Кремль 2222. Измайловский парк Слюсаренко Сергей
Мальф, не выпуская мутанта, несколькими взмахами ножа перерубил основные шланги био, успев увернуться от упругих струй гидравлической жидкости. Робот, потерявший контроль над ходовой частью, рухнул на землю боком.
– Так-то лучше, – удовлетворенно сказал Мальф и обратился к нейроманту: – Внимай, убогий! Я не могу тебя убить просто так. Я коварный и жестокий и убиваю тоже коварно и жестоко. Поэтому иди прямо по улице и считай до тысячи. Я тебя убью, когда мне не понравится число, которое ты произнесешь! Или когда оглянешься.
Нейромант безысходно побрел по улице в сторону путепровода, громко считая: «Один, два…». Считал он медленно, видимо, надеясь оттянуть неизбежное.
Мальф и Санька смотрели ему в спину.
– А чего он не побежит? Ты же далеко от него, – шепотом спросил Санька.
– Он уверен, что я иду у него за спиной, – так же тихо ответил Мальф.
Дождавшись, когда голос нейроманта перестал быть слышен, Мальф сказал:
– Ладно, пошли.
Он взял под уздцы фенакодуса и тронулся в путь. Мальчик забежал по другую сторону животного, подальше от Мальфа.
Санька, переполненный эмоциями, первое время молчал, переживая заново встречу с био и нейромантом, скоротечный бой. Но постепенно взгляд его стал живее, и мальчик начал беспечно осматриваться вокруг. Потом совсем повеселел, перешел на сторону Мальфа и зашагал рядом.
– Слушай, я ничего так и не понял, зачем ты их отпустил, зачем еще один дом раздолбали? – снова затараторил мальчик, пока Мальф выбирал дорогу между домами. – Мы бы с этим био прошли весь город, и нас бы пальцем никто не тронул!
– Так надо, – отрезал Мальф.
– Что надо, что надо? – не отставал Санька. – Как мы теперь?
– А если бы я заснул, ты бы сам нейроманта держал?
– А… Но ведь они нас сейчас могут догнать!
– С пустым боезапасом? Страшилище все на второй дом выпустило. И кто ему трубки чинить будет?
– А… – опять протянул Санька и замолчал.
Они шли московскими дворами, превратившимися в настоящую ясеневую рощу. Запах прелой листвы уже полностью поглотил запахи мертвого города. Но, в отличие от обычного леса, этот был безмолвен, – только иногда под ногами хрустела ветка или предательски скрипел гравий, выползший из-под рассыпающегося асфальта.
– И куда идем, так и не скажешь? – долго молчать Санька не смог. – А то идем и идем, а ты толком ничего не говоришь.
– Так тебе не все равно? – Мальф, устав от возни с нейромантом, опять еле цедил слова.
– Ну, все равно, знать-то надо, куда мы идем? А то вдруг спросит кто, куда идешь, что я должен говорить? – Санька пытался заглянуть Мальфу в глаза, спотыкаясь и сбивая шаг.
– Ты должен молчать. Почаще, – ответил Мальф.
Лес во дворах быстро окончился; пройдя через последние заросли ясеня, путешественники оказались на Щербаковской, как гласила одна из табличек на углу дома. Но по улице пройти было не так просто. Остовы автомобилей, насквозь проросшие плющом, заполняли всю проезжую часть. Видимо, в момент катаклизма на широкой улице была пробка, и все стоящие вплотную друг к другу машины так и замерли навсегда.
– Ишь ты… – с придыханием произнес Санька, пораженный зрелищем.
– Да, не скоро они до дома доедут, – пробормотал про себя Мальф.
Корпуса машин давно истлели и приобрели почти одинаковый ржавый цвет. Змейки плюща, словно нарочно стараясь пробраться как можно глубже внутрь машин, связали их единой зеленой сетью. Некогда оживленная трасса походила на зеленый луг с кочками рыжих автомобильных крыш. Вдали на одну из них забралась крысособака, выпугнутая людскими голосами, и, потянув носом воздух, скрылась из виду, словно растворилась среди призраков автомобилей.
– А может, не пойдем? – забеспокоился Санька. – Мало ли что тут бегает. Вон как фенакодус ушами прядает, боится.
– А ты не бойся, не скотина тупая, поди, – ответил Мальф.
Санька насупился и замолчал, стараясь для надежности держаться поближе к крупу животного.
Идти пришлось по широким тротуарам, которые, впрочем, давно превратились в заросли высокого бурьяна и одичавшей газонной травы.
– Нам бы про ночлег заранее подумать, – молчание мальчика было недолгим.
– Будет вечер, будет и ночлег. Мне с теми мужиками поговорить надо, – Мальф перевел взгляд на белый фургон, возвышавшийся вдалеке над ржавыми спинами автомобилей.
– Откуда ты там мужиков увидел?
– Сиди тут под деревом, жди, – Мальф, как обычно, проигнорировал вопрос.
Санька, понимая, что ничего ему объяснять не будут, обреченно устроился под ближайшим деревом, закинул вожжи фенакодуса на низкую ветку и стал ждать.
Спокойной походкой Мальф направился в сторону белеющего фургона. Мальчик с удивлением заметил, что вскоре задняя дверь машины открылась, и из черноты появился человек. Мальф вошел внутрь, и человек, оглянувшись на Саньку, последовал за ним, плотно закрыв дверь.
Прошло минут десять, дверь фургона распахнулась, и оттуда показался Мальф. С ним вышли еще двое. Мальф коротко свистнул, и фенакодус рванулся на зов. Санька еле успел освободить вожжи. Легкой рысью животное устремилось к машине. Санька видел, как люди осмотрели коня, проверили зубы и ударили с Мальфом по рукам. После этого чьи-то руки передали Мальфу из двери два объемистых мешка, и он, закинув их за спину, зашагал назад, к сгорающему от любопытства Саньке.
– Переоденемся. – Мальф скинул мешки под ноги мальчику.
– Чего это? – возразил Санька.
– Того это. Радуйся, что северо-западные маркитанты сюда забрели. А в рванине и лаптях далеко по Москве не протопаешь. Да и не ходят тут, нарядившись, как деревенщина. Только сначала в баню надо.
– Не пойду, – вдруг категорически заявил Санька. – Да и что за бред, откуда здесь баня?
– Маркитанты держат. Сказали, рядом, на Ибрагимова. Говорят, знатная баня. Туда еще до войны десятки лет ходили. Не то что из других городов, из других стран приезжали. Давай, выберем что надо, и в баню.
– Не пойду, – стиснув зубы, произнес Санька. – Сам иди, если хочешь, а я перед тем, как из дому поехать, – мылся.
– Странный ты какой-то, – недовольно сказал Мальф. – Знал бы, что не захочешь, я бы вместо бани провиантом добрал.
– Ну, так возьми. Скажи, что в такую баню я не пойду. Я к другим привык.
– Да ну тебя, я с этим народом переговоры переговаривать буду. Нет так нет.
Санька развязал оба мешка и стал извлекать содержимое. Там нашлись две пары сапог и ворох солдатского обмундирования. С неожиданной педантичностью мальчик стал сортировать и раскладывать имущество на траве. В одну кучу сложил гору консервных банок разных видов и сортов. Отдельно сапоги, отдельно странного покроя штаны, куртки с золотыми пуговицами, две кучи белого исподнего из тонкого хлопка. С обувью было просто, по размеру можно было легко понять, какие сапоги кому предназначались.
– Слушай, а почему тебе такие, – Санька отставил в строну кирзачи, – а мне вот это?
Он держал в руках аккуратные, даже изящные, мягкие яловые сапожки.
– Кирза больших размеров, а кожа с давних времен – для всякой мелкотни вроде тебя.
– Я не мелкотня! – возмутился Санька и принялся перебирать одежду, откладывая в сторону вещи размером поменьше.
– Никогда такой одежи не видел. Это военное, что ли?
– Это от советской армии. Хэ-бэ.
– Чё? Какой армии? А хэ-бэ – это что?
– Историю тебе учить надо. Хлопчатобумажная форма рядового состава Советской Армии. Тут не то важно, откуда это все, а что оно у маркитантов, спустя двести лет, как новенькое, сохранилось. Одевайся.
Мальф выбирал комплект для себя. Он прикладывал китель к плечам, проверяя длину рукава, сверял бирки на кителе и белье и, в конце концов, нашел необходимое. Разложив обмундирование на траве, он скинул ветхую рубаху, приготовился натянуть белоснежную армейскую нижнюю сорочку с длинными рукавами.
– Ой, где это тебя так? – не выдержал мальчик.
Вся спина Мальфа была изрезана, словно кто-то, не глядя, тыкал в нее ножом. Раны были свежие, но уже затянувшиеся.
– Что, где?
– А вон спина вся подранная.
– Поцарапался, – недовольно ответил Мальф. – Не болтай, переодевайся.
Санька насупился и стал по примеру старшего выбирать форму и для себя.
– А это что за штаны такие? Для задницы большой, что ли? – Санька держал в руках бриджи, штанины которых грустно повисли тесемками до самой земли.
– Слушай, не тупи. Так положено. Низ в сапоги, а выше колена широко, чтобы удобно было, – сердито объяснил Мальф.
– А… понял, – ничего не понял Санька.
Он прикладывал к себе гимнастерки и галифе, подражая Мальфу, но все никак не мог сделать выбор.
– Ты что как красна девица примеряешься? – недовольно пробурчал тот и, скинув свои обветшалые порты, стал натягивать новенькие солдатские кальсоны. – Учись!
Санька почему-то сразу повернулся спиной к Мальфу. Потом с кучей вещей в руках отправился за деревья. Через несколько минут он вернулся полностью облаченный. И хотя ясно было, что солдатское обмундирование он не носил никогда, форма оказалась аккуратно заправлена. Даже китель Санька собрал под ремнем на спине, как опытный вояка. Правда, свою любимую меховую жилетку он не оставил и надел ее поверх формы. Да и босиком он выглядел не очень браво.
– Ну ты точно красна девица прямо, за кустиками переодеваешься, – хохотнул Мальф.
– Не приучен я на людях голяком прыгать, – гордо ответил Санька, слегка покраснев. – У нас не принято так. Я же не критикую, как ты там у себя на хуторе жил.
– Гордые, понятно. В бане, небось, тоже по одному мылись? Портянки мотать умеешь?
– Да, – неуверенно ответил Санька. – А как?
– Дай лапу, – сказал Мальф и, вытащив портянку из отдельной кучки, куда мальчик отложил все непонятное, ловко обмотал ее вокруг Санькиной ноги, точным движением закрепив кончик тряпки. – Натягивай обувку.
– Понял, как делается? – спросил он после того, как Санька, потопав несколько раз, с удовлетворением посмотрел на крепко сидящий на ноге сапог. – Вторую сам мотай.
Со второй портянкой получилось не сразу. Мальф раз за разом заставлял мальчика перематывать, и только убедившись, что нехитрая наука познана, разрешил надеть второй сапог.
– Слушай, а это что? – Санька держал в руке пучок белых полосок ткани, обшитых рубчиком с четырех сторон.
– Все тебе объясни. Это подворотничок. Его надо пришивать изнутри на воротник, чтобы он не пачкался и на шее прыщи от грязи не появлялись, – терпеливо объяснил Мальф. – Тем более если в баню не ходить.
– Прыщи… Так же он еще быстрее запачкается!
– А ты каждый вечер новый пришивай, чистый.
– А старый выбрасывать? – недоумевал Санька.
– Нет, старый выстирать на потом.
– Слушай, а чего-нибудь попроще в той судетской армии не придумали? Там шарфик, или шею мыть чаще…
– Сам ты судетская армия. Вот же темнота. Ты что, вообще, историю не знаешь? – удивился Мальф.
– Знаю. Но не всю.
– Ладно, проехали. Кстати, надо пришить-таки подворотнички.
Мальф не стал пришивать к своему кителю то, что нашел Санька. Он взял из той же кучи большой кусок белой ткани, – скорее всего, это была простыня, – оторвал от нее полоску и, сложив в несколько слоев, ловко соорудил толстый и мягкий подворотничок. Потом вытащил из своей котомки маленькую жестяную коробочку, достал нитки и иголку и споро пришил его.
– Учись, юноша!
– А эти куда? – Санька все держал в руке пачку белых полосок.
– Да возьми с собой, на повязки пойдет, если что.
Мальчик, следуя совету наставника, оторвал полосу от простыни, – правда, пожадничал, и кусок получился слишком большим, – и, попросив иголку с нитками, отправился за деревья подшиваться. Вернулся он с пижонски торчащим белым кантом над воротником. Впрочем, пришита ткань была аккуратно, мелкими стежками.
– Ну, ты даешь! А теперь смотри, как скатку делать. – Мальф взял в руки шинель побольше, отстегнул хлястик и стал тщательно ее сворачивать.
– А это зачем? – Санька заскучал, подгонка и укладка амуниции казалась ему нудным и не нужным занятием.
– Так надо, – отрезал Мальф.
Скатать шинель в походную укладку сразу не получилось. Мальф неожиданно терпеливо поправлял мальчика и показывал ему правильные приемы. В итоге скатка вышла вполне приличная.
– Слушай, – Санька устал от муштры и сел на траву. – А вот ты откуда это все знаешь? Ты ведь не мог служить в этой армии двести лет назад?
– Определенно не мог.
– А вот ты не только знаешь, как все делалось, но и умеешь. Откуда? Я не понимаю.
– Послушай, ты в первый раз живешь?
– Ну… да, – не очень уверенно ответил мальчик.
– А дышать долго учился? Сначала раз в день, потом специальные упражнения…
– Ну что ты глупости спрашиваешь? – неожиданно разозлился Санька. – Конечно, сразу стал дышать.
– Значит, ты согласишься, что некоторые знания и умения появляются у человека от рождения?
– Ну да, – неуверенно согласился Санька, – некоторые.
– Так вот и у меня есть такое, от рождения, – сказал Мальф и добавил: – Ну, не знаю я, откуда я это знаю. Знаю и все.
– Странный ты какой-то, – заключил Санька. – Лучше бы ты чему-нибудь полезному научился от рождения. Младших, например, не обижать.
– Ну, давай, скатку к сидору прилаживай и пойдем.
– Куда что? – не понял мальчик.
– Рюкзак вот этот, армейский, – сидор называется!
– Как спекулянт из Зоны?
– Какой зоны? – не понял Мальф.
– Ну, я в книжках старинных читал длинную историю про Зону, сталкеров каких-то и прочее. Ничего не понятно. Там, типа, пытались рассказать, какая жизнь будет после катастрофы. И в книге был один такой продавец – Сидор.
– Нет, это другой сидор. Полезный. Видишь, ремешки по бокам? Так вот, укладываем все нужное внутрь, завязываем и вокруг крепим скатку. Понял?
– Да что тут понимать. А со всем этим барахлом что делать? – Санька показал на оставшийся ворох одежды.
– Тут оставим, маркитанты заберут, как мы уйдем. Или ты думал, что за нашу клячу они все отдали? На выбор дали, остальное надо оставить.
– А если все унесем? – хитро спросил мальчик. – Ведь ценное выменять потом можно.
– Экий ты корыстный! – покачал головой Мальф. – Никогда не пытайся обмануть маркитантов. Они сейчас сидят и на нас через бинокли в оба смотрят!
– Побьют?
– Побить не побьют, а вот убить за обман попробуют. А то еще проще, – говорят, что они как обновлять вещи могут, так и старить. И пойдешь ты по миру, сверкая голым задом и шлепая отвалившимися подошвами. Кстати, портянки не скатались в носок сапога?
– Да нет вроде. – Мальчик попрыгал на месте.
Через час, закинув за плечи армейские сидоры с притороченными к ним шинелями, они двинулись в путь. На месте стоянки осталась сиротливая куча одежды. Как только путники скрылись за деревьями, к ней подбежали двое маркитантов и быстро сгребли имущество обратно в мешки.
Глава 4
Утро Макария, Тайного Дьяка, не отличалось от вчерашнего, а вчерашнее не отличалось от позавчерашнего. Рассвет, молитва, скромная трапеза в келье. Потом, не изменяя многолетней привычке, он посвятил час укрощению плоти, упражняясь с гантелями и штангой. И еще каждое утро двадцать минут он занимался стрельбой. Как обычно, из старинного карабина Симонова, который ему лично подарил Данила после того, как Дьяк выслушал рассказ о его подвигах. Стрелял Дьяк редко, тщательно целясь, не тратя больше трех патронов за тренировку. Окончив упражнения, он окатил себя из кадки холодной водой со льдом, обтерся грубым льняным полотенцем и, облачившись в черную рясу с глубоким капюшоном, удалился в свою келью. Там, опять же не изменяя строгому правилу, Дьяк стал изучать донесения, которые заранее сложил на столе из струганной березы его секретарь, подьячий Вавила. На третьей странице Макарий отложил документы и позвонил в маленький бронзовый колокольчик. Вавила явился немедленно и застыл в молчаливом ожидании.
– Поясни, – Макарий протянул секретарю тот самый третий лист.
– Яко глаголит Маре…
– Сколько раз говорить тебе, не на людях говори светски! Тоже мне, «иже-паки».
Вавила покорно кивнул и начал заново:
– Марена сообщил, что шамы, пришедшие с северо-востока, рассказали, что шайны напали на колонию. Христианскую.
– Шайны никогда не воевали с нашими. Грабили? Зачем нападать? Они же торговцы. – Дьяк в смятении отбросил бумаги. – И торговцами всегда были. Это основа устоев мира. Не может вол стать скаковым фенакодусом. А если кто-то его так попользует, ничего хорошего не получится. Ты уверен в этих сведениях?
– Это-то и непонятно. Шамы говорят, там поселение было мирное, пахари, и грабить особо нечего.
– Надо послать разведку, – заключил Дьяк. – Никогда не верил этим безбожникам шамам. Дьявольское отродье.
– Марену с его дюжиной? – поспешил предположить секретарь.
– Марена воин известный. Он всех сначала изрубит, а потом разбираться будет. Да и всегда перед походом шум поднимает. Не может он без этого, кураж так набирает. А тут дело деликатное. Следопыты нужны. Воевать с шайнами за куполом смысла нет. – Макарий встал, и, спрятав ладони в рукава рясы, медленно прошелся по своей келье.
– Остронега? – предложил Вавила.
– Зови, – кивнул Дьяк. – С языка снял.
Остронег, высокий худой человек, возник в келье, как тень. Дьяк, склонив голову над бумагами, не услышал ни привычного скрипа двери, ни шороха длинной одежды вошедшего. Одет Остронег был не так, как Макарий или Вавила. Длинный полотняный плащ скрывал атлетическую фигуру. Окладистая борода делала открытое лицо благородным и спокойным. Узкая кожаная полоска скрепляла светлые длинные волосы. Под плащом явно угадывался меч, хотя с оружием к Тайному Дьяку входить было строжайше запрещено. В руках Остронег держал шапку из белки-кидалы с длинным пушистым хвостом. Мех этого зверя, с золотым отливом, ценился выше соболя или давно исчезнувшего песца.
– Хорошо, скоро явился. – Дьяк жестом предложил сесть на лавку напротив. – Дело есть.
– Готов я, – смиренно ответил Остронег.
– Что-то быстро соглашаешься, а не знаешь, зачем звал.
– Я никогда наобум Лазаря не прихожу… Знать все должен заранее.
– Вавила поторопился? – сердито спросил Макарий. – Что-то в Москве я стал последний все узнавать, пора порядок наводить.
– Я и без Вавилы понимаю, что к чему, – упрямо повторил Остронег. – И про доклады все знаю. И знаю, зачем тебе понадобился. А про то, что шайны с катушек слетели, давно слыхал. Сволочь нерусская.
– Негоже в ересь расовой дискриминации впадать. Не все же они такие. – Дьяк поморщился от грубого слова, неуместного в его келье.
– Не все, но, видать, есть у них какая-то шайка…
– А ты не думаешь, что это может быть новой политикой всех шайнов? Торговали-торговали, с нами дружились, вместе, вон, наладили перевозку воска, их всю зиму свечами обеспечивали. Это же не просто на базаре свечку купить, это был грандиозный проект. И дороги строили, и охрану обеспечивали. Но это все давно было. Последние годы просто шайки околачивались, да и все. И что же теперь? – Дьяк пытал Остронега вопросами, на которые тот, конечно, не мог ответить. Скорее Макарий спрашивал сам себя.
– Я могу знать только то, что знаю. А то, что знаю, я сказал. Одна шайка, даже не клан, через всю Москву в поход пошла. Словно рыщут что-то и не считаются ни с кем.
– Воины они хорошие? – Дьяк сверкнул глазами из-под капюшона.
– Хуже некуда. Своих не жалеют, противника не жалеют. В бою на мечах слабые, хотя любят всякие финтифлюшки и мечи причудливые. Скорее всего, берут на испуг.
– Когда пойдешь? – перешел к делу Макарий.
– К вечеру. Только указ дай, чтобы уйти тайно.
– От кого тайно? – недовольно спросил Дьяк.
– От неба. И от глаз с ушами, – ответил Остронег.
– Ты-то понимаешь, что говоришь? Ты знаешь, что у меня на столе лежит, знаешь, что я думаю, – так что, и другие знают? С тобой все понятно, моей слабостью пользуешься, раз я на твою помощь могу рассчитывать, позволяешь себе все. Знаешь, что прощу. Другой бы уже давно на дыбе рассказывал, откуда и что знает, – Дьяк говорил спокойно, и от этого в словах слышалось явное неудовольствие.
– Дай ключи от лаза. Вавила проводит, – упрямо ответил Остронег, ничуть не пугаясь угроз Макария, – или не подавая виду, что испугался.
– Иди, собирай людей. – Дьяк снял с пояса связку ключей на большом кольце, отстегнул один и протянул разведчику. Если бы его лицо не скрывала тень, было бы видно, что Макарий довольно улыбается. Он очень любил этого ершистого, но верного ему язычника из клана «Говорящих с мечами».
– Моих собирать не надо.
– С Богом.
– С Богом, – многозначительно ответил Остронег, вкладывая совершенно другой смысл в эти слова.
Дьяк осенил себя крестным знамением. Остронег же демонстративно смотрел на стену, словно искал в ней скрытый изъян.
Когда над Кремлем начала сгущаться вечерняя тьма, пять человек тихо, не издав ни звука, собрались у маленькой двери справа у входа в Филаретову пристройку Успенской звонницы. Там их поджидал Вавила. Он отпер замок, и люди скрылись в темноте здания. Вавила шел первым, прекрасно ориентируясь в тайных ходах даже без лучины. Остановился он у кованой двери. Остронег открыл ее ключом, полученным у Макария, и отдал его подьячему.
– Свечи возьми, как запру – засветите, сейчас не надо. – Вавила вручил каждому по толстой восковой свече. – Удачи.
– Спасибо, – кивнул Остронег. Его люди поклонились Вавиле в полной темноте. Ходили слухи, что секретарь Тайного Дьяка видит в ночи, как кошка.
Дверь за разведкой закрылась беззвучно, только грустно звякнул механизм замка.
Затхлый сырой воздух наполнял тайный ход под Кремлем. По стенам расползлась гром-гнилушка – плесень, разрастающаяся в тоннелях, мерцавшая в темноте лиловым призрачным светом. Осклизлые камни, которыми были вымощены первые метры тоннеля, покрывал толстый слой плесени, издававшей неприятный запах тлена.
– Ждан, первым иди, – кратко скомандовал Остронег. – Мы на твой свет пойдем.
– Во имя Перуна, – ответил Ждан словами, которые на людях говорить не рисковал, и ловко поджег кресалом свечку.
Он крадучись направился по тоннелю вперед. Вслед за ним пошли и остальные, обнажив мечи, до этого замотанные в дерюгу. Открыто нести оружие по Кремлю не стали, чтобы не привлечь к себе внимания.
Неровные тени, порожденные огоньками свечей, дрожали на сводчатом потолке и стенах. Стелющиеся шаги были беззвучны, словно двигались призраки. Подземный ход был достаточно высокий, чтобы идти, не сгибаясь. Время от времени на отряд налетала волна воздуха – тоннель дышал, как живой; видимо, выход из него был открыт.
Внезапно Ждан остановился и поднял руку, сжатую в кулак. Все замерли, затаив дыхание. Тени перестали метаться и практически застыли. Только одна темная полоска на потолке, появившаяся невесть откуда, не хотела замирать. Она трепыхалась, будто рвалась идти дальше. Редедя, который шел следом за Жданом, самый высокий в отряде, не дожидаясь, описал мечом дугу по потолку. Действовал он быстро и изящно, как полагалось «Говорящему с мечами». Тень на потолке внезапно материализовалась двумя половинками рассеченного пополам мерзкого создания с фасеточными глазами и суставчатыми хелицерами. Дружинники еле успели отскочить в сторону, чтобы тварь не упала на них.
– Потолочник, – прошептал Остронег.
Но разрубленный поперек членистого туловища потолочник не погиб, – похоже, он только стал еще злее. Задняя часть твари морфировала, выпустив на месте белесого хвоста пасть. Две половинки встали рядом, выпустив жвалы, с которых капал яд. Для устрашения потолочник царапал лапами по панцирю, издавая отвратительный, почти неслышный скрип, который давил на уши и проникал прямо в сознание. Редедя, который оставался ближе всех к потолочнику, в похожем на фуэте развороте попытался рассечь мечом одну из страшных пастей чудовища. Меч скрипнул по панцирю и соскользнул, не нанеся потолочнику особого вреда. Зато мутант быстрым выпадом достал Редедю когтями. Тот, зашипев от боли, отступил во тьму тоннеля. Вторая половина потолочника, бывшая до того хвостом, ринулась за воином; отсутствие мозга лишило ее чувства самосохранения. Зная способности этой твари, разведчики довели дело Редеди до конца, исшинковав заднюю половинку потолочника на мелкие куски и не дав ему регенерировать.
Теперь у людей было преимущество – они зажали чудовище с двух сторон. Остронег воспользовался тем, что хитин на новой башке гадины еще не затвердел, и с рвущим легкие выдохом вогнал меч между оливковых глаз мутанта так, что пригвоздил того к полу тоннеля. Потолочник взвыл, встал на дыбы и подставил людям мягкое брюхо. Добить тварь уже было несложно.
Когда потолочник перестал биться в агонии, Ждан и Одинец кинулись назад, туда, где в темноте тоннеля скрылся Редедя. Тот сидел, прислонившись к стене, и руками сдерживал кровь, хлещущую из пореза на бедре. Ждан, не говоря ни слова, раскалил на свечке узкий засапожный нож и прижег рану. Редедя только тихо зашипел. Наложив повязку на бедро, Ждан и Одинец подхватили товарища под руки и вернулись к остальной группе.
– Идти дальше сможешь? – спросил Остронег, осмотрев кровавую повязку. – Еще не поздно тебе вернуться.
– Ерунда, – ответил Редедя. – Не так уж и глубоко, к утру оклемаюсь.
– Помоги ему пока, – сказал Оселе Остронег.
Группа двинулась дальше, и через полчаса, дважды поменяв лидера, дошла до выхода. Лаз был замаскирован кустами так, что никто посторонний никогда бы не догадался, что здесь, за валуном есть проход за стены Кремля. Но камень, на вид монолитный и тяжелый, изнутри был выточен, и со стороны подземного хода его удалось легко сдвинуть. Пройдя немного дальше, группа устроилась на привал. Ночью через окрестности Кремля идти не стоило. Остронег распределил дежурных, и через несколько минут над лагерем уже стояла тишина. Ничто не выдавало остановившихся здесь разведчиков.
Рассвет застал маленький лагерь в мнимой безмятежности. Последним дежурил сам Остронег, взяв на себя самую сложную, рассветную вахту. Но первые солнечные лучи подняли бойцов без всякой дополнительной команды. Рана Редедю уже практически не беспокоила, и они с Оселей провели разведку, убедившись, что никаких опасностей рядом нет. Одинец и Ждан приготовили еду на небольшом костерке, и на время над лагерем воцарились тишина и спокойствие.
– Значит так, – Остронег отхлебнул ароматный травяной чай из кружки, – первым делом нам бы до капища дойти.
– Ближайшее у Китай-города. В метро. – Ждан стал веточкой рисовать на земле план. – Но лучше туда не ходить.
– Что там не так? – Остронег подозревал, что беспокоит Ждана, но хотел, чтобы тот сам сказал.
– Говорят, кроме руконогов в метро и люди живут. Свирепые и веры странной. Они камлают за метро от моря до моря, верят, что по тоннелям можно аж до Киева дойти. Так что… Это не то место, откуда в дальние походы уходят. Да и вообще, метро – оно нам чуждо. Пусть те, кто там живет, там и лазают.
– Тогда куда?
– Лубянка. Там точно шамов найдем. Я почти уверен, что они там собираются, шаманят и рассказывают, что где делается, кто что видел, где поживиться можно. Но так говорят, что нормальный человек не поймет. По-своему, по-шамски, талдычат. Потом посидят, погудят свои дикие заговоры и разбредаются. Каждый, умножив знания, уходит по своим делам. И никто никому не говорит, куда, – рассказал Ждан.
– А нам польза от того какая? – поинтересовался Редедя, вытряхивая из кружки травинки от выпитого чая в угли костра.
– Я найду, кто куда пошел. Следы остались, дождя, поди, неделю не было, – уверенно сказал Ждан.
– Решено, веди! – объявил Остронег.
Спрятав в заплечные мешки свои длинные балахоны, привычные и нужные в Кремле, «Говорящие с мечами» выдвинулись в поход. Теперь они шли как боевой отряд, не скрывая своего оружия.
Густые заросли векового соснового бора заканчивались у полотна широкой дороги. Деревья не смогли пробить древнюю плитку Никольской улицы. Невысокие дома старинной постройки тоже сопротивлялись разрушению, их только сковали корни неведомых растений и хищные лианы. Ветром унесло запахи прелой хвои. Открытое пространство лишило людей хоть какой-то иллюзии безопасности.
Взяв мечи на изготовку, группа шла по узкой улице. Казалось, ничто не нарушало спокойствия утренней Москвы, но тишина пугала. Слишком уж безмятежной она была.
– Смотри. Ты то же самое подумал? – спросил у Ждана Остронег.
– Да, это помет бага, – ответил Ждан и ткнул носком сафьянового сапога круглый твердый комок. Тот, сухо тарахтя на стыках тротуарных плит, покатился по улице.
– Дня три ему, – сделал вывод Ждан.
– Давно тут были…
– Они тут и не бывают. Они из тоннелей наружу вылезают. Охотиться и гадить. Такая мерзость, что…
Какая мерзость, он рассказать не успел. Чудом сохранившиеся решетки ливневой канализации взлетели сразу в трех местах, будто их выкинуло вышибным зарядом, и следом на поверхность выбрались, неприятно шипя и шустро перебирая конечностями, дюжина багов-руконогов. Один из них, не спуская с людей взгляда громадных фасеточных глаз на человеческом лице, спокойно отбил задней лапой упавшую на него чугунную решетку, словно это был клочок бумаги. Решетка отлетела в сторону и впилась ребром в каменную стену. Баги не спешили нападать на людей. Они выстроились подковой, чтобы обойти отряд с флангов, и встали на четыре задние лапы, подняв передние сегменты туловищ в позе нападения. Пытаясь запугать людей, они шипели и хаотично водили передними конечностями.
– Вот же дерьмо, – выругался Одинец. – С утра день испорчен.
Группа построилась в боевой клин – впереди гигант Редедя, справа Ждан и Остронег, слева Одинец и Оселя. Держа мечи двумя руками, они не стали ждать, пока баги начнут атаку, и медленно, но решительно двинулись им навстречу. Руконоги, привыкшие, что добыча сразу пытается скрыться, нервно перебирали ногами на месте, но отступать не думали. Обычная тактика багов – испугать жертву, а потом молниеносно догнать и напасть со спины – не сработала.
Люди приближались неотвратимо. Когда между противниками осталось меньше метра, произошло то, чего меньше всего ожидали руконоги. Ждан и Одинец припали на одно колено, а Редедя, используя товарищей как трамплин, прыгнул вперед. В головокружительном кувырке он перелетел через бага, стоящего в центре. Меч описал большой круг; приземлившись, Редедя стал в боевую стойку. А средний баг, так и не шелохнувшись, распался на две аккуратных половинки, залив улицу смердящей желто-гнойной кровью. Редедя ухитрился попасть точно между хитиновых сегментов, защищающих тело твари. Глаза на двух половинках человеческого лица еще вращались в агонии, словно искали врага, но когтистые ноги уже не дергались. Баги, оказавшись в окружении, истерично зашипели. Они делали выпады, стараясь достать людей своими бронированными лапами. Одного удара когтистой конечности было достаточно, чтобы распороть тело человека от груди до станового хребта.
Стало ясно, почему люди держали мечи двумя руками. Мастерства их хватало, чтобы одинаково искусно фехтовать и левой, и правой. Баги не могли предугадать, с какой стороны будет нанесен удар. Остронег первым поразил крайнего в мягкое брюхо с левой руки в тот момент, когда тварь уже приготовилась отражать удар справа. Раненое чудовище попыталось закрыть рану двумя лапами, но двух оставшихся ему явно не хватало, чтобы отбивать выпады меча. Точный удар в сочленение отсек правую верхнюю клешню, и уже справа Остронег нанес проникающий укол в глаз. Баг упал, грузно шлепнувшись брюхом на каменные плиты. Стоящая рядом с ним тварь на секунду отвлеклась на мертвого собрата, и Редедя сзади отсек ей голову.
А тем временем Одинец, Ждан и Оселя взяли в кольцо двух последних багов. Те, понимая, что шансов нет, решили бежать. Один, видя спасительный люк в подземелье, стремительным прыжком попытался перелететь через головы людей, но кончик меча Одинца вспорол ему на лету брюхо. Грязно-желтая жидкость хлынула на Одинца, и он, фыркая и мотая головой, вышел из боя, понимая, что товарищи справятся и без него. Подавляя рвотный рефлекс, Одинец отбежал в сторону и сбросил с себя загаженную одежду. Тем временем его товарищи взяли в плотное кольцо последнего руконога и, уже куражась, дразнили его, заставляя сделать выпад. В конце концов Остронег нанес сильный удар между затылочных пластин, навсегда успокоив тварь.
Читать бесплатно другие книги:
