Жертва разума Сэндфорд Джон

Глава 35

Наполовину ослепленный Мэйл, в ушах которого звенело от выстрелов дробовика, полз между рядами кукурузы, растущей так густо, словно это был тропический лес. Он плохо видел, не понимал почему, но один глаз перестал ему служить. И всякий раз, когда вес приходился на руку, острая боль пронзала живот.

Однако часть его разума продолжала работать: через пятьдесят футов Мэйл резко свернул направо, встал на ноги и побежал, пригибаясь к земле, – в одной руке дробовик, другая прижата к животу. Он двигался вниз по склону холма в сторону дороги. Любое другое направление вывело бы его в открытые поля, но он знал, что, если перебраться через дорогу, дальше есть еще одно кукурузное поле длиной в милю и фермерский дом, в котором наверняка есть машина.

А под дорогой имеется водопропускная труба. Совсем небольшая – возможно, в нее даже его плечи не пролезут, – но он помнил, что видел ее изъеденный ржавчиной конец, торчащий из заросшего камышом болотца, рядом с канавой. Если он сумеет туда добраться…

Мэйл тяжело дышал. Боль усиливалась, каждый шаг давался ему с трудом. Он зацепился за стебель и упал. Немного полежал, перекатился на спину, посмотрел на живот и увидел кровь. Приподняв рубашку, обнаружил дыру двумя дюймами ниже грудины и глубокую царапину; из дыры сильно шла кровь.

Вся последовательность событий с того момента, как он распахнул дверь камеры и началась стрельба во дворе, состояла из разрозненных фрагментов, которые никак не укладывались в общую картину. Но теперь он вспомнил, как Энди Манетт напала на него, как он ощутил боль, когда она его чем-то ударила.

Господи, она его порезала…

Лицо Мэйла исказила гримаса, плечи задрожали, и он разрыдался. Полицейские его убьют, если найдут; Манетт ударила его ножом… Ему некуда идти.

Секунд пятнадцать он плакал, но затем заставил себя успокоиться. Если он сумеет уйти с этого поля, если доберется до трубы, если добудет машину, то сбежит от полиции, хотя бы на время; если он сможет отдохнуть, просто закрыть глаза – он вернется к Манетт.

Он вернется к ней: она должна ему жизнь.

Мэйл опустил голову и пополз. Где-то по пути он потерял дробовик, но возвращаться за ним уже не стал; к тому же за поясом у него торчал пистолет. Один раз он оглянулся, но никто его не преследовал. Однако он увидел тонкую струйку крови, которая тянулась за ним.

Лукас лежал на спине в высокой траве рядом с цистерной и восстанавливал дыхание. Полицейские, которые вытащили его оттуда, ушли и унесли буксировочный трос.

– Еще один вертолет прилетел, – сказал подошедший Петерсон.

Дэвенпорт сидел. Он промок до пояса и страшно замерз.

– Как ребенок?

Петерсон покачал головой:

– Не знаю. Она в плохом состоянии, но я видел людей и в худшем, и они выкарабкивались. Вы в порядке?

– Я устал, – ответил Лукас.

Вертолет начал снижаться, полицейские на дороге махали ему руками. Дэвенпорт видел двух полицейских на дороге, еще несколько человек появились на границах поля.

Он надел туфли и пиджак.

– Скажите своим людям, что я спущусь на поле. Всего на несколько футов, дальше не пойду.

– У него дробовик, – возразил Петерсон.

– Скажите им, – повторил Лукас.

– Послушайте, нет никакой необходимости…

– Он не станет нас ждать, – сказал Дэвенпорт, глядя на поле. – Я знаю, как работает его голова. Сейчас он убегает. Он не станет устраивать засаду и стрелять. Просто попытается уйти.

– Через пять минут прилетит еще пара вертолетов, и мы сможем контролировать все поле…

– Я хочу посмотреть, – сказал Дэвенпорт и зашагал к ограде, через которую перепрыгнул Мэйл. – Скажите своим ребятам.

Он перелез через забор, и его городские туфли быстро наполнялись мелким мусором. К влажным носкам прилипал песок, натирая щиколотки. Оказавшись на поле, Лукас сразу уловил сладкий аромат созревшей кукурузы; со стеблей свисали толстые листья, высохшие шелковистые коричневые нити болтались на ветру. Он медленно шел между рядами, пока не заметил свежие следы на мягкой серой земле.

Вытащив пистолет, Лукас остановился, повернулся, присел и медленно зашагал вперед. Вскоре он нашел капли крови, следы на земле, снова кровь. Мэйл был ранен. Дэвенпорт остановился, прислушался, уловил шелест листвы на легком ветру, шум двигателей автомобилей, далекий рев вертолета. Божья коровка ползла по кукурузному листу, и он осторожно двинулся дальше, держа перед собой пистолет.

На уровне колен растительность была удивительно густой. След Мэйла уходил все дальше в поле; минуты две Лукас шел за ним, затем узкая тропинка резко свернула вправо и исчезла в рядах кукурузы. Впереди Дэвенпорт ничего не мог разглядеть. Очевидно, Мэйл периодически менял ряды; следовать за ним было бы самоубийством.

Лукас выпрямился и постарался определить, куда теперь направляется Мэйл. С того места, где он стоял, Дэвенпорт видел столбы электропередачи, стоящие вдоль дороги. Он медленно вернулся к ограде и перелез через нее.

Петерсон ждал его. Увидев, что Лукас возвращается, он поднес телефон к уху и что-то сказал.

– Вы что-нибудь нашли? – спросил он у Дэвенпорта, когда тот подошел.

– Не слишком много, – ответил тот. – Возможно, он направляется к дороге.

– Через пять минут там будет десяток наших парней, ему не удастся перейти на другую сторону, – заверил его Петерсон. – Меня гораздо больше беспокоит проклятое бобовое поле. Там у нас недостаточно людей, и если он выберет один из рядов, то сможет уползти довольно далеко.

– Он ранен, – сказал Лукас. – Там много крови. Манетт с дочерью сумели его достать; возможно, он сейчас в плохом состоянии.

– Будем надеяться, что сукин сын сдохнет, – сказал Петерсон. – Это будет справедливо.

Мэйл добрался до края кукурузного поля. Ближайший полицейский занял пост на крыше патрульной машины в трехстах ярдах от него, но со всех сторон доносился вой сирен. Через несколько минут они будут стоять локоть к локтю.

Боль в животе усилилась, но оставалась терпимой. Он пополз вбок через кукурузу, стараясь не задевать стебли, и приблизился к ограде. Теперь от помощника шерифа его отделял камыш, и Мэйл видел открытый конец водопропускной трубы. Его охватило возбуждение; Джон решил, что сумеет в нее пролезть. Едва-едва, но сумеет. И тогда он ускользнет от этих мерзавцев, от Дэвенпорта и его дружков.

Мэйл лег на спину и прополз под нижней нитью колючей проволоки, затем соскользнул в канаву, ведущую в болотце. Полицейский повернул голову – теперь он смотрел в противоположную сторону. Джон преодолел три фута к камышам и замер, понимая, что, если кто-нибудь сейчас пройдет по обочине дороги, то сразу его заметит. Но с того места, где стоял полицейский, разглядывая поле в бинокль, его не было видно. Затаив дыхание, Мэйл наблюдал за копом сквозь траву, и, когда тот отвернулся снова, преодолел еще два фута; теперь вода почти полностью закрывала его, как залегшего в засаде аллигатора.

До водопропускной трубы осталось всего десять футов.

– Вертолеты уже совсем рядом – один медицинский, другой федеральный. Говорят, у него пластина на днище, позволяющая садиться даже на палубу, – сказал Петерсон.

Лукас кивнул.

– Я намерен пройтись вдоль дороги.

– Хорошо, – не стал возражать Петерсон. – Мы заставим его показаться.

Дэвенпорт посмотрел, как Энди Манетт, Грейс и Женевьева садятся в медицинский вертолет. Женевьеву было невозможно узнать, ее завернули в несколько одеял. Когда вертолет поднялся в воздух, Энди посмотрела на него с застывшим лицом. Через несколько секунд вертолет превратился в точку, удаляющуюся на север. Одновременно с той же стороны появился более тяжелый вертолет.

«Федералы», – подумал Лукас.

Он медленно зашагал вдоль дороги, часто останавливаясь. Здесь было всего трое полицейских: видимость была такой хорошей, что Петерсон отправлял вновь прибывавших полицейских на другие границы поля. Но Лукас не сомневался, что Мэйл обязательно появится здесь.

Под легким ветерком раскачивались кукурузные стебли, точно по воде шли круги – плавно и не слишком быстро. Дэвенпорт подошел к первому полицейскому, коренастому блондину в зеркальных темных очках, с дробовиком у бедра.

– В колодце и вправду был ребенок? – спросил он, когда к нему подошел Лукас.

– Да, только не в колодце, а в цистерне, – ответил тот. – Она выживет. Вы что-нибудь видели?

– Ничего. Из-за ветра кукуруза колышется, и трудно что-нибудь заметить…

Он принюхался к ветру, словно охотничий пес, а Лукас зашагал дальше, изучая поле.

В двух третях пути до следующего полицейского он заметил водопропускную трубу, торчавшую из-под дороги. Она была не больше восемнадцати дюймов в диаметре, и Дэвенпорт подумал, что, возможно, она слишком узкая для Мэйла.

Но именно сюда наверняка и направлялся Мэйл.

Вдоль ограды поблескивал узкий ручеек, который заканчивался мелкой лужицей рядом с концом трубы. Неужели он уже внутри?

Лукас осторожно подошел к насыпи.

И увидел борозды в грязи, возле входа в трубу. Бедра и кончики ботинок. А вот… капелька крови, почти черная на зеленой траве. Труба была узкой. Дэвенпорт рискнул и быстро заглянул внутрь. Отсюда он видел только крошечный зеленый полумесяц на другой стороне. И тут полумесяц исчез. Мэйл полз по трубе. Пространство было сильно ограничено, но он продвигался вперед.

Лукас взобрался наверх, пересек дорогу и посмотрел, что с другой стороны. Труба выходила еще в одно поросшее камышом болотце, а вокруг нее образовалась небольшая дельта. Земля здесь оставалась ровной, и Лукас опустился на нее. Он слышал, как под ним с трудом движется Мэйл, который проделал около половины пути.

Что сказано в досье Мэйла? Кажется, он страдает от клаустрофобии?..

Джон забрался в трубу головой вперед, и его плечи упирались в рифленые стены. На дне была грязь, а примерно посередине ее наполовину перегородила сгнившая деревянная доска и сухие сорняки. Но в конце он видел свет. Если он сумеет туда добраться…

Мэйл руками отодвинул в сторону доску и сорняки, пропихнул их назад и подтолкнул ногами. Места едва хватало для того, чтобы шевелить руками. Он тяжело дышал. Уперся во что-то ступнями и обнаружил, что одна нога застряла. Напрягся сильнее, но высвободить ногу не удавалось.

Мэйл ощутил приступ клаустрофобии. Он начал отчаянно извиваться, визжать и хрипеть, дышать становилось все труднее и труднее… и тут ему удалось вырваться. Двадцать футов до конца, пятнадцать… Боль обожгла живот, и ему пришлось остановиться. Проклятье. Он коснулся рубашки и тут же отдернул руку; он ничего не видел, но ощущал запах. Кровотечение усилилось. Заставив себя ползти дальше, он обнаружил, что снова застрял, и отчаянно ударил ногой назад; послышался плеск воды, эта часть трубы сильно проржавела. Потом возник какой-то звук. Крыса?

Неужели где-то рядом крыса?

Охваченный паникой, Мэйл отполз назад, и боль резко усилилась. Но он все еще видел свет и зелень в конце трубы.

Ладно, ладно. Джон поборол панику, заставив себя соблюдать осторожность, несмотря на то, что ему отчаянно хотелось поскорее выбраться. Он говорил себе, что если сумел незаметно сюда залезть, значит, ему по силам преодолеть последний участок пути. Он считал, что у него очень мало шансов, но теперь…

Тяжелая глыба – камень, земля – упала у выхода трубы, наполовину перекрыв его. Потом еще одна.

Потрясенный Мэйл застыл в неподвижности.

– Там ведь сыро, Джон? – раздался знакомый голос.

На насыпи росла густая трава. Недавний дождь сделал ее мягкой, и Лукас понял, что, ухватившись за прочные стебли, сможет вырывать куски дерна в квадратный фут. Он собрал с полдюжины таких пластов и уселся на насыпи над трубой. Когда Мэйл был уже близко, он бросил первый так, чтобы тот закрыл часть трубы.

– Там ведь сыро, Джон?

Сначала ответа не последовало, но вскоре послышался тихий, отчаянный голос Мэйла:

– Выпусти меня отсюда.

– Не-е-е, – сказал Лукас. – Мы нашли девочку в цистерне. Она была едва жива. Как ты мог так поступить, Джон? Бросить ребенка в цистерну… – И он швырнул еще один кусок земли вниз.

– Выпусти меня, я ранен! – закричал Мэйл.

– Тебе недолго осталось терпеть, – сказал Дэвенпорт. – Вода втекает в трубу с другой стороны. Как только я заблокирую выход, она заполнится… это не займет много времени. Никто не узнает. Все будут думать, что ты сбежал. Получится, что ты вроде как победил – только ты будешь мертв. А я посмеюсь.

– Помоги… помоги мне! – взвыл Мэйл, и Лукас слышал, как он колотит руками и ногами по трубе.

Вероятно, он пытался ползти обратно.

Мэйл попробовал отползти подальше от голоса, чувствуя, что вода движется вместе с ним. «Наверное, здесь наклон, – подумал он. – Может быть, труба и вправду наполнится… нужно вылезти. Нужно выбраться наружу…»

Он отчаянно полз назад, пока не наткнулся ногами на кучу мусора, которую оставил у себя за спиной: теперь он вспомнил. Мэйл бил по ней ногами, но ничего не видел и не мог сдвинуться с места. Он застрял. Впереди, в конце трубы, остался совсем маленький прямоугольник света. Тогда Мэйл снова пополз вперед, остановился, повернулся, чтобы достать пистолет, и вытолкнул его вперед.

– Выпусти меня! – закричал он и выстрелил.

Вспышка и грохот ошеломили и оглушили его. Очень медленно пробираясь вперед, как крот в воде, он выстрелил снова.

Теперь Джон видел лишь тонкую полоску света. Дэвенпорт что-то сказал, но он не расслышал. Он просто лежал в темноте; вода постепенно поднималась, боль угнездилась в животе, мир смыкался вокруг него. Дэвенпорт похоронит его заживо; он чувствовал, как поднимается вода.

Мэйл отчаянно забился – и не сумел сдвинуться с места. Но у него был пистолет. Не думая больше ни секунды, он упер дуло под подбородок.

Лукас услышал приглушенный звук выстрела и немного подождал.

– Джон?

Дэвенпорт слушал, но из трубы больше не доносилось никаких звуков. Отчаянный стук прекратился. Он посмотрел на дорогу, где полицейские продолжали стоять на крышах своих машин, глядя в противоположную сторону – на кукурузное поле. Выстрелы внутри трубы были практически не слышны снаружи. Лукас начал вытаскивать глыбы земли из трубы.

Из нее вылилось немного воды.

Потом струйка крови.

И кусок окровавленной плоти, плывущий, точно детский кораблик-листок в мелкой грязной воде.

Лукас встал, отбросил носком испорченной туфли куски земли и травы от трубы и выбрался на дорогу.

– Эй! – крикнул он полицейскому на ближайшей машине.

Когда тот повернулся, Дэвенпорт указал на канаву, и со всех сторон к нему побежали люди.

Глава 36

Отстраненный от дела и безоружный Слоун приехал на ферму, опасаясь, что все пропустил. Он обнаружил дюжину полицейских, которые стояли на четвереньках возле водопропускной трубы, и Лукаса, сидевшего на ступеньках крыльца полуразвалившегося дома.

– Тебя подвезти, приятель?

– Мне нужна сигарета, – сказал Дэвенпорт. – Не понимаю, зачем я бросил курить.

Слоун рассказал ему последние новости, когда они ехали в город.

– Вулф отказалась иметь со мной дело, поэтому я с Франклином занялся Хелен Манетт. Мне удалось ее запутать ласковым тоном, она заговорила, и мы все узнали.

– Но толку от этого будет немного, – сказал Лукас. – Суд не станет принимать во внимание все, что случилось после того, как Хелен Манетт попросила адвоката, а мы ей отказали.

– Я думал о другом, – ответил Слоун. – Хотел понять, почему она так поступила.

– Деньги, всегда деньги – так или иначе.

Слоун кивнул.

– Она все знала про Тауэра и Вулф. У Тауэра отчаянное финансовое положение, хотя об этом мало кому известно. Почти все деньги кончились. Его содержание от фонда урезано, а пять лет назад они взяли большой имущественный заем на дом, но выплаты по нему стали для них тяжким бременем. Они могли рассчитывать только на деньги фонда, однако в уставе имеется положение: если последний благотворитель больше не может иметь наследников, фонд закрывается, и наследник получает всё. Речь шла о крупной сумме. На данном этапе – тринадцать миллионов долларов.

– Господи, так много? – удивился Лукас.

– Да. Фонд обеспечивался облигациями. Чтобы компенсировать инфляцию, они откладывали значительные суммы, а остальную часть дохода делили между четырьмя наследниками – Тауэром, Энди и ее дочерьми. Каждый из них получал около ста тысяч в год. Если бы Энди и ее дочери погибли, Тауэр мог бы настоять на закрытии фонда и получил бы всю сумму. Именно на такой исход рассчитывала Хелен Манетт. Она поняла, что Тауэр собирается ее бросить, и надеялась урвать половину.

– Она встретилась с Мэйлом в квартире, которую он снимал?

– Да. Он спросил, как ее зовут, и сказал, что лечился у врача по имени Манетт. И еще он говорил какие-то вещи, которые помогли ей понять, что именно про него Энди несколько раз рассказывала: настолько безумный, что она до смерти его боялась. Он назвал свое имя – Мартин Ладукс. Она нашла его телефонный номер и начала ему звонить.

– Мы могли бы догадаться, – сказал Лукас.

– Могли бы, – пожал плечами Слоун. – Но у нас было всего пять дней. Даже меньше.

– А мне кажется, прошло столетие, – признался Лукас.

– Ты знаешь, о чем она меня спросила? – после небольшой паузы спросил Слоун.

– О чем?

– Может ли она рассчитывать на призовые деньги Данна – ведь она помогла нам найти Мэйла…

Примерно на полпути им позвонил секретарь шефа полиции и сказал, что Рукс отправляется в больницу и хочет встретиться там с Дэвенпортом и Слоуном. Когда они туда добрались, оказалось, что парковка забита автомобилями. Напарник огляделся по сторонам.

– Может быть, мне следует подбросить тебя к приемному покою? – спросил он. – Ты плохо выглядишь.

– Я в порядке, – ответил Лукас, выходя из машины.

Его туфли были испорчены, брюки все еще не высохли и прилипали к ногам, нижнее белье и рубашка намокли, и ему казалось, что в них полно песка. Даже галстук был влажным. К тому же он давно не брился.

Слоун оглядел его.

– Твой пиджак хорошо смотрится, – сказал он.

Рукс сразу же обняла Лукаса.

– Ты сумел их вернуть… Я не могла в это поверить.

Тут же появился Данн, который принялся хлопать его по плечу.

– Ты всех нашел. – Его лицо светилось от счастья.

– Спокойно, – проворчал Лукас. – Как Женевьева?

– Переохлаждение, – ответил Данн и помрачнел. – Она не дожила бы до вечера. Возможно, пострадают нервные окончания ног. Но не исключено, что все пройдет – пока еще слишком рано делать прогнозы. Но она так долго висела в своем польто, и нервы были пережаты…

– А Энди и Грейс?

Данн опустил глаза и отвернулся.

– Физически они в порядке; психологически – в жутком состоянии. Энди просто… она говорит так бессвязно. Господи, я не знаю… – Он повернулся и отошел к группе врачей.

– Тебе известно про Хелен Манетт? – спросил Дэвенпорт у Рукс.

– От Франклина, – ответила она и покачала головой. – Я не знаю, что теперь будет. Нам придется разговаривать со всеми из офиса окружного прокурора. Мы собираемся ее арестовать, но удастся ли передать дело в суд – тут у меня большие сомнения. Но не она наша главная проблема.

Лукас кивнул.

– Вулф?

– Да. Нам предстоит встреча с ней и ее адвокатом. – Рукс посмотрела на часы. – Примерно через сорок пять минут. Тебе лучше быть рядом.

– Я рассчитывал, что она не станет возбуждать дело.

– Твои надежды не сбылись, – мрачно сказала Рукс.

Послышался шум, и Лукас обернулся. Появился мэр.

– Мне пора идти, – сказала Роуз Мари. – Не уходи далеко от своего кабинета.

– Конечно, – ответил Дэвенпорт.

Рукс позвонила через час, когда Лукас сидел в своем кабинете и разговаривал со Слоуном и Делом.

– Тебе лучше спуститься, – сказала Роуз Мари.

Секретарша шефа проводила его до кабинета.

– Они ждут, – сказала она. – Господи, сегодня было замечательное утро… Вы мой герой.

– Да, но надолго ли? – спросил Дэвенпорт.

– До конца недели, – обещала секретарша.

Нэнси Вулф, полный мужчина с веснушками и блестящими рыжими волосами, Лестер и Роуз Мари Рукс расположились вокруг письменного стола. Рыжий мужчина в аккуратном сером костюме с золотым значком на лацкане сидел с переплетенными перед собой пальцами.

«Адвокат», – подумал Лукас.

Рукс указала на свободный стул рядом с Лестером.

– Садитесь. Мы пытаемся разобраться, что произошло сегодня утром.

– Вы знаете, что произошло, – резко сказала Вулф и бросила яростный взгляд на Дэвенпорта. – Вопрос в том, что вы собираетесь делать?

– А что вы хотите? – спросил Лукас.

– Я хочу, чтобы вы ушли из полиции, – сказала она. – Я оставляю за собой право обратиться в суд, но требую, чтобы вы немедленно уволились.

– Мы спасли жизнь вашей партнерше.

– Вам следовало найти другой способ…

– У нас не было времени.

– …и не применять… насилие по отношению ко мне.

Дэвенпорт покачал головой.

– Времени не было.

– Вам следовало действовать иначе, – настаивала на своем Вулф.

Роуз Мари откашлялась.

– Лукас останется. Я не стану его увольнять. Более того, я намерена объявить ему благодарность. Сожалею, что вам причинили неудобства.

– Неудобства? – Голос Вулф стал пронзительным. – Меня раздели и обыскали, выдали тюремную робу, заставили сидеть и слушать, как они на меня кричат… – Ее губы задрожали. – И мне не позволили позвонить адвокату или кому-то еще.

– Роуз Мари, мы говорим о крупной сумме, – сухо сказал адвокат. – Бывали случаи, когда и за гораздо меньший прессинг по отношению к тем, кто заслуживал большего, следовало суровое наказание. Народ устал от вашего департамента, от того, как вы обращаетесь с людьми. Вы потеряете миллион, два или пять – в нашем случае такое вполне возможно, – и вас отсюда выгонят. Если же вы уволите Дэвенпорта, то хотя бы покажете, что не одобряете его методов.

Роуз Мари решительно покачала головой:

– Я этого не сделаю.

Адвокат кивнул Вулф и сказал:

– Ну что ж, тогда все ясно.

Женщина взяла сумочку.

– Встретимся в суде, – обещала она.

– Вы можете обратиться в суд, – неожиданно заговорил Лестер. – Однако я не думаю, что вы одержите победу. У нас были серьезные основания для допроса доктора Вулф.

Дэвенпорт с сомнением посмотрел на Лестера и перевел взгляд на Рукс, которая приподняла брови. Она также не знала, что имеет в виду Лестер.

Адвокат, который опустил руки на колени, когда говорил о пяти миллионах, вновь переплел пальцы и обратился к Лестеру:

– Я понимаю, о чем вы думаете. Если бы присяжные принимали решение прямо сейчас, вы могли бы унести ноги. Госпожа Манетт и ее дети в больнице, телевизионщики сходят с ума, многие сочувствуют тому, что сделал Дэвенпорт. Но суд состоится через шесть месяцев или через год. И тогда вы проиграете. А госпожа Вулф полна решимости идти до конца.

Лестер несколько раз пытался его прервать, но потом сдался.

– Я думаю совсем о другом, – заговорил он, когда адвокат смолк. – Речь пойдет вовсе не о деле Манетт.

– В таком случае, о чем? – удивился адвокат.

– Об Уильяме Чарльзе Аакерсе и Карлосе Нерода Сончесе, – ответил Лестер. – Двух пациентах доктора Вулф… и доктора Манетт. Мы планировали допросить доктора Вулф об этих делах, когда шеф Дэвенпорт обнаружил, где скрывается подозреваемый Мэйл, и ему пришлось уехать. Но вернемся к доктору Вулф по поводу…

Он держал в руках два больших конверта; оба были пустыми, но на каждом стояли фамилии, написанные аккуратным женским почерком: Аакерс и Сончес. Он передал их адвокату.

– Что это такое? – спросил рыжий, глядя на Вулф.

– Два пациента, – прошипела она. – Он пытается меня шантажировать.

– Ничего подобного, – спокойно возразил Лестер. – Эти карточки временно потерялись из-за бюрократической неразберихи, но мы их обязательно найдем и сделаем экспертные оценки. У нас есть ощущение, что они дадут нам повод для возбуждения уголовного дела.