Три закона Дамиано Ротарь Михаил

Профессор ненормативной лексики

Ленард закончил рабочий день и зашел в автосервис. Купив колеса, он решил посетить кафе в том же здании. Взял кофе и попросил заказать такси. На столике лежали рекламные проспекты: «Наша новая модель автомобиля испытана на коррозию в экстремальных условиях английской грязи!»

Замена колес заняла примерно час. Ленард прочитал на входе в подъезд рекламу: «Алкоголизм без проблем. Круглосуточно. Тел. …»

Возле лифта сидел сосед с удочкой и закидывал ее вниз, в шахту. Рядом стоял садок, в котором трепыхалась еще живая рыбка. Первая мысль у Ленарда была, что соседа посетила белая горячка. Но наличие улова показывало, что белая горячка могла посетить и его самого. Или у них под домом прорвался океан, в котором блуждают косяки рыбы?

– Ну и как клюет?

Тот повернулся к нему, и Ленард увидел у него на лице слезу. Сосед был абсолютно трезв, и каких-либо признаков помешательства он в нем тоже не заметил.

Он вернулся с рыбалки. Открывая лифт, уронил связку ключей в шахту. Жена и дочка уехали на дачу, поэтому даже скинуть вещи и переодеться у него не было возможности. Связка хорошо была видна сверху. У соседа не было никакого другого приспособления, и он решил воспользоваться удочкой.

Выловить десяток шустрых рыбок в воде оказалось намного проще, чем подсечь одно неподвижное кольцо на дне шахты. И рыбалка, ее второй раунд, затянулась на целый час.

Ленард не нашел, чем помочь этому несчастному, и пешком пошел по лестнице.

Он вошел в квартиру, переоделся и прилег. Мысли перенесли его в Злату Прагу. Он любил пройтись по Карлову мосту, Вацлавской площади, посидеть возле часов на башне, которые шли уже семь веков, посмотреть спектакль механических фигур о жизни и смерти. После того, как он проработал пару лет на мебельной фабрике в родном городе, ее руководство направило его учиться в Москву.

Часы на фасаде кукольного театра Образцова намного моложе пражских, и их репертуар, естественно, намного разноообразнее – заяц, медведь, сова и другие фигуры. Куклы открывают свои дверки каждый час, но не в полном составе. То заяц барабанит, то ухает сова. А в одиннадцать часов утра открывают свои створки все вместе, и начинается их гала-концерт.

Ленард видел, как сюда стягивалась толпа народа и с нетерпением ждала боя часов. «Велика сила искусства!»– думал он, проходя мимо. Но он пока не понимал, почему многие из поклонников этого спектакля одеты в лохмотья и держат в руках полиэтиленовые пакеты со всем своим имуществом.

В Праге тоже полно бомжей, но часы на башне там их абсолютно не интересовали. А тут такой интерес! При звоне часов толпа сразу прекращала смотреть священнодействие и дружно кричала: «Одиннадцать!» И все вдруг срывались в одном и том же направлении, бежа наперегонки.

Эту загадочность русской души ему раскрыл сосед по общежитию пан Валерий:

– Часы свои эти бомжи давно пропили или потеряли, во времени со вчерашнего с трудом ориентируются. А карнавал в полном составе появляется ровно в одиннадцать. Именно тогда открываются в Москве винно-водочные магазины.

Воспоминаниям о Праге мешали мысли о сегодняшних буднях.

Сегодня его начальник с большим трудом отбился от недовольных оптовиков, которых не устраивал дизайн поставленных им кроватей. После двух часов напряженного разговора с ними он добился желанного компромисса. Выпроводив их из своего кабинета, он, вытирая пот со лба, выдохнул секретарше:

– Сабина, кофе!

Та лениво оветила ему, полируя пилочкой свои коготочки:

– Спасибо, шеф, я не хочу!

Ленард не сразу получил место менеджера в чужой столице. После института он работал дизайнером на мебельной фабрике, которая и оплатила его обучение в Москве. Городок был маленький, но прогрессивный. По местному кабельному телевидению показывали целых десять программ. Некоторые из них передавали днем вполне пристойные программы, но после полуночи крутили эротические фильмы или просто порнуху, для повышения своего рейтинга и привлечения зрителей.

В три часа ночи к нему нагрянул директор и поднял его с постели. В этом директору помогал шофер, по совместительству охранник. Ленарда погрузили в машину и привезли в студию. Там было всего три человека: дежурный оператор, монтажер и электрик, пухлая женщина в комбинезоне. Прямой эфир планировался только днем. Весь присутствующий персонал лениво потягивал пиво и равнодушно смотрел на возвратно-поступательные движения на экране. Директор сразу заорал, как только они вошли в операторскую:

– Где ваш оператор?

Высокий прыщавый хлопец робко поднялся со своего пульта и стал заикаться от испуга:

– Я-я-я-я. А что? Это у нас такая программа, жалоб нет. Показываем только после полуночи, когда несовершеннолетние уже спят. У нас и лицензия есть! И налоги платим!

– Поставьте ту кассету, что крутили два часа назад! А то я за себя не ручаюсь!

Хлопец дрожащими руками стал перебирать кучу кассет на своем столе. Наконец, он нашел нужную и засунул ее в аппарат.

– Эта? – с робкой надеждой на спасение души спросил он, поглядывая на вооруженного телохранителя директора.– Крутой гангбанг! Зрителям очень нравится.

Тот посмотрел начало и кивнул:

– Да, эта!

Директор с нетерпением перемотал прелюдию и отвесил Ленарду подзатыльник, когда исполнители приступили к самому интересному.

– Смотри! Внимательно смотри! И ничего не упусти! Так работают профессионалы! Там, где четверо дилетантов сдаются, один гений делает за всех работу! Какая расслабленная и изогнутая спинка! Это же фантастика! Ты сможешь это повторить?

– Постараюсь, шеф!

– Прокрутите еще раз для этого дебила! И сделайте мне копию этой кассеты, я заплачу! – уже более миролюбиво рявкнул директор и отобрал бокал пива у оператора.

Электрик поняла, что сегодня их убивать не будут, и заступилась за Ленарда:

– Быть может, пан, не стоит так строго наказывать Вашего зятя? Он исправится! И дочь пана получит заслуженное наслаждение, особенно если купить парочку «Виагры»!

– Какой зять?! Какая «Виагра»?! Это главный конструктор моей мебельной фабрики! И если он не повторит мне за две недели дизайн той кровати, я уволю его к чертовой матери!

Один знакомый Ленарда вместе со своим компаньоном тоже вел бизнес в этой стране. Фирма процветала и даже один раз получила премию за самые динамичные показатели роста. Но один из партнеров на день рождения своей тещи подарил ей одну акцию. Юридически у фирмы теперь стало три хозяина, тещя получила право принимать участие в заседаниях совета и управлении делами. Через полгода фирма закрылась, после десяти лет триумфального шествия к процветанию.

Ленард сел в кресло и открыл бутылочку «Старого козела». Он хорошо освоил русский за время учебы в Москве. Жил он в общежитии вместе с тем паном по имени Валерий. У того было хобби: ненормативная лексика. Он был не просто матершинником, а гроссмейстером этого дела. И его интересовали не только ругательства, но и их происхождение, миграция таких слов из языка в язык и все, что с этим связано.

Ленард с неподдельным интересом слушал его рассказы. Валерий мог часами говорить о происхождении слов «кретин», «дурак», «подонок», «шваль» и многих других.

Его эрудиция на эту тему была безграничной. А другим хобби, тесно связанным с этим, было создание неологизмов. Он даже готовил к изданию целый словарь, в котором изменение одной буквы или их перестановка придавали слову или фразе совсем другой смысл: «гашишник на посту», «хренометраж времени», «отрыгной талон», «пердоплата». Фиксировал он и интересные опечатки: «гавнокомандующий», «распой среди бела дня».

Ленард предложил пополнить дело его жизни новым разделом: забавными совпадениями в других языках. Разумеется, первым словом здесь было «урода», которое на польском и чешском означает совершенно противоположное русскому понятию. Из болгарского туда попали «Яйца на очи» (яичница-глазунья) и «Дедо Мраз» (Дед Мороз). Ленард еще подарил ему такие перлы, как «херня» (биллиардная), «питомец» (придурок) и другие.

Ругательства и проклятия существуют во многих языках. В русском они обычно касаются интимных органов и их отношений. Сравнить человека с каким-то животным типа собаки, крокодила или змеи – тоже оскорбление, но гораздо меньшее по силе эмоций.

Ленард же пояснил, что на их языке половые отношения в разной форме не имеют особой эмоциональной окраски, зато сравнение с таким животным, как корова, может навлечь на тебя большие неприятности.

Валерий мог читать наизусть поэмы Баркова, озорные стишки Лермонтова и Есенина.А иногда его тянуло на монологи, и он риторически вопрошал Ленарда:

– Почему эротические произведения «Декамерон» и «Золотой Осел» признаются «классикой мировой литературы», а на «Луку Мудищева» льют грязь? Мопассана печатают, Арсан издают, «Эдичку» тоже недавно опубликовали, а на Баркова и «Луку» наложили запрет?

Матерился Валерий постоянно. Один раз Ленард тайком записал его речь на магнитофон. Через пару дней он с приятелями прокрутил ему эту запись и приложил стенографическую справку. За 87 секунд Валерий произнес 62 слова, из которых было 34 матных. Тот расхохотался и послал всех в задницу. Но следующая стенограмма через две недели содержала уже всего 17 матов на 64 слова. Затем уже его лексикон закрепился всего на десяти матах в минуту.

Недавно Валерий побывал у него в гостях. Хотя оба они закончили экономический факультет, Валерий теперь работал в области филологии и стал заведующим кафедры славянских языков. Тема его докторской диссертации была: «История и эволюция обсцентной лексики славянских народов». И он издал свой словарик. Тот разошелся огромным тиражом. Он подарил Ленарду один экземпляр с дарственной надписью.

Первое, что он произнес, войдя в его квартиру:

– Ну ты (непечатно) и живешь! Я уееееею!

Но после этого Валерий, за все те дни, что гостил у Ленарда, не произнес ни одного подобного слова. Даже в церкви!

Вздох глубокий, руки шире!

Мне опять позвонил Дамиано. Интересно, чем сейчас придется заниматься?

– Вам предстоит новая командировка.

– И куда?

– Недалеко. В «мертвую зону».

– Куда-куда?

– Есть такой город.

Я знал это место и бывал там пару раз, помогая в переездах знакомых в «чистилище».

Весь этот русско-язычный город когда-то держался на единственной фабрике по производству керамики. Но фабрика не выдержала конкуренции с испанцами в период смены экономической формации. Все остались без работы. Молодежь дружно рванула за границу. Некоторым повезло, они нашли работу в столице и ездили каждый день по два часа на электричке. Потом прогрессивное государство разобрало железную дорогу, чтобы ее рельсы не сдали на металлолом безработные.

Жители этого города стремительно скатывались на дно жизни. Продавали квартиры за бесценок и уезжали, кто куда. Скоро туда начали выселять тех, кто потерял свое жилье в столице. Постепенно контингент стабилизировался. Опустившиеся люди продавали мебель, электроплиты, отпиливали радиаторы отопления. Продавали все, что можно было продать: за ящик водки, за пять бутылок, за одну.

Скоро появились дома, в которых не было ни одного жильца. Властям было на все это наплевать, их больше беспокоили проблемы соблюдения прав человека в других государствах. А свой город уверенно превращался в «зону».

– Отправляться туда – послезавтра. А завтра в 11 часов я должен видеть Вас в этом зале. Купите себе легкую спортивную форму.

И он протянул мне входной билет в один из близлежащих спортзалов.

Я появился там в назначенное время. У входа меня встретила удивленная дежурная:

– Сегодня центр здоровья не работает!

Но меня она пропустила, когда я показал ей билет. Дамиано уже разминался на одном из тренажеров. Он уже был в спортивной форме. Зал был пуст. Ни одного посетителя, хотя на выходные здесь всегда полно народу. Неужели Дамиано выкупил весь зал?

Он как будто прочел мои мысли:

– Именно так. Вам предстоит за сегодня наверстать упущенное за десять лет. Я вижу, Вы давно пробежку не делали. Выпейте это.

Он протянул мне какую-то бутылочку из своего дежурного дипломата. Я спросил:

– Это допинг?

– Нет, «стрихнин».

– Тогда выпью!

Этот мерзопакостный напиток вышиб из меня лавину пота. Сначала меня чуть не стошнило, но через минуту я ощутил непередаваемую эйфорию. Все во мне пылало и пело, но в глазах помутнело. Я ничего не видел. Полная темнота!

Постепенно начали появляться отдельные детали. Я увидел сквозь туман отрубленные головы и руки, окровавленные тела людей и лошадей. Несколько десятков людей в каких-то экзотических халатах потрясали над своими головами длинными палками и мечами. Они чему-то радовались и что-то кричали на непонятном мне языке.

Я когда-то читал о галлюциногенах. Кажется, ЛСД обладает таким эффектом. И еще подобным эффектом, как я слышал, обладал мескалин и псилобицин.

– Видите периметр? – услышал я сквозь туман. – Легким шагом бегом марш! До тех пор, пока я не скажу: «Афины!».

– A fino?

– «Афины». Avanti! Вы должны пробежать двести сорок два круга.

Я побежал легким шагом. Раз-два, раз-два! Первые сорок кругов прошли под кайфом «стрихнина», и мне было весело и даже интересно.

Пятидесятый, шестьдесят второй круг. Но скоро я начал уставать. Кайф проходил.

– Дамиано, может, хватит?

– Avanti!

Девяностый, девяносто пятый, сотый круг.

– Avanti, Фиддипид!

Я бежал мимо тренажеров и шведской лестницы. Впереди себя я видел только пустынную дорогу. Людей не было, только в некоторых местах были следы от проехавших телег и кучки лошадиного навоза.

Сто пятый, сто пятнадцатый, сто сороковой круг.

– Ты должен, Фиддипид! Ты можешь, Фиддипид!

Почему-то я не удивился, что Дамиано называл меня так. Так делают зомбирование. И препарат этот он мне явно дал не зря. Потом Дамиано выдаст мне новые документы, сделает пластику на лице и пошлет подрывать Акрополь. А это – только предварительная тренировка, чтобы потом убегать от греческих полицейских. Но те поднимут вертолеты и просто пристрелят меня сверху.

Я чувствовал теперь себя намного старше своего возраста. Но я обязан пробежать дистанцию, все 242 круга. Я бежал ровным темпом и постепенно привык к нему. На сто восемьдесят пятом кругу у меня открылось второе дыхание. На сто девяносто пятом туман начал рассеиваться, и я увидел какие-то строения.

Каменные стены, куча лачуг и небольшие группки людей: женщины, старики и дети. Ни одного взрослого мужчины. Не будут же в меня стрелять именно здесь!

Ах да, это только тренировка! А реальные действия будут потом.

На двести трицатом кругу людей стало уже появляться все больше и больше. На двести сороковом кругу я увидел финиш. И вот он, двести сорок второй круг! Впереди столпилась масса людей. Они смотрят на меня и чего-то ждут.

Наконец я услышал откуда-то сверху громкий крик:

– Афины!

Из меня вырвалась неизвестно откуда взявшаяся фраза: «Радуйтесь, люди, мы победили!»

Мне захотелось упасть, но я сделал еще один круг, двести сорок третий, и только тогда упал на спортивные маты.

Туман в глазах рассеялся, и я увидел Дамиано. Он сказал:

– Совсем неплохо для непрофессионала. Сорок два километра за два с половиной часа. Фиддипид бежал три часа. Но поднимайтесь сейчас же, если не хотите повторить его судьбу. Теперь два круга простым шагом и один круг медленным.

Я выполнил всего его указания. После этого опять свалился и лег. Я уже приготовился умирать. Но через пять минут раздался новый приказ моего мучителя:

– Подъем! В душ!

Я повиновался. После душа я, ободренный и живой, подумал, что эта пытка здоровьем закончилась. Усталый, но с хорошим настроением, я вернулся в зал.

Дамиано достал из своего дипломата кожаный шлем и приказал мне надеть его:

– Теперь немного другого спорта.

В шлеме оказались наушники, и я слышал в них не только голос, но даже дыхание Дамиано. Но все это было на фоне какого-то инфра– или ультразвука. А может быть, и того, и другого.

– Я наношу удар кулаком справа. Ваши действия: резко вскинуть левую руку полукругом, отводя удар. Правую руку резко подсунуть под мою. Выполняя правило рычага, заломать ее и положить меня на землю.

Я выполнил все в точности, и Дамиано оказался лежащим на полу. Он моментально вскочил на ноги одним прыжком.

– Отлично! Теперь я наношу удар рукой слева. Ваши действия: резко вскинуть правую руку и отвести удар. Затем сразу же нанести левой рукой удар мне в бок. Кулаки не разжимать!

Я сделал и это.

– Теперь я хватаю Вас за шиворот. Складываете ручки «лодочкой», резко поднимаете их вверх и рывком раздвигаете мои руки в стороны.

Шум в шлеме усиливался. Я выполнял все его команды. Один прием сменялся другим. Он показал мне захваты, броски через колено, плечо и голову. Защиту от ударов ножом, палкой, бутылкой. Освобождение от удушения сзади, подсечки и подножки. Я в изнеможении опять чуть не падал с ног. Шум в шлеме был уже невыносимым. Так продолжалось три часа.

Наконец, Дамиано смилостивился:

– Что же, на одну поездку хватит. На черный пояс рановато претендовать, но сдачи всякой рвани дать сможете. Два круга легким бегом, затем опять в душ, и переодеваться!

После тренировки мы зашли с ним в буфет неподалеку. Дамиано взял себе, как обычно, кофе, а я взял себе литр томатного сока. Более крепкого напитка после таких занятий не хотелось, а жажда мучила нестерпимо.

Дамиано открыл свой волшебный дипломат:

– Вот ключи от машины, вот техпаспорт. С хозяином все договорено. Машина будет стоять на том же самом месте, где проводилась операция «Ш».

У меня отвисла челюсть. Это были ключи и документы именно от той «Шкоды», которой я той ночью прокалывал колеса.

Дамиано увидел мое изумление и пояснил:

– Да, это именно та машина. Но теперь ее хозяин для нас не посторонний. Он еще не агент. Но мы с ним поговорили и намекнули про тот мост. Он все понял и сразу согласился. Не думайте, мост мы не подрывали. Обыкновенный брак строителей.

Дженни сидела уже у меня дома. Вернулась она сразу после моего ухода или только недавно, я не спрашивал. У нее уже был свой ключ. Она уверенно обосновалась у меня, хотя пока не переехала жить со всеми потрохами. Она могла придти вечером и остаться на несколько дней, но могла и собраться через два часа и исчезнуть на неделю. Где она работала, чем она занималась, я не спрашивал. Сама она не рассказывала. При этом она не вытягивала из меня денег, как некоторые мои предыдущие подруги, у нее были свои.

Такая неопределенность не совсем меня устраивала. Но я в свое время посмотрел много фильмов, где главный персонаж начинал «внутреннее расследование». Он начинал копать вдоль и поперек, но в конце концов вылезала такая грязная правда, где все его близкие оказывались такими уродами, каких свет не видывал. Иногда таким же уродом оказывался и он сам. Единственным выходом в такой ситуации оказывалась петля. Не будите спящую собаку! Поэтому я решил оставить все, как есть.

Она уже сделалась моей визитной карточкой, своего рода «эскорт-леди». Я не стеснялся ее показать своим друзьям и сослуживцам. Она выглядела очень эффектно, и я часто слышал томные вздохи за своей спиной: «Мне бы такую!»

Но я никак не мог заставить ее одеваться поскромнее. Она не признавала ни длинных юбок, ни строгих платьев. Только мини, и только майка! Изредка позволяла себе джинсы. А лифчик она принципиально одевала только на пляж.

– Но ты же всех мужиков провоцируешь своим видом, – уговаривал я ее. – Одень что-нибудь построже. На тебя все и так пялятся, как похотливые кабаны!

– Пусть пялятся! Ты меня защитишь, если что. Когда стану бабушкой, тогда и буду одеваться так, как ты хочешь.

Мы решили вместе с ней посетить Йена. В конце концов, именно у него мы и познакомились. Йен сидел на диване, одинокий и угрюмый.

На столе стояла неполная трехлитровая банка молока. Я знал из теории и практики, что на похмел надо пить любые соки, еще лучше кисло-молочные продукты, отлично подходит рассол, маринад или окрошка.

Йен в этих случаях пил простое молоко. Любой врач сказал бы, что молоко свернется в желудке, будет расслабление или еще хуже. А для организма Йена только это лекарство и подходило.

– Привет, Ромео!– провозгласил он, одевая рубашку.

– Привет, Отелло! – ответил я ему.– Похмел прибыл по расписанию.

Упрашивать его не пришлось. Стаканчик организовался самым волшебным образом.

– Можно Ариэля пригласить? Ему тоже плохо, – спросил Йен.

– Нет проблем!

Йен три раза стукнул кулаком в стенку. Через пять минут появился заспанный Ариэль. От налитого стаканчика он сразу стал свеженьким и бодреньким.

В коридоре послышался топот детских шагов и визг. Дверь открылась, и там показались две девочки. Одной было лет пять, другой – примерно восемь. Они сказали: «Здрассьте!» и сразу же открыли холодильник, который стоял у самого входа. Моментально они схватили оттуда колбасу, пропищали: «Спасибо!» и убежали, хлопнув дверью.

Йен пожал плечами:

– Местная специфика.

И закрыл дверь на замок. Этажом выше жила мама, которая выполняла демографическую программу нашего государства.

Первый раз она просто «залетела» после пьянки. Когда она родила первую дочку вне брака, ее не побили камнями, а дали пособие. Вполне логично для государства, где население постоянно уменьшается. С тех пор это стало ее профессией. Как только заканчивался срок очередного пособия, она рожала следующую. Замуж с таким приданым ее никто не брал, но переспать некоторые не отказывались.

В Швеции на пособие матери-одиночки можно нормально жить, содержать детей и даже отдыхать на курортах. Наше пособие позволяет только сводить концы с концами. И то, если у тебя и детей железное здоровье.

Выпить мама очень любила, особенно в компании. Так появлялись новые отцы. Детям от пособия оставались только крохи. Но кушать хочется всегда. Когда мамаша засиживалась в гостях, они сначала прибегали просто ее проведать. Никто не мог отказать детям в куске колбасы или хлеба со стола. Они очень быстро это усвоили. Затем они приходили уже без мамы и просили покушать. Потом перестали даже спрашивать и стали совершать набеги на чужие холодильники, если там еще что-то оставалось.

Мама не сильно блистала красотой. Но все ее дочки были просто красавицами. Она уже строила планы выдавать их по очереди замуж, желательно за бизнесменов или артистов. Но самой старшей пока было всего пятнадцать. Замуж – еще рано, а «залететь» – уже можно. Поэтому процветания ей приходилось только дожидаться.

Ариэль хряпнул еще один стаканчик. Он вышел на балкон и начал энергично мигать мне глазами. Теперь уже я понял его быстрее, чем в прошлый раз.

– Ну что, ты прочитал мою книгу? – тихо спросил он меня.

– Да, прочитал. Ничего вещица, занимательная. Но там нет половины текста. Есть начало, есть конец, а середины – нет!

Ариэль не понял:

– Как нет?

– Так нет. Вот твоя повесть.

Я достал из сумки его фолиант. Ариэль начал пересматривать свой шедевр. Я услышал, как тяжело вращаются шестеренки в его голове, немного заржавевшие после вчерашнего. Тут он хлопнул себя по лбу:

– Точно!

Он побежал к себе, и через десять минут принес недостающие страницы. Я поглядел нумерацию, все сходилось.

Призраки Вселенной

Я выехал на место операции сразу же после завтрака. Дженни сладко спала, раскинувшись по всей постели.

Проезжая мимо лесов и озер, я любовался их красотой. Я не гнал чужую машину на крейсерской скорости, но и не плелся в хвосте, как пенсионер на старом «Москвиче» на дачу к заботливо взращиваемой клубнике.

Дорога туда занимала часа два. Оттуда я планировал вернуться примерно за такое же время. Сама операция не должна была занять более часа. Я даже предвкушал вечер «при свечах» со своей «леди».

По указателям я увидел, что «зона» уже близко. Строго следуя инструкциям своего патрона, я оставил машину за пару километров от зоны боевых действий.

Пора еще раз ознакомиться с картой.

Так, магазин здесь, школа здесь. Мне – туда. Пятиэтажки с выбитыми стеклами. Из окон одной из квартир раздавались крики типичной семейной разборки.

Вот и те киоски, куда лежал мой путь. В столице они не выдерживали конкуренции с гигантами торговли и один за другим закрывались. Здесь же они пока сохранились, а некоторые торговали даже круглосуточно.

На траве рядом с киоском расположились четыре деклассированных элемента. Они пили какую-то жидкость из пластмассовых стаканчиков. По-видимому, они приобрели ее именно здесь. Трое из них меня совсем не интересовали. А четвертый, в черной майке с черепом и берцовыми костями, был именно тем, за кем я приехал.

Его фото в разных ракурсах я изучил перед поездкой. Хиппи с длинными немытыми волосами и козлиной бородкой.

– Здорово, джигит! Тебя Никколо зовут?– обратился я сразу к нему, не обращая внимая на его собутыльников.

– Может, и меня. Только я иду не туда, куда меня зовут, а туда, куда я хочу.

– Самостоятельный мальчик! Выпить хочешь? Не зтого пойла, а водяры нормальной?

– Доставай! А чего ты такой добрый? Спереть что-то надо, а сам не умеешь?

– Воровать не умею, это правда. Но не для этого ты мне нужен. А водка там, в машине. Видишь на горочке «Шкоду»? Пойдем, объясню задачу. Меня Виктором величают.

Но руки подавать ему я не стал.

Джигит стал чесать затылок и размышлял, сразу согласиться на это заманчивое предложение или поторговаться. Если тебе предлагают рубль, надо просить два! Именно такая логика и победила.

– Ноги лень таскать. Если надо что, сам неси водяру сюда. Тогда и переговорим. До твоей тачки – километра два. Значит, и пузыря надо два, не меньше. Пройдемся, парнишки? – обратился он к своим корешам.

– Пусть тогда три банки готовит! – вставил один из них.

От такой наглости у меня перехватило дыхание:

– Вы все мне без надобности. Я пришел к Никколо. Остальные – фанера над Парижем. Летайте самолетами «Люфтганза».

Один из ханыг, гревшийся на солнышке, с ненавистью повернулся ко мне:

– Слушай, парень! Я вижу, что ты издалека сюда приперся. Это твое дело. Но ты нам отдыхать мешаешь, компанию разбиваешь. Зачем тебе Никколо? У нас с ним вечером еще одно мероприятие намечено, при свечах.

Интересный поворот. Я понимаю романтический ужин с дамой, с бутылкой дорогого вина. Допускаю, что это можно сделать и дома, на прожженом окурками диване. Особенно, если во многих домах уже отключили электричество. Романтический ужин четырех забулдыг с бутылкой портвейна? Может, в этом и есть эстетика наших дней?

– Мужики! Мне наплевать на вашу романтику, а Никкола мне сейчас нужен!

– «Мужики» на зоне пашут!– услышал я от того, кто сидел ближе всего ко мне.

Вполне безобидное слово для типичного обывателя может стать оскорблением для тех, кто прошел другую реальность. На «зону» попадают по-разному. Кто-то ворует по карманам с детства, кто-то сообразил торговать «дурью» среди малолеток, а кто-то просто убил любовника в приступе ревности. Из них формируются разные касты. Те, чей дом – тюрьма, ненавидят тех, кто спешит вернуться на свободу и честно работает. Таких они называют «мужиками», а себя считают высшей кастой. И назвать их таким словом – это нанести им оскорбление.

Он резко поднялся, за ним встали еще двое. Один из них подобрал в кустах пустую стеклянную бутылку. Их там было немало. Но сам Никколо остался на месте.

Я сделал два шага назад и отбросил сумку в сторону. Тот, что оскорбился на «мужика», оказался весьма рослым малым. Он первым решил нанести мне удар.

Десантники и спецназовцы тренируются годами. Я занимался борьбой только вчера, всего один день. Но машинально выкинул руку вверх и остановил его руку. Сразу после этого ударил со всей силы кулаком в его живот.

Бутылка упала из его рук. Другой его кореш попытался пнуть меня ногой. Я перехватил ее руками и резко поднял вверх. Пока он стоял в позе «канкана», я сделал подсечку, и он грохнулся, ударившись прямо копчиком о землю.

Третий грамотно оценил ситуацию и смылся. Продавщица киоска на всякий случай закрыла свое заведение, навесила замок и тоже убежала куда-то, повесив заранее заготовленную табличку: «Ушла на пятиминутку, буду через два часа». Вероятно, такие ситуации она видела не впервые.

На всякий случай я нанес обоим гладиаторам по паре контрольных ударов ногой.