся за креслом.

– Нет.

– Ну, это уже кое-что.

Лидгейт бросил шляпу и перчатки на стол и сел. Он кивнул на бокал эля в руке Бэкенхема.

– Плесни и мне немного.

Бэкенхем наполнил бокал кузена элем.

– Премного благодарен, – Лидгейт сделал большой глоток. – Нет, разумеется, я здесь не для того, чтобы помешать твоей женитьбе. Зачем мне это нужно? Я все сказал, решение за тобой.

– Ничто не останавливало тебя от вмешательства в чужие дела раньше, – пробормотал Бэкенхем.

Лидгейт поднял руки ладонями наружу.

– Нет. Я не буду танцевать на твоей свадьбе. Но если ты так решил, не стану тратить время и пытаться тебя отговаривать.

– Я люблю ее, – коротко сказал Бэкенхем.

Обычно он не делился с кузенами такими мыслями, но сейчас ему хотелось рассказать о своих чувствах всем. А Лидгейт не сможет долго держать подобную информацию при себе.

Кузен пристально наблюдал за ним. Улыбка появилась на его лице.

– Ей-богу, – проговорил он тихо, – новость из ряда вон…

Бэкенхем откашлялся и указал ножом в сторону тарелки.

– Бекон весьма неплох.

Лидгейт занялся беконом.

– Так, значит, ты приехал просить у дяди разрешения на брак?

Бэкенхем нахмурился:

– У кого? О, ты имеешь в виду брата мачехи. Я совсем забыл, что он живет здесь. Нет, я и не думал спрашивать чьего-либо позволения.

Вопиющая бестактность со стороны кузена вызвала у Лидгейта удивление. Однако он воздержался от комментариев:

– Что же тогда?

Бэкенхем положил вилку.

– У меня срочное дело к Пирсу. Вопрос нужно решить, прежде чем его тетушка скончается.

Заявление было сделано таким непререкаемым тоном, что Лидгейт удивленно моргнул.

Бэкенхем не мог позволить совершенно неуместному здесь чувству деликатности остановить его план. Ставки были слишком высоки.

Ему нужно заполучить письмо. Необходимость использовать в своих целях ахиллесову пяту Пирса и неминуемую смерть его родственницы комом застряла в горле Бэкенхема. Но сейчас он готов был на все, лишь бы поставить точку в истории с Пирсом. Даже умереть. По сравнению с этим нарушение морального кодекса было пустяком.

Медленно Лидгейт вымолвил:

– Так ты собираешься поставить под угрозу его шансы на наследство, если он не сделает того, что ты от него хочешь?

Он смотрел на Бэкенхема поверх кружки. От спокойного взгляда синих глаз Бэкенхему стало неуютно.

– Нечто в этом роде.

– Тебе известно о нем что-то дискредитирующее, помимо бегства от дуэльных обязательств?

Бэкенхем кратко кивнул.

Склонив голову, длинными пальцами Лидгейт вертел солонку.

– Думаешь нашептать на ушко его умирающей родственнице какую-то ядовитую сплетню?

Упрек был оправдан, но Бэкенхем стойко выдержал презрение Лидгейта. Он мог выдержать любое испытание, лишь бы не потерять Джорджи.

– Пары слов ее поверенному будет более чем достаточно.

– Да, – Лидгейт обтер губы салфеткой и положил ее рядом с тарелкой.

– Что-то не так с едой? – спросил Бэкенхем.

Лидгейт холодно улыбнулся:

– Похоже, у меня пропал аппетит.

– Я должен с ним встретиться. – Бэкенхем нахмурился, пытаясь стряхнуть с себя неодобрение кузена. – До сих пор Пирс меня избегал. Говорят, он часто посещает тетушку, но не может же он проводить там все время.

– Полагаю, нет, – сказал Лидгейт и потянулся за бокалом. – Он держит тебя на расстоянии.

– Я пытался подкупить одного из слуг, но безрезультатно.

Лидгейт встал:

– Боже мой, ты сам-то себя слышишь?

Подавленная агрессия в голосе кузена показала, как низко пал в его глазах Бэкенхем.

Лидгейт с каменным выражением лица смотрел на него.

– Не говори мне, что сам не опускался до такого…

Лидгейт сжал зубы.

– Может, и так. Но сейчас речь не обо мне.

Бэкенхем тоже встал, оперся руками о стол и процедил:

– Да. Во всех наших семейных драмах мне неизменно достается роль благородного болвана, педанта своего рода, жертвующего всем, что он любит, ради чести семьи.

– Никто не заставлял тебя играть эту роль, Бекс. Ты всегда охотно избирал ее сам, поступать иначе тебе не позволяли твои принципы – могучая воля и сердечная доброта, чем немногие в нашей семье могут похвастаться. Вспомни, какие испытания выпали на твою долю. Даже жизнь в доме деда не смогла тебя сломать. Не позволяй этой женщине согнуть тебя.

Лидгейт не одобрял его плана. И Джорджи не поняла бы, пришла бы в ужас. На секунду эта мысль покоробила Бэкенхема. Но стоит ему устранить угрозу – Пирса, – и они с Джорджи могли быть счастливы.

– Осторожно, Лидгейт, – прорычал он, – ты говоришь о моей будущей жене.

Голубые глаза его кузена вспыхнули, затем стали холодными как лед.

– Вот как.

Он не спеша подошел к столу взять шляпу и перчатки. Затем повернулся:

– Ах да. Теперь я припоминаю причину своего визита. Я пришел сообщить тебе, что Пирса нет в Бате. Он вчера уехал.

– Что? – Бэкенхем шагнул вперед так стремительно, что опрокинул стул. – Какого черта ты не сказал мне сразу?

Сдержанный кашель заставил его обратить свой яростный взгляд в сторону стоявшего у двери слуги.

Человек снова закашлялся, на сей раз нервно, и доложил:

– Там джентльмен. Просит вашей аудиенции, милорд.

На серебряном подносе в руках слуги лежала визитная карточка. Лидгейт взял карточку с подноса, повертел в пальцах и передал Бэкенхему.

Граф нетерпеливо отмахнулся.

– Если это не лорд Пирс, я не принимаю.

– Милорд, он говорит, дело срочное. Джентльмен…

– Меня не волнует, даже если это сам король, я должен спешить. У меня нет времени для посетителей.

После того как слуга вышел из комнаты, Бэкенхем развернулся и сердито посмотрел на кузена.

– Расскажи мне все. Все, что ты знаешь.

«Милая Джорджи!