Ключ Эдема Ридли Кроу Макс

Сирия. Дамаск. 1171 год

Два влажных тела сплелись в неге. Они скользили друг по другу, давили рассыпавшийся по полу виноград. Мужские руки ухватили хрупкие женские бедра, приподняли их. Сдвинувшаяся подстилка заставила покачнутся кубок, и под звонкий смех изящные пальцы подхватили его. Отстранив любовника, девушка села и жадно проглотила сладкое от солнца вино.

– Элиана! – донеслось из распахнутого окна.

– Вот дерьмо, – зло прошептали губы, испачканные вином, и тут же виноградная кровь была слизана с них в поцелуе.

– Элиана!

Она раздраженно выдохнула сквозь зубы. Дошедший в возбуждении до исступления мужчина не собирался ее отпускать, он притянул девушку к себе, но теперь ласки причиняли ей не наслаждение, а боль. Опустошенный кубок был достаточно тяжелым, чтобы удачный удар в правильную точку у основания черепа вмиг лишил неудачливого любовника сознания.

– Ни минуты покоя, – Элиана с усилием перекатила прочь от себя отяжелевшее тело, поднялась и подошла к углу, где оставила одежду.

К раздавленным ягодам из окна слетались мошки и пчелы. Не тревожа их пиршество, девушка оделась. Затем, присев возле вещей своего знакомого, отыскала кошелек. Содержимое порадовало ее, и Элиана, оставив пару монет находящемуся без сознания мужчине, вышла из комнаты.

Рут встретила ее на лестнице, как раз когда девушка прятала чужой кошелек за пояс.

– Не начинай, – предупредила ее Элиана, на ходу вынимая из волос запутавшуюся веточку винограда.

– Это просто дикость! – в глазах Рут, чьей обязанностью было обучать девушку различного рода премудростям, была высшая степень недовольства. – Воруешь?! Глупая девчонка!

– Ни ты, ни господин не даете мне денег!

– Мы кормим и поим тебя, а ты готова потратить всё на платья и вино!

– Я же глупая девчонка! Что с меня взять?!

Элиана вышла на улицу, подняла широкий капюшон, укрывая в нем и волосы, и лицо от солнца и любопытных взглядов. Прошли времена, когда ей вслед презрительно плевали. Девушка расцвела, как юный цветок, превратившись из нелепого подростка в прекрасную женщину. Подведенные сурьмой глаза, нежно-розовые губы, шелковая кожа – это сводило с ума мужчин и лишало покоя женщин. При каждом шаге ее бедра маняще покачивались, и даже самые скромные одежды не могли скрыть ее вызывающей красоты. «Ты похожа на принцессу, одетую в лохмотья, – говорила раньше ей Рут, – а другие – на нищенок, ряженых в принцесс».

Но теперь голос наставницы все реже звучал восхищенно. Она не уставала жаловаться Натану бен-Исааку на подопечную, а иногда тихо плакала от бессилия.

– Что за мужчина был с тобой? – с тревогой спросила Рут, поспевая за устремившейся сквозь толпу Элианой. Теперь перед ней расступались, давая дорогу, и провожали взглядами, в которых читались греховные помыслы.

– Торговец.

– И всё? А имя?

– Я не помню. Это же неважно, верно?

– Как можно быть такой ветреной! – всплеснула руками Рут.

– Ты учила меня, как им нравиться, – Элиана чуть поправила ткань капюшона, чтобы посмотреть на идущую сбоку наставницу, – разве мои успехи не приносят тебе радость? И что толку от целомудрия? Разве эти мужчины однолюбы?

– Но ты женщина!

– Я бесплодна, как тебе известно. А значит, не женщина.

Рут горестно вздохнула. Ее подопечная произнесла это так легко, еще не осознавая, чего лишена. Впервые Рут заподозрила это, когда у Элианы стали появляться новые любовники. Шло время, запреты и нравоучения не действовали, да и беременность не наступала, а уж это-то научило бы девушку вести себя осмотрительно. Позже Рут стало известно, что Элиане было одиннадцать лет, когда хозяин, забравший ее после убийства отца, вместе с опьяненными вином друзьями надругались над девочкой. Они поступили со всей жестокостью, на которую способны обезумевшие от ненависти и похоти звери. А потом, когда сошли следы побоев, но не память о них, у Элианы началось кровотечение. Оно было сильнее обычного, боли мучили ее тело. Одна из рабынь выхаживала полуживую девочку. Она говорила, что бог уберег Эмилию от какой-то тяжелой участи. Что забрал то, чего быть не должно. Только позже девушка поняла, что речь шла о нерожденном ребенке.

Запоздало Элиана поняла, что они идут не к дому, а напротив, в центр, ко дворцу султана. Прежде чем девушка выяснила, зачем им это понадобилось, она заметила стоящего впереди Натана бен-Исаака. Старик изменил привычному спокойствию и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, перекладывая посох из одной руки в другую.

– Наконец-то! – воскликнул он, заметив женщин. Когда те поравнялись с ним, он чуть повел ноздрями и, конечно, уловил винный запах. Его глаза расширились, – да ты, никак, погибели моей хочешь?!

– С утра приказаний не было, господин, – Элиана склонила голову с почтением, и Рут оставалось только лишь всплеснуть руками. До чего же эта девчонка ловко обращалась с мужчинами, и как вызывающе вела себя с наставницей. А теперь и веки прикрыла, и выражение раскаяния вышло таким искренним, что любо-дорого смотреть.

– Идем, – недовольно произнес Натан бен-Исаак, разворачиваясь и направляясь к дворцу. – И не называй меня «господином».

Он говорил уже гораздо спокойнее, не сердился, а по-стариковски ворчал, и Элиана через плечо обернулась к Рут, чтобы бросить взгляд победительницы.

– Только дай мне повод, – процедила женщина, подбоченившись, – оттаскаю за косы.

Во дворце их ожидали и немедля провели в кабинет султана Нур ад-Дина. В дороге Натан бен-Исаак не давал никаких объяснений, и Элиане оставалось лишь уповать на то, что её не подвергнут какому-либо страшному наказанию за неизвестную провинность.

Султан был не в духе. Он ходил по коридору точно лев, в лапу которого вонзилась заноза, слишком маленькая, чтобы выгрызть зубами, и слишком острая, чтобы забыть о ней. До этого Элиана видела его только однажды, когда принесла послание от Салах ад-Дина, и никак не ожидала встретить снова. Натан бен-Исаак не утруждал ее ничем, кроме обучения, и невозможно было предположить, зачем теперь они оба стоят перед разгневанным султаном.

– Ты долго шел! – прорычал он, обращаясь к старику. – Это та самая твоя ученица?

Как бы ни был зол великий султан, он на миг замер, когда Элиана сняла с головы капюшон и робко взглянула на него из-под черных ресниц. Свою заминку Нур ад-Дин предпочел изящно выдать за продуманную паузу. Он указал на двери кабинета, и все трое направились туда. Когда двери закрылись, он, один раз обернувшись на Элиану, продолжил:

– Человек, который многократно испытывал мое терпение и благодушие, вновь заставил усомниться в честности его помыслов и в верности. Ты понимаешь, о ком я?

– Полагаю, что так, о мудрейший, – не поднимая головы, ответил Натан бен-Исаак.

Элиана искоса взглянула на него, но не дождалась подсказки.

– В таком случае, у меня есть задание для той, которую ты так хвалил, когда привел впервые, – султан обошел вокруг Элианы, рассматривая ее с тем выражением, с каким порой любовался изысканной резьбой на ножнах и рукоятках. – Кому, как не ей, знакомой с Египтом, покорившимся Салах ад-Дину, вернуться в его земли?

О, сколько вопросов готовы были сорваться с ее языка, но Элиана лишь плотнее стиснула зубы. Услышав имя человека, который до сих пор владел самыми благостными ее помыслами, она испытала страх. Что если ее вынудят как-либо навредить ему?

– Несомненно, это ей по силам, – осторожно произнес Натан бен-Исаак, догадывающийся о тех тревогах, которые испытывает его ученица. – А снизойдет ли мудрейший мой повелитель рассказать, чем мы можем услужить?

– Ты – ничем, – впервые за все время Нур ад-Дин позволил себе усмехнуться, – ты стар и медлителен. Прикажи я тебе убить кого, так негодяй, скорее, умер бы от старости, дожидаясь своего убийцу. Нет! Пусть всё сделает она.

«Убить?!» – ее голову будто пронзило горящей стрелой. Кого? Неужели…

– Я говорю о том, кто позволил себе наперекор моему слову назначить Салах ад-Дина визирем, о том, кто сеет раздоры и совращает лживыми обещаниями, – челюсть султана выдвинулась вперед, и он почти прорычал, – аль-Адид, египетский халиф.

Он снова обошел вокруг визитеров. Элиана ощущала, как волны пламени, бушующей в душе султана, обжигают ее кожу. Она лишь могла благодарить небо за то, что прозвучало другое имя жертвы.

– Я повелел моему преданному воину, ставшему внезапно другом тому, кто еще недавно делил хлеб с нашими врагами, убрать имя, противоречащее нашей вере, из пятничной проповеди. Есть имя более достойного человека, халифа аль-Мустади.

Натан бен-Исаак кивнул в знак согласия. Элиана лишь поклонилась. Благодаря урокам, она знала, Нур ад-Дин обеспокоен интересами Аббасидов. Речь идет о династии, у истоков которой был дядя пророка Мухаммеда – Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба. Второй не менее влиятельной династией были Омейяды: их предком являлся Омайя ибн Абдшамс, двоюродный брат Аббаса. Соперничество за первенство поначалу было в мирных рамках, правление принадлежало Омейядам, но по истечении пяти сотен лет Аббасиды собрали силы, уничтожили конкурентов и возглавили халифат. Все представители сверженной династии были казнены, кроме одного человека. Он позднее стал родоначальником Кордовского халифата. Аббасиды же вскоре оказались под гнетом шиитского ислама, проповедуемого Бувайхидами.

Политика и религия переплелись в такой тугой клубок, что едва ли можно было различить, где заканчивается одно и начинается другое.

Когда султан решил, что сказал достаточно, он попросил визитеров уйти. Элиана молчала вплоть до того времени, пока они вдвоем с Натаном бен-Исааком не вышли во двор. Но стоило ей распахнуть рот, как старик предупредил ее:

– Молчи, глупая. Ты навлечешь на нас беду! Даже не думай, просто иди.

Элиане еще не приходилось видеть Натана бен-Исаака столь мрачным и немногословным. Он не проронил ни слова всю дорогу, и пришли они не в дом Рут, а в жилище самого старика. Он позвал слугу, и тот стал разжигать угли для кальяна. Элиана сглотнула, глядя на приготовления колбы для курения. Старика часто мучили боли в суставах, и он избавлялся от них путем курения гашиша. Девушка неоднократно проделывала то же самое, но вовсе не в лечебных целях. Наркотик придавал отдыху особые ноты, а если это пурпурное облако, охватывающее разум, было с кем разделить, то наслаждение увеличивалось многократно.

– Ты сделаешь то, что тебе приказали, – сказал Натан бен-Исаак, тяжело опускаясь в кресло.

– Не может быть, – она не верила в то, что слышит, – вы отправите меня туда? Одну? Я ничего не умею!

– Ты достаточно обучена для простого задания. Убить несложно.

– Да меня растерзают на части!

– Никто не узнает тебя, – устало проговорил старик, кивая слуге, который установил возле кресла кальян и подал ему трубку. – Это попросту невозможно.

Элиана была в отчаянии. Она бежала оттуда, гонимая чувством вины, страхом за свою жизнь, ненавистью к врагам, и вернуться?! Она боялась и испытывала стыд. Спустя два года ее отправляют обратно, чтобы вонзить нож в спину владыки, чьи следы в дорожной пыли она готова целовать и орошать слезами. Убийство халифа было бы предупреждением, весомым аргументом, и указанием, в чьих руках находится власть. Почему она должна стать тем, кто причинит зло доброму и мудрому человеку?

– У вас есть другие люди, – она упала на колени у ног старика, взяла его за руку, со слезами на глазах заглянула в лицо, – прошу вас, пусть не я в этот раз! Клянусь, что никогда больше не попрошу у вас ни о чем!

Натан бен-Исаак затянулся дымом, заурчала в колбе вода, из его сухих губ пролились густые кольца сладко-горького тумана.

– Попросишь, – голос старика стал еще ниже, словно пропитался облаком. – И не один раз. Сейчас тебе кажется, что это худшее из испытаний, но поверь, это лишь начало.

– Почему султан отправляет меня? – она прижалась влажной щекой к его морщинистой ладони.

– Потому что глупый старый еврей назвал едва знакомую девчонку своей ученицей, чтобы сохранить ей жизнь.

Элиана получила четкие указания, документы и сопровождение. На этот раз никто не собирался рисковать ее головой в путешествии через пустыню. Четверо воинов из числа стражи Нур ад-Дина должны были сопроводить ее в Каир.

Они добрались спокойно. Воины вели себя почтительно, не представляя, кем является женщина, которую им приказали охранять. Элиана держалась в стороне от них и ни с кем не заговаривала. Она смотрела на звезды и молилась, молилась им о том, чтобы ей не довелось увидеть владыку… и в то же время мечтала об этом. Хоть издали, хоть голос услышать.

Эмилию встретили почетно, как дорогую гостью, перед ней распахнул ворота дворец халифа. Глава охраны пришел лично приветствовать ее. Он был одет как подобает, но строгость формы оттеняла изящная вышивка на рукавах кафтана. Голова ничем не покрыта, волосы острижены, короткая борода очерчивает красивое лицо с выразительными скулами, глаза глубоко посажены и обрамлены ресницами так густо, что кажется, будто подведены сурьмой. Узнавание кольнуло ее в самое сердце. Не с первого взгляда, ведь он так изменился, она догадалась, что перед ней Закария ибн-Дауд, бывший лучник из числа людей Салах ад-Дина. Он выглядел намного мужественнее, чем запомнился ей.

Конечно, он не мог ее узнать – лицо девушки было закрыто головным убором, позволяя собеседнику видеть только глаза. Впрочем, едва ли он вспомнит ее, даже если увидит. Элиана прежде была испуганным ребенком, чумазым и угловатым, нелепым, как намокший птенец. Нынче же она предстала в иной ипостаси.

– Вы алхимик из Самарканда? – он с почтением склонил голову. – Позвольте провести вас в покои халифа.

Девушка кивнула своим спутникам и последовала за старым знакомым. По легенде, проработанной Натаном бен-Исааком, она являлась не просто танцовщицей, а ученицей преемника алхимика Артефия. Поверить в подлинность истории было легко: именно с еврейкой по имени Мария Хебреа[13] связывают начало алхимии. Она проживала в Иерусалиме почти тысячу лет тому назад. Евреи же и поддерживали это учение, развивали его и хранили тайны. Натан бен-Исаак часто прибегал к помощи настоящих последователей алхимии, но так же нередко он пользовался их именем для собственных дел. Вот и на этот раз он узнал, что халиф аль-Адид болен, и ни один лекарь не справляется с его хворью. Через доверенных людей он передал весточку, что в Самарканде живет алхимик, чьё мастерство не вызывает сомнений, а методы столь чудодейственны, что халиф моментально обретет утерянное здоровье.

Конечно, он в считанные дни получил письмо от личного писаря аль-Адида с приглашением великого ученого.

Элиана была обескуражена. Она не разбиралась в химии настолько, чтобы соорудить простейшую мазь, но старик показал ей несколько фокусов, как из веществ, которые выглядят обычно, можно создать нечто невероятное. Ей лишь оставалось полагаться на веру халифа и его желание выздороветь.

– Почему меня встречает столько стражи? – спросила Элиана. За ней и впрямь на почтенном расстоянии шло еще четверо воинов.

– Предосторожности, – вежливо ответил Закария, не представляя, с кем ведет разговор, – не бывают излишни.

Девушка помолчала, так как ее образу не соответствовала беззаботная болтливость, но все же не удержалась и заметила:

– Вы, как я вижу, отважный воин. В вас много мужества и доблести, раз в столь юном возрасте вы занимаете такой ответственный пост.

Короткий вздох выдал смущение Закарии, хоть он и постарался сохранить внешнее хладнокровие:

– От вас ничто не скроется. Простите, мне неизвестно, как вас называть…

– Достаточно, что вы склонили голову. Нечасто ваш народ так чествует мой.

Ее слова задели Закарию, заставили почувствовать себя неловко, и Элиана радовалась тому, что глухая темная ткань прячет ее улыбку.

– А что же великий визирь Салах ад-Дин, – скрывая волнение в голосе, спросила она, – не навестит ли халифа в тяжелое время?

– В Египте множество бед, требующих вмешательства мудрого человека, коим является наш визирь, – сдержано ответил Закария, выдерживая равновесие между вежливостью и нежеланием обсуждать правителей. – К тому же, не так давно у него родился первенец.

Элиана всего на миг замешкалась, едва не оступившись. Новость, которая должна была отозваться радостью, кольнула сердце иглой. Перед глазами появился образ розового влажного младенца, засыпающего в теплых надежных руках отца. Кем бы ни была женщина, давшая ребенка величайшему из людей, она никогда не сможет полюбить мужа так, как любила его безродная рабыня, никогда не сослужит и долю той службы, что несла на себе юная девочка, когда хозяин Басир был еще жив. Но эта несчастная смогла подарить то, на что Элиана не была способна. «Да хранят этого младенца небеса и все боги, которые есть в этом мире», – подумала она, призывая себя отречься от злости, неожиданно поселившейся в ее душе.

Перед встречей с халифом ее ненадолго оставили одну, чтобы подготовиться. Девушка сменила запылившиеся одежды на свежие, легкие, как для танца, открывающие живот и едва прячущие грудь. На плечи набросила накидку, которая точно вороново крыло спрятала оголенное тело.

Покои владыки были пропитаны духом болезни. Пахло нездоровым потом, тяжелыми благовониями, больным желудком.

Она увидела халифа, возлежащего на подушках на своем ложе в одеждах, которые были легче, чем полагалось бы при выходе из опочивальни, но куда более пышных и нарядных, чтобы сойти за ночную сорочку. Он был старый и седой, лицо избороздили морщины, взгляд из-под оплывших век был усталым, глаза воспаленные. Элиана недоумевала, зачем понадобилось Нур ад-Дину убивать того, кто умер бы сам днем раньше или позже.

Помимо самого халифа присутствовало несколько женщин – видимо, особо любимые жены, и мужчин. Были последние его сыновьями или советниками – Элиана не знала. К своему удивлению, она заметила позади всех и Закарию. Зачем понадобилось присутствие начальника личной охраны? Впрочем, винить ли их за эту предосторожность, если она пришла убить халифа?

Стоило Элиане войти, как разговоры стихли, только ветер все еще шептался в паутине занавесок.

Халиф наблюдал за тем, как Элиана расставляет странные приспособления, которые на самом деле имели весьма отдаленное отношение к алхимии. Все эти колбы располагались на подставке на разной высоте лишь затем, чтобы происходящее в них было отчетливо видно зрителям. Настоящим ученым публика ни к чему.

– Как ты будешь врачевать, дева? – спросил халиф. У него был сиплый голос. – Мы так и не увидим твоего лица?

– Моё учение требует тишины, – ответила она шепотом.

Когда все приготовления были завершены, она подожгла несколько горелок. Жидкости в колбах принялись набирать температуру, порошки вступали в реакцию, сизый газ пошел через лабиринты стеклянных туннелей и вырвался наружу. Женщина тихо ахнули. Облако дыма не развеялось, оно продолжало нагнетаться, пока в колбах хватало материалов. Элиана же взяла в руки бубен и скинула, наконец, покровы. Теперь уже ахнули мужчины. Ее стройное тело, прикрытое лишь тонкой блестящей тканью и бусами, как на шее, так и на бедрах, приковало к себе взгляды. Окутанная дымом, она танцевала, взбивая облачные клубы. Изящные движения завораживали, монотонные удары в бубен подчиняли себе сердца. Девушка то изгибалась, пока ее живот и бедра совершали чарующие движения, напоминающие волны, то вскидывала руки, позволяя на миг увидеть грудь.

Натан бен-Исаак был мудрым человеком. Он знал, что ничто так не облегчит болезнь мужчины, как вид прекрасного женского тела. Вот уж где алхимия уступает законам природы.

Элиана откинула волосы с лица, отвернулась спиной к зрителям, бросила взгляд через плечо, повела бедрами. Она купалась в участившемся дыхании мужчин, в их вожделенных взглядах. Кровь в их висках била так же быстро, как ее ладонь по натянутой коже бубна.

Понемногу ритм замедлялся, ее бедра описали плавную дугу. Элиана отложила бубен, подошла к столу, взяла чашу, в которую за время танца из последней в конструкции колбы нацедилось «лекарство» для халифа. Жидкость имела розоватый оттенок и довольно приятный запах. Вкус же у нее почти отсутствовал. По сути, это было совершенно безобидное питье, если бы не маленький дополнительный штрих – небольшая щепотка сухого порошка беладонны. Это действие было скрыто от глаз присутствующих, и потому, когда Элиана медленно и величественно подошла к халифу, опустилась на одно колено и протянула к нему чашу, он, не раздумывая ни мгновения, выпил все до последней капли. В его взгляде куда-то исчезла усталость, дыхание больше не казалось тяжелым, а выступивший на лбу пот не имел отношения к болезни.

– Уверен, ваше мастерство поставит меня на ноги, – даже его голос стал крепче. Возвращая чашу, он коснулся ее пальцев. – Я хочу, чтобы вы гостили у меня так долго, пока болезнь не отступит. И ни днем меньше.

В планы Элианы это никак не входило. По словам Натана бен-Исаака, достаточно трех доз белладонны, чтобы старик испустил дух, двух – чтобы его состояние ухудшилось, и смерть наступила бы почти естественным путем. И задачей девушки было убраться до того, как это случится.

– Я останусь до новолуния, – сказала она, подсчитав, что у нее в запасе есть три дня. Увидев, что халиф собрался возражать, она многозначительно добавила, – так велят мне звезды.

Этого объяснения оказалось достаточно, чтобы халиф отпустил ее руки. Элиана вернулась к столу, надела накидку и, собрав все приспособления в ящик, вышла. Она не сомневалась, что только теперь присутствовавшие в комнате смогут выдохнуть и обсудить увиденное.

Никто не потревожил ее в этот вечер. Только слуги принесли угощение от халифа. Элиане никогда не приходилось спать на такой роскошной постели, которую ей предоставили нынче. Гладя нежную простынь, наслаждаясь объятиями перины, она думала о том, скольких благ можно добиться притворством, и скольких бед – искренностью. Она разделась, чтобы кожей ощущать нежные прикосновения дорогой ткани.

В отсутствие луны звезды на небе казались особо яркими. Страдая от бессонницы, Элиана подошла к окну и села на подоконник. Отсюда открывался вид на двор, испещренный дорожками, звенящий фонтанами, на дворцовую стену и маковки домов горожан. Могла ли она мечтать, что увидит все это, когда скрывалась от разгневанного хозяина под лестницей среди мышей? Как Натан бен-Исаак соглашается жить без того, что мог бы себе позволить? Его мудрости хватило бы, чтобы заставить султана пустить старика под крышу дворца. Почему довольствуется жесткой постелью, тогда как глупцы спят на перинах? Когда она научится всему, что старик может ее научить, то иначе применит свои знания и навыки. Элиана возьмет то, что ей причитается.

Чужое присутствие было ощутимо, как дуновение ветра. Внизу, на одной из вьющихся, точно змея, дорожек стоял мужчина. Подняв голову, он смотрел на нее. Их взгляды встретились, и он вежливо поклонился, но не ушел и не опустил глаза. Закария. Его не смутила ни ее нагота, ни поздний час.

Элиана вернулась в кровать. Сердце теперь стучало еще быстрее, и ни о каком сне не могло быть и речи. Полночи она пролежала, глядя на небо.

На следующий день она подвела краску на лице, уложила волосы и только тогда открыла дверь для слуги, принесшего завтрак. Вплоть до вечера она не покидала комнаты. А затем пришло время исполнить еще один «лечебный» танец для халифа.

Правитель выглядел не лучшим образом, но воодушевленно говорил о чудодейственной силе, которую испытывает всем телом. Элиана знала, что это за сила, и что в ней нет ничего чудесного. Как и полагается, она исполнила ритуальный танец, вновь заставив мужские сердца трепетать от горечи невозможного наслаждения, и подала чашу с напитком, на этот раз совершенно безобидным.

Как и в первую ночь, даже усталость не помогла Элиане уснуть. Стоя у окна, она смотрела на звезды. «Это всё волнение, – говорила она себе, – тревога перед решающим днем». Но это была утешительная ложь. Она ждала. И когда услышала тихие шаги, едва удержалась, чтобы не повернуть голову сразу же.

Закария снова стоял там, внизу, глядя на ее окно. Он был так близко, что они могли бы говорить шепотом и услышали бы друг друга, но оба молчали.

На следующий вечер Элиана, как и полагалось, провела последний сеанс «излечения». Халифу становилось хуже, она в этом не сомневалась, видела по серому оттенку кожи, но стоило ему взглянуть на нее, как прежние жизненные силы вспыхивали в дряхлом теле. Он и не знал, что это последние искры перед тем, как пламя погаснет навсегда.

– Возьми, – сказал владыка, протягивая ей бархатный мешочек с золотыми монетами и драгоценными камнями. – Здесь ровно столько, сколько было оговорено, и немного сверх того, чтобы ты знала, что щедрость халифа не уступает твоей красоте.

Она с поклоном приняла оплату, и не сразу убрала руку, которую сжимала морщинистая влажная ладонь.

– Спроси звезды, не переменили ли они свое мнение? Быть может, тебе следует дольше оставаться?

– Вы полны сил и здоровы, как юноша, – с улыбкой ответила Элиана. – Вскоре вам станет так легко, как никогда прежде. А если понадобится, я всегда приду снова.

Элиана собиралась очень быстро. Если не ночью, то утром халиф впадет в горячку и умрет. Она покинула дворец, когда на небе появилась новый, тонкий как волос, месяц. Элиана сама забирала лошадь из конюшни, охрана, выделенная Нур ад-Дином, должна была дожидаться ее в городе.

– Уезжаешь под покровом ночи?

Она вздрогнула и обернулась.

– Это ли не побег? – Закария подошел к лошади, погладил ее по морде, наблюдая за тем, как ловко девушка прилаживает седло.

– Я задержалась не по своей воле, – ответила Элиана, скрывая лицо за чаршафом. – И не по своей же воле ухожу так скоро. Наши судьбы определяют звезды.

– Ваши, – поправил ее Закария. – Судьбы правоверных в руках Аллаха.

Она улыбнулась. Гордыня.

Стоило ей подняться в седло, как начальник стражи спросил:

– Нет ли в твоих сумках лекарства для меня?

– Что же угрожает здоровью отважного воина?

– Наваждения, – произнес он тихо, придерживая лошадь, будто боялся, что всадница немедленно умчится. – Мне кажется то, чего не может быть.

– Это все молодая луна. Ее свет обманчив.

Закария продолжал смотреть на нее, не решаясь задать еще один вопрос. Так и не собравшись, он разжал пальцы, отпуская поводья.

Халиф аль-Адид скончался в месяц мухаррам 567 года, в десятый день, или же в христианском календаре 13 сентября 1171 года. Предчувствуя свою кончину, он звал своего ставленника Салах ад-Дина посетить дворец с тем, чтобы просить о судьбе своих детей, но визирь не явился, найдя для отказа весомую причину. Мудрость и интуиция не подвели его и в этот раз. Вскоре после смерти халифа аль-Адида из пятничных проповедей ушло его имя, вместо которого зазвучало имя аббасидского халифа аль-Мустади.

После смерти халифа аль-Адида на сердце у Элианы стало тяжело и беспокойно. Жалела ли она старика? Нисколько. Она не успела узнать его, чтобы сожалеть о своем поступке. А вот новости о визире Салах ад-Дине всерьез огорчили ее, хоть девушка отказывалась признать это даже перед самой собой.

Так как султан Нур ад-Дин отбыл в поход на северо-запад, старик Натан бен-Исаак был вынужден последовать за ним. Элиане же ничего не оставалось, как отправиться по следам войска, чтобы доложить об успехе предприятия.

К военным лагерям она привыкла больше, чем к жизни в городе. Воздух там был наполнен пылью и запахом конского навоза. Словно крылья гигантских птиц трепыхались полотна шатров. Стяги змеями развивались на фоне синего неба.

Элиана лично давала отчет султану Нур ад-Дину в его шатре. Так он повелел, отослав старика Натана бен-Исаака за ученицей. И вот она стояла, чуть живая от волнения, и дрожащими губами рассказывала о том, что слышала и видела во дворце египетского халифа, о том, как крепки были дружественные узы между владыкой Салах ад-Дином и аль-Адидом (а это ей пришлось раскрыть, поскольку Нур ад-Дин требовал подробностей). Элиана не забыла добавить о том, что приказания султана были исполнены, и в проповедях зазвучало имя аббасидского халифа.

– Что ж, Юсуф словно молодой побег: куда ветер подует, туда и наклоняется, – Нур ад-Дин подошел к откинутому полотну и с прищуром посмотрел на лагерь. – Долго думал я, что за алхимией он владеет. Отчего люди говорят о нем, не боясь греха, точно о пророке? Отчего даже враги отзываются с почтением? Я дал ему ту силу, которую он теперь не по праву считает собственной, и точно сын, оставивший отчий дом, забыл об отцовских заветах.

Элиана молчала. Она осмелилась поднять голову и посмотреть на волевой профиль султана. Его кожа была иссушена зноем, но в глазах не было печати прожитых лет, в речах не слышалось старости. Он будто лев, поборовший всех соперников в округе, и, наконец, прилегший на камень, чтобы насладиться отдыхом. О его победах говорили с уважением, но о победах Салах ад-Дина слагали легенды. Всё, чего добился Нур ад-Дин, было куплено его кровью и потом. В то время как влияние Салах ад-Дина и впрямь словно даровали небеса, посылая одну удачу за другой.

– Несправедливо, – проронила Элиана, сама не заметив, как мысли обрели словестную форму.

– Что? – султан мгновенно очутился возле нее, пристально заглянул в лицо, обошел вокруг побледневшей девушки. – Что ты сказала?

– Простите, о великий…

– Повтори!

– Несправедливо, – проронила она бесчувственными губами. Он все так же ходил, будто хищник, кружащий возле добычи. Она слышала его дыхание, шуршание ткани одежды и то, как заминается кожаная подошва. – Это вы завоевали Египет, вы собрали бесстрашную армию, разбили врагов и нашли тех полководцев, что несли вам победы.

Она знала это со слов Натана бен-Исаака, который тщательнейшим образом рассказывал о каждом походе султана. Нур ад-Дин остановился перед ней. Он долго смотрел на Элиану, в его карих глазах отражалось лицо девушки. Наконец, он протянул руку и коснулся ее щеки тыльной стороной ладони. Провел пальцами по нежной коже. Девушка подняла на него взгляд и тут же снова опустила.

– Старик хорошо обучил тебя, – произнес султан, вновь отходя к окну. – Сказать то, что хочет владыка. Сделать так, чтобы его сердце трепетало, а не твое. Дряхлый шакал знает, как натаскать своё племя.

– Позвольте сказать…

– Не позволю!

– Если бы я говорила по приказу учителя, то назвала бы вас повелителем мира! – не послушавшись, выпалила она. – А не одного лишь Египта, хоть именно его вы покорили.

– Как ты смеешь?! – султан обернулся и грозно указал на выход. – Убирайся, пока я не взыскал с тебя за дерзость!

Она выскочила мигом, и лишь недоумевала: неужели ей померещилось, что Нур ад-Дин улыбался?!

Спустя несколько дней Натан бен-Исаак явился в скромный шатер, где поселился вместе со своей ученицей. От его поступи едва не упали столпы, подпирающие свод. Элиана сидела возле зеркала с гребнем и чуть не вскрикнула от неожиданности.

– Ты! – прокричала старик, грозясь скрюченным пальцем, – от тебя одни лишь беды на мою голову! Тридцать три несчастья!

За его спиной мелькнула смуглая рабыня и тут же скрылась.

– За что мне только свалилось это проклятье?! – продолжал Натан бен-Исаак. – За мою доброту и глупость я плачу сторицей!

Впервые Элиана видела учителя в таком нервном возбуждении. Что и говорить, беспочвенные обвинения от него она слышала тоже впервые. Поднявшись, девушка налила стакан воды и подала его взмыленному гостю, усадила в кресло и дождалась, пока он немного успокоится и промочит горло.

– Я был у султана, и он спрашивал о тебе.

– Что же он спрашивал? – Элиана была растеряна, но ее губы сами по себе вдруг дрогнули, словно их тронул луч солнца.

Заметив это, Натан бен-Исаак сжал сухие кулаки и потряс ими, точно проклиная нерадивую ученицу, а после безжизненно уронил руки на подлокотники, откинул голову назад и издал звук, похожий не то на горестный плач без слез, не то на вымученный смех.

– Лагерь завтра будет сложен, поход продолжается. Я, по обыкновению, составил для повелителя гороскоп, и что же? Он пожелал, чтобы ты зачитала ему мои труды.

Он осуждающе посмотрел на нее и покачал головой:

– Звезды сулят владыке поражение. Я проверял, и всякий раз ответ был неизменным. Исходя из расположения звезд и планет, султан погибнет, если пойдет на Арку.

Натан бен-Исаак протянул ей запечатанный тубус:

– Здесь мои карты и выводы. Возможно, тебя он пощадит. А если его разум одурманен, то и послушает. Не дай ему отправиться на север. Султан нам нужен. Он нужен Созидателям.

Элиана в полной растерянности приняла от него тубус. Это было какое-то безумие, бредовый сон в душную ночь. Отправиться к султану, который уже готов вскочить в седло, чтобы заставить отказаться от сражения? Он рассечет ее на части!

И все же ей пришлось пойти. Нур ад-Дин и впрямь дожидался ее у отброшенного полога, вдыхая остывающий вечерний воздух. Звезды, о которых пришла говорить Элиана, рассыпались по небосклону. Казалось, что достаточно поднять руку, чтобы собрать их в пригоршню.

– Читай, – вместо приветствия велел султан, даже не обернувшись.

Элиана раскрыла свиток и принялась озвучивать оставленные неразборчивым почерком подсказки.

– Твой путь, владыка, будет нелегок… – она сбилась и продолжила, – Окончание месяца мухаррам принесет великую кручину…

«Поражение и смерть». Вот, что скрывалось за витиеватыми выражениями Натана бен-Исаака. Он предрекал бесславную кончину султана в бою. Это время, по мнению звезд, было неподходящим для путешествия. Но что за дело звездам до судьбы одного человека? Им, оттуда свысока, все едины: цари и слуги, благородные и безродные. Едва ли они отличат, кому насулили в этот раз несчастья. А льву, живущему ради сражения, ожидающему новый день лишь затем, чтобы уверовать в собственные силы, ощутить, как по жилам течет горячая кровь, отступление хуже смерти.

– Так что там? Нне томи, – он чуть повернул голову, но так и не обернулся.

– Звезды сулят тебе победу, – сказала Элиана, накрывая ладонями записи учителя, исчерченную карту созвездий. – Великую победу и славу. Твое имя воспоют в легендах. Враги будут с трепетом произносить твоё имя.

Какое-то время султан молчал, но, наконец, обернулся.

– Ты уже дважды приносила мне добрые вести. Потому я и позвал тебя вместо старика. И не ошибся. Этот поход имеет особое значение.

– Звезды на твоей стороне, – Элиана склонилась, незаметно убирая записи в тубус.

Она услышала его тяжелый вздох и тихие шаги. Увидев приблизившиеся носки туфель, девушка подняла глаза.

– Я найду способ, как наградить тебя, – произнес султан, глядя на нее сверху вниз.

Его сухая теплая ладонь лишь чуть прикоснулась к ее лицу.

По возвращении она застала Натана бен-Исаака в том же кресле. Рабыня натирала суставы на его руках и ногах мазью и сменяла компресс на лбу. Он лишь перевел взгляд на вошедшую девушку и даже не стал озвучивать вопрос.

– Я не сумела отговорить его, – повинно опустив голову, сказала Элиана.

В 567 году в месяц мухаррам войско Нур ад-Дина одержало победу и взяло Арку – город, контролирующий две важнейшие дороги, в том числе прибрежную. Находилась крепость среди скал и казалась неприступной. Силы султана были дополнены боевой мощью его племянника, эмира Мосула – Изз ад-Дина. Заполучив Арку, войско под предводительством Нур ад-Дина могло контролировать побережье, а так же успешно действовать против сил западных захватчиков – франков. Это была великая победа.

Свет солнца отражался в желтом металле, играл в драгоценных камнях, превращая рубин в огонь, а изумруды – в звезды. В ее руках впервые было золотое украшение такого веса и ценности. Казалось, что толстый браслет переломит утонченное запястье, но она не чувствовала тяжести, все любовалась и любовалась.

– Никто не упрекнет султана, что он не держит слова, – Нур ад-Дин с добродушным прищуром наблюдал за девушкой.

В шатре, кроме них, находилось только несколько человек из прислуги. Они меняли блюда на столе и будто вовсе не прислушивались к тому, что происходит вокруг.

– То, что вы вспомнили обо мне, воистину ценный дар, – ответила Элиана, поклонившись в пояс.

Султан рассмеялся, не сводя с нее глаз.

– Прочти еще, – велел он, хмурясь.