Зажмурься покрепче Вердон Джон
— Ну, после рассказов ее матери сложно было ожидать, что она выглядит как модель с обложки журнала для невест.
Хардвик скептически сощурился на ослепительную красавицу в белоснежном шелковом платье до пят. В скромном вырезе поблескивало ожерелье из крохотных стразов, руки в белых перчатках сжимали букет нежнейших чайных розочек. Золотистые волосы были собраны в затейливую прическу, увенчанную сверкающей диадемой. Миндалевидные глаза были самую малость подведены, а помада на идеальной формы губах как бы невзначай сочеталась с букетом.
Хардвик пожал плечами:
— У них так принято.
Гурни был всерьез озадачен подчеркнуто классическим образом Джиллиан.
— Натурально, это у них в генах, — продолжил Хардвик.
— Может быть, — неуверенно отозвался Гурни.
Хардвик снова стал перематывать запись, пока невеста с женихом продвигались сквозь толпу, оркестранты выразительно музицировали, а официанты лавировали между гостями с шампанским и тарелками.
— Так, давай-ка сразу к делу, — прокомментировал Хардвик, — к главному, так сказать, событию.
— Ты про убийство?
— Ну, там еще кое-что интересное было до и после.
Через несколько секунд перемотки в кадре оказалась троица людей, беседующих поодаль. Отдельные слова были различимы, но основную часть разговора поглотил шум других голосов и Вивальди.
Хардвик достал из кармана еще один сложенный лист, развернул его и протянул Гурни, который сразу по формату понял, что это транскрипт аудиозаписи.
— Ты пока смотри видеоряд и внимательно слушай саундтрек, — сказал Хардвик. — Я скажу, с какого места надо подсматривать в транскрипт, потому что в записи может быть плохо слышно. Лицом к тебе — начальник полиции Лунтц с женой Кэрол, а спиной стоит Эштон.
Лунтцы держали высокие коктейльные бокалы с ломтиками лайма. Начальник полиции свободной рукой также держал тарелку с канапе. Что пил Эштон — было не видно, а говорила в основном миссис Лунтц.
— Да-да-да… прекрасный день… в прогнозе обещали, и я подумала… цветы… Именно ради этого времени года стоило поселиться в Катскиллах… Музыку подобрали идеально… ни одного комара! Они на высоте не живут, слава богу, а то я помню комаров в Лонг-Айленде… И клещей тоже нет, слава богу… заболела боррелиозом, это такой кошмар… ошиблись диагнозом… все время тошнило, жуткие боли, она была в отчаянии, думала руки на себя наложить…
Гурни вопросительно поднял бровь, глядя на Хардвика, надеясь получить объяснение значимости этой сцены, но тут голос миссис Лунтц впервые заглушил голос начальника полиции.
— Кэрол, в самом деле, нашла время поговорить о клещах! Сегодня же праздник! Правильно я говорю, доктор?
Хардвик ткнул пальцем в верхнюю строчку транскрипта, который Гурни держал на коленях.
Гурни посмотрел на него и понял, что напечатанный текст действительно помогает разобрать невнятные обрывки диалога из записи.
СКОТТ ЭШТОН: …да, я очень счастлив, очень.
КЭРОЛ ЛУНТЦ: Я как раз говорила, что все сложилось идеально — ни насекомых, ни дождя, никаких проблем! И такое прекрасное общество, музыка что надо, столько красивых мужчин…
ЛУНТЦ: Как поживает ваш мексиканский гений?
СКОТТ ЭШТОН: Понятия не имею. Иногда он какой-то…
КЭРОЛ ЛУНТЦ: А то ходят странные слухи… даже не знаю, передавать ли вам, вообще-то я не люблю сплетничать…
СКОТТ ЭШТОН: У Гектора сложный период, он сейчас сам не свой. Конечно, это заметно окружающим. Если вас беспокоит что-то конкретное, пожалуйста, расскажите.
КЭРОЛ ЛУНТЦ: Да я сама-то ничего не видела… так, люди поговаривают всякое. Вообще-то я слухи стараюсь игнорировать…
СКОТТ ЭШТОН: О, простите, я отлучусь. Джиллиан зовет.
Хардвик нажал на паузу.
— Заметил? Вон там, в левой части кадра?
На экране виднелась Джиллиан, которая действительно смотрела на Эштона, подняв руку с золотыми часиками на запястье и многозначительно указывая на них пальцем. Хардвик снял запись с паузы, и Эштон отправился сквозь толпу гостей к Джиллиан. Лунтцы между тем продолжили разговор, и на этот раз большую часть было слышно и без транскрипта.
ЛУНТЦ: Ты что, хочешь ему про Кики Мюллер рассказать?
КЭРОЛ ЛУНТЦ: По-моему, он имеет право знать.
ЛУНТЦ: Но ты же понятия не имеешь, откуда растут ноги у этой сплетни.
КЭРОЛ ЛУНТЦ: Я думаю, что это не просто сплетня.
ЛУНТЦ: В том-то и дело, что ты ничего не знаешь, а только «думаешь».
КЭРОЛ ЛУНТЦ: Если бы под твоей крышей жил какой-то тип, который пользуется твоей добротой, ест за твоим столом и тайком трахает соседскую жену, ты бы предпочел не знать?
ЛУНТЦ: Я повторяю: ты ничего не знаешь наверняка.
КЭРОЛ ЛУНТЦ: «Наверняка» — это как? С фотодоказательствами?
ЛУНТЦ: Ну, например.
КЭРОЛ ЛУНТЦ: Берт, не морочь мне голову. Если бы ты услышал, что грязный мексикашка, которого ты пригрел, кувыркается в постели с женой Чарли Максона, ты бы что — пошел искать фотодоказательства?
ЛУНТЦ: Кэрол, черт тебя дери…
КЭРОЛ ЛУНТЦ: Не богохульствуй, Берт, я тебя сколько раз просила…
ЛУНТЦ: Ладно, не богохульствую. Но и ты меня послушай. Ты сейчас всерьез говоришь о чем-то, что услышала неизвестно от кого, кто, в свою очередь, тоже услышал неизвестно от кого, и он, в свою очередь…
КЭРОЛ ЛУНТЦ: Твой сарказм тоже неуместен.
Оба замолчали. Спустя минуту-другую начальник полиции наконец исхитрился и отправил в рот канапе с тарелки, поддев его ножкой бокала. Его супруга скривилась, отвернулась и опустошила свой бокал, а затем принялась притопывать ногой под ритм музыки, доносившейся из мини-Парфенона. Лицо ее приобрело выражение жадной заинтересованности, словно она выискивала взглядом в толпе какую-нибудь знаменитость. Когда рядом оказался официант с подносом, она заменила пустой бокал на полный. Начальник полиции наблюдал за ней с недовольно поджатыми губами.
ЛУНТЦ: Мне кажется, тебе стоит притормозить с этим делом.
КЭРОЛ ЛУНТЦ: О чем это ты?
ЛУНТЦ: Ты меня прекрасно поняла.
КЭРОЛ ЛУНТЦ: Ну кто-то же должен рассказать людям правду.
ЛУНТЦ: Какую правду?
КЭРОЛ ЛУНТЦ: Про мерзкого мексикашку!
ЛУНТЦ: Опять ты за свое! Это не правда, а обыкновенная сплетня, сальный слушок, пущенный одной из твоих безмозглых подружек, которые обожают всякий жареный бред!
Лунтцы принялись спорить. Все это время Эштон и Джиллиан о чем-то разговаривали в левом углу кадра, но микрофон не улавливал их голосов. В конце беседы Джиллиан развернулась и пошла к дому на другом краю поляны, возле леса, а Эштон с недовольным лицом направился обратно к Лунтцам.
Когда Кэрол заметила, что Эштон возвращается, она за пару глотков допила свою «маргариту». Ее муж что-то пробормотал на это сквозь зубы (Гурни глянул в транскрипт, но там не оказалось расшифровки).
По мере того как Эштон приближался, Лунтцы сделали вежливые лица, а потом начальник полиции спросил:
— Что там, Скотт? Все в порядке?
— Надеюсь, — отозвался Эштон. — Просто Джиллиан… она… — он осекся и покачал головой.
— Боже мой! — воскликнула Кэрол с плохо скрываемой надеждой. — Неужели что-то случилось?
Эштон снова покачал головой.
— Джиллиан хочет, чтобы Гектор присутствовал на свадебном тосте. Он чуть раньше сказал, что не хочет, ну и… Ну и все, — он улыбнулся, уставившись на траву под ногами.
— А почему это он не хочет? — спросила Кэрол, наклонившись к Эштону.
Хардвик нажал на паузу, заставив Кэрол застыть с заговорщическим выражением лица, и повернулся к Гурни с видом человека, готового поделиться откровением.
— Эта сучка тащится, когда у кого-нибудь проблемы. Ей обязательно нужно сунуть нос во все детали, изображая ангельское сочувствие. Снаружи будет распускать сопли, дескать, очень за тебя переживает, а внутри будет мечтать, чтобы ты взял и сдох на месте, а она порыдала напоказ, и весь мир увидел, какая она на всю голову заботливая.
Гурни был согласен с диагнозом, но манера подачи, присущая Хардвику, как обычно, заставила его поморщиться.
— Что там дальше? — спросил он, нетерпеливо повернувшись к экрану.
— Дальше еще интереснее, — сказал Хардвик и отпустил паузу. Кэрол и Эштон вновь ожили.
— Честное слово, это совершенно неинтересно. Не хочу докучать вам глупостями, — сказал Эштон.
— Но с этим человеком определенно что-то не в порядке, — настаивала Кэрол, надрывно растянув слово «определенно».
Эштон устало пожал плечами, сдаваясь перед напором.
— Гектор недолюбливает Джиллиан. А она во что бы то ни стало хочет разобраться почему. И уговорила меня пригласить его на праздник. Я пытался — целых два раза. Первый был неделю назад, второй — сегодня утром. Оба раза он отказался. И вот сейчас она сообщила, что хочет сама попробовать уломать его выйти из домика — вон там, видите? Лично я считаю, что это напрасная трата времени, но она не слушает.
— Но какое ей вообще дело до этого… человека? — спросила Кэрол, красноречиво запнувшись там, где ей хотелось употребить пренебрежительный эпитет.
— Это хороший вопрос, Кэрол, но у меня на него нет ответа.
Запись продолжилась с другой камеры: теперь в кадре виднелись домик садовника, розовый сад и часть главного особняка. Ослепительная невеста стучалась в дверцу домика. Хардвик снова нажал на паузу, отчего изображение превратилось в пеструю мозаику.
— Короче, — сказал он, — сейчас начнется. Главные четырнадцать минут. За это время Гектор Флорес грохнет Джиллиан, отхряпает ей башку мачете, выскочит в заднее окошко и свалит без следа. Отсчет начнется, когда невеста переступит порог домика.
Запись продолжилась. Джиллиан открыла дверь, зашла внутрь и закрыла ее.
— Все, — произнес Хардвик. — Больше живой мы ее не увидим.
Домик садовника по-прежнему оставался в кадре. Гурни смотрел на окошко и пытался представить детали убийства, которое вот-вот случится за шторкой в цветочек.
— Значит, он выйдет через заднее окно и исчезнет без следа. В буквальном смысле «без следа»?
— Ну, как тебе сказать… — протянул Хардвик, наслаждаясь драматической паузой, — и да, и нет.
Гурни вздохнул и стал молча ждать продолжения.
— Вот в чем фишка, — продолжил Хардвик. — Исчезновение Флореса мне кое-что сильно напоминает… — он выдержал еще одну издевательскую паузу, довольно ухмыляясь. — Убийца оставил след, уходящий в лес.
— И что дальше, Джек?
— А то, что этот след внезапно обрывается в полутора сотнях метров от домика.
— И?..
— Тебе это ничего не напоминает?
Гурни с сомнением уставился на него.
— Ты про дело Меллери?
— А что, ты знаешь много дел, где след терялся посреди леса без очевидных тому объяснений?
— И что из этого следует?
— Да ничего конкретного. Но я подумал, может, ты что-нибудь прошляпил, когда закрывал дело Меллери?
— Что это я мог прошляпить?
— Возможно, у убийцы был сообщник?
— Сообщник?! Да ты в своем уме? Ты же помнишь все материалы дела — там даже отдаленно ничто не намекало на сообщника.
— Смотри-ка, как ты разволновался.
— Ты тратишь мое время на версии, порожденные твоим нездоровым чувством юмора.
— А, ну то есть, по-твоему, все это так, ерунда, совпадение? — спросил Хардвик, мастерски намекая Гурни на аргумент, который теперь крутился у того в голове и заставлял сомневаться.
— «Все это»?
— Почерк.
— Давай без шарад.
Хардвик снова ухмыльнулся — то ли самодовольно, то ли, наоборот, раздраженно.
— Смотри дальше, — сказал он. — Там немного осталось.
Однако спустя несколько минут в кадре все еще не произошло ничего примечательного. К клумбам у домика подошла стайка гостей — одна из женщин, которую Хардвик ранее представил как жену вице-губернатора, возглавляла своего рода ботаническую экскурсию, оживленно что-то объясняя около разных цветов. Затем все постепенно вышли из кадра. Домик стоял, как прежде, без каких-либо намеков на события внутри. Шторка на окне ни разу не шевельнулась.
И как только Гурни собирался уточнить у Джека, что ценного в этой записи, она продолжилась с камеры, перед которой стояли Эштон и Лунтцы, а домик остался на заднем плане.
— …и, в общем, пора поднять бокалы, — произнес Эштон. Все повернулись к домику. Эштон взглянул на часы и жестом подозвал кого-то из официанток. Девушка поспешила к нему с учтивой улыбкой.
— Слушаю, сэр.
— Напомните моей жене, что уже четыре часа.
— Она в том домике, да?
— Да. Напомните ей, что сейчас время для тостов.
Официантка отправилась к домику, а Эштон вновь повернулся к Лунтцам.
— Джиллиан легко теряет счет времени, — объяснил он. — Особенно когда пытается убедить кого-нибудь сделать так, как ей хочется.
Официантка пересекла поляну, подошла к домику и постучала в дверь. Подождав пару секунд, она постучала вновь, затем подергала за ручку. Затем она повернулась к Эштону и развела руками. Он жестом изобразил настойчивый стук. Она вздохнула, но постучала снова, на этот раз действительно погромче, потому что звук донесся до микрофона, хотя домик, по прикидкам Гурни, находился не менее чем в сорока метрах от камеры. Но ответа по-прежнему не было, и официантка, повернувшись к Эштону, опять развела руками и покачала головой.
Эштон что-то пробормотал себе под нос и направился к домику сам. Он раздраженно постучал в дверь, затем дернул ее на себя, повозился с ручкой и стал кричать:
— Джилли! Джилли, почему дверь заперта? Джиллиан!
Он стоял, уставившись на дверь, и его поза выдавала смесь возмущения и растерянности. Затем он развернулся и пошел к заднему входу в особняк.
Хардвик, сидевший на ручке кресла, пояснил:
— Потопал за ключом. Он сказал нам, что запасной ключ всегда хранился в кладовой.
Спустя несколько секунд Эштон снова появился в кадре, еще раз постучал, не дождался ответа и вставил ключ в замочную скважину. Дверь открылась внутрь. Камера стояла под таким углом, что интерьер домика было толком не разглядеть, но по спине Эштона было видно, как он резко застыл и напрягся. Поколебавшись секунду, он переступил порог. Еще пара секунд — и раздался ужасный, истошный крик, переходящий в рыдание и вой: слово «Помогите!» повторялось снова и снова, пока Скотт Эштон не вышел из домика, не потерял равновесие и не упал на клумбу, продолжая звать на помощь таким отчаянным, утробным воем, что человеческие слоги в нем были уже не различимы.
Глава 9
Ракурс с порога
Камеры, расставленные свадебным оператором, продолжали записывать еще двенадцать минут и за это время зафиксировали хаос, последовавший за воплем Эштона. Затем начальник полиции Лунтц потребовал их выключить и изъял записи ввиду их ценности для расследования.
Эти двенадцать минут состояли преимущественно из криков, команд, вопросов, испуганных возгласов; люди подбегали к Эштону и заглядывали в домик, а затем пятились в ужасе; какая-то женщина споткнулась и упала; гости помогли Эштону подняться и повели его к особняку. Лунтц встал на входе в домик садовника и принялся что-то нервно говорить в свой мобильный. Гости растерянно метались по участку. В какой-то момент в кадре появились музыканты — один из скрипачей все еще держал свой инструмент, а у другого был только смычок. Наконец, к Лунтцу подбежали трое полицейских в форме. Чуть поодаль президент Общества британского наследия блевал на траву.
Когда запись, мигнув, прервалась, Гурни медленно откинулся на спинку дивана и повернулся к Хардвику.
— Ничего себе.
— Какие соображения?
— Нужно больше информации.
— Например, какого рода?
— Когда прибыли из следственного управления? Что обнаружили в домике?
— Люди шерифа прискакали через три минуты после того, как Лунтц вырубил камеры. Стало быть, через пятнадцать минут после того, как Эштон обнаружил тело. Пока Лунтц созывал своих ребят, гости уже успели позвонить в 911 и новость быстро долетела до шерифа. Его полицаи примчались на место, заглянули в домик и тут же вызвали следственное управление. Звонок перевели на меня, и я там был ровно через двадцать пять минут. Так что можно сказать, что бардак развели очень оперативно.
— А дальше?
— А дальше оперативно приняли решение, что в таком дерьме лучше всех копается следственное управление. Стало быть, я. И мы в нем усердно копались, пока я не сообщил нашему дражайшему капитану, что подход, который мне пришлось применять по его настоянию, неэффективен.
Гурни улыбнулся:
— То есть ты послал его.
— В мягких, насколько сумел, выражениях.
— После чего он назначил главным следователем по делу Арло Блатта.
— Да, и Блатт завяз наглухо. Четыре месяца не происходит ничего, круговорот бессмысленных телодвижений. Следствие не продвинулось ни на сантиметр. Можно понять прекрасную мамашу прекрасной невесты, которая ищет альтернативные способы решения задачи.
Гурни также понимал, что задачу основательно отягощала необходимость делить территорию с экспертами по бессмысленным телодвижениям.
Его внутренний голос настойчиво шептал, что нужно отказаться, пока не поздно.
Но что-то другое куда настойчивее подсказывало, что имеет смысл хотя бы выяснить, что обнаружили в домике. Все-таки информация — это сила.
— Значит, ты прибыл на место, и тебя проводили к домику, — подсказал Гурни, ожидая продолжения.
Хардвик дернул уголком рта, вспоминая.
— О да, проводили. Всю дорогу с таким гаденьким любопытством предвкушали, как я отреагирую. А я шел и думал: эти ребята явно ждут, что я охренею, значит, там основательное месиво, — он помолчал и опять дернул губами, обнажив на секунду зубы. — В общем, они не ошиблись. Я охренел.
Судя по его лицу, Хардвику до сих пор было не по себе.
— Тело было заметно сразу с порога? — уточнил Гурни.
— «Заметно»? Да не то слово.
Глава 10
По-другому никак
Хардвик тяжело поднялся с дивана и потер лицо обеими руками, словно человек, проснувшийся после ночного кошмара.
— У тебя пивка холодного не найдется? — спросил он.
— Прямо сейчас — нет, — ответил Гурни.
— Что значит «прямо сейчас — нет»? Типа, прямо сейчас нет, а через минуту-другую холодненький хайнекен, так и быть, материализуется передо мной?
Гурни заметил, что возмущение полностью поглотило зыбкий намек на уязвимость, мелькнувший при воспоминании об увиденном четыре месяца назад.
— Не отвлекайся, — произнес Гурни. — Тело было видно с порога — и?
Хардвик подошел к окну кабинета, выходившему на луг, который в северных сумерках казался серым. Хардвик говорил, уставившись в сторону гребней, ведущих к карьеру песчаника.
— Тело было усажено на стул возле квадратного столика, в паре метров от входа, — сказал он, поморщив нос, словно от резкой вони. — Нда. Короче, тело сидело за столом. А голова лежала на столе, в луже крови, лицом к телу. В той самой диадеме, которую ты видел на записи… — помолчав, словно вспоминая точный порядок событий, он продолжил: — Домик состоит из трех комнат: жилая, сразу при входе, а сзади еще кухонька и спальня, в которой есть также ванная и стенной шкаф. Полы деревянные, без ковров, стены тоже голые. Вокруг тела, понятно, была кровища, но еще несколько капель нашли в направлении спальни, а там — возле окна. Окно было нараспашку.
— И он через него, значит, бежал.
— Это вне сомнений. Под окном, с той стороны, был частичный след от ботинка… — тут Хардвик повернулся к Гурни и хитро повел бровями. — И вот дальше начинается самое интересное!
— Джек, давай факты, без едких комментариев.
— Лунтц позвонил шерифу, чтобы привезли поисковую собаку. И ее привезли минут через пять после того, как я приехал. Собака сразу взяла след, понюхав сапоги Флореса, и уверенно помчалась в лес, но в ста тридцати метрах от домика остановилась. Нюхала, нюхала, металась, потом залаяла — нашла орудие преступления. Мачете, отточенное аж до звона. Но после этого псина потеряла след. Коп, что был при ней, пытался поводить ее там кругами, но без толку. Собака чуяла след ровно от домика до мачете, и больше нигде.
— А мачете просто лежало на земле? — уточнил Гурни.
— Лезвие было присыпано листьями и землей, словно его пытались спрятать впопыхах.
Гурни пару минут посидел, задумавшись.
— И это точно орудие убийства, сомнений не возникло?
Хардвик удивился вопросу.
— Да вообще без вариантов! Оно было в крови жертвы. ДНК совпадает, все такое, заключение судмедэксперта подтвердило… — тут Хардвик монотонным голосом процитировал: — «Смерть наступила вследствие перерезания обеих сонных артерий, а также позвоночника между первым и вторым шейными позвонками при помощи острого и тяжелого лезвия и приложения значительной силы. Повреждения, причиненные тканям шеи и позвонкам, характерны для мачете, обнаруженного в лесу возле места преступления». Так что… — Хардвик переключился обратно на собственный тон и повторил: — Без вариантов. Анализ ДНК не умеет ошибаться.
Гурни медленно кивнул, обдумывая услышанное.
Хардвик продолжил, снова включив язвительность:
— Однако остается открытым вопрос: почему же, ну почему след преступника оборвался именно там, в том самом месте, как бы напоминая нам о следе, оставленном на месте убийства Меллери, когда…
— Джек, Джек, подожди. Между зримым следом ботинок в снегу и невидимым запахом есть большая разница.
— Факт остается фактом: тот и другой необъяснимо обрывались ни с того ни с сего.
— Нет, Джек! — рявкнул Гурни. — Факт в том, что след ботинок прерывался совершенно объяснимо. И для этого следа тоже найдется объяснение, только другое.
— Дэйви, старичок, что меня всю дорогу восхищает в тебе — так это дар предвидения.
— А я всю дорогу думал, что ты только прикидываешься идиотом. Но вот теперь засомневался.
Хардвик довольно усмехнулся удавшейся попытке разозлить Гурни и заговорил невинным тоном:
— Так что же тогда произошло? Как это запах Флореса вдруг взял и растворился?
Гурни пожал плечами.
— Он мог сменить обувь. Мог надеть на ноги пакеты.
— За каким, интересно, хреном?
— Например, чтобы сбить со следа собаку, как в итоге и вышло. Чтобы его не нашли там, где он спрятался.
— Типа, в доме Кики Мюллер?
— Это имя мелькало в записи. Это та, которая…
— Которую Флорес, предположительно, ублажал. Соседка Эштона и по совместительству супруга Карла Мюллера, судового инженера-механика. После исчезновения Флореса ее никто не видел, и это, предположительно, не простое совпадение.
Гурни снова откинулся на спинку дивана. Во всей этой истории его сильно смущал один момент.
— Слушай, мне понятно, зачем Флоресу могло понадобиться скрыть след, ведущий к дому соседки, или куда он там на самом деле пошел, разве не логичнее было бы заняться этим сразу в домике? Зачем надо было бежать в лес и прятать мачете, а потом скрывать след, а не в обратном порядке?
— Ну, например, чтобы побыстрее свалить из домика.
— Например. Или он хотел, чтобы мы нашли мачете.
— А зачем тогда пытаться его заныкать?
— Так он его и не заныкал. Ты же сам сказал, что лезвие было только чуть присыпано грязью.
Хардвик улыбнулся.
— Вообще интересненькие вопросы. Однозначно есть куда копать.
— И вот еще что, — продолжил Гурни. — Кто-нибудь знает, где находились супруги Мюллер на момент убийства?
— Карл, как я упоминал, работает инженером-судомехаником на каком-то рыболовном корабле, так что он всю неделю болтался в море, в 50 километрах от Монтока. А вот Кики в тот день никто не видел, как, впрочем, и накануне.
— Тебе это ни о чем не говорит?
— Не-а. Закрытый поселок, каждый участок минимум полкилометра в квадрате, и люди не из тех, кто любит посудачить с соседями через забор. У них это, поди, еще и этикету какому-нибудь противоречит. Даже здрасьте без приглашения не скажут.
— А кто-нибудь вообще видел ее после того, как супруг отчалил из Монтока?
— Да вроде нет, но… — Хардвик развел руками, как бы напоминая Гурни, что в Тэмбери не видеть неделями соседей было скорее правилом, чем исключением.
— А установлено ли местонахождение каждого из гостей в течение тех самых четырнадцати минут?
— Да. Я на следующий день сел и лично прошелся по записи и зафиксировал, где был каждый в каждую отдельно взятую минуту, пока жертва находилась в домике. Наш доблестный капитан вынес мне весь мозг, что, де, я занимаюсь фигней, когда надо прочесывать лес в поисках Флореса. Впрочем, черт его знает, может, как раз на этот счет он не ошибался. Но я подумал, что если забить на запись, а потом бы выяснилось… Ну, короче, сам понимаешь, что я подумал, работая с таким кретином, — прошипел он. — Ты чего на меня так уставился?
— Как?
— Как на психа.