Мой граф Крамер Киран
– Правда?
– Да. Ну, эту историю я расскажу как-нибудь в другой раз. – Она махнула рукой. – Достаточно сказать, что мальчики часто приходили на примерку одежды. Десятилетний Грегори всегда был довольно неугомонным – типичный мальчишка, который не может устоять на одном месте дольше минуты, но он был очень внимателен и заботлив по отношению к своей матери. Меня всегда поражало в нем это качество. После ее смерти он остался тем же мальчишкой, но стал очень строг к Питеру и Роберту, сурово одергивая их, когда во время примерки они начинали вертеться или шалить. Я видела, что как старший брат он чувствует ответственность, но дело было не только в этом. Он стал непреклонным, и под внешней веселостью ощущалась какая-то печаль, даже тяжесть.
– Я тоже заметила это, когда он бывал у дяди Берти. – Пиппа криво улыбнулась своей собеседнице. – Прежде он был замечательным товарищем. Ему нравилось проводить со мной время, хоть он и был на пять лет старше. Но после того как у него умерла мама, он больше никогда не выказывал мне привязанности. Он проводил все время в библиотеке дядюшки Берти.
– Как жаль, – промолвила леди Брейди со страдальческим лицом.
– А несколько дней назад, – продолжала Пиппа, – он снял с плеч дядюшки Берти ответственность за меня, и мне это совсем не понравилось. Сейчас я могу вам признаться, что он не только вмешался в мои планы уехать в Париж, но и, к моему глубокому огорчению, готов был выдать меня замуж за кого-нибудь другого. Хотя теперь я понимаю, что этим он хотел облегчить дядюшкины тревоги о моем будущем.
Леди Брейди коротко рассмеялась:
– И все же подозреваю, у Грегори был в этом и свой собственный мотив. Возможно, он не хотел никому в этом признаваться, особенно себе, но, уверена, его заинтересованность в твоем будущем простирается глубже обязательства помочь Берти.
– Вы так думаете? – Как бы Пиппе хотелось, чтобы это предположение оказалось правдой.
Леди Брейди откинулась на спинку сиденья и устремила на нее проницательный взгляд.
– Скажи мне, Пиппа, ты уехала с загородного приема, чтобы попасть в Париж… или чтобы сбежать от Грегори? – На ее губах играла лукавая улыбка.
– Чтобы сбежать от него. – Пиппа говорила тихо, до глубины души потрясенная осознанием, что Грегори стал для нее самым важным в жизни, даже важнее ее мечты.
Леди Брейди грустно покачала головой:
– Я тоже, разумеется, слышала слухи о том, кто на самом деле является отцом Уолтера. Мы с матерью Элизы добрые друзья, как ты, несомненно, знаешь. Это было немного неловко, но как только поползли слухи, она пришла ко мне и заверила, что Уолтер не сын Грегори. Он – точная копия дедушки Дугала, и мы же женщины, мы умеем считать сроки: ребенок был зачат вскоре после отъезда Грегори в Америку. Прекрасная тема для скандала, но это просто неправда.
– Я так рада. – На сердце у Пиппы здорово полегчало. – За Грегори. Он так смотрел на Уолтера… у меня просто сердце разрывалось. На ту боль, которую я увидела у него на лице, было почти невозможно смотреть. Уверена, он терзался вопросом, не его ли это сын! А потом он сделал то, что делает обычно, – надел на лицо светскую маску.
Леди Брейди вздохнула:
– Жаль, что я не знала о его сомнениях. Я бы рассказала ему о том, что услышала от матери Элизы. Я полагала, что они с Элизой не…
Она заколебалась, и Пиппа очень хорошо понимала почему.
– О, вероятно, с моей стороны было глупо полагать, что такого быть не могло. Особенно после того, как Питер поведал нам, что Грегори собирался сделать Элизе предложение. Может, именно поэтому он воспринял это так тяжело, когда обнаружил Элизу с Дугалом, – не потому, что любил Элизу, а потому, что именно его лучший друг встал между ним и долгом.
Последовало короткое молчание, скорее печальное, чем неловкое. Никому из них не хотелось вспоминать тот день.
Пиппа решила, что должна быть абсолютно честной.
– Даже если Грегори питает ко мне нежные чувства, – она не осмеливалась предположить, что он любит ее, – у меня есть свои планы, леди Брейди. Я… я боюсь выходить замуж. Я видела, что случилось с моей мамой. Вы же знаете ее историю. Она была известной актрисой, живой и жизнерадостной, и где это все теперь? Я, конечно, не считаю, что Грегори такой же, как мамины мужья, но боюсь стать кем-то, кем быть не хочу. Например, я не испытываю особого желания быть хозяйкой лондонской гостиной… надеюсь, вы не возражаете, что я так говорю.
– Ничуть, – решительно ответила леди Брейди. – С тех пор как мне минуло десять лет, моей величайшей страстью было и остается шитье. Я не оставила это занятие только потому, что я маркиза. Да, я принимаю активное участие в светской жизни Лондона со всеми хлопотами, которые это подразумевает. Но я обнаружила, что мне это нравится. И все потому, что я с Майклом. – Ее взгляд смягчился, и Пиппе польстило, что она назвала мужа по имени, словно они закадычные подруги. – Он никогда не просил меня отказаться от любимого дела, – продолжала леди Брейди. – Я горжусь тем, что могу сшить платье, достойное того, чтобы его носила королева. То, что на мне сейчас, я тоже сшила сама.
Платье было из легкого голубого муслина с лентами более темного оттенка того же цвета, спускающимися вниз по середине юбки, от самого корсажа до замысловатой оборки каймы.
– Правда? – Пиппа была изумлена. – Оно такое красивое. И очень французское.
Леди Брейди улыбнулась:
– Спасибо. Я хочу, чтобы ты знала, что я до сих пор время от времени выполняю заказы. Некоторое время назад, когда Дженис училась в пансионе в Швейцарии, я шила платья для ее европейских одноклассниц, а некоторые из них принцессы. Они восхищались нарядами Дженис и не могли поверить, что их сшила ее мама. – Она усмехнулась. – Стоит леди начать зарабатывать деньги, Пиппа, и очень трудно бывает от этого отказаться.
– Вы такое вдохновение для меня, миледи.
– Это не входит в мои намерения. – Она улыбнулась. – Я просто хочу, чтобы ты поняла, что если у тебя есть страсть, так чудесно иметь возможность разделить ее с человеком, которого ты любишь. В браке люди должны чтить и уважать – да что там уважать, прославлять – таланты, которые привнес в отношения другой человек. Эти дары – неотъемлемая часть того, кто мы есть. Например, я любила не просто шить. Всех женщин обучают шитью, всех поощряют к этому занятию. Но я любила сама придумывать фасоны нарядов для других женщин и девушек и вести собственный магазин. Немногие джентльмены высшего света одобрили бы это, тем паче женились бы на женщине такого положения.
– Это точно, – согласилась Пиппа. – Но, леди Брейди…
Она не знала, как сказать.
– Что, моя дорогая?
– Грегори не хочет, чтобы я ехала в Париж учиться изготовлению сахарной скульптуры. Тем не менее он предложил повезти меня туда на несколько недель вместе с вами и вашими дочерьми, что было великодушно с его стороны. Однако в целом он относится к этой идее весьма неодобрительно. Говорит, что мой долг – выйти замуж. Настаивает, что мне надо в Лондон.
Леди Брейди подалась назад.
– Ты сказала, Грегори предложил взять тебя в Париж?
– Ну да.
Маркиза рассмеялась так громко, что мистер Доусон даже пошевелился во сне.
– Пиппа! – Она вновь накрыла ее ладонь своей. – Грегори обожает сестер и меня, но он терпеть не может путешествовать с нами, если только мужчины в нашей компании числом не превосходят женщин. После окончания Оксфорда он отвергал любую возможность куда-то поехать с нами, заявляя, что женщины берут с собой слишком много сундуков и вообще столько болтают и суетятся, что у него от всего этого раскалывается голова. И он в этом отношении совершенно непреклонен. То, что он сказал, что возьмет тебя в Париж вместе со мной и девочками… – Она снова засмеялась. – Не могу дождаться, когда расскажу об этом Марсии, Дженис и Синтии.
– Да? – Пиппа не удержалась и тоже тихонько хихикнула.
– Этого доказательства для меня более чем достаточно, – отсмеявшись, сказала леди Брейди. – Держу пари на свое лучшее платье – то, что я надевала на представление Дженис ко двору, – что Грегори влюблен. Мать в таких делах не обманешь, знаешь ли.
– Это очень мило с вашей стороны – спорить на свое лучшее платье. – Пиппе хотелось то смеяться, то плакать от переживаний… и эйфории, потому что она влюблена, но не знает, что с этим делать. – Но думаю, что хотела бы услышать эти слова от самого Грегори.
– Разумеется. Спроси его, почему он хочет, чтобы ты поехала в Лондон. Решишься? – Маркиза широко улыбнулась.
– Решусь, – ответила Пиппа и тоже улыбнулась.
Глава 22
Было три часа, когда Грегори завидел вдалеке серую карету, быстро движущуюся ему навстречу, а следом за ней ехала еще одна. Облегчение его было настолько сильным, что он даже не подумал, что может означать присутствие второй кареты. Он натянул поводья Принца, чтобы немного перевести дух. Жеребец недовольно заржал, но Грегори успокоил его утешающими словами:
– Она вернулась. У нас еще один шанс завоевать ее.
Во всяком случае, он надеялся на это. За последние несколько часов он проскакал не по одной неверной дороге, ища не в том направлении. А вдруг карета пуста или в ней только мистер Доусон?
Должно быть, его беспокойство передалось лошади, потому что Принц стоял, насторожившись: навострил уши, вытянул свою длинную шею и тоже ждал. Когда две кареты приблизились, Грегори заблаговременно вскинул руку, предупреждая первую из них – ту, в которой, он надеялся, ехала Пиппа, – о своем присутствии. Возница сразу же натянул вожжи, и секунд через двадцать упряжка остановилась перед Грегори. Следующая сделала то же самое.
И сердце Грегори едва не остановилось. На кучере черной кареты была куртка с большими золотыми пуговицами – отличительный знак дома Брейди.
Что за черт?
– Гораций, это ты? – прокричал во все горло Грегори.
– Да, мастер Грегори! – отозвался с козел кучер черной кареты. – То есть лорд Уэстдейл!
Грегори услышал, как распахнулась дверца второй кареты. Через секунду на дорогу выпрыгнул хорошо одетый джентльмен.
– Грегори? – Это был отец. – Мы с твоей матерью здесь с визитом.
Боже милостивый. Отец зашагал по дороге, остановился рядом с дверцей серой кареты и скрестил руки. И выглядел он не слишком радостным. Что ему известно?
И что, черт возьми, происходит?
Но Грегори не мог тратить время на догадки. Сейчас для него главное – увидеть Пиппу.
– Здравствуй, отец, – угрюмо поздоровался он, потом посмотрел на возницу серой кареты. – Где она? – прокричал он со спины Принца, и ему было наплевать, кто услышит муку и отчаяние в его голосе.
– Это была ошибка, – испуганно забормотал возница. – Это старый джентльмен заставил меня. Я просто хочу поскорее домой. Леди Пиппа в карете, и она пообещала, что если я буду хорошо себя вести…
– Она в карете? – Грегори затаил дыхание. Возница кивнул, и Грегори тихо выдохнул.
Пиппа вернулась. Слава Богу.
– Вот он, наш шанс, – тихо сказал он Принцу и спрыгнул на землю. Ноги болели от долгой быстрой скачки, но Грегори подошел к отцу с прямой спиной.
– Нам надо поговорить. По возвращении в Тарстон-Мэнор. – И не только о Пиппе.
Но не сейчас. Сейчас не время.
– Ты прав, – с сильным ирландским акцентом отозвался отец.
А это значит, что он ужасно сердит. Но в эту минуту Грегори было все равно.
Его руки сжались в кулаки. Он хочет поскорее увидеть свою Пиппу!
– Позволь мне. – Отец открыл дверцу кареты, и появилось прелестное матушкино лицо с мягкой улыбкой на губах.
Сердце Грегори стало биться чуть менее сбивчиво. Матушка всегда умеет разрядить обстановку.
– Как я рада видеть тебя, сынок, – сказала она и позволила отцу обхватить ее за талию и спустить вниз.
Они вместе прошли мимо Грегори к Принцу. Через минуту Грегори услышал, как отец, заядлый лошадник, тихо с восхищением в голосе заговорил с Принцем. Отец, без сомнения, подержит за Грегори поводья призового жеребца.
Но Грегори не стал оглядываться. Глаза его были прикованы к Пиппе, которая стояла в проеме дверцы экипажа и смотрела на него. Волосы каскадом растекались по плечам, полы широченной рубашки вылезли из бриджей.
Всего лишь два ярда – и целый мир боли – разделяли их.
– Лорд Уэстдейл, – проговорила Пиппа со своего возвышения, – пожалуйста, скажите мне кое-что.
– Все, что хочешь, – ответил он.
Она спрыгнула на землю.
– Почему ты хочешь, чтобы я поехала в Лондон?
Его ответ вышел так же естественно, как дыхание.
– Потому что я не могу жить без тебя. Потому что я люблю тебя, Пиппа. Моя дорогая, если бы ты знала, как…
Но, не дав Грегори договорить, она прыгнула ему в объятия.
– Грегори. – Она обвила его ногами за пояс, руками – за шею и крепко-крепко поцеловала в губы. А потом спрятала лицо у него на шее и прижалась всем телом. – Не отпускай меня, – прошептала она.
– Не отпущу, – тоже шепотом отозвался он и чмокнул ее в макушку. Подняв глаза, он увидел родителей рядом с Принцем. А вдалеке показались несколько всадников, включая женщину в седле. – Больше никогда не отпущу.
Пиппа чуть ослабила объятия и немножко отстранилась.
– Мистер Доусон спит, но он болен. Ему нужна помощь. Только не позволяй никому обидеть его, пожалуйста. Он горюет по своей жене… и сожалеет об упущенных в жизни возможностях. Рассудок его помутился, но, думаю, при должном лечении и уходе он поправится.
– Я никому не дам его в обиду, – поклялся Грегори.
Она соскользнула вниз по его телу, и он неохотно отпустил ее.
– Я пока побуду с ним, – сказала она. – Поеду вместе с ним в карете. Если ты не против того, чтобы объяснить всем насчет Харроу… всем, кроме твоей матери, которая уже все знает…
– Все?
Ее щеки заалели, как маков цвет.
– Почти все, – хихикнула она, потом ее глаза округлились. – О Бог ты мой, да мы уже не одни.
К ним медленным шагом приближалась кучка всадников с мрачными минами. Все они направили своих лошадей к Принцу и родителям Грегори. И все, похоже, были удивлены, увидев их, как и вторую карету. Но никто ничего не сказал, все просто стояли в ожидании, не отрывая глаз от Пиппы в мужском платье.
Она коротко помахала им.
– Не волнуйся, – пробормотал Грегори. – Они достаточно далеко, чтобы мы сказали друг другу то, что надо сказать. И хоть они и не слышат, но испытывают захватывающие ощущения, просто наблюдая за нами, особенно за тобой, слугой, который на самом деле оказался переодетой леди.
Пиппа улыбнулась:
– Ах, какие восхитительные будут сплетни. Но вернемся к мистеру Доусону: я бы хотела отвести его прямо наверх, в постель. Побуду его камердинером еще один, последний раз.
Грегори поцеловал ее в лоб.
– Отличная идея. Тебе потребуется компания? Твоя старая подруга Элиза очень хочет тебя видеть. Она сейчас направляется сюда.
На долю секунды Пиппа смешалась. Он сжал ее плечи.
– Не волнуйся, теперь уже все хорошо. – Почти все. Он вновь привлек ее к себе и вдохнул уже такой знакомый аромат лаванды, исходящий от ее волос. – Позволь мне объяснить…
– Шш. – Она отстранилась и приложила палец к его губам. – Тебе ничего не надо мне объяснять. Мы с твоей мамой поговорили. Я знаю, как тяжело все это для тебя, и ты будешь рад узнать…
Она приблизила губы к его уху и прошептала:
– Уолтер определенно сын Дугала.
– Я знаю, – сказал он.
– Знаешь?
Грегори усмехнулся:
– Да. Я поговорил с Элизой. Любовь моя, я сожалею, что у нас с ней все произошло так, как произошло. Прости, что причинил тебе боль. И Элиза ужасно переживает, что обидела тебя. Мы с ней не любили друг друга. Это было ошибкой.
– Ничего. Даже если бы ребенок был твой, я бы не перестала любить тебя. Никогда. Я просто подумала, что ты все еще любишь Элизу. Ты смотрел таким взглядом…
– Это не имело к ней никакого отношения. Причиной был Уолтер, да и не только. И я сам тоже.
– Что ты имеешь в виду?
Он обнял ее за талию и заглянул глубоко в глаза.
– Мне надо знать, могу ли я рассчитывать на твою поддержку? Потому что я должен сказать тебе нечто довольно неожиданное. Но вначале я должен откровенно поговорить с отцом. Это касается нашей семьи, касается чего-то, что произошло много лет назад, но имеет общественное значение. Это будет нелегко услышать, любимая, и если ты решишь, что это слишком тяжелая ноша, я пойму.
– Никакая ноша не может быть слишком тяжелой, – заверила она его. – Я люблю тебя и буду поддерживать, что бы ни случилось.
Он убрал прядь волос с ее лица.
– И еще одно, насчет Элизы и того дня в саду. Я пришел туда, чтобы подарить ей мамино кольцо и просить выйти за меня.
– Я знаю, – отозвалась Пиппа. – Твоя матушка рассказала мне.
– Рассказала?
Пиппа рассмеялась:
– Мы же женщины, дорогой. Мы общаемся.
– Догадываюсь, особенно в ограниченных пространствах, когда оказываетесь вместе на несколько часов…
– И у нас есть нечто общее, например, кто-то, кого мы любим. – Пиппа упрекнула его взглядом.
– Ну разумеется. – Он усмехнулся. – Я хочу сказать, что причины, по которым я хотел жениться на Элизе, были сугубо практическими, не имеющими никакого отношения к истинным чувствам. И я так рад, что вмешалась судьба в образе некой упрямой юной леди с альбомом для набросков, которая присутствовала, чтобы быть свидетелем счастливейшего момента в моей жизни, вот тогда-то я и увидел Элизу и Дугала целующимися и, совершенно очевидно, безумно влюбленными друг в друга. Хвала Господу, что я наткнулся на ту сцену, иначе никогда бы не узнал настоящей любви… с тобой.
– Ох, Грегори. – Голос Пиппы был мягким, уверенным. – Я люблю тебя всю жизнь. И до сих пор храню тот набросок, который сделала тогда в саду. У меня не поднялась рука выбросить его, как бы ни было мне больно смотреть на него. Он представлял мое самое глубокое, самое заветное желание – быть с тобой.
Они обменялись пылким, пьянящим поцелуем.
– У меня нет ни малейших сомнений, что у матери моего первенца будут огненно-рыжие волосы и такой же пламенный нрав. – Голос Грегори был сиплым от желания.
Она рассмеялась, и они снова поцеловались, слившись в пылком объятии. Но этого уже было недостаточно. Он должен сделать ее своей – и как можно скорее.
Он все еще был погружен в головокружительные ощущения их страстного объятия, все еще изумлялся, что между ними все хорошо и правильно, когда их прервало громкое покашливание.
– Милорд, должен ли я отвезти карету и мистера Доусона назад в Тарстон-Мэнор?
Возница, в котором Грегори узнал одного из лакеев в особняке, не сводил глаз с какого-то далекого предмета, словно изо всех сил старался сохранить их уединение, но красная физиономия выдавала его крайнюю неловкость.
– Леди Пиппа поедет с ним и со своей подругой леди Морган. Леди Морган? – Он поманил Элизу рукой.
Она спрыгнула с седла, подбежала и стиснула Пиппу в крепком объятии.
– Привет, подруга! – Элиза и Пиппа обнимались, не собираясь отпускать друг друга. – Как это похоже на тебя – облачиться в нечто необычное. Только ты можешь носить бриджи с таким шиком!
Они рассмеялись и наконец разжали объятия, взволнованные, но счастливые, с радостью заметил Грегори.
Элиза испытующе вглядывалась в лицо Пиппы:
– Пожалуйста, скажи мне, что с тобой все в порядке. Хочешь, чтобы я поехала с тобой в Тарстон-Мэнор?
– Еще как хочу. – Слова Пиппы были пронизаны искренностью. – Нам о стольком нужно поговорить. Уолтер – такая прелесть. – Она счастливо сморщилась на слове «прелесть», как будто не могла сдержать своего умиления перед ангельским малышом.
– Не правда ли? – Лицо Элизы приняло такое же восторженное выражение. Грегори часто приходилось видеть такие лица у женщин, обсуждающих маленьких детей. А потом подруги опять обнялись.
От облегчения он, прищурившись, посмотрел на Дугала и ухмыльнулся. Дугал закатил глаза и ухмыльнулся в ответ. Грегори и сам не сознавал, как сильно ему хотелось, чтобы Пиппа приняла его старых друзей, даже если сам он так долго этого не делал. И главной причиной было то, что он гордился ею. Гордился ими. И хотел показать всем, кого знает, как он счастлив и насколько другой будет его жизнь теперь, когда он нашел любовь своей жизни.
Поверх плеча подруги Пиппа еще раз взглянула на Грегори. Расставаться с ней, пусть и ненадолго, казалось пыткой, каким бы чудесным ни было их с Элизой воссоединение. Грегори подмигнул, чтобы заверить Пиппу, что без нее он никуда и что скоро, очень скоро она снова будет всецело в его распоряжении.
Плутовка игриво подмигнула в ответ, что только усилило его нетерпение заполучить ее в свою постель – в любую постель, если уж на то пошло. Карета тоже сгодилась бы. Или сеновал и одеяло. Ему все равно, хотя, напомнил он себе, хотелось бы, чтобы их первый раз был особенным.
Ему придется подумать о том, где он будет любить ее, и чем скорее они поженятся, тем лучше. Об этом он тоже должен будет подумать.
Элиза взяла свою старую школьную подругу за руку, и они вместе забрались в экипаж: Элиза – первая, Пиппа – за ней. Грегори полюбовался зрелищем ее попки в бриджах и наверняка не удержался бы и шлепнул по ней, если бы не присутствие матушки и джентльменов, глазеющих на них, разинув рты.
Грегори не показал этого, но ему так не хотелось закрывать за Пиппой дверцу, так не хотелось расставаться с ней даже на секунду.
– Мы с маркизой встретимся со всеми в доме, – объявил отец и посмотрел на лорда Тарстона: – Прошу прощения за этот неожиданный визит без предварительного уведомления, Тарстон.
Хозяин небрежно взмахнул рукой.
– Для меня всегда большая честь принимать у себя в Тарстон-Мэнор маркиза и маркизу Брейди, – последовал его любезный ответ.
Когда отец с матушкой подошли к Грегори, выражения их лиц были нейтральными, но Грегори знал…
Он знал, что им не терпится остаться с ним наедине, чтобы поговорить.
– Увидимся в доме, – сказал он им, когда они проходили мимо.
Отец нахмурил брови, матушка послала ему воздушный поцелуй.
Как только они сели в свою карету, Грегори подошел к Принцу, забрался в седло и направил коня к обочине.
– Посторонитесь, – сказал он всадникам, и те без единого слова подчинились. Он заметил, что они предпочли остаться, а не ехать перед экипажами к дому.
Ну что ж. Час расплаты должен был когда-то прийти.
– Теперь можешь ехать, – крикнул он лакею-вознице.
Когда экипажи покатили по дороге, он увидел в первом склоненные головки Пиппы и Элизы. Вероятно, хлопочут над мистером Доусоном. Во втором отец и матушка смотрели прямо перед собой, а когда и они проехали, Грегори взглянул на группу джентльменов верхом на лошадях.
– Спасибо, что приехали. Все хорошо, что хорошо кончается.
– Постой минуту, – подал голос Марбери. – Тебе придется объясниться, Уэстдейл.
– Не перед тобой, – отрезал Грегори, потом взглянул на лорда Тарстона. – Но я, разумеется, должен извиниться перед вами и леди Тарстон.
– Был бы весьма признателен. – Лорд Тарстон кашлянул. – Я весь внимание, молодой человек.
– Под внешностью камердинера по имени Харроу, – спокойно проговорил Грегори, – скрывалась леди Пиппа Харрингтон, которая была безнадежно скомпрометирована своим присутствием в моей комнате в Тарстон-Мэнор. Посему будут предприняты необходимые шаги. Мы с ней отправимся на остров Гернси, где не требуется специальное разрешение, чтобы пожениться немедленно. Это, очевидно, гораздо ближе, чем Гретна-Грин. Мы отбудем утром в Торки, а оттуда поплывем на частной яхте. – Он уверенно оглядел их всех. – Вы все получите приглашение на празднование этого события в имении моего отца в Ирландии, хотя дату, разумеется, еще предстоит установить.
– Стало быть, дерзкий камердинер на самом деле леди? – Тарстон почесал ухо. – Знаете, Уэстдейл, моей жене понравится эта история. Правда, не уверен насчет леди Дамары.
– Понравится им или не понравится, догадываюсь, что через пару дней об этом будет судачить весь Лондон, – сухо заметил Грегори.
– Пожалуй, вы правы, – согласился лорд Тарстон.
– Кстати, я снимаюсь с конкурса по проектированию собачьего домика, – тихо сообщил ему Грегори. – Спасибо за возможность, но я вынужден отказаться. Теперь у меня появились другие, более неотложные проекты, которые потребуют моего времени.
Лорд Марбери издал радостный вопль.
Грегори бросил на него насмешливый взгляд:
– Я рад осчастливить тебя, Марбери.
– Еще как, – ухмыльнулся тот.
– Очень жаль, – сказал лорд Тарстон. – Но я понимаю.
Остальные всадники сочувственно закивали.
– Эти другие проекты, о которых ты упомянул, – вступил в разговор архитектор мистер Форрест, – что потребуют твоего времени… мы сочувствуем тебе, старик. Нелегкое это дело – повесить на себя этакое ярмо.
– Оно тебя раздавит, – съехидничал Марбери.
– Удачи, – сказал другой всадник. – Она тебе понадобится.
Послышался нестройный хор пожеланий удачи от других джентльменов.
– Ему не нужна удача, болваны вы этакие, – усмехнулся Дугал. – У него есть любовь. Прошу прощения за дурные манеры, лорд Тарстон.
– Ничего, ничего, – любезно отозвался лорд Тарстон.
– Да, спасибо, лорд Морган. – Грегори поерзал в седле. – Вообще-то я вовсе не собирался таким образом сказать, что требования моей будущей жены будут отнимать все мое время. У меня и в самом деле имеются другие проекты, над которыми я намерен работать. И я с нетерпением жду этого. Возможно, это произойдет в Париже, но непременно произойдет.
– В Париже? – фыркнул Марбери. – И что это за место для творческого вдохновения?
Ответом ему было молчание.
– Гм, ну да. – У Марбери все же хватило ума опустить глаза в землю. – В Париже.
Все рассмеялись, даже Марбери.
– Вот я глупая башка, – сказал он.
Никто не возразил. А потом они поскакали наперегонки друг с другом в имение, вопя во всю глотку, притворяясь, что ничто не сможет обуздать их – даже любовь. Они знали, что это не так, и были рады, что это не так.
Но пока лошади неслись по дороге, они были лихими, вольными рыцарями, подтверждая старую истину, что мальчишки всегда остаются мальчишками.
Глава 23
Пора. Пришло время. Грегори постучал в дверь родительских покоев в Тарстон-Мэнор.
– Войдите, – пропела матушка.
Пиппа, подумал Грегори, крепко стиснув руки. Просто Пиппа.
И шагнул через порог.
Отец стоял с поднятыми в стороны руками, камердинер чистил ему сюртук.
– Ты закончил, Патрик?
– Да, милорд. Вы выглядите превосходно.
Грегори встретился взглядом с Патриком и любезно кивнул. Он уже никогда не сможет смотреть на камердинеров, как смотрел раньше.
Матушка сидела в кресле-качалке и шила. С ослепительной улыбкой она подняла глаза.
– Ты нипочем не догадаешься, что я шью, – проговорила она, словно в этот день не случилось ничего из ряда вон выходящего.
– Что? – Грегори заглянул ей через плечо.
– Это старый свадебный фрак твоего отца. Тот, который он надевал, когда женился на твоей матери. Он нуждается в починке, и мне пришла прихоть взять его в Долиш.
Грегори был ошарашен:
– Зачем тебе чинить его? Тем более что… он надевал его на свадьбу с моей матерью?
Матушка вздохнула.
– Потому что это важная часть семейной истории, мой дорогой. – Тон ее был проказливым. – Я уже починила свадебное платье твоей мамы. И свое. До него добралась мышь и прогрызла в подоле дырку. И есть еще семейная крестильная рубашка. Она слишком истончилась, так что даже страшно ее чинить, но я уверена, что одежду для особых случаев важно сохранять. Она возвращает нас к определенным моментам нашей жизни. Ты так не думаешь?
Грегори вспомнил спенсер Пиппы из желтого бархата с громадными пуговицами и коричневый в полоску шейный платок, и губы расплылись в улыбке.
Читать бесплатно другие книги:
