Мой граф Крамер Киран
Он покачал головой, не отрывая взгляда от дверцы.
– Прекратите разговаривать.
– Не прекращу. – Она тряхнула головой, и ее тициановские локоны распались по плечам. – Вы должны посмотреть на меня. И послушать мой голос. Я – леди. – Ее встревожило то, как сжались на коленях его кулаки. – Харроу был выдумкой. Я не камердинер. Я играла в игру, и вы тоже играете. Но это очень опасная игра. Могут пострадать люди.
Мистер Доусон схватил ее шляпу и перевернул, высыпав печенье на пол.
– Надень это, – сказал он и попытался всучить Пиппе шляпу, не встречаясь с ней взглядом.
Но Пиппа выбила шляпу у него из руки.
– Нет. И раз вы не собираетесь содействовать, я сейчас открою дверь и выпрыгну.
Он подхватил шляпу с пола и зыркнул на непослушную спутницу.
– Где Харроу? Верните его. – Потом, словно шар, из которого выпустили весь воздух, он обессиленно, удрученно обмяк на сиденье. – Он отличный парень. Вокруг него всегда что-нибудь происходит. Я тоже хотел быть таким.
– Я не могу вернуть Харроу, – отозвалась Пиппа. – Харроу ушел навсегда… как ваша жена.
Мистер Доусон дернулся.
– Но у вас ведь остались воспоминания о ней, не так ли? – быстро продолжила Пиппа. Ей очень не хотелось причинять ему боль в таком состоянии умопомрачения, но она должна попробовать пробиться к его разуму. – Воспоминания о вашей дорогой супруге утешают вас точно так же, как вы помните Харроу, прибежавшего к вам с предложением почистить ваши сапоги.
Он ничего не сказал, но уронил голову.
– Лучшее в воспоминаниях – это то, что хорошие остаются с нами навсегда, – мягко проговорила Пиппа. – Они предлагают утешение, когда вам одиноко. И потом, вы всегда можете поделиться ими с друзьями. – Она помолчала, давая ему время осознать ее слова. – Я хочу быть вашим другом – я, Пиппа. Мы вместе можем смеяться над Харроу и над тем, как он вечно попадает в передряги, и можем говорить о вашей жене.
Мистер Доусон по-прежнему смотрел в пол, но испустил вздох, который дал Пиппе надежду. Безвольно опущенные плечи, уязвимая макушка с поредевшими седыми волосами и разжавшиеся кулаки на коленях побудили Пиппу взять руку старика и крепко сжать ее.
– Я очень сожалею, мистер Доусон. Сожалею о потере вашей жены. И мне жаль, что вы не в полной мере использовали возможность построить те искусственные руины в Тарстон-Мэнор так, как могли бы. Я предлагаю сейчас вернуться туда, в дом вашей кузины, где вас нежно любят, и сказать лорду и леди Тарстон, что мы бы хотели снести те руины и построить новые.
Он медленно поднял взгляд.
– Но уже слишком поздно.
– Нет, не поздно. – Она улыбнулась ему.
– У меня не получится, – жалобно сказал он. – Я никто.
– Что ж, быть никем не так уж и плохо. – Ей совсем не обязательно быть следующим месье Перро. Ее вполне устраивает быть Пиппой. – Мы все никто, мистер Доусон. Даже те, кто что-то собой представляет, порой испытывают то же чувство.
– Правда?
– Да, – твердо отозвалась она. – Уверена в этом. И самое хорошее в том, что быть никем – это возможность быть самим собой. Много ли важных персон могут сказать о себе то же самое?
Он тихонько усмехнулся:
– Не много.
– Держу пари, они отдали бы все, что угодно, чтобы иметь свободу снова быть никем – иметь возможность вволю бродить по пустоши и быть частичкой пейзажа, читать когда и сколько хочешь или размышлять часами, не беспокоясь о том, что от твоего гения все время чего-то ждут. – Интересно, сколько таких, как она, пришлось прогонять месье Перро? – А что, если мы попросим Грегори помочь вам? Вы можете построить руины вместе.
Чем больше она думала об этом, тем больше ей нравилась эта мысль. Грегори мог бы быть своего рода наставником для мистера Доусона. И в то же время сам многое почерпнул бы из опыта пожилого человека со множеством сожалений.
У Грегори все еще есть время, у мистера Доусона его уже нет.
Глаза ее смятенного друга смягчил интерес и, быть может, чуть-чуть радостное волнение, но он ничего не сказал, просто сидел, заламывая руки.
– И не переживайте из-за того, что произошло, – успокоила она его. – Когда нас найдут, я скажу, что вам просто нужен отдых. И внимание. У вас не будет никаких неприятностей. Обещаю вам, мистер Доусон, что Грегори будет помогать вам с руинами. И я тоже буду с вами, как Пиппа, потому что являюсь ею, и мы вместе отпразднуем ваш великий триумф. Думаю, что на этих руинах должна быть табличка с посвящением вашей любимой жене.
Плечи старика затряслись, и Пиппа пересела к нему на сиденье. Она дала ему поплакать у нее на плече и обнимала, бормоча мягкие, утешающие слова. А когда почувствовала, что прошло достаточно времени, отодвинулась и сказала:
– Сейчас я скажу вознице, чтобы вез нас назад в Тарстон-Мэнор. Вы готовы ехать?
Он кивнул, и она сняла с себя сюртук и сделала что-то вроде подушки ему под голову. Потом подняла на сиденье его ноги и убедилась, что он удобно устроен, чтобы поспать. Через несколько минут он задремал. Пиппа открыла дверцу кареты и крикнула вознице – Квадратной Челюсти, – чтобы разворачивался.
– Святые угодники, вы кто? – вскричал он.
Ох ты, Боже мой, она и забыла, что распустила волосы! Что ж, этот спектакль в любом случае закончится, когда они прибудут в Тарстон-Мэнор.
Она усмехнулась:
– Я – леди Пиппа Харрингтон, а Харроу навсегда исчез. Веди себя прилично, молодой человек, и если доставишь нас обратно в Тарстон-Мэнор в целости и сохранности, я попрошу леди Тарстон дать тебе второй шанс. Но лучше тебе больше никогда не быть жестоким и эгоистичным наглецом. Я буду писать кухарке каждые три месяца в течение трех лет, чтобы проверять тебя, и если ты хоть чуть разочаруешь меня, натравлю на тебя лорда Уэстдейла.
Он был настолько ошарашен, что лишился дара речи.
– И еще, к твоему сведению, тебя могут повесить за похищение человека. – Она наслаждалась своей речью. – Если тебя раньше не пристрелит лорд Уэстдейл, который наверняка уже где-то близко.
– Пожалуйста, не дайте случиться ни тому ни другому, миледи. – Голос кучера дрожал.
– Что ж, тогда тебе лучше согласиться на мои условия. Передай то же самое своему дружку Кокни, иначе я позабочусь, чтобы его выгнали взашей. Или еще что похуже.
– Слушаюсь, миледи. – Квадратная Челюсть был бледнее обычного. – Конечно, миледи.
Она захлопнула дверцу, и карета, развернувшись, покатила в обратный путь.
Откинувшись на сиденье, Пиппа почувствовала, что дрожит с головы до ног. Но через несколько минут дрожь прошла, и на нее снизошло ощущение покоя. Она знала, что стоит еще немножко подождать, и она услышит голос Грегори.
Только мысль об этом удерживала ее от слез по мистеру Доусону, от сожалений по упущенной возможности уехать в Париж – будут и другие возможности, сказала она себе, – и от тревоги о том, что принесет ей будущее.
Потому что теперь она возвращается в Пламтри, чтобы снова увидеть дядю Берти и призвать к ответу мистера Трикла и мистера Хоторна за их возмутительное поведение. Жаба, по всей видимости, пытался продать ее Хоторну за спинами мамы и дядюшки Берти.
Она скажет дяде Берти и маме, что не намерена сдаваться и так или иначе отправится в Париж – не в Лондон – и возьмет с собой маму. А уж там как-нибудь найдет способ работать с величайшим в мире кондитером.
Она старалась задвинуть поглубже свою сердечную печаль о Грегори, о том, что он, возможно, все еще любит Элизу, но трудно было совсем не думать об этом. Даже не принимая во внимание ее чувства, все это так грустно. Так трагично. Ей было так жалко Грегори. Если Уолтер его сын, как горько и больно должно быть Грегори от того, что он не может назвать себя его отцом!
И только тогда она позволила всхлипам, которые так долго сдерживала, прорваться наружу и постаралась плакать беззвучно в шейный платок, который стащила с шеи. Впрочем, ее слезы были не о себе. Они были о человеке, которого она любит, – о Грегори.
Глава 21
У Пиппы распух нос, но ей было все равно. В голове тоже стучало, но все это не имело никакого значения. Главное, что она возвращается в Тарстон-Мэнор.
Но экипаж замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Мистер Доусон пошевелился и открыл глаза. Лежа на сиденье кареты, он выглядел таким беспомощным и безвредным.
Тем не менее к Пиппе вернулся ужас, и она сняла с ноги башмак, единственное имеющееся у нее оружие, если Квадратная Челюсть задумал что-то недоброе. Она открыла дверцу кареты и выглянула наружу:
– Что такое?
– Лошадей надо напоить, – крикнул ей лакей. – Впереди маленький постоялый двор. Вам и самой не помешал бы глоток-другой чего-нибудь покрепче. А может, захотите еще и подкрепиться. Думаю, нам следует сделать остановку, миледи.
Ей понравилось, как он смиренно прибавил «миледи» в конце своей короткой, но заботливой речи. Облегчение омыло ее теплой волной.
– Конечно, – сказала она голосом милостивой госпожи. – Мистеру Доусону нездоровится. Я не уверена, что он сможет выйти. Но мы надолго не задержимся. Ты и сам, должно быть, проголодался?
– Обо мне не беспокойтесь, – ответствовал Квадратная Челюсть. – Но, миледи, может, вам стоит опять надеть очки, шейный платок и убрать волосы? Люди не поймут, – он кашлянул, – почему вы одеты как мужчина.
Пиппа спрятала улыбку.
– Хорошая мысль. Я готова была выпрыгнуть как есть, чтобы немножко размять ноги.
Она захлопнула дверцу, порадовавшись, что мистер Доусон опять уснул, и принялась собирать шпильки, парик и восстанавливать внешность Харроу. Пальцы ее дрожали, она закручивала и закалывала волосы снова и снова. У нее получалось не так хорошо, как обычно, но это ведь всего одна короткая остановка, и после ей больше никогда не придется заниматься подобным нелегким делом. Шейный платок она тоже повязала кое-как. Смотрится, должно быть, ужасно, но опять же, кому какое дело?
Закончив, она понадеялась, что у мистера Доусона не случится новое помутнение рассудка, если он проснется и увидит, что она опять выглядит как настоящий камердинер.
К счастью, старик продолжал спать. И даже не пошевелился, когда они въехали во двор маленькой почтовой станции и карета остановилась. Пиппа нахлобучила свою несколько примятую шляпу и выпрыгнула из экипажа. Поблизости никого не было, что тут же заставило ее насторожиться – бог знает, что на уме у Квадратной Челюсти, – но тут до нее донесся шум постоялого двора. К ее немалому облегчению, из-за угла выехала скромная карета, влекомая парой гнедых лошадей. Кучер был одет щегольски и показался почему-то смутно знакомым, но она не могла понять почему. Она никогда в жизни его не видела.
Квадратная Челюсть спрыгнул с козел и сдернул с головы картуз.
– Я позабочусь о лошадях, – тихо проговорил он. – И заодно присмотрю за мистером Доусоном, миледи.
– Очень хорошо, – отозвалась она, затем строго кивнула: – Надеюсь, у тебя хватит ума не выкинуть никакой глупой шутки, например, уехать без меня. И хорошенько присматривай за мистером Доусоном. Мы не можем позволить ему убежать в его состоянии. Помни, кому крайне небезразлично мое здоровье и благополучие, а также здоровье и благополучие всех, кто мне дорог: самому лорду Уэстдейлу. – Оставалось лишь надеяться, что так оно и есть. – А за ним стоит весь дом Брейди, возглавляемый могущественным маркизом и его не менее влиятельной супругой. Ты знаешь, что у лорда Брейди…
– Мне это известно, – выпалил Квадратная Челюсть неожиданно отрывистым, напряженным голосом. Он мял в руках свой картуз. – У меня и в мыслях не было чем-то расстроить вас… мистер Харроу.
Ох ты, Господи. Она забыла, что должна говорить своим камердинерским голосом. Но поблизости никого не было… только тот возница подъезжающей кареты, но он вряд ли слышал. Цоканье копыт, звон лошадиной сбруи и…
На ней был небрежно повязанный шейный платок, но в затылке вдруг возникло покалывающее ощущение, которое заставило обернуться.
Там стояла пара: джентльмен в расцвете лет, импозантный и уверенный, и леди приблизительно его возраста, ослепительная красавица, одетая по последней моде. Они оба таращились на Пиппу.
– Мы вас знаем? – вежливо с очаровательным ирландским акцентом полюбопытствовал джентльмен.
– Я вас знаю, но не могу сообразить откуда, – озадаченно пробормотала леди приятным, мелодичным голосом.
– Мое почтение, лорд и леди Брейди, – просипела Пиппа-камердинер.
Теперь она поняла, почему узнала возницу. На нем был такой же щегольской сюртук с большими золотыми пуговицами, что и у кучера Грегори.
Висок защекотало, потом что-то легонько ударилось о тыльную сторону ее ладони. Она взглянула вниз и увидела на земле шпильку. Длинная прядка волос развернулась, как шелковая лента цвета меди, и скользнула по щеке.
«Господи, помоги», – подумала Пиппа и медленно подняла голову.
Леди Брейди вытаращила глаза.
– Да это же леди Пиппа Харрингтон, одетая мужчиной!
– Здравствуйте, леди Брейди, – повторила Пиппа, на этот раз своим нормальным голосом… разве что тише обычного.
– Клянусь честью, это правда. – Лорд Брейди, не сводя с нее глаз, вытащил из кармана пальто фляжку, похожую на ту, что была у Грегори в карете, и глотнул из нее.
Во рту у Пиппы вдруг пересохло, а колени стали ватными.
– М-можно и мне глоточек, пожалуйста, – прошептала она. Ей было прекрасно известно, какое это замечательное средство от всех недугов.
Карета Брейди пошла пятнами, стала расплываться…
– Помоги ей, Майкл! – резко крикнула леди Брейди.
Лорд Брейди взял Пиппу за один локоть, Квадратная Челюсть – за другой.
– Спокойно, девочка, – пробормотал маркиз и поднес фляжку ко рту Пиппы.
Потребовалось всего два – нет, три – быстрых глотка, чтобы привести ее в чувство. Пиппа заморгала, огонь из горла медленно растекался по дрожащим рукам и ногам.
– Ваш семейный рецепт точно от гномов, – улыбнулась она лорду Брейди.
Лорд Брейди усмехнулся:
– Этот напиток спас от обморока не одну леди – да и джентльмена.
Пиппа повернулась и улыбнулась Квадратной Челюсти:
– Со мной уже все в порядке, спасибо.
Он поспешно отступил.
– Тогда я займусь лошадьми.
Леди Брейди подошла и взяла ее за руку.
– Тебе лучше, дорогая? Я так испугалась за тебя. Что происходит? Что ты делаешь здесь, вдали от дома? Твоя мама знает, где ты? А лорд Карсон?
Пиппу с головой накрыло ужасное чувство вины.
– Нет. Они понятия не имеют, где я и что делаю. Они думают…
Как же объяснить?
– Ты должна рассказать нам, – твердо заявил лорд Брейди. – Незамужняя леди, разъезжающая без сопровождения…
– О, со мной в карете мистер Доусон, – быстро проговорила она, потом понурила голову. – Правда, его нельзя назвать подходящей дуэньей. Но он намеревался нанять для меня дуэнью… он обещал. До того как мы пересечем Ла-Манш. Но видите ли, нам пришлось спешно уезжать с загородного приема…
Лорд и леди Брейди вновь смотрели на нее как на умалишенную.
Пиппа почесала висок и сообразила, что все, что она говорит, кажется бессмыслицей.
– Это долгая история и… – Из ее груди вырвался тяжкий вздох. Ну и кашу же она заварила! – И боюсь, в ней замешан Грегори. – Последовало ошеломленное молчание. – Но это не его вина! – быстро добавила она.
Лорд Брейди провел ладонью по лицу и закатил глаза.
– Ох, Пиппа, – проговорила леди Брейди. – Что, бога ради…
Пиппа кивнула:
– Знаю. Это звучит ужасно. Вам придется вернуться туда вместе со мной, чтобы услышать остальное. В сущности, нам уже пора ехать. Нас будут искать, да и мистер Доусон болен – он в карете. Я беспокоюсь за него. – К своему ужасу, она почувствовала, как в горле образуется спазм, но преодолела его. – По правде говоря, это был очень длинный день.
Последние слова она всего лишь чуть слышно прошептала, но это все же лучше, чем не говорить ничего.
– Ох, бедная девочка, – проворковала леди Брейди и обняла Пиппу. Это оказалось так приятно. – Я пока что не понимаю, что происходит, но скоро все наладится.
– Надеюсь, – пробормотала Пиппа ей в плечо и крепко зажмурилась, прогоняя слезы.
Потом она снова выпрямилась.
Лорд Брейди, скрестив на груди руки, хмуро наблюдал за ней, и его серьезное выражение лица делало его еще красивее и внушительнее.
– Да, совершенно ясно, что нам необходимо сопровождать вас на этот загородный прием, юная леди. Полагаю, поскольку тут замешан Грегори, мы говорим о Тарстон-Мэнор?
Пиппа кивнула и почувствовала, как загорелись щеки. Она надеялась, они не догадаются! От неловкости она опустила глаза и стала поправлять шейный платок.
– Тебе больше незачем это делать, – мягко заметила леди Брейди.
– Ах да, конечно. – Пиппа неуклюже улыбнулась и уронила руки. – Спасибо, что напомнили.
Взгляд леди Брейди был твердо устремлен на нее, и в глазах появился понимающий блеск…
Она знает. Догадалась, что между нею и Грегори что-то происходит!
– Итак, леди Пиппа. – Тон лорда Брейди был бодрым. – Вы с леди Брейди поедете в нашей карете, а я сяду с мистером Доусоном.
– О Боже! – непроизвольно вскричала Пиппа. – Я крайне признательна вам, милорд, за вашу готовность поменяться со мной местами, но, думаю, рядом с мистером Доусоном следует быть мне, когда он проснется. У него помутнение рассудка, и он может испугаться, если увидит кого-то другого…
Она смолкла, сообразив, что выглядит неблагодарной.
– Все в порядке, дорогая, – успокоила ее леди Брейди. – Поезжай с мистером Доусоном. Мы никому не скажем, что ты без сопровождения, и будем ехать прямо за вами, на случай, если понадобится помощь. Просто откроешь дверцу и помашешь.
– Хорошо. Спасибо. – Пиппа улыбнулась и почувствовала, что между нею и леди Брейди уже установилась некоторая связь. Пусть леди Брейди пока толком не знает, что происходит, но она наверняка чувствует, что Пиппа любит ее пасынка.
– Вы только что приехали, – сказал лорд Брейди, на этот раз несколько мягче, – а мы собирались уезжать. Почему бы вам не освежиться, пока я отправлю своего грума в таверну принести вам чашку лимонада? И организовать какой-нибудь еды, чтобы вы могли взять ее с собой в карету. – Он опять достал свою фляжку и протянул ее Пиппе. – Возможно, мистер Доусон захочет сделать глоток, когда проснется.
– Я так невероятно признательна вам обоим. – Пиппа была просто потрясена их добротой в такой неловкой ситуации. – И если вы не возражаете, моему вознице тоже не помешает кружка эля и что-нибудь поесть, пожалуйста.
– Конечно. – Глаза леди Брейди все еще были исполнены озабоченности. – И вновь пустившись в путь, мы не будем ни о чем беспокоиться, пока не доберемся до Тарстон-Мэнор.
– А потом у нас будут вопросы, – продолжил лорд Брейди. – И немало, полагаю. Жду не дождусь разговора с Грегори. – Он усмехнулся, но в его усмешке не было ничего веселого.
– Не пугай ее, – пожурила леди Брейди и игриво шлепнула его по руке.
Лицо лорда приняло упрямое выражение.
– Это не леди Пиппе следует бояться, – сказал он, – а моему сыну. Дому Брейди лучше быть в полном порядке. А если это не так, я позабочусь, чтобы все было исправлено. Тотчас же. – У Пиппы от страха даже поджилки затряслись. – Теперь, дамы, прошу меня извинить.
Он отвесил им обеим легкий поклон и зашагал к задку кареты, где заговорил со своим грумом.
Леди Брейди положила свою изящную ладонь на руку Пиппы.
– Пожалуйста, не волнуйся насчет лорда Брейди. Он ирландец, и у него вспыльчивый нрав. Он редко проявляется, но когда такое случается, лучше держаться в стороне.
– Понимаю, – сказала Пиппа. – Я… я вернусь через пару минут. – Она пошла прочь, но леди Брейди нагнала ее.
– Одна ты никуда не пойдешь, – твердо проговорила она. – И уж конечно, не на задний двор. Мы найдем, где освежиться в таверне. Ты леди, как бы ни была одета, и все еще не до конца оправилась от потрясения. Чем оно вызвано, я не знаю. Но это, должно быть, что-то ужасно интересное, если тебе пришлось одеться мужчиной.
По взгляду, который леди Брейди искоса бросила на Пиппу, та поняла, что ей остается только одно.
– Вы не хотите поехать в карете со мной и мистером Доусоном? – Лицо леди Брейди прояснилось. – Я расскажу вам все от начала до конца.
Почти все.
Ну, или, может, половину всего.
– О да, – воскликнула леди Брейди. – С удовольствием. И лорд Брейди ничуть не будет возражать. У него есть интересная книга, и он, возможно, даже вздремнет, чтобы быть в отличной форме, когда мы прибудем на место.
– Замечательно, – сказала Пиппа и почувствовала приступ нервозности. Но вспять было уже не повернуть. Она попалась в эту сеть исключительно по своей вине.
За всеми этими треволнениями Пиппа напрочь позабыла про ту злополучную прядь волос, упавшую на лицо, пока по дороге к таверне два фермера, проходившие мимо нее и леди Брейди, не остановились как вкопанные.
– Что за дьявол? – спросил один.
– Да это женщина! – вскричал второй. – Одетая мужчиной!
– Это было пари, – бросила через плечо Пиппа, вспомнив, как часто Грегори подбивал ее на спор.
– Ох, – выдохнул один из фермеров, и его физиономия осветилась пониманием.
– И вас, джентльмены, это пари никоим образом не касается, – весело изрекла леди Брейди. – Пожалуйста, идите своей дорогой.
Что они оба с готовностью и сделали.
Выпив лимонаду и вернувшись в карету, где тихонько похрапывал на сиденье мистер Доусон, Пиппа сняла шляпу, парик, шейный платок, очки и вытащила шпильки. Потом подкрепилась хлебом с сыром. Чувствуя себя теперь гораздо лучше, она приготовилась к тому, чтобы рассказать матушке Грегори столько, сколько сможет, не смутив ее до такого состояния, когда ей понадобится нюхательная соль.
Но ее опасения в отношении леди Брейди были совершенно напрасны. Та все время кивала и слушала, на ее лице ни разу не промелькнуло осуждение.
Поэтому Пиппа сама не заметила, как поведала ей всю историю целиком.
Ну, почти целиком.
Но определенно больше половины.
– Бедный мистер Доусон. – Леди Брейди посмотрела на спящего, потом ее озабоченный взгляд вернулся к Пиппе. – И мне ужасно жаль, что тебе пришлось перенести такую травму.
– Со мной все хорошо. – Пиппа заправила прядь волос за ухо. – Теперь.
– Все остальное ерунда в сравнении с тем, что ты цела и невредима, хвала небесам. – Леди Брейди сжала ее руку. – Но нам еще предстоит решить другие вопросы.
– Конечно, – вымолвила Пиппа.
– Если ты не испытываешь желания обсуждать их сейчас, я пойму. Может, хочешь отдохнуть?
– Нет, спасибо. – Пиппа сглотнула. – На душе у меня станет легче, если я поговорю с вами о нескольких последних днях. Думаю, я могла бы воспользоваться советом, поскольку рядом со мной сейчас нет матери. Но даже если бы мама была здесь, не уверена, что она знала бы, что сказать. У нее так много своих забот.
– Я понимаю, – добросердечно отозвалась леди Брейди. – Буду счастлива помочь. – Она глубоко вздохнула, и Пиппа сделала то же самое. – Итак, – тихо проговорила леди Брейди, – ты спала в спальне Грегори.
Пиппа кивнула и, несмотря на смущение и испуг, взгляда от собеседницы не отвела.
– Есть ли вероятность, что ты беременна? – Маркиза слегка наклонила голову набок и ждала.
Момент был крайне деликатный.
У Пиппы загорелись щеки.
– Тут я могу вас заверить: совершенно точно – нет.
Леди Брейди нежно улыбнулась:
– Я знаю, дорогая, каково это – влюбиться. Знаю опасности. Их множество.
– Правда?
– О да. Как и удовольствий. – Леди Брейди тихо усмехнулась и устремила взгляд в окно, погрузившись в какое-то воспоминание, вероятно, недавнее. Судя по тем нежным взглядам и прикосновениям, которыми маркиз с маркизой постоянно обмениваются на людях, они пылко любят друг друга.
Пиппа поймала себя на том, что тоже мечтательно улыбается, думая о Грегори, но поспешила стереть улыбку с лица. Негоже это. В конце концов, она же разговаривает со второй матерью Грегори.
– Путь к истинной любви нелегок. – Леди Брейди все еще смотрела на проплывающий за окном пейзаж. Солнце уже миновало зенит и изливало яркий свет на поле, мимо которого они проезжали. – И не каждый его находит. Но если ты нашел, твоя жизнь не становится вдруг сладким пирожным с розовой глазурью. – Она посмотрела на Пиппу и выгнула бровь. – Не так ли?
– Ни в коей мере, – согласилась Пиппа.
– Однако иметь того, с кем можно разделить и радость, и горе, когда оно придет – а оно не минует никого из нас, – это величайшее счастье. – Леди Брейди потрепала ее по руке. – Поэтому мой совет тебе, дорогая: не упусти свою любовь, если считаешь, что нашла ее. Не могу представить, чтобы Грегори после того, через что вам вместе пришлось пройти, не питал к тебе самой нежной, самой глубокой привязанности.
– Правда?
– Он же мог развернуться и отвезти тебя назад в Пламтри, но отчего-то не сделал этого.
– Я давила на него. Теперь из-за этого меня мучает совесть.
– Не стоит. Ты имеешь право на свои чувства. – Леди Брейди взяла руку Пиппы в свою. – Я не сомневаюсь, что ты повлияла на него, но, думаю, дело тут не только в твоей настойчивости. Несмотря на все свои угрозы и громкие слова, Грегори хотел сделать тебя счастливой.
Пиппа изумленно округлила глаза.
– И, – леди Брейди подняла указательный палец, – хотел побыть с тобой. Если бы он отвез тебя в Пламтри, ему пришлось бы оставить тебя там.
Пиппа покраснела, уже в который раз.
– Вы правда так думаете?
Леди Брейди засмеялась и кивнула:
– Конечно. Грегори из тех, перед кем расступаются другие джентльмены, когда он входит в комнату. И он не из тех, кем можно помыкать. У него имеются свои резоны для всего, что он делает. И моя дорогая, я считаю, что ты стала его приоритетом. – Маркиза сжала ее руку. – Ты любишь его?
– Он для меня все, – ответила Пиппа. – Все.
– Ох. – В глазах леди Брейди заблестели слезы. – Как же приятно слышать, что ты говоришь такое о нашем Грегори.
У Пиппы глаза тоже были на мокром месте, и она украдкой вытерла их.
– Надеюсь, и он меня любит.
– Дорогая, подозреваю, что это именно так. – Леди Брейди весело рассмеялась.
В душе Пиппы расцвела надежда. От одной мысли о том, что Грегори может любить ее, внутри все затрепыхалось, словно вспорхнула сотня бабочек.
– Не знаю, леди Брейди. Вы же не видели, как он смотрел сегодня на Элизу. Боюсь, он все еще любит ее.
Леди Брейди вздохнула:
– Он никогда ее не любил.
– Не любил?
– Нет. После его отъезда в Америку Питер рассказал нам, что произошло в саду. Грегори собирался сделать Элизе предложение.
– Вот как? – Сердце Пиппы упало.
– Да, – подтвердила леди Брейди. – Но не потому, что любил ее. Позволь мне объяснить с самого начала, если получится.
– Прошу вас. – Пиппа будет ловить каждое слово.
На лице леди Брейди вновь появилось то счастливое, устремленное вдаль выражение.
– Я знала Грегори еще совсем маленьким. Я работала белошвейкой, держала свой маленький магазинчик в Лондоне.
Читать бесплатно другие книги:
